дорогой мой Толя... Запомни: спецслужбы всегда погибают вместе с
тем государством, чьей частью они являются. Приехали!
Автомобиль остановился у въезда в аэропорт.
Сверхсрочница, торчавшая у ворот, ознакомившись с
пропуском, махнула рукой:
- Въезжайте...
- А как Олег? - переменил я тему разговора.
- Нормально, - отчужденно ответил мой всемогущий
провожатый. - Ты нитки и иголку взял?
- Согласно приказу...
Михаил Алексанрович дотянулся до "бардачка", вытащив оттуда
черные погоны с буквами СА и такие же черные петлицы с эмблемой
артиллерийских войск. Сказал:
- До Германии - два часа лету. Пришьешь по пути. Рубли на
марки обменял?
- Согласно приказу... - повторил я.
"Мерседес" затормозил у приземистого здания таможни.
Поправив пилотку, я вышел из машины, обремененный скаткой и
вещевым мешком с парадной формой и ботинками.
Проводы были короткими. Михаил Александрович вместе со знакомым
ему майором-пограничником провел меня прямо на летное поле к
трапу самолета и, коротко пожав мне руку, сказал, что в Германии,
в военном аэропорту Шпиренберг меня встретят.
Вот и все...
Промелькнули под крылом самолета желтые подмосковные леса, самолет,
прорезав облачность, вынырнул в солнечное голубое безмолвие
морозной высоты, и я, сняв гимнастерку, решительным движением
бритвы отсек от нее выгоревший под степным солнцем красный погон
войск МВД.
Совершенно секретно.
"ПЕРВОМУ".
Операцию по ликвидации объекта в условиях ИТК выполнить не
удалось, несмотря на твердую договоренность нашего агента с
исполнителем.
Исполнитель с тяжелой травмой головы перемещен из колонии в больницу.
Путем колоссальных агентурных усилий удалось выяснить, что
умышленное телесное повреждение исполнителю было нанесено
уголовным контингентом по просьбе сержанта срочной службы,
инструктора по техническим средствам охраны ИТК Подкопаева А.,
находившегося до этого в долгом контакте с объектом в течение
выполнения ими строительных работ по обновлению внешних
ограждений колонии.
Биографическая справка на сержанта Подкопаева А. прилагается.
Через несколько дней после устранения исполнителя объект
совершил побег с территории производственной зоны,
воспользовававшись конфликтом между личным составом караула, в
результате которого произошло убийство военнослужащих, охранявших
контрольно-пропускной пункт. На данном пропускном пункте также
присутствовал сержант Подкопаев А., проверявший в это время
постовую связь.
Несмотря на активнейшие оперативно-розыскные мероприятия, объект
обнаружен не был.
С целью выяснения обстоятельств побега на место выехал на
служебном автотранспорте полковник КГБ 14/01, известный нам
своими глубоко дружескими отношениями с объектом и всячески
препятствующий осуждению последнего после спланированного нами
ДТП.
14/01 находился на территории конвойной роты и ИТК в
течение нескольких часов, после чего убыл в Москву, приказав
ответственному офицеру внутренних войск откомандировать вместе с
ним для подробного выяснения ряда обстоятельств сержанта
Подкопаева А.
Из Москвы сержант отбыл к месту нового назначения - на
территорию Германии. Воинская часть его пребывания уточняется.
Выяснено: на следующий день после побега Подкопаев А.
звонил по установленному номеру телефона в Москву.
С большой степенью вероятности можно предполагать, что
данный телефон - связной телефон объекта с некомпетентным
оператором.
ВЫВОДЫ:
1. Сержант Подкопаев А. содействовал побегу объекта и его
дальнейшему укрывательству от розыска.
2. Перевод сержанта, отрицательно характеризующегося по
службе, в воинскую часть, расположенную на территории Германии, -
своеобразное вознаграждение за содействие побегу и логичная акция
по удалению его от места совершения воинского преступления.
3. Объект вывезен за пределы области на служебном
автомобиле 14/01.
4. Целесообразен допрос сержанта Подкопаева А. на
территории Германии, хотя получение от него актуальной информации
маловероятно.
"ЧЕТВЕРТЫЙ"
Совершенно секретно.
"ЧЕТВЕРТОМУ".
Довожу до Вашего сведения о кардинальном изменении оперативной
обстановки в отношении объекта О.М.
Приказываю: предпринять все необходимые усилия для розыска
объекта и препровождения его на одну из наших баз.
Недопустимо никакое причинение физического вреда О.М.
Срочную разработку сержанта А.П. на территории Германии одобряю.
"ПЕРВЫЙ"
2.
Самолет, несший меня в зарубежные дали, внешне ничем не
отличался от обыкновенного лайнера гражданской авиации, однако
интерьер его наглядно свидетельствовал о специальном назначении
данного воздушного судна, где было немного пассажирских мест;
хвостовую часть занимали снабженные глухими дверцами кабинки для
операторов связи, а в главном салоне стоял огромный стол, чью
застекленную поверхность устилали карты отнюдь не игральные.
Самолет, по словам провожавшего меня пограничника,
находился в ведении командующего Западной группой войск.
Но интересное дело: на борту лайнера, помимо меня, не
присутствовало ни одного человека в военной форме, я узрел лишь
двух типчиков проходимистой наружности, которые с помощью
воровато оглядывающихся таможенников заволокли в самолет огромные
картонные коробки, обтянутые брезентовой тканью; тщедушного
вьетнамца, с интересом обозревающего проносившиеся под нами
облака, и, наконец, молодого парня в дорогом костюме, с
напомаженными волосами, перстнем с бриллиантом и, естественно,
надменным взором царя Гороха. И еще - с портфелем натуральной
крокодиловой кожи, что тоже свидетельствовало...
