между этими тремя ему не поможет. Он застонал, открыл глаза и тем самым
заставил женщину замолчать. Она не сказала того, что собиралась сказать.
Грейдон взглянул в лицо Хуона, в котором была только забота; посмотрел на
Дорину: ее черные глаза сверкали, руки она прижала к груди, пытаясь
подавить гнев.
Потом его взгляд упал на алую фигуру за Хуоном и Дориной. Это Кон,
человек-паук. Грейдон забыл об опасности, рассматривая его.
Такая фигура могла родиться на полотнах Дюрера, изображающих
дьявольский шабаш; она прокралась с картины в реальность, пройдя через
алую ванну. Но не было в ней ничего дьявольского, ничего от Черного Зла.
Даже заметно было какое-то гротескное очарование, как будто ее создавал
мастер, настолько любящий жизнь, что даже создавая чудовище, он не мог
забыть об этом.
Голова человека-паука на три фута возвышалась над Грейдоном. Тело
круглое, чуть больше, чем у подростка. Четыре стройные, похожие на ходули
ноги; от центра тела отходят еще две конечности, они заканчиваются
ладонями, на которых пальцы, тонкие, острые, как иглы, в фут длиной.
Шеи нет. Там, где голова соединяется с телом, две маленькие ручки,
заканчивающиеся ладонями, как у ребенка. А над этими ручками лицо, без
подбородка и ушей, обрамленное спутанными красными локонами. Рот
человеческий, нос - тонкий клюв. Кроме лица, ладоней и ступней,
синевато-серых, все остальное тело покрыто ярко-алой шерстью.
Но глаза, огромные, без век и ресниц, блестящие золотые глаза,
абсолютно человеческие по выражению, печальные, удивленные, извиняющиеся,
- как будто в них отражалось теперешнее настроение Хуона. Таков Кон,
верховный представитель своего племени в Ю-Атланчи, которого Грейдону
предстояло так хорошо узнать.
Грейдон с трудом встал, Регор его поддержал. Грейдон взглянул на
женщину.
Я подумал... - прошептал он, - я подумал... что ты... Суарра.
Гнев оставил Дорину; на лице ее появилось выражение, похожее на
страх; Регор издал резкий звук.
- Суарра, - выдохнула женщина и разжала стиснутые руки.
Если имя Суарры вызвало у женщины страх - и Грейдон мимолетно этому
удивился, - то на Регора оно не произвело такого действия.
- Я тебе говорил, Хуон, что это не обычное дело, - торжествующе
воскликнул он, - и вот еще одно доказательство. Мать любит Суарру, а он
друг Суарры! Да, в этом есть какая-то цель, перед нами открываются
возможности...
- Ты слишком торопишься, - быстро, но со сдержанным возбуждением
прервал Хуон. Он обратился к Грейдону:
- Мне жаль, что так получилось. Даже если ты враг, все равно жаль. Мы
никогда не относимся к незнакомцам слишком сердечно, но этого не должно
было случиться. Больше мне нечего сказать.
- И не нужно, - мрачновато ответил Грейдон. - Если и не сердечный, то
достаточно теплый прием. Забудем.
- Хорошо! - В глазах Хуона мелькнуло одобрение.
- Кто бы ни был ты, - продолжал он, - мы преследуемые люди. Те, кто
хотел бы уничтожить нас, сильны и коварны, и нам всегда приходится
опасаться их ловушек. Если ты пришел от них, сказать тебе об этом не
опасно: ты и так это знаешь. Но если ты ищешь Мать-Змею и... Суарру и
встретился с нами случайно, тебе следует знать, что хоть мы и отверженные
Ю-Атланчи, мы не враги тех двух. Докажи свою честность и уйдешь от нас без
вреда, куда захочешь; если же просишь нашей помощи, помни, что мы
отверженные; мы поможем тебе, насколько это в наших силах. Но если не
докажешь, умрешь, как умирали все посланные как приманка для ловушки. И
смерть твоя будет не приятной; мы не наслаждаемся страданием, но мудрость
требует, чтобы другие поняли, что не следует идти за тобой.
- Справедливо, - сказал Грейдон.
- Ты не нашей расы, - продолжал Хуон. - Возможно, ты пленник,
посланный, чтобы предать нас; в награду тебе обещали жизнь и свободу.
