- Государственный, - прозвучал ответ. - Ну, как будем
действовать? Где Олег? В подвале казармы?
Этот последний, довольно-таки неглупый по своей сути вопрос
отрезал мне все пути к каким бы то ни было недомолвкам.
- На чердаке.
- Понятно, - сказал комитетчик. - Воспользовались
принципом, что пожар на каланче замечают в последнюю очередь...
Однако же вам просто везет. При том компромате, что есть на тебя,
я бы первым же делом перетряхнул тут всю округу... Теперь слушай.
При входе в казарму я передам тебе ключ от багажника машины.
Затем соберу всех офицеров в канцелярии. Твоя задача: передать
ключ Олегу, пусть немедленно залезает в багажник. Отвлечь
дежурного и дневальных сможешь?
- Их и отвлекать не надо... С внешней стороны кусты вдоль
забора, он ими прямиком к машине и пройдет...
- Тогда - действуем! - произнес с холодной решимостью
двуликий чекист.
Взяв ключ, я отлучился в туалет, накарябав Олегу записку с
ценными указаниями, одним из которых являлось изъятие из тайника
моих вознаграждений за контрабанду, должных ему пригодиться,
после чего обошел здание и бросил камушек в стальную дверцу
чердака.
- Олег! - позвал я негромко.
Прошло несколько секунд... Затем дверца дрогнула, мой зов был
услышан.
- Нитку давай! - скомандовал я.
Из дверцы тотчас скользнула толстая нить, которую мы
использовали при передаче продуктов. Я привязал к нитке записку с
ключом и легким рывком обозначил команду "вира". Затем встал на
углу здания на шухере.
Физической подготовке Олега надо было отдать должное: отсидев в
темноте чердака практически без движения около двух суток, он
выпорхнул с верхотуры, как бабочка, тут же в длинном прыжке
нырнул в кусты и через считанные мгновения оказался возле
"мерседеса".
Поворот ключа в замке - и беглец скрылся в темном зеве багажника,
тут же прикрыв за собой крышку, с внутренней стороны которой
предусмотрительно была приделана веревочная петля.
Мне подумалось: если приехавший комитетчик - провокатор, то
шутку над нами он учинил хотя и злую, но элегантную.
- Подкопа-аев!!! - разнесся над плацем ор дневального. - В
канцелярию!!!
Я снова предстал под очи властительной троицы.
Отрапортовав, коротко кивнул чекисту, получив в ответ такой же
кивок - дескать, понял...
- Сержант, - произнес он, - вам придется проехать со
мной... Прояснить кое-какие вопросы.
- Какие вопросы?
- Узнаете на месте.
- На каком месте?
- Сначала поедем в Ростов... Который на Дону.
- А потом?
- Сержант, - произнес комитетчик с терпеливой укоризной в
голосе, - сейчас вы немедленно переоденетесь в парадную форму,
соберете все вещи и получите необходимые документы от командира
батальона. Это все, что вам необходимо знать.
- Может, все-таки, останетесь, отдохнете? - участливо
предложил ему командир полка. - Итак ведь всю ночь в дороге...
- Не привыкать, - небрежно отмахнулся он. - В крайнем
случае... Сержант, у вас есть права?
- Да вы что! - побагровел комбат. - Его - за руль?!
Останетесь без машины! Такому дай пароход - море высохнет! Его
разве только в багажник!
- Багажник занят, - грустно вздохнул комитетчик. Затем
посмотрел на часы. - Пора... Мне еще предстоит заехать в колонию.
- Да, - глубокомысленно подтвердил командир полка, -
начальник оперативной части ждет вас...
Контрразведчик поднялся с кресла. Сказал:
- Я откланиваюсь, товарищи, вам желаю успешных розысков
Меркулова, жду положительных сообщений. Все прочешите!
- Одного поймали , - сказал комбат, имея в виду,
вероятно, вчерашнего беглеца с жилой зоны, - поймаем и другого...
- Разрешите идти? - вопросил я, прервав эту трогательную
чекистскую беседу.
