дящим, прежде всего по причине своего любопытства, а еще больше потому,
что хотел всюду поспеть.
- Бассомпьер, - сказал Бельгард, - король нуждается для своего плана,
который вам уже известен благодаря хорошему слуху, именно в таком чело-
веке, как вы: молодом и привлекательном, честолюбивом и ловком.
- Вы поняли? - грозно спросил Генрих. Несчастный взмолился:
- Сир! Я с женщинами робок.
Вместо короля ответил Бельгард; ему было особенно важно, чтобы воле
короля не перечили.
- Вы можете быть робки сколько вам угодно; темнота на арене ваших
действий скроет вас от глаз красотки. Вы найдете себе укромное местечко
в той зале, где нас сегодня приветствовала королева. Будут приняты меры
к тому, чтобы свечи не горели. Молочная сестра когда-нибудь покинет по-
кой королевы. Вам придется подслушивать, что для вас, впрочем, привычно.
- Незачем подслушивать, - вмешался Генрих. - Перед дверью спальни в
конце совершенно темного прохода висит занавес. Вы спрячетесь за ним.
Едва отворится дверь, как вы выставите ногу, чтобы вышеназванная особа
упала вам в объятия.
- Эта особа испугала даже храброго Крийона, - возразила несчастная
жертва.
- Вы не только робки, - сказал Бельгард, сменив Генриха. - Вы трусли-
вы. И поэтому не видите даже, какая несравненная честь выпала вам на до-
лю.
- Я сознаю, сколь она велика и сколь мало я достоин ее, - заверил
Бассомпьер торопливо и горячо. - Мне дозволено присутствовать при коро-
левской брачной ночи по другую сторону двери.
- Вы любите маленьких женщин? - спросил Генрих.
- Ведь это молочная сестра королевы, - произнес честолюбец. Видно бы-
ло, как он с тревогой прикидывает, много ли все это добавит к его славе.
КОРОЛЕВСКАЯ БРАЧНАЯ НОЧЬ
Генрих, омытый ароматными эссенциями, в шелковом халате и мягких туф-
лях вступил на путь к своей брачной ночи. Впереди несли канделябры. По-
зади следовали Варенн и другие дворяне, но открывал шествие герцог Бель-
гард.
Король Генрих думал, что предпочел бы не совершать этот путь, если же
уклониться теперь, то потом совсем не найдется времени. Лучше сейчас,
чем никогда. Королевское бракосочетание осуществляется не забавы ради.
Тут можно быть в летах и не казаться смешным. Кавалеры, которые сопро-
вождали его по всему дому, с такими же официальными лицами светили бы и
молодому королю; забыли бы, что он отправляется для плотского сожи-
тельства, и помышляли бы лишь о высоком назначении королевского сана.
Генрих оглянулся, желая узнать, серьезно ли они относятся к этому сва-
дебному шествию, включая сюда и халат, который волочится по полу. Ну да,
вполне серьезно, или же они попросту хорошо владеют выражением лица. Ва-
ренн, который поставлял ему женщин без числа и из любых сословий, здесь
изображает достойнейшего слугу престола.
Вместо того чтобы рассмеяться, Генрих вздыхает. Он шагает впереди и
думает: "Многого мне от этой брачной ночи ждать не приходится. Любовь
королевы я не завоюю никаким искусством и тщетно буду играть роль рыцаря
доброй воли, - думает он, ибо так во всеуслышание назвала его дерзкая
маркиза. - Приближенных чужестранки я не подчиню себе, - он подразумева-
ет обоих кузенов Марии и третьего кавалера, красивейшего из всех. - А
вдобавок еще молочная сестра. Чужестранка никогда не будет сердцем заод-
но со мной, что чревато опасностями для королевства", - это он понимает
особенно ясно по дороге к брачному ложу.
"Все могло бы уладиться, - признает он под конец, - если бы я по-нас-
тоящему желал ее любви. Но я сам не имею любви. С этим покончено, и это-
му не поможешь. К чему же брачная ночь? Ради приданого? Нет, у нас на
уме другое. Наследника нужно нам зачать: моего наследника из племени Ме-
дичи. Так как она не желает меня и я не желаю ее, то он все унаследует
от нее и ничего от меня, но будет моим законным наследником".
