са и душистых подливок. Временами легкий ветерок, изменив направление,
приносил струйки дыма от длинных, полных углей ям и производил среди дам
шутливый переполох, всякий раз сопровождавшийся энергичной работой
пальмовых вееров.
Большинство девушек разместились вместе со своими кавалерами на длин-
ных скамейках за столами, но Скарлетт, рассудив, что у каждой девушки
только две руки и она может посадить на скамейку только двух кавалеров -
по одну руку и по другую, - решила сесть поодаль и собрать вокруг себя
столько кавалеров, сколько удастся.
Увитая зеленью беседка была отведена для замужних дам, чьи темные
платья чинно оттеняли царившую вокруг пестроту и веселье. Замужние жен-
щины, независимо от возраста, всегда, по обычаю Юга, держались особняком
- в стороне от шустроглазых девиц, их поклонников и неумолчного смеха.
Все - от бабули Фонтейн, страдавшей отрыжкой и не скрывавшей этого,
пользуясь привилегией своего возраста, до семнадцатилетней Элис Манро,
носившей своего первого ребенка и подверженной приступам тошноты, -
сблизив головы, оживленно обсуждали чьи-то родословные и делились аку-
шерскими советами, и это придавало таким собраниям познавательный инте-
рес и увлекательность.
Мельком взглянув в их сторону, Скарлетт презрительно подумала, что
они похожи на стаю жирных ворон. Жизнь замужней женщины лишена развлече-
ний. У Скарлетт не возникло даже мысли о том, что, выйдя замуж за Эшли,
она механически переместится в общество степенных матрон в тусклых шел-
ках и сама в таком же тусклом шелковом платье будет так же степенно вос-
седать в беседках и гостиных, не принимая участия в играх и развлечени-
ях. Подобно большинству своих сверстниц, она не уносилась мечтами дальше
алтаря. К тому же в эту минуту она чувствовала себя слишком несчастной,
чтобы предаваться отвлеченным рассуждениям.
Опустив глаза в тарелку, она привередливо ковыряла ложечкой воздушный
пирог, проделывая это с таким изяществом и полным отсутствием аппетита,
что бесспорно заслужила бы одобрение Мамушки. Да, она чувствовала себя
глубоко несчастной, невзирая на небывалое изобилие поклонников. По ка-
кой-то непонятной ей причине выработанный накануне ночью план во всем,
что касалось Эшли, потерпел полный крах. Ей удалось окружить себя толпой
поклонников, но Эшли не было в их числе, и страхи, терзавшие ее вчера,
ожили вновь, заставляя сердце то бешено колотиться, то мучительно зами-
рать, а кровь то отливать от щек, то обжигать их румянцем.
Эшли не сделал ни малейшей попытки присоединиться к ее свите; она не
имела возможности ни секунды побыть с ним наедине, да, в сущности, после
первых приветствий они не перемолвились ни единым словом. Он подошел
поздороваться с ней, когда она спустилась в сад за домом, но подошел под
руку с Мелани, чья голова едва достигала ему до плеча.
Это было крохотное хрупкое существо, производившее впечатление ребен-
ка, нарядившегося для маскарада в огромный кринолин своей матери: зас-
тенчивое, почти испуганное выражение огромных карих глаз еще усиливало
эту иллюзию. Пушистая масса курчавых темных волос была безжалостно упря-
тана на затылке в сетку, а спереди разделена на прямой пробор, так что
две гладкие пряди, обрамлявшие лоб, сходились над ним под острым углом,
подчеркивали своеобразный овал ее чуточку слишком широкоскулого, чуточку
слишком заостренного к подбородку лица, что придавало ему сходство с
сердечком. Это застенчивое лицо было по-своему мило, хотя никто не наз-
вал бы его красивым, к тому же ни одна из обычных женских уловок не была
пущена в ход, чтобы сделать его привлекательней. Мелани казалась - да
такой она и была - простой, как земля, надежной, как хлеб, чистой, как
вода ручья. Но эта миниатюрная, неприметная с виду семнадцатилетняя де-
вочка держалась с таким спокойным достоинством, что выглядела старше
своих лет, и было в этом что-то странно трогательное.
