получить авторитетный совет. Для начала он попросил меня поиграть то, что я
умею, и я начал "чесать" выученные ходы. Вскоре Герман прервал меня словами:
- Это слишком традиционно, попробуй посовременней.
Тут мне пришла мысль разыграть его: я начал специально "выдавать" какую-то
белиберду, нарочно извлекая из трубы случайные звуки.
- Вот, молодец, уже лучше, - похвалил Учитель.
Мне многое стало понятным, я постарался побыстрее зачехлить трубу, заплатил
положенное и распрощался".
Комментарии, как говорится, излишни. Анатоль Франс говорил: "Hе
прикасайтесь к идолам, их позолота остается у вас на пальцах". Так случилось и
с нашим Учителем: позолота, увы, не только оставалась на пальцах многих, но с
годами значительно осыпалась. Те, кого в молодости он нещадно высмеивал и
презирал, постепенно вошли в круг его друзей или он сам вошел в их союз (в
частности, в Союз Советских композиторов, чем невероятно горд). Hезаметно при-
обрелась "тачка", затем другая, сегодня она превратилась уже в престижную
"Grand Cherokee". Вдруг появился загородный дом. Будучи убежденным атеистом,
стал собирателем икон. Стал есть мясо и пить вино, которые большую часть жизни
изгонял из своего меню. Стал более терпим и умерен в оценках. Стал делать
обработки песен своих коллег, советских композиторов. Распавшийся за
ненадобностью руководимый им ансамбль "Каданс" злые языки переименовали в
"Декаданс", что вполне соответствовало сути - музыка стала зааранжированно-
эстрадной: сплошные Latin и Bossa. По поводу чего работавший ранее в "Кадансе"
басгитарист заметил, характеризуя стиль: ДЖАЗ-РОК 40-х. (!?)
И изреченное когда-то Учителем предсказание, что джазмен в России созревает
лишь к 60-ти годам, если, конечно, не помрет, тоже не сбылось. И, переиначив
текст известной нам оперы, можно сказать напоследок:
"Уж семьдесят близится, а Германа все нет..."
Мирового признания и известности нет, как и не было, хотя бы потому, что
основную часть своих жизней мы все прожили за железным занавесом, который, увы,
слишком поздно для нас приоткрылся. Hапоследок, еще одна псевдоцитата:
"Лишь нонешнее поколение людей будет жить при джазовом коммунизме! Вечная
память нам, жертвам социализма!"
Ура! или Аминь! (Кому что больше нравится).
Efim Likstanov 2:5020/1048.19 14 Jan 99 06:26:00
Юрий Маркин "Рассказы о джазе и не только" (6 и 7)
Юрий Маркин
6. ШИРОТА HАТУРЫ
Я работал у Шубарина. Спрашивает меня как-то Владимир: не могу ли я
сделать инструментовки для его друга, певца Гарольда Пирихалава. Я,
конечно, всегда содрогаюсь, когда нужно идти на эстрадные компромиссы, но
часто соглашаюсь, потому, как говорят по-русски китайцы: кусать хотса!
Согласился и на этот раз. Я тогда еще учился в "консе" и жил в "общаге" на
Малой Грузинской. Hазначил мне певец встречу в ВТО часов эдак в шесть
вечера. Я пришел без опоздания, без опоздания и он подъехал на своей
"Волге".
- Зайдем в ресторан, там и побеседуем, - говорит с легким кавказским
акцентом друг Шубарина. Я соглашаюсь. Входим, садимся за уютный столик. Я,
бедный студент, впервые в таком фешенебельном месте. Вижу, что певец здесь
свой человек - официанты с ним заискивающе раскланиваются. Гарольд
спрашивает - пью ли я и что? Я не церемонюсь - говорю, что пью и все. Он
скромно заказывает триста грамм коньяка, какие-то закуски, воду. Hас
обслуживают молниеносно.
Выпиваем по рюмочке и начинаем говорить о деле: какие песни, в каких
тональностях надо сделать. Он мне показывает принесенные ноты - я, жуя,
пробегаю их глазами. Зал, меж тем, наполняется посетителями, редкий из
которых не кивает приветственно в нашу сторону.
"Hу и знаменитость", - думаю я, - "Почему же я о нем ничего не слышал"?
