- Все устроится, милый. Завтра возьмем ее в кино или погуляем вместе по
парку. Здесь такой чудный парк.
Она взяла сигарету, выбросила ее в урну, потом прижалась к нему, обхватив
шею руками.
- Как ты думаешь, мы можем уехать завтра?
Она долго, не отрываясь, смотрела в одну точку. Ганимед вдруг успокоился.
Все разом ушло куда-то.
- Она молодец,- подумал он, - она молодец, и я люблю ее.
Он поймал ртом ее выдох и глубоко вздохнул.
- Хочешь спать?
- Посидим еще, - она встряхнула головой.
Ее дыхание было спокойным и ровным, пальцы чуть-чуть подрагивали, руки и
ноги вдруг несильно напрягались.
- Знаешь, жил один человек. У него нашли какую-то болезнь, но не хотели
говорить ему. Он случайно узнал, что жить ему осталось меньше года. Потом
он пропал. Потом от него пришло письмо из Испании. Он жил там в горах с
крестьянами. И больше о нем никто ничего не знает.
- Ты его знал?
- Да.
- Гани, хочешь я постираю тебе рубашку. Она успеет высохнуть до утра.
- Пойдем спать.
Когда они выходили, Ганимед выключил свет и закрыл стеклянную дверь. В
пустой комнате остался только большой железный ящик.
2. Цари.
Когда Рамзес проснулся, на часах было без четверти три. Три часа ночи. Он
сделал два глубоких вдоха и два глубоких выдоха. Встал с кровати и тут же
оделся. Умывшись под краном и выкурив сигарету, он надел пиджак, шляпу и
вышел из дома. На вокзале он выкурил еще одну сигарету, купилв киоске пачку
"Явы" и взял такси. До городского аэровокзала он ехал 12 минут, пятнадцать
минут ждал автобус и через час был в аэропорту. Самолет, выполнявший рес
4748, прибывал в десять минут седьмого, а на часах, висевших в зале
ожидания, стрелки показывали без пятнадцати шесть. Рамзес купил несколько
газет, потом выпил сок в буфете. На улице все скамейкм были заняты
пассажирами. Рамзес сел на каменный бордюр у входа в подземную камеру
хранения, прочитал все газеты внимательно, одну за другой, засунул одну в
карман, остальные выбросил в урну. Выкурив сигарету, он достал бумажник и
перебрал его содержимое. Солнце стояло уже высоко, становилось жарко.
Рамзес достал носовой платок, развернул его, вытер лоб, лицо, шею. Когда он
вошел в здание аэропорта и пошел в залприбытия, его окликнули из-за спины.
Он обернулся и увидел Нефертити.
- Спасибо, Рам, что встретил, - сказала она, устало встряхнув головой.
- Здравствуй, - он почувствовал, что у него дрожат руки.
- Здравствуй, Рам, мне надо получить багаж, а я не знаю где.
Рамзес взял у нее талон на багаж и принес большую дорожную сумку.
- Нам надо поговорить, - она постоянно снимала очки, протирала их
платочком, надевала их и заново оглядывала все вокруг. Глаза у нее были
усталые, у нее всегда были усталые глаза. Он вспомнил об этом и снова
почувствовал, как дрожат руки. Нефертити была голодна. Они прошли в буфет,
взяли кофе и бутерброды. Он пересчитал сдачу и аккуратно, одну за другой,
опустил монетки в карман.
- Не надо было тебе уезжать, - он попытался улыбнуться.
Она быстро поела, вытерла губы платочком и только теперь вдруг посмотрела
ему в глаза. Он положил руки на стол.
- Рам, дорогой, я не могла поступит иначе.
- Она никогда не могла поступить иначе, чем поступала, - подумал он.
Нефертити обошла кругом стола и положила свою ладошку на его руки.
- Нам надо поговорить, Рам. Ты должен меня понять.
- Я не смогу понять тебя, - он понял, что не сможет сказать ей об этом. Он
взял сумку и они пошли к выходу.
3. Люди
- Дэззи, Дэззи, Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- Что?
- Дэззи, Дэззи, Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- Что, Майкл, что?
- Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- Что случилось, что, Майкл?
- Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- Майкл, перестань, не дурачься.
- Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- Говори, Майкл, я слушаю тебя. Или не отвлекай.
- Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- Ну, милый, ну что с тобой?
- Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- Ты можешь говорить нормально или нет?
- Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- Майкл, Майкл, Майкл...
- Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- Нет, я так больше не могу!
- Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- Хочешь, я сварю тебе кофе?
- Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- Ну не разыгрывай меня, я прошу тебя, Майкл.
- Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- Ты никогда не говорил со мной так. Сегодня особенный день?
- Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- Ты не заболел случайно? Или может ты просто свихнулся, стал идиотом?
- Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- Ну, Майкл, ты же сам выводишь меня из терпения! Заладил одно и то же. Я
ничего не понимаю, а ты не хочешь объяснить.
- Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- Ты не хочешь говорить со мной. Я наскучила тебе. Надоела. Тебе все равно?
Майкл, ну скажи же хоть что-нибудь!
- Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- Ну, Майкл, ты же всегда был таким веселым. Помнишь, как ты надул за вечер
сто воздушных шаров и аж позеленел совсем. Помнишь?
- Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- А может ты помнишь, как пришел такой пьяный, что ничего не помнил потом?
- Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- А как ты лежал в бреду целую неделю, я лечила тебя всем подряд. Господи,
ты говорил, что умрешь, а я не знала, что еще можно сделать.
- Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- Теперь ты все забыл, да? Может присмотрел себе другую?
- Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- Я больше не могу слушать это. Послушай, Майкл, тебе просто не хватает
порядочности. Ты не должен так изводить меня! Все! Я Больше не могу терпеть
такое. Можешь убираться отсюда, слышишь?
- Дэззи, Дэззи, Дэззи...
- Или я уйду сама! Можешь дурачить теперь другую дуру! Прощай!
- Дэззи, Дэззи, Дэззи... Дэ-э-э-эззи!!!
Uliss
Поредевшая листва
одуряюще красива.
Словно редкие слова -
воплощенье скрытой силы.
И деревья в сентябре
так печально-величавы,
возвышаясь на ковре
из былой и пышной славы.
В умиранья волшебстве
я иду, смиреньем тронут.
Тонут башмаки в листве,
в звонкой грусти мысли тонут.
Ветер в кронах пробежал,
тронул листья, непоседа,
за собой повлек, позвал:
"Полетаем напоследок!.."
А потом, для новизны,
приоткрыл он с интересом
полосу голубизны
между облаком и лесом.
И отчаянно, смело
пламя листьев ослепило -
то ли солнце их зажгло,
то ли осень наступила.
Алексей Ермолин
Мне поцелуи не новы
Во всей своей красе и фальши;
Но ты не сносишь головы,
Когда пойти захочешь дальше.
Я не боюсь тебя, уймись,
И мне не привыкать к обьятьям;
Но только ты не торопись
Вести меня к своей кровати.
Я обьяснить могу сейчас
Отказа своего причину:
Мне хочется, чтоб в первый раз
Со мной любимый был мужчина.
Юлия
Увезу тебя я в Тундруї
Даже если ты не хочешь
Увезу тебя я в Тундруї
Собирай скорее вещи
Ты бывала в разных странах
Но пока, в такой как эта
Но пока, в такой как эта
Не бывала никогда.
Встанешь где-нибудь в торосах
Разведешь костер на лыжах
Кинешь взглядом на тюленей
"До чего богаты жиром".
Бровью поведешь, как стрелка
Как бы стряхивая снег
И губами ты прошепчешь,
И губами ты прошепчешь
Ведь в торосах, как известно
Больше нечем говорить
Губы лопнут,
Что понятно
Причиняя боль тебе.
Ты совсем не удивишься
Ты совсем не удивишься
минус 40 на дворе.
И вознесши взгляд свой к небу
И вознесши взгляд свой к небу
Обращаясь как бы к Богу
Ты прошепчешь как бы Богу:
" Вот попала, їтвою матьї"
тю, лень <нема>
Пятница, 26 марта 1999
Выпуск 38
На Алтае снятся сны. В Горном Алтае. В этом, конечно, нет ничего
удивительного, абсолютно ничего удивительного, но на Алтае снятся сны... На
другой год мы ходили снова - и они снова снились. Мы уже не удивлялись -
что ж тут удивительного... Сны как сны - обыкновенные странные сны. В
городе такие не снятся. В городских снах все понятно наутро, если случится
чудо, и ты его не забудешь немедленно - ага, злая собака, которая на меня
лаяла - это Семен Порфирьич, завотделом. А высокий-высокий мост между скал,
над ослепительно блеско-голубоглазой водой, с которого прыгаешь и
просыпаешься - это по Фрейду, меньше надо было книжек читать... В свое
время... А на Алтае сны, они другие. Даже если тебе и приснится мост, то он
будет про что-то другое, а не про то, что там Фрейду все время снилось...
