раков, и вскоре, с наслажением выкупавшись, мы сидели на травке в
одних трусах с рядовым Кондрашовым, державшим "калашников" на
голых коленях, наблюдая, как на водной глади мелькают незагорелые
задницы зеков, ныряющих в поисках рачьих нор к илистому
неглубокому дну.
Серо-зеленые пучеглазые обитатели водоема, чьих клешней не
страшились заскорузлые лапы зеков, один за другим покидали
воздушным путем родную стихию, шлепаясь на берег возле ведра с
подсоленной водой.
Из лесопосадок, чахло тянувшихся вдоль канала, убийца принес
несколько ворохов сучьев, запалил костер; стараниями Труболета,
проявившего высокую квалификацию походного повара, запеклась в
глине попавшая в тюремные силки, напоследок выполнившие свое
предназначение, жирная курица, а после подоспели и свежесваренные
раки.
Основательно перекусив дарами степного канала и накупавшись до звона в
ушах, мы возвратились на прежнее место - под забор жилой зоны,
напрочь лишенные желания продолжать какую-либо трудовую
деятельность.
У нас оставалось еще целое ведро раков, пожертвованное мной
караулу жилой зоны, крайне доброжелательно отнесшемуся к такому
презенту, причем один из дружков ефрейтора Харитонова, имевший в
памятный первый вечер моего пребывания в роте твердое намерение
познакомить меня с бляхой своего ремня, сказал:
- Мы, Толик, в тебе, кажется, заблуждались... Кажется,
Толик, ты хотя и москвич, но не фраер локшовый...
Тут следует заметить, что употребление воровского жаргона среди
личного состава конвойной роты было явлением повсеместным и
органичным, как и само заимствование данной лексики у осужденных,
с которыми мы составляли, в общем-то, единый коллектив,
разделенный разве условностями униформы и забором, по одну
сторону которого располагались бараки зека, а по другую - наша
казарма.
Режим службы зеркально отражал распорядок дня зоны: мы вместе
отправлялись на подневольный труд, вместе возвращались с него, и
неизвестно, кому было тяжелее - зекам или конвою, ибо торчать на
вышке в палящий степной зной или в пронзительный зимний холод с
ураганными в здешних краях промозглыми ветрами ничуть не легче,
чем клепать железки в теплом цеху промзоны и даже таскать кирпичи
на стройке.
Что же касается пищи, качество ее было практически одинаковым,
а уж свободное время как в лагере, так и в роте проходило по
единому образцу: сон, воскресная киношка, стирка одежды и чистка
сапог.
Кроме того, каждый из нас, солдат, точно так же, как и граждане
уголовнички, отбывал не по доброй воле свой срок, считая дни,
оставшиеся до желанной даты освобождения, и жил в одинаково
томительном ожидании ее приближения.
Функции зоновской "секции внутреннего порядка" в роте исполняли
сержанты, в качестве администрации выступали ротный и взводные,
"блатных" олицетворяли старослужащие, а новобранцы пахали, как
лагерные "мужички". Был свой "лепила" - то бишь фельдшер-сержант,
"кум" - замполит, а также стукачи, составляющие его секретную
агентуру, время от времени выявляемые и переходящие после
нанесения им побоев в касту отверженных.
В отличие от зоны не было у нас, слава Богу, категории
"опущенных"- отношение к гомосекам у всех без исключения бытовало
крайне отрицательное и гадливое.
Но в остальном та же тюряга, где я находился в положении
расконвоированного заключенного, подобного входившему в мою
бригаду Труболету.
Грустно. Однако я не унывал. И даже радовался, что служу на
далекой периферии, а не в Москве или в Ростове, где нет ни
чистого степного воздуха, ни соответственно звезд над головой,
затуманенных городскими промышленными выхлопами, а про купание в
канале, ловлю раков и возлежание на теплой травке в неуставной
форме одежды - то есть в плавках, подаренных мне колесным вором,
можно лишь отвлеченно и угрюмо мечтать.
- Завтра, - говорил Труболет, отдыхавший в подзаборной тени
и задумчиво грызший травинку, - начну плести сеть, подходящая
нитка имеется. Трехстенку. Сегодня бы поставили - завтра были бы
с рыбой.
