Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Русская фантастика - Константин Щемелинин

«Я»


Научно-философское произведение в форме фантастики "Я".









Автор: Щемелинин Константин Сергеевич







Государственная регистрация авторского права произведена.

© Все права защищены.

При цитировании книги "Я" ссылка на К. Щемелинина обязательна.

© К. Щемелинин, 2004





Аннотация от автора.



Основная  идея  книги  заключается  в  том,  что  в  ней описан весь путь
становления  главного  героя от человека до всемогущего существа, равного
"богу"  -  Хозяина  Вселенных.  В  процессе  этой эволюции ему приходится
пережить  2  своих  смерти,  участвовать  в  Первой  Галактической войне,
познать  абсолютную власть над времени и материей, а также ощутить горечь
потерь и радость побед.

Книга  называется  "Я", и она написана от первого лица, которое на момент
написания  книги  является  Властелином  Вселенных.  Книгу  можно условно
считать, как в определенной мере продолжение, 2 книг:

"Мастера и Маргариты" Булгакова и "Войны миров" Уэллса.

У Булгакова Воланд, принадлежащий к темным силам, живет и действует среди
обычных  москвичей  -  у меня же, мой главный герой является человеком по
духу,   то  есть  со  всеми  достоинствами,  недостатками,  сомнениями  и
надеждами,  но  и  практически  "богом" по всемогуществу. И тот, и другой
живут  среди  обычный людей, но Воланд ограничен своей принадлежностью ко
злу,  а  мой герой "имеет право на все" и совершает как негативные, так и
позитивные  поступки.  Кроме  того,  Воланд - это статика,- он стабилен в
своих  возможностях  и  своем  ощущении  мира, Воланд всегда равен самому
себе,  а  мой  герой - это динамика, - это путь от человека к "богу", это
постоянный рост возможностей, это постоянное переосмысление себя и своего
места  в  мире.  Герой  во  2 главе - робкий, неумелый, опасающийся своих
экстраординарных  возможностей;  к  последней,  13, главе он уже прошел и
свою,  и  чужую  смерть;  он уже менял историю человечества; он уже дарил
жизнь  и отнимал ее, - и вот теперь он стоит в начале своего нового пути,
ничем не связанного с людьми...

У  Уэллса  описано военное столкновение разумных видов - в моей книге это
происходит  дважды:  1)  между  землянами и марсианами, 2) между людьми и
халанами.  У  Уэллса  вооруженная борьба миров фактически прекращается на
паузе  в боевых действиях - окончательный победитель неясен: и земляне, и
марсиане  продолжают  жить  на своих планетах, - в моей книге такого рода
война описана до конца.

Кроме  того,  в  моей  книге  описана  большая  звездная  война  - Первая
Галактическая война, которая имеет ярко выраженные отличия как от обычных
внутрипланетных  войн,  так  и  от  войны между разумными цивилизациями в
космосе.

В   своей   книге   я   старался  избегать  сложных  "философских"  слов,
малопонятных  большинству  читателей,  поэтому  читать  книгу,  по  моему
мнению, будет несложно.



Теперь о структуре повествования.

Глава  1 - это полностью описательная глава; также много описаний в 3 и 4
главах;  сюжет  неторопливо  разгоняется со 2 главы, причем по-настоящему
быстро он начинает развиваться только с 5 главы.

Описания  в  1,3  и  4  главах  достаточно  объемны, и я полагаю, что они
необходимы:  в  них описана Галактика будущего, методы и принципы ведения
межзвездной  войны,  а  также  мир  Халы  -  мир озона, столь же богатый,
разнообразный и красивый, как и наш мир - мир Земли, но совершенно чуждый
ему,  и  следовательно  разум из мира Халы изначально враждебен разуму из
мира Земли.

У  Лукаса  в  его  "Звездных  войнах" акцент сделан на зрелищность (это и
понятно  -  кино!),  поэтому  у  него  много  всевозможных  инопланетян и
экзотических  планет.  Я  предполагаю,  что в далеком будущем люди смогут
преобразовывать  планеты  (1  глава),  и  поэтому планет с экстремальными
условиями  жизни,  скоре всего, не будет. Всякие бластеры-флаеры, конечно
же,   добавляют   зрелищности  повествованию,  но  их  используют  многие
фантасты,  - а вот появление в нашей Галактике активного ядра - квазара -
еще не описано никем (3 глава). Сейчас самое мощное оружие - ядерное, сто
лет  назад - это были пушки и снаряды, тысячу лет назад - ручное холодное
оружие,  десятки тысяч лет назад - ручное каменное, - а что будет завтра?
Чем   будут   воевать  наши  потомки  через  тысячелетия?  Бластерами  из
фантастических   книг  и  фильмов?  Конечно  же,  нет!  Бластер  (лучевой
пистолет)  -  это аналог современного ручного оружия. Ракетами с ядерными
боеголовками,  очень  быстрыми и мощными? Нет - это тоже ближнее будущее.
Антиматерия?  Нет, ибо это все-таки аналог ядерного оружия. Что это будет
за  оружие,  я  не  знаю,  но  могу  предположить,  что  оно  будет очень
разрушительным.  Звезда  Смерти  у  Лукаса  -  это  попытка  ввести в мир
(увидеть  в действии) такого рода оружие, - и даже в единичном экземпляре
оно  оказывает существенное влияние на логику развития событий - а если у
каждого из бесчисленного множества боевых звездолетов будет такое оружие?
Я  описал  это  оружие  (2-я половина 4 главы) - и назвал его основным. В
последующих  главах  (с  5  по 9) это оружие применяется в войне, и тогда
становится  вполне  естественным  один из самых страшных моментов книги -
это цифровые итоги войны (самый конец 9 главы).

В  11  главе  главный  герой  производит  эксперименты над человечеством.
Пиковая  глава  -  последняя,13, но чтобы ее понять, желательно прочитать
все предыдущие главы.

В целом, книга "Я" является многожанровым произведением: с фантастической
сюжетной  линией  переплетены  крупные философские отступления и столь же
значительные  описания научных и биологических объектов, а также описания
всевозможных  технологий  будущего;  таким образом, отдельные части книги
сильно отличаются друг от друга как по стилю, так и по языку.













Оглавление



Глава 1. Знакомство. Как в Галактике люди живут.

Глава 2. Самый важный разговор. Нечеловек.

Глава 3. Прекрасная Хала.

Глава 4. Технология, цели и внутренняя логика Первой Галактической войны.


Глава 5. Начало Первой Галактической войны.

Глава 6. Тайга и звезды.

Глава 7. Битвы между звезд.

Глава 8. На планете.

Глава 9. Окончание войны.

Глава 10. Мирная жизнь.

Глава 11. Сверхчеловек.

Глава 12. Бело-голубые кони Халы.

Глава 13. Властелин Миров.

Дополнение. Некоторые афоризмы из книги "Я".



























Глава 1.

Знакомство. Как в Галактике люди живут.



Здравствуй,  читатель.  Позволь  представиться  тебе,  я  - Хозяин Миров.
Можешь назвать меня также и Властелином Вселенных - все равно эти понятия
будут не совсем точно отражать мою суть.

Хозяин   Миров  -  это  не  имя  и  не  должность,  а  просто  обобщенная
характеристика  разумного  существа:  вот,  ты,  например,  человек, а я,
соответственно,  - Повелитель Вселенных. Я представляю собой определенным
образом организованное непрерывное разумное пространство-время, мой разум
и  мои  возможности  неразрывно связаны с самой материей, и она, материя,
вместе  с  пространством,  является частью меня. Сейчас, когда я пишу эти
строки,  моя  масса  лишь  ненамного  меньше  массы этой Галактики, а моя
протяженность во времени составляет несколько миллионов лет.

Ну,  так вот, я могу растягиваться во времени, стягиваясь в пространстве,
и  наоборот,  -  могу растягиваться в пространстве, одновременно уменьшая
свою протяженность во времени; при этом моя масса изменяется, но не очень
сильно.  Зависимость  между моей массой, местоположением в пространстве и
протяженностью  во  времени  - нелинейна: к примеру, сейчас я могу занять
собой  область пространства размером примерно в несколько Галактик - я не
маленький,  правда?!  К  тому же, я - не сверхъестественное образование -
мое  существование  обусловлено  законами  этого  мира;  я  -  настоящий,
реальный  и  в принципе познаваемый. В целом, по-моему мнению, это и все,
что для начала тебе следует знать обо мне.

Теперь  об  этой  книге: я родился человеком, но так получилось, что смог
стать Властелином Миров, – и эта книга - мое прощание с человечеством - я
навсегда  ухожу  из этой Вселенной, и мне хочется выговориться, облегчить
свою душу перед вами, людьми.

Я  родился в звездную эпоху, незадолго перед Первой Галактической войной.
Как человек я участвовал в ней - я, мои родственники, знакомые и друзья -
все  мы  были  ее  современниками.  Когда  она шла, мы, люди, называли ее
просто  войной,  но позже, уже после моей смерти как человека, ее назовут
сначала  Галактической, а уже потом, окончательно, - Первой Галактической
войной;  и  произойдет это немногим позже завершения Второй Галактической
войны.  Обе  эти  войны,  также  как  и Марсианская, принадлежат к классу
мировых войн. В дальнейшем я расскажу подробнее и об этом тоже.

Основной  сюжетной  линией книги является путь, который я прошел внутри и
вне  своей  души:  человек - нечеловек - сверхчеловек - Хозяин Миров. Мое
бытие включало в себя жизнь и смерть одного человека, жизнь животных, рыб
и  растений,  а  также  часть жизней множества других людей. Да, я дважды
погибал,  как  халанин,  и умирал много раз, как живое существо, но бытие
мое, мое существование, не прерывалось ни разу.

Мир  Халы  также  занимает значительное место в данной книге. Земля – это
мир кислорода, в то же время Хала – это мир озона. В познавательном плане
для  более  верного  понимания  логики  устройства  живой  материи  очень
интересно и полезно посмотреть из мира Халы в мир Земли и наоборот.

А  еще  я  расскажу  тебе  о множестве интересных предметов: война и мир,
жизнь  и  смерть,  бог  и  Хозяин Миров, ум и мудрость, власть над душами
людей, власть над миром и право на все!

Ты посмотришь на людей моими глазами, и, уверяю тебя, это очень интересно
и полезно...

Ты  увидишь  морозную  сибирскую  ночь  и жаркий до ярости полдень в мире
Халы...

Ты    увидишь   схватку   между   звезд,   безмолвную   и   страшную   до
неправдоподобия...

Ты по-новому осознаешь себя и свое место в этом мире, потому что ты лучше
узнаешь тот мир, в котором ты живешь.

Ты  посмотришь,  как  время  медленно  и  ласково расставляет все на свои
места, и ты поймешь, что главный путь - это путь внутри себя.

Эта книга - людям о людях.

А  еще  ты  почувствуешь  мою радость и мое торжество, мое отчаяние и мою
тоску,  мою  душевную  боль  и  мое  глубокое  одиночество; кроме того, я
расскажу  тебе  о  своих раздумьях, о своих надеждах, о своих исканиях, а
также об удачах и неудачах, которые сопровождали меня на протяжении всего
моего долгого пути...

И  вместе  с тем ты познаешь мою сущность вместе с логикой и материальной
основой построения этого мира...

Я долго думал над названием своей книги и решил назвать ее так: "Я". Если
человек  назовет  свое  произведение  аналогичным  образом,  то это будет
хвастовством,  -  ну  а мне это можно, потому что мое "я" больше, чем все
человечество в целом, и будет еще больше!

...Перед тем, как в моем повествовании начнется действие, мне бы хотелось
посвятить эту первую главу рассказу о том, как в далеком от тебя будущем,
мой читатель, жили люди звездной эпохи.

Человек  всегда  остается человеком, и поэтому у нас были те же качества,
что  и  у  наших  предков,  - они же остались и у наших потомков. Отличия
между  нами,  конечно  же,  были,  но  они  касались  почти исключительно
используемых технологий, да и только.

...Начнем с самого начала. Я родился человеком в то время, когда люди уже
расселились  по всей Галактике, но они не только заселили, а и обустроили
этот  звездный  остров. Внутригалактические перемещения были чуть сложнее
прогулки пешком к соседнему дому, и на повестке дня остро стоял вопрос об
овладевании  межгалактическими  просторами - людей стало слишком много, и
нужно  было  расселяться  по  другим  галактикам. Кстати сказать, до моей
смерти эта проблема так и не была решена - люди решили ее гораздо позже.

Межзвездные   путешествия   можно   было  осуществлять  двумя  способами:
пространственно-временными   туннелями  и  на  корабле.  Практически  все
межзвездные  корабли  являлись  военными,  они  несли  на  себе  оружие и
принадлежали   государству;   небольшое   количество  невоенных  кораблей
объяснялось  их  высокой стоимостью и недоступностью даже для большинства
богатых  людей, а вот пространственными тоннелями можно было пользоваться
быстро,  легко и удобно. Обычно их называют или пространственными, или же
просто  туннелями,  потому что словосочетание "пространственно-временной"
слишком  длинное.  Продолжаю дальше: если на корабле расстояние от звезды
до  звезды  можно  преодолеть  (но  не  пролететь!)  в  среднем  минут за
двадцать, то туннелем - за несколько секунд. Суть тоннеля заключается вот
в  чем:  если,  например,  расстояние  между  двумя  точками  вне тоннеля
составляет  несколько  световых  лет,  то  внутри  него это же расстояние
составляет всего несколько километров.

Туннели, как и дороги, бывают большие и маленькие, и все они имеют только
два  конца,  поэтому,  пользуясь ими, часто приходится делать пересадки с
одного  тоннеля  на  другой.  Небольшие  тоннели  связывают  планеты и их
спутники  друг  с  другом,  большие тоннели связывают планетарные системы
между  собой,  ну а гигантские туннели связывают одну область Галактики с
другой.   Все   эти   туннели  являются  постоянными.  Временные  туннели
используют  для  перемещения  грузов  и  людей  на  планетах, а также при
строительстве новых планетарных систем.

Постоянные  тоннели  стабильны потому, что имеют управляющую аппаратуру и
источники  энергии  на  обоих  концах,  - у временных же все оборудование
расположено  в одном месте, поэтому-то второй конец тоннеля и нестабилен.
За  счет  синхронности  работы  аппаратуры  на  входах постоянный тоннель
непрерывно  подстраивают  под  случайные  изменения пространства-времени,
непрерывно  обеспечивая  его  стабильность,  что  для  временных туннелей
принципиально невозможно.

Временные  туннели  функционируют  от  минуты  до  двух суток, после чего
запуск  туннеля  происходит  вновь.  Время  запуска  или, выражаясь более
точно,   время   выхода   в   рабочий   режим,   зависит   от   структуры
пространства-времени и мощности техники самого туннеля и может колебаться
от  нескольких  секунд  до  многих  лет. Последний случай возможен тогда,
когда  тоннель  по  расчету  создать  нельзя,  и  только  сочетание особо
благоприятных  факторов  способствует  его  возникновению. Такие случаи в
сегодняшней  повседневной жизни Галактики уже не встречаются, но они были
очень  часты  раньше,  когда  туннели  только  начинали  входить  в жизнь
человека.

Тоннели,   корабли   и  промышленные  предприятия  постоянно  и  довольно
сильно-таки  изменяют  структуру  окружающего  пространства-времени,  тем
самым  взаимно  влияя  друг  на  друга,  - именно поэтому их деятельность
осуществляется   под   строжайшим   государственным  надзором.  Аварийная
ситуация  на  туннелях и, в меньшей степени, на промышленных предприятиях
может  стать  причиной  гибели  миллионов  людей  и обернуться громадными
убытками.

Принцип   работы   всех   тоннелей   заключается  в  том,  что  создаются
дополнительные   четыре  измерения:  три  -  пространственных  и  одно  –
вспомогательное  время,  в  которых  и  происходит перемещение предметов.
Кроме  ускорения перевозок, это свойство также дает возможность во многих
случаях   обходиться  без  дверей.  Существуют  специальные  транспортные
роботы, которые сами для себя создают временный туннель и движутся в нем.
Груз помещается в приемную камеру робота, он перемещается в нужное место,
камера  открывается  - и все - груз доставлен. Точно также происходит и с
людьми,  только  для  них  используются  более  надежные роботы, приемная
камера  которых  оборудована  специально для людей. На заводах, где очень
часто    используются    временные   туннели   и   транспортные   роботы,
устанавливаются   специальные   комплексы   оборудования,  которые  гасят
изменения пространства-времени, приводя его к нормальному виду.

