мол, помост, когда ваш король сестру выдавать будет! Вашему испанскому
Филиппу это, конечно, было бы на руку! Куда же вы вдруг провалились?
Ага! Как вас признали, так вы и спрятались!
- Все равно эти бандиты, эти гугеноты, будут гореть в геенне огнен-
ной, а по справедливости им следовало бы гореть уже сейчас, в этой жиз-
ни!
- И все-таки папа приедет и самолично, будет их венчать. Уж вы со
мной не спорьте! Мы, плотники, своим, и руками построили вон ту деревян-
ную галерею, от самого епископского дворца до собора. Кто же, как не па-
па, пройдет по ней, коли она обошлась двору в такие денежки?
- Вы, плотники, нынче хорошо заработали!
- Да нет, во всяком случае меньше, чем суконщики! Те вон всю галерею
обтянули белым, нашей богатой работы совсем и не видно.
- Лучше всего дела идут у трактирщиков.
- Нет, у портных: ведь они шьют праздничные платья для всего двора.
- Нет, у девок: гостей-то, видишь, сколько - понаехало!
- С гугенотами мы еще сочтемся. А сейчас они очень поддерживают тор-
говлю.
- Посторонитесь. Ишь, встали! Рассуждают тут насчет торговли и заго-
раживают от нас нарядных господ! Видите: выходят из епископского дворца,
вон их сколько, еще... еще... Они проходят перед нами по всей длиннущей
галерее, будто милость нам оказывают! Ну, конечно, милость, по крайности
вид у них такой, когда они важно шествуют, будто им невдомек, что каждый
сверкает, как павлин на солнце, и на него глазеет весь Париж. Вот в
том-то и состоит знатность - ведать, мол, ничего не ведаю! А вон гляди -
фу ты, ну ты! Дамы пошли! Против них мужчины, что зола против огня! Ка-
жется, сейчас только солнышко взошло. И как подумаешь, что все эти чуде-
са - дело рук наших портных, да парикмахеров, да ювелиров, так нашему
брату-ремесленнику, пожалуй, и загордиться можно!
Впрочем, от многоопытных зрителей не укрылось и то, что, когда шест-
вие подошло к собору, произошла заминка. Совершенно так же, как если бы
они были обыкновенными простолюдинами, некоторые благородные гости реши-
ли протолкаться вперед, чтобы первыми подняться на высокий помост и зах-
ватить сидячие места. Началась даже драка, и офицерам гвардии пришлось
водворять мир среди французской знати. В конце концов надлежащий порядок
все же был восстановлен. Король, кардинал, жених с невестой, королева,
принцы, принцессы, свита из дворян и фрейлин, а также духовенство, окру-
жавшее кардинала, - все были водворены по местам согласно своему сану, о
котором прежде всего свидетельствовало разнообразие их одежд.
Весь цвет королевства был выставлен напоказ на высоком открытом по-
мосте; вельмож овевали летние ветерки, над их головой голубело испещрен-
ное белыми облачками небо. Сюда были устремлены глаза стоящих широким
полукругом домов - всюду раскрытые окна с вывешенными наружу коврами и
расфранченными жителями. Внизу, вдоль стен, и на улицах наступила тиши-
на, люди снимали шляпы, молитвенно складывали руки, опускались на коле-
ни. А сейчас же за помостом с цветом французского королевства, как па-
мятник всем ушедшим поколениям, высился собор. И его колокола возносили
в небеса свой звон, предназначенный для вечности. Именно так совершал
кардинал Бурбон бракосочетание короля Наваррского с принцессой Валуа.
Когда все кончилось, пришлось, конечно, слезать с помоста, и шпаги
запутывались в шлейфах. Однако зрители ничего не заметили, ибо господа
тут же вошли в собор. Там, разумеется, за много часов до венчания уже
собрались те, у кого были собственные места на скамьях: дворяне и бога-
тая - чиновная буржуазия, и уж не этих знатоков можно было ослепить зау-
ченным величием осанки! Правда, как только показался Карл Девятый, они
тотчас - в знак благоговения - опустились на колени, но на этом дело и
кончилось, и тем зорче подмечали они потом все промахи и недостатки.
