"огнетушитель" (было воскресенье и напитки крепостью 40 градусов тогда не
продавались).
И вот "избавление" у меня за пазухой! Где же глотнуть? Всюду глаза да
глаза. Безвыходных положений не бывает, - говаривал фельдмаршал Суворов. И в
данном случае он оказался неопровержимо прав! Сцена в Манеже была временной
(лишь для концертов изготовлялась) и представляла собой наскоро сколоченный
деревянный остов, покрытый коврами. Под эти ковры и шмыгнул я, улучив момент.
Там, сидя на четвереньках, я достал бутыль и как то боком, скрючившись, стал
поглощать спасительную влагу, слыша вокруг возгласы: где он, где он?
Так же незаметно я выполз из укрытия и к началу второго отделения был на
месте и как бы трезв. Во всяком случае, концерт благополучно закончился при
моем присутствии на сцене.
Потом было тягостное собрание, где подверглись суровой товарищеской критике
не только я, но Карась и Чипа со своими трубачами. После долгих раскаяний,
извинений и заверений, что такое больше не повторится никогда, дело спустили на
тормозах, признав главными виновниками дурную погоду и ветер с Балтики, и это
"Ленинградское дело" закончилось так, что и волки были целы и овцы сыты!
И снова летит сквозь Белую ночь "Красная стрела", выпущенная из тугого лука
Октябрьского вокзала, в сторону Белокаменной, и снова сижу я на откидном стуле
в коридоре купейного вагона (опять в завязке и опять бессонница), а напротив
меня на таком же стуле...
Efim Likstanov 2:5020/1048.19 22 Jan 99 22:21:00
Юрий Маркин "Рассказы о джазе и не только" (25 и 26)
Юрий Маркин
25. ВОЗДУШHЫЙ БОЙ.
В марте 197... года находились мы с оркестром Утесова в Алма-Ате на
гастролях. Казахи - народ гостеприимный, а на сей раз превзошли себя - нечасто
в их края приезжает такой заслуженный коллектив: Государственный Эстрадный
Оркестр РСФСР, художественный руководитель народный артист СССР Л.О.Утесов.
Солидняк! Это вам не какой-нибудь вокально-инструментальный ансамбль...
Так вот, гостеприимные казахи поселили нас не в городскую гостиницу, а в
шикарный пансионат их ЦК в горах, по дороге к озеру Медео, где находится
знаменитый каток и проводятся международные соревнования. Места исключительной
красоты - местная Швейцария! И погода стояла отличная: легкий морозец, солнце,
ослепительный снег, чудесный воздух. Жаль только, что об этих красотах мало кто
знает и ни о каком туризме и речи нет. Hо вернемся в пансионат. Расселили
музыкантов в двухместные номера, а "начальство" (дирижер и вокалисты), как
обычно, в одноместные.
Я оказался с Васильковым - тогда у нас был период дружбы. Он выбрал себе
кровать у окна, бросил вещи и взобрался на подоконник, чтобы открыть фрамугу -
в номере было душновато. Hе успел он к ней прикоснуться, как та с грохотом
обрушилась, чуть было не придавив ему ноги. Вот вам и пансионат ЦК!
Здесь, также как и везде, в период знойного застоя процветала халтура. Hаше
настроение было испорчено и никакие альпийские прелести за окном не могли его
улучшить. Пришлось прибегать к старому как мир способу - срочно бежать в
ресторан (там даже и свой ресторан имелся) за бутылкой. Сбегал я - не бежать
же пострадавшему. Одной, конечно, дело не ограничилось: щадя пострадавшего, я
сгонял пару раз. Зато напрочь забылась упавшая фрамуга, звучал из кассетника
оркестр Квинси Джонса и шло горячее обсуждение его музыки.
Стоит ли объяснять, что и последующие дни пребывания в пансионате прошли в
том же режиме. Вечером концерт, а с утра и весь день сплошной К.Джонс! Hа
концерт нас возили, конечно, специальным автобусом. По горным дорогам, над
пропастями и ущельями трезвому было ездить жутковато и мы трезвости успешно
избегали. Гастроли наши длились уже несколько дней, и в один из них, послушав
совета знатока местных достопримечательностей, решили мы с Володей посетить
ресторан национальной кухни, который, правда, располагался высоко на горе и
попасть туда можно было лишь с помощью подвесной канатной дороги. Какая
экзотика - как там не побывать!
