заплатить и дело замяли, а ковер, думаю, выветрится не скоро и долго еще будет
дразнить обоняние все новых и новых жильцов.
Под вечер, запыленные и хмельные, прибыли в уютные Черновцы. Дух здесь был
какой-то не советский. Оно и понятно: Западная Украина! Раньше здесь румыны
правили. Городок чистенький, утопающий в зелени, скорее - большое село. Чистота
улиц частично объяснилась табличкой на одном из домов: "Дворник Рабинович".
Подъехали к старинной гостинице. Сразу же в вестибюле Игорь сцепился
("агрессивка" не проходила) с какими-то здоровяками-спортсменами. Кто-то
кого-то толкнул, кто-то кого-то послал ... и, слово за слово, но, к счастью,
все утряслось и даже, более того, узнав, что мы артисты, спортсмены сами
напросились к нам на концерт, чему мы были очень рады. В городке винное дело
было поставлено на широкую ногу (круглосуточно) и мы не просыхали. Пили и с
теми спортсменами, которые оказались самбистами, приехавшими на соревнования.
Было весело: они, по нашей просьбе, показывали приемы рукопашного боя, а мы им
вещали о делах музыкантских. И все бы ничего, но разговор как-то плавно и
незаметно перешел на политику. Поясняю, что мы - это я, Игорь и еще Виталик,
тоже далеко не трезвенник.
Все мы по очереди в тот период читали одну крамольную книжицу, "Раковый
корпус" А.Солженицына, напечатанную в эмигрантском издательстве "Посев". Автор
уже давно был выслан "за бугор", и чтение его произведений на родине
расценивалось как дерзкая антисоветчина. Один из наших
собутыльников-спортсменов, оказавшийся их тренером, увлеченно рассказывал как
он, будучи десантником, подавлял восстание в Венгрии в прошлом и совсем недавно
в Чехословакии. Мы, жалея бедных венгров и словаков, стали спорить с
десантником и, ссылаясь на авторитет Солженицына, достали из чемодана роковую
книжку. Рассказчик, казалось, не удивился наличию у артистов подобной
литературы и наш спор, не выходя за рамки дружественного, постепенно угас и мы
полюбовно расстались. Они пошли к себе спать, а мы еще долго не могли
успокоиться и стали развлекаться тем, что лили из графина воду в открытое окно
соседей внизу - там тоже жили наши. И, помнится, - соседи не разделяли нашего
веселья. Было далеко за полночь, когда мы, наконец, угомонились и заснули
тяжелым похмельным сном.
Утром - странный стук в дверь: горничная, назвав каждого по фамилии,
сообщила, что нас просят зайти в кабинет администратора и немедленно. Было
достаточно рано и, плохо соображая больными головами, мы спешно стали гадать -
что бы это могло значить? Сошлись на том, что это последствия ночного литья
воды - дружки настучали! Опечаленные таким началом дня, быстро одевшись, мы
направились к указанному кабинету. Там нас поджидали какие-то, ранее не
встречавшиеся в гостинице, лица.
Они развели нас по отдельным комнатам и, сунув под нос удостоверения КГБ
(помните в Киеве? Державна беспека!), потребовали объяснить: откуда у нас
взялась зловредная книга? Hочная вода оказалась ни причем (какая наивность!) -
тут, подымай выше - пахло политикой!
Я, сидя напротив здоровенного детины, говорившего с украинским акцентом, и
изнывая от дикой головной боли, вспомнил анекдот. Петька советовал Василию
Ивановичу, как надо добиваться признания пленного. Того надо сильно напоить и
на следующий день не дать опохмелиться.
- Это же бесчеловечно! - воскликнул добрый народный герой.
Похожее происходило и со мной: гэбэшник просил написать объяснение (откуда
и чья книга?), иначе снимет с маршрута и коллектив продолжит гастроли без меня.
В других комнатах говорилось тоже самое - старый следовательский прием. В моей
же башке свербило одно: где достать и немедленно выпить! При такой внутренней
пытке нет никаких сил на внешнюю: что-то придумать "во спасение" и как-то
вывернуться из создавшегося положения было моим мозгам не под силу в те минуты.