Во время этого исполненного провидения пути он, углубившись в себя,
едва не наткнулся на дверной косяк: то была дверь залы, где королева се-
годня принимала его. Он остановился, все недоумевали почему, но шествие
тоже задержалось. Генрих думает: "Мой наследник - я имел его и никогда
не спрашивал, сколько в нем моей крови, а сколько крови его матери. Наша
кровь стала единой благодаря единению сердец и одинаковой любви к нашей
стране и королевству. Я все сделал, все предусмотрел и сделал, дабы сыну
Габриели был обеспечен престол. Теперь мне самому приходится лишать его
престола и наследства. Они правы, я иду свершать акт королевского вели-
чия, а не забавляться, иначе плохая бы это была забава".
Герцог де Бельгард объяснял промедление короля их тайным сговором с
господином де Бассомпьером. Он шепнул ему, что беспокоиться нечего, ник-
то прежде времени не вздумает поднять известный им занавес и не найдет
там кое-кого. Пока что данное лицо скрывается в другом месте - но оно
рвется навстречу приключению, сказал Бельгард.
- Не будем завидовать ему, - возразил Генрих с таким взглядом, кото-
рый мог бы понять лишь его Блеклый Лист, если бы не находился здесь при
исполнении служебных обязанностей.
Подбодрив себя таким образом, король и его свита пересекли залу и ко-
роткий проход перед спальней королевы; им самим пришлось растворить туда
дверь, ибо сколько они ни скреблись и ни стучались, ответа не последова-
ло. Причина сразу стала ясна, в комнате все потеряли голову. Королева
лежала замертво на постели, ее растирали нагретыми салфетками.
Короля встретили немые укоры за то, что он поторопился с брачной
ночью и напугал королеву. У нее действительно похолодело все тело, в чем
он убедился сам. От прикосновения его рук она замигала, но тотчас опять
закрыла глаза и снова уже лежала замертво. Молочная сестра протиснулась
между королем и кроватью; она отстранила его, жестом указав ему на воз-
мущенные лица присутствующих. То были прислужницы королевы, приехавшие с
ней врачи, а также и многие из смазливых кавалеров. Король без труда об-
наружил среди них тех трех, о которых вспоминал.
При виде их его бросило в жар. Вопреки недавней своей покорности не-
избежному, он внезапно распалился гневом. Мадам де Немур, заметив это,
предупредила вспышку. Она попросила его принять во внимание, что слуги
королевы, а главное, ее служанки, отнюдь не на ее стороне, они скорее
возмущаются ею, чем порицают короля. Королева ведет себя в свою брачную
ночь точно пятнадцатилетняя девочка, что совсем ей не к лицу; однако де-
лает она это с благим намерением возбудить любовь короля, - полагала ма-
дам де Немур.
Генрих еле слушал ее. Лица обоих кузенов и красавца Кончини явно нра-
вились ему все меньше. Бельгард, с нетерпением ожидавший приказа, прочи-
тал его на хмуром челе короля.
- Да здравствует король! - крикнул он, остальные французские кавалеры
гневно подхватили его клич, напали на чужестранцев и вытеснили их из
комнаты. Это далось не легко, по причине сутолоки, и прошло не совсем
гладко, ибо у королевских дворян накопилось много досады. Весьма вероят-
но, что у того или иного из смазливых кавалеров королевы после этого
раскрывался лишь один глаз. Дамы неистово визжали, убегая от погони че-
рез залы и галереи. Под конец все сдались, и одни вознаградили своих по-
бедителей, другие нет.
Когда наконец водворилась тишина, Генрих приказал посветить герцогине
де Немур. С ней он снарядил последнего из оставшихся лакеев. Она оберну-
лась.
- Сир! - сказала она. - Желаю вам счастья с вашей королевой. Герцогу
де Бельгарду не следовало наживать вам столько врагов для того лишь,
чтобы вы несколько раньше остались с ней наедине.
То же подумал и Генрих; когда все удалились. Что было, то было, тон
теперь задан, и отношения между сторонниками короля и королевы определи-
лись. Все скопом будут занимать Луврский дворец и напропалую хозяйничать
там, держа оружие наготове. Поединки он им воспретит, но убийства? Он
предвидит в будущем много хлопот из-за своей чужестранной королевы и ее
свиты. Он вспоминал свой двор во времена другой, когда женщины пользова-
лись уважением, а среди мужчин вывелись прихлебатели и задиры.
