а нас погрузили в полицейский микроавтобус с решетчатыми
оконцами, доставив до общежития и передав коменданту.
Хотя невиновность моя была очевидна и к тому же подтверждена
по моему настоянию полицейскими, взирал на меня комендант без
всякого расположения, подозревая, видимо, в безусловном сговоре с
мелким жуликом Николаем, чьи шансы остаться в Германии отныне
переместились из нулевой отметки в область отрицательных величин.
Я благодарил Бога, что происшествие не отяготил обыск,
иначе обнаружение "макарова" автоматически привело бы меня в
острог.
Но повода для особой радости тоже не было, тем более
комендант сообщил, что в его кабинете меня ожидают для беседы
некие официальные лица. Какие именно, он не уточнил, но я не без
оснований полагал, что данные представители прибыли сюда не с
целью торжественного поздравления меня со вступлением в должность
главы концерна "Даймлер-бенц", а с намерениями глубоко
противоположными.
В кабинете сидели два типа в модных пиджаках, аккуратно
отглаженных брюках и со вкусом подобранных галстуках. Оба лет
тридцати с небольшим; один - лысоватый, в очках - напоминал своей
внешностью делопроизводителя-бюрократа, другой же - двухметровая
гора мускулов, с носорожьей шеей и глазками этого же африканского
животного - смахивал на профессионального мордоворота. Во всяком
случае при встрече с ним в темной подворотне необходимым условием
уверенности в себе являлся автомат "узи" со взведенным курком.
Мне были предложены кресло и бутылка кока-колы. На отменном
английском.
- Господин Подкопаев, - учтиво начал лысый, - вы, как нам
известно, просите правительство Германии о предоставлении вам
политического убежища.
- Увы, - согласился я.
- Думаю, - продолжал ворковать белым голубем лысый, - ваша
просьба будет рассмотрена в положительном аспекте. Я даже в этом
не сомневаюсь, уважаемый господин Подкопаев!
- Но, - сказал я.
- Да, - качнул головой собеседник и излучил
доброжелательную улыбку. - Но. Мы не можем принимать в свою
страну кого попало. И обязаны выяснить все факты биографии
переселенцев. Это закономерно, не так ли?
- Так ли.
- Тогда начнем по порядку. Итак, вы родились в
Вашингтоне...
Я размеренно и равнодушно отвечал на вопросы, с успехом
перепрыгивая через колдобины своей околошпионской деятельности в
индийском городе Бангалоре, хотя интерес к этому периоду моей
жизни у дознавателя имелся явный; свое великовозрастное забритие
в армию объяснил жесткими мерами военкомата, страдающего
хроническим недобором призывников, а перемещение из Ростовской
области в Германию - протекцией второго мужа мамы, подозревая,
что тут-то и начнется старая песня: что знаешь-слышал-видел...
Однако я ошибался.
Лысый довольно-таки внезапно произнес:
- Ваш отчим, Толя, давно не принимает никакого участия в
вашей судьбе, так что не надо нам врать. В Германию вас
вывезли... - Он запнулся на миг. - На хорошей немецкой машине. Со
спецсигналом. Из глубин Ростовской-на-Дону области. А теперь
слушайте вопрос, от правдивого ответа на который зависит ваше
будущее. Кто находился в багажнике машины?
- Домкрат, - выпалил я.
Мордоворот криво усмехнулся. Лысый сокрушенно почесал затылок.
- А кто... составлял компанию домкрату?
- Запасное колесо, вероятно, - невозмутимо ответил я.
- Он над нами издевается, подонок, - вступил в беседу
человек-гора, угрожающе ворочая челюстью.
- Спокойно, Сэм... - холодно произнес лысый.
Сэм? Очень интересно... Я понял: ко мне пожаловали
серьезные черти... Хотя нужен чертям не я, а Олег. Или информация
о нем. А, собственно, что я знал? Нет, кое-что знал. Новый номер
связного телефона. Но только хрен им, а не номер. Не для того
спасал я бедолагу-полковника, чтобы затем выставить его на
широкую распродажу. А на что-либо хорошее от этих всеведущих
мерзавцев рассчитывать ему явно не приходилось. И не благодаря ли
их заботам он угодил в тюрягу, кстати?