Браслет, который ты носишь, мог быть дан тебе, чтобы ввести нас в
заблуждение. Мы не знаем, миновал ли ты на самом деле вестников. Тебя
могли провести через логова урдов и вывести туда, где ты встретился с
нашими людьми. То, что ты убил нескольких урдов, ничего не доказывает. Их
много, и жизни их ничего не значат для Лантлу и Темного, чьими рабами они
являются. Говорю тебе все это, - добавил он извиняющимся тоном, - чтобы ты
знал, какие сомнения ты должен развеять, чтобы остаться жить.
- И это справедливо, - снова сказал Грейдон. Хуон обернулся к
женщине, которая напряженно смотрела на Грейдона с того момента, как он
назвал Суарру.
- Ты останешься с нами и поможешь принять решение? - спросил он.
- Как будто у меня, Хуон, есть хоть малейшее стремление поступить
иначе, - сказала Дорина, вытягиваясь на диване.
Хуон заговорил с человеком-пауком; красная рука вытянулась и
поставила рядом с Грейдоном стул. Регор опустил свое громоздкое тело на
другой; Хуон сел в свое кресло. Под взглядами этого странного квартета
Грейдон начал свой рассказ.
О мире, из которого он пришел, и о своем месте в нем он сказал совсем
немного; как можно короче о своем путешествии до Запретной земли вместе с
тремя авантюристами; о своей встрече с Суаррой. Он увидел одобрение в
глазах Регора, когда рассказывал о своей схватке со Старретом, увидел, как
смягчились глаза Хуона. Он рассказал о возвращении Суарры на следующее
утро. Рассказывая о Властителе Глупости, он почувствовал, что ему верят;
это чувство усилилось, когда он рассказывал о Лантлу с его охотящейся
сворой. Но он удивился ужасу, появившемуся на их лицах, когда он дошел до
пещеры с большими каменным Ликом.
Когда он описывал выражение крайнего зла в этом лице и преображение
троих людей в капли золотого пота, Дорина закрыла лицо дрожащими руками,
кровь отхлынула от лица Хуона, Регор что-то пробормотал; только Кон,
человек-паук, стоял неподвижно, глядя на него печальными, сверкающими,
золотыми глазами.
Это могло означать только одно: никто из них никогда не видел Лик; и
следовательно, в Ю-Атланчи есть тайны, скрытые от ее жителей. Какое-то
тайное побуждение заставило его быть осторожным. Он ничего не сказал о
видении храма, просто рассказал о своем пробуждении, о появлении
индейца-проводника и своем возвращении. И показал шрам от раны - наказание
за эту попытку.
- Что призвало меня обратно, - сказал он, - я не могу вам сказать. По
крайней мере сейчас. Я не мог ослушаться этого призыва, - и это верно,
подумал он: лицо Суарры возникло в его памяти, в сердце прозвучал ее
призыв.
- Вот и все, что я могу сказать. И все это правда. Как дошел ко мне
призыв, не имеет значения, но благодаря ему я здесь. Погодите... есть
кое-что еще...
Он достал из кармана сверток с пером caraquenque, данный Суаррой,
раскрыл его и показал.
- Это Суарры, - выдохнула Дорина, а Хуон кивнул.
Теперь не было сомнения в том, что они ему верили. Не мешало бы их
поторопить.
- И еще одно, - медленно сказал он. - Регор говорил о какой-то цели.
Об этой цели я знаю не больше вас. Но вот что случилось...
И он рассказал о звуках рога, которые провели его через равнину с
монолитами, и о щели в горе. Хуон глубоко вздохнул и встал, лицо его
осветилось надеждой, Регор вскочил на ноги, широким кругом размахивая
своей рукой-палицей.
Хуон сжал плечо Грейдона.
- Верю! - сказал он дрожащим голосом; потом повернулся к Дорине: - А
ты?
- Конечно, это правда, Хуон! - ответила она; на какой-то быстрый
расчет сузил ее зрачки и затуманил лицо, и Грейдону показалось, что она
взглянула на него угрожающе.
