Как ощутить ее материальность?
БЕСЕДА ТРЕТЬЯ
С.Я. Борис Натанович, как Вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию с фантас-
тикой в России? Сейчас на лотках мы видим гигантские развалы книг,
почти сплошь - фантастика и детективы. Кого бы Вы посоветовали читать?
Б.С. Положение с фантастикой у нас сейчас то, которого на самом деле
следовало ожидать, хотя нашей фантазии на это, как всегда, не хватило.
Всегда у нашей фантастики была одна проблема - как опубликовать хоро-
шую книгу. У нас всегда были хорошие фантасты, талантливые люди,- мо-
лодые, пожилые, какие угодно. Талантов всегда было навалом. Раньше не
давала печататься цензура, теперь не дают коммерческие структуры, по-
тому что сейчас издать или не издать книгу - зависит исключительно от
коммерсанта, который заказывает тираж. А коммерсант, как правило, че-
ловек, во-первых, невысокой культуры, а во-вторых, воображающий, что
он абсолютно точно знает рыночный спрос. И поэтому он говорит: русских
не печатать! Прямо можно подумать, что он какой-нибудь сионистский
агент... Русских не печатать! - говорит он.- Вот давай нам Джонов,
Джеков,- это мы будем издавать с удовольствием, лишь бы там были стер-
линги, Кристоферы и мистеры. Всякий автор, который имеет хотя бы мини-
мальную популярность на Западе, должен быть издан в России - вот очень
простой принцип современных коммерческих структур, которые заказывают
музыку. Поэтому положение наших авторов в фантастике как раньше было
тяжелым, так и сейчас тяжелое. Правда, у меня такое впечатление, что
последние год - два,- нет, пожалуй, год...- все-таки происходит некий
поворот к российским авторам. Рынок наелся зарубежкой. Уже надоело. Но
совершенно ясно, что англоязычная фантастика завоевала мир, монополи-
зировала фантастику. Нигде, ни в одной стране мира местная фантастика
не может сравниться по своему влиянию с англоязычной. Французский, не-
мецкий, итальянский книжный рынок - везде 70-80 процентов издаваемых
изданий - англоамериканцы. Поэтому я думаю, что если в ближайшие
год-два-три российским авторам удастся отвоевать 20 процентов названий
- это будет замечательно. А люди есть. В своем списке вопросов Вы на-
зываете тех же авторов, которых я люблю и которых готов рекомендовать
к чтению. Пожалуйста. Андрей Столяров, который действ
ительно начинал, как Вы указываете в своем письменном вопросе, в под-
ражательной манере. Но эти времена давно миновали. Последние его вещи
- превосходны и совершенно самостоятельны: "Сад и канал", "Монахи под
Луной", "Послание к коринфянам"...
С.Я. "Послание" произвело на меня сильнейшее впечатление.
Б.С. Да, это вещь высокого класса... Далее, здесь у нас, в Питере есть
Вячеслав Рыбаков. Его повесть "Не успеть" - очень хороша...
С.Я. Согласен. И "Гравилет "Цесаревич" - тоже.
Б.С. О, да! Рыбаков вообще мой любимчик. Он, пожалуй первый из членов
нашего семинара вышел на профессиональный уровень... Кто еще? Виктор
Пелевин, восходящая... взошедшая уже звезда: он получил только что
"Малого Букера" - премию за рассказы. Великолепна у него повесть -
"Омон Ра". Не читали? В "Знамени", в прошлом году, превосходная вещь!
Александр Щеголев есть у нас в Питере, молодой. Он очень страшную вещь
написал - "Любовь зверя". Попробуйте достать... Михаил Веллер - в Тал-
лине. Андрей Лазарчук и Михаил Успенский - в Красноярске. Борис Штерн
- в Киеве... Всех просто не перечислить, и все это - первый класс! Так
что у нас, как всегда: полно талантов, и все мучаются!
В.К. А как с выходом российской фантастики за рубеж?
Б.С. Видишь ли, с этим всегда было плохо. И сейчас плохо.
В.К. Не печатают?
Б.С. Очень мало. Из советских фантастов они знают - немножко Ефремова,
Стругацких, немножко Булычева...