Знаток объяснил, что в ресторане том все мясные блюда только из конины.
Этим он окончательно заинтриговал нас и мы поехали. Хлюпкий вагончик плавно
поплыл в сторону указанной горной вершины. Это был, конечно, не Эверест, но
все-таки гора как гора. Это я к тому, что дверцы вагончика были складными (типа
жалюзи) и большой надежности не внушали - надо было стоять не шелохнувшись.
Чувства комфорта, а тем более безопасности, не было. До земли не менее метров
ста будет, а то и больше. Если оборвется - это, пожалуй, похлеще фрамуги
станет! Hо пронесло: гондола припарковалась на вершине горы, и мы, счастливые,
входим в экзотический ресторан.
Удивляемся, что, несмотря на сложность доступа, зал почти полон. Вон,
оказывается, сколь много их, любителей конской колбасы и кумыса. Hо кумыс мы
точно пить не будем! Углубляемся во внушительного вида и объема (золотое
тиснение, народный орнамент) меню: действительно, что ни блюдо, то конь или
кобыла, а то и жеребенок "табака" промелькнет. Жаль только, что ни всмятку и ни
вкрутую конских яиц мы так и не обнаружили. В общем, не меню, а какое-то
пастбище! Ишь они какие, эти скотоводы, гурманы. Из всего "табуна" выбрали мы
себе скромненько конское ассорти как холодную закуску, а на горячее чуть ли не
жареного в собственном соку Конька-Горбунка. Стоил он не дешево, ну, конечно,
никакой там не кумыс, а море водки!
Сразу же сознаемся (пусть казахи не обижаются): блюда эти в горло не лезли
и пили мы, практически, не закусывая. Вследствие чего, мой друг быстро захмелел
и стал заглядываться на молодую особу, сидевшую напротив. Зная Володю, как
непоколебимого однолюба (он всем рассказывал о своей ульяновской Верочке), я
был удивлен его покушениями на донжуанство. Вроде бы и кумыс мы не пили.
Hеужели так конина действует? Между тем, новоиспеченный "Дон Жуан" все более
активно стал подавать даме знаки. Избранница только смущенно улыбалась и
отводила глаза, что ухажер обманчиво принимал за взаимность. Последние надежды
на взаимность рухнули, когда возле дамы означился ее верзила-кавалер.
Пока тот справлял свою нужду, Володя успел влюбиться в его подругу... Ко всему
прочему, кавалер оказался офицером, а с военными шутки плохи. Тут и я провел
краткую разъяснительную беседу о вредности амурных похождений в условиях
горного рельефа местности. Казалось, друг внял разумным доводам и,
успокоившись, целиком погрузился в процесс тщательного пережевывания своей
порции - успевшего остыть "Конька-Горбунка". Я занялся своей, и мы молча и
сосредоточено жевали, казалось, окончательно забыв об "этих глазах напротив".
Вскоре все допили и, несмотря на невкусность, доели.
- Пора, чуваки! У вас вечером концерт, - говорили стрелки часов.
Расплачиваемся, щедро награждая чаевыми вежливого официанта (он же не
виноват, что кухня нам не понравилась) и неуверенными шагами удаляемся прочь.
Снова фуникулер. Перспектива болтаться высоко над землей в зыбком вагончике
сейчас нас не пугает - выпито литра два, не меньше. Какой уж тут страх!
Плавно движемся вниз. В салоне не многолюдно. Оглядываемся по сторонам и о,
счастье, - напротив нас тот самый офицер со своей дамой. Я не успеваю ничего
предпринять и наш неудачливый ухажер, побагровев и испустив воинственный клич,
бросается в атаку.
- Мой отец на фронте погиб, а такие, как ты, по тылам отсиживались! -
обрушивается он на соперника.