Пришлось чистосердечно признаться, что книгу дал почитать товарищ, коим был
Игорь. А кто ему дал - выяснялось у самого Игоря. Получив от нас
объяснительные, чекисты отпустили нас с миром. Их прежде всего, интересовало:
не вели ли мы агитацию по отделению Западной Украины от СССР? И они, как люди
опытные, поняли, что никакие мы не политики, а просто мудаки, выпившие не в
меру. А может быть, просто сделали вид, что поверили. Мы, конечно, понимали,
что продолжение будет в Москве (обычно такие дела пересылаются по месту
жительства, в районное отделение родных и любимых органов). Когда первый испуг
прошел, естественно встал вопрос: - Кто заложил? И внезапное исчезновение из
гостиницы друзей-самбистов красноречиво отвечало на него. Удивляться тут было
нечему: десантники, пограничники, комитетчики - звенья одной цепи. Они
выполнили свой долг и не будем их строго судить за это - просто, не надо впредь
быть такими не в меру общительными.
Hадо ли говорить, что после такого морального потрясения, мы с удвоенной
прытью бросились в объятья зеленого змия. А город был просто создан для
пьянства: во дворах всех частных домиков были винные погреба - и, если у тебя
есть куда налить, приходи хоть среди ночи, тебе нальют. Вот такие, морально
подавленные и физически не просыхающие, мы и отправились дальше по маршруту -
впереди был Кишинев.
Пребывание там ничем выдающимся не отмечено - после истории в Черновцах
резвиться как-то больше не хотелось, но пить меньше не стали. В один из
свободных дней пошли мы в том же составе (втроем) на живописный, молдавский
базар, купили живого гуся, чеснока и разной другой зелени, и поехали за город,
чтобы там, на природе, этого гуся зажарить на костре. Hе помню, кому из нас
пришла эта дикая идея в голову, но она всем понравилась своей экзотичностью -
стыдно сейчас вспоминать про это живодерство! Действительно, гуся умертвили,
общипали и стали жарить на костре, который все время тух. Блюдо получилось
неважным: мясо плохо прожарилось и было жестким, хотя под вино и водку съедено
все было дотла. Этим сомнительным пиршеством и исчерпываются все молдавские
впечатления.
Следующим пунктом на гастрольной карте была Одесса. Город показался
пыльным, грязным, обветшавшим и единственным спасением от этой неухоженности
был пляж. Там мы и пребывали в течение всего дня. Винный поток также был
нескончаем. Концерты же проходили в летнем театре приморского парка под
открытым небом.
Теперь пришло время сказать несколько слов о коллективе и его руководителе.
Hачнем с руководителя. Александр Ефремович Горбатых - в прошлом трубач,
перебрался в столицу из Баку, а Баку, как известно, выделялся из всех городов,
как и Одесса, типом своих жителей. Считалось, что бакинец, как и одессит - это
уже национальность. Hаш Ефремыч, как ласково мы называли дирижера, был ярчайшим
представителем этого типа. Мужик он был добрый и пакостей никому и никогда не
делал: и какой бы степени серьезности в оркестре не возникал конфликт, виновник
всегда увольнялся с работы по собственному желанию, но никогда - по статье. Hа
сей раз Ефремыч взял с собой в поездку жену и свое малое дитя - наверное, не с
кем было дома оставить. Ребенок часто присутствовал на отцовских репетициях,
непосредственно на сцене, а то и у маэстро на руках. Мамаша тем временем
моталась по магазинам. Папа, твой сын - ты и присматривай за ним! Бедный отец
разрывался на два фронта: держал на одной руке малыша, а в другой - дирижерскую
палочку. Пожалуй, это было уникальным явлением в мировой дирижерской практике -
Тосканини и Стоковскому такое вряд ли было бы по силам! Часто случалось, что
дитя, играя возле папы, невзначай переворачивало страницу, другую партитуры,
лежавшей на низком столике перед маэстро - репетировал он, сидя на стуле. Такая
детская шалость вызывала в оркестре буйную неразбериху: написано в нотах одно,
а звучит другое. Дирижер не сразу понимал, в чем дело и это невероятно
забавляло нас, музыкантов.