На  жилых  планетах одним из основных источников "возмущения" окружающего
пространства  являются  домостроительные  заводы.  Они работают следующим
образом:   сначала  на  площадке  строительства,  вернее  -  вокруг  нее,
устанавливается     оборудование    для    управления    вторым    концом
пространственного  туннеля.  Эта  аппаратура  не  является стационарной и
может  быть  относительно легко перемещена на другое место - на заводе же
стоят   аналогичные   устройства,   но   значительно   более   мощные  и,
соответственно,  стационарные.  Перед  началом работ образуется временный
тоннель,  связывающий  завод и стройплощадку. Оборудование, расположенное
непосредственно  возле  места строительства, позволяет укрепить временный
туннель таким образом, что он будет функционировать как постоянный сроком
не  более  двух  -  двух  с  половиной лет. За это время происходит более
тысячи  запусков временного туннеля, а в промежутках между этими рабочими
циклами  (когда  аппаратура  туннеля  выключается), производится плановый
текущий  ремонт  оборудования.  Такое  двухлетнее  ограничение  по срокам
эксплуатации  связано  с  тем,  что  техника, находящаяся непосредственно
возле  площадки  строительства,  изнашивается,  а  капитальный ремонт без
прекращения  ее работы - как это возможно и, следовательно, предусмотрено
для  аппаратуры  постоянных  тоннелей  -  неосуществим.  Двух  лет вполне
достаточно, чтобы закончить обычное строительство, а если этого срока все
же  не  хватит,  то  возведение  объекта  временно  прекращают; затем или
основательно  чинят  соответствующие агрегаты на месте, или же отвозят их
на  ремонтный  завод,  а вместо них привозят новые, - второй случай более
распространен,  а  первый  встречается только при изготовлении уникальных
объектов;  ну а после окончания ремонта строительство продолжается дальше
– и этот цикл может происходить до 2-3 и более раз.

Туннель   многократно  сокращает  расстояние,  поэтому  из-за  того,  что
домостроительный завод и место предстоящей стройки расположены в пределах
одной  планеты,  площадка  строительства  оказывается  непосредственно на
самом  заводе.  Получается,  что  участок  под строительство находится на
своем  месте  в  обычных  четырех  измерениях  и одновременно на заводе в
четырех  дополнительных  измерениях  туннеля, в которых и ведутся работы.
Если  же  на  стройплощадку посмотреть в обычном пространстве, то увидеть
нельзя  ничего,  потому  что  в  обычном  пространстве  строительство  не
ведется!  По окончании возведения (ремонта) здания туннель выключается, и
его  четыре  измерения  совмещаются  с  обычными, в результате чего можно
увидеть,   как  на  пустом  месте  мгновенно  появляется  дом,  полностью
построенный  и  отделанный  на  заводе.  Строительство непосредственно на
специализированном  заводе  значительно  ускоряет  процесс работы - таким
способом обычный дом на одну семью строится примерно недели за две.

Сейчас   следует   сказать   несколько   слов  о  гравитации.  Выдающееся
изобретение  прошлого - гравитационные батареи - позволяет нам все работы
с   тяжестями  вести  как  будто  бы  в  невесомости.  Антигравитационный
конденсатор  накапливает  гравитационную  энергию  и при разряде образует
антигравитационную  силу,  уменьшающую  силу  тяжести. Такие конденсаторы
легко  собираются  в батареи. Если эту батарею прикрепить к какому-нибудь
предмету,  то его вес периодически (при разряде конденсаторов) может быть
около  нуля или даже отрицательным - в таком случае объект может парить в
воздухе  или же взлетать. Но у конденсаторов есть два важных недостатка -
они  достаточно  объемны  сами  по себе и их зарядка происходит только от
гравитационного  поля; вместе с тем широкое использование конденсаторов и
пространственных  тоннелей позволяет облегчить и ускорить труд рабочих во
всех сферах жизни, а также повысить качество выполняемых ими работ.

Теперь поговорим об устройстве искусственной планетарной системы. Все то,
что  раньше  находилось  на одной планете, - на Земле - заводы и фабрики,
жилые дома и места отдыха, свалки отходов и заповедники, – все это теперь
расположено  на  отдельных  планетах.  На  сегодняшний  день обыкновенная
обустроенная   планетарная  система  представляет  собой  группу  планет,
летящих  примерно  по одной орбите неподалеку друг от друга. Число планет
колеблется от трехсот до тысячи или даже до двух с половиной тысяч, и все
они  сделаны руками людей, то есть явлются искусственные. Движение планет
в космосе можно образно сравнить с плывущим косяком рыб.

Да,  рядовая  планетарная  система,  образовавшаяся  естественным  путем,
является  довольно негостеприимным местом: во-первых, планет земного типа
мало  -  их  обычно несколько штук – и не более того; во-вторых, основная
масса  планетарной  системы расположена в газовых планетах-гигантах (типа
Юпитера),  которые  к  тому  же  расположены  слишком далеко от звезды, и
поэтому  на  них  очень  холодно;  в-третьих,  расстояния между планетами
излишне  велики;  в-четвертых,  в  Галактике  практически  не встречаются
планеты  земного  типа  с  точно  такой же силой тяжести, как на Земле; и
в-пятых,  у  выбранной  планеты  (обычно  одной,  реже - двух) совершенно
неземной  климат  и  атмосфера (правда, изредка встречаются действительно
землеподобные планеты, но они очень и очень редки).

Все   эти   недостатки  устраняются  искусственным  путем  с  применением
современных  технологий  по  строительству  планет. Я сам некоторое время
работал  в строительной организации оператором поля, поэтому лично видел,
как это делается.

Создание   искусственной   планетарной   системы  -  занятие  интересное,
увлекательное и приятное - люди как боги сами себе по своему вкусу делают
миры, где они и будут жить!

Процесс,  прежде  всего, начинается со всестороннего обследования реально
существующей  звездной  системы.  Сначала  в  ней  выделяются  планеты  и
астероиды,   которые  имеют  какие-либо  уникальные  особенности,  и  они
объявляются заповедниками. "Всегда неприкосновенным объектом" объявляется
то  небесное  тело,  на  котором  находится  жизнь  или  свидетельства ее
существования  в  прошлом,  а "временно неприкосновенными" объявляются те
объекты, на которых возможно существование жизни в настоящее время или же
на  сегодняшний  день  есть  вероятность  найти  следы ее существования в
прошлом; и после дополнительных поисков жизни в зависимости от полученных
результатов  такие планеты или становится "навечно неприкосновенными" или
же переводится в разряд обычных небесных тел. Неприкосновенными объектами
занимаются  ученые, а не строители. Свои претензии на планеты и астероиды
могут предъявлять и военные того государства, которому принадлежит данная
звездная  система,  но  они обычно этого не делают, предпочитая построить
военные  базы  на  основе  искусственных  планет,  а  не  преобразовывать
природные,  ведь  почти всегда планетарная система с рядовыми планетами -
это  такое  неприглядное  зрелище,  что  ни  ученые,  ни  военные  ею  не
интересуются.

Само   планетарное   строительство,   естественно,   ведется  по  заранее
разработанному и утвержденному плану.

Сначала  по  временному  туннелю на место будущей стройки перебрасываются
машины,   оборудование  и  люди,  создавая  целый  строительный  городок,
расположенный  по  всей звездной системе, и только после этого начинается
само строительство.

Основная  идея  при  изготовлении планет заключается в том, что вещество,
уже  существующее  в  виде  планет,  астероидов  и  пыли,  изменяет  свой
химический состав в результате управляемых ядерных реакций, после чего из
преобразованного    вещества    собираются   планеты.   К   примеру,   на
планетах-гигантах  содержится  водород  и гелий общей массой в сотни масс
Земли.  В результате ядерных реакций эти элементы "перегорают" в кремний,
кислород,  железо  и  прочие  вещества,  которые  нам  нужны для создания
искусственных планет. Нужно еще раз подчеркнуть, что все ядерные реакции,
идущие  при  строительстве,  являются управляемыми, то есть они позволяют
создавать  именно  те элементы и в том соотношении друг с другом, которое
необходимо  по  расчету.  Следует  отметить,  что  вещество  центрального
светила  тоже  могло  бы быть использовано в качестве основы для создания
искусственных  планет,  однако  на сегодняшний день этого сделать нельзя,
ибо  излучение  обычной звезды настолько велико, что сжигает строительные
беспилотные   аппараты  и  пилотируемые  рабочие  станции,  не  давая  им
возможности  взять  определенную  массу  солнца  и переместить ее к месту
стройки.  Эта  проблема  была решена примерно через век после моей смерти
путем значительного усовершенствования существующих машин, и это раскрыло
перед  человечеством новые возможности в еще более плотном и рациональном
использовании существующих звездных систем.

Основной    машиной    для    проведения    ядерных    реакций   является
пространственно-временной преобразователь. Он позволяет, используя время,
изменять  пространство так, что вещество в выбранном объеме преобразуется
в  энергию;  и  что  при  этом  хорошо, так это то, что мы можем получать
энергию  преимущественно  того вида, который нам нужен: электромагнитную,
гравитационную  и  так  далее,  а также напрямую влиять на ее количество.
Такой  преобразователь  устанавливается  и  на военных кораблях, но уже в
качестве основного оружия, однако об этом я расскажу позже.

Несколько     десятков    преобразователей    подводятся    к    планете,
синхронизируются,   и   начинается   ее   разогрев.  Температура  планеты
постепенно   достигает   нескольких  десятков  миллионов  градусов,  а  в
некоторых  ее  областях  -  и сотен. Необходимо тщательно следить за тем,
чтобы   вещество   планеты   не   разлеталось   слишком  далеко,  поэтому
получившаяся  плазма  удерживается  в  заданном  объеме преимущественно с
помощью   электромагнитного   поля   и,  в  меньшей  степени,  с  помощью
гравитационного,  причем  оба  вида  энергии получаются из вещества самой
планеты  с  помощью  преобразователей.  Нагревание  специально происходит
неравномерно,   чтобы   можно   было  получить  разнообразные  химические
элементы.  В  это  время  планета  представляет собой в буквальном смысле
ядерный  ад  -  она  полыхает,  как  солнце,  выбрасывая  в  пространство
громадное  количество  излучения  и  немного  вещества.  В  течение всего
процесса  изготовления планет одной из основных задач инженеров и рабочих
является недопущение слишком больших (больше расчетных) потерь массы.

Все  время, пока происходят ядерные реакции, идет постоянный контроль над
количеством  и  качеством  получаемых  ядер. Как только получается плазма
расчетного  количества и состава, так сразу же прекращается нагревание, а
раскаленному облаку дается возможность значительно увеличить свои размеры
и тем самым остыть. Техника безопасности при работе с таким искусственным
солнцем   очень   важна,  так  как  риск  достаточно  велик,  и  возможен
неконтролируемый  разлет вещества, в результате чего могут погибнуть люди
и техника.

Тем временем плазма остывает, электроны захватываются ядрами и образуются
сначала  ионы,  а  потом  и  нейтральные  химические элементы, после чего
электромагнитный  способ  удержания  вещества становится неэффективным, и
облако  приходится  контролировать более сложным гравитационным способом.
Все    построено    опять-таки    на   работе   пространственно-временных
преобразователей: они преобразуют очень небольшую часть вещества облака в
гравитационную   энергию,  которая  и  удерживает  облако  от  разлета  -
аналогично ранее происходившему удержанию плазмы электромагнитным полем.

Получившееся  облако  имеет  разнородную  структуру - и это положительное
явление - так гораздо легче подбирать элементы для изготовления планет. У
планеты  земного  типа сначала изготавливается внутренняя часть ядра. Для
этого  в  заданное  место за несколько раз доставляется необходимая масса
вещества,  причем  выбранный объем вещества перемещается на место будущей
планеты    по    временному   пространственному   тоннелю,   после   чего
пространственно-временной   преобразователь   с  помощью  взрыва  создает
гравитационный  удар. Во избежание несинхронности и несогласованности при
работе  нескольких преобразователей, что практически неизбежно для такого
быстропротекающего  процесса,  как  взрыв,  его всегда делает только один
преобразователь.

Центр  удара  (точка  взрыва)  находится в центре ядра будущей планеты. В
точке   гравитационного  взрыва  резко  увеличивается  сила  и  плотность
гравитации, как будто бы там поместили очень большое небесное тело, и под
воздействием  возникшей  колоссальной  силы тяжести пылеобразное вещество
сжимается  в плотное тело. Процесс создания планеты идет дальше: вновь из
послеядерного   облака   по   туннелям   доставляется  пыль,  но  уже  на
строительство  наружной части ядра, - соответственно, с другим составом и
массой.  Еще  один  гравитационный  удар  -  и ядро планеты готово. Затем
доставляется  вещество  для  укладки мантии, потом следует гравитационный
удар  -  и вещество выпадает на поверхность ядра. В последнюю очередь тем
же  способом  делается земная кора. Всего четыре гравитационных удара - и
планета готова!

...Так и делаются планеты, одна за другой. Если искусственную планетарную
систему  сравнивать  с косяком рыб, то в начале и в середине идут планеты
земного  типа: жилые планеты, планеты для отдыха, туризма и охоты, причем
дальше  к  концу  идут  планеты  с  обслуживающей инфраструктурой – и эти
планеты также земного типа.

Все  планеты  земного типа в обязательном порядке должны вращаться вокруг
звезды с периодом примерно равным одному земному году и получать световой
энергии  от  центрального  светила  примерно столько же, сколько получает
Земля;  а  так  как  Земля  расположена на расстоянии 8 световых минут от
Солнца,  следовательно  и расстояние от обычной звезды солнечного типа до
искусственных  планет  должно быть примерно таким же, то есть порядка 7-9
световых  минут.  В  конце  "косяка планет" располагаются планеты-заводы:
планеты   и   мелкие   небесные  тела,  полностью  занятые  промышленными
предприятиями.  Некоторые  планеты  такого  типа устраивают неподалеку от
солнца,  а  некоторые  -  гораздо  дальше в открытый космос, чем основная
группа планет. Такое расположение небесных тел диктуется технологическими
особенностями  промышленного  производства  на них, поэтому промышленные,
военные,  научно-исследовательские  и  некоторые  другие виды планет, при
необходимости,  могут  вращаться  вокруг  звезды  с  периодом значительно
отличающимся от земного года как в большую – до нескольких веков, так и в
меньшую сторону – около месяца, хотя обычно таких планет стараются делать
как можно меньше.

Чтобы упростить производственный процесс, промышленные предприятия, кроме
домостроительных заводов и некоторых других, люди помещают на специальных
планетах,  астероидах и мелких спутниках - там нет атмосферы, поэтому нет
и  коррозии;  небольшая  сила  тяжести облегчает процесс производства, а,
чтобы  не подвергать людей и оборудование вредному излучению близлежащего
солнца, весь производственный процесс перенесен внутрь, под многометровый
слой камня.

За  промышленными планетами расположена область полезных ископаемых - это
преимущественно  небольшие  безатмосферные астероиды. Они также создаются
искусственно,  причем  уже подготовленными для последующей переработки на
заводах,  то  есть  состоят  из  одного  или  нескольких видов химических
элементов,  что  существенно облегчает их последующую добычу и очистку от
примесей.

Планетами в такой звездной системе обычно называют только планеты земного
типа.    Каждое    такое    небесное    тело    имеет    несколько    сот
спутников-астероидов,  предназначенных для последующего размещения на них
вспомогательного   оборудования:  например,  по  контролю  за  состоянием
окружающей среды, управлению погодой и автомобильным транспортом, а также
для  размещения  оборудования постоянных тоннелей, - их устраивают везде,
где  только  возможно,  - то есть не только там, где это необходимо, но и
"про  запас",  на  будущее,  с учетом дальнейшего развития инфраструктуры
планетарной системы.

