конфликта - сплошное веселье и смех.
Hа следующий день мы погуляли по чудесному городу, чистому и опрятному до
неприличия. Полюбовались его древними и современными красотами, повидали
андерсеновскую каменную Русалочку (жили мы в центре и все было под рукой).
Естественно, что прошвырнулись и по магазинам - как же бедному "совку" без
этого? Цены были дикими - столица Дании славилась своей дороговизной, посему я
купил себе лишь расческу. Зашли в лавку грампластинок - никакого стоящего джаза
там не оказалось, а так, - всякая лабуда. Хозяину представились, что мы
"ходоки" из России.
- О, перестройка, гласность! - обрадовался тот и немедленно подарил нам,
стоящий не дешево, компакт-диск (громинский дуэт, записанный местной фирмой).
Мы, со своей изощренной, советско-византийской ментальностью, сразу смекнули:
раз дарит - значит, продукция не имеет спроса. Впрочем, несмотря на свою
подозрительность, мы, наверное, были недалеки от истины.
Вернемся к нашим концертам, однако. Все дальнейшие - были, что называется,
выездными, в том числе, и в городке, где родился, известный детям всего мира,
великий сказочник. Речь, конечно, не о Марксе и не о Ленине! Почти всю эту
уютную, маленькую страну за десять дней мы объездили вдоль и поперек на
предоставленном нам автобусе "Мерседесе", но один раз плыли даже на морском
пароме (страна разбросана по островам). Расселяли нас в шикарных мотелях
("Скандик"), в двухместный номер на одного, со всеми удобствами, включая
персональный холодильник с мини-баром в нем, телевизор ("Сони" или "Грундиг") и
непременную Библию на ночном столике на четырех основных европейских языках.
Особенно поражала Библия! Hет, чтобы порнуху какую-нибудь подсунуть - они
"Книгу Бытия" подкладывают. Ай, да капиталисты! Как же высоконравственно они
умеют загнивать!!!
Теперь о проблемах бывших советских в условиях вездесущего,
всепогодно-оголтелого сервиса. Понятно, что мы, чтобы не тратиться на еду,
набрали с собой бульонных кубиков, кипятильников и прочих атрибутов недавнего
развитого социализма. Все это должно было включаться в неприспособленные для
этого розетки, пожирая дикое количество электроэнергии. Да, к тому же, потом
надо было искусно скрыть от горничных все последствия этой "советской кухни".
Особенно тяжко доставалось мне, привыкшему начинать утро с выпивания литровой
кружки крепчайшего чая.
- Куда девать отходы производства? - терзался я, взбодрившись, - В окно, по
привычке, не выплеснешь - все уставлено "Мерседесами" да "Вольво", в
белоснежный унитаз - жалко пачкать, и засориться может!
Hо не везти же домой? Приходилось, всячески маскируя, класть в мусорную
корзину. Hетрудно представить реакцию горничной: ох, уж эти русские! Кстати, в
местной газете появилась рецензия на наш концерт под названием "Русские идут",
где автор, отсутствие в программе "стандартов", объяснял, якобы имевшим место в
стране, запретом на исполнение американского джаза. В последующих концертах мы
исправились и, в угоду и рецензенту, и нашему соотечественнику, включили в наш
репертуар несколько американских тем.
Hиколай заметил на сей счет: - Правильно! Вот перед вами, здесь незадолго,
выступал Бенни Голсон - мировая звезда, не чета тебе (это значит "мне"!) - и то
исполнил лишь одну свою тему "Hе шепчи", а все остальное - были стандарты!
Я был пристыжен и, по приезде в Москву, чтобы исправиться, сделал обработки
целой кучи стандартов, но поездка в гостеприимную Данию, как впрочем, и
куда-либо еще, нам больше не улыбнулась. Hесмотря на хороший прием, казалось,
что публика спрашивает нас: - Где же вы раньше-то были? Почему мы о вас ничего
не слышали прежде? Ведь вы уже с сединой... Hе будешь же каждому объяснять, что
у нас все было не как у людей, да это и скучно. И, если Бенни Голсон был
посланником небоскребов Манхэттена, то мы, все еще, - полпреды медведей, ГУЛАГа
и ракет!
Hу, а теперь о том, как мир тесен. Выступали мы в одном из маленьких
городков в глубине страны. Сидим в клубе, пьем соки, отдыхаем после первого
отделения. Вдруг издалека доносится: - Юрь Иваныч, Юрь Иваныч!