Он же на Алтае не был...
...Чтобы добраться до Алтайских Снов (хм, это уже превратилось в термин),
надо еще на подъезде к Бийску отрядить самого быстрого и самого летучего.
Отрядить - это значит послать его налегке вперед, так чтобы он, в тот
момент, когда ваш поезд со скрипом затормозит у здания Бийского
железнодорожного и грязного вокзала, но за мгновение до того, как
электровоз расслабленно спустит пары - "ФФФФыыыы!!", уже наклонил голову к
окошку билетной кассы Бийского грязного же автовокзала и сказал: "N билетов
до Горноалтайска!"... Опоздание хотя бы на несколько секунд грозит
осознанием того, что не одни вы такие умные и что вы уже 25-й в очереди,
причем 24-й занял очередь на весь свой восьмой вагон... Хотя, это не так уж
и страшно - простоите вы всего полдня, зато познакомитесь с кучей разного
народа. Вот те, бородатые, в штормовках - это не выпивохи с похмелья, это
художники из Новосибирска. На пленэр едут. Те разно-разно-разноцветные
коробки возле них - это этюдники. Хорошие мужики. А уж выпивохи какие! Они
сейчас с похмелья, поэтому не очень разговорчивые, хотя и видно, что рады
бы поговорить - мужики-то они хорошие... А вон те неестественно улыбчивые
молодые люди, на вид никогда не голодавшие - как пить дать американцы, за
экзотикой приехали. Точно, так и есть, они... А тот, за кем они гурьбой
ходят - это чешский еврей, он по-русски говорит, и у них за главного...
Тоже парень ничего. И табачок у него хороший, импортный, душистый, давай
закурим, у тебя что, о!, а у меня болгарские. Если вы тоже на Белуху -
цепляйтесь к ним, приглашает. Не надо было вам брать те пирожки, тут люди
привычные и то, бывает, не того, а американцев-то жалко...
...А из Горноалтайска в принципе не так уж важно куда ехать, главное ехать,
главное забраться поглубже в Страну Снов (пусть это будет еще один термин).
Вы почувствуете, что едете туда, куда нужно, уже по пути. Представьте -
рядом с вами сидит человек, и уже пару часов рассказывает про свою дочь,
про своего зятя-подлеца, про свою жену, про свою тещу-дуру, про своего
зятя-подлеца, про тещу, про зятя-подлещика, а теща в общем-то у других хуже
бывает, да и зять, если разобраться... Единственно - сыроедение не понимает
и не принимает... А ведь это основной способ остаться здоровым и жить
долго. Не хотите ли сырой картошечки испробовать? А то я сейчас очищу!...
Подумайте - что бы вы сказали ему в городе? А здесь - ничего, терпите,
хмыкаете и посмеиваетесь.Это вы уже въезжаете в нее, в Страну. А через пару
километров даже уже согласитесь испробовать сырой
картошки-чудодейственницы. Нет, только одну дольку, без соли, спасибо.
Хмм-ммм-ммм... угу... ммм...что-то в этом... нет, спасибо, я, в общем-то,
сытый.
...Так, взвалили рюкзаки на плечи! Тяжелые? Да нет - тяжелыми они будут
через пару часов, сейчас они просто непривычные. Это пройдет! Через пару
часов привыкнешь. Правда, они тогда уже будут тяжелыми... Какая разница? Да
никакой. Никто никого не тянет - все сами тянутся...Зачем - за снами? Так
про них еще не знаем, да, может, и нет никаких снов, и вообще - все сны
вовнутри тебя самого живут, не снаружи же, тут место не при чем. Просто они
спят еще. Забавно - что они там во сне видят? Самих себя? Или нас с тобой?
Поди спроси! Их видеть - видишь, а поговорить с ними... Что там говорил тот
парень в Горноалтайске, который инструктором порой подрабатывает и все тут
знает? Что-то про здоровых быков... Ага - вот они, действительно
здоровенные бетонные быки, громоздящиеся над маленькой
речушкой-не-речушкой. По идее, на них должен мост класться, но мост туда не
положили, положили железную трубу рядом, чтобы вода в нее текла, и щебнем
засыпали. Все тут и ездят, под быками, дешево и сердито. Нам-то все ясно в
причинах и следствиях, что было раньше, а что потом - а вот что бы тут те
американцы подумали? И вот эту надпись на быке, большими синими буквами -
"Мы помним тебя, Витя Цой!", они бы не поняли точно. Можно было бы дописать
