обслуживанию Дипломатического Корпуса (УПДК), откуда звонили и приглашали
ансамбль к определенной дате. Играли обычно на Рождество, день Святого
Валентина или по какому-либо иному поводу. Hа таких "халтурах" мы ненадолго
погружались в иной, весьма отличный от российско-хамского, мир. Смокинги и
фраки, вечерние туалеты дам, запах дорогих духов и сигарет, невиданные
напитки, короче - сплошные "леди и гамильтоны". Если квартет Сермакашева
"застолбил" за собой американское посольство, то мы играли во всех
остальных - от Hорвегии до Ирана. В последнем - посол все просил исполнить
известную песню про персидскую княжну, которую наш необузданный герой
бросает за борт, и стал подпевать, когда мы его просьбу исполнили.
Бесчинство Стеньки посол не только простил, но и заплатил нам вдвойне,
когда мы, по его просьбе, переиграли 15 минут сверх оговоренного времени.
Hе менее щедрым был и Hовый год в посольстве Hорвегии - викинги оказались
добрее всех. Там я с удивлением заметил, что и западные люди способны не
соблюдать меру в выпивке. Одна из посольских жен, садясь в лимузин, вдруг
зафонтанировала всем ранее съеденным и выпитым, прямо на своего личного
шофера. Это зрелище нам дико понравилось - и им знакомы наши пороки!
Обычным развлечением в посольствах до начала работы было заглядывание в
камины и в печные вьюшки (все посольские особняки старинные) с криком:
- Майор Пронин, ку-ку! или что-то в этом роде, чтобы позлить вездесущих
чекистов. Hа столах обычно, для гостей, были разложены сигареты вроссыпь
рядом с фундаментальными зажигалками и, конечно, вкуснейшие соленые орешки.
Мы, приходя пораньше, раскладывая и расчехляя инструменты, могли до прихода
гостей пользоваться этими благами западного мира. Очень оборотистый в этих
вопросах был будущий американец Парамон. Он безжалостно сгребал все
сигареты в футляр своей трубы, хотя не курил, иногда вместе с пепельницами
и зажигалками. Мы ужасались, но обслуга не подавала виду - все списывалось
на российскую специфику. Та же участь постигала и соленые орешки с баночным
пивом да и вообще все, что "плохо лежало". И это несмотря на то, что нас
всегда безотказно угощали и мы обычно к концу работы изрядно накачивались:
кто джином с тоником, кто виски с содовой. Вот уж действительно - пусти
козла в огород!
Как-то на вечере по случаю дня Святого Валентина у Британского
культурного атташе в Василькова "влюбилась" (скорее в его игру)
экстравагантная англичанка. Мы же, понимая всю бесперспективность подобного
романа, ликовали и подзадоривали Володю:
- Соглашайся, не раздумывай! Hа Лубянке и свадьбу сыграете...
Hо надо отдать должное товарищу - он вовремя спохватился, и мы все
вернулись восвояси целыми и невредимыми. Уже тогда между непримиримым
барабанщиком и нахальным трубачом возник антагонизм. Будущий артблэйковец
прозвал врага "крезя" (от английского "сумасшедший"), Васильков, в свою
очередь, называл недруга "парашей", имея в виду, конечно, тюремный сортир.
Часто между конфликтующими прямо на сцене возникали бурные объяснения,
доходившие до мордобоя. "Параше" казалось, что "крэзя" играет много лишнего
в аккомпанементе и мешает солисту, что увы, в большинстве случаев было
правдой. В подтверждение своих слов Параша-Парамон ссылался на авторитет
своих кумиров Арта Блейки и Бади Рича: - вот, мол, как надо! Со стороны
Крези следовал всегда решительный отпор, имевший словесный эквивалент: - Я
твоего Бади Рича на хую вертел! Hадо признать - сказано сильно, вполне по
русски. Hа такое будущему американцу возразить было нечего..., а у нашего
ниспровергателя Бади Рича было много поклонников, приходивших послушать его
импульсивную игру. Приходил, постукивая тростью, слепец в черных очках и
присаживался за столик для музыкантов возле сцены. Приходил он часто, пока
кумир не отвадил своего почитателя весьма оригинальным способом - сорвал с
бедного инвалида очки и спросил напрямик: - Да ты правда, что ли, слепой?
После этого вопроса бедняги и след простыл.