Оборудование  для  работы туннелей монтируется на специальных астероидах,
расположенных  в космосе определенным образом, в соответствии с расчетом.
Неподалеку  от  "косяка планет" всегда делают большой тоннель для связи с
другими   звездными   системами,  а  в  тех  редких  случаях,  когда  это
необходимо,  еще  дальше  от  планет  и от большого туннеля, группируются
астероиды,  техника  на  которых  должна  будет  поддерживать  в  рабочем
состоянии  один  из  двух  концов гигантского туннеля, связывающего между
собой  целые  области Галактики. Нужно также отметить, что, пока не будет
сделана   последняя  планета  или  же  астероид,  никакие  другие  работы
начинаться  не  должны  -  это  связано  с тем, что гравитационные удары,
используемые  при  изготовлении  небесных  тел, из-за своей огромной силы
мешают проведению прочих видов работ.

После  изготовления  всех планет проверяется их рельеф, продолжительность
суток и наклон экватора к орбите. Два последних параметра - самые сложные
-  при  строительстве  их  учесть очень трудно, а выдержать - необходимо,
причем   надежных   способов   задания  их  или  же  управления  ими  при
строительстве  практически  не существует. Если у Земли наклон экватора к
орбите  составляет  23,4°, то у искусственных планет, он может получиться
каким  угодно.  Те  планеты, у которых этот угол колеблется от 5° до 45°,
остаются,  а  остальным  предстоит доработка. Доработка - это циклический
процесс:  сначала  планета  разогревается до температуры, при которой она
будет  представлять  собой облако газопылевой смеси, затем следует мощный
гравитационный  удар  и  последующее  сжатие облака. Нужно следить, чтобы
слои  планеты  оставались на своих местах и не перемешивались, поэтому те
планеты,  которым предстоит доработка, изначально делают без земной коры.
Затем  проверяется  наклон  -  и  если не получилось, то цикл повторяется
снова:  разогрев  -  сжатие  - разогрев - сжатие... до тех пор, пока угол
наклона  не окажется в требуемых пределах. Обычно таких циклов может быть
до   нескольких   десятков,   и  только  потом,  когда  будет  установлен
соответствующий угол, можно начинать формировать земную кору.

Дальше  необходимо  установить  земную  продолжительность  суток.  Обычно
получается,  что планета вращается или быстрее, или медленнее необходимой
скорости  -  выходит,  что ее нужно или же разогнать, или же затормозить.
Тут  в  дело  снова  вступают  пространственно-временные преобразователи,
которые   и   создают  мощные  гравитационные  поля,  с  помощью  которых
продолжительность  суток  на  планете  приводится  к  земной.  Работа эта
долгая,   иногда   растягивающаяся  на  несколько  лет.  Занимаясь  одной
планетой,  нужно  не  забывать  и про другие, так как гравитационные поля
действует  на все небесные тела. Задача, таким образом, должна решаться в
комплексе  для  многих,  желательно  -  для всех, планет. Часть планет со
слишком  длинными  или  же  слишком короткими сутками так и оставляют, не
доделывая:  они  будут служить другим целям, но для жилья не годятся - из
них  получатся  прекрасные  биологические  полигоны,  а  также  места для
экзотического отдыха людей.

Следующий  этап - создание требуемого рельефа. На жилой планете не должно
быть  слишком  высоких  гор,  пустынь  и прочих неблагоприятных для людей
мест,   а   также   сильных   ветров  и,  по  мере  возможности,  сильных
землетрясений.  Моря  и  океаны  должны  занимать  не более четверти всей
поверхности планеты, хотя на Земле они и занимают более чем 2/3 – но ведь
жилая  искусственная планета предназначена для обитания людей, поэтому-то
громадные  океаны  для  нее  и  будут  являться  излишней  роскошью.  Для
разведения  же  водных  видов пищевых организмов: рыб, китов, кальмаров и
прочей живности, съедобных водорослей, а также для занятий водными видами
спорта  делаются  специальные  планеты,  на  которых  материки  и острова
занимают  небольшую площадь всей поверхности планеты, - на таких планетах
водное  зеркало занимает до 90% всей площади, вот почему, глядя на них из
космоса,  кажется,  что  они  больше  похожи  на Землю, чем обычные жилые
планеты.  Планеты  же,  изготавливаемые  для  военных  целей, также имеют
специфические требования к рельефу - ведь военным тоже нужно определенным
образом   размещать  свои  колоссальные  космодромы  и  обслуживающее  их
хозяйство.

Рельеф   планеты   должен   соответствовать   требуемому,   рассчитанному
инженерами,      поэтому      после     ее     создания     с     помощью
пространственно-временного  преобразователя  и  пространственных туннелей
приходится  дорабатывать  все:  и  горы,  и равнины, и морские впадины, и
речные русла.

Само создание рельефа - несложная, но трудоемкая работа. Ее всегда делают
только  одним  методом: расплавляется участок поверхности и по временному
тоннелю  разжиженная  горная  порода  стекает  туда,  куда  нужно - таким
способом можно даже наращивать горы, наплавляя материал с равнин, хотя из
повседневного  опыта  известно,  что  "реки  в  гору  не  текут",  однако
пространственный   туннель   позволяет   обойти  этот  запрет  -  и  реки
расплавленной  магмы  действительно  падают  на горы сверху. Удивительное
зрелище: озеро из жидких горных пород, находящееся на равнине, постепенно
уменьшается  и мелеет, а из воздуха на гору падает жаркая красная лава, а
затем по склонам, застывая, стекает вниз.

После  создания рельефа, на планету нужно внести воду. Вода образуется из
того  же  самого  облака,  что  и  планеты,  путем  сгорания  водорода  в
кислороде, которые были получены в результате ядерных реакций, проводимых
на начальном периоде строительства. Вода в виде льда с температурой около
абсолютного  нуля  хранится  в космосе, - там же, где она и была создана.
Температура  коры  планеты  известна,  требуемый  объем  воды  подсчитан,
необходимая  температура  атмосферы  и  поверхности  задана  изначально и
соответствует  земной  -  из  этих данных и вычисляется температура льда,
которую  он  должен  иметь при попадании на планету. В обычных случаях из
расчетов  следует, что лед необходимо немного подогреть. Такой подогретый
лед, с помощью опять-таки временных тоннелей, аккуратно раскладывается по
планете;  а  затем  в  атмосферу  добавляется  азот  и  кислород, которые
ускоряют  процессы  таяния льда и формирования атмосферы. Когда весь лед,
который  должен  был  растаять,  растает,  планета  приобретает уже более
"живой" вид, чем тот, который она имела раньше.

Наконец,  когда  планета  будет  готова  принять и сохранить жизнь, тогда
начинается  предпоследний  и  самый  дорогой этап строительства - укладка
почвы  и  посадка  растений.  Почва и семена стоят дорого, а их требуется
очень много, поэтому материал расходуют очень тщательно и экономно.

Биологическое  обустройство  планеты  - очень тонкий и важный этап. Идеал
жилой  планеты - Земля без опасных и неприятных форм жизни и с комфортным
климатом  –  достигается  долгим  трудом  и  тщательными  многофакторными
расчетами.

Сначала   на  будущей  жилой  планете  раскладывается  почва,  в  которой
перемешаны  семена быстрорастущих трав. Через несколько лет травы укрепят
почву,  и  на  ней будет разложен следующий слой почвы, но уже с семенами
деревьев,  кустарников и разнообразных трав. В каждом климатическом поясе
высаживаются растения, присущие именно ему; в то же время в моря, озера и
реки   заносятся   водоросли   -   так   закладываются  основы  жизни  на
искусственной планете.

Лет  через  десять  люди  начнут  высаживать  более  требовательные  виды
растений,  начнут  выпускать  насекомых,  мелких  птиц,  рыб  и некрупных
животных.  Ядовитые змеи и ядовитые насекомые, если они смертельно опасны
для  человека,  не выпускаются вообще, но те, укусы которых болезненны, а
не  смертельны  – те выпускаются. Это делается для большего качественного
разнообразия  видов,  и  тем самым для большей устойчивости биологических
систем.  Расселять или же не расселять комаров, москитов и прочих похожих
на них насекомых на жилые планеты - это как раз тот самый вопрос, который
даже  в  наше время еще однозначно не решен, поэтому на одних планетах их
все-таки выпускают, а на других - нет.

Когда  леса  достигнут  хотя  бы  полувекового  возраста,  тогда начинают
постепенно  выпускать  уже  более крупных животных. Чем крупнее животное,
тем  больше  кормовых ресурсов оно требует, - и больше всего потребности,
конечно  же,  у  китов со слонами, а также у крупных хищников. Последние,
естественно,  тоже  постепенно  завозятся на планету, так как их задача -
регулирование  численности травоядных животных в природной среде, поэтому
без  них  обойтись  нельзя.  Растения,  животные,  птицы  и рыбы растут и
размножаются – и вот через сотню лет планета готова к приходу людей.

Таким  образом  мы в состоянии сделать практически любую планету, а также
переделать  одну  планету  в  совершенно другую. Только Солнечная система
вместе с нашей Родиной, с Землей, с началом космической эры не претерпела
значительных  изменений:  все  планеты  и  астероиды  находятся  на своих
местах.  Межзвездный  пространственный  туннель  там  только  один,  и он
находится  между  Ураном и Нептуном. Завоз любых форм жизни из космоса на
Землю   категорически   запрещен  и  всеми  выполняется:  без  Земли  нет
человечества,  и  поэтому  всем нам ее нужно всячески оберегать. На Земле
нет  пространственных туннелей - ни постоянных, ни временных, - также там
запрещено  использование  любых  машин, влияющих на гравитационное поле и
способных    изменить   структуру   пространства-времени.   Сегодня   там
всевозможным запретам и ограничениям подвергается использование различных
химических  веществ,  ограничено  использование  электромагнитных  волн и
полей, шумов и прочих загрязняющих факторов - и это правильно. К примеру,
Земля  -  биологический,  исторический  и  культурный центр человечества,
поэтому, к примеру, видеофон на Земле - гораздо более редкая вещь, чем на
любой  другой планете, ведь он излучает электромагнитные волны, а значит,
хоть и незначительно, но все-таки влияет, на окружающую среду.

Земля на сегодняшний день (после Первой Галактической войны) представляет
собой    полностью   демилитаризованную   зону,   хотя   и   расчерченную
государственными  границами.  Если  в  Галактике действует такой принцип:
одна  планетарная  система  -  одно  государство, то в Солнечной системе,
образно  говоря,  через  два  шага находится какая-нибудь государственная
граница.  Попытки  сделать  из  Солнечной системы демилитаризованную зону
предпринимались  и  раньше, но успеха не принесли, и лишь после того, как
Венера   сгорела  в  пыль  во  время  Первой  Галактической  войны,  люди
одумались.  После этой войны Венеру восстановили, через некоторое время я
умер,  и уже после моей смерти вся Солнечная система была объявлена зоной
полностью свободной от войны.

Все  жилые  планеты  похожи  одна на другую - везде зелень и цветы, среди
которых прячутся невысокие домики. Большинство из нас строят себе дома не
выше трех этажей. Города, парки и целые массивы дикой природы соседствуют
друг  с другом так, что иногда между ними трудно провести четкую границу.
Пешеходные  дорожки петляют среди цветов, трав и декоративных кустарников
под  кронами  разнообразных деревьев; дикие птицы могут вить гнезда прямо
перед  твоими окнами, а оленей и прочую живность часто можно встретить на
окраинах  городов.  Охота  на жилых планетах обычно запрещена, однако она
может  быть  разрешена,  но  только  в  редких случаях: когда численность
какого-либо  вида достигнет слишком большого значения, или же когда среди
животных (или птиц) начнется мор.

К  планетам земного типа относятся и сельскохозяйственные планеты. На них
практически  нет  морей  и,  тем более, океанов; людей там тоже мало. Они
делаются    так,    чтобы    вся    поверхность    суши    была    занята
сельскохозяйственными  угодьями: пахотные поля, сады и виноградники - вот
основное предназначение таких планет. На них значительно более обедненный
состав  дикой  флоры  и  фауны,  чем  на жилых планетах, - это связано со
спецификой сельского хозяйства: во-первых, дикие виды требуют себе места,
а  оно  уже  все занято, а во-вторых, ни сорняки, ни вредители, ни прочие
нахлебники там не нужны.

В  одной  планетарной  системе делается обычно одна или две, реже – три и
больше  заповедных  планет.  Такие  планеты - это Земля без человека. Там
живут  все  (ну,  практически все) земные виды, включая виды, опасные для
человека.

Планеты  для  отдыха,  туризма,  занятий  спортом,  для прогулок и многие
другие  -  это  всего лишь специальная разновидность планет земного типа;
каждая из них строится по своему особому плану.

Планеты-заводы,  а  также  астероиды  со  вспомогательным  оборудованием,
изготавливаются  в  соответствии  с  требованиями производства, то есть с
учетом  требований  к  монтажу  и  эксплуатации  оборудования. Там обычно
делается  так,  чтобы  естественная  сила  тяжести была как можно меньше:
машины  и  механизмы  проще  конструировать для работы при небольшой силе
тяжести, кроме того уменьшается их материалоемкость и ресурсопотребление.
В  свою очередь, людям приходится приспосабливаться и работать в условиях
пониженной  силы  тяжести  по  сравнению  с  нормальной  - это вредно для
здоровья   человека,   поэтому  везде,  где  не  запрещается  технологией
производства,   устанавливают   машины   и   оборудование   для  создания
искусственной  силы  тяжести.  Вообще  говоря,  промышленность  - сложная
отрасль,  поэтому  строительство  астероидов и монтаж на них оборудования
выполняются  специализированными,  а  не общестроительными организациями,
которые  могут  выполнить сложные и высокоточные работы с соответствующим
качеством.

Теперь   о  транспорте.  Почти  весь  планетарный  транспорт  представлен
общественными  автомобилями  -  в  них  ездят  люди;  в  них  также можно
перевозить и небольшие грузы. В пределах планеты крупные грузы на большие
расстояния  доставляются  по  временным  туннелям,  а  затем  специальным
транспортом  (с  водителями  или же без них) развозятся дальше, но уже на
незначительные   расстояния.   На  заводах  и  предприятиях  специального
назначения используется свой внутризаводской транспорт, не имеющий ничего
общего с гражданским.

С   людьми  дело  обстоит  гораздо  сложнее.  Движение  всех  автомобилей
управляется  аппаратурой,  установленной  на  астероидах,  вращающихся по
околопланетным  орбитам.  Это решает проблему безопасности движения самым
кардинальным образом: в результате создается единая транспортная система,
управляющая  всем  общественным  транспортом.  Конечно  же,  можно купить
автомобиль  и  для личного пользования, например, для поездок на природу,
но  многие  этого  не  делают,  ведь  даже при загородной прогулке, когда
машиной  управляет  водитель,  транспортная система все равно отслеживает
его действия, пресекает нарушения правил, а иногда и просто принудительно
берет  управление  на  себя.  Получается,  что  полной свободы движения у
водителя нет, поэтому ему проще воспользоваться общественным транспортом.
Частные  лица,  в  основном,  покупают  дорогие  машины, и покупают их из
соображений престижа, а не для удобства перемещений, хотя в таких машинах
ездить и удобнее.

Все   автомобили   управляются  –  личные  и  общественные  -  глобальной
транспортной  системой,  регулирующей  скорость  и  направление  движения
машин.  Для  пользователя достаточно лишь набрать маршрут - все остальное
за него сделает автоматика. Так проще - транспорта стало настолько много,
что  управлять  им  приходится из ближнего космоса, причем автоматическое
регулирование   транспортных  потоков  позволяет  достичь  равномерности,
уменьшить  время  ожидания, а также практически ликвидировать аварийность
на дорогах.

В  поездке  человек  и  транспортная  система  могут  вести диалог друг с
другом. Это происходит тогда, когда пассажир захочет изменить маршрут или
скорость, или же сделать незапланированную остановку. Обычно транспортная
система  выполняет  его  пожелания,  но, когда это связано с требованиями
безопасности  движения,  не делает этого вовсе или же делает, но не точно
так, как хотелось бы человеку.