- Ты наш гость, - сказал Хуон. - Утром ты встретишься с Товариществом
и повторишь то, что рассказал нам. И потом решишь, просишь ли ты нашей
помощи или будешь действовать в одиночку. Все наше к твоим услугам. И,
Грейдон... - он помолчал и неожиданно тоскливо добавил: - Клянусь Матерью,
надеюсь, ты пойдешь с нами. Регор, проследи, чтобы позаботились о
животном. Возьми это, Грейдон, - он наклонился и поднял ружье. - Завтра
покажешь нам, что это такое. Я отведу тебя в твое помещение. Подожди меня,
Дорина.
Он взял Грейдона за руку и повел к стене, противоположной той, через
которую Грейдон вошел. Хуон раздвинул занавес.
- Иди за мной.
Проходя, Грейдон оглянулся. Дорина стояла, глядя на них все с тем же
задумчивым и злым выражением лица.
Грейдон вслед за Хуоном вышел в другой ярко сверкающий коридор с
черными стенами.
11. ПЛЕМЯ БЕССМЕРТНЫХ
- Вставай, парень, мойся и завтракай. Скоро соберется Товарищество, и
я отведу тебя.
Грейдон, не понимая, смотрел на разбудившего его человека. У ног
кровати стоял Регор, с широкой улыбкой на лице; шрамы превратили его
улыбку в благожелательную гримасу горгульи. Он сменил кольчугу на
облегающую одежду, по-видимому, принятую среди мужчин Ю-Атланчи. Впрочем
он остался Черным Регором, и одежда его была черной, и плащ, свисавший с
широченных плеч, тоже черный.
Грейдон осмотрелся в комнате, куда привел его Хуон, увидел толстый
ковер, как будто сплетенный из серебряных нитей, стены, увешанные
шпалерами со странными изображениями; у одной стены занавес отдернут и
открывает альков со сверкающим бассейном. Грейдон вспомнил события
вчерашнего дня.
Два молчаливых смуглых человека вчера вечером выкупали Грейдона,
сделали массаж тела, снимая усталость и следы когтей Кона; тем временем с
ним разговаривал Хуон. А потом посидел с Грейдоном, пока тот ел незнакомые
блюда. Их принесли в хрустальной посуде две индейские девушки с широко
раскрытыми от удивления глазами. Хуон налил ему вина, задавая множество
вопросов о людях, живущих за пределами Запретной земли. Его мало
интересовали их искусство, наука или государственное устройство, но очень
- как к ним приходит смерть, как поступают со стариками, каковы брачные
обычаи, много ли детей и как их воспитывают. Снова и снова возвращался он
к вопросу о смерти и тех формах, которые она принимает, как будто эта тема
необъяснимо привлекала его.
Наконец он замолчал, размышляя; потом, вздохнув, сказал:
- Так же было у нас в старину - и кто скажет, как лучше?
Он неожиданно встал и вышел из комнаты; свет стал тусклым, Грейдон
лег на кровать и крепко уснул.
Почему Хуон так настойчиво возвращался к вопросу о смерти? Это смутно
тревожило Грейдона. Вдруг он вспомнил: Суарра говорила, что ее народ
закрыл Двери Смерти. Тогда он понял ее не буквально. Но может быть...
Он оторвался от своих размышлений, нетерпеливо встряхнулся, подошел к
бассейну, умылся и вытерся шелковым полотенцем. Вернувшись в комнату, он
обнаружил на столе фрукты, пшеничный хлеб и молоко. Он быстро оделся и сел
за стол. Только тогда Регор заговорил.
- Парень, - сказал он, - я тебе говорил, что я хитер. Так вот моя
хитрость утверждает, что и ты хитер и не все рассказал нам вчера вечером.
Особенно - ты ничего не сказал о приказе Матери.
- Боже! - воскликнул Грейдон аймарским эквивалентом. - Ничего в этом
хитрого нет. Я предупредил, что не могу рассказать, как...
Он остановился, боясь оскорбить гиганта. Но Регор широко улыбнулся.
- Я не об этом. Ты старательно не упоминал награду, которую пообещала
тебе Мать, если ты выполнишь ее приказ... и сумеешь добраться до нее.
Грейдон подскочил, от изумления подавившись куском хлеба.
- Хо! Хо! - заревел Регор и звучно шлепнул Грейдона по спине. - Ну
разве я не хитер?
- Дорины здесь нет, - продолжил он негромко, глядя на потолок, - а
