Кедрин попытался представить, что видит корабль впервые.
Громадная машина. Огромная до нелепости. Интересно, чем можно набить
такой объем.
Но все-таки решено блестяще. Кажется, это даже и не механика больше,
это архитектура.
Ну, хорошо. А где же у этой архитектуры люки?
Кедрин поискал глазами и присвистнул: люки находились на высоте
метров этак двухсот. И к ним не вело ничего. Не было ни лифта, ни
скоб-трапа, ни даже простой веревки.
Вот задача для альпинистов, - и о чем они только думают?
Ну и конструкция! Хотя там, в пространстве, все равно. А с Земли этот
корабль, кажется, и не стартовал никогда. Такие рождаются и умирают в
космосе.
Взгляд Кедрина медленно опустился до Главного рефлектора и скользнул
по его опрокинутой полоскательнице. И в этот миг из-под рефлектора вышел
человек.
Было слишком далеко, чтобы различить его лицо; но это было и неважно.
Человек торопливо пересек площадь, удаляясь. "Словно за ним гонятся", -
подумал Кедрин. Затем он разглядел, что человека ждала лодка. Она сразу же
поднялась в воздух и устремилась не к висячему городу, как ожидал Кедрин,
а в противоположном направлении.
Ну, счастливого пути.
Он вышел из-под рефлектора, этот человек. А может быть, там тоже есть
какой-нибудь ход? Ведь и в полете люди должны были как-то попадать на
внутреннюю поверхность отражателя - конечно, при выключенном двигателе.
Для осмотра хотя бы.
Что же, заглянем под рефлектор.
Кедрин неторопливо направился к тому месту, откуда минуту назад вышел
человек. Вблизи это совсем не хотелось сравнивать с опрокинутой
полоскательницей.
Корабль опирался на богатырски раскинутые амортизаторы; к их
высокомерно блестящему металлу льнули цветы. Но уже отсюда было видно, что
под гигантским куполом Главного рефлектора сумеречно и прохладно. Там
цветы не росли; похоже, они боялись проникнуть даже под тот край
рефлектора, который поднимался над площадкой, словно приглашая войти.
Миновав амортизатор, Кедрин зачем-то начал считать шаги. На тридцатом
он остановился. Край Главного рефлектора навис над ним. На границе света и
тьмы Кедрин невольно закрыл глаза и вытянул перед собой руки. Пальцы не
встретили препятствия. Кедрин открыл глаза и сделал еще несколько шагов.
Он находился в странном зале; здесь не было ничего, кроме сумерек и
шепота, непрерывного и тревожного. Гиперболические зеркальные стены
смыкались наверху. Там сумерки превращались в ночь, но в ней угадывалась
блестящая поверхность циклопического отражателя.
Было время, когда этой гладкой, как лоб юноши, поверхности
приходилось встречать и отбрасывать прочь непрерывные потоки квантов.
Потоки, по сравнению с которыми и само Солнце показалось бы всего лишь
серым пятном на небосводе (если бы, конечно, кто-нибудь смог увидеть
своими глазами излучение двигателя "Джордано" и после этого остался в
живых - хотя бы на краткий миг, необходимый для сравнения).
Но пролетает молодость кораблей, и вот уже человек заходит под
Главный рефлектор, и разгуливает там, и улавливает таинственный шепот... И
пусть бы человеку еще казалось, что шепот этот - язык Вселенной, на
котором и должен говорить такой корабль. Но человек отлично знает, что
старость металла молчалива, в отличие от старости людей. А шепот этот -
всего лишь голоса окружающего мира, уловленные и перемешанные рефлектором,
огромной раковиной, выброшенной на Землю океанским прибоем мироздания.
Все это так: отсюда не открывается ход в бесконечность, и штрихи на
стенах - не загадочные письмена. Они означают просто, что рефлектор
изношен. И однако... странное чувство охватывает человека. Словно здесь,
под этим куполом, он вдыхает иной воздух. Словно здесь начинается
незнакомый мир, мир иной доблести и других законов.