Пышные оборки светло-серого платья из органди, перетянутого вишневым
атласным поясом, скрывали еще по-детски не оформившуюся фигурку, а жел-
тая шляпа с длинными вишневыми лентами отбрасывала золотистый отблеск на
нежное, чуть тронутое загаром лицо. На висках, возле самых глаз, тяжелые
подвески с золотой бахромой были пропущены сквозь ячейки стягивавшей во-
лосы сетки, и золотые блики играли в карих глазах, ясных, как гладь лес-
ного озера, когда сквозь воду просвечивает желтизна упавших на дно осен-
них листьев.
Мелани застенчиво-ласково улыбнулась Скарлетт и похвалила ее зеленое
платье, а Скарлетт едва нашла в себе силы что-то учтиво проговорить в
ответ, так страстно хотелось ей остаться наедине с Эшли. И с этой минуты
Эшли сидел на скамеечке у ног Мелани в стороне от остальных и улыбался
ей своей тихой мечтательной улыбкой, которую так любила Скарлетт. И в
довершение всего улыбка эта зажигала искорки в глазах Мелани, отчего она
становилась почти хорошенькой, и даже Скарлетт не могла этого не приз-
нать. Когда Мелани смотрела на Эшли, ее простенькое личико светилось та-
ким внутренним огнем, какой порождается только любовью, и если глаза -
зеркало души, то Мелани Гамильтон являла тому самый яркий пример.
Скарлетт старалась не глядеть на этих двух и все же не могла удер-
жаться, и всякий раз, посмотрев в их сторону, она удваивала свои ста-
ранья казаться веселой, и заливалась смехом, и дразнила своих кавалеров,
и отпускала смелые шутки, и в ответ на их комплименты так задорно трясла
головой, что серьги у нее в ушах отплясывали какой-то буйный танец.
- Вздор, вздор! - твердила она и заявляла, что ни один из ее поклон-
ников не говорит ни слова правды, и клялась, что никогда не поверит ни
единому слову, сказанному мужчиной. Но Эшли, казалось, просто не замечал
ее присутствия. Он видел только Мелани, разговаривал только с ней, сидя
на скамеечке и глядя на нее снизу вверх, а Мелани, опустив глаза, смот-
рела на него и, не таясь, лучилась счастьем оттого, что она - его изб-
ранница.
И Скарлетт была несчастна.
Со стороны же все выглядело так, словно на свете не могло быть девуш-
ки счастливее ее. Она бесспорно была царицей этого сборища, центром все-
общего внимания. Успех, которым она пользовалась у мужчин, и зависть,
снедавшая девушек, в любое другое время доставили бы ей несказанную ра-
дость.
Чарлз Гамильтон, окрыленный ее вниманием, занял твердую позицию по
правую ее руку, и даже объединенных усилий близнецов оказалось недоста-
точно, чтобы вытеснить его оттуда. В одной руке он держал веер Скарлетт,
в другой - свою тарелку с куском жаркого, к которому он даже не притро-
нулся, и его глаза упорно избегали взгляда готовой расплакаться от обиды
Милочки. Кэйд небрежно развалился на траве слева от Скарлетт, время от
времени дергая ее за юбку, чтобы привлечь к себе внимание, и бросая ис-
пепеляющие взгляды на Стюарта. Он успел обменяться с близнецами довольно
грубыми эпитетами, и атмосфера становилась все более накаленной. Фрэнк
Кеннеди суетился вокруг Скарлетт, словно наседка вокруг своего
единственного цыпленка, и то и дело бегал от дуба к столу и обратно,
притаскивая различные деликатесы, будто для этого мало было дюжины сно-
вавших туда и сюда слуг, в результате чего выдержка и хорошее воспитание
изменили Сьюлин, и она, не скрывая своего возмущения, в бешенстве смот-
рела на Скарлетт. У малютки Кэррин глаза были полны слез, ибо, вопреки
утренним заверениям Скарлетт, Брент ограничился тем, что воскликнул:
"Хэлло, малышка!", дернул ее за ленточку в волосах и перенес все свое
внимание на Скарлетт. Обычно он бывал очень внимателен к Кэррин и дер-
жался с такой шутливой почтительностью, что она втайне предавалась меч-
там о том дне, когда ей позволено будет сделать парадную прическу, на-
деть длинную юбку и причислить Брента к разряду своих поклонников. А те-
перь похоже было, что им полностью завладела Скарлетт. Барышни Манро,
умело скрывая свою обиду на изменивших им смуглых братьев Фонтейнов, все
же были явно раздражены тем, что Тони и Алекс торчат под дубом и всячес-
ки норовят протиснуться поближе к Скарлетт, как только кто-нибудь поки-
нет свой пост возле нее.