- Богатая мысль, друг мой! - подтвердил Отец Святой с
горячностью. - Можно бы и завялить; тут, слышал, есть ферма, а
там замечательная кормовая соль...
- Глохни, халява, - отозвался Труболет. - Сами управимся.
Ишь, клоп...
- Но ведь у нас колллектив! Правильно я говорю, гражданин
старший сержант? - льстиво повысил меня в звании старичок.
- Блатных и голодных, - констатировал убийца, глядя, как
выданная нам в качестве тягловой силы кобыла из подсобного
хозяйства колонии волочит к выкопанной Олегом яме бетонный
столбик, привязанный к ее хомуту буксировочным капроновым тросом.
Движение кобылы корректировал ведущий ее под узду специалист по
демонтажу колес с транспортных средств юридических и физических
лиц.
- А вам не кажется, гражданин старший сержант, - продолжил
Отец Святой с доверительной интонацией в голосе, - что мы взяли
неверный темп...
- Идите засыпайте яму, осужденный, - отозвался я холодно. -
Темп самый верный. Обеспечивающий завершение работ в октябре
месяце. Так что рыбой на зиму запасемся.
- Вот это по нашему! - одобрительно крякнул убийца и, взяв
лопату, ткнул ее черенком ойкнувшего старца под ребро. - Пошли,
хрен моржовый, пограничный столб укреплять, расселся тут... Не на
пенсии иш-чо!
Под забором в качестве наблюдателей за установкой бетонной
опоры теперь остались двое: я и Труболет-полиглот. Выплюнув изо
рта измочаленную травинку, мой подопечный негромко молвил:
- Есть разговор, начальник...
- Слушаю вас внематочно...
Собеседник с подозрением обернулся на сторожевую вышку, словно
оценивая расстояние до часового, в чьем поле зрения мы
находились. Найдя расстояние подходящим для выбранного им
звукового диапазона, продолжил:
- С прежним инструктором, начальник, мы были, вроде бы как
кентами... то есть, ну...
- Находились в приятельских отношениях, - перевел я.
- В точку, - согласился Труболет.
- И кто кому оказал честь подобным расположением?
- Про честь я не в курсе, - ответил бродяга. - Но на дембель
парень ушел с бабками. - Он замолчал, выжидая таинственную паузу.
- Ну давай, гони дальше, - сказал я. - Не бойся. Если
предложение разумное, я говорю "да", а если говорю "нет", то
разговор забывается без всяких последствий.
- Я могу за предложение сильно пострадать, - произнес
Труболет в нос.
- Не можешь.
- Точно?
- Торжественно обещаю.
- Так. В общем, дело такое... Ты, начальник... На "ты"
можно?
- Попробуй.
- Ты, конечно, тут первые дни, покуда не в курсе... А
ситуация обстоит так: в зону нужен одеколон и алкоголь. За
бутылку платится стоимость трех ящиков. - Он многозначительно
развел руками и по-птичьи, как гриф, вжал голову в плечи. -
Конец... информации, - добавил с заминкой.
- Не конец, а только начало, - возразил я. - Поскольку
возникают закономерные вопросы. Первый: почему предложение
поступило именно ко мне? Есть же начальники караулов,
вольнонаемные...
- Отвечаю по порядку, - степенно откликнулся собеседник. -
Солдаты и сержанты в поселок если и ходят, то по ночам. В
самоволки. Местных бабушек потискать. А вот с работниками
торговли никакого тесного контакта не устанавливают. А зря.
Теперь. В карауле они как под микроскопом. А потом, думаешь,
через "вахту" легко передачку в зону намылить? На "вахту" же все
глаза в упор смотрят!
- А если через рабочий объект?
- А шмон при возврате в зону? - резонно заметил Труболет. -
Ну, можешь, конечно, на работе зенки залить... Но коли контролеры
унюхают, считай, на пятнадцать суток в шизо3 устроился
автоматом... Да еще допрос у "кума": кто, что, какие вообще
пироги...