Кардинал-то как постарел, а Карл Девятый похож на мясника: все выс-
матривает своим косящим взглядом, какого бы теленка ему прирезать. А его
супруга, Елизавета Австрийская, как вырядилась - роскошнее, чем сама не-
веста! Да ей только это и остается, ступить не умеет, двух слов связать
не может, разве что поиспански либо по-немецки, но уж никак не по-фран-
цузски. Чересчур дебелая для своих двадцати лет, поэтому на интимных
сборищах попросту обходятся белее, а на официальных она все равно что
мебель. Карл изменяет ей направо и налево. Это насчет Елизаветы
Австрийской. Подобные замечания делались главным образом прозорливыми
дамами. А теперь перейдем к новобрачным! Ничего не скажешь, красивый,
веселый малый, сильные бедра, плечи широки не по росту - ведь, несмотря
на высокие каблуки, он чуть повыше нашей Марго. А она-то уж, конечно,
надо отдать ей справедливость, как всегда, совершенство, умеет показать
себя во всей красе.
Мужчины говорили: как этот Наварра лезет с нею вперед! Положенная
дистанция между ними и Карлом Девятым все уменьшается, это же просто
неприлично! Видно, захудалый дворянчик никак не дождется своей счастли-
вой судьбы. И ведь только он один этой судьбы не знает. Нам-то всем от-
лично известно, какова его драгоценная супруга! Под платьем у нее карма-
ны, и в каждом сердце убитого любовника. Если хотите знать, это смерть
от любви. Да, такая смерть бывает. Не верите? Спросите соседа, он верит;
разве она не могла научиться у своей премудрой мамаши приготовлять некое
питье? Ну-ну, потише! Потише! Мадам Екатерина - единственная, кого здесь
нет, но как раз она-то все и слышит.
Тут опять заговорили женщины. Смотрите! Герцог Гиз! К самой свадьбе,
а все-таки вернулся! Значит, можно начинать сначала. Ну нет! Разве вы не
знаете? Она же теперь влюблена в красавца ла Моля. Вот он идет. Который
же это? Первый был у нее в одиннадцать лет. Я всегда напоминаю об этом
моему мужу: пусть не забывает, что есть особы и почище меня.
Мужчины еще раз обсудили нарушение положенной дистанции. Этот Наварра
вот-вот толкнет короля или кардинала, он на все способен. Сколько же де-
нег можно без риска ссудить ему под его могущественное королевство? По-
жалуй, мешок с него ростом, не больше! Милый мой, как вы злы! Что это за
мешок ростом с короля! Да и король-то - протестант!
Придворные дамы шептались на своих скамьях.
Неужели французскому королевскому дому непременно надо было брать гу-
генота? Подумайте сами, моя милая, разве такая спешка - ведь это все
состряпали наспех! - прилична и не кажется вам подозрительной? Разреше-
ние папы приходит вдруг с молниеносной быстротой, хотя перед тем все
время твердили, что его святейшество запрещает этот брак! Если вам уж
очень хочется знать, я, так и быть, скажу по секрету, что никто этой са-
мой папской грамоты своими глазами не видел. Получено только письмо от
посланника из Рима - если оно действительно написано в Риме, а не сос-
тавлено по указке мадам Екатерины.
Тут же рядом шушукались придворные. А все-таки остается впечатление,
что все это козни королевы-матери. Пока еще ее планы неясны, но их смысл
может открыться раньше, чем мы думаем, и оказаться еще ужаснее. Ведь
Карл Девятый поручил протестанту до ла Ну командовать войсками, которые
должны вырвать из рук испанцев крепость Монс. Де ла Ну уведет с собой
своих самых боевых единоверцев, и, адмиралу здесь, в Париже, туго при-
дется без них. Чудные дела творятся. Ничего сказать нельзя - запрещено!
И знать запрещается. Говорят, свадебные торжества будут необычайно пыш-
ные.
