Абрахам МЕРРИТ
Сборник рассказов и повестей
СОДЕРЖАНИЕ:
ТРУТЕНЬ
СКВОЗЬ ДРАКОНЬЕ СТЕКЛО
ПОСЛЕДНИЙ ПОЭТ И РОБОТЫ
ОБИТАТЕЛИ ПРОПАСТИ
ТРИ СТРОЧКИ НА СТАРОФРАНЦУЗСКОМ
ЛЕСНЫЕ ЖЕНЩИНЫ
ЖЕНЩИНА-ЛИСА
ЛУННЫЙ БАССЕЙН
ТРУТЕНЬ
За столом в клубе Первооткрывателей сидели четверо: Хьюитт, только
что вернувшийся из двухлетней ботанической экспедиции в Абиссинию;
Каранак, этнолог; Маклеод, во-первых, поэт, а во-вторых, ученый хранитель
Азиатского музея; Уинстон, археолог, который вместе с русским Козловым
раскопал руины Кара-Кора, Города Черных Камней, в северной Гоби, некогда
столицы империи Чингиз-хана.
Разговор перешел на оборотней, вампиров, женщин-лис и тому подобные
суеверия. Повернуло его туда телеграфное сообщение о мерах, принимаемых
против Общества Леопарда, фанатиках-убийцах, которые натягивают на себя
шкуру леопарда, подобно этим животным, затаиваются на ветвях деревьев и
бросаются оттуда на свои жертвы, разрывая им горло стальными когтями. А
также сообщение об "убийстве ведьмы" в Пенсильвании. Там обнаружили
забитую насмерть женщину; соседи решили, что она может принимать форму
кошки и приносить зло в те дома, куда она в облике кошки забиралась.
Каранак сказал:
- Существуют глубоко укоренившиеся невероятно древние верования, что
мужчина или женщина может принять форму зверя, змеи, птицы, даже
насекомого. В старину в это верили повсюду, и сейчас еще повсюду некоторые
в это верят: лисы-женщины и лисы-мужчины в Китае и Японии, люди-волки,
люди-бобры и люди-птицы у наших собственных индейцев. Всегда считалось,
что существует пограничная зона между миром сознания человека и животного
- зона, в которой может быть изменена внешняя оболочка и человек может
превратиться в животное или животное в человека.
Маклеод сказал:
- У египтян были основания наделять своих богов головами животных,
птиц и насекомых. Почему они рисуют Кефера, Древнейшего Бога, с головой
быка? Почему дают Анубису, Владыке Мертвых, голову шакала. Или Тору, богу
мудрости, голову ибиса; Гору, божественному сыну Изиды и Осириса, голову
ястреба? У Сета, бога зла, голова крокодила, а у богини Баст - кошки. Для
этого была причина. Но о ней можно только догадываться.
Каранак сказал:
- Я думаю, в этой мысли о пограничной зоне что-то есть. В каждом
человеке больше или меньше, но есть что-то от зверя, рептилии, птицы,
насекомого. Я знавал мужчин, которые выглядели как крысы и у которых была
крысиная душа. Я знавал женщин, принадлежавших к лошадиному семейству, и у
них это проявлялось в голосе и внешности. Несомненно, существуют
люди-птицы - с лицами орлов, ястребов, хищные. Люди-совы как будто в
основном мужчины, а люди-корольки - женщины. Отчетливо выделяются типы
волка и змеи. Предположим, у некоторых их звериная часть развита так
сильно, что они могут миновать пограничную зону - становиться на время
животным? Так можно объяснить оборотней, женщин-змей и все остальное. Что
может быть проще?
Уинстон спросил:
- Неужели вы серьезно, Каранак?
Каранак рассмеялся.
- Наполовину. У меня был друг с невероятно острым ощущением этих
звериных качеств в человеке. Он видел людей не как людей, а скорее как
животных и птиц. Воспринимал звериное сознание, которое либо делит с
человеческим трон, либо сидит выше или ниже его. Неприятный дар. Мой друг
походил на врача с настолько развитым диагностическим чутьем, что он видит
не мужчин и женщин, а их болезни. Обычно он мог контролировать эту свою
способность. Но иногда, как он описывал, где-нибудь в подземке, или в
автобусе, или в театре - или даже наедине с хорошенькой женщиной - все
мгновенно покрывалось туманом, а когда туман рассеивался, он оказывался
среди крыс и лис, волков и змей, кошек, тигров и птиц; все они одеты
по-человечески, но больше ничего человеческого в них нет. Такая картина
длилась всего мгновение - но это мгновение было весьма неприятным.