Кедрин почувствовал, как учащается дыхание. Теперь он видел лучше,
глаза притерпелись к сумеркам. Он приближался к центру зала. Внезапно из
пустоты навстречу ему выдвинулся человек. Кедрин вздрогнул: встречный
ступал по воздуху, стремительно увеличиваясь в размерах и поднимаясь все
выше. Вот фантом взвился к вершине, занял весь купол целиком... Кедрин
застыл, глядя вверх. Огромные глаза озадаченно смотрели на него с
вогнутого потолка.
Может быть, это Вселенная решила поглядеть на него?
Кедрин принужденно засмеялся и качнул головой. Чудовищный глаз
колыхнулся, посмотрел косо. Вот оно что! Это всего лишь сам Кедрин
отразился в зеркале, в которое некогда гляделась бесконечность.
Это был он сам. Но ведь когда-нибудь, где-то далеко отсюда... человек
выйдет из своего корабля, а другой шагнет ему навстречу, и это будет не
отражение - но и не человек Земли, ныне обитатель Солнечной системы. Это
будет представитель иной цивилизации, где все непохоже на то, к чему
привыкли мы у себя, но такое же - желание встреч и дружбы. Да, так и
случится!
Кедрин вздохнул.
Нет, вернее всего, будет иначе. Человек не выйдет из корабля. Потому
что людей в корабле не будет. Слишком далеко, а главное - чересчур опасно.
Звездолет поведут автоматы. Разумные, выдержанные, лишенные эмоций.
Человеческая жизнь слишком дорога. И не зря автоматы освободили человека
от риска, взяли опасность на себя: им не свойственна боязнь и не нужен
уют. А дело человека - находясь в безопасности, получать результаты
проведенных автоматами исследований и предаваться размышлениям над ними.
Что ж, это правильно. Ведь не зря громадные институты, множество
людей - и Кедрин в том числе - занимаются именно созданием мудрых
автоматов на все случаи жизни. Не только для космоса. Пройдет немного
времени - и в недра планеты погрузится землеход, машина не менее сложная,
чем звездные корабли. Опасностей в недрах даже больше, и поэтому землеход
поведут тоже автоматы. Важнейший из них проектирует Кедрин, тем самым
признавая правоту учителя.
Кедрин виновато усмехнулся. Едва не забыл, ради чего он пришел сюда.
Одолели посторонние мысли, которые сейчас не могут помочь. А автомат,
между прочим, так и не спроектирован, и времени терять нельзя.
Как же тот человек проник в корабль?
Кедрин на минуту задумался, затем, сообразив, нагнулся. Площадка под
рефлектором была покрыта слоем пыли. Тот человек не мог не оставить
следов.
Следы нашлись быстро. Но они доходили Лишь до центра зала. Отсюда они
направлялись обратно.
Так что же, он заходил сюда лишь для того, чтобы постоять в центре
зала и уйти?
Возможно, и так. Но Кедрин не может ограничиться этим. Ему надо
попасть в ходовую рубку. Там стоит нужный ему автомат. Неизвестно лишь,
как попасть туда.
- Мне нужно в рубку, - громко произнес Кедрин, словно корабль мог его
услышать. И вздрогнул, потому что ответ последовал сразу же.
Голос корабля прозвучал как металлический скрип, негромкий, но
пронзительный. Он донесся сверху, но стены подхватили его и начали
перебрасываться звуком, как мячом. Кедрину стало не по себе. Он сделал шаг
назад.
Узкая кабина опустилась без всякого сигнала, остановилась над самой
площадкой. Дверцы приглашающе раздвинулись. Вспыхнула тусклая лампочка.
Не колеблясь, Кедрин шагнул внутрь. Дверца затворилась. Снова
раздался унылый скрежет, потом он перешел в свист. Чувствовалось, как
нарастает тяжесть. Ого, какие ускорения! Это не лифт, а прямо...
Что-то повернулось под ложечкой. На долю секунды наступила
невесомость: лифт начал замедлять движение. В следующий миг он
остановился. На табло вспыхнули слова: "Ходовая рубка".
Кедрин раздвинул дверь и вышел.
Перед ним открылось небольшое помещение с куполообразным потолком.
