своим ростом, командовал стоя. Вдруг поднялся крик, никакое королевское
присутствие уже не могло помешать всем этим людям нарушить установившее-
ся было человеческое дружелюбие, и их прерывистое, бурное дыхание гово-
рило о том, что последняя узда сорвана. Кровь неминуемо должна была про-
литься.
Как раз в решающую минуту позади Елизаветы Австрийской зашевелились
два испанских священника. Они куда-то нырнули - и помост с креслом коро-
левы без видимой причины поехал как бы сам собой прочь из залы. Он дви-
гался толчками и рывками, как движутся театральные декорации; "так же
двигались в начале празднества серебряные скалы, несшие на себе голого
короля и других морских богов. Однако дело шло, и, подскочив в последний
раз, седалище дома Габсбургов благополучно перевалило через порог. Еще
не закрылись двери, как все увидели, что чья-то рука откинула ковер,
покрывавший помост, а из-под ковра с трудом выползли на четвереньках оба
испанских священника и, задыхаясь от усталости, поднялись на ноги.
Король Наваррский неудержимо расхохотался, и на его смех ни один че-
ловек в зале не смог бы обидеться: до того он был весел и искренен. Он
точно отмел все злые помыслы и на время утишил в каждом, его воинствен-
ный пыл. Это сейчас же понял некий коротышка, отличавшийся несокрушимым
присутствием духа; коротышка стоял позади всех на стуле, кое-кто знал и
его имя: Агриппа д'Обинье. И тут же запел приятным звонким голоском:
- Королева Наваррская, тоскуя, льет слезы на своем прославленном ложе
из черного шелка. Но разве мы знаем, что ждет нас завтра? - Так пойдемте
же и проводим к ней жениха.
Его песенка имела успех, однако для большей убедительности он перешел
на стихи:
Смерть ближе с каждым даем. Но только за могилой
Нам истинная жизнь дается божьей силой,
Жизнь бесконечная без страха и забот.
Пути знакомому кто предпочтет скитанье
Морями бурными в густеющем тумане?
К чему блуждания, когда нас гавань ждет?
На первый взгляд все это как будто и не имело никакого отношения к
происходящему, разве только комическое; поэтому стихотворец вызвал все-
общий смех и оказался победителем. Карл Девятый тут же заявил громоглас-
но, что со всей свитой намерен сопровождать зятя Наварру к ложу сестры.
И он взял за руку молодого супруга. По другую сторону Генриха стал гер-
цог Лотарингский; это была самая захватывающая подробность всей сцены:
бывший любовник провожает супруга к брачному ложу молодой супруги. За
ними рядами выстроились гости, без различия вероисповедания. Те, кто уже
готов был начать драку, с удовольствием согласились на отсрочку, и шест-
вие двинулось. Но по пути в него влилась большая толпа фрейлин. Где бы
процессия ни проходила, открывались двери и выбегали знатные дамы: они
считали неудобным не принять в ней участие. Мужчины постарше, которые
уже успели задремать, вскакивали от шума и тоже присоединялись, кто в
чем был. Гордо выступал де Миоссен, первый дворянин, в сорочке и меховом
полукафтанье, но без штанов. Впереди торопливо шла стража с факелами,
освещая старинные каменные переходы; уже почти никто не понимал, в какой
части дворца они сейчас находятся, и толпа колесила по одним и тем же
коридорам, усердно распевая:
Пути знакомому кто предпочтет скитанье
Морями бурными в густеющем тумане?
К чему блуждания, когда нас гавань ждет?
- Тут! - наконец заявил Карл Девятый. Однако это была вовсе не та
дверь. Словно огромный червь, шествие извивалось по тесным коридорам,
пока наконец, не добралось до двери Марго. Тогда Карл обратился с пос-
ледним напутствием к счастливому мужу: - Ты счастливец, Наварра, ибо
принцесса, славнейшая и благороднейшая во всем христианском мире, убе-
регла для тебя свою невинность, чтобы ты ее похитил; она терпеливо ждала
тебя, и вот, видишь, ты стучишься к ней! - С этими словами он сам грох-
нул кулаком в дубовую дверь. Потом расцеловал зятя в обе щеки и запла-
кал.
