должно быть, нетерпеливо ждал его донесений. Однако Бельгард не спешил
забираться в горы; он полагал, что успеет ответить на вопросы, когда ко-
роль приедет в город Лион и сам увидит Марию Медичи.
Прежде всего она посетила папскую область Авиньон, где иезуиты оказа-
ли ей прием в своем новом стиле: с чересчур пышными триумфальными арками
и цветистыми речами. Город находился в королевстве и все же вне его.
Еретиков здесь могли жечь, хотя бы для виду, что и показали королеве на
театре, заставив ее испытать приятную жуть, впрочем, не только от этого.
Вот, например, цифра семь: ученые отцы проникли в ее тайну. Семерка, в
частности, определяет жизненный путь короля, который, к несчастью, отри-
цает все сверхъестественное и стремится неподобающим образом ограничить
область неведомого. Еретиков у него не жгут, а почитают превыше христи-
ан. Трудно поверить, что у нас сейчас 1600 год.
Королевство отстало от века, и притом по вине одного лица, если гово-
рить начистоту. Патер Сюарес, в папском городе Авиньоне, поборол естест-
венный трепет, ибо королевское величие всегда священно. Тем строже надо
судить государя, в случае если он чужд величию и своему веку. Мы - воп-
лощение передовых идей и новых времен, мы усвоили их стиль и вкус, сог-
ласно которым божественное снисходит до мирского, - так поучал иезуит
королеву, когда она стояла на коленях в исповедальне.
Первое, чего она должна добиться у короля, - это возвращения в коро-
левство ордена Иисуса, и не ради чего иного, как ради спасения собствен-
ной души. Патер снова напомнил ей о благодетельной суровости, ибо уви-
дел, что она и без того властолюбива и ограниченна, и угадал в чужест-
ранке подходящее орудие. Ей назначено сломить человека свободной совес-
ти, поскольку он сам еще не потерял, себя. Женщины ослабляют разум ста-
рика, а эта, надо надеяться, доконает его.
Когда эта женщина покидала город, она сама наполовину утратила разум.
Когда же отцы на прощание пожелали ей ребенка, она не замедлила впасть в
мистический транс, так что лучше и желать было нечего.
Ее собственный конвой из двух тысяч всадников сопутствовал ей до Лио-
на, где она целую неделю прождала короля. Его теперь задерживала в Саво-
йе не возлюбленная, эту роль взял на себя папский легат. Едва исчезла
одна, как другой высунул голову из-за горы. Первое разочарование:
Альдобрандини, родственник Медичи, думал сыграть в руку герцогу Савойс-
кому и ничего не добился. Король Франции обнаружил юношескую стойкость.
Не тратя лишних слов, он приказал палить из пушек в знак приветствия
пурпурно-красному ангелу мира. Священники перекрестились. Король крик-
нул, покрывая шум, что у него имеется таких сорок штук, и они разнесут
крепость Монмелиан, после чего герцогу не о чем будет договариваться.
Война началась бы снова, но тут выпал снег в небывалом количестве.
Кругом выросли новые горы, превратив осаждающих в пленников. Кардинал
сказал, что небо решило за них; на что король не возразил ни слова из
уважения к вере, а попросту отправился, опережая кардинальскую карету, в
Лион. Он вдруг заторопился увидать королеву.
Он взял с собой тысячу человек охраны, ибо прослышал, какой пышной
свитой окружила себя чужестранка, и не хотел ни в чем уступать ей. Одна-
ко войско его после трех месяцев войны в горах было в неприглядном виде
- грязное, оборванное. Король был одет в старье, сапоги забрызганы до-
верху. Он решил показать ей зрелище победителей, памятуя, что лучшим ук-
рашением любовника всегда бывала победа. Он и в самом деле собрался вой-
ти к ней в комнату как был.
Перед домом ему повстречалось несколько изящных кавалеров, их одежда
была с иголочки, их обхождение соединяло грацию с коварством - неподра-
жаемое сочетание. Обычно люди бывают либо тверды, либо слабы. Генрих
вдруг увидел: "Эти мне знакомы. Достаточно им подобных шныряло в давноп-
рошедшие времена по Луврскому дворцу, когда я был пленником старой Ека-
терины Медичи. Снова является королева из того же племени и тащит за со-
бой спутников старого пошиба". Тут он умерил свой шаг.