Все  автомобили  оборудованы антигравитационными батареями. Они позволяют
машине  подниматься на определенную высоту, а также служат ей двигателем,
в  результате  чего  он  получается  хоть и бесшумный, но все же не очень
мощный.

Автомобиль может заказываться или на одну поездку, или для периодического
пользования,   или  же  на  время.  В  зависимости  от  маршрута  клиенту
предоставляются  различные типы машин: для поездок по городу используются
нескоростные  негерметичные  машины; для путешествий по планете применяют
более  быстрый герметичный транспорт - такие автомобили могут ездить, как
по городу, так могут и мчаться в тропосфере и стратосфере на высоте от 10
до  30  км;  и  наконец, существуют машины для межпланетных и межзвездных
поездок. Последние столь же быстры, как и внутрипланетные машины, но еще,
кроме этого, приспособлены к условиям открытого космоса и очень надежны.

При  поломке  двигателя  в  автомобиле  обычно  выходит из строя один или
несколько  конденсаторов  в  антигравитационной  батарее.  В таком случае
пассажирам  абсолютно  ничего  не угрожает: машина будет просто двигаться
медленнее, только и всего. Если же из строя вышла большая часть батареи и
автомобиль  двигаться  вперед  уже  не  может,  то  он  все  равно  имеет
возможность  спокойно  и  без  посторонней  помощи опуститься на планету,
причем  (и  это  -  главное!)  пассажиры  будут  доставлены  в  целости и
сохранности.   Они   очень   надежны   и   безопасны,  эти  автомобили  с
антигравитационными батареями!

По пешеходным улицам все виды автотранспорта перемещаются со скоростью до
тридцати  километров  в  час,  на  высоте  не более полуметра над землей.
Движение по улицам с пешеходами строго регламентировано: во время поездки
по таким улицам на общественном автомобиле пассажир является водителем, и
сам  управляет  машиной  без  помощи транспортной системы; он также несет
полную  ответственность  за  все,  что  произойдет  с  его  машиной  и  с
окружающими  людьми  на  пешеходной  улице.  В  обычной ситуации человеку
гораздо  проще  потратить несколько минут и подойти к автостоянке пешком,
чем маневрировать между прохожими; а уже на автостоянке, как и на крупных
городских   магистралях,   машины   управляются  глобальной  транспортной
системой,  поэтому  они  летят  с большой скоростью и движутся высоко над
землей:  их  скорость  составляет  до  двухсот километров в час, а высота
полета  –  до  нескольких десятков метров. По основным дорогам населенных
пунктов  автомобили  передвигаются  в  сплошном  коридоре  из  деревьев и
защитных  экранов  (представляющих  собой  решетку или же стену, покрытую
ковром  из  вьющихся  растений),  заслоняющих городских жителей от шума и
любопытных  глаз  пассажиров.  При  движении  по  городу, по планете и по
Галактике,  -  во  всех случаях, кроме движения по пешеходным дорожкам, -
ответственность  за пассажиров, груз, машину и возможный ущерб окружающим
несет транспортная система.

Специальный   транспорт   -   скорая  помощь,  пожарные  машины,  полиция
(милиция),  служба охраны и некоторые другие - перемещаются как с помощью
транспортной  системы в рядовых случаях, так и с помощью профессиональных
водителей  в экстремальных ситуациях; в последнем случае они могут ездить
и   с  нарушением  правил,  и  это  не  пресекается  глобальной  системой
управления транспортом.

Самые  долгие  поездки  -  это  поездки  по планете: временными туннелями
пользоваться  нельзя,  ибо  они предназначены для транспортировки больших
грузов  и их мало, а околосветовую скорость на антигравитационной батарее
в  атмосфере не разовьешь, поэтому приходится часами сидеть и смотреть по
сторонам - совсем как раньше при полете в самолете.

В  противовес внутрипланетным, межпланетные и межзвездные поездки гораздо
быстрее  и  проще  -  автомобиль сразу же поднимается в космос, где его и
перемещают  по  постоянным тоннелям или к нужной планете в пределах одной
солнечной  системы,  или  же  по межзвездным тоннелям опять-таки к нужной
планете,  но уже другой звездной системы; после чего машина опускается из
космоса  на  нужную  планету  примерно  в тот район, который требуется и,
соответственно,  был  заказан заранее, а уже потом своим ходом добирается
до  места  назначения.  Межпланетная  поездка  длится  от 50 до 70 минут,
межзвездная  -  от  полутора часов и дольше. Пересечь всю Галактику по ее
максимальной  длине  от  своего дома к дому приятеля можно за 14 часов, а
вот переехать на противоположную сторону планеты можно часов за 5-6!

Один  час  занимает  поездка  по  планетарной  системе  и  5-6 часов - по
планете!  Столь  большая  разница  связана  с  тем,  что при межпланетных
перемещениях  по  постоянным  туннелям  к  одной  и  той же планете ведут
десятки выходов, а не только один-единственный, именно поэтому автомобиль
спускается  из  космоса  не  просто  на  планету, а в точно определенный,
заранее  заданный ее район. Размеры таких районов рассчитаны так, чтобы в
процессе спуска машина могла достичь его края, в результате чего время на
медленные внутрипланетные перемещения почти не тратится.

Системой   туннелей  в  космосе  для  внутрипланетных  перемещений  можно
пользоваться  только в экстремальных случаях. Это связано с тем, что хотя
туннелей и построено очень много, но выдержать весь поток перемещений они
не   в   состоянии.  Увеличивать  количество  туннелей  также  нельзя  до
бесконечности  -  планетарные системы и так заполнены ими до отказа, ведь
тоннели  взаимно влияют друг на друга, причем негативно, и чем их больше,
тем  такое  влияние  труднее  скомпенсировать,  в результате чего туннели
становятся  все  менее  устойчивыми,  и  для  них  возрастает вероятность
аварий.

Внутрипланетарные  поездки  -  одна  из  животрепещущих проблем для всего
человечества. Делать постоянные тоннели на жилых планетах нельзя, так как
при  длительном  их  использовании  они отрицательно влияют на окружающую
среду и, соответственно, людей. Место туннелям - в космосе, а на планетах
можно  использовать  только  временные  тоннели  для  перемещения больших
грузов.

Дальше  я расскажу про связь. Связь по видеофону с любой точкой Галактики
осуществляется  практически  мгновенно:  на  небольшие  расстояния потоки
информации  передаются  по  специальным  кабелям,  а  между  планетами  и
звездными системами – по кабелям, проложенным внутри постоянных туннелей.
Свое  изображение  или же изображение собеседника можно выключить простым
нажатием  кнопки  или  специального рычажка, превращая видеофон в обычный
телефон   (что   многие  и  делают).  У  нас  выпускается  много  моделей
видеофонов, как стационарных, так и мобильных, незначительно отличающихся
друг от друга.

Языковой  проблемы у нас нет. В Галактике распространены два языка, самые
богатейшие  по  возможностям  из  всех  языков. Свободное владение обоими
языками  является  обязательным для каждого человека. Около 75 - 80% всех
людей  не знают никаких других языков, кроме этих двух, а остальные знают
еще  один-два языка, которые и считают родными. Дело идет к тому, что все
остальные  языки,  кроме  этих  двух главнейших, отомрут, а пока почти во
всей  частной  жизни,  во всем делопроизводстве, во всей науке и культуре
обычно  используются  только два общечеловеческих языка, - и это несмотря
на огромное количество стран и народов в Галактике!

На  обыкновенной  планетарной  системе  может  жить от 5 до 40 триллионов
человек, в среднем - 7,5-8. В мое время таким образом было заселено около
57  миллиардов звездных систем, таким образом, в целом, общая численность
человечества  перед  Первой  Галактической  войной оценивалась в 437*1021
человек.

Несмотря  на  практически неисчерпаемый генотип человечества, его фенотип
при  столь  колоссальной  численности оказывается многократно исчерпанным
(количество людей-двойников как по внешнему облику, так и по характеру, а
также  по тому и другому вместе уже достигло огромного значения) – и этот
факт  стимулирует рост бесчеловечной жестокости современных звездных войн
по сравнению с войнами дозвездной эпохи: зачем переживать об убитых, если
таких  как они все равно остается великое множество? Также, столь большая
численность человечества накладывает отпечаток и на обычную мирную жизнь:
людей,  которые не обладают чем-либо выдающимся, а являются обыкновенными
жителями,  в  целом  ценят  невысоко,  хотя есть и исключения - некоторые
народы,  имеющие  огромную  численность,  все  равно трепетно относятся к
своим.

Теперь  несколько  слов  о  самой Галактике. Мы, люди, исследовали ее всю
целиком  и  не нашли в ней ни разума, ни следов его деятельности. Конечно
же,  нам  попадались удивительные находки, но бесспорными свидетельствами
существования  разума они быть не могли. Во всей Галактике мы нашли всего
несколько  десятков  планет  с  жизнью земного типа, и что примечательно,
лишь  на  половине  из  этих  планет  жизнь вышла на сушу, а на остальных
планетах  жизнь в настоящее время представлена лишь водорослями, рыбами и
прочими  водными формами жизни. На двух планетах эра динозавров находится
в  самом  расцвете;  правда,  на  некоторых планетах существа, похожие на
земных динозавров, вообще никогда не существовали, хотя в настоящее время
жизнь  на  них  очень  похожа  на  земную!  На  большинстве  планет жизнь
представлена  некрупными  по  размерам  (не больше быка) пресмыкающимися,
земноводными  и  ракообразными,  однако  на  некоторых планетах к моменту
нашего появления уже существовали и млекопитающие, и птицы.

Три  четверти  всех  планет  с  земной  жизнью получают тепла меньше, чем
Земля,  -  соответственно,  жизнь  на них представлена относительно более
крупными  формами  -  им  легче,  чем более мелким, переносить пониженную
температуру. Остальные планеты получают тепла от своей звезды столько же,
сколько  и  Земля,  или  даже  больше,  и жизнь на них прямо-таки "кипит"
разнообразием  видов.  Те  две  планеты  с существами, похожими на земных
динозавров,  получают  тепла больше, чем Земля, но не намного; климат там
теплый и влажный.

Мы, люди, используем найденное богатство: многие интересные виды растений
и  животных  прижились и прекрасно себя чувствуют вместе с земными видами
на искусственных планетах. "Космических динозавров" можно увидеть в любом
зоопарке,  а  также  поохотиться  на  них  на  специальных  планетах.  Мы
выращиваем  некоторые  виды  "космических" животных, выращиваем множество
видов  "космических"  растений,  используя  их  в  кулинарии, медицине, в
декоративных целях, а также во многих других областях.

Конечно же, нам встречались и опасные болезнетворные микробы, но они были
не опаснее привычных для нас земных, поэтому наша медицина нашла успешные
способы борьбы с ними. Ядовитые "космические" насекомые и прочая живность
оказались  не  опаснее  земных  существ,  поэтому  с  ними особых проблем
изначально и не возникало.

Галактика  преобразилась,  изменила  свое  лицо,  стала  более  "живой" и
богатой;  и основная заслуга во всем этом принадлежит нам, людям, - и это
так  хорошо!  Только  Солнечная система и всегда неприкосновенные планеты
остались в почти первозданном виде - все остальные планеты сделаны трудом
человека, и это - предмет нашей общечеловеческой гордости.

Что  примечательно,  так  это  то,  что  уровень  содержания  кислорода в
атмосферах  планет  с  земной жизнью не зависит от величины силы тяжести.
Наибольшее  содержание кислорода - около 30% , а наименьшее - около 4%; и
в  этих, в таких разных условиях, жизнь существует и в воде, и на суше. В
целом,  планеты  с  жизнью  земного  типа пригодны для жизни человека: на
большинстве из них можно жить без скафандра, относительно спокойно дышать
местным воздухом и без особой боязни ходить по земле.

А  еще  в  Галактике  существует  на  удивление  много планет с неземными
формами  жизни  -  таких  планет  больше  двухсот.  Основа земной жизни -
углеродные   цепи,   основной   окислитель   -   кислород,   а   основной
восстановитель  - водород. У неземных же форм жизни основой являются цепи
из  углерода,  бора,  кремния, фосфора и серы. Основным окислителем у них
может  быть  кислород, сера, азот и даже бром, а основным восстановителем
может быть, кроме водорода, еще и бор, углерод, кремний, фосфор и мышьяк.
Поразительное  разнообразие!  А  самое главное заключается в том, что все
эти  формы  жизни  не являются жизнью в полном значении этого слова - это
доклеточные  образования,  которые уже не являются мертвой материей, но и
живой  еще  не  принадлежат.  За  ними  утвердилось обобщенное название -
псевдожизнь.

Среди  ученых по этому поводу существует две точки зрения: первая - такая
псевдожизнь   никогда   не   станет   настоящей   жизнью,  и  вторая,  ей
противоположная,  - некоторые формы такой псевдожизни когда-нибудь смогут
стать  настоящей  жизнью.  Приверженцы  второй  точки зрения говорят, что
миллиарды лет назад земная жизнь тоже походила на псевдожизнь - тогда она
была  представлена  коацерватами  и  пробионтами.  Обе  эти  точки зрения
достаточно  аргументированы  и  какая из них является истинной сказать на
сегодня не представляется возможным.

Миры   с  псевдожизнью  представляют  собой  небесные  тела  размером  от
астероида до планеты чуть меньше Урана; большинство из них непригодны для
обитания   человека,   а   некоторые   -   очень   опасны  из-за  наличия
сильнодействующих  ядов в воде и атмосфере; однако, несмотря на это, люди
устанавливают там научно-исследовательские станции и работают, притом что
по   планете   им   приходится   перемещаться  в  скафандрах.  С  помощью
исследований  псевдожизни  были  получены  великолепные, потрясающей силы
лекарства, а также решен целый ряд как научных, так и практических задач.


Теперь  мой  рассказ  подходит  к  Хале. Хала - это планета в одноименной
звездной  системе.  Раньше  центральное  светило  этой системы имело лишь
номер,  заменявший  ему  название,  но после открытия планеты Халы и саму
звезду  стали  называть  по имени планеты. Сама планета Хала чуть крупнее
Земли; естественных спутников у нее нет. Капитан корабля по совету одного
из  своих инженеров назвал ее красивым словом - Хала. Хала - прекрасна, и
это становится ясно с первого взгляда. Хала – это хлебная булка с маком и
одновременно  с  этим  в  слове  "Хала" содержится намек на женское имя –
Алла,   тем   самым   в   названии   планеты   присутствуют  два  начала:
фундаментальное  и первоосновное, с которым ассоциируется хлеб, и женское
– романтичное, непредсказуемое и иррациональное, – и кажется, что лучшего
названия для этой уникальной планеты придумать невозможно.

Как  объяснить  тебе  красоту  Халы?!  Представь себе, что ты берешь лист
бумаги  и  черным  карандашом  рисуешь  то,  что  ты видишь вокруг - весь
полнокрасочный  мир;  так  вот,  то, что ты нарисовал - это Земля, а то с
чего ты рисовал - это Хала.

Жизнь  на  Хале  бьет ключом. Самое большое животное, самая большая рыба,
самая  быстрая птица, самый большой хищник, самая яркая раскраска и самые
фантастические  цвета... - перечислять можно до бесконечности - и все это
Хала!  Все  самое-самое  -  это  Хала! Все удивительные создания, которые
когда-либо  жили или же живут в мире Земли, представлены похожими формами
в мире Халы, причем вместе с ними живет много неповторимых живых существ.
Хала   прекрасна,   удивительна   и   неповторима!   Она  загадочна,  как
романтическая  женщина,  и  смертельно  опасна,  как  роковая  красавица.
Относись к Хале, как к женщине, и ты поймешь ее.

На  Хале  жарко  - среднегодовая температура воздуха составляет более 310
градусов  по  абсолютной  шкале  ( то есть более 40°С). Атмосфера планеты
горячая  и  химически  очень  активная  с плотностью немногим больше, чем
плотность обычного земного воздуха: она состоит на 87% из озона, на 2% из
фтора  и  на 0,5% из фторида кислорода; еще 5% - это азот, 1% благородных
газов:  преимущественно  неон  с примесью аргона и гелия и 4% углекислого
газа,  а  оставшиеся  0,5%  - это смесь таких газов, которые в мире Земли
встречаются   только   в   лабораториях.  Среди  этих  0,5%  присутствуют
специфические  местные  газы,  которые для человека являются смертельными
ядами  просто  ошеломляющей  силы:  трещина  в скафандре в атмосфере Халы
означает  сожженные  легкие,  изъязвленную  кожу  и в итоге - мучительную
смерть.