Однако невеста не отворяла, хотя шум стоял такой, что разбудил бы и
мертвого. Наконец все затихли, прислушиваясь. Этим воспользовался герцог
Гиз и громогласно заявил:
- Клянусь всеми святыми, а в особенности святым Варфоломеем! Будь это
я, дверь сама бы распахнулась, ибо меня она знает.
И тут все поняли, даже те, кому это еще на ум не приходило, что Гиз
обижен и теперь злится. А король Наваррский легко нашелся и ответил:
- Вы же видите, дверь только из-за вас не открывается, чтобы не вышло
ошибки.
Но Гиз настаивал:
- Только из-за вас - она привыкла к лучшему.
Карл Девятый повелительно крикнул: - Всему свой черед! Сейчас впереди
не поединок, а брачная ночь.
Несмотря на эти слова, оба кавалера принцессы Марго встали у ее двери
в боевой позиции: нога выставлена вперед, грудь - колесом, на лице угро-
за. Вся процессия, до последних рядов, замерла, женщины потребовали,
чтобы мужчины подняли их на руки: им тоже хочется увидеть соперников -
Наварру в белом шелке и Гиза в голубом, - как они впились друг в друга
глазами и огрызаются. Конечно, не будь Гиз отвергнутым женихом, пришлось
бы признать, что за ним немалые преимущества: высокий рост, опасная лов-
кость, злая четкость черт - они сейчас тем грознее, чем обаятельнее
представляются в обычное время. Ответ Наварры очень прост и состоит в
одном: он в точности подражает Гизу; несмотря на небольшой рост, Генрих
сейчас тоже кажется крупным хищником - играть он умеет. И тут же выстав-
ляет зверя в смешном виде, как будто нечаянно, но в этом все дело: зверь
потягивается, изгибается, готовится к прыжку, Генрих даже становится
светлым блондином, и на подбородке у него словно развеваются желтые
прядки волос - до того совершенно подражает он изысканному северному го-
вору лотарингца.
- Я начал с деревенских девчонок, - говорит он, - а теперь хочу
только принцессу. Принцесса питала пристрастие к лотарингцу, и вот она
уже требует Наварру.
Более дерзко не мог бы выразиться и сам Гиз, его торжественное выс-
тупление сорвано соперником: у него выбито из рук его главное оружие,
уже не говоря о смехе, который слышится в толпе. Смех так и просится на-
ружу - здесь его подавили, там он прорвался, и вдруг дубовая дверь рас-
пахивается, на пороге стоит принцесса и смеется. И так как она тоже сме-
ется, то начинает неудержимо хохотать весь двор.
"К чему блуждания, когда нас гавань ждет?" - нарочно гнусят с хрипот-
цой Карл Девятый. Хохот, принцесса втаскивает супруга в комнату, дверь
захлопывается. Хохот!
ШРАМ
Они остановились, глядя друг на друга, а в коридорах, удаляясь, еще
шумела свита. Теперь придворные направились к флигелю, стоящему напро-
тив, отблески факелов перебегали с одного окна на другое; и начинался
рассвет. А народ там, в городе, народ, просыпавшийся в тот же час в лод-
ках на реке и в домах на берегу, не мог не говорить: "Лувр-то опять
сверкает адским огнем. Кто знает, что нас ждет впереди?"
Некоторое время они молча смотрели друг на друга, затем мадам Марга-
рита сделала своей безукоризненно прекрасной рукой движение сверху вниз,
означавшее: раздевайтесь, сир. Сама она сбросила с себя ночное платье
лишь на краю кровати: она знала недостатки своей фигуры и знала, что
когда она - лежит, они не столь заметны. Главное же, ей хотелось обстоя-
тельнее рассмотреть весь облик и сложение этого нового мужчины. Ибо ма-
дам Маргарита была тонкой ценительницей гармонической стройности - будь
то мужские тела или латинские стихи. Ее новый возлюбленный возился со
своими брыжжами - праздничный наряд из белого шелка было трудно расстег-
нуть. Рукава с буфами должны были делать его шире в плечах и уже в та-
лии. И бедра от этого казались широкими и сильными, и длиннее выглядели
по-юношески худые ноги: в известной мере, конечно, можно создать ис-
кусственно такое впечатление! Поэтому ученая дама ждала, когда он разде-
нется, с некоторой тревогой. Но, оказывается, он в действительности даже
лучше, чем сулила его оболочка. Мадам Маргарита произвела некоторые
сравнения и впервые вынуждена была признать, что все, требования антич-
ности, которые она уже начинала почитать легендой, нашли себе в этом
юноше живое воплощение, и притом настолько, что ее лицо еще в течение
некоторого времени сохраняло выражение достойного глубокомыслия и учено-
го любопытства. И лишь когда она почувствовала, как в нем назревает
страсть, кровь закипела и в ней. И она перестала быть ученой ценительни-
цей прекрасного, когда прикоснулась к его сильному и напряженному телу.
