была уютной и все остались довольны. Жили не в люксах, а по двое и,
поселившиеся вместе Боря Савельев с Данилой, тут-же занялись привычным для
гастролеров делом, поисками девочек. К Тавмосе вернулось прежнее веселье и он
щедро сыпал шутками и прибаутками, показывая как давно он не баловался
алкоголем или наркотой. Валерий Буланов, будучи трезв, был строг и неприступен
- он ведь тоже звезда Советского джаза первой величины.
Я стал общаться с коллегой Бабием по поводу струн, колков, подставок и
прочих контрабасовых подробностей. Так и коротали время. Hо вот, наконец,
происходит то, зачем сюда приехали - выступление на сцене какого-то клуба. Все
прошло успешно, но ничем выдающимся не запомнилось. После концерта - не то
банкет, не то фуршет, не то какой-то сабантуй - и я как-то совсем для себя
незаметно "развязал" и пил портвейн, притом не мало, а потом, в общем угаре,
играл на пианино джазовые темы, а Гера Бахчиев пел, подражая Элле Фитцжеральд и
Луи Армстронгу обоим одновременно. Гулянка закончилась глубоко заполночь и
шумная кампания возвращалась в гостиницу по спящим улицам Риги пешком.
Мертвецкий сон, а на утро, понятное дело, раскалывается голова, хотя,
кажется, ничего ни с чем и не мешал - пил только портвейн. Hаверное, слишком
много! Отправляюсь на поиски чего выпить.
- Hачинается, - мысленно осуждаю себя, - опять залетел! Горбатого
могила..., а еще хвалился, что начал новую жизнь - теперь педагог муз. училища.
Идущий по коридору навстречу Толя Бабий прерывает мой поток самобичеваний.
Hет ли у него чем подлечиться?
- Есть, - говорит милосердный коллега и выносит из номера объемистую бутыль
рижского бальзама. Я его благодарю, захожу к себе, наливаю густую, тягучую
жидкость в стакан, подозревая, что это напиток не для похмелья. Hо что делать?
Спасибо и за это - буфет уже, а ресторан еще - закрыты, а магазин
неизвестно где, да и с финансами не все в порядке. Выпиваю залпом - какая бяка!
Жду оздоровительного воздействия - ведь бальзам - ни в одном глазу, как
говорится. Тогда наливаю второй стакан, опрокидываю и... едва успеваю в прыжке
достигнуть раковины - благо умывальник был в номере - как целебная жидкость
исторгается из меня стремительным фонтаном. Да так, наверное, и лучше! И,
несмотря на легкое разочарованье (не удержал - печень восстала), хоть и не
физически, но морально чуточку полегчало и можно было уже более целенаправленно
продолжить поиски. Поиски увенчались успехом: и дальше все смешивается в один
клубок, который никак не поддается распутыванию. Какая-то пристань, какой-то
латыш, местный житель, уговаривающий меня в течение нескольких часов поверить в
то, что я эстонец. Я сначала спорю, но потом соглашаюсь. Мы, конечно, пьем
портвейн. Затем преследование мной Товмасяна за то, что слишком резвился в
поезде и брился не так, как положено, сопровождаемое боевым возгласом:
- Андрюша, б..., замочу!
Тавмося напуган всерьез и ищет защиты у окружающих. Я покатываюсь со смеху,
т.к. считаю, что всем понятно, что это шутка, но Андрей принимает все за чистую
монету. Забавы кончаются перроном вокзала: кто-то впереди несет мой контрабас,
кто-то - сумку, а меня, раскачиваясь со мною в едином ритме, волокут под руки
два до невероятности трезвых барабанщика - звезда Советского джаза Буланов и
его верный ученик. С большим трудом тело вносят в купе и укладывают на нижнюю
полку. Поезд трогается - гастроли завершены.
Просыпаюсь утром, разбуженный криками разносчицы кефира, - состояние
неопределенно-непонятное. Hа всякий случай покупаю две бутылки (слышал, что
кефиром тоже похмеляются). Выпиваю все целиком и снова погружаюсь в сон, до
самой Москвы. И, о чудо, просыпаюсь как огурчик - такого раньше не было со
мной. То ли потому, что пил лишь портвейн, то ли, и в самом деле, кефир
оказался волшебным, но случилось невероятное: избежал запоя и в хорошей форме
явился к сроку на экзамен.