Уинстон недоверчиво спросил:
- Вы хотите сказать, что мышцы и скелет человека могут мгновенно
превратиться в мышцы и скелет волка? Кожа отрастить шерсть? Или, если речь
идет о людях-птицах, перья? Мгновенно отрастить крылья и
специализированные мышцы для управления ими? Вырастить клыки... носы
станут рылами...
Каранак улыбнулся.
- Нет, ничего подобного я не предполагаю. Я предполагаю, что звериная
часть этой двойной природы человека может растворить человеческую часть до
такой степени, что восприимчивый наблюдатель это заметит. Как мой друг,
особую чувствительность которого я описал.
Уинстон в насмешливом восхищении поднял руки.
- Наконец современная наука объяснила легенду о Цирцее! Волшебница
Цирцея давала людям напиток, который превращал их в животных. Ее напиток
усиливал животную часть души, так что человеческая внешность больше не
воспринималась глазами и мозгом тех, кто на них смотрел. Согласен с вами,
Каранак: что может быть проще? Но слово это я употребляю не в том
значении, что вы.
Каранак, улыбаясь, ответил:
- А почему бы нет? Различные напитки и обряды обычно сопровождают
переход от одной формы к другой. Я видел напитки и наркотики, которые
могли без всякого волшебства сделать с человеком почти то же самое.
Уинстон горячо начал:
- Но...
Его прервал Хьюитт.
- Не заткнется ли противная сторона и не даст ли возможность
заслушать еще одного свидетеля? Каранак, я вам признателен. Вы придали мне
храбрости, и я расскажу то, что никогда бы не рассказал, если бы не ваши
слова. Не знаю, правы вы или нет, но... вы сбросили у меня с плеч злого
духа, который уже несколько месяцев как оседлал меня! Это произошло за
четыре месяца до того, как я уехал из Абиссинии. Я возвращался в
Аддис-Абебу. Со своими носильщиками пробирался через западные джунгли. Мы
пришли к деревне и остановились лагерем. Вечером ко мне пришел мой
десятник. Он очень нервничал. Попросил, чтобы на рассвете мы ушли. Я хотел
день-два передохнуть и спросил его о причине. Он ответил, что в деревне
живет жрец, это великий колдун, по ночам он превращается в гиену и
отправляется на охоту. За человеческим мясом, прошептал десятник. Жители
деревни в безопасности, потому что он их защищает. Но остальные нет. А
следующая ночь - первая ночь полнолуния. Люди испуганы. Согласен ли я
выступить на рассвете?
- Я не рассмеялся. Высмеивание верований дикарей ничего не даст. Я
серьезно выслушал его и заверил, что мое волшебство сильнее волшебства
колдуна. Он не был удовлетворен, но замолчал. На следующий день я
отправился на поиски жреца. Найдя его, я понял, как ему удалось
распространить эту историю и заставить туземцев поверить в нее. Если
человек когда-нибудь походил на гиену, то это был он. К тому же на плечах
у него была шкура огромной гиены, я таких больших не видел, и ее голова
скалилась на вас над его головой. Трудно было разделить зубы его и гиены.
Я подозреваю, что он подпилил свои зубы, чтобы они походили на клыки
гиены. И пахло от него гиеной. Даже сейчас от воспоминаний об этом запахе
и меня внутри все переворачивается. Конечно, это шкура - так я тогда
подумал.
- Ну, я присел перед ним, и мы некоторое время смотрели друг на
друга. Он молчал, и чем больше я на него смотрел, тем меньше он казался
мне человеком и больше тем зверем, шкуру которого носил на плечах. Мне это
не понравилось - откровенно говорю, не понравилось. Что-то забиралось под
кожу. Я должен был сдаться первым. Поэтому я встал и похлопал по ружью. И
сказал: "Я не люблю гиен. Ты меня понял?" И снова похлопал по ружью. Если
он собирается проделать какой-нибудь фокус, который еще больше напугает
моих людей, я хотел задушить это в зародыше. Он ничего не ответил, просто
продолжал смотреть на меня. Я ушел.