- А я чем хорош?
- Ты в лагерные мастерские сто раз на дню заходить можешь.
То резьбу нарезать, то сверло подточить... Да ты на себе в день
три ящика водяры перетащишь - никто не вздрогнет! А если во время
обеда - вообще в зоне никого: одни шныри4 и блатные...
- Если откровенно, - признался я, - то особой нужды в
деньгах не испытываю. Так, если только приличной жратвы докупить
к нашей баланде...
- Об чем, бля, и речь! - высказался Труболет с чувством.
- Подумаю, - сказал я. - Задача ясная, но есть и риск. Надо
прикинуть.
- Да какой там риск... - развязно молвил бродяга, кривя
физиономию.
- Очень конкретный, - сказал я. - Если накроют, мне
пришивают "связь с осужденными", и я в лучшем случае совершаю
прыжок в высоту, то бишь на вышку...
- Сторожевую? - уточнил Труболет.
- Да. Высшая мера наказания в виду не имеется. Но лычки и
все с ними связанное теряю. Попадая в глубокую просрацию. Есть
смысл?
- Ты прав, - сказал искуситель. - Но существует один, бля,
момент: дело с тобой будут вести авторитетные люди. Не я. Я
шестерка. И тебя они не провалят. Тот, прежний, полтора года нам
пузыри таскал, и все в ажуре, ездит сейчас небось на "мерседесе",
от невест уворачивается... Но коли желаешь без риска, уговаривать
не стану. Трус не играет в хоккей. А хочешь на гражданку с голой
жопой и с чистой совестью - флаг тебе в руки и барабан на шею.
Еще скажу: чукчи ваши конвойные... ну, эти... азиаты... наркоту
нам каждый день подгоняют, их родственнички из поселка не
вылезают, как прописались... И думаешь, твой ротный не в курсе?
Или наш "кум"?
- И... меры не принимаются?
- Суетятся чего-то... А все равно хрен за всем
отследишь.Попка5 на вышку залез, а там уже посылочка заныкана6...
Хлоп ее в рабочую зону, лавэ7 на той же вышке оставил, чтобы
родня после смены караула забрала, - и пиздец! Это к примеру,
понял?
- Ты бы поговорил с Олегом, - сказал я, кивнув в сторону
утаптывающей грунт у основания столба бригады.
- Зачем? - настороженно вопросил Труболет.
- Он бы повысил твою квалификацию как вербовщика. Все-таки
специалист, хотя... может, как раз ему у тебя имеет смысл
поучиться... Складно поешь.
- Не обижай, начальник, я дело толкую.
- Уголовное, - уточнил я.
- Да ладно тебе! - отмахнулся Труболет. - Вот оттрубишь тут
еще годик, будешь почище любого зека! Ты посмотри на конвойных
"дедов" - головорезы! В нашей, к примеру, зоне таких бандюг еще
поискать! А у вас каждый третий человеку башку отрежет, как
папироской затянется! Плохая у вас служба, начальник, калечит она
человека - проверено. И недаром столько ваших орлов сразу же
после дембеля за решетку приходит, ох недаром...
- С кем поведешься, - сказал я.
- Ну так... разговор не окончен?
- Подумаю. - Я встал с земли, водрузив на бесшабашную свою
голову пилотку. - Кончай работу! - крикнул бригаде.
- Конвой устал! - подтвердил рядовой Кондрашов, почесывая
округлившееся от сегодняшней сытной трапезы пузо.
- Очень рад нашему с вами знакомству, - учтиво попрощался со
мною Отец Святой, тряся стриженной седенькой головкой.
- Я тоже, - произнес по-английски Олег.
- До завтра, - заговорщически сузил глаза Труболет-
растлитель.
- Раками - обеспечим! - заверил похититель колес.
- Бывай, начальник! Ты - человек! - сказал свое задушевное
слово убийца.
9.
На следующий день в мастерских колонии при посредничестве
Труболета состоялась моя встреча с авторитетным жуликом Леней,
вручившим мне изрядную сумму на закупку крепких алкогольных
напитков.
Свое аморальное, с точки зрения воинской присяги, участие в
