передают не сам невидимый мир, а отношения между его компонентами, и
поэтому человек никогда не сможет увидеть окружающий его мир в истинных
цветах – по всей шкале электромагнитных излучений. В результате невидимый
человеческим глазом мир не принимает никакого участия в формировании
цветовой гаммы окружающей действительности, видимой человеком, тем самым,
ограничивая его информированность о свойствах объектов и, определенным
образом, направляя логику его мышления. Да, люди с помощью приборов и
машин преодолевают свою биологическую ограниченность, становясь
зависимыми от них и, тем не менее, все равно не достигая идеальной
согласованности с миром, который недоступен им в соответствии с их
внутренним строением.
Используя придуманные им самим приспособления, человек уподобляется
одноногому бегуну, который для достижения еще большей скорости бега
использует палку, как дополнительную опору; но этот бегун никогда не
будет бежать так, как бегун с двумя родными ногами.
Люди ограничены своей внутренней природой, но они знают, что, не выучив
иностранного языка, не поймешь родного*, - а я продолжу: не побудешь
нечеловеком - не поймешь людей!
*Гете
- Благодарю тебя, - сказал я, наконец, после этой долгой паузы.
- За что? – изумилась она. - За правду я отплатила правдой. А ты случайно
не знаешь, что будет в будущем?
- В твоем будущем или же в будущем человечества?
- Мое мне знать не интересно – оно все равно у меня будет! (Я говорю
сейчас такие слова, которые никогда не сказала бы до газовой камеры - и
это меня удивляет и радует.) Нет, скажи лучше, что будет с нами, с
людьми? Знаешь ли ты наше далекое будущее?
- У вас, у людей, два будущих, - принялся отвечать я. - Первое – в другой
Вселенной - там, где меня нет; о нем я ничего не знаю, потому что из этой
Вселенной мне пока нет выхода. Но вот второе - в этой Вселенной - здесь,
тут, со мной, будущее ограничено мной – пока я не прошел предназначенный
мне путь – вы, люди, существуете, а когда я пройду его, тогда эта
Вселенная прекратит свое существование, и все в ней погибнет.
Нужно еще принять во внимание то, что время, в котором измеряется мой
путь, и время Вселенной – не идентичны. Я думаю, что через несколько лет
моего времени я или пройду весь свой путь, или же погибну, но у людей до
этого срока наверняка будет несколько миллионов лет. Кроме того, процесс
уничтожения Вселенной тоже должен иметь определенную длительность. Если я
выйду за пределы Вселенной, то, сколько этот процесс будет длиться в моем
времени, я даже не могу себе представить, я знаю об этой Вселенной то (да
и вы, люди, тоже) – она расширяется. На мой взгляд, самый простой способ
"убрать" Вселенную – это принудительно сжать ее до сверхплотного
состояния, например, до кваркового или же до ядерной плотности. В таком
виде она будет занимать мало места и иметь простую структуру, то есть в
целом будет достаточно удобной для дальнейшего использования; образно
говоря, она будет напоминать "чистый лист бумаги для богов". Но сжатие
Вселенной с точки зрения ее внутреннего времени будет продолжаться
миллионы и миллиарды лет – неужели вам, людям, этого будет недостаточно?
И это притом, что еще неизвестно, какова судьба уготована той, другой
Вселенной, с людьми - ее судьба может быть лучше или хуже, не так ли?
Суммируя вышесказанное, если бы человек мог бы выбирать Вселенную по
своему вкусу, то, зная то, что я сказал сейчас, какую бы Вселенную он
выбрал? – я не знаю, но думаю, что мнения людей разделились бы. Поэтому
жизнь и в одной, и в другой Вселенной имеет как свои достоинства, так и
свои недостатки, жить в этой Вселенной не так уж и плохо.
- Ты рассказываешь удивительные вещи - расскажи еще про что-нибудь, -
попросила она.
- Ты исчерпала свои вопросы, и поэтому наши дороги расходятся, - ответил
я. - Прощай навсегда.
- Но почему?!
- Потому, что так надо – ветер не удержишь в клетке: я – ветер, вы, люди,
– клетка, а у меня другой путь, нежели жизнь в клетке. А на прощание я
хочу пожелать тебе только самого необходимого: спокойствия, терпения,
удачи и постоянного благополучия!
Мы расстались. А я тем временем, продолжу свой рассказ с того момента,
когда моя собеседница еще только вернулась из лагеря смерти. В то время
меня занимала история человечества и то, на сколько сильно она зависит от
отдельной, пусть даже выдающейся, личности. История не знает
сослагательного наклонения, она не знает слов "если бы", но это
утверждение верно для людей, а не для меня. Я решил произвести серию
экспериментов над человечеством, чтобы выяснить для себя этот вопрос, а
также для того, чтобы глубже понять процессы развития, идущие внутри
разумной цивилизации, в их исторической перспективе.
Я начал с исследования такого вопроса: "На сколько скорость развития
человечества зависит от изобретения, например, огня, лука или колеса?"
Чтобы не беспокоиться о том, что происходит у меня дома, я оставил вместо
себя копию, а сам отправился в каменный век. Для начала мне нужно было
найти того человека, который впервые стал использовать огонь, то есть
изобретателя огня. В то время для меня это была сложная задача, потому
что нужно было вести поиск по всей планете на протяжении тысяч лет среди
миллионов людей, а тогда я еще не обладал хотя бы одной десятой того
могущества, которым обладаю сейчас, и мне было сложно справиться с
поставленной задачей, но я ее решил и нашел этого человека. Найдя
изобретателя огня, я отправился на встречу с ним в то время, когда он еще
только думал о вопросах сохранения и дальнейшего использования огня.
Примечательно, что вопрос разжигания огня перед ним не стоял, потому что
это было дело далекого будущего.
Я ждал его на холме. Вокруг меня раскинулась осень - желтый, красный,
оранжевый, коричневый и зеленый цвета перемешались, как на ковре. Я
осмотрел окружающую меня местность: деревья, заросли кустов и открытые
участки равнины простирались во все стороны до самых гор на горизонта.
Воздух был прохладный и свежий, пахло влагой. Скоро вот из этого
небольшого леса выйдет группа охотников и пройдет в отдалении мимо меня,
и там будет будущий изобретатель огня. Я решил, что выберу в качестве
проверочного какое-либо крупное событие в истории человечества, затем
отберу жизнь у исследуемого человека, после чего оценю влияние его смерти
на проверочное событие и, тем самым, узнаю степень важности его
изобретения; ну а затем, чтобы не нарушать целостность истории и чтобы
она оставалась в неизменном виде, я верну ему его жизнь
В качестве проверочного события я решил выбрать Марсианскую войну. Я
остановил свой мысленный взор на Марсе, во второй день после того, как
землянами была пробита его оборона. Я видел дома и много-много зелени
вокруг них, видел людей, сидящих в бомбоубежищах, видел пустынные улицы и
клубы пыли. А еще я видел взрывы ядерных боеголовок: исполинские грибы из
плазмы и пыли, вырастающие над горизонтом, и ураганный ветер, дующий из
эпицентров множества взрывов, и яркий резкий свет, исходящий от грибов и
поджигающий близлежащие строения. Грибов было много, их становилось все
больше и больше, земля тряслась - это был конец Марса. Космические
корабли землян пускали все новые ракеты, часть из них сбивалась, но
остальные долетали до планеты. Земляне уничтожали марсиан...
Сожженный Меркурий, планета-завод, к тому дню уже превратился в
радиоактивное кладбище, там еще оставались живые марсиане, но живыми они
были только временно – они были обречены - их никто не будет спасать; а
здесь, неподалеку от Марса, в холодной пустоте космоса, термоядерные
взрывы ломали астероиды, разрывая их на куски, уничтожая марсиан и их
постройки. Спутники Юпитера пока еще были почти не тронуты войной, а
дальше, на спутниках Сатурна и Урана, царил мир, не нарушаемый ничем, –
но то было затишье перед бурей... Все они погибнут позже, после Марса и
пояса астероидов, и тогда во всей Солнечной системе обитаемыми останутся
лишь Земля и Луна. Луна - плацдарм Земли для экспансии в космос, уже
пережила самое страшное – жуткие по силе, первые мощные удары марсиан - и
потеряла половину своего населения; оставшиеся в живых жители Луны
продолжали свою адскую работу в ее недрах, и благодаря их
самоотверженному труду эскадры землян переломили ход войны.
Марсианская война... Второй раз за всю историю человечества люди
планомерно уничтожали себе подобных, прекрасно осознавая содеянное, и
довели это дело до конца.
Так думал я, смотря и на равнину, и на Марс; находясь одновременно и на
холме, и неподалеку от Марса; существуя одновременно и во времени
каменного века и во времени начала космической эры. Я решил, что временно
убью изобретателя огня, после чего оценю Марсианскую войну: изменилось ли
ее положение во времени, поменялся ли характер боевых действий, на каком
уровне находится наука, культура и технология – на более низком или же
более высоком, чем они был до моего вмешательства, а когда я выясню для
себя все эти вопросы, тогда я и оживлю его.
Я увидел своего подопытного человека еще до того, как он с товарищами
вышел из леса, и вид его был обычным для той эпохи: грязный мужик в
затасканной ободранной шкуре, с дубинкой и копьем в руках, весь в синяках
и царапинах, и к тому же с нечесаными всклокоченными волосами. Люди меня
не видели, потому что я был очень далеко от них, поэтому охотники
спокойно шли себе дальше, в то время как я впервые в своей жизни начал
эксперимент над человечеством.
Мне нужно было аккуратно лишить человека жизни, причем так, чтобы его
товарищи ни о чем не догадались и, чтобы потом его можно было оживить,
поэтому я стал действовать надежным отработанным методом, прервав
несколько нервных волокон в определенных критических местах и разорвав,
тем самым, единую нервную систему организма. Изобретатель огня упал в
траву, как мешок, - он был мертв. Я начал анализировать Марсианскую войну
и обнаружил, что с ней не случилось ровным счетом ничего: она все так же
была в том же самом времени, что и раньше, а уровень науки, культуры и
технологии человечества остался точно таким же, каким и был до моего
вмешательства.
Это была явная неудача – оказывается, трудно быть богом. Спутники еще не
успели наклониться над упавшим, стараясь помочь ему, как я уже соединил
оборванные нервы, и бывший покойник начал вставать. Они решили, что он
просто споткнулся, и начали смеяться над неловкостью товарища – так я
понял их разговор, слова которого звучали у них в головах (оттуда я и
считывал их себе в мозг, ведь сам я находился слишком далеко, чтобы
просто подслушивать, а пользоваться специальной шпионской техникой мне не
хотелось) - ну а понимать любой язык и говорить на нем - для меня это
такая мелочь, что я даже внимания на ней заострять не буду, и к тому же
эта способность для меня настолько естественна, как для человека
естественно дышать или ходить.
Охотники пошли своей дорогой, а я подумал, что, наверное, этот
изобретатель огня является не столь уж значительной фигурой, как казалось
мне раньше, поэтому я попытался найти еще одного, теперь уже наверняка
более важного изобретателя огня и, когда нашел его, то протянулся к нему
через пространство и время и тем же способом, который я использовал и
раньше, оборвав его жизнь. И вновь ничего - никаких изменений в
Марсианской войне я не обнаружил. Этого человека я, конечно, тут же
оживил, но в чем причина моей второй неудачи?
Наверное, предположил я, изобретение огня - способов его поддержания и
