презирает Гитлера за то, что он извратил и опошлил дух северной Европы,
используя его в своих пропагандистских целях. Толкин считал, что его
задача - представить этот благородный дух в его истинном свете.
К 1940 году Товарищество Кольца достигло могилы Балина в Морайе.
"Аллен и Анвин" надеялись, что написание книги займет у Толкина года два.
Эта надежда давно исчезла, но Стенли Анвин все еще был заинтересован в
продолжении "Хоббита". Кристофер Толкин несколько облегчил отцу работу над
книгой, нарисовав подробную и точную карту Средиземья. Но карты самой по
себе было недостаточно, чтобы придать книге оттенок истинности, которую
можно было достичь только путем тщательного приведения в соответствие
географии, хронологии и лингвистики Средиземья. Поэтому Толкин часами
высчитывал даты и расстояния. Много лет спустя он писал: "Я хотел, чтобы
люди почувствовали себя внутри этой истории, чтобы они поверили в ее
истинность."
Проработка деталей стала еще более затруднительной в тот момент,
когда Товарищество разделилось и Толкину пришлось описывать события,
происходящие одновременно в разных местах. Его мифология представлялась
ему бессмертным деревом, разветвленным и могучим, а он должен был знать
подробно не только каждый его листик, но и каждую прожилку.
В одно прекрасное утро он проснулся с готовым рассказом в голове,
который тут же записал. Это была история о художнике Ниггле, который так
же, как сам Толкин, тщательно прорабатывал детали, рисуя дерево. В этом
рассказе воплотились все худшие опасения Толкина: его герой отправляется в
мир иной, не закончив свою картину. Но там, за гранью реальности, он видит
свое дерево законченным - и живым! Толкин всегда верил, что его книга -
это вторая реальность, а ее создание - мистический процесс сотворения
мира. Он стоял на грани обыденности, видя за зыбкой чертой пейзажи иной
Вселенной. Поэтому рассказ "Лист работы Ниггла" - это не только изящная и
остроумная притча, но и самое откровенное объяснение творческих принципов
ее автора.
В 1944 году великая книга еще не была закончена, а сил на нее уже не
было. Кристофер служил в авиации в Южной Африке, и Толкин писал ему
длинные письма. Но Клайв Льюис увидел, что работа его друга может остаться
незаконченной, и стал каждый день заставлять Толкина писать несколько
страниц. Толкин признавал, что ему необходимо было чье-то давление, чтобы
дописать роман. И все же война в Европе кончилась гораздо раньше, чем
Война Кольца.
Роман был дописан осенью 1947 года. Толкин признавался, что
расплакался, описывая Поле Кормаллен, и долго не решался отправить Фродо
за море. Но и после того, как он написал эпилог, он не стал отдавать
рукопись издателю. Еще два года он выверял и правил роман. Осенью 1949
года он сказал Стенли Анвину: "Эта книга написана моей кровью, и она
такова, какова она есть. Другую я написать не могу."
Первый том "Властелина Колец" вышел из типографии в 1954 году. К
этому времени Стенли Анвин передал дела своему наследнику Райнеру -
пламенному почитателю Толкина. Но даже Райнер не мог издать "Властелина
Колец" в том виде, в каком его задумал Толкин. Так, было технически сложно
выделить в тексте красными чернилами "огненные слова", проступающие на
нагретом Кольце. И уж совсем невозможно было передать факсимильно "Книгу
Мазарбул", которую Толкин тщательно вырисовывал на языках эльфов и гномов,
а потом поджигал края страниц, чтобы имитировать последствия гоблинского
нашествия. "Аллен и Анвин" планировали выпустить 3,5 тысяч экземпляров
первого тома и по 3 тысячи - второго и тертьего. Они ожидали, что книга
вызовет очень умеренный читательский интерес.
Критические отзывы в прессе были самыми разнообразными - от
восторженных до уничтожительных. Но читатели проявили неожиданное рвение -
и уже через два месяца стало готовиться американское издание "Товарищества
Кольца". Толкин несколько задержался с написанием "Приложений", и поэтому
третий том не был опубликован в обещанные читателям сроки, и издательство
"Аллен и Анвин" было завалено негодующими письмами: ведь Толкин и Анвин в
"лучших" традициях многосерийных бульварных детективов оставили героев, а
вместе с ними и читателей, в стархе и неизвестности в логове паука на
лестнице Кирит Унгол. Ясно было, что успех книги намного превосходит
ожидания.
Толкин стал получать много восторженных писем, среди которых
попадались потрясающие сюрпризы: например, письмо от настоящего Сэма
Гэмджи, который книгу не читал, но прослышал, что его имя где-то сильно
прославилось. Толкин был в восторге и отправил мистеру Гэмджи в подарок
все три тома "Властелина Колец". После этого он сказал своим домочадцам,
что со страхом ожидает письма, подписанного "С.Голлум". Этому ответить
было бы потруднее.
Оксфордские коллеги Толкина восприняли его писательскую славу
снисходительно. Его напряженный труд над книгой, естественно, отвлекал его
от занятий наукой, и это не осталось незамеченным. После опубликования
романа ему сказали: "Ну вот. Теперь мы знаем, чем вы развлекались все эти
годы. А теперь неплохо было бы и делом заняться." Толкин немедленно
"занялся делом", и через два дня после выхода в свет третьего тома
прочитал в Оксфорде доклад о кельтских элементах в современном английском
языке.
(Надо отметить в скобках, что сейчас имя Толкина окутано в Оксфорде
невероятным почтением. Льюис Кэррол и Рональд Толкин - две величайшие
гордости оксфордцев. Жители города считают - и, возможно, не без
основания, - что в другом университете невозможно было бы появление таких
оригинальных писателей. Все "толкиновское" и "кэрроловское" тщательно
сохраняется и с пиететом демонстрируется всем гостям Оксфорда. Например, в
университетском ботаническом саду есть "любимое дерево Толкина", о чем
сообщает специальная табличка. Но это - в скобках.)
Начиная с 1955 года стали появляться первые переводы "Властелина
Колец". Сначала было подготовлено голландское издание. Толкин внимательно
прочитал перевод и отверг все попытки перевести собственные имена. В
результате он оказался доволен голландским изданием, но зато его страшно
расстроил шведский перевод. Толкин хорошо знал шведский язык и нашел
перевод неадекватным. Особенно его возмутило предисловие переводчика, где
книга адресовалась детям младшего возраста и интерпретировалась как
аллегория современной политической ситуации. После авторского протеста
предисловие было отвергнуто.
История отношения Толкина к переводам его книг должна была бы
насторожить тех, кто взялся за перевод "Властелина Колец" на русский язык.
Но, судя по всему, переводчикам "Хранителей" этот факт биографии Толкина
известен не был.
В течение двух-трех лет "Властелин Колец" был переведен на все
основные европейские языки. Издательство "Аллен и Анвин" получило большой
доход, а автор книги - щедрые гонорары и массу лестных отзывов со всего
мира. Стены американских университетов покрылись надписями: "Да
здравствует Фродо!", "Гандальва - в президенты", "Вперед к Средиземью" и
т.д. Появились первые литературоведческие работы, было образовано
Толкиновское Общество, стали открываться фан-клубы его поклонников,
которые собирались на "хоббитские пикники", где ели грибы, курили трубки и
пили сидр, и на маскарады, где все одевались в костюмы героев "Властелина
Колец". Автору бестселлера пришлось туго: его искали шустрые журналисты и
телевизионщики со всего мира. Семидесятилетний Толкин встречал их
ворчливо-иронично, но мог и прогнать. Тем не менее в 1968 году Би-Би-Си
сделала телевизионный документальный фильм "Толкин в Оксфорде".