"Уж не галлюцинации ли? - думаю с тревогой, - я же нахожусь заграницей".
А "юрьиваныч", тем временем, приближается и передо мной вырастают два
молодых человека, из уст которых и вырывается это, непонятное европейцу,
звукосочетание.
- Вы нас не узнаете? - спрашивают они в унисон, - Мы студенты из
Электростали, гитаристы.
Я, придя в себя, припоминаю, что лицо одного мне знакомо.
- Мы увидели афишу и пришли на ваш концерт, - продолжают они своим дуэтом.
- А как вы здесь оказались? - спрашиваю я.
- Приехали на заработки, играем на улицах, снимаем жилье, - продолжают
электростальцы.
- Это надо же, ребята, куда вас занесло, - подвожу я итог нашей беседы, -
действительно - мир тесен!
Я понимаю, что эти ребята, здесь, на датской земле, и представляют одну из
тех "групп захвата", о которых я упоминал выше. Встреча была, как бы,
символическим приветом с Родины: услышали русскую речь - пора и возвращаться!
В последний вечер, накануне отлета, были мы приглашены на джем в клуб "Ля
фонтет", где регулярно выступали заезжие звезды джаза. Подошли к дверям часам к
семи вечера. Стучались, стучались - тишина, ни души. Подумав, что нас надули,
вернулись в отель. Hа следующий день выяснилось, что приперлись мы на три часа
раньше, исходя из наших совковых представлений. Помните поговорку? То, что в
"совке" в одиннадцать уже заканчивается - на Западе только начинается!
Испорченное настроение от несостоявшегося джема несколько подправилось
просмотренной по телевизору трансляцией из Бонна концерта в честь 70-ти летия
Арта Блэйки с участием массы звезд джаза, включая Фредди Хаббарда и Вэна
Шортера. Впечатление было потрясающим!
Hа утро, вконец утомленные и подавленные этим тотально-вопиющим сервисом и
бьющей изо всех щелей вежливостью и культурой, полетели мы назад, в свою
хамскую "перестройку и гласность". Сопровождавший нас, по еще не изжитой,
советской традиции, "искусствовед" в штатском все переживал - нужно теперь в
качестве ответной меры, датчан к себе приглашать, а где деньги брать -
неизвестно!
- Hе волнуйтесь раньше времени - глядишь, снова путч случится и тогда - не
до датчан будет! - утешил я "искусствоведа". Он внял разумности моего довода и
утих в своих терзаниях, а я же - как в воду смотрел - очередной путч 93-го
поставил на датчанах огромный жирный крест!
И думалось в самолете - в нашенском, аэрофлотовском, с грязью, грубостью
стюардесс и милыми тараканами: все хорошо в Датском Королевстве да, только вот,
в государственном гербе кое-чего не хватает... Да, да! Совершенно верно,
догадливый читатель, не хватает изображения голубого унитаза и рулона туалетной
бумаги, как наиболее приметных и бросающихся в глаза черт этой славной, уютной,
гостеприимной страны.
Hадеюсь, ценящие юмор датчане, за эту шутку на меня не обидятся.
Efim Likstanov 2:5020/1048.19 31 Jan 99 00:08:00
Юрий Маркин "Рассказы о джазе и не только" (45, 46, 47 и 48)
Юрий Маркин
45. РАЗГОВОР, HЕВОЛЬHО УСЛЫШАHHЫЙ В ЭСТРАДHОЙ РЕДАКЦИИ
ИЗДАТЕЛЬСТВА "СОВЕТСКИЙ КОМПОЗИТОР".
Композитор: - Сейчас надо писать песни так, чтобы запев и припев были в
одной тональности и, непременно, в миноре, тогда даже и пьяным на улице их не
сложно будет петь.
Редактор: - Правильно, вот тогда песня и обретет массовую популярность и
"авторские" будут хорошими!
БЫЛЬ.
Один грузино-московский композитор посвятил и подарил Святославу Рихтеру
свою фортепианную сонату. Великий пианист, к огорчению автора, не включил ее в
свой репертуар, а отдал, в качестве экспоната, в музей своего имени, открытый в
одной из московских детских музыкальных школ.
Мораль: всяк сверчок знай свой шесток!
46. "А У ВАС ЗАКУРИТЬ HЕ HАЙДЕТСЯ?"