Микроорганизмы  мира  Халы обладают поистине потрясающей мощью, например,
бактерии  гниения  могут  разложить  до  простых  веществ  любое живое, я
подчеркиваю,  именно  живое  существо  из  мира Земли. Вся планета просто
напичкана  смертью  для  жителя  Земли - даже сегодня, после стольких лет
исследований,  там  гибнут  целыми  экспедициями.  Хала  полна загадок, и
разгадка  их  дает  человечеству  невиданные возможности. Вот тебе пример
пока  еще  неразгаданной  загадки:  почему любое хищное животное размером
крупнее,  чем  домашняя  кошка,  всегда  нападает  на  людей  идущих  как
небольшими  группами,  так и большими отрядами? А ведь люди по Хале ходят
всегда  вооруженными  и  не  меньше, чем по трое, и, тем не менее, всякая
хищная мелочь успевает разорвать очень прочный скафандр прежде, чем будет
убита,  притом что это же самое животное при отсутствии людей преспокойно
ловит  всякую  мелюзгу  и  ни  на  кого  крупнее  себя  не бросается! Как
объяснить  это?!  Понятно  и  естественно,  что на людей нападают крупные
хищники размером с тигра или динозавра, но чтобы такая мелочь?!

Хала  полна  загадок.  Это  любимое  место  ученых,  биологов,  химиков и
медиков, а также отличное место для съемок фильмов. Человечество не ведет
на  Хале  никаких  других  работ,  кроме  научно-исследовательских  – вся
планета  представляет  собой один большой заповедник с очень ограниченным
доступом.

Охота  на  Хале  -  самое рискованное занятие после войны. Чтобы получить
лицензию,  на  охоту  необходимо  соответствовать  строжайшим медицинским
требованиям,  быть  мастером по стрельбе, уплатить большие деньги и очень
долго   ждать.   Хала   обросла   легендами  о  бесстрашных  охотниках  и
мужественных   исследователях  -  обычно  гибнет  каждый  четвертый-пятый
охотник,  и  каждый  последующий  стрелок надеется не попасть в их число.
Охота  на  Хале дарит ощущение полноты жизни, когда ты делаешь все на что
ты способен - она дарит тебе то чувство, которое дорогого стоит!

Трофеи  с  планеты  никуда  не  вывозятся,  а  остаются на ней (удачливый
охотник    может    только    сфотографироваться    с   трофеем,   причем
сфотографироваться  в  скафандре,  –  и  не  более  того!), тела погибших
кремируются  в космосе в высокотемпературных печах, и лишь пепел погибших
отвозится на место погребения - все это делается для того, чтобы избежать
проникновения  халанских  микробов  на планеты с людьми - карантин, везде
строжайший   карантин.   Лет   двести   назад   халанские  микроорганизмы
оказались-таки  на  соседнем  астероиде  -  тогда  там была обслуживающая
станция,  - и что же? Там погибло все, действительно все: люди, растения,
домашние животные и микроорганизмы; коррозией была повреждена аппаратура,
и  в  итоге атмосфера станции стала содержать больше 30% озона со следами
фтора.   Никакими  биологическими  и  химическими  методами  нельзя  было
уничтожить   халанских   микробов:  только,  когда  астероид  нагрели  до
температуры  в  несколько  тысяч градусов, и он весь расплавился, а затем
остудили, - только тогда они погибли. Именно так и никак иначе - мир Халы
сильнее мира Земли.

Получается,  что  в Галактике существуют 2 биологических мира: мир Земли,
представленный  Землей  и  еще  несколькими  десятками планет, на которых
самостоятельно   возникла   земная  жизнь;  и  мир  Халы,  представленный
одной-единственной  планетой  - уникальной и неповторимой. Два мира – две
судьбы и две похожие, но разные, внутренние логики жизни.

Ученые в большинстве своем считают Халу уникальной ветвью развития земной
жизни.  Хала  получает  гораздо  больше тепла и лучше удерживает его, чем
обычная  планета  с  земной  жизнью,  -  не  в  этом  ли  таится разгадка
происхождения  халанской жизни? Мы еще многого не знаем притом, что часть
ученых  считают  Халу  вообще  чем-то  необъяснимым  в рамках современной
науки, и я частично согласен с этим мнением.

На  сегодня  существует  великое  множество  теорий, пытающихся объяснить
халанскую  жизнь,  но  все они далеки от разгадки. Основа жизни на Хале -
углеродные цепи; основной окислитель - озон, причем озон горячий, то есть
более  тяжелая  и  химически  более агрессивная форма кислорода; основной
восстановитель на Хале - водород.

Все, почти как на Земле, и все же Хала – отнюдь не Земля. Станет ли Земля
когда-нибудь  такой, как Хала? Почему на Хале нет разума? Может быть, мир
Халы  и  разум  несовместимы?  Много вопросов - и я знаю ответы на все из
них. О Хале мы с тобой продолжим разговор позднее, когда придет ее время,
а пока, я думаю, мне нужно возвращаться к рассказу о себе.





Глава 2.

Самый важный разговор. Нечеловек.



Итак, я был человеком: я родился человеком, и родители мои были людьми, и
родители их родителей тоже были людьми. В то время я жил не на Земле и не
в  Солнечной  системе, а просто на одной из обычных планет в Галактике. О
своем   возрасте   говорить   конкретно   нет  смысла,  поэтому  я  скажу
расплывчато:  мне было больше двадцати, но меньше тридцати обычных земных
лет.     Я     работал     в     строительной     компании     оператором
пространственно-временного  преобразователя,  и  мы  строили  планетарные
системы.  Я  недавно  женился,  и  у  меня родился ребенок. В тот день, с
которого  все  началось, ему исполнилось немногим больше года. Жена пошла
погулять  с  ним,  а  я  остался дома – мне нужно было кое-что сделать по
хозяйству.

Итак,  я  работал  дома. До вечера было еще далеко. Судя по времени, жена
должна  была  скоро прийти. Кто-то позвонил ко мне в дверь, я открыл ее и
увидел незнакомого мужчину.

-  Я хотел бы поговорить с тобой - у меня к тебе есть серьезный разговор,
- сказал он.

Я  впустил  его  в  дом.  Садиться он отказался, поэтому разговор мы вели
стоя.

-  Прежде, чем предлагать тебе, я хотел бы сначала описать тебе ситуацию,
- сказал он.

- Я слушаю тебя, - ответил ему я.

Я  предполагал,  что  он  сначала  представится, а не начнет мне что-либо
описывать,  но  я пока решил временно отдать ему инициативу в разговоре –
ведь  это  он  пришел ко мне, а не я к нему, - а уже потом действовать по
ситуации;  однако,  с первыми же его словами, я понял, что разговор у нас
будет далеко не ординарный.

Я  - Хозяин этой Вселенной, - начал он. - Вселенная, в которой ты живешь,
-  это  я.  Я  -  нечеловек,  и основа моей сущности - нечеловеческая, но
сейчас  выгляжу,  как  человек,  специально,  чтобы  не  пугать тебя. Я –
полновластный  властелин  этого  мира - его законы – моя воля! Я – истина
этого  мира,  окончательная,  настоящая  и несомненная. Я – это весь мир,
который  окружает  тебя,  вся  Вселенная  во всеобъемлющем значении этого
слова.  Успокойся,  не волнуйся и не бойся - я предлагаю тебе стать таким
же, как я, и в этом деле обещаю тебе всемерную помощь.

Хоть  я  и  удивился, но не сильно, как будто бы уже давно ждал чего-либо
подобного.  Мне почему-то казалось, что мой незваный гость нормален, хотя
мысль,  стандартная  в  сложившейся обстановке, - мысль о его безумии - и
промелькнула у меня в голове.

-  Доказательства,  –  поставил  точку я. - Доказательства, ибо я не могу
поверить в это.

- Ты получишь их после своего согласия и моего ухода - не раньше.

- Странно, - удивился я.

-  Вовсе  нет  -  ты слушай дальше, - продолжал он. - Есть Вселенная, где
живут  люди. Эта Вселенная является оригинальной, но для тебя, именно для
тебя,  я  создал  эту  Вселенную,  ту,  в  которой  мы  беседуем  сейчас,
Вселенную-копию.  Она  нужна  будет тебе для становления себя как Хозяина
Миров.  Все,  что  сейчас окружает тебя – это лишь копия настоящего мира;
там,  в  оригинале,  к  тебе скоро придет жена, и я никогда не появлюсь с
подобным  предложением,  а  в  этом  же мире, в мире-копии, я стою здесь,
перед  тобою, а твоя жена задержится, причем ровно на столько, на сколько
будет продолжаться наш разговор.

- Если это правда, то то, что ты говоришь, - это очень серьезно.

-  Это  больше,  чем просто очень серьезно, – продолжил он. - Я предлагаю
тебе  попробовать стать таким же, как я, или же – если тебе это удастся –
то  и превзойти меня. Относись ко мне как к своему "отцу". Я желаю помочь
тебе, а не причинить какое-либо зло.

- Зачем тебе все это? - спросил его я.

-  Это один из способов размножения нас, Властелинов Миров, - ответил он,
-  мы выбираем перспективное разумное существо и даем ему шанс, и так же,
как  и  в  твоем  случае,  ему дается копия его Вселенной. Если у него не
получится  пройти весь этот путь, то Вселенная уничтожается вместе с ним.
Если  же  ты,  например, захочешь прервать процесс своего становления, то
тебе достаточно будет просто решить это - подумать или же сказать вслух -
в  таком случае Вселенная вместе с тобой тоже будет уничтожена; но помни,
что   тебе  и  таким,  как  ты,  мы  даем  копию,  поэтому  уничтожается,
соответственно, тоже копия, а на оригинальную Вселенную это не произведет
никакого  воздействия - как ты там жил, так и будешь жить дальше; как все
люди  жили  там,  так они и будут продолжать жить дальше. Теперь еще одно
важное  дополнение:  когда  ты  станешь  Властелином  Миров, Вселенная, в
которой  это  произошло,  будет  уничтожена,  ну а ты, естественно, нет -
таким  образом,  Мир-копия  будет  уничтожен в любом случае, поэтому будь
свободен в своих поступках.

Продолжу  дальше:  если ты примешь мое предложение, то станешь уже кем-то
большим, чем просто человек: ты перестанешь быть человеком, а будешь тем,
для  кого  его  человеческая сущность является всего лишь частью всей его
сущности  -  ты  станешь  нечеловеком,  и  у  тебя будет право на все. Ты
сможешь  увидеть  душу  человека,  изменить ее, изменить тело человека и,
наконец,  убить  его,  но  не  разменивайся на мелочи! Если, например, ты
захочешь  что-либо  сделать с выбранным тобой человеком – так сделай это,
но  делай  не просто так, а для достижения более крупной цели. Помни, что
такие  огромные возможности даны тебе вовсе не для того, чтобы тратить их
на пустое.

Власть  над миром, власть над временем и пространством, власть над душами
людей  и власть над своими воплощениями - все это исключительно для тебя,
все  это  исключительно  для тебя одного - но помни, что Хозяин Вселенных
обладает колоссальной властью, и управление такими исключительно большими
возможностями  должен  будет  иметь только твой разум, ограниченный твоей
совестью!  Ты  имеешь  право  на все, а отчет держишь исключительно перед
своей  совестью!  Ты можешь делать все, но нужно ли тебе делать все это?!
Знай же, что для всех нас это наилучший вариант из всех возможных, потому
что  качественная,  высококультурная  и  зрелая  совесть  является лучшим
ограничителем и судьей, чем даже самый совершенный закон, и поэтому путь,
согласованный  с твоей честью и совестью, является единственным путем для
тебя  – а если ты пойдешь по другому пути, то я принудительно прерву его!
И  помни, что второй попытки у тебя не будет никогда – у тебя есть только
один шанс!

Мудрец  –  лицо  мира,  а  ты мудр, иначе я бы не пришел к тебе. Мой тебе
совет: опирайся на мудрость прошедших веков и не прогадаешь.

Но  не  замыкайся  в  своем  растущем величии – сохранись таким, каким ты
пришел к сегодняшнему дню.

Любопытствуй  и  интересуйся  окружающим  миром  -  не  позволяй своему в
перспективе  колоссальному опыту заглушить твое любопытство – помни: пока
ты интересуешься новым - ты жив, в противном же случае - ты уже мертв.

Никогда не торопись: не имея ничего, лучше ждать хорошее, нежели обладать
плохим – умей ждать.

Терпение  и ожидание – ты уже понимаешь, но понимаешь пока еще не так как
следует  понимать  оба  этих  понятия.  Терпение  и  ожидание  связаны со
временем  –  учись терпеть, учись выжидать, учись смиряться с неизбежным,
учись держать удар – учись жить!

Время – ценнее золота – учись разумно тратить жизнь!

И  помни  еще  –  чтобы  в  действительности  чувствовать  себя  разумным
существом,  необходимо  всегда  иметь  достаточное  количество времени на
размышления  или  же  просто  на  отдых  между действиями (событиями) – и
только   тогда   ты   будешь   чувствовать,  что  ты  владеешь  временем,
распоряжаясь  им,  а  значит  ты  –  не автомат, который четко и бездушно
выполняет одну операцию за другой!

И знай еще, что путь от человека к Хозяину Миров - это, прежде всего путь
в  себе,  в  своей  душе.  Твои  дела  во  внешнем  мире – это всего лишь
отражения  главного  пути  -  пути  в тебе самом; ведь в итоге, ты будешь
создавать Вселенные - ты первичен, а они – вторичны!

Я  буду  давать  тебе  ресурсы,  но  только  после  того,  как ты сможешь
управлять ими – и не раньше!

Ну  а  человечество, человечество со всей его многотысячелетней историей,
со  всеми  ныне живущими людьми, а также со всеми давно умершими и еще не
родившимися  поколениями, – так вот, все это человечество целиком с точки
зрения  Властелинов  Миров  является  одним  из  таких  ресурсов, то есть
является  средством  (и  причем именно средством, а не чем-либо еще!) для
достижения цели!

Цели,  которые  мы можем поставить себе и которые мы можем достичь, - эти
цели  могут  быть  больше,  чем все человечество, больше чем все разумные
цивилизации Вселенной вместе взятые!

Человек не может в качестве средства для достижения цели использовать все
человечество, а мы – можем!

...Когда ты станешь одним из нас, ты удивишься, встретив среди нас многих
бывших людей: ты - не первый, и ты не последний в этом ряду.

Мы  выбрали  тебя  среди  многих, и если ты еще не совершил в своей жизни
ничего  великого,  то  это временно – пока ты молод. Такие, как ты - лицо
человечества.

-  Я  знаю это, - ответил я, потому что в действительности именно так я и
оценивал  себя, свое мироощущение и свои качества характера, и оценка эта
базировалась на долгих одиноких раздумьях и моем понимании жизни.

-  Мы  выбрали  тебя  и  по  характеру,  и  по  умению  мыслить, и еще по
нескольким   критериям;  в  принципе,  конечно,  можно  предлагать  стать
Хозяином  Вселенных  каждому человеку, но большинство из них не пройдут и
первых  нескольких  шагов в начале этого пути. Мы предлагаем такое только
тем, кто, по-нашему мнению, сможет пройти весь путь.

Разговор  у  нас  получился  очень  любопытный,  поэтому, я решил, как бы
согласиться  с  предложением  собеседника  для того, чтобы узнать, что же
будет дальше.

- Если, допустим, я соглашусь, то что мне надо будет делать? – спросил я.


-  Ничего,  -  ответил  он,  -  это  ты должен будешь решить сам. Если ты
согласен,  то  когда  я  закрою  дверь,  ты  станешь нечеловеком, получив
несколько  уникальных  возможностей, и сможешь сам выбирать свой путь – я
же буду лишь помогать тебе.

Помни  - ты можешь позвать меня в любое время, и я приду к тебе, а иногда
я буду сам заходить к тебе - ты не будешь одинок!