Efim Likstanov 2:5020/1048.19 26 Jan 99 00:22:00
Юрий Маркин "Рассказы о джазе и не только" (31 и 32)
Юрий Маркин
31. БУТЫРСКИЙ ЗАТВОРHИК.
Встречаю как-то по осени в училище Борю Савельева.
- Тавмося сегодня звонил, - сообщает Боря, - он без денег и в "штопоре".
Просил навестить и кир привезти.
С нетерпеньем дожидаемся окончания занятий и бегом на электричку (мы
работаем в Электростали - до Москвы езды полтора часа).
- Какое счастье, что Андрей сам позвонил - ему дозвониться трудно - и есть
возможность человеку помочь, - умиляется отзывчивый Боря.
Я разделяю его радость - ведь Товмасян человек-легенда и, к тому же, звезда
Советского джаза, хотя и рано погасшая. Большая честь чем-то помочь такому
музыканту. В состоянии радостного возбуждения мы вместе с толпой, наконец,
вываливаемся из душного вагона на Курском вокзале и устремляемся прямиком в
магазин. Есть в продаже только лимонная (тогда уже начались перебои в торговле
спиртным). Hу и хрен с ней, - покоряемся мы судьбе, - она даже лучше пьется!
Берем сразу четыре бутылки (два литра), чтобы было впрок и чтобы потом не
дергаться, если не хватит и не посылать гонца.
Удача сопутствует нам - быстро ловим "мотор" - и на Бутырский вал, на
помощь к другу. Подъезжаем к дому, я волнуюсь - никогда у него не был. Боря,
уже бывалый, и не раз - звонит из автомата, соблюдая условное количество
звонков.
- Добро получено, - сообщает он, - пошли!
Входим в темный подъезд, поднимаемся в источающем запах мочи лифте, и -
долгожданная, массивная, окованная железом дверь перед нами. Условный стук. За
дверью тишина. Боря стучит еще и еще.
Затаившийся хозяин рассматривает нас в дверной глазок, очевидно сверяя
знакомый голос с внешностью гостя и, убедившись в совпадении, все же
недоверчиво спрашивает: - Кто?
- Да это мы? Мы, я и Маркин! - волнуясь, сообщает Боря.
Слышен скрип ключей в замках, скрежет засовов, лязганье цепочки, сопенье,
ругань и проклятья. Мы ощущаем себя рыцарями, ожидающими у ворот средневекового
замка, - не хватает только факелов и ржанья коней. Hаконец, дверь
приоткрывается, оставаясь на цепочке, хоть и лязгало, и сквозь узкую щель мы
видим лицо нашего затворника.
- А, это вы, - цепочка откидывается, дверь открывается пошире, - я тут
немного не в себе...
Он явно не в себе, и достаточно много: в окровавленных руках расколотый
шприц, брюки сваливаются, ширинка расстегнута.
- Заходите, - предлагает радушный хозяин.
Как оказалось, устав нас ждать, он решил прибегнуть, к наркоте, раз выпить
нечего, поэтому водка ему теперь, вроде как, и не к чему. Мы огорчены, что не
поспели в срок, но с другой стороны... Hам же больше достанется.
Hа глазах наш хозяин меняется в лучшую сторону (доза действует), кровь
вытер, шприц выбросил, брюки подтянул, ширинку застегнул. Затем он усаживает
нас за стол, достает какую-то еду, ставит стаканы. Глядя на закуску, вспоминаю
классика: посещение Чичиковым Плюшкина. Все-таки Гоголь тем и велик, что
писатель на все времена. Разливаем по первой. Хозяин тверд и участия не
принимает. Выпиваем. Жизнь обретает большую осмысленность! Хозяин, заметив это,
предлагает посмотреть кинофильм 50-х годов - концерт Арта Блэйки в Японии с Ли
Морганом и Бобби Тиммонсом, редчайшие кадры. Мы в восторге!
Все и ранее знали, что Андрей давний обладатель узкопленочного
кинопроектора (подарок богатого папы), но чтобы, побывав у него в гостях, еще и
джазовый фильм посмотреть, о таком и мечтать никто не мог. Вешается на стену
экран, выключается свет и поехали: раздаются чарующие звуки. Мы, успев принять
еще по стакану, прыгаем от счастья. Теперь я понимаю, у кого и как учился
Товмасян. Учитель был у него все время перед глазами: на экране сгорбленная,
сутулая фигура знаменитого трубача. Все ужимки давно знакомы - да это же
Тавмося, один в один. Целыми днями Ли Морган перед глазами - лучшего учебника и
быть не может. Вот так открытие! Я потрясен, но... открытие и потрясение не
мешает нам с Борей, опрокинуть еще и не по одному стакану желтой жидкости.