- Я рекомендую вам, - железным голосом произнес лысый гад,
- подумать о своем положении. Вы дезертир, изменник родины...
- Что вы хотите? - спросил я. - Скажите без загадок. А то
крутитесь, как плотва возле пустого крючка, пузыри пускаете...
- Хорошо. Вы помогли сбежать из мест заключения
осужденному уголовнику Олегу Меркулову. Так? Не бойтесь, мы не
коллегия военного трибунала и обвинять вас ни в чем не намерены.
Скорее, даже наоборот...
- Ага. Вы пришли наградить меня "Пурпурным сердцем" или
медалью "За взятие Берлина"?
- Оставьте свои идиотские шуточки! - взвизгнул лысый,
обнаруживая наличие естественных реакций на происходящее. - Иначе
вы плохо закончите, господин авантюрист! Спрашиваю вас в
последний раз: содействовали вы...
- Во-первых, - перебил я, - все заканчивают одинаково
плохо. В итоге. Во-вторых, побег - интимное дело ушлого
гражданина Меркулова, и ваши домыслы о моем соучастии -
беспочвенны. В-третьих... беседовать с вами о чем бы то ни было я
желаю в присутствии консула США, ибо намерен вернуться на
историческую родину.
Мордоворот неожиданно от души рассмеялся. Затем полез в карман
пиджака, вытащил оттуда американский паспорт, чья обложка отчего-
то была черной, а не синей. Приглядевшись, я понял, что мне
демонстрируют дипломатический документ.
- Ну, говнюк, - рявкнул он, - ты хотел видеть
представителя правительства Соединенных Штатов? Он перед тобой,
мистер перебежчик!
- Я хотел бы видеть другого представителя, - заметил я
грустно.
- Какого?
- С преобладанием интеллекта над мышечной массой. А не
наоборот.
Мордоворот побледнел, закусив пухлую губу. В следующее мгновение он
стал красен.
- Ты, видимо, еще не понял, - произнес он, - что героизм -
очень плохая карьера...
- Поехали, - деловито засуетился лысый, сгребая с
письменного стола какие-то бумаги и поправляя узел галстука.
- Да, хватит языком трепать... - Его коллега поднял свою
увесистую задницу из жалобно пискнувшего от долгой перегрузки
кресла. Спросил меня: - Где личные вещи?
Я указал на пакет с бутылкой сухого и очень легкой закуской
к нему.
- Вот... Еще туалетные принадлежности, но они в комнате.
- Обойдешься без принадлежностей, - изрек дипломатический
представитель, более похожий на гангстера. - Там, куда мы едем,
зубы тебе без щетки начистят.
- И где находится этот пункт бытового обслуживания? -
задал я, несколько труся, законный вопрос.
- В чистилище, - шмыгнув носом, объяснил лысый.
Сопровождаемые комендантом, подобострастно заглядывающим в глаза моим
инквизиторам, мы вышли из общежития и уселись в автомобиль "БМВ-
750" с частным немецким номером. Лысый устроился за рулем,
мордоворот и я заняли заднее сиденье, превратившееся под весом
американца в подобие обтянутых кожей качелей, и благодаря этому
тело мое приняло несколько приподнятое положение, чего нельзя
было сказать о духе. Щелкнули блокирующие дверцы замки, и машина
покатила в неведомое.
Повторно проявив здоровый интерес, я осведомился, куда же мы все-
таки направляемся?
- Вам не понравится мой ответ, - проронил лысый.
- И все же?
- В Красную Армию. Вас ожидает там пламенный прием.
- Ребята, - сказал я, - нельзя же быть такими крокодилами!
Это же конкретное убийство!
- Самоубийство, - поправил меня лысый. - Поскольку вы не
захотели пойти нам навстречу. А когда идешь навстречу, то
избегаешь столкновений. Вы не избегли. С чем вас и поздравляю.