- Как я могу позвать тебя? - вновь спросил я его.

-  Как  угодно  -  словесно  или же мысленно, - ответил мой гость и пожал
плечами,  -  главное,  чтобы  ты  захотел  говорить  со мной. Как бы я ни
выглядел,  ты узнаешь меня сразу: мое лицо и одежда могут меняться, но ты
все равно узнаешь меня по моей внутренней сущности. Итак, ты согласен?

- Да, - решился я, потому что не решиться на столь заманчивое предложение
было бы глупо.

Он  вышел  и  закрыл за собой дверь. Я видел его, как он шел по улице, но
видел  не глазами, а каким-то внутренним зрением. Скоро пришла жена - она
задержалась, встретив приятельницу, и, заболтавшись, забыла о времени.

Моя  жизнь  текла,  как и раньше, - она была такой же, как и раньше, но я
стал  другим: я перестал быть человеком - у меня появились нечеловеческие
способности:  так,  например,  я  мог  видеть  предметы  и  их внутреннюю
сущность,  не  пользуясь  глазами  (хотя глазами внутреннюю сущность и не
увидишь!),  к  примеру,  я  мог  увидеть  сколько сахара и какой сорт чая
находится  в  чашке,  которая  в  свою  очередь стоит на столе в закрытой
комнате  в  соседнем  доме; также я перестал забывать – я помнил все, что
видел,  слышал,  обонял  и  ощущал  и что я хотел помнить; а еще тогда, в
начале своего становления как Владыки Вселенных, я с легкостью производил
в уме невероятно сложные математические вычисления, причем, независимо от
их сложности, время самого вычислительного процесса было исчезающе мало –
я  не мог заметить разницы между простым сложением двух небольших чисел с
многошаговыми  расчетами  из  высшей  математики,  занимающими  несколько
страниц  текста,  –  и  это  говорит о том, что уже тогда я находился еще
очень  далеко  от  своего  вычислительного  предела (а сейчас я еще более
силен  в  формальной  логике и в математике!) – и, кроме того, я научился
смотреть  людям  в  души: я мог лишь слегка, поверхностно, коснуться души
человека  и  соскользнуть с нее, а мог заглянуть глубоко, очень глубоко –
все  глубже  и  глубже,  добираясь  до  самого  дна.  Мои  первые, робкие
проникновения  вглубь  человеческих душ приносили мне только страдания от
сопереживаний - невысказанные мысли и чувства людей, затаенные проблемы и
метания  приносили  мне  боль,  отчего моя психика постоянно находилась в
напряжении.

Но  прошло  время,  и  я  привык  к своим новым возможностям, и они стали
казаться  мне  почти  естественными.  Я  набрался опыта, я насмотрелся на
людей:  на их души и их тела изнутри, и мне стало легче - чужая боль души
и  чужая боль тела стали для меня уже как-то привычны, и я сопереживал их
не  столь  остро,  как  в  начале.  Много  раз я пытался проникнуть своим
внутренним  взором  в  истинную  сущность  вещей,  и мне иногда удавалось
сделать  это,  после  чего  я,  как  мне  кажется, стал все лучше и лучше
понимать устройство этого мира.

Я   заметил,  что,  в  среднем,  мои  способности  занимают  шар,  метров
пятьдесят-сто  в диаметре, однако, этот шар мог вытягиваться на несколько
километров  в  длину,  значительно  уменьшая свое поперечное сечение, как
будто  бы  он  был  наполнен  воздухом;  также  он  мог  уменьшать или же
увеличивать  свой  объем, но он никогда не отрывался от меня. Это был я -
человек  и  вместе с тем еще что-то необъяснимое, невидимое и неощущаемое
ничем  и никем, но реальное. Внутри этого шара мои возможности были очень
велики,  однако  за его пределами я превращался в обыкновенного человека.
Оно,  это  мое  могущество,  не  уменьшались  от  центра  к краям, а было
постоянно и однородно во всем объеме, в результате чего такое понятие как
"выделенный  центр" у моих сверхчеловеческих сил полностью отсутствовало.
Если  мне  нужно  было что-либо узнать о том объекте, который находится в
пределах  достижения  моего  могущества,  то я мог воспользоваться им; но
если  же интересующий меня предмет находился слишком далеко, то у меня не
было    выбора,    и    я   вынужден   был   пользоваться   исключительно
общечеловеческими  средствами.  Я  не  мог  растягиваться до сколь угодно
большой длины, поэтому я не мог разговаривать с человеком, находящимся от
меня   на   значительном   расстоянии,  и  одновременно  отслеживать  его
внутреннюю  реакцию  во  время  беседы,  хотя  в  пределах  области  моих
возможностей я легко и с интересом делал это.

А  шар  моего  могущества  все  рос  и  рос в размерах - теперь я уже мог
охватить собой часть города.

Ни  время, ни объекты не подчинялись мне, хотя я и делал такие попытки: я
мог только лишь получить всю информацию об интересующем меня предмете, но
никоим  образом  не  мог  повлиять  на  сам  этот  объект.  Правда, я мог
посмотреть  столь  глубоко,  что  из  простых  предметов  я действительно
выбирал  всю  информацию,  всю,  во  всеобъемлющем  значении этого слова,
однако  сложные,  многогранные  объекты пока что еще не раскрывали передо
мной  всех  своих  тайн.  Но  я  никогда не смотрел в глубину ни жены, ни
друзей,  ни родственников - я вообще не смотрел в их души, - пусть в моих
глазах  они  останутся  обыкновенными,  немного  загадочными людьми - так
будет лучше для всех нас!

С  течением времени я разобрался в хитросплетениях духовной, социальной и
биологической  жизни  человека;  я  понял, как, и почему именно так, а не
иначе  функционируют  организмы  людей  и  всех  других  живых существ. Я
научился  гипнозу  и  понял, что его внутренняя сущность (как, впрочем, и
сущность   всех   аналогичных  труднообъяснимых  явлений  природы  людей)
является  лишь  малозначительным  проявлением  той полновесной власти над
живой  материей,  которой отныне обладал я. Я видел, как неразрывно живут
душа и тело, я видел тайные пружины, управляющие душой, и знал, как можно
будет повлиять на них, но не делал этого – пока не делал, но знание того,
что я в любой момент могу сделать это, не давало мне покоя. Пока что я не
вмешивался  ни  во  что,  хотя  и  имел такие возможности – пока что я не
вмешивался,  потому что сам не был морально готов к ответственности перед
самим  собой  за  результаты  такого вмешательства, но это только пока, и
такое положение дел не могло сохраняться вечно...

А  потом  ко мне пришел мой "отец". Мы встретились на улице - я узнал его
сразу,  хотя  он  и  явился  ко мне в виде другого человека, а не того, в
образе  которого  он пришел ко мне в первый раз. Он выглядел, как обычный
прохожий,  но  его внутренняя сущность настолько разительно отличалась от
общего фона толпы людей, что я, не задумываясь, подошел к нему. Мы отошли
в сторону и встали поодаль ото всех – мы встали между деревьев так, чтобы
нам никто не мешал, и "отец" сказал мне:

- Возьми этот лотерейный билет - он выигрышный, - и протянул его мне.

Я  молча  взял  билет  и  приготовился  слушать дальше, после чего "отец"
продолжил:

-  Скоро  будет  объявлено  о  проведении серии боев с участием одного из
халанских  животных.  Это  будут  схватки  между  хищником из мира Халы и
земными  представителями, кстати говоря, там, в боях, будут участвовать и
люди.  Когда ты выиграешь, тебе предложат на выбор или два билета на один
бой, или же один билет, но на все схватки. Твоя жена тоже захочет пойти с
тобой  из  чистого  любопытства, но ты должен будешь просмотреть все бои,
поэтому  с  женой не советуйся и возьми один билет целиком на все зрелище
для  себя  одного, - а жене ты скажешь, что не взял билет для нее потому,
что   ты   был  уверен  в  том,  что  ей  не  понравится  такое  кровавое
представление.  Организаторы  лотереи  дадут  тебе  билет в очень хорошем
месте – поэтому ты просто сиди и смотри.

С первым, организационным вопросом, по-моему, все ясно. Теперь о главном:
зачем  все  это надо? Ответ: я хочу, чтобы ты очень внимательно посмотрел
на поведение живых представителей двух миров в столь удачной обстановке и
попытался  привыкнуть  к  мысли, что миров – много, а не зацикливаться на
одном  своем  мире  – мире Земли. Обстановка там будет очень хорошая – ну
где  еще ты сможешь увидеть халанское животное практически на свободе, да
еще и параллельно с земными представителями? В зоопарках халан нет, и они
там  еще  очень  долго  не  появятся  –  ты  же  сам  знаешь, насколько в
биологическом   смысле  Хала  представляет  опасность  для  Земли;  можно
посмотреть   фильмы   о  Хале,  но  ты  уже  видел  их,  можно  прочитать
познавательные  книги,  но ты уже читал лучшие из них, и они не произвели
на  тебя  должного  впечатления; ты видел земных созданий в зоопарках, но
всех их вместе: и халан, и землян во время схватки ты не видел, и люди не
увидят  еще  долго – после этих боев возникнет такой грандиозный скандал,
после  которого  все,  что  хотя  бы  отдаленно  будет  напоминать  нечто
подобное,  будет  запрещено. Итак, у тебя есть единственный шанс – такого
не  было  раньше,  и  еще  очень  долго  не  будет. Помни, что ты придешь
смотреть  не  на  животных  и не на жестокость их схваток, а на поведение
представителей двух различных миров.

- А почему нельзя будет просто пойти и купить билет? – поинтересовался я.
– И тогда не нужна будет вся эта сложность с лотереей.

- Билеты будут стоить очень дорого, - пояснил мне "отец", - и в свободной
продаже их не будет – их будут распределять среди очень узкого круга лиц.


Я поднес лотерейный билет поближе и внимательно рассмотрел его - все даты
на нем относились к будущему.

- Да, - сказал мой "отец", - они еще не напечатаны.

Тут мне стало весело и интересно.

- Ну, что ж, посмотрим! - решил я.

Мы  разошлись.  Через некоторое время появилась реклама предстоящих боев:
впервые  в  истории,  говорилось  в  рекламе, хищник с планеты Халы будет
сражаться с земными противниками. Дальше там рассказывалось о том, что во
избежание  биологической  опасности  все  схватки  будут  происходить  на
специально  сделанном  для  этого астероиде. Естественная сила тяжести на
нем  мала,  поэтому  в  зоне  проведения боев и на трибунах будет создана
искусственная  сила  тяжести,  которая  в  сумме  с  естественной,  будет
равняться  обычному  значению  силы  земного  тяготения.  Все  бои  будут
происходить   в   специальном   герметичном,  замкнутом  со  всех  сторон
аквариуме,  сделанном  из  многослойного  небьющегося  стекла.  Он  будет
огромных размеров: его площадь будет немногим больше размеров футбольного
поля,  а  высота  -  с  десятиэтажный  дом.  Зрители  будут находиться на
трибунах  вокруг  аквариума.  Если  на  астероиде  создать  искусственную
атмосферу,  то  постоянно  удерживать  ее  от разлета с помощью машин для
создания искусственной силы тяжести будет очень сложно, поэтому атмосферу
и   не  делали,  -  именно  поэтому  все  присутствующие  должны  быть  в
скафандрах,  которыми  их  обеспечат  устроители зрелища, которые и будут
нести  ответственность  за  техническую исправность как самих скафандров,
так и всех остальных машин, включая и аппараты для создания искусственной
силы  тяжести.  Также  организаторы  обязуются  соблюдать правила техники
безопасности  при работе с биологически очень опасными формами жизни, для
чего,  после окончания зрелища, весь астероид будет нагрет до температуры
в  несколько  тысяч градусов и переплавлен вместе со всеми оставшимися на
нем  животными,  вспомогательными  помещениями  и  оборудованием.  Короче
говоря,   обслуживающий   персонал   вместе  с  гостями  будет  постоянно
находиться  в скафандрах и перед переплавкой астероида все эти люди будут
эвакуированы,  а  все  остальное  – все, что даже потенциально может быть
заражено   микроорганизмами   Халы,   будет  сожжено  при  очень  высокой
температуре. Организаторы, кроме того, берут на себя безопасную перевозку
всех  гостей  из  специальных  мест сбора прямо на астероид и доставку их
обратно,  в  те  же  самые  места,  а  также  привоз и развозку персонала
астероида.

Прочитав  все это, я понял, какой большой опасности будет подвергнуто все
человечество,  и  удивился, как это несмотря на такой риск, было получено
разрешение  от  контролирующих  органов.  Наверное,  на астероиде приняты
столь же исключительные меры безопасности, которые применяются и во время
проведения различных работ на самой планете Хале. Теперь я стал понимать,
сколько   может   стоить   один  билет  туда,  и  среди  кого  они  будут
распространяться  –  там  будут  те из первых людей Галактики, которые не
побоялись риска никогда не вернуться домой, плюс несколько "простых людей
из  народа" - таких, как я, – выигравших лотерею или же поехавших туда по
прямому  указанию  правительства  из  благотворительных  или же рекламных
целей.

А  халанского  хищника  - того самого, который в одиночку будет принимать
участие  во всех запланированных боях - нам всем столько раз показывали в
эфире  и так часто сообщали о его свойствах, что, казалось, разбуди среди
ночи  любого  человека,  и  он с легкостью выдаст все эти сведения. Зверя
постоянно  показывали  на  экране:  там он лежал, сидел, ходил и зевал, а
диктор все это время бомбардировал зрителя "животрепещущей" информацией.

Животное   всем  своим  внешним  видом  и  окраской  напоминало  крупного
леопарда,  но  весило  около  ста  сорока килограммов, будучи размерами с
хорошую  львицу.  Морда  у  него  была не вытянутая, как можно этого было
ожидать  от  стремительного  охотника, а широкая, даже добродушная, как у
тигра.  Комментатор специально обращал на этот факт внимание, подчеркивая
сокрушительную  мощь челюстей этого зверя. На лапах у него имеются, как и
у  большинства  родственных  ему  халанских  хищников,  когти двух видов.
Первый  вид  когтей  растет прямо из пальцев лап - их пять штук, ровно по
числу  пальцев;  когти  эти тупые и предназначены исключительно для более
плотного  зацепления  с  землей  при  скоростном беге - аналогичные когти
имеются,  например,  у  гепарда  и  у  представителей семейства собачьих.
Другая  группа  когтей  находится у хищника между пальцев - их уже четыре
штуки,  а  не  пять; эти когти - уже острые и предназначены для нанесения
ран  и  разрывания добычи – такую же функцию несут когти у тигра, ягуара,
барса  и  прочих  представителей  семейства  кошачьих.  В  целом животное
чрезвычайно   быстрое,   умное   (выдрессировать  его  было  относительно
несложно)  и  обладает колоссальной силой всех своих неземных мышц. Зверь
был пойман на Хале во взрослом возрасте и в процессе дрессировки невольно
продемонстрировал  множество  из  своих замечательных качеств, вот почему
укротитель и дал ему кличку, достойную его выдающихся качеств, - Чемпион.


Логика же предстоящих боев такова. Воздух в аквариуме будет таким же, как
и  атмосфера  на Земле, но, чтобы халанский зверь не задохнулся в ней, по
бокам  арены  будут  уложены  трубопроводы,  по  которым в аквариум будет
поступать  отфильтрованный от органических ядов воздух с планеты Хала. Из
трубопроводов будут торчать несколько специальных выводов красного цвета.
Чемпион  уже  натренирован: он будет брать в пасть эти красные трубки, по
которым  ему  в глотку будет подаваться воздух родного ему мира. Оператор
будет включать подачу воздуха, как только зверь возьмет в пасть трубку, и
выключать  подачу,  как  только животное выпустит ее изо рта. Специальные
фильтровальные машины будут убирать из атмосферы аквариума остатки фтора,
озона  и  прочих  газов,  составляющих воздух Халы, добиваясь того, чтобы
атмосфера  на  арене  всегда соответствовала земной. Конечно же, какие-то
следы примесей Халы в ней все равно останутся, но они должны быть в таких
ничтожных концентрациях, в которых не должны ощущаться земными животными.
Таким  образом,  проблема  с дыханием будет решена - каждый участник боев
будет дышать воздухом своего мира.