Он послал к ней Варенна, испытанного вестника любви, который ничему
больше не удивлялся. Однако наружность королевы все-таки поразила его.
Она сидела за трапезой в мехах и покрывалах, даже голова была закутана.
Архиепископский дворец, первое ее местопребывание в новой стране, казал-
ся ей нестерпимо холодным: в руках она, между блюдами, перекатывала шар,
наполненный горячей водой. Чтобы согреться, она выпила уже немало вина,
и когда Варенн не без труда, вследствие различия языков, сообщил ей о
прибытии короля, кровь бросилась ей в голову. Сперва она собралась было
доесть мясо, которое горой лежало у нее на тарелке, а слуги непрестанно
подносили еще. Но какой-то ужас сковал ее. Варенн приписал это холоду
или же помехе в еде. Чтобы рослая крепкая особа лет под тридцать испуга-
лась мужчины, этого он из своего богатого опыта не мог припомнить и ве-
рить этому не хотел.
Королева попыталась скинуть свои многочисленные покровы, но усилия ее
оказались тщетны, слишком плотно она была укутана. Она сильно разгнева-
лась и принялась бранить отсутствующих придворных за то, что ее оставили
одну. Но Варенну все имена были незнакомы, кроме имен двух пожилых кава-
леров, которые, по-видимому, предпочли лечь спать. Было восемь часов ве-
чера. Дабы простые слуги не касались королевы, Варенн взял это на себя и
обхватил ее рукой - так же поддерживал он и по мере сил оберегал другую,
пока еще не было решено, ждет ее могила или трон. На трон теперь вступа-
ла новая, но Варенн опять был на своем посту. На этот раз он заработал
увесистую пощечину. Он поблагодарил раболепно и понял, что прибыла ис-
тинная королева.
Генрих ждал, скрывшись за спинами своих дворян, в галерее, через ко-
торую она должна была пройти. Здесь он бросил первый взгляд на Марию Ме-
дичи, - осмотр поневоле поверхностный. Он нашел ее поступь величавой,
хоть и тяжелой; щеки ее, несколько обвисшие, дрожали при ходьбе. Лицо
уже расплывшееся, нос длинный, но приплюснутый, а поблекшие глаза бесс-
мысленно смотрят в пространство. Как бы то ни было, новая женщина с нез-
накомым телом прошла мимо него в спальню. Он спросил своего обер-штал-
мейстера:
- Как по-твоему, старый Блеклый Лист, - лакомый кусок?
В голосе слышалось некоторое сомнение. Бельгард не спешил ободрить
его. Он заявил, что боевой конь, несущий рыцаря в полном снаряжении,
подлежит иной оценке, "нежели любезные вам стройные кобылицы, которые,
пританцовывая, задевают вас за живое, сир", - дословно сказал он.
Генрих спросил печально:
- Должно быть, у нее очень большие ноги. Ты не отвечаешь мне? Ты ехал
вместе с ней, ты знаешь ее ноги.
- Они соответствуют остальному, - извернулся Бельгард.
Генрих поспешно покинул его, но, всего раз пройдясь по галерее, подо-
шел снова.
- Друг мой, я послал тебя в Италию, чтобы ты увидал многое, а через
тебя и я. Но после возвращения из Флоренции ты стал особенно неразговор-
чив. Когда человек путешествует, он становится словоохотливым. О чем ты
молчишь?
- Сир! У королевы есть молочная сестра.
- Я о ней слыхал. Мои послы доносят: королева держит при себе кавале-
ров для услуг, по обычаю своей страны. Это будто бы невинный обычай, ду-
ховник королевы не порицает его. Тебя это беспокоит? - спросил Генрих,
попытался засмеяться, умолк и уставился на Бельгарда, который смущенно
глядел в сторону.
- Что еще? - приказал король; ослушаться было невозможно.
- Сир! У королевы есть молочная сестра, - повторил Бельгард.
У Генриха вырвалось привычное проклятие.
- Это все, что ты узнал во время путешествия? Женщина, которая карау-
лит другую женщину, либо отваживает любовников, либо поставляет их. Ка-
кую из двух обязанностей исполняет молочная сестра?