То же единодушно утверждали и дамы; но и дамы и мужчины из всех
представленных здесь сословий буквально онемели, когда заметили происхо-
дящее на хорах. Вместо того чтобы прослушать обедню, король
Наваррский бросил молодую королеву, а сам с несколькими протестантами
из своей свиты удалился через боковую дверь. Хотя такой выходки и можно
было ожидать, но все-таки это был скандал. Каждому известно, что, когда
начинается обедня, черт при первом же слове поджимает хвост и наутек; но
неужели новобрачный не мог хоть соблюсти приличия и потерпеть? Хорошо,
что каждого из ушедших заприметили. Ну, да этим нахальным штучкам теперь
скоро положат конец,
ГОСПОЖА ВЕНЕРА
Обойдя собор, Генрих вернулся во дворец епископа. Его сопровождали
только ревнители истинной веры, тут были и те, кого он уже давно не ви-
дел, но в этот великий день и они были тут. Среди них оказался и его
прежний воспитатель. Бовуа, некогда столь ловко покрывавший проделки
Генриха в - Collegium Navarra, когда мальчик выдерживал трудную борьбу,
чтобы не идти к обедне.
- Бовуа! - восторженно воскликнул Генрих. - Разве мы оба не пошли в
гору? У вас теперь красивый дом в Париже, я женюсь на сестре короля, а
насчет хождения к обедне никто и не вспоминает.
Грузный старик отвечал: - Сир, я стал ленив и тяжел на подъем. Потому
и коротаю свои последние деньки в наглухо замкнутом доме, люди дают мне
всякие мерзкие прозвища и пишут их на дверях.
Он подмигнул. Толстяк охотно напомнил бы своему воспитаннику многое,
о чем тот среди победных настроений позабыл или что не соответствовало
этим настроениям. Несколько голосов потребовали вина. Но Генрих был пьян
от одних мыслей о Марго. Кажется, ждать уже невозможно, время тянется
нестерпимо, и все-таки оно мчится на крыльях счастья, а старик Хронос
катит на легком шаре Фортуны. В четыре часа пришли доложить, что обедня
сейчас кончится. Новобрачный отправился в собор и увел жену. В при-
сутствии короля Франции Генрих поцеловал ее: гугенот с юга поцеловал
принцессу Валуа. Это зрелище заставила умолкнуть немало злых языков.
Весь двор опять проследовал по праздничной галерее во дворец епископа, и
вновь любовались повадками знати все зрители - простолюдины и почтенные
горожане. Обед состоялся во дворце, а вечером праздник продолжался в
замке Лувр. Его стены увидели бесконечные танцы, которые были прерваны
только шествием серебряных скал. Через огромную залу под двадцатью люст-
рами проплыли с помощью мощных незримых механизмов десять сверкающих
глыб, и на первой из них, олицетворяя собою бога Нептуна, восседал сам
Карл Девятый, почти голый, ибо любил хвастать своим телосложением. За
ним следовали его братья, а также другие дворяне, переодетые богами и
морскими чудищами. Машины громыхали, и полотняные скалы морщились длин-
ными складками. И все-таки нельзя было не подивиться тому искусству, с
каким все это было сделано, тем более что музыканты пели французские
куплеты, сочиненные лучшими поэтами.
Ужин начался поздно, и, когда сели за стол, некоторые пары уже усло-
вились пожениться, подобно Марго и королю Наваррскому, который хоть и не
любил обедни, но тем сильнее любил принцессу. Прекрасным фрейлинам ста-
рой королевы было разрешено сегодня покорять гугенотов сколько им взду-
мается. По отношению к Агриппе д'Обинье это оказалось нетрудным; возго-
рясь пламенными чувствами, он пообещал каждой все, чего бы та ни пожела-
ла. Дю Барта духом остался тверд, и только плоть его сдалась. Мысли
третьего друга новобрачного, Филиппа дю Плесси-Морнея, витали где-то да-
леко. Он принадлежал к тем натурам, которые даже посреди оргий сохраняют
отсутствующий вид и чрезмерную чистоту. Как раз в такие минуты люди и
доходят до крайностей: одни - в своих пороках, другие - в добродетелях.
Его сократовское лицо было просветлено гневом, и он воскликнул, покрывая
шум оргии:
- До чего же дошло наше ребячье неразумие! Мы готовы поменяться мес-
тами со скоморохом, играющим в трагедии роль короля! Он тащит за собой
на подмостки золотую парчу, а через два часа возвращает ее старьевщику
вместе с деньгами за прокат. О том, что под нею прячутся грязные лох-
мотья, насекомые и болячки, мы не думаем, а ведь сколько раз, изображая
государя, он вынужден почесываться и, хвастаясь своим величием, корежит-
