данные! Или вы сознавайтесь, или - одно из двух!
- Все - ложь, - сказал я. - Интрига. "Кум" выгораживает
себя, пытаясь переложить вину на нас, военных...
- Что у вас за жаргон! - поморщился начальник штаба. -
"Кум"...
Однако последним своим ответом я угодил в десятку. К лагерной
администрации офицеры внутренних войск относились с
пренебрежением, считая ее неким полугражданским формированием, а
к тому же поделиться ответственностью за случившееся хотелось и
тем, и другим.
- Так, - резюмировал комдив. - То есть стоит перед нами
херувим во плоти. И откуда он сюда такой прилетел-то? Вы чем
занимались до армии, сержант, можно полюбопытствовать?
- Спортом, - сказал я.
- Это мы знаем...
- Изувер, - молвил командир полка. - Мне с ним все ясно. В
рядовые его! На вышку!
- Выйдите, сержант, - приказал генерал, кашлянув.
Я вышел за дверь, оставшись в коридоре.
Из канцелярии до меня отчетливо доносились дальнейшие дебаты
руководства.
- Боюсь, - произнес начальник штаба, - что ему вообще не
следовало бы доверять боевое оружие. То, что я сегодня увидел в
лазарете... У него определенно есть связь с контингентом...
- Думаю, - задушевно сказал комдив, - с ним надо провести
воспитательную работу, серьезно прояснить моральные ценности
нашей службы... Кроме того, у нас остро недостает грамотных
инструкторов...
- Грамотный! - подал голос комбат. - Один прибор на зоне
был, и тот в первый же день сгорел, как только этот черт сюда
заявился! Из него такой же инструктор, как из моего члена
плотник! Простите, товарищ генерал, за правду... Все заборы
посносил, теперь торчат какие-то железки - не пойми чего...
Устроил порнографию... Тьфу! Может, его к нам какое-то церэу
подослало, а? Недаром же у него место рождения - Вашингтон!
- Ого, - сказал комдив. - Это новость!
- Вот так вот! - продолжил комбат горячо. - Сюда
представителя контрразведки надо, вот что скажу! И пока этот
вельзевул в роте, жди чего хочешь! Лично я с этой чумой тут не
собираюсь... Чаша моего терпения с треском лопнула!
- Спокойно, - произнес командир полка, снимая трубку
звонившего телефона. - Слушаю вас... Так точно... Завтра? Я
понял.
- Что такое? - спросил генерал. - Кто звонил?
- Комбат как в воду глядел... - прозвучал раздраженный
ответ. - Из управления КГБ... Завтра приезжает ответственный
товарищ из Москвы. По поводу Меркулова.
- Доигрались, - сказал комдив.
- А насчет сержанта... - подал голос начальник штаба, -
думаю так: пусть едет вместе с Басеевым. Лейтенант позаботится о
его дальнейшем прохождении службы!
И в канцелярии грянул демонический хохот.
Дальнейшие действия комбата отличались какой-то чесоточной
поспешностью. Один из прапорщиков-контролеров, выпускник
строительного техникума, был с помощью заманчивых посулов и
проникновенных увещеваний срочно перевербован в инструкторы,
заняв мою должность, а мне поступил приказ ознакомить преемника с
планом работ по реконструкции и передать ему все хозяйство.
В тоне приказа сквозило зловещее ликование. Однако если
комбат рассчитывал, избавишись от меня, положить тем самым конец
какой-то мистической цепи неприятностей, то напрасно: по
подписании приказа о моем отстранении от полномочий
незамедлительно раздался звонок от начальника караула по охране
жилой зоны, и принес звонок ошеломляющее известие о новом побеге.
Один из зеков, воспользовавшись отсутствием препятствий с
внешней стороны колонии, снесенных по моему приказу, с
бесшабашной простотой и отвагой опрокинул на единственный забор
лестницу, в несколько секунд преодолел ее пролеты и сгинул в
кустах жасмина, за которыми беспорядочно громоздились плетни и
частные огородики. Часовой лишь успел подать неоконченную команду
"стой!" и с запозданием пальнуть в воздух.