Свое возмущение поведением Скарлетт девицы Манро протелеграфировали
Хэтти Тарлтон, слегка, но выразительно подняв брови. "Бесстыдница!" -
был единодушный молчаливый приговор. Все три юные леди раскрыли как по
команде свои кружевные зонтики, заявили, что они уже вполне сыты, спаси-
бо за угощение, и, взяв под руку находившихся поблизости молодых людей,
громко прощебетали о своем желании прогуляться к ручью и к оранжерее,
полюбоваться розами. Этот стратегический демарш по всем правилам военно-
го искусства не прошел незамеченным ни для одной из присутствующих дам,
но не привлек к себе внимания ни одного из мужчин.
Скарлетт усмехнулась, увидев, как под предлогом обозрения предметов,
знакомых всем с детских лет, трое мужчин были насильно выведены из-под
огня ее чар, и быстро скосила глаза в сторону Эшли - заметил ли он, что
произошло. Но он, закинув голову и играя концом вишневого пояса, смотрел
на Мелани и улыбался ей. Сердце Скарлетт болезненно сжалось. Она по-
чувствовала, что с удовольствием вонзила бы свои ноготки в это бледное
личико и расцарапала бы его в кровь.
Оторвав взгляд от Мелани, она увидела Ретта Батлера. Он стоял в сто-
роне и разговаривал с Джоном Уилксом. Он, должно быть, наблюдал за ней
и, когда их глаза встретились, откровенно рассмеялся ей в лицо. У Скар-
летт возникло странное, тягостное ощущение, что этот человек, для кото-
рого закрыты двери хороших домов, - единственный из всех присутствующих
догадывается о том, что кроется под ее отчаянной напускной веселостью, и
забавляется, словно получает от этого какое-то желчное удовольствие. Она
была бы не прочь расцарапать физиономию и ему.
"Скорей бы уж все это кончилось, - подумала Скарлетт. - Когда девчон-
ки подымутся наверх и лягут вздремнуть перед балом, я останусь внизу и
подкараулю Эшли. Конечно же, он не мог не заметить, каким я пользуюсь
сегодня успехом". И она снова стала утешать себя, снова возрождать в се-
бе надежды. В конце концов Эшли не мог не оказывать внимания Мелани,
ведь она же его кузина, а поскольку на нее никто смотреть не хотел, ей
бы пришлось просидеть все время одной, не приди он ей на выручку.
Эта мысль помогла ей воспрянуть духом, и она с удвоенным усердием
принялась обольщать Чарлза, который не сводил с нее загоревшегося взора
своих карих глаз. Это был фантастический, сказочный день в жизни Чарлза,
и он, сам еще того не понимая, мгновенно влюбился в Скарлетт по уши. Это
новое чувство так захватило его, что образ Милочки растаял где-то в ту-
манной дали. Милочка была сереньким воробышком, а Скарлетт многоцветной
колибри. Она поддразнивала его и поощряла, задавала ему вопросы и отве-
чала на них сама, так что он казался себе умным и находчивым, хотя не
произнес почти ни слова. Видя ее нескрываемый интерес к Чарлзу, ос-
тальные юноши были раздосадованы и озадачены, ибо они знали, что он от
застенчивости не в силах связать двух слов, и клокотавшее в них раздра-
жение подвергало их вежливость суровому испытанию. Они были просто вне
себя; и Скарлетт вполне могла бы насладиться своим триумфом, если бы не
мысль об Эшли.
Но вот уже с тарелок исчезли последние кусочки свинины, баранины и
цыплят, и Скарлетт пришла к выводу, что пора бы Индии подняться из-за
стола и предложить дамам пройти в дом и отдохнуть. Было уже два часа по-
полудни, солнце стояло высоко над головой, но Индия, замученная трехд-
невными приготовлениями к приему гостей, рада была посидеть еще немного
в беседке, громко крича что-то на ухо старому глухому джентльмену из Фе-
йетвилла.
Всех мало-помалу охватывала ленивая дремота. Негры не спеша убирали