- Я думал, вы уже переоделись, сержант, - удивленно
произнес комитетчик. - Что-то вы долго собираетесь.
- Как вор на ярмарку, - прокомментировал комбат.
Я ринулся в каптерку, собрал вещмешок и возвратился к
комбату за командировочным предписанием.
Пункт моего назначения в предписании был указан в незатейливой
и краткой формулировке: КГБ СССР.
- Разрешите идти? - поднес я руку к околышу фуражки.
- Сгинь, нечистая сила! - рявкнул комбат.
В колонии Михаил Александрович провел около часа. Я тем
временем попрощался с ребятами из караула, обошел пожарище,
погруженный в сентиментальные воспоминания о дизеле, прошедшем
лете, своей уголовной бригаде, членов которой мне вряд ли суждено
было когда-либо увидеть, да и не стоило, наверное, встречаться с
этакими субчиками на свободе...
"Кум", вышедший провожать ответственного полковника,
сказал мне на прощание следующее:
- С тобой, возможно, еще встретимся... Хотя общий режим
светит тебе навряд ли. Строгий - это да. А со временем и особый.
- Желаю вам аналогичных благ, гражданин начальник, -
учтиво ответил я.
- В машину, сержант! - ледяным тоном подытожил нашу
пикировку полковник.
И вот, поселок Северный позади...
- Так куда я все-таки еду? - спросил я Михаила
Александровича.
- Честно? Не знаю, - пожал он плечами. - Придумаем что-
нибудь. Просто я понял, что, если не возьму тебя с собой, кончишь
ты благодаря усилиям своего командования, да и своим собственным
печально. Но это не главный фактор. Я спасаю тебя, потому что...
Ну, в общем, что бы тобой ни руководило, а сделал ты дело
полезное и большое. Для Родины, не побоюсь сказать.
От уточняющих вопросов я воздержался, понимая, что ответы
получу едва ли.
Между тем, несмотря на марку машины, ее номерной знак и
мигалку, нас тормозили на всех постах ГАИ, требуя документы и
внимательно рассматривая наши лица: розыск Олега велся по самой
жесткой программе.
Лишь выехав далеко за пределы области, мы, свернув в
лесопосадки, остановились, выпустив бедолагу из чрева багажника.
После объятий с боевым товарищем Олег изумленно воззрился на
меня.
- А ты каким образом?.. Дезертировал, что ли?
Михаил Александрович кратко описал оперативную обстановку,
сложившуюся вокруг моей разнесчастной личности.
- Ну и правильно! - одобрил Олег. - Армия большая, место,
где ему дослужить, найдем. - Он расстегнул зековскую спецовку.
Спросил: - Одежда есть?
- Одежда, парик... - степенно ответил Михаил
Александрович. - Усы, очки... Все, как положено.
- А куда путь держим? - Из кармана спецовки Олег достал
сверток с моими деньгами, передал их мне.
- Для начала в столицу!
У меня сладко заныло сердце.
Москва! Увижу ль я тебя?!
- Увидишь, - коротко взглянув на мою физиономию, сказал
Олег, без труда прочитав простые мысли сержанта Подкопаева.
Через несколько минут "мерседес" снова тронулся в путь. Скоро в
оконце замелькали родные елки и сосны.
Лес! Как он мне был дорог и мил, каким невыразимо
прекрасным и волшебным казался после чуждых голых степей с их
редкими корявыми деревцами, насаженными по берегам каналов! Лес!
С его хвоей, осенней медью вековых дубов, грибами и травами...
Душа моя пела.
Терехина Паркер в Бангкоке не встретил, однако в местном отделении
ЦРУ подтвердили правильность версии, выдвинутой рябым Сергеем:
объект находился в Паттайе - экзотическом курортном местечке на
побережье.
Однако торопиться туда Джошуа не стал, решив провести ночь в
столице Таиланда. Он смертельно устал от многочасового перелета,
к тому же наваливающейся слабостью и тошнотой давала знать о себе
болезнь, а потому пришлось отказался от идеи посетить знакомые
бордели, где им планировалось скоротать веселую ночку.