Я посмотрел в оконце, где тянулся багряный лиственный
лесок, пронизанный робким осенним солнцем.
- Остановите, - попросил я. - Надо отлить.
- Потерпишь, - прокомментировал дипломат. - Кстати, смотри
не обкакайся. Кожа здорово впитывает запахи. А нам такая память о
тебе не нужна.
- Кроме того, - продолжил я, - мы можем перевести нашу
беседу на деловой уровень.
- Поздно, - сказал мордоворот.
- Ну хорошо, - тяжко вздохнул лысый, жертвуя, видимо,
неприкосновенным запасом своей доброты и сворачивая в лес. -
Дадим человеку шанс... Последний. - Он остановил машину у края
небольшой полянки.
Вновь щелкнули замки, на сей раз разблокировав двери.
- Только, - предупредил дипломатический работник, достав
из кобуры, таящейся под пиджаком, небольшой хромированный
пистолетик, - хочу тебя предупредить, ублюдок: вздумаешь корчить
из себя спринтера или стайера, прострелю оба твоих костыля, у
меня это очень хорошо получится, даже не сомневайся.
Мы вылезли из машины.
Я не торопясь справил нужду, после, приблизившись к своим
палачам, достал из-за пояса "макаров", передернул затвор, послав
патрон в патронник, и произнес, с удовольствием глядя на их
окаменевшие рожи:
- В Красную Армию я не поеду.
- Да мы же не собирались... - взволнованно начал лысый, но
я перевел ствол пистолета на уровень его лба, и он заткнулся.
- И в белую армию я не поеду, - продолжил я. - А поеду я,
с Богом, куда-нибудь от всех вас подальше, во глубину Европы.
Открой багажник, лысый.
Приказание было исполнено с поспешностью необыкновенной.
- Теперь давай мне свою пушку, - попросил я мордоворота. -
Только медленно ее доставай, двумя пальчиками, как кошелек -
карманник...
Пистолетик дипломата мягко упал в пожухлые травы. Я, подобрав его,
сунул в карман брюк.
- Ну, чего застыли? Лезьте в багажник! - сказал я господам
из спецслужб. - Знакомьтесь с домкратом, сами себе напророчили...
- Да я маму твою!.. - прохрипел, леденяя яростным и
одновременно затравленным взглядом, мордоворот и сделал это
напрасно, поскольку своим беспредельным хамством достал меня
окончательно и бесповоротно.
Ахиллесова пята любого мужчины - его яйца. Острый носок моего
ботинка глубоко погрузился в промежность обладателя стальной
мускулатуры, мгновенно мускулатуру парализовав. Той же ногой я
толкнул мордоворота, протяжным басом выпевающего букву "о", в
грудь, и он тут же заполнил своей массой багажник, воздев к небу
волосатые ноги с задранными брючинами и выставив на обозрение
потертые кожаные подошвы очень большого размера.
Все произошло настолько быстро, непроизвольно и лихо, что я и
сам поразился просто-таки киношной элегантности собственных
действий. У лысого же и вовсе отвисла челюсть, и, сноровисто
уместив по личной инициативе конечности сослуживца в просторном
багажнике, он без всякой дополнительной команды с моей стороны
энергично нырнул туда сам, что я одобрил, единственно отобрав у
него ключи от машины и документы на нее.
Захлопнув крышку багажника, я призадумался, прислушиваясь к
обморочной тишине осеннего иностранного леса.
Глубокое октябрьское небо зияло какой-то зовущей в никуда
пустотой.
Куда? Как? Зачем?
И - решил: в Берлин! А там посмотрим!
Не доезжая до города, я свернул в довольно глухое место,
проехал проселком в сосновую чащобу и, дождавшись кромешной тьмы,
выпустил из чрева комфортабельного автомобиля своих узников,
находящихся в состоянии, близком к коматозному. Во всяком случае
стоять на ногах и членораздельно изъясняться они не могли.
Думаю, представители Красного Креста вынесли бы мне
общественное порицание за такое обращение с плененным
противником.
Коря себя за излишнюю, возможно, жестокость, я продолжил свой