Стены и потолок матово отблескивали. Кедрин не сразу понял, что это -
громадный экран. Он был пуст; но не составляло труда представить, как его
усеивают нетерпеливые звезды Галактики.
Посредине рубки возвышался небольшой пульт. Нигде - на стенах, на
полу, на облицовке пульта - не было ни пылинки. Казалось, люди покинули
эту рубку совсем недавно и ненадолго. В любой момент из вот этой дверцы в
стене могли показаться те, кто в полете был дутой и сердцем корабля.
Кедрин усмехнулся. Сердцем корабля был вот этот пульт. Под его
блестящей облицовкой скрывались тончайшие электронные схемы, хитро
размещенные в небольшом объеме. Они-то и были нужны Кедрину.
Ну, а что касается души... это уже мифология.
Кедрин обошел пульт. Вот эта панель снимается. Снимем ее. В
открывшемся гнезде торчали многочисленные концы аккуратно разъединенного
кабеля. Автомат был отключен от сетей корабля. Это было естественно, но
Кедрин почему-то вздохнул.
Он снял вторую панель и уселся на пол, скрестив ноги. Предстояло
пробраться по всем излучинам мысли неведомого конструктора,
овеществившейся в этом автомате. Сначала Кедрин насвистывал, потом умолк.
Потом громко засопел и взъерошил волосы. Потом вскочил, зашагал по рубке,
размахивая руками, но, смирив себя, снова уселся. Мысль конструктора все
больше раскрывалась перед ним. Хотелось смеяться и плакать. Как мало он,
Кедрин, еще знает и умеет! Почему-то нам зачастую кажется, что вся
мудрость и умение сосредоточены в наших руках. Как мы обедняем этим мир...
А Учитель? Как тактично, осторожно он натолкнул Кедрина на мысль:
раньше, чем изобретать велосипед, посмотри, не создали ли его другие. Не
успокаивайся на том, что ничего подобного нет в памяти наших Элмо. Они
тоже не всесильны.
Что же, теперь принцип ясен. Каждый блок здесь выполняет не одну, а
две-три различных функции. Не линейное, а многостепенное конструирование.
А ты-то...
Он вернул панели на место и, почувствовав усталость, опустился в
кресло, стоящее у пульта. Теперь он видел пульт и экран под другим углом
зрения: взглядом участника, а не наблюдателя.
Отдыхать ему всегда помогала фантазия. Кедрин позволил ей расцветить
экран огнями звезд. Для этого пришлось на миг закрыть глаза. Внезапно ему
показалось, что кресло уходит из-под него. Он встрепенулся. Нет, ничего;
это, наверное, порыв ветра качнул корабль, как качает он высокие башни.
А при желании можно вообразить, что это был первый удар двигателей.
Что начинается старт...
Старт! И люди улетают. Зачем? Ведь, если все остальные устройства
корабля сконструированы не менее остроумно, чем исследованный Кедриным
автомат, людям здесь нечего делать. Недаром на пульте так мало органов
управления. Но ведь люди летели на этом корабле! И летают сейчас на
других.
Значит, было что-то, чего не хотели доверить автоматам? Что это могло
быть?
Рассуждая разумно, ничего.
Но ведь трудно предположить, что эти люди понимали меньше, чем он,
Кедрин.
Наверное, Учитель - Меркулин - понимает больше. Но тогда почему
временами так хочется с ним спорить?
Кедрин снова закрыл глаза. Итак, где-то, очень далеко... Но из
корабля не выйдут люди. Житель иной системы напрасно будет дожидаться. Зря
будет стучать его сердце. Ну, не сердце; но что-то такое у него будет.
Автоматы бесстрастно сфотографируют и запишут его. И снова включат
двигатели.
А может быть, и там будет автомат. Корабли будут висеть в
пространстве рядом друг с другом. Час, день, неделю. Потом начнут
осторожно отдаляться. И, наконец, включат двигатели. Встреча не состоится.
Люди хотят встреч. Может быть, поэтому они и летают? Ведь вести
корабли доверено автоматам. Но известно же, что вероятность таких встреч
ничтожна. И ради этого - рисковать жизнью? Нет.