- Сир! Третью, весьма диковинную. Ваши послы сообщают собственные до-
мыслы. - Бельгард запнулся. Брак был желанен всем, остановить его не
могло ничто.
Генрих пожал плечами.
- Быть может, молочная сестра наделена особыми прелестями? Не тре-
вожься, я удовольствуюсь королевой. А теперь постучись к ней!
Герцог повиновался, он постучал, восклицая:
- Да здравствует король! - Другие дворяне поддержали его старания;
чужестранка должна понять, что пробил урочный час. Двери в самом деле
растворились, король вместе с придворными собрался войти. Однако короле-
ва, окруженная своими дамами, встретила его на пороге, она подобрала
платье и очень низко присела, приветствуя его.
Она была выше его, лишь когда она пригнулась, он мог достойным обра-
зом обнять ее и даже поцеловать в губы, что казалось естественным одному
ему. Для нее такой обычай был внове, от испуга она без его помощи,
по-прежнему подобрав платье, поднялась на ноги, и на них он, дольше чем
следовало, задержал взгляд. Но, тотчас же спохватившись, подвел ее к ка-
мину; рука ее, которую он держал, была безжизненна. Он многословно заго-
ворил о суровых морозах, о трудностях пути. Она медлила с ответом, и то,
что она под конец пролепетала тоном школьницы, не имело для него никако-
го смысла; ему пришлось допустить, что она так же плохо поняла его, как
он ее.
Ввиду различия языков и затруднительности беседы он решил произнести
речь. Ей не требуется ни понимать, ни отвечать, пусть ей потом растолку-
ют его слова. У него же будет время оценить ее прелести. Прежде всего он
извинился, что заставил ее ждать неделю. "К несчастью, всего лишь неде-
лю", - подумал он, ибо его второе впечатление подтвердило первое: пре-
лести ее созрели больше, чем следовало. Оказывается, портреты изображали
ее на десять лет моложе, такого тупого и упрямого выражения у нее тогда
не было.
Он заставил ее ждать, гласила его речь, потому что ему требовалось
время на расправу с разбойником. Освобождение французских земель, бесс-
порно, по душе французской королеве. При этом он определил, что объемами
и внушительным весом она, по-видимому, обязана матери - Иоганне
Австрийской, ограниченностью и упорством, написанным у нее на лице, -
испанскому воспитанию; а прекрасный город, откуда она была родом, ничем
не наделил ее, кроме звуков речи. Он решил, что долго не проживет с этой
женщиной. Только ночь, если сойдет особо удачно, может спасти ее. Это
вскоре предстояло испытать.
Говорил он с полминуты, со времени его прихода истекло не больше двух
минут, а он вдруг ощутил голод. Он представил ей свою свиту, она ему
свою. Вон они, изящные молодчики, которых он видел на улице, один колю-
чей другого, несмотря на внешний лоск. Кинжал может иметь рукоятку че-
канного золота и бархатные ножны. Двое из них были кузены королевы.
Вирджинио Орсини и брат его Паоло. Генрих, как увидел их, - уразумел чу-
жеземный обычай кавалеров для услуг, в котором духовник не находит ниче-
го, достойного порицания. Он явился с явным опозданием, но не на восемь
дней, а, пожалуй, на восемь лет, их же не наверстаешь.
Внутренне Генрих выругался, внешне показал лицо, полное иронии: оба
Орсини переглянулись, недоумевая, что смешного нашел в них государь. Он
поклялся покарать тех, кто вовремя не донес ему обо всех этих щекотливых
обстоятельствах, главным образом Бельгарда, который ездил во Флоренцию и
мог бы предостеречь его. Тут он обнаружил умышленно скрытого позади дам
красивейшего из кавалеров.
- Как его зовут? - спросил король и кивнул на человека, который был
красивей кузенов, но до сих пор находился на заднем плане. "Этот спосо-
бен отомстить за меня, если бы я сам не мог показать себя, принимая во
внимание седую бороду и грязные сапоги".
МОЛОЧНАЯ СЕСТРА
Его звали Кончини. Когда он выступил вперед, отвесил блистательный
поклон и удостоился от короля рукопожатия, Мария Медичи улыбнулась впер-