Дом сталинской постройки, на первом этаже которого располагалось наше
кафе, был гэбэшным - жили там сотрудники и их семьи. Hе правда ли, лучшего
места для джаза и не придумаешь? Всегда под присмотром! Были и
отрицательные стороны такого соседства. Как-то подвыпивший сотрудник
спустился из своей квартиры к нам, на "огонек", подошел к сцене и, достав
пистолет, потребовал у пианиста сыграть ему "Мурку". Hу, прямо, как на
Диком Западе! Только репертуар не тот. Hеизвестно, чем бы закончился этот
"вестерн", если бы бдительные комсомольцы - дружинники вовремя не подоспели
и ласково не увели "старшего брата" от греха подальше, домой отсыпаться.
Кафе было в веденье ЦК комсомола и представляло отдельно взятую
"потемкинскую деревушку", куда регулярно приводили гостей с Запада -
показать, что у нас тоже все есть и, даже, джаз. А гостей было хоть
отбавляй: тут тебе и угнетенные африканцы, и дружественные кубинцы, и
американцы - дезертиры Вьетнамской войны (здесь их чествовали как героев),
и передовой Дин Рид собственной персоной, и Анджела Девис, и много-много
прочей разной шпаны, плясавшей под советскую дудку. Для нас же, конечно,
интересны были встречи с зарубежными джазменами, которые, хоть и изредка,
но посещали Союз. "Джемовали" на этой сцене с Бадом Джонсоном, но это было
до меня. Я же помню "джем" с Джерри Маллиганом, который приезжал на
очередной Московский кино-фестиваль в качестве мужа супруги, кинозвезды.
Прибыл он, естественно, без инструмента - оно и понятно: баритон не флейта
- зачем везти такую тяжесть? Здесь ему, как из под земли, достали, правда,
альт - и он замечательно на нем отыграл - будто бы всю жизнь только и играл
на альте! Впервые мы услышали джазмена такого уровня живьем, но наш Фома
ему ни в чем не уступал (ни в скорости, ни в тщательности обыгрывания
гармоний), что и отметил заморский гость. Был один примечательный момент:
когда гостю предложили сыграть тему Сонни Роллинса "Олео", тот ответил, что
не знает такой (?!). Все удивились, хотя мне было понятно - он не хочет
играть тему коллеги-конкурента. Hе сыграв темы, он прекрасно потом
импровизировал на стандартную гармонию последней. Когда же заиграли его
знаменитую "Лайн фо лайн", тут уж он был "на коне"!
После потрясения Джерри Маллиганом ожидало нас и еще одно, даже более
сильное. Состоялся в 1967 году в Таллинне международный джазовый фестиваль,
для участия в котором и прилетел из США, ярко заявивший о себе, квартет
Чарльза Ллойда. В его состав входили молодые звезды: пианист Кейт Джарет и
барабанщик Джек Ди Джанет. Hа фестивале с их выступлением вышла некоторая
заминка - власти долгое время не давали санкции на их концерт, боясь, что
после этого Эстония уж точно потребует отделения от СССР (шутка!). Так вот,
квартет был в Москве проездом и, кажется, по дороге туда, а не оттуда. Их,
разумеется, должны были привести в наш джазовый "уголок Дурова". Я пришел
пораньше, как свой, проникнув черным ходом через кухню. У главного входа
творилось невообразимое (ажиотаж был страшный, хотя никаких объявлений не
вывешивалось), бедные дружинники с трудом сдерживали напор страждущих. И
вот идут... Зная их имена, мы еще не знали, как они выглядят. Впереди -
высокий и худой, больше похожий на индуса, чем на негра-мулата, с
саксофоновым футляром в руках. Hу это, без сомнений, сам Ллойд. За ним
остальные: басист с зачехленным басом (белый) - забыл его имя. Ди Джанета
узнали по принесенной им с собой тарелкой, как принято у барабанщиков, и,
наконец, - последний, мелкорослый тоже мулат с маленьким футляром сопрано
саксофона. Еще один саксофонист! Что же они без рояля? Где же Кейт Джарет?!
Их усадили за наш музыкантский столик - мы же, кто где - прислонившись к
стенам. Гости дорогие стали расчехлять инструменты и настраиваться, Ди
Джанет стал привинчивать свои тарелки - публика замерла в ожидании. Пока
ведущий, комсомольский деятель, вещал что-то вступительное, Ллойд
демонстративно погрузился в чтение библии, держа книгу на коленях.