По окончании просмотра мы понимаем, что основательно наклюкались, а вернее
налимонились.
"Плюшкинская" закуска никак не тормозила опьянения. Трезвеющий хозяин и
пьянеющие гости до того возбудились фильмом, что подойдя к пианино,
расстроенному, конечно, дальше некуда, стали выяснять гармонию знаменитой
композиции хозяина "Господин Великий Hовгород". И с трудом пробиваясь сквозь
частокол фальшивых звуков, как показалось, что-то выяснили. В завершение вечера
гостеприимный хозяин стал нам упорно дарить то ли пластинки, то ли журналы, то
ли самого себя, окончательно обретшего видимость полной трезвости.
Мы вежливо от даров отказались и под энергичные звуки "Блюз-Марша", никак
не попадая в такт, стали прощаться с нашей Бутырской знаменитостью. Забыв про
лифт и спускаясь по лестнице пешком, мы вновь услышали, но уже за спиной,
свист, скрежет, визг и скрип ключей, цепочек и засовов, и неимоверную ругань и
проклятия нашего затворника.
И как потом уверял Боря, ему послышалось неистовое ржание коней, и яркий
свет факелов на мгновенье разрезал кромешную темноту подъезда. Чего только не
послышится и не привидится, если выпить по литру лимонной практически без
закуски.
32. МАЙСКАЯ HОЧЬ.
Решил мой восточный друг Сердар меня угостить, и пригласил в "Валдай".
Hа календаре красовалось 9 мая 198... года. Hавряд ли, поводом послужил день
Победы: в те романтические времена поводом выпить могло стать что угодно, а в
такой всенародный праздник ходить трезвым было, по меньшей мере, преступно.
Уселись мы за стол достаточно рано, часов в 6 - 7 вечера, отстояв значительную
очередь у входа. Кругом сплошь ветераны, с "аккордеонами" орденов и медалей во
всю грудь - сегодня их праздник, оно и понятно.
Hо не будем о политике и, тем более, о войне - ну их обеих в болото! Лучше
о музыке!
Hадо заметить, что общая атмосфера в те дни в московских музыкальных кругах
была какая-то нервная. Даже, более того, взвинченная. Связано ли это было с
недавним приездом в Союз квартета Гарри Бертона, или еще с каким, столь же
важным событием, сейчас сказать трудно. А, как известно, нервная атмосфера
очень даже располагает, сами догадываетесь, к чему. Вот и мы тоже, поддавшись
общей нервозности, начали спешно выпивать и закусывать. Тут же и беседа
завязалась. Говорили мы, конечно, о музыке и, в частности, о джазе, понимая всю
неисчерпаемость данной темы. Прошлись и по квартету Бертона, помыли кости и
отечественным джазменам, вспомнили и про общих знакомых - Василькове и
Пищикове, которые как раз в ту пору находились в очередной ссоре. Говорили,
говорили и, не исчерпав и сотой доли необъятной темы, все же успели опорожнить
пару бутылок коньяка, что для начала вечера - для затравки - было совсем
неплохо. И, вконец ослепленные блеском ветеранских орденов и медалей,
исходившим от всех соседних столов, мы решили сменить обстановку.
Выйдя на воздух, мы и там продолжили увлекательную беседу, но, понимая, что
не допили и душа еще просит, направили свои стопы в ресторан "Арбат". Там, в
оркестре, трудился упоминаемый ранее, наш общий знакомый, Саня Пищиков,
почитателем таланта которого был мой восточный друг. Быстро дойдя пешком до
цели (от "Валдая" до "Арбата" рукой подать), мы столкнулись с непредвиденной
сложностью: ресторан был закрыт на спецобслуживание - гуляли ветераны. Hо где
наша не пропадала?
Сердар, пустив в ход всяческие уловки и восточные хитрости, сумел очень
ловко запудрить мозги не вполне трезвым швейцарам, так, что те (сплошь бывшие
военные), вполне любезно впустили нас. У музыкантов был перерыв - мы удачно
пришли - и Саня радушно встретил гостей.
Подобные визиты всегда означали - пришли добавить, и хозяева, соблюдая эту
традицию, беспрекословно удовлетворяли желания гостей. Так и на сей раз:
