повеление мира, откуда он родом - он должен осуществить программу,
заложенную в нем его биологической конституцией.
Разумная цивилизация неразрывно связана со своим миром, и из-за
глобальных противоречий между мирами возникает органическая ненависть
между цивилизациями. Органическая ненависть требует одного: "Любой ценой
убей чужого!", и это не пустые слова. Для разума нет ничего более
ужасного и величественного, чем война разумных цивилизаций, чем
смертельная схватка разумов без проигравшего, ибо проигрыш означает
тотальное уничтожение. Тогда, на Хале, я постиг эту истину и понял,
насколько это действительно важно.
Земля и Хала - такие разные и одновременно такие похожие миры!
А моя злость на людей осталась со мной, с халанином.
А моя злость на халан осталась со мной, с человеком.
И мой полет над проблемами этих миров остался со мной, с почти Хозяином
Миров. Нас было трое - и в моей душе мы все жили в мире.
...Мы долго смотрели на людей, и когда, наконец, мне это надоело, мы
ушли. Мы прошли сквозь кустарник в сторону от людей, и вышли в открытую
лесостепь. Заночевали мы прямо посреди равнины, чувствуя себя защищенными
от хищников своими острыми чувствами и мощными ударными буграми. На ужин
я накопал съедобных кореньев, набрал ягод и сочных мясистых листьев.
После заката солнце оставило этот мир, и звезды вступили на черное небо –
пришла ночь. Нас не тревожили опасные ночные звери - они были далеко, и
лишь только изредка громкие звуки будили нас в серебристо-черной тишине -
то были ночные птицы и разные мелкие степные существа, которые жили своей
жизнью со своими тревогами и радостями, мелкими и крупными удачами и
поражениями, а до нас долетали только отзвуки ее, этой неприметной ночной
жизни.
Встало солнце, разгоняя ночную прохладу, и легкий утренний ветерок
зашелестел в траве. Хала просыпалась – до нас уже донесся откуда-то из
далекого далека приглушенный рев какого-то хищного монстра. Я насобирал
на завтрак съедобных плодов, и мы плотно поели. Солнце поднималось все
выше и выше, а мы лежали и, отдыхая, лениво переговаривались после
вкусной еды. Наконец, я отдохнул и решил осуществить давно задуманную
идею.
- Вставайте, сейчас будет самое лучшее время в вашей жизни, - сказал я, -
ее пик.
- А что сейчас будет? – спросили меня женщины, поднимаясь и отряхиваясь.
- Кони, просто кони.
Я приказал трем коням прибыть ко мне, и они поскакали к нам. Лошади были
совершенно дикие, они только недавно узнали о моем существовании, но, тем
не менее, не могли противиться моим мысленным приказаниям. Так я и буду
управлять ими на протяжении всей поездки – молча, качественно и выверено,
ибо я вижу их самочувствие, и поэтому мои команды будут вполне
согласованы с ним, а значит, и результат моих распоряжений будет хороший.
Мы ждали их недолго. Из тени деревьев прямо к нам выскочили три
бело-голубых коня. Они были белые, чисто белые, без единого темного
пятнышка. Как белые облака скользили они к нам из разноцветного мира!
Когда они двигались, на белой шкуре у них в такт движениям бежали
голубоватые отблески, похожие на голубые волны в безбрежном белом океане.
И грива у этих лошадей тоже была белая, и она тоже отбрасывала голубое
сияние.
Прекрасные кони! Кони – светлая мечта детства! Именно на таких конях
ездят герои сказок, и блеск их голубых волн уносит детское сердце в
далекую и прекрасную страну счастья. Кони добра, белые кони Халы, бежали
к нам, и их гривы трепетали по ветру как флаги. При виде таких чудесных
созданий ребенок тянет свои ручки к их лебединым шеям, и малыш весь
улыбается, освещая мир своим счастьем. Ожившая мечта радостного детства -
бело-голубые кони Халы - воплощение красоты и доброты этого мира! Белые
кони бежали к нам, а когда добежали, то остановились и смотрели на нас
своими большими, по-человечески добрыми и умными глазами.