С.Я. Борис Натанович, на книжных развалах Иркутска книги Стругацких
достать практически невозможно. Ваши книги сметаются мгновенно! Тира-
жей явно не хватет. Я с большим трудом докупил - и то не полностью, и
только в Москве - собрание Ваших сочинений.
Б.С. Сережа, вы имейте в виду, что в последние годы я зажимал выпуск
наших книг - просто потому, что не хочу перенасыщения рынка. Из пяти
просьб об издании в четырех случаях я отказываю. Так что в общем, в
девяносто втором - девяносто третьем годах было не так уж много наших
книг. Да и тиражи, конечно... Ну, что такое для России тираж в пятьде-
сят тысяч, даже в сто? Это расходится только в Москве и Питере. Из Си-
бири мне ребята пишут,- где вообще фантастика? Нам читать нечего! А
пересылать книги к вам в Сибирь - специальная проблема.
С.Я. Еще один вопрос - о судьбе российской интеллигенции.
Б.С. Вы второй человек, задающий мне этот вопрос в последнее время. Я
недавно давал интервью "Московским новостям", и там тоже звучала эта
тема... Да все будет нормально с российской интеллигенцией! Все,
по-моему, главные беды российской интеллигенции уже миновали - вместе
с тоталитарным режимом.
С.Я. Я могу пояснить. Летом прошлого года в Иркутске был международный
семинар, посвященный творчеству Чехова. И профессор хххххххххх из МГУ,
филолог, в передаче по иркутскому телевидению заявил, что, по его мне-
нию, с нынешними изменениями социальных условий интеллигенция в России
перестанет быть таковой и вскоре исчезнет, как категория. В частности,
потому, что одной из функций интеллигенции всегда была оппозиция к то-
талитарному режиму, которого больше нет.
Б.С. Да, есть такая точка зрения: "интеллигент - всегда оппозицио-
нер"... Ну, начнем с того, что и сейчас у интеллигента более чем дос-
таточно оснований для оппозиции...
С.Я. Вот уж с этим, действительно, невозможно не согласиться.
Б.С. Но при этом я безо всякого труда представляю себе интеллигента,
который не стоит в оппозиции к правительству, просто потому, что в
нормальных странах правительство вообще не оказывает существенного
воздействия на жизнь. Оно занимается своими делами, - а интеллигенция
занимается своими. Интеллигент действительно оппозиционер, потому что
он всегда сомневается, никогда не верит очевидностям, всегда ищет
скрытое, всегда противостоит каким-то догмам и стремится одни парадиг-
мы заменить на другие. Эта роль у интеллигенции всегда была, и ни в
какой мере она ее не утратила и сегодня, здесь у нас, в России. Все же
эти разговоры о гибели интеллигенции сейчас происходят просто потому,
что зарплату очень часто задерживают. Большинство интеллигентов - бюд-
жетники, они живут хуже многих, и отсюда разговоры о крахе науки и
конце интеллигенции... Конечно, это ужасно, когда задерживают зарпла-
ту...
В.К. На науку действительно не дают средств, и дело тут не в зарплате.
Перспектив в этом отношении я не вижу.
Б.С. Ты - творческий человек, для тебя главное - работа, и зарплата
тебе нужна для того только, чтобы поддерживать тело бренное. Но таких
не так уж много.
С.Я. Борис Натанович, дело действительно не в зарплате, точнее, не
только в зарплате. Дело в том, что в науке нет денег не только на
зарплату, но и на оборудование, материалы. Останавливаются исследова-
тельские программы, разбегаются специалисты, гибнет уникальный потен-
циал. Я сейчас на могу работать на своем телескопе так, как следовало
бы, в частности, потому, что кончается фотопленка, и не на что ее ку-
пить...