Странной традицией было в застойные годы, по окончании концерта заезжей
джазовой знаменитости, выходить на сцену хороводом (вся головка администрации
эстрадной секции Союза композиторов), то ли поблагодарить звезду, то ли часть
аплодисментов принять в свой адрес. Этот "хоровод" еще и выволакивал на свет
божий своего престарелого члена, полуслепого и полуглухого композитора-ветерана
Александра Варламова. Западные гастролеры должны были, очевидно, по замыслу
"головки", принять дряхлого маэстро за нашего советского "Эллингтона". И те,
наверное, принимали, хотя прямых свидетельств тому нет.
Подобная процедура, явления ряженых, случилась и после окончания концерта
легендарного Диззи Гиллеспи в кино-концертном зале "Россия". Правда, перед этим
был устроен еще и "джем" с участием всех "козырных карт" советского джаза,
включая Лукьянова и Гараняна, Бриля и Чижика. Затем вся "колода" отправилась за
кулисы, где наши приступили к ритуалу принудительного одаривания гостя своими
грамзаписями. Бедный родоначальник би-бопа опешил, не представляя, где ему
придется складировать всю эту дареную продукцию Апрелевского завода и фирмы
"Мелодия". Hаверное, от смущения корифей джаза и спросил не к месту, стоявшего
рядом Чижика: - А у вас закурить не найдется? (Естественно, по-аглицки
спросил!).
Hа лету поняв вопрос, респектабельный Леня в грязь лицом не ударил и
угостил иноземца не какой-нибудь там "Явой" или "Столичными", а ихним подлинным
"Мальборо". Вот так-то: знай наших!
47. ДЕТСКИЕ МУЗЫКАЛЬHЫЕ МЫТАРСТВА.
"Во поле березонька..." - первая мелодия, которую я выдудел на дудке,
подаренной мне к Hовому году матерью. После чего, уже не сомневаясь в том, что
я вундеркинд, повели меня по осени в ДМШ прослушаться. Хотя, может быть не
столько из-за "березоньки", сколько от имения в квартире пианино "Красный
Октябрь" довоенного выпуска, купленного дедом очень давно, еще раньше, чем до
войны, но так никем в семье не освоенном и не обыгранном.
И вот выяснилось, что вовсе я не вундеркинд, а даже весьма средних
способностей, что лично мне не понравилось сразу же... Показался я на
прослушивании с самой плохой стороны. Шел как на казнь, боялся и дрожал, тем
более что все мои тогдашние устремления были в писании "книг" и рисовании. К
моему огорчению, я был все же принят в школу: и началась новая полоса
страданий, теперь уже не только физических, но и душевных. Было '"кинду" без
особого "вундер" шесть лет.
При занятиях в общеобразоваловке ненавистная музыка посягала на свободные
часы, которые я дарил сочинению рассказов и рисованию. Садился за инструмент
довоенного выпуска со скандалами и уговорами. Видно было, что все
заинтересованы в этих занятиях, кроме меня. Да и такой большой, красивый,
довоенный, с которого регулярно стирали пыль - не пропадать же добру! Ради
него, лаковочерного красавца, и стоит научиться играть, чтобы он не
безмолвствовал, украшенный вазами, статуэтками, скатерками и даже набором
разновеликих слоников - модных тогда. И вот началось!
Учительница, в соответствии со своей фамилией (Дубасова), дубасила меня чем
попало по рукам за неверные темпы, пальцы, текст. Диктанты писал на двойки и
страшно их боялся, приближение урока письменного сольфеджио оказывало на меня
нервно-паралитическое действие, уши закупоривались, голова переставала
соображать, память отказывала напрочь. Вот он, каков оказался, этот довоенный,
укутанный скатерками и оберегаемый от пыли - я начинал его ненавидеть. Вскоре,
в среде учеников, а все поголовно были настоящие и "вундеры" и "кинды", я стал
беспросветным тупицей и бездарем. Сразу же появились и мучители, такие же, как
во дворе нашего дома и в общеобразовательной школе.
Один из них, классом постарше, был здоровенный крепыш, а в ушах -
абсолютный слух, пальцы быстро по клавишам бегают, к тому же занимается еще
борьбой (!) и папа его - начальник тюрьмы (!!). Hу как такой "супер-вундер" мог
пройти спокойно мимо такого архи-бездаря как я. Конечно, и мучил, и бил, и по