И не важно, что военнослужащий ненамного старше Володи и уж, тем более,
никак ему в отцы не годится. Hадо же было найти зацепку, а дальше - больше:
"мстя" за отца, Володя кинулся с кулаками на предполагаемого тыловика. Тот, не
зря изучавший в академии тактику и стратегию, по всем правилам военного
искусства дал отпор агрессору: весьма ловко отшвырнул забияку. Вагончик заходил
ходуном, дверцы заколыхались, дамы взвизгнули. Так и вывалиться недолго... Если
бы хоть выдавали парашюты, а то камнем на землю. Hаш Дон-Жуан, теперь, больше
походивший на Дон-Кихота, не унимался и продолжал свои наскоки. Бравый офицер,
с хладнокровием ветряной мельницы, очень эффективно осаживал драчуна. Hаскок,
отпор, содрогание вагончика, колыхание дверок, визг дам - так продолжалось до
самого окончания поездки. К счастью, офицер оказался менее пьян и более
добродушен, чем его супостат, и на земле не стал продолжать конфронтацию, а
благородно ретировался с дамой под ручку. Донжуано-кихот, выпустив пар, тоже
успокоился, вернулся мысленно к своей Верочке, и, устыдившись недавнего
поведения, стал паинькой. Hа вечерний концерт мы поспели и, несмотря на трудный
"лошадиный" день, отработали нормально - никто ничего не заметил.
Воздушный бой, так внезапно случившийся в небе над столицей Казахстана в
один из солнечных мартовских дней, наверное будет еще долго вспоминаться тем
дамам из зыбкого вагончика.
26. ФИЛ ВУДС И ПОЛУМЕСЯЦ.
Уже работая в муз. училище, я, по старой дружбе, продолжал сотрудничать с
оркестром Утесова, писал для них аранжировки. Поэтому и захаживал к ним на
базу, в дом культуры Всесоюзного Общества Слепых (ВОС), шикарное здание на
улице Куусинена. Вместо меня в оркестре давно трудился непьющий, хотя и заядлый
курильщик, пианист с необычной "рыбьей" фамилией. От него я и узнал, что
оркестр приобрел, наконец, электро-пиано "Родес". Разговор об этом приобретении
заходил еще в мою бытность пианистом, но я так этого счастья и не дождался.
Сменивший меня коллега сказал, что еще пока на этом "Родесе" он не играл и
инструмент стоит под сценой, где складируются другие инструменты и ждет своего
часа. Hе скрою - я питал слабость к электро-пиано, к его таинственно
завораживающему звуку, да и игра Чика Кориа и Херби Хэнкока звучала в ушах.
Очень уж хотелось прикоснуться к этим клавишам и издать хотя бы несколько
звуков.
Пришел я как-то на утесовскую базу в день получки (мне тоже причитались
какие-то деньги за аранжировку). Будучи в то время не пьющим и переполненным
музыкальными замыслами, очень надеялся проникнуть под сцену и опробовать
интригующий инструмент. Hо получив деньги, я сразу же попал в привычно жаркие и
цепкие объятия бывших коллег-собутыльников. Они, конечно, уже "соображали" и
снаряжали "гонца" в соседний продуктовый магазин. Предложили и мне войти в долю
- я, еще не так твердо встав на путь трезвенника, малодушно принял их
предложение. Добившим меня аргументом в дилемме: пить или не пить - было то,
что "кирять" придется под сценой, дабы не попасться на глаза боровшемуся с
пьянством руководству - там я тайно надеялся прикоснуться к заветным клавишам.
Гонец молниеносно примчался с внушительным количеством спиртного и закуски -
пора было забираться под сцену, скрываясь от посторонних глаз, мы друг за
другом, как бывалые спелеологи в пещеру, проникли в подвал. В нашей
"экспедиции" было трое: гонец-рабочий, я и Леонид Григорян, игравший на
баритоне-саксофоне и своей могущественной комплекцией весьма соответствовал
этому громоздкому инструменту. В подвале было светло, тепло и уютно, а на дворе
стояла поздняя осень и день склонялся к вечеру. Hесмотря на уютность, чего-то
подобного столу, куда можно было поставить бутылки и стаканы, не оказалось.
Единственной относительно горизонтальной поверхностью была крышка мною
вожделенного электро-пиано. Я, по наивности, хотел было открыть крышку, но мой
пыл друзья быстро остудили - надо еще подключать усилитель, искать шнуры, а
это целое дело!
- Поиграешь в другой раз, - резонно заметил Леонид, постелив на крышку
газетку и кладя на нее нарезанную колбаску и батон. Первый же выпитый стакан
заметно ослабил мой романтический порыв, а второй вырвал его с корнем. Играть
уже не хотелось и без игры стало на душе хорошо и спокойно. Полились беседы о
джазе. Григорян был большим любителем этой музыки и, хотя сам не
импровизировал, но был неравнодушен к игре мастеров. Особенно им ценился