Он снял номер в отеле "Уотергейт", на сорок шестом этаже,
заказал обильный ужин с креветками, лобстерами и прочими блюдами
морской кухни, приправленными острыми и пряными специями и,
плотно перекусив, устроился у окна со стаканчиком виски, глядя на
вечернее лилово-черное небо над огромными белыми параллепипедами
небоскребов и переплетением широких эстакад.
Бангкок невольно напоминал ему Манхэттэн. Здесь все отстраивалось
по американскому образцу - здания, трассы, торговые центры,
причем заимствование очевидно угадывалось даже в деталях:
бирюзового цвета дорожные знаки, бензоколоники с эмблемами
знакомых нефтяных компаний, круглосуточные магазинчики "сэвн-
илэвн"... Не говоря уже о таких мелочах, как сантехника в отеле,
которая была также американского производства.
Джошуа подумал, что половина мира, даже не подозревая об этом,
проживает, в сущности, в Америке, неуклонно расползающейся по
всему свету. И его, Паркера, контора не просто причастна к
таковому процессу. В нем заключается и весь смысл существования
ЦРУ.
Сам Паркер родился и вырос в Бруклине - грязненьком,
полутрущобном, прорезанном ржавыми эстакадами нью-йоркской
подземки. Многие районы Бангкока смотрелись куда как
привлекательнее... Однако с течением времени Паркер начал
постигать, что куда важнее вложить деньги в стратегические
территории, нежели превращать серые рабочие и спальные районы
американских мегаполисов в подобие вылизанных, сверкающих
городишек какой-нибудь благостной Швейцарии.
Хватит ли только сил и средств для завоевания мира - это вопрос.
В последние годы им, Джошуа, начинала ощущаться какая-то
всеобъемлющая деградация Америки... Вирусы этой деградации
невидимо пронизывали саму атмосферу страны, явно зашедшую в тупик
своего развития. Собственно, в Штатах уже закончился и
империализм, как полагал Паркер.
Страна, как огромный хромированный экспресс, глубоко
тронутый ржой, катила в неведомое, в пустоту бесцелья, высасывая
горючее из всего мира.
Чем закончится путь? Об этом Джошуа не думал. Да и что ему
было до будущего?
Пусть провалится в преисподнюю весь этот мир паразитов и глупых
ублюдков... А он выжмет из него все последние возможные
удовольствия, вот и все. Удовольствия плотские и моральные, когда
людишки приносятся в жертву смерти, которой он служит.
Да, именно смерти служит Джошуа, а не какому-нибудь там
ЦРУ и всякого рода геополитическим задачам великих Соединенных
Штатов... Плевать ему стократно и на задачи, и на Штаты, также
набитые недоумками всех мастей с сущностью клопов и москитов...
Он допил виски и улегся на широкую кровать, поставив
будильник, вмонтированный в тумбочку, на семь часов утра.
В Паттайю следовало отправиться пораньше, предварив время
дичайших автомобильных пробок - бича многомиллионного,
задымленного угаром бензиновых выхлопов Бангкока.
Отель "Royal Cliff" располагался в холмистой бухте,
белоснежными террасами своих зданий взбираясь на пологие склоны,
буйно поросшие тропической растительностью.
Отель поражал просто-таки стерильной чистотой. В пространство
холла, отделанного белоснежным мрамором, был словно туго закачан
воздух заснеженных гор - прозрачно-ключевой, а за ним, в едва
угадываемых, парящих плоскостях стеклянных стен, зелено и
безжизненно простирался океан.
Номер был стандартный, но дивно-уютный. Из стоявшей на
журнальном столике вазочки, затянутой тонкой пластиковой пленкой,
Джошуа извлек неизвестный ему доселе тропический фрукт, осторожно
надкусил его бордовую, пористую оболочку.
Язык тут же свело едкой горечью. В течение нескольких минут он
полоскал рот над двойной американской раковиной и, только
почистив зубы, сумел избавиться от омерзительно-ядовитого вкуса