Полетели по радиосвязи дополнительные ориентировки нашим засадам,
вторые сутки караулившим на степных просторах Олега, дивизионный
и полковой командиры не находили себе места, а тут еще масла в
огонь подлил "кум", сообщив, что единственная рабочая бригада
зеков, посланная на уборку винограда, вернулась вдрызг пьяная,
однако степень нетрезвого состояния осужденных значительно
меньше, нежели сопровождающего их конвоя.
Меня, как основного подозреваемого в контрабанде
горячительных напитков, снова вызвали в канцелярию.
Для начала прошлись по поводу моих реконструкторских
инициатив, способствовавших исчезновению из колонии опасного
уголовника, затем последовал незатейливый в своей подоплеке
вопрос: посещал ли я "виноградный" объект?
- Там заборов нет, - сказал я. - Лишь веревки натянуты, а
по углам часовые.
- Значит, посещали?
- Нет, проезжал мимо. Но откуда алкоголь - знаю.
- Продолжайте, сержант... - благосклонно кивнули мне, в
надежде, видимо, на перспективу доноса.
- Результат прошлого урожая, - пояснил я. - Давится
виноград, складируется в определенное место под землю, и на
следующий год - ваше здоровье!
- В какое-такое определенное место? - попросили уточнения.
- А вот это, - сказал я, - военная тайна.
- То есть?
- То есть меня в нее не посвящали.
- А откуда же тогда вам известно, что...
- У меня была бригада осужденных, мы общались...
- Вон отсюда! Общительный! Дурогон! Срочно сдавайте дела!
- Я понимаю, что не карты...
- Во-он!
Собственно, хозяйство мое состояло из кувалды и каптерки,
так что передача эстафеты много времени не заняла; камнем
преткновения явился лишь подведомственный мне дизель,
обеспечивающий аварийное освещение зоны. Обслуживал дизель один
из расконвоированных зеков, так что этой части технического
обеспечения зоны я не касался.
Агрегат располагался неподалеку от каптерки, в дощатом сарае,
защищавшем его металлическую громаду, водруженную на бетонный
постамент, от агрессивных влияний окружающей среды. В сарае также
хранились лопаты, канистры с соляркой, а кроме того,
присутствовала и некоторая меблировка: солдатская кровать с
грязным рваным матрацем, два табурета и складной пластиковый
столик.
Прапорщик-преемник настаивал на обучении его пуску дизеля, что
выходило за пределы моих навыков, поскольку сарай я посетил лишь
раз, в самом начале своей несостоявшейся карьеры инструктора, с
уважением потрогав дизель ладонью и тут же махнув на него рукой.
Однако, стесняясь своей некомпетентности и одновременно
раздумывая, с какой стороны подойти к агрегату, я предложил
прапорщику, явственно изнуренному похмельем, вначале отметить его
вступление на ответственную должность, тем более в качестве
конрабандных неликвидов у меня оставалось несколько бутылок
"Пшеничной".
Мое предложение встретило естественный, живой отклик.
Мгновенно утратив интерес к дизелю, неофит скоренько навестил
ближайший частный огород, откуда вернулся с огурцами и арбузом, а
я же тем временем взял в караулке хлеб и вскрыл банку рыбных
консервов, маркированных как "камбала в томате".
- Чтоб и тебе на новом месте... не припекало! - пожелал
мне преемник, коротким профессиональным движением взболтав водку
в бутылке и тут же, винтом из горлышка, опустошив всю емкость до
капли.
В целях снятия стресса, да и вообще для того, чтобы как-то
отвлечься от мыслей о мрачном будущем, я тоже позволил себе
пропустить стаканчик отравы и, будучи мало искушенным в схватках
с зеленым змием, сразу же очутился в ватном состоянии некоего
нокдауна в отличие от профессионала-сверхсрочника, неукротимо
возжелавшего добавки. Добавку я ему предоставил, водке все равно
было суждено пропасть, и вскоре прапорщик, спотыкаясь и падая,
бродил по сараю, взволнованно беседуя не то с самим собой, не то
с дизелем.