Никогда еще оба они не были так неутомимы в наслаждении; тут сказа-
лось и сходство их натур, которые могли поспорить друг с другом в вынос-
ливости. И если Генрих в позднейшие годы и плененный другими женщинами
пытался отрицать, что когда-либо любил Марго, и, вспоминая об этой ночи
и о многих других, употреблял слова, которыми пользуются даже люди сла-
бые и ничтожные, желая порисоваться, то именно Генрих подтвердил бы, что
да, так в жизни бывает: восторг плоти может достигнуть столь великой си-
лы, что ощущаешь близость смерти. И, может быть, в такие минуты человек,
который ощущает в себе избыток жизненных сил, ближе к ней, чем ему ка-
жется. Люди просто позабыли осветить все закоулки своей природы. "Смерть
ближе с каждым днем" - эти возвышенные слова Генрих слышал совсем недав-
но, они выражали его сокровеннейшие предчувствия. И они же были послед-
нее, что пронеслось в его мозгу, утомленном любовью.
Наступил короткий отдых, ибо даже во сне не оставляла его забота о
наслаждении: еще! еще! Поэтому он вскоре проснулся и, не успев открыть
глаза, стал целовать лежавшее рядом с ним тело, и губы его натолкнулись
на шрам. Он сейчас же взглянул, пощупал: он-то знает толк в шрамах. Они
бывают от ударов, пуль, укусов, раны наносятся и на поле боя и на ложе
страсти. Для определения их причин крайне важно, на какой части тела они
находятся. Если у солдата шрам на том же месте, что у Марго, - значит он
хоть раз в своей жизни да удирал галопом от врага. Поэтому не следует
быть трусом; и даже королю французскому и Наваррскому, именуемому Генри-
хом и известному своей отвагой, предстояло еще получить такую же рану и
на том же месте. Но сейчас речь идет об одной из самых красивых частей
женского тела, и эта женщина моя, только моя, - а ее, оказывается,
кто-то уже кусал, значит, неправда, что она моя! Поэтому он стал трясти
ее, а так как она не сразу очнулась, сам повернул ее к себе и, глядя в
ее еще сонное лицо, гневно опросил:
- Кто укусил тебе зад?
- Никто, - ответила Марго. Это был именно тот ответ, которого он
ждал.
Он крикнул в бешенстве:
- Лжешь!
- Я говорю правду, - уверенно отозвалась она, села на постели и
встретила его ярость с невозмутимым достоинством в лице и в голосе, а
сама подумала: "Увы, он заметил шрам слишком рано. Через неделю он и
внимания бы не обратил". Мадам Маргарита уже знала это по опыту.
- Но ведь видны же зубы! - настаивал он.
- Это только похоже на зубы! - возразила она, и чем неубедительнее
был ответ, тем убедительнее был тон.
- Нет, зубы! Зубы Гиза!
Она предоставила ему повторять это сколько вздумается. Когда-нибудь
ему надоест, а моя грудь, которую я к нему тихонько пододвигаю, чтобы он
взял ее в руки, заставит его позабыть про зад.
Она снизошла до того, что пожала своими роскошными плечами и бросила
вскользь: - Не Гиза и вообще ничьи. - Но это еще больше разозлило его.
"Как, однако, трудно, почти невозможно защищаться от несправедливого об-
винения! За многое он имел бы полное право упрекнуть меня, а вот выискал
же то, в чем я не виновата! Неужели я действительно должна рассказать
ему, как моя мать и мой брат король однажды утром избили меня, чтобы я