- Весь день мои люди нервничали, а к вечеру стали нервничать еще
больше. Я заметил, что не было обычной веселой суматохи в сумерках,
которая характеризует туземные деревни. Жители рано разошлись по своим
хижинам. Наш лагерь располагался на поляне сразу перед частоколом.
Носильщики собрались вокруг костров. Я сидел на груде ящиков, откуда мог
видеть всю поляну. На коленях я держал ружье, другое стояло рядом. То ли
страх полз от моих людей, как испарение, то ли это было внушение жреца о
превращении человека в зверя, пока я сидел перед ним, не знаю, но факт
остается фактом: я чувствовал себя не в себе. Десятник сидел рядом со мной
с длинным ножом в руке.
- Немного погодя из-за деревьев поднялась луна и осветила всю поляну.
И тут неожиданно на ее краю, не более чем в ста ярдах от меня, я увидел
жреца. Было что-то тревожное в неожиданности, с какой он появился. Только
что тут никого не было, мгновение - и он появился. Луна блистала на его
зубах и зубах гиены. Если не считать шкуры, он был совершенно обнажен, и
зубы его блестели, как намасленные. Я почувствовал, что десятник рядом со
мной дрожит, как испуганная собака, услышал, как стучат его зубы.
- И тут мгновенно появился туман - меня это поразило в том, что вы
рассказывали о своем восприимчивом друге, Каранак. Туман тут же рассеялся,
но жреца не было. Нет. Но на том месте, где он только что был, стояла
большая гиена - стояла на задних лапах, как человек, и смотрела на меня. Я
видел ее волосатое тело. Передние лапы она прижала к груди, как скрещенные
руки. До меня донеслась вонь - густая. Я не трогал ружье, я даже не
вспомнил о нем, мозг мой будто оцепенел.
- Зверь раскрыл пасть. Он _у_л_ы_б_н_у_л_с_я_ мне. Потом пошел -
п_о_ш_е_л_ это именно то слово, - сделал шесть шагов, опустился на
четвереньки, легко скользнул в кусты и исчез.
- Я умудрился стряхнуть удерживавшее меня оцепенение, взял фонарь и
ружье и отправился туда, где стоял зверь. Почва там была мягкая и влажная.
Видны были отпечатки рук и ног человека. Как будто человек пробирался в
кустах на четвереньках. Были и отпечатки двух ног рядом друг с другом, как
будто тут он стоял прямо. А дальше - дальше только следы лап гиены.
- Шесть отпечатков, на равном расстоянии, как будто зверь сделал
шесть шагов на задних лапах. Потом обычный след гиены, двигающейся на
четырех лапах своей раскосой походкой. Больше никаких отпечатков
человеческих ног - и от того места, где стоял жрец, следы не вели назад.
Хьюитт смолк. Уинстон спросил:
- И все?
Хьюитт сказал, будто не слышал его:
- И что же, Каранак, вы считаете, что у этого жреца была душа гиены?
И что я видел эту звериную душу? Или, когда я сидел перед ним днем, он
внушил мне, что в такое-то время и в таком-то месте я увижу гиену? И я
увидел?
Каранак ответил:
- Возможно и то, и другое. Я предпочел бы первое объяснение.
Хьюитт спросил:
- Тогда как же вы объясните изменение человеческих следов на
звериные?
Уинстон спросил:
- А кто-нибудь, кроме вас, видел эти следы?
Хьюитт ответил:
- Нет. По очевидным причинам я не показывал их десятнику.
Уинстон сказал:
- Я склоняюсь к гипотезе гипноза. Отпечатки - часть той же иллюзии.
- Вы спросили, все ли это, - сказал Хьюитт. - Нет, не все. С
рассветом я провел перекличку и обнаружил, что одного человека не хватает.
Мы нашли его - вернее, то, что от него осталось - в четверти мили в
кустах. Какое-то животное пробралось в лагерь, аккуратно разорвало ему
горло и утащило, никого не разбудив. И даже я ничего не заметил, а я ведь
не спал. Вокруг тела виднелись следы необыкновенно большой гиены.