Таковы обстоятельства. "У нас нынче 1600 год. Не злополучный Блеклый
Лист ускорил перемену обстоятельств, а я сам и моя женитьба, которая бы-
ла неотвратима, вместе со всеми ее последствиями". Тут он поднял голову,
поникшую в раздумье. Произнес про себя свое проклятие. "Последствия?
Лишь одно - дофин. За тем я и здесь. Хороши мысли для брачной ночи!"
Королева все еще лежала в оцепенении: но на ощупь она теперь была
тепла. И мигала она сейчас тоже явственно и с определенным намерением,
то ли завлекая, то ли предостерегая его. Оказалось, что правильно вто-
рое, ибо она едва заметно шевельнула головой в сторону прохода между
кроватью и стеной: пусть он поищет там. Генрих осторожно заглянул туда.
Молочная сестра, - она спряталась, лицом зарылась в полог кровати и не
знает, что ее обнаружили. Однако в узком проходе может поместиться лишь
она одна. Невозможно извлечь ее оттуда иначе, как применив силу. Но в
этой комнате и так достаточно совершено опрометчивых поступков. Генрих
не хочет их повторять. Никто больше молочной сестры не может повредить
его браку.
Ее надо деликатно удалить из комнаты. За дверью ей грозит приключе-
ние: в самом деле, об этом мы позабыли. Как подступиться к ней? Генрих и
Мария переглядываются, впервые они единодушны.
- Леонора! - просит Мария. - Моя Леонора! - воркует она. На ее нежный
возглас ответа нет.
Тогда она говорит, и смысл ее слов понятен всякому:
- Мы одни. Король ушел. - А на него она смотрит настойчиво и жестом,
который обнаруживает опытность, она переплетает все десять растопыренных
пальцев; разжимает, снова переплетает - притом с большой сноровкой. Ген-
рих глазам своим не верит, тем более что ее глаза говорят ему, каков
смысл этого жеста, в случае если бы он не знал. Вдобавок она приподымает
краешек одеяла. Он следует приглашению, заползает под одеяло и скрывает-
ся с головой, а на грудь ему наваливают подушку.
О том, что произошло дальше, он мог более или менее догадываться,
очевидцем он не был. Вероятно, молочная сестра выбралась из своего убе-
жища и принялась искать короля, а для того, чтобы она не заглядывала в
постель, королева оперлась локтем на своего супруга, которому и без того
мешала подушка, теперь же от нажима увесистой дамы он едва не задохнул-
ся.
Молочная сестра что-то отрывисто говорила, в злобе глотая слова, ра-
зобрать их не было возможности. Но что иное мог означать поток ее крас-
норечия, как не гнев на Марию. Ты донельзя плохо сыграла роль холодной
женщины, должно быть, говорила она. Дофин, - что мне за дело до твоего
дофина. Пока его у тебя нет, король в нашей власти. Она сказала, должно
быть: нашей, а подразумевала: моей. Весьма вероятно, что королева по-
чувствовала на лице карающую руку молочной сестры; нечто похожее на звук
пощечины долетело под одеяла и подушки. В ответ Мария внятно произнесла
три слова, то были: жар, жажда, лимонад, они постепенно превращались из
беззвучной просьбы в страдальческий вопль. При этом Мария зарылась
частью своих телесных прелестей в подушку, на которой уже тяготел доста-
точный груз. Этим она давала понять, что устраняет Леонору, отсылает до-
кучную свидетельницу за лимонадом.
Высокородная Галигай не желала одна бродить по темному дому. Новый
поток упреков скорее всего означал, что Мария сама виновата, если лежит
теперь покинутая, одна как перст. Как она позволила разогнать свою сви-
ту! А чтобы высокородная Галигай жертвовала собой ради глупой кувалды,
которая изображает королеву перед еретиками и варварами этой страны? И
речи быть не может о лимонаде, сопряженном с неведомыми опасностями. Не
будет по-твоему, Мария, можешь делать что угодно.
Так Мария и поступила. Тяжкий вздох, и на короля обрушилась вся гро-