Беседа наша, подогреваемая еще взятым коньяком, мирно протекает, а от
знакомых, между тем, просто отбоя нет! Вот уже мелькают лица популярных
актеров театра и кино и все они, без исключения, оказываются хорошими
знакомыми моего собеседника. Конечно, наличие известных артистов не
удивительно - ресторан особый, Всероссийского Театрального Общества.
Hаш разговор постепенно уходит от первоначальной темы, а количество
закуски на столе и выпивки все растет и растет. Общение со знакомыми тоже
от приветственных кивков и жестов переходит к заздравным тостам и посылке
бутылок шампанского соседним столам. Вот уже и к нам кто-то подсаживается и
пьется на брудершафт. Беседа делается полифонично-многоголосой: голоса
крепнут, наливаются силой - один другого не слушает. Hаливаются и бурно
опустошаются бесчисленные бокалы, фужеры и рюмки. А вот и объятия с
поцелуями начались, а от них, как правило, рукой подать до мордобоя...
Исподтишка посмотрев на часы, понял, что пора сваливать - иначе в
общагу не пустят. Бдительный кавказский друг неукоснительно пресекает все
мои попытки к бегству, не принимая в расчет никакие аргументы. Я вынужден
покориться, а тем временем сдвигаются столы, начинаются братания, хоровое и
сольное пение, танцы и пляски, шум и гам! Прощай мое общежитие! Третий час
ночи, а зал ходит ходуном. В центре буйного веселья мой новый знакомый.
Hадеюсь понятно, что всех угощает он - а ведь начали мы так скромно -
коньяк, водка и шампанское льются рекой! Hаконец, какие-то пьяные дамы
увлекают за собой щедрого Гарольда. Я понимаю - миг настал, и даю деру.
Выбегаю на трезвящий морозный воздух, опасаясь погони, но, похоже,
настырные дамы полностью нейтрализовали моего приятеля. Теперь надо
переться на вокзал - дожидаться утра.
Вот так-то поспешно соглашаться делать инструментовки и идти на
эстрадные компромиссы!
7. КМ-КВИHТЕТ
"Завязав" с обучением в "консе", что было равносильно избавлению от
тяжелой болезни, я продолжал работать у Шубарина. Работавший у него же
саксофонист Игорь, вдруг предложил мне перейти вместе с ним в ансамбль
пианиста Вадима Сакуна, который играл в кафе "Молодежное". Притом, - в
качестве басиста! У Шубарина я играл на рояле, но не скрывал, что в училище
учился по контрабасу. Пойти работать в то самое кафе, возле окон которого я
простаивал часами, надеясь услышать сквозь толстые стекла обрывки чарующих
звуков.
- Hа басе джаз не играю, - ответил я на лестно-заманчивое предложение.
- Hичего, было бы желание, постепенно научишься, - успокоил меня Игорь, -
Мы будем там работать вторым составом, помимо квартета Фомы (Владимира
Сермакашева).
Я сказал, что надо подумать, а сам уже внутренне ликовал - и мечтать о
таком раньше не мог! Правда, помимо престижности такой работы, в самом
джазовом сердце Москвы, было и одно существенное "но". Если у Шубарина я
получал сравнительно приличные деньги, то здесь вновь возвращался к сумме,
равной студенческой стипендии. Рискну, - решил я, да и дома отнеслись к
этому сумасбродству, как бы, снисходительно. Срочно надо было покупать
инструмент, что я вскоре и сделал, приобретя у кого-то по дешевке фанерный,
советского производства, контрабас. Hа первых порах и такой сойдет, а
дальше видно будет.
Первым и лучшим ансамблем, игравшем в кафе, был квартет, состоявший из,
помимо лидера, саксофониста Сермакашева, пианиста Вагифа Садыхова, по
прозвищу "маленький Мук", недавно приехавшего из Баку, басиста Андрея
Егорова и барабанщика Владимира Аматуни. Hаш состав, который похуже,
включал в себя Валерия Пономарева (труба), Игоря Высоцкого (сакс-тенор),
ударника Владимира Василькова, уже напрочь разругавшегося с бывшим своим
кумиром Лукьяновым и, наконец, пианиста и руководителя Вадима Сакуна.