Б.С. Ну, ребята, ну, это же кризис! Слушайте, ну надо же четко пони-
мать: мы сейчас находимся в положении Германии после ее разгрома, на
послевоенных руинах! Ведь так называемое мирное сосуществование двух
систем на самом деле было тотальной войной, - экономической, идеологи-
ческой, политической, культурной! Это была настоящая, хотя, слава Бо-
гу, и почти бескровная, война. Мы воевали со всем миром, и мы эту вой-
ну проиграли - вчистую, по всем статьям. (Не мы с вами, конечно, а на-
ше начальство, но ведь чубы-то трещат всегда у нас.) Экономическую
войну - проиграли: отстали от развитых стран на тридцать лет, а от не-
которых - навсегда. Идеологическую войну - проиграли: слово "комму-
низм" сделалось бранным во всем мире. Политическую войну - проиграли:
у нас не осталось ни одного союзника. Выяснилось, что все наши союзни-
ки были ими только потому, что там наши войска стояли и орудовала тай-
ная полиция. Культурную войну - проигрываем, потому что нищие, на
культуру и науку не можем давать денег. И следовательно, мы сейчас на-
ходимся в состоянии тотального послевоенного кризиса. Надо это совер-
шенно четко понимать! И все у нас сейчас идет по стопам Веймарской
республики. У них путч двадцать третьего года - у нас мятеж девяносто
третьего, точно такой же. У них волна реваншизма, у нас то же самое. У
них крутой национализм и шовинизм, у нас - то же самое и во всей кра-
се. У них "Дойчланд, Дойчланд юбер аллес", у нас - "Да здравствует
СССР". У них величайший демагог века Адольф Гитлер со своими партайге-
носсе, у нас - Жириновский со товарищи... Только у них красные с ко-
ричневыми были враги, а у нас - союзники...
В.К. Я спросил у своего знакомого немца: Клаус, сколько вы мучились
после войны? Он говорит: года два, а потом все пошло. Но это ГДР, и
после второй мировой войны, естественно.
Б.С. Э, Вадим, это огромная разница - между первой военной катастрофой
Германии и второй. Из первой катастрофы победители сделали выводы.
Ведь что было после первого поражения Германии? В восемнадцатом-девят-
надцатом году победители все соки вытянули из побежденных! Не только
разгромили, но и ограбили, и фактически довели народ до фашизма. Из
этого сделали выводы, и когда Германия второй раз проиграла войну, из
нее ничего не вывозили: наоборот, туда пошли капиталы, и все силы были
брошены на то, чтобы убрать остатки тоталитаризма и создать совершенно
другой строй. И точно так же победители в холодной войне всячески сей-
час стараются помочь нам, чтобы мы вылезли из-под обломков обновленны-
ми и умиротворенными. Спасибо им, коненчо, но никто нам по-настоящему
помочь не сможет, кроме нас самих...
С.Я. Борис Натанович, последний вопрос из списка. В своих интервью
Стругацкие, как правило, отказывались давать прогнозы на будущее. Тем
не менее прогноз Бориса Стругацкого в интервью "Литературной газете"
(апрель 1990 года) оказался весьма точным: и распад Союза, и путчи.
Каким Вам видится будущее? Хотя бы, каким Вы его чувствуете? Хотя,
так, наверное, нельзя спрашивать...
Б.С. Нет, Сережа, я этот Ваш вопрос помню, я на него обратил внимание
и даже немножко подумал, как на него отвечать. Понимаете, мы находимся
в точке бифуркации, Вы, конечно, знаете, что это такое. Фактически си-
туация абсолютно нестабильна. Вот как Ваша авторучка,- я ставлю ее на
стол, она стоит кое-как, но она обязательно куда-то упадет, только вот
куда - сказать заранее нельзя. Мы, все, в таком же вот неустойчивом
положении: кризис обязательно разрешится, но вот как и когда - предс-
казать практически не в силах никто. Я-то обычно представляю себе, что
мы, всей полуторастомиллионной толпой, в сидим в некоей яме и очень
хотим из нее выбраться, но одни норовят из нее вылезти на дорогу впе-
ред, а другие - на дорогу назад. Вся Россия разбита на два лагеря, ни-
какого центра не существует, и - ощущение полной нестабильности...
Возможны оба варианта. Все возможно. Либо преобладают силы социалисти-
ческого реванша, - тогда мы возвращаемся снова к управляемой экономи-
ке, снова к раздуванию военно-промышленного комплекса, снова к возник-
новению железного занавеса...
В.К. Это реально?
Б.С. Конечно! На стороне такого пути - считай, треть населения России.
Они готовы Индийский океан завоевывать, и уж конечно они пойдут и в
Среднюю Азию, и в Прибалтику - с танками пойдут. Треть согласится на
это - лишь бы им платили регулярно зарплату, была бы дешевая водка и
дешевая колбаса. Но другая треть хочет уже - новой России! Она уже