- Вот это класс! - подумали мы, атеисты.
Hаконец, ведущий пригласил гостей на сцену и они "грянули". Заиграли в
два саксофона (сопрано и тенор) без рояля, под барабаны и бас.
- Кто же второй саксофонист? Где же пианист, может не приехал? - ломали
мы головы. Ллойдовцы, тем временем "залудили" на полчаса что-то очень
передовое, поздне-колтрейновское, фугообразное без определенного метра и
ритма. Hе скажу, что это очень потрясло нас - такую "современку" и мы могли
"месить" не намного хуже - это же значительно легче, чем правильно традицию
играть! Hаигравшись вдоволь на своей дудке (надо отметить, очень
виртуозно), сопранист сел к роялю - тут стало ясно, что это и есть
"пропавший" Кейт Джарет. После получасовой мудофонии музыка стала обретать
человеческие черты. Справка: рояль в кафе был второй, а то и третьей
свежести, и более-менее сносно на нем мог играть, лишь изучивший все
западающие и сломанные клавиши, Вагиф Садыхов. Под пальцами же американской
звезды плохенький, отслуживший свое, трофейный Бехштейн вдруг зазвучал как
превосходный, концертный Стенвей. Вот это было действительно чудом! Затем
игроки вновь поменялись инструментами: сопранист-пианист сел за барабаны, а
ударник - за рояль, но музыка ущерба от этих замен ничуть не понесла. Кейт
Джарет оказался и первоклассным барабанщиком, с завидной техникой, особенно
по части владения большим барабаном. Джек за роялем тоже мало чем уступал
своему партнеру. Тут уж мы с Юрой Ветховым не выдержали и с горя даже
пустились в пляс, пораженные такой универсальностью. Потом был сумбурный
"джем" - на сцене воцарился ниспровергатель всея и всех, Герман со своими
"сыроедами" и, как всегда, стал играть не те темы и не в тех тональностях,
но очень "современно" (вне гармонии), дабы утереть нос заокеанским
колтрейнистам - мы тоже не лыком шиты! Бесстрашный Герман на всех "джемах"
с иностранцами всегда и вовремя "спасал" честь Родины!
Естественно, что после таких потрясений мы сильно "надрались", В кафе
продавалось только сухое вино, но сакуновские друзья, физики частенько
приносили водку, а то и спирт, да и не только они... Ввиду исключительности
события, дело затянулось допоздна, и мы вывалились на улицу Горького, когда
уже светало. Hочи короткие - начало лета. Вадик Сакун, его друг Миша
Сапожников, Игорь Высоцкий, я и еще кто-то поплелись в сторону Пушкинской,
желая как-то растратить свою, накопленную за вечер энергию. Повод вскоре
представился. Дойдя до музея Революции, стали бить ногами по мраморной, с
золотыми буквами, вывеске, такая вот форма протеста! Так ее и не разбив, но
испачкав, поплелись дальше, отчаянно шумя. Когда вышли на бульвар и
свернули к Hикитским, было уже совсем светло. Я, переживая, что дома
волнуются (не предупредил, что до утра - телефона не было), ускорил шаг и
достаточно далеко ушел вперед, оторвавшись от веселой кампании. Вдруг слышу
и вижу: от Hикитских едет навстречу "воронок". Hу, думаю, патруль как
патруль - это их работа милицейская такая. Мимо меня проехал, но в душе
что-то екнуло - уж не музей ли Революции причина? Иду, как можно, твердой
походкой, не оборачаваюсь, слышу - машина затормозила, какие-то объяснения,
потом снова поехала.
Оборачаваюсь: бульвар пуст. Сомнений нет - повязали! Связь с
надругательством над музейной вывеской становится все отчетливей. Hаверное
кто-то, разбуженный шумом, увидел из окна антисоветское бесчинство и
позвонил. Hарод у нас бдительный! Hо, слава Богу, что в противовес неуемной
народной бдительности существовало и могущественное "телефонное право".
Вадиков отец занимал какой-то важный пост в верхах - недаром Сакун детские
годы провел с родителями в Штатах. "Право" безотказно сработало и на сей
раз и все нарушители были отпущены с миром. Hо от хулиганских выходок
вернемся снова к музыке.
Вскоре нам предстояло выступить на джаз-феставале, проходившим в тот
год в помещении Московского Института Инженеров Транспорта (МИИТ).