Судя по всему, необходимость настоящего рейса диктовалась
пожеланием именно этого респектабельного господина.
В аэропорту Шпиренберг к самолету подкатили две машины:
крашенный в защитный цвет микроавтобус с глухим кузовом и черным
военным номером и сияющий бирюзовым перламутром "Мерседес-600",
на котором тут же отчалил преуспевающий молодой человек, первым
вышедший из лайнера.
Затем, изнемогая под тяжестью крупногабаритного груза, по
трапу спустились коробейники.
Из автобуса навстречу им выскочил толстенький полковник с
продувной физиономией провинциального завмага и, суетно пожав
прибывшим гостям руки, указал на предусмотрительно раскрытые
задние дверцы машины, куда те спешно начали запихивать свой
багаж.
Ступив на летное поле, я огляделся, увидев пустынную проходную,
приземистые здания из белого кирпича неподалеку от аэродрома и
чахлый сосновый лесок, куда испуганным зайцем чесанул попутчик-
вьетнамец. У выезда с территории торчал рекламный щит,
рекомендующий крепить боевую и политическую подготовку.
В то, что я нахожусь на территории Германии, верилось с
трудом.
- Простите, вы - Подкопаев? - очень вежливо обратился ко
мне полковник, загружавший свою машину таинственными коробками и
сопровождавшими их не менее таинственными пассажирами.
- Так точно.
- А что ж ты молчишь, дорогой? Я за тобой и прибыл...
Давай за руль, ты же теперь мой шофер... Михал Иваныч меня зовут,
фамилия - Покусаев. Права-то с собой? Вот и чудесненько, и
поехали себе с Богом... - Он как-то странно, в одно кривообразное
движение, перекрестился.
Затем, усаживаясь в машину, вновь осенил себя крестным
знамением, на этот раз водя щепоткой пальцев возле объемистого
животика, бесповоротно утратившего мускулатуру.
- А мусора нас не тормознут? - раздался из кузова, где
обретались гражданские лица, тревожный вопрос.
- С Богом - не тормознут! - ответил полковник, поежившись,
и снова перекрестился. - У меня к тому же есть справка из
хозчасти. Перевозим сигареты в военторг... Ну, - вопрошающе
оглянулся он меня, - поехали, чего ты... Толя, кажется?
Он к месту упомянул мое имя, поскольку я уже всерьез
засомневался в том, что этот бодренький религиозный толстячок,
перемещающий контрабанду по территории иностранного государства,
отныне и на год с гаком распорядитель моей судьбы.
Мы беспрепятственно выехали с летного поля, которое,
впрочем, никто не охранял, и покатили узкой асфальтовой дорогой в
неведомую для меня даль мимо линялых транспорантов с
изображенными на них железобетонными мордами защитников отечества
и патриотическими воззваниями.
Я еще не до конца понимал, где все-таки нахожусь. Мы
отмахали уже порядочно, дорога потянулась через лес, на
светофорах ее пересекали иные трассы, однако встречные машины,
как правило, грузовики и "уазики", имели военные номера, хотя
порой мелькали среди них разномастные "жигули" неопределенной
приписки. Так или иначе, мне поневоле казалось, будто я еду в
районе какой-нибудь подмосковной Балашихи, покуда перед нами не
возник контрольно-пропускной пункт, как бы врезанный в бетонный
забор.
Тут до меня дошло, что мы всего лишь минули территорию
воинской части размером с небольшой город. И я сказал, не сдержав
удивления:
- Вот так масштабы расположения войск... Ничего себе!
- М-да, - вздохнул полковник. - И все это оставляем без
боя... Полвека тут обустраивались, рыли копытами землю, а теперь
- извольте принять наш скромный подарок, господа немцы... И если
бы один такой подарочек!
- За подарки заплачено, не расстраивайся, - резонно
заметил из кузова один из конрабандистов.
- Он расстраивается, потому что заплачено не ему, -
откликнулся другой.
- А вы учитесь, долдоны, - ответил на это Михал Иваныч. -
Мельтешите тут со своими табачными изделиями... А умные люди...
сразу пол-Европы Америке впарили оптом, чтобы в дальнейшем на
мелочи не отвлекаться, и очень хорошо себя чувствуют. А если
почувствуют плохо, купят себе персональную клинику со штатом
профессоров.
- Она у них и так есть, бесплатная, - донеслось из кузова.
- То, что сегодня бесплатно, - веско произнес полковник, -
завтра может быть дорого. Ты сейчас в Германию и обратно за
пятьдесят марок летаешь? Армия уйдет - будешь платить пятьсот. И
не летчику в карман, а в кассу Аэрофлота. Прямо рули, Толя,
прибавь газку...
Да, мы ехали по Германии... Мимо частных особнячков,
пивнушек, чистеньких автозаправочных станций с кафе и
магазинчиками...
Меня не покидало чувство некоей ирреальности всего со мною
происходящего. Я ощущал себя будто бы за рулем зоновского
грузовичка в достопочтенной компании своих подопечных жуликов. По
крайней мере лексика и полковника, и его дружков - бывших,
оказывается, офицеров, вышедших на пенсию, однако явно связей с
армией не терявших, - здорово отдавала лагерной фенькой, но меня
смущало не столько это, сколько то, с какой естественной
обыденностью мы везли сейчас контрабанду, а также новый
начальник, общавшийся со мной запросто, без всяких уставных
проволочек, как дружок-подельник, и сильно смахивающий по своим
манерам на переодетого в полковничью форму профессионального
мазурика.
В разговоре пассажиров то и дело поднималась остро