Мастеру это порядком надоело. Он не мог понять, почему те, кто любит
его книги, так беспардонно обращаются с ним самим? "Аллен и Анвин" взялись
отвечать на письма его поклонников. Но у него уже появился телефон, номер
которого значился в оксфордском университетском справочнике, и
какой-нибудь пламенный поклонник из Америки мог позвонить среди ночи,
испытывая такое непреодолимое желание поговорить с самим Толкином, что
напрочь забывал о разнице во времени. Журналисты заглядывали в окна,
пытаясь сделать фотографии прямо через стекло.
В 1965 году Толкин вышел на пенсию. На приеме в "Мертон-колледже",
посященном его уходу, он прочитал прощальную песню эльфов (собственного
сочинения, разумеется), а ему подарили его бронзовый портрет, созданный
женой его сына Кристофера Фэйт (это значит "Вера"), профессиональным
скульптором. Все его дети к этому времени завели собственные семьи и жили
отдельно, а Толкин был дедушкой целой кучи внуков. Эдит Толкин неважно
чувствовала себя в преклонном возрасте. И поэтому они решили покинуть
Оксфорд и переселиться на берег моря. Здесь Толкин продолжил работу над
"Сильмариллионом". "Приморская передышка" закончилась в конце 1971 года,
когда 23 ноября, рано утром, после тяжелой болезни умерла Эдит Толкин.
После этого Толкин остался на море в полном одиночестве и решил
вернуться в Оксфорд. Он очень страдал от утраты Эдит, он был одиноким,
старым человеком. Но он сохранил ясный ум и твердую память, он был
свободен и активен. "Мертон колледж", в котором он проработал столько лет,
предоставил ему квартиру в центре Оксфорда. Никогда прежде Толкин столько
не путешествовал, как в эти два года. Он навещал детей и внуков, своего
брата Хилари, многочисленных кузенов и кузин, своих школьных и
университетских друзей. Он побывал во многих городах, где ему вручали
почетные степени и награды. Он был представлен королеве.
Второго сентября 1973 года он умер в возрасте 81 года. Смерть была
быстрой: не все его дети успели проститься с ним. Незадолго до смерти он
обсуждал с Кристофером будущее издание "Сильмариллиона", которое
осуществилось только в 1977 году.
Толкин похоронен на католическом кладбище, и поэтому его могила
далеко от центра Оксфорда. Среди надгробий польских эмигрантов выделяются
две гранитные плиты с необычными надписями: "Эдит Мэри Толкин, Лютиен,
1889 - 1971", "Джон Рональд Руэл Толкин, Берен, 1892 - 1973".
И на этом следовало бы поставить точку. Но остаются еще вопросы,
которые неизбежно возникают всегда, когда появляется необходимость
перевода книги, содержащей много непереводимого - имена, названия, реалии,
чуждые для русского языка. Несмотря на четкие авторские указания,
невозможно все адекватно передать по-русски. Поэтому я считаю своим долгом
объяснить, чем мы руководствовались при переводе в таких случаях.
Толкин резко возражал против буквального перевода каких бы то ни было
имен собственных на другие языки. (В самом деле, никому же не придет в
голову русский перевод "Беовульфа" озаглавить "Медведь" или "Пчелиный
Волк".) Мы старались избежать этого. Но в некоторых случаях такой перевод
пришлось сделать: например, коня Гандальва у Толкина зовут Shadowfax -
Шадоуфэкс, что по-русски выглядит громоздко и нелепо. У нас его зовут
Обгоняющий Тень. Но таких случаев немного.
Гораздо больше проблем возникает при транслитерации имен собственных.
Одним из отличительных свойств фонетики эльфских языков является наличие
прогрессивной ассимиляции звуков. Это значит, что смягчаются согласные,
стоящие не перед "и" или "е", как в русском языке, а после них. Особенно
это касается звука "л". Звук "л" в эльфских языках вообще "мягче", чем в
современном английском, поэтому мы сочли возможным поставить мягкий знак
не только в словах типа "Сильмариль", "Нарсиль", "Элендиль", "Эльрогир" и