- Да они в тысячу раз лучше, чем в фильмах! - с восхищением сказала одна
из моих спутниц. – Они просто прелестны!
- Да, это лошади богов, - добавила вторая.
Я подошел к коням и стал надевать на них седла. Я стоял спиной к своим
спутницам и сердцем чувствовал их удивленные взгляды – они поразились
моей манере брать нужные мне вещи прямо из воздуха.
- Мы будем на них кататься? - спросили меня.
- Кататься... - можно сказать и так, - ответил я и продолжил рассуждать
вслух, - но все же я думаю, что в нашем языке – языке людей, трудно будет
найти верное слово для описания того, что с нами произойдет в дальнейшем.
Прогулка с препятствиями... - быть может, но, скорее всего нечто большее,
чем просто прогулка. Мой вам совет: смотрите по сторонам, но не забывайте
смотреть внутрь себя и слишком сильно не пугайтесь - только в этом случае
вы сможете попытаться постигнуть мир и себя в этом мире.
Я надел седла и сказал:
- Садитесь.
- А где же уздечка? – удивились они.
- Она вам не нужна, - пояснил я им. - Изредка вы можете держаться за
гриву, а в основном просто сидите. Вы не люди - вам это удастся легко.
Поехали.
Мы сели на коней и пустились в путь. Лошадки сначала бежали легко, делая
примерно сто километров в час. Мы мчались по степи широкой группой,
веером, а не след в след. Я постарался устроиться поудобнее и освоиться с
ритмичными толчками при скачке. Прошло немного времени, а я с моими
спутницами уже смотрели на окружающие нас пейзажи, почти не отвлекаясь на
то, чтобы удержаться в седле. Мы не разговаривали: на скаку это было
затруднительно - можно было прикусить губу или язык, и, к тому же, мешала
тряска и пыль. Постепенно мы все погрузились в раздумья, которые время от
времени прерывались встречей с чем-нибудь интересным. На душе было
хорошо, а со временем становилось все лучше и лучше: глупые мелкие
проблемы уходили прочь - осталась только дорога, и мы на ней. Вокруг нас
расстилалась лесостепь - типичный пейзаж из разноцветных трав и
кустарников, а также небольших групп деревьев.
Наши кони стали бежать еще быстрее. Ветер стал жестким и хлестким, а сама
скачка лошадей - более направленной и сосредоточенной - мы двигались со
скоростью более двухсот пятидесяти километров в час. Кони все скакали и
скакали, не чувствуя усталости.
Я решил, что нам пора познать этих дивных коней поближе, и приказал
лошадям двигаться еще быстрее. Ноги животных замелькали в траве, спины
лошадей стали похожи на ожившие камни, воздух стал твердым, хоть ножом
режь. Пейзаж мчался назад с фантастической быстротой, сидеть стало очень
неуютно - мы делали свыше четырехсот километров в час. На такой скорости
пятидесяти- и стометровые прыжки казались чем-то обыденным; речки, кусты
и ложбины пролетали под нами в буквальном смысле этого слова - а чем же
еще, как не небольшим полетом можно назвать стометровый прыжок?!
Я не стал загонять коней - и они уменьшили скорость своего бега до
крейсерской – примерно до трехсот километров в час. Солнце поднималось к
зениту, становилось все теплее и теплее. Лошади иногда притормаживали
возле речек и ручьев, быстро пили воду, а затем вновь мчались все дальше
и дальше. Кони пили часто, но понемногу.
Пришел полдень - яростные лучи солнца горячили кровь, доводя ее до
бешеного кипения. Лошади тоже почувствовали ее, поэтому мчались к
темнеющим вдали лесам, делая почти четыреста километров в час. Жаркое и
яркое послеполуденное время! Весь мир полыхал в лучах солнца, и Хала,
блистая в его лучах, казалась еще прекрасней, чем на рассвете.