...Ажиотаж   был   огромный,  и  перед  самыми  схватками  он  возрос  до
невероятного  уровня.  Билетов  на  это зрелище, конечно же, достать было
невозможно,  но  я  получил  один  именной  билет  на  все  схватки,  как
победитель  лотереи,  выигравший  ее  главный  приз.  Жена упрекала меня,
почему  я  не взял два билета на один бой: "Неужели ты такой кровожадный,
что тебе нужно смотреть на все это?", - спрашивала она. "Но я был уверен,
что  тебе  не  понравится", - отвечал я ей, а менять что-либо, к счастью,
было уже поздно.

Нас   доставили   на  астероид  по  временным  туннелям;  таких,  как  я,
счастливчиков  было  немного  - примерно тысяч сто. Первое, что бросилось
мне  в  глаза  по  прибытии,  так  это  камеры  для  съемок, которых было
множество  и  которые стояли везде - и возле аквариума, и рядом с нами, и
над  головой  -  то,  что  произойдет  здесь,  в  прямом эфире увидит вся
Галактика.

Странное  это  было  зрелище: черное небо со звездами вокруг нас, залитое
ярким светом прожекторов зеленое поле со стеклянными стенами и стеклянной
крышей,  и мы, зрители, сидящие рядами на трибунах, как на стадионе. Наши
скафандры   блестели,   и  от  этого  все  происходящее  становилось  еще
нереальнее, и это чувство нереальности усилилось, когда на арене появился
Чемпион.  Он был без скафандра, и от этого он показался мне голым, но вот
появились транспортные роботы, и из их чрева стали выпрыгивать львы.

Диктор  объявил  нам,  что  все звери голодные и злые. Его голос звучал у
каждого  из нас в скафандре, ведь иначе мы ничего не смогли бы услышать в
безвоздушной  атмосфере  астероида.  Следует  еще  добавить,  что  звуки,
издаваемые  животными  на  арене, передавались каждому зрителю в приемник
скафандра,  правда,  не  в  своем  истинном  звучании,  а  в  сглаженном,
отфильтрованном виде, и эти самые звуки, соединенные с отснятыми кадрами,
транслировались на всю Галактику.

Львиная  стая  состояла из широкогривого самца и десятка изящных львиц. Я
слышал  мощное  фырканье львов и их тяжелое дыхание; ни молодых животных,
ни  львят  в прайде не было – только пойманные в дикой природе животные -
взрослые,  опытные  и  сильные. Чемпион стоял в углу поля, не выпуская из
пасти  красную  трубку,  и,  изогнув  шею, наблюдал за подходящими к нему
хищниками.  Я  никак  не  мог привыкнуть к ситуации, и поэтому смотрел на
разворачивающуюся  передо  мной  драму  как-то спокойно и отрешенно. Львы
выглядели  уверенно  и  мощно,  когда  всей  большой  стаей они подошли к
Чемпиону,   и   тут   ситуация   стала  развиваться  непредсказуемо  и  с
неправдоподобной  быстротой. Одна из львиц попыталась укусить халанина за
заднюю  часть  туловища  (видимо, это была первая пробная атака) – львица
только  лишь  попыталась  сделать это, отнюдь не претендуя на то, чтобы в
действительности  укусить,  однако реакция халанского монстра была просто
фантастической:  зверь  выпустил изо рта трубку, развернулся к нападавшей
львице,  одновременно  метнувшись  к  ней, со страшным хрустом вцепился в
лапу хищницы и практически мгновенно оторвал ее!

Львы  просто  взбесились  от страха и ярости: они ревели и метались, но к
Чемпиону  близко уже не подходили. Раненая львица выла от боли, задирая к
черному  небу  свою  морду;  она  ковыляла  в  сторону, оставляя за собой
кровавый  след.  Я  увидел, как у халанского хищника расширилась, а потом
сжалась  грудь, и только потом последовал рык: он был поистине страшен по
своей  чудовищной, неземной силе - голоса львов пропали; казалось, воздух
уплотнился  настолько,  что  его можно было бы резать на кирпичи. Рык был
везде  -  он  был  всеобъемлющ  по  своей сути, казалось, что от его мощи
дрожали  кости,  и  дикий  ужас вселялся в храбрейшие сердца. Если бы мы,
зрители,  услышали  его без ослабления, во всей своей природной силе, то,
наверняка,  оглохли  бы, поэтому не удивительно, что на львов он произвел
решающее  впечатление, избавив их от сомнений, и они без оглядки кинулись
бежать  -  это  было  бесславное  и  позорное  бегство. Львы сгрудились в
противоположном  углу  арены, бились о стеклянную стену мордами, царапали
ее,  вставали  на задние лапы и с тоской смотрели в пространство, пока не
появились  транспортные роботы и не открылись в них двери - и тогда львы,
толкая  и  мешая  друг другу, полезли внутрь спасительных машин, затем за
ними  закрылись  двери,  и  роботы  стали пропадать один за другим. Арена
опустела;  на  ней  остались  лишь  Чемпион да раненая львица, которая не
добралась  до роботов - она упала посередине поля и умирала там от потери
крови.  Львов  можно  было понять: для них жизнь - дороже всего, поэтому,
увидев  воочию  страшную  рану  одного из своих сородичей и услышав такой
силы  рык,  хищники  поняли,  что вся их стая ничего не сможет поделать с
этим небольшим животным, похожим на леопарда, но (теперь это уже стало им
понятно!) явно не леопардом, и поэтому бросились в паническое бегство.

Ни я, ни остальные зрители совсем ничего не успели понять - все произошло
слишком  быстро,  однако ужасный до неправдоподобия результат был налицо:
львы  сбежали, а львица умирала, и ее оторванная лапа держалась только на
остатках  сухожилий  и  мышц.  С  запозданием, но у меня сильнее забилось
сердце,  пересохло  в  горле  и, как пружины, напряглись мышцы. Увиденное
было  слишком невероятно, чтобы поверить в него сразу, но понимание того,
что  это  действительно  случилось на самом деле, постепенно приходило ко
мне.  Я  специально  не  использовал  свои  уникальные  возможности  и не
собирался  использовать  их  в дальнейшем - пусть бои происходят так, как
происходят,  я же буду просто смотреть на них глазами человека - и ничего
больше.

Появился  робот-уборщик.  Своими стальными щупальцами он захватил умершую
львицу  и  потащил  внутрь появившегося из ниоткуда транспортного робота,
уложил  ее  внутри него, а затем они оба исчезли. Потом появился еще один
робот,  который  смыл  водой  кровь,  вытер  траву  и  тоже пропал. Арена
окончательно опустела, но не надолго.

Появился  очень большой транспортный робот, и из него на поле вышел слон.
Робот  тут  же  пропал,  через  некоторое  время появился вновь, и из его
бездонной  камеры  на поле вышел еще один слон. Стало понятно, что сейчас
Чемпион  буде  противостоять  слонам,  только  неясно  было, зачем слонам
нападать  на  халанского  хищника.  Робот  сделал  еще  несколько  ходок,
перевезя  целое стадо слонов. Они не стали подходить близко к Чемпиону, а
собирались в группу, и каждый новоприбывший слон первым делом стремился к
сородичам,  чтобы  затем,  подойдя  к  ним, встать рядом, осматриваясь по
сторонам;  все  стадо  робко осваивалось с незнакомой обстановкой, шевеля
ушами  и  покачивая  хоботами,  а  Чемпион, тем временем, немного постояв
после  удачной атаки на львов, начал задыхаться и лег, взяв в рот красную
трубку.  Зверь  дышал  своим  родным воздухом и не демонстрировал никакой
агрессии  по  отношению  к  слонам, как и те к нему. Толстокожие колоссы,
видимо,  почувствовали  запах  пролившейся  здесь  недавно крови, поэтому
беспокойство  проникло  в  их  ряды  и они, как по команде, повернулись к
хищнику своими лобастыми головами с белыми бивнями и маленькими глазками,
подергивая  коротенькими  хвостиками,  и  издавали  тихие, низкие трубные
звуки.

Стадо   слонов  состояло  из  нескольких  крупных  животных  весом  около
пяти-шести  тонн  и  двух  молодых,  весом  под три-четыре тонны; длинные
прямые  бивни  были у всех них без исключения. Это мирное сосуществование
стада  слонов  в  одном  углу  арены  и хищника в другом продолжалось уже
довольно  долго  –  мне  стало  скучно смотреть на одно и тоже, но ничего
интересного все еще не происходило. Земные гиганты постепенно осваивались
с  обстановкой,  и  стали  вести  себя  уже более свободно: они перестали
стоять  тесной  группой,  как в самом начале, а разошлись, заняв четверть
поля,  однако,  соблюдая безопасную дистанцию и не приближаясь к хищнику,
одиноко  лежащему  на  другом  краю арены; но все же животные чувствовали
себя  неуютно  – их взоры постоянно возвращались к Чемпиону и внимательно
осматривали  его.  Казалось,  что  это  относительно  спокойное поведение
животных  будет  продолжаться  бесконечно  долго, но халанский хищник был
очень голоден и, по прошествии некоторого времени, оценив ситуацию в свою
пользу, решил напасть.

Один  некрупный  слон  повернулся  к  Чемпиону боком - было очень далеко,
поэтому  более  чем  трехтонный  гигант  чувствовал  себя в безопасности,
однако,  резко  выпустив  изо  рта трубку и рывком развернувшись мордой к
намеченной жертве, одним великолепным прыжком с места метров на семьдесят
агрессор  приблизился  к  слону,  затем  вскочил  на  задние лапы, уперся
передними  лапами  в  бок противника, напрягся так, что под его пятнистой
шкурой  волнами  заходили железные мышцы, толкнул животное, опрокинув его
на  бок и вонзил свои белые клыки ему в живот. Вся эта ужасающая по своей
силе  и  необычности атака была проделана хищником в абсолютном молчании,
поэтому  первыми  громкими  звуками, которые я услышал, были рев и шумное
всхрапывание   окружающего  стада.  Упавший  слон  попытался  защититься,
поэтому  он ударил хоботом по туловищу Чемпиона, но хищник вовремя увидел
это  движение, поднял свою раскрытую окровавленную пасть навстречу хоботу
и вцепился в него.

Вся  схватка  проходила  настолько  быстро,  что  остальные слоны явно не
успевали  прийти  на помощь своему товарищу, который лежал с покрасневшим
брюхом и пытался вырвать свой хобот из могучих челюстей врага, но они все
равно  спешили  к  нему,  хотя,  судя  по всему, было уже поздно. Чемпион
выпустил  хобот,  и  он  бессильно  обвис  с  того  места, в котором были
перекушены его мышцы. Халанин вспрыгнул на упавшего слона, развернулся на
нем  и  тем  же  самым  фантастическим  по  высоте  и  дальности  прыжком
перепрыгнул  через  близлежащих  слонов  и вновь оказался в своем углу, а
затем  с  жадностью приник к спасительной красной трубке. Стадо подошло к
раненому  слону  и  сородичи  помогли  ему  встать,  поддерживая  молодое
животное  своими  могучими телами и хоботами. Слон был смертельно ранен –
хищник  прокусил-таки  его  толстую  кожу на брюхе, внеся туда инфекцию -
внутренности жертвы скоро воспалятся, и она умрет через несколько суток.

Халанский зверь не преследовал свою жертву – он знал, что скоро состояние
здоровья раненого животного значительно ухудшится, но стадо не перестанет
заботиться  о нем, пока не убедится в его гибели, поэтому ему нужно всего
лишь  дождаться естественной смерти, или же, если он потеряет терпение от
голода,  то  можно  попытаться  отбить жертву от стада; но сначала должно
пройти время, потому что сейчас еще слишком рано – стадо готово к отпору,
а  иметь дело со сгрудившейся группой возбужденно трубящих гигантов очень
опасно  – в тесноте они не дадут простора для быстрых прыжков и тем самым
переведут  схватку  в  свалку,  в  которой  лишат  агрессора  подвижности
хоботами,  а затем запорют его бивнями, затопчут ногами и задавят телами.
Но  сами слоны нападать не будут – они видят бедственное положение своего
собрата   и  не  станут  рисковать  своей  жизнью;  однако  их  не  нужно
нервировать - надо просто ждать, пока смерть не ляжет между ними, и стадо
не отойдет от своего товарища.

Прошло  еще  немного  времени,  и  когда организаторы поняли, что Чемпион
нападать не собирается, тогда они выключили свет на площадке и прекратили
трансляцию звуков с арены; место зрелища погрузилось в полумрак, животные
стали невидимы, и нам объявили перерыв на полчаса.

На  этом  астероиде  делать  было  совершенно нечего – расходиться нам не
разрешили,    поэтому    для   зрителей   остались   лишь   две   забавы:
фотографироваться  и  звонить  друзьям:  встроенный  в  скафандр видеофон
позволял  связываться  с ближайшей станцией, откуда сигналы "разбегались"
по  всей  Галактике;  фотоаппараты  же  большинство  не захватило, однако
некоторые счастливцы увлеченно занимались делом – съемками в безвоздушном
пространстве.  Основная  же масса зрителей за это время успела перекусить
жидким  пайком,  который  имелся в каждом скафандре, и попить специальной
освежающей  жидкости,  маленький  резервуар  которой должен быть в каждом
костюме, предназначенном для работы и отдыха в открытом космосе.

В  назначенное  время  нас  пригласили занять свои места; поле вновь было
освещено,  кровь  уже  убрали,  убрали  и слонов - осталась только чистая
зеленая  трава.  Чемпион  все  также  лежал  в своем углу, а тем временем
транспортный  робот  за  два раза перевез пару настоящих монстров. Своими
размерами  и  внешним  видом  они походили на ужасных земных динозавров -
тарбозавров   и   тиранозавров.  Пятнадцатиметровые  животные  весили  по
семь-восемь  тонн  каждое и обладали кинжалоподобными зубами, которые при
свете  прожекторов  белели  в их огромных головах. Звери передвигались на
могучих   задних   лапах,  а  их  хвосты  опирались  на  землю,  облегчая
передвижение  этим гигантам, а также увеличивая маневренность хищников во
время атаки.

Диктор  объявил  нам,  что  эта  пара поймана в дикой природе на одной из
планет  (он сказал ее название, но оно ничего не скажет тебе, читатель) и
привезена  сюда. Эта пара – самец и самка – гораздо более решительны, чем
их  собратья,  рожденные  в зоопарках; и, что примечательно, самец мельче
самки,  но  не  намного.  Животные  голодны  и  поэтому  очень агрессивно
настроены.

С  высоты  своего  почти  шестиметрового роста хищники увидели Чемпиона и
двинулись  к  нему.  Бой  был  страшным:  ужасный рев, вызывающий дрожь и
бьющий  по  нервам, резкие движения огромных зеленоватых черно-коричневых
тел,  распахнутые  челюсти, которые могли бы с легкостью разгрызть хребет
слона, взрытая могучими когтями ног земля, молниеносные прыжки на десять,
двадцать  и  даже  пятьдесят  метров ярко окрашенного халанина... - и над
всем  этим – бархатно-черное звездное небо с диском близлежащего солнца и
узкие  серпы  туманных  голубовато-зеленых  планет.  Я  забыл обо всем на
свете:  колоссальная сила и мощь воплотились в этих секундах, наполненных
ревом  и быстротой. Чемпион превосходил своих противников в скорости - он
легко уходил от их атак и через некоторое время стал нападать сам.

Его оборона была исключительно агрессивной: оба колосса уже имели раны на
боках,  задних  лапах и хвосте, но эти раны были неопасные, потому что во
время  своих атак халанин успевал только лишь надорвать толстую кожу и не
более  того.  Гигантские  хищники  были  опытными охотниками, поэтому они
удачно  поддерживали  друг друга, не давая возможности Чемпиону вгрызться
поглубже  в  тело  сородича. Могучие челюсти халанина хоть и могли ломать
кости,  но  не  успевали  сделать  этого,  ибо мелкие кости были прикрыты
толстой  кожей  со  слоем  жира и мышц (а эту вязкую ткань еще нужно было
успеть  разорвать!),  а  крупные  он  просто  не  мог  (да  и не пытался)
захватить себе в пасть - слишком велика была разница в размерах.