На том передачу дел я посчитал завершенной и двинулся по
качающейся в глазах вечерней дороге в роту, вознося молитву,
чтобы на пути моем не встретился никто из перманентно озлобленных
и идейно выдержанных командиров.
Пронесло.
Я добрался до койки и провалился в небытие, из которого
меня вернули в реальность чьи-то истерические возгласы и
требовательные толчки в плечо.
Я испуганно подскочил, не сразу сообразив гудевшей головой,
где в принципе нахожусь и откуда исходят неприятно режущие слух
звуки.
В расплывающемся фокусе постепенно сформировался комбат,
трясший перед моим носом кулаком и вопрошающий:
- ... это случилось, твою мать?! А?!
- Прошу повторить, - попросил я, уясняя, что, во-первых,
настало утро, а, во-вторых, я еще до сих пор пьян и дышать
надлежит в сторону от начальства, ибо от своего же перегара меня
передернуло, как затвор от "калашникова".
- Как это случилось, твою мать?! - послушно повторил
комбат.
- Что, снова побег?.. - спросил я растерянно.
Комбат затрясся.
- Ты накаркаешь! Я спрашиваю, что вы делали в дизельной с
новым инструктором?
- Я ознакомил его... Потом ушел.
- А он?
- Остался.
- Ты... - произнес комбат затравленно. - Ты сегодня же
отсюда уедешь! А казарму мы освятим!
- А что, собственно... - начал я, но тут комбата позвали к
выходу, вероятно, на ковер к начальству, и я не сумел ни
сформулировать свой вопрос, ни получить на него ответ.
Ситуацию прояснил дневальный, сообщив, что, оставшись в пьяном
одиночестве, мой преемник завалился на матрац с сигаретой,
заснул, вызвав пожар, и только благодаря героическим усилиям
караула жилой зоны был извлечен из огня и, полузадохшийся, с
ожогами, отправлен в реанимацию. На месте же дизельной ныне
находится лишь бетонный постамент с обгорелым остовом агрегата.
- Да, это уже система... - заметил я на это философски.
Тщательно почистив зубы освежающей мятной пастой, я направился в
столовую, но тут снова последовал приказ явиться в треклятую
канцелярию, где я застал комбата, командира полка и мужчину
средних лет в гражданском костюме.
- Вот он, красавец, - представил меня незнакомцу комбат,
разместив ударение в последнем слове на последнем слоге.
- Ага, - произнес незнакомец равнодушно. - Ну, пойдем,
Подкопаев, прогуляемся, подышим воздухом степей... Вы не
возражаете? - обратился он к офицерам, чьи физиономии синхронно
выразили несомненное и даже благостное согласие.
Затем, встав с кресла, человек в костюме соблаговолил мне
представиться:
- Я полковник Комитета государственной безопасности. Зовут
- Михаил Александрович. И у меня к вам много вопросов, сержант.
- Служу Советскому Союзу... - не к месту откликнулся я.
- Вельзевул, - подал реплику комбат.
Мы вышли на пустынный строевой плац.
- Ну, значит, так, милый, - тихим и ровным голосом
произнес комитетчик. - Я здесь как лицо вполне официальное,
уполномоченное прояснить обстоятельства побега, еще всякое-
разное... Но это - одно дело. А есть и другое. Олег - мой
товарищ. Да, причем близкий, и не таращи на меня глаза, твое
начальство нас внимательно лицезреет...
- Что вы хотите? - спросил я довольно-таки нервно.
- Я, - продолжил полковник, усмехнувшись, - приехал
навестить Карла Леонидовича. Согласно вашему звонку. - Он повел
глазами в сторону черного запыленного "мерседеса" с мигалкой на
крыше, припаркованного возле ротного гаража.
- Ваш? - спросил я, выгадывая паузу для раздумий.