Все живое двигалось, притом двигалось резко и быстро. Мы мчались вперед,
а нас провожали взгляды различных зверей: высоких и низких, с рогами и
без, разноцветных и однотонных, двуногих, четырехногих и многоногих. Их
было много, и все они были такие разные: мирные травоядные животные
провожали нашу группу с интересом и тревогой, но, увидев, что нас никто
не преследует, успокаивались; хищные взгляды тоже внимательно осматривали
нашу группу - обладатели могучих клыков, крепких когтей и сокрушительных
рогов смотрели на нас, оценивая наши силы. Но кони мчались настолько
мощно и уверенно, что плотоядным зверям становилось ясно: кони пышут
силой и здоровьем, они – не больные и поэтому не являются их
потенциальной добычей.
Вскоре впереди нас в разрывах кустарника блеснула гладь широкой реки.
Присутствие этой большой реки чувствовалось уже давно – воздух становился
все влажнее, достаточно сильно смягчая полуденный жар. Над рекой висел
легкий туман; тот берег, по которому мы приближались к воде, был
значительно выше противоположного, более полого берега, поэтому наши
лошади и решились на прыжок.
Мы вылетели к обрыву и увидели переливчатое, похожее на радугу
образование, играющее красками над белесым туманом, а тем временем, кони
разогнались почти до четырехсот пятидесяти километров в час и
великолепным километровым прыжком пролетели над водой! Такому прыжку
позавидовали бы сами боги! Это не Земля, это – Хала: голубая вода в
отблесках солнца и белые кони, как невесомые белые птицы, летящие над
ней. Мы не останавливались, а мчались все дальше и дальше. Душа цвела и
пела – было дивно!
Кони не чувствовали усталости, и мы, их наездники, тоже. Они привыкли к
нам, а мы привыкли к ним. Белые лошади Халы бежали со своей обычной
скоростью, и красное солнце сбоку от них освещало облака в теплые краски
заката. Деревья становились все выше и выше, их кроны смыкались, тропа
сужалась, и вот мы уже мчались по лесу, теперь уже один за другим.
Розовыми красками догорал день - в лесу он догорал быстрее, чем в степи,
но мы все равно двигались вперед. Я взглянул на себя - моя одежда, как и
на спутницах, потемнела и побурела - воздух Халы сжигал ткань прямо на
мне.
Кони скакали все также быстро, как и раньше, практически не замедляя свой
бег, но потом уменьшили свою скорость до ста-двухсот километров в час: на
тропе стало тесно, появились корни и упавшие сучья, дорога прихотливо
изгибалась, не давая возможности разогнаться во всю силу. Ночь вступила в
свои права, но мы, как и кони, прекрасно ориентировались в темноте,
используя свою возможность видеть в инфракрасных лучах. Нам то и дело
приходилось нагибаться, чтобы не быть выбитыми из седла низко
расположенной веткой, но мы двигались вперед, пугая лесных обитателей
громким стуком копыт, и разбуженный в лесу переполох еще долго не затихал
где-то позади.
Лес становился все более высокоствольным, деревья у земли достигали
десятков метров в окружности - такие леса не растут в мире Земли - там
нет деревьев полукилометровой высоты.
Мы скакали долго, почти всю ночь. Журчащие ручьи пели нам свои песни,
чьи-то шорохи окружали нас, и звуки, полные тайн, будили тишину леса.
Дробь копыт да наше дыхание - мы мчались сквозь лес.
Ближе к рассвету мы попали в полосу предгорий: подъем – спуск, то вверх,
то вниз. Солнце уже заливало серым светом окружающий нас предрассветный
мир, когда мы, наконец, увидели горы.
Я остановил коней возле родника на полянке. Лошади пили воду, вздрагивая
всем телом, и мы пили вместе с ними. Там, перед ними, выше самых высоких
деревьев, уходя за облака, стояли горы. Их было много. Горы до облаков
были разноцветные, не такие однообразные зелено-коричневые, как на Земле;
выше же облаков их цвет скрывался туманом. Они нависали над миром, все в
клочьях туч, блистая льдом, неприступные и грозные и своем величии.
Они стояли и молчали, и смотрели на нас, а мы смотрели на них.
Кони двинулись дальше, прямо к этим горам. Мы еще недолго проскакали по
предгорья, и вот, наконец, они кончились - мы углубились в горы. Мы