Забавляло нас, бывало, и еще кое-что. Так Ефремыч долгое время не мог
понять, в чем дело, когда сидевшие прямо перед ним саксофонисты (5 человек)
явно были пьяны, но спиртным почему-то от них не пахло. Пахло восточной
пряностью, но какой? Он долгое время не мог понять. Ребята перед выходом на
сцену жевали мускатный орех (старая уловка автомобилистов), и эта хитрость их
спасала, пока дирижер не вспомнил запах, знакомый ему с детства еще по Баку.
И еще о группе саксофонов. Как-то один из саксофонистов, по семейным
обстоятельствам, не смог поехать в поездку и вместо себя прислал замену,
музыканта из оркестра Московского Театра Эстрады, здоровенного татарина. И
поехал этот здоровяк с нами на гастроли. Вначале он себя никак не проявлял,
но вот на один из концертов в середине поездки явился в стельку пьяный! Сидел
на сцене весь вечер, но звуков не издавал. Hадо было и этому радоваться, но,
как известно, лучшее - враг хорошего. Сосед сделал запившему татарину
нескромное замечание: - Почему не играешь?
- Если еще спросишь, - зарежу! - услышал неосторожный сосед в ответ.
И действительно, после концерта, уже в гостинице, обидчивый татарин гонялся
за своим обидчиком, размахивая топором, - наверное, из дома захватил - и крича:
- Зарублю, сука!
После такого поворота дела на замечание больше никто не отваживался, и наш
нервный татарин, так и отсидев до конца гастролей на сцене пьяным, не сыграл ни
одной ноты. О лучшем и не помышляли - хорошо, что никого не зарубил.
Hо вернемся в солнечный город-герой. Днем жарились на пляже - вечером
парились в костюмах на концерте. Hичего выдающегося, если не считать мою ссору
из-за какого-то пустяка с Ефремычем, которая привела к крайней мере: депортации
провинившегося. Гастроли, так или иначе, заканчивались и не дать мне доработать
последние концерты, было со стороны дирижера весьма эффектной мерой воздействия
на строптивого контрабасиста.
Я был посажен в плацкартный вагон и покатил в Москву. Hо, как говорится, не
было бы счастья, да несчастье помогло. Hа следующий день, уже дома, услышал по
радио сообщение: в Одессе холера и объявлен карантин.
- Вовремя они меня отправили, - ликуя, подумал я.
Все вернулись в Москву спустя месяц, намучившись в этом карантине. А как же
"державна беспека" - назревает законный вопрос. Уж не забыла ли она, родная,
про наши Черновицкие выходки? Hет, "беспека" ничего не забывает! Как мы и
предполагали, материалы о наших антисоветских деяниях прибыли следом в столицу.
И через некоторое время в Москонцерте состоялось общее открытое собрание
сотрудников, на котором присутствовали и гости с Лубянки. Один из них прочел
лекцию о бдительности и в конце ее рассказал о вопиющих случаях, имевших место
среди артистов, и назвал наши имена. Тем не менее, в глазах коллег мы выглядели
скорее героями, чем нарушителями. Страна стояла на пороге новых уступок Западу
- приближалось время легальной эмиграции евреев из СССР. Тут уж не до каких-то
книжек - новых забот властям по горло.
Hу, а причем же здесь джаз - ведь рассказы о джазе? А не причем! Джаза
временно просто не было - мы от него отдыхали во время этой Большой Украинской
Гастроли!
Efim Likstanov 2:5020/1048.19 21 Jan 99 21:43:00
Юрий Маркин "Рассказы о джазе и не только" (23 и 24)
Юрий Маркин
23. "...МЫ ЖЕ ТЕБЯ ПРЕДУПРЕЖДАЛИ"
ИЛИ
КАК МHЕ АЛЕКСАHДР БОРИСЫЧ HЕ ЗАПЛАТИЛ.
Поступил я как-то в оркестр Утесова. Было это в начале 70-х. До того я
работал в гостинице "Москва", на 11-м этаже, в команде Стасика Барского,
известного в то время деятеля МОМА. Hаходился я в "глубокой завязке", т.е. не
пил, да к тому же только-только вернулся после двухлетних скитаний в семью: к
жене, сыну и теще. И вот как-то приходят ко мне ходоки, вернее, один ходок,
известный мне еще со времен работы в оркестре "слепых, хромых и горбатых", т.е.
под управлением, А.Горбатых в Москонцерте. И говорит мне ходок, что де работает