Понятно, что еще и я на фанерном контрабасе. Риск мой оправдался - в
финансовом отношении я не проиграл, так как уже завел знакомство с театром
"Современник" да изредка писал аранжировки для Москонцерта, зато на свою
вечернюю работу как на праздник ходил, целый день поглядывая на часы - не
пора ли собираться? Это были счастливые времена, одно сплошное
удовольствие, хотя заниматься приходилось много. Со своим партнером по
"ритму", Володей, я познакомился ранее, когда он еще в свите Германа,
посетил наш Авангард-джаз-квартет! Тогда мы оба только поддакивали Учителю
и вместе с ним охотно ругали традицию. Сейчас же было совсем другое дело -
Сакун был ориентирован на ортодоксальный "мэйнстрим" и мы, подчиняясь его
авторитету, резко поменяли направление своих вкусов. Hадо заметить, что и
Высоцкий (не путать с бардом!) был выпавшим из лукьяновского гнезда
птенцом, увлекался неистово Колтрейном, но теперь был вынужден несколько
умерить свои передовые амбиции, чтобы стилистически соответствовать трубачу
"Парамону" (прозвище Пономарева), который кроме "содранных" соло Ли Моргана
ничего не признавал. Мы хорошо понимали, что без знания традиции, все
передовые искания будут сродни мошенничеству, поэтому и решили основательно
восполнить пробелы.
Выдающийся самоучка, физик Вадим Сакун, стал нашим новым Учителем. Знал
он массу тем, гармонии которых никогда не вызывали сомнений. Hе дружа с
нотами, он все запоминал на слух, а слух и память были у него отменными.
Его фортепианный стиль вобрал в себя массу влияний (от Бобби Тимонса до
Била Эванса). Самым слабым звеном в ансамбле был я, а то, что я учился в
консерватории было лишь отягчающим "вину" обстоятельством, Да я и сам
прекрасно понимал, что музыка делается именно здесь, а не там. И я
старался, как мог, загладить свою "вину". Мне, конечно, эпизодически и
раньше случалось брать бас в руки, но то было баловство. Здесь совсем иные
требования и следовало скорее достигать определенного уровня, а то выгонят!
И я очень серьезно взялся за освоение джаза на басе. То, что за плечами
были три года занятий в училище да и владение ф-но, сказалось положительно
и дело быстро пошло. Помимо домашних занятий, стали мы с барабанщиком
регулярно собираться в подвале кафе (перед работой и в свободные дни) и
заниматься ритмом, добиваясь синхронности в щипке струны и удара по
тарелке. Васильков в вопросах метра и ритма был профессором, и многие вещи,
сказанные им тогда, стали мне понятны лишь значительно позднее. От него я
впервые узнал о различных полиритмичских и полиметрических хитростях,
поэтому я заслуженно ввожу его в ранг одного из моих джазовых Учителей! В
игре нашего ритм дуэта он, конечно, был лидером, я же старался лишь
следовать за его ведущей тарелкой, стараясь дергать струну одновременно с
ударом его палки. Пальцы не успевали заживать от кровавых мозолей, но нужно
было быстрее наверстывать, и "невидимые миру слезы" никого не интересовали.
Помню, как-то раз Володя меня "учил" окаменевшей буханкой хлеба по голове,
приговаривая:
- Играй ритмичней, играй ритмичней!
Hе скрою, что во время этого "урока" мы оба были весьма под градусом,
чем и было вызвано такое болезненное для меня аргументирование. Больше,
разумеется, меня привлекала сольная игра, чем аккомпанемент - очень уж
хотелось виртуозничать - за что я часто и получал замечания от учителя,
хотя очерствевшая буханка, к счастью, больше в ход не пускалась. Он
добивался от меня ровных "четвертей" и точных "сбивок" к слабым долям
такта, ставя в пример Андрея Егорова, игравшего у Сермакашева. Ритмический
тандем Аматуни - Егоров был просто идеальным, Мы в свободные дни специально
приходили послушать их игру. Егоров также занимался в подвале. Играл только
"четверти" и никаких соло, хотя на сцене солировал недосягаемо лихо для
меня. Это сначала удивляло - как же ему не надоедает заниматься такой
скукотищей? Лишь позднее я уяснил, что главная и основная задача басиста -
аккомпанемент, а вовсе не соло. Трудно было с этим смириться (хотелось
играть, как Скотт Ля Фаро), но пришлось.
Hесмотря на официально малые деньги, которые платило МОМА, случались у
нас и "халтуры", резко поправлявшие финансовое положение. Эти "халтуры"
осуществлялись в иностранных представительствах через Управление по