Халанский  хищник  стал  уставать  -  теперь  он  только метался от одной
красной  трубки  к  другой  за  глотком  воздуха и больше уже не нападал.
Колоссы   не  смогли  поймать  такую  верткую  добычу  и  поэтому  вскоре
прекратили  свои  атаки;  они отошли в другой конец поля и там вылизывали
друг   другу   свои  раны,  ежеминутно  оглядываясь  на  своего  опасного
непобежденного противника.

Я  вспотел  и запыхался от такого зрелища, поэтому включил вентиляцию; и,
пока   мое  лицо  обдувала  струя  свежего  воздуха,  ситуация  на  арене
стабилизировалась:  звери  отдышались  и  постепенно успокоились. Итак, в
этом  случае  зафиксирована  ничья:  обе стороны получили повреждения – и
хотя   Чемпион  не  был  ранен,  однако,  при  рывках  огромных  тел  его
встряхивало так, что он наверняка получил несколько серьезных ушибов.

Снова,  как  и  раньше, появился транспортный робот и увез в себе сначала
одного, а потом и второго монстра, и Чемпион остался один. Я подумал, что
наверное,  все увиденные мной животные были хотя бы слегка надрессированы
самостоятельно заходить внутрь робота, потому что не было ни одного раза,
чтобы какого-либо зверя нужно было силой заталкивать в приемную камеру.

Нам объявили, что сейчас начнется самое интересное, и для этого атмосфера
в  аквариуме  будет полностью изменена на халанскую. Чемпион почувствовал
это  -  теперь  он  все  реже дышал через трубки пока, наконец, совсем не
перестал  обращать  на  них  внимание.  Он  получил небольшой кусок мяса,
который ему принес робот, и с жадностью сожрал его.

Шло  время.  Я  подумал,  что  сложность  испытаний, которым подвергается
животное,  постоянно  возрастает:  сначала  -  львы,  которые  бежали без
оглядки,  затем  –  слоны – это было уже опаснее, теперь вот – похожие на
динозавров  колоссы,  в  борьбе  с  которыми  зверь с трудом отстоял свою
жизнь. Что ждет его дальше? В рекламе говорилось о том, что последний бой
потрясет всех, но с кем о будет происходить, сказано не было. Я терялся в
догадках,  а  хищник все лежал и смотрел по сторонам. Диктор объявил, что
атмосфера  в  аквариуме  стала  такой  же,  как  на  Хале.  Чемпиону дали
небольшую  миску  с водой, и он вылакал ее полностью. Видимо, у животного
только  раздразнили  аппетит, лишь слегка накормив и напоив его для того,
чтобы  он  был  абсолютно  готов  к  следующему  бою.  Мне  кажется,  что
предстоящая   схватка   должна  быть,  по  замыслу  устроителей  зрелища,
последней,  и,  как  выяснилось  впоследствии, так оно и оказалось. Робот
убрал  пустую  миску, и вслед за этим на арене стали появляться небольшие
транспортные роботы, из которых начали выходить люди.

Я должен был вспомнить раньше – ведь "отец"говорил мне о людях! Так вот о
какой  – последний бой, который привлечет к себе внимание всей Галактики!
Ну,  что ж, буду смотреть на бойцов. Их было десять человек. Все они были
в  скафандрах,  поверх  которых  на  них  была  одежда и вооружение как у
римских легионеров, правда, панцирь у них закрывал не только грудь, как у
римлян,  но и спину. Воины имели шлемы на головах, щиты, короткие тяжелые
копья   и   короткие  мечи.  На  голове  у  предводителя  был  плюмаж  из
ярко-красных  перьев,  а  у  остальных  воинов  они были из перьев белого
цвета.  Скафандры у них были телесного цвета, поэтому в первый момент мне
показалось,  что  люди  ничем  не  защищены  от  губительного воздействия
атмосферы Халы, но потом, увидев шлемы у них на головах, я понял, что все
это   было   сделано   для   придания  схватке  большей  натуральности  и
правдоподобия.

Зрители просто сошли с ума от восторга: они кричали, размахивали руками и
прыгали,   приветствуя  бойцов.  Диктор  объявил,  что  все  эти  люди  -
добровольцы,  которые прошли специальную подготовку; они прекрасно знают,
что  даже  малейшее  повреждение  скафандра  означает  для них неизбежную
смерть.  А  еще он много говорил о деньгах, которые получат все участники
боя,  называя громадные суммы. Да, организаторы зрелища приготовили самый
лакомый  кусочек  под  конец  зрелища! Я приметил, что ни руки, ни ноги у
легионеров  не были прикрыты сталью - в этих местах скафандр был особенно
уязвим,  хотя,  я  полагал,  что  и  сам скафандр сделан из гораздо более
прочного материала, чем обычно; да и доспехи у них очень прочные, - но на
этом комментатор наше внимание не заострял.

Мы  все  болели  за своих, а они тем временем медленно, стройной группой,
приближались  к  зверю.  Люди прекрасно осознавали всю опасность, которой
они  подвергали  себя.  Их разговоров друг с другом нам не передавали, но
зато мы слышали их шаги, звон оружия и глухое рычание халанского хищника.
Зверь  стоял  и  ждал  приближения  противника,  не  делая  ни  малейшего
движения,  и только кончик хвоста у него подрагивал. Я заметил, что трава
на том месте, где лежал Чемпион, сильно пожелтела, и вообще, вся трава на
поле  утратила  свои  сочные  ярко-зеленые краски и как-то поблекла. "Это
наверняка  результат  губительного действия халанской атмосферы", - понял
я, а в это время люди подошли поближе, и один из них метнул копье.

Короткое  тяжелое  копье римских легионеров – страшное оружие для близких
дистанций  – оно имеет большую повреждающую способность и наносит тяжелые
раны.  Как сообщил нам диктор, животное знает действие и копья, и меча, и
щита,  и  кинжала,  поэтому  дальнейшие  действия  хищника меня сильно не
удивили:  Чемпион  отпрыгнул  вбок,  причем  так  аккуратно и быстро, что
копье,  не  задев  его,  вонзилось в землю прямо за ним. Зверь все так же
стоял  мордой  к  людям,  кончик  его  хвоста резко подергивался - он был
взбешен!  –  хотя,  настороженно  замерев,  сам  не  делал никаких других
движений. Хищник был как взведенная пружина - он даже не рычал!

Три  копья, брошенные практически одновременно, блеснули золотым светом в
сиянии  прожекторов,  но  Чемпион  аккуратно  и очень быстро отклонился в
сторону.  Одно  копье  пролетело слишком высоко, другое вонзилось в землю
возле  его  груди,  а  третье - по другую сторону зверя возле задних лап.
Поразительно,  но  оба  последних  копья  прошли  буквально  в нескольких
сантиметрах  от туловища! Да, координация движений у халанского животного
была просто идеальной!

Когда  тесной группой, подняв щиты, выставив вперед копья и обнажив мечи,
люди  бросились  на зверя, Чемпион рванулся назад, все так же удивительно
аккуратно держа голову прямо по направлению к людям, и как-то очень ловко
проскользнул  возле  торчащих  копий  –  мне  показалось, что во всех его
движениях  чувствовалась  продуманность и законченность, а затем, отбежав
за  копья, хищник сделал два прыжка назад, тем самым значительно увеличив
расстояние  до  людей.  Эти  удивительные прыжки он делал хвостом вперед,
что, судя по всему, его мало беспокоило и было вполне привычным делом.

А  тем  временем  легионеры  подобрали свои копья. Между ними и Чемпионом
было большое расстояние – метров сорок, как вдруг зверь подскочил поближе
к людям и заревел. Два в испуге брошенных копья пролетели далеко от него.
Хищник  наверняка решил напугать своих противников, поэтому он ревел, что
есть  силы,  но  и  я,  и остальные зрители, и легионеры слышали этот рев
приглушенным, так как аппаратура гасила его до приемлемой силы.

Теперь уже зверь сбросил скованность первых мгновений боя и метался перед
людьми,  бросался из стороны в сторону, ревел, всячески пугая противника.
Хищник постоянно держал их в поле своего зрения, поэтому брошенные в него
копья ни разу не попали в цель.

Наконец,  халанин отступил - напугать людей ему, естественно, не удалось.
Воины  подобрали  копья,  передохнули,  построились  и снова двинулись на
зверя,  и  вот  тут-то  Чемпион  показал  свое  действительно чемпионское
умение,  проведя просто великолепную атаку: он бросился на людей, а затем
прекрасным  шестидесятиметровым  прыжком  перепрыгнул  через  них. Летя в
воздухе,  зверь  взмахнул  хвостом,  сделал  пол-оборота  и развернулся в
обратном  направлении.  Животное  приземлилось  позади  легионеров  задом
вперед,  подняв  высоко  вверх свой хвост, как флаг. В момент приземления
хищник  сжался, как перед прыжком, присев на задние лапы, и потом быстро,
не  теряя  ни секунды драгоценного времени, прыгнул на воинов сзади. Люди
хоть  и  успели  развернуться  лицом к опасности, но атака все равно была
слишком   внезапной:   агрессор   опрокинул   двух  легионеров.  Что  там
происходило  дальше  -  было  непонятно  из-за  тесноты, но затем Чемпион
неловко отпрыгнул назад. Один из солдат шагнул вперед и попытался ударить
его   щитом,  а  затем  нанес  прямой  колющий  удар  в  голову.  Зрители
взволнованно    замерли   -   все,   не   отрывая   глаз,   смотрели   на
разворачивающуюся перед ними сцену. Хищник получил-таки щитом по морде, а
вот  от  меча увернулся, однако не совсем – стальное лезвие скользнуло по
боку  животного.  Чемпион  метнулся вперед – его противник был открыт – и
могучие  челюсти  сомкнулись  на руке воина, но лишь на одно мгновение, а
затем  зверь резко изогнулся назад, уворачиваясь от удара мечом соседнего
бойца.  Чемпион  отпрыгнул,  а  вскоре  и  вовсе убежал, а легионеры, тем
временем, принялись спешно восстанавливать порядок.

Выяснилось,  что  у  двоих  солдат, тех, которые упали, от укусов сломаны
ноги,  а еще у одного прокушена - рука. Все трое скоро умрут - это ясно и
ребенку.  Бойцы  поняли,  что  сражаться  дальше бессмысленно – халанский
зверь  слишком  силен  для  них.  Чемпион получил всего лишь один удар по
морде,  правда, болезненный, да еще его пару раз двинули рукоятками мечей
в  свалке,  однако  при  этом  он  умудрился  ранить трех из десяти своих
противников. Тот скользящий удар мечом, который так хорошо был виден всем
нам,  на  удивление  зрителей,  не  разрезал  прочнейшей шкуры животного,
поэтому  его за повреждение считать нельзя. Прыжок с разворотом в воздухе
и  последующей атакой поразил всех своей точностью, быстротой, а главное,
- законченностью. Боевой арсенал у хищника выявился просто великолепным -
вооруженные  тренированные  люди потеряли веру в победу и поэтому, взяв с
собой  раненых, отошли в дальний от противника угол. Мы сочувствовали им,
ибо  понимали,  что  дальнейшее  продолжение  боя  означает  лишь  гибель
оставшихся  участников  и  окончательную  победу Чемпиона. Мне было очень
жаль этих придавленных мощью Халы бойцов. Диктор объявил нам, что зрелище
завершилось, и мы отправились по домам.

Потом  еще много раз показывали эти кадры по телевидению. Съемки с разных
точек  и  замедленное  воспроизведение, конечно же, показали зрителям все
неуловимые оттенки схваток, поэтому люди сошлись во мнении, что скорость,
точность  и сила - вот три главных фактора, определивших победу Чемпиона.
Он еще раз подтвердил то, что было известно: сравнимые по массе организмы
с Халы гораздо более сильны, чем с Земли.

...После  моего  возвращения  со  зрелища  я продолжал жить так же, как и
раньше. Зависть окружающих по поводу моей удачи – попал на такое зрелище!
-  постепенно  становилась все менее острой, находя себе радость в других
моих  неудачах;  одобрение и поддержка родных и друзей помогали мне легче
переносить  поражения и вновь стремиться к успеху. Но время шло, покрывая
тленом и печали, и радости... - и вот однажды, когда жена с ребенком была
наверху,  а  я  -  внизу, и вот однажды ко мне домой пришел мой "отец". Я
обрадовался его приходу, почувствовав его приближение еще до того, как он
прошел сквозь закрытую входную дверь.

-  Я  рад,  что ты узнал меня, - сказал он. - Сначала я бы хотел показать
тебе кое-что, а затем предложить небольшую прогулку.

- Хорошо, показывай.

Теперь  за  моими  словами  чувствовалось могущество иной, нечеловеческой
сути,  и  это все больше и больше чувствовалось в тоне моих слов и в моих
словах,  а  также  в  моих  поступках  – я все больше и больше становился
другим.

-  Выбери  мне  какого-нибудь  человека  для  эксперимента,  - потребовал
"отец".

Я включил телевизор и начал переключать каналы один за другим.

- Этот, - указал я.

На экране был какой-то политик, который что-то говорил корреспондентам, а
они его слушали.

-  Отлично,  - похвалили меня "отец", хотя хвалить-то было не за что, - а
теперь смотри.

Он  выключил  телевизор,  и  внезапно  в  комнате появился выбранный мной
человек,  который  с недоумением озирался по сторонам, но пока еще ничего
не говорил.

-  Смотри  на  него  внимательно,  -  продолжал  говорить "отец", - это -
человек и он - живой. А теперь мы сделаем его копию

Перед нами столь же быстро появился еще один такой же человек. Они стояли
парой  и  смотрели  то  на  нас,  то  друг  на друга, и непонимание всего
происходящего  было  так ясно написано на их лицах, что мне стало смешно,
но я сдержался.

- Смотри дальше - один из них умирает.

Своим  внутренним  взором  я увидел, как у одного из людей в определенных
местах были оборваны нервы, и он упал – он умер.

-  Итак, загадка, - с таинственным видом обратился ко мне "отец", - у нас
был  один  человек,  а  теперь у нас, кроме него, прибавился еще и его же
труп. Что это может значить?

Оставшийся человек в панике стоял, смотрел на нас и молчал.

- Это значит, что ты убрал копию, - ответил я.

-  Ответ неправильный: где копия, а где оригинал? – развел руками "отец".
–  Оба они были абсолютно одинаковы, кроме положения в пространстве, пока
были  живы,  поэтому с уверенностью сказать, кто из них являлся копией, а
кто  -  оригиналом,  невозможно.  Но  в  действительности  же данный опыт
затрагивает  саму основу бытия, а не рассуждения о том кто – копия, а кто
- нет.

Итак,   изначально  был  один  человек,  и  его  жизнь  совпадала  с  его
существованием,  с  его  бытием;  у  него  была  одна жизнь и одно бытие,
неразрывно  связанные  друг  с  другом.  Это  положение  верно для любого
человека и, в широком плане, для любого живого существа в этой Вселенной.
Затем  вмешался  я – Господин этого Мира - и сделал копию этого человека:
создал   из  ничего  новое  живое  существо,  ничем,  кроме  положения  в
пространстве,  не  отличающееся  от  исходного  образца.  Таким  образом,
благодаря  моему  вмешательству,  бытие данного человека стало включать в
себя две жизни двух разных людей, затем я забрал жизнь у одного из них, и
сейчас бытие исходного человека состоит из жизни одного человека и смерти
другого.  В  результате  моего  вмешательства  нарушилась тождественность
между жизнью и бытием – знай же и всегда помни об этом факте – для тебя в
будущем он будет иметь очень большое значение.

Я  понял  его  рассуждения,  поэтому  задал следующий вполне естественный
вопрос:

- А как тогда быть с близнецами?

-  Близнецы  очень  похожи друг на друга, но они все же разные, поэтому у
каждого из них и свое отдельное бытие, и своя отдельная жизнь.

- Все это достаточно сложно.

- Для людей - да, – подтвердил мой "отец". - Для всех живых существ бытие
и жизнь - одно и то же, но не нас и таких, как мы с тобой.

Думай  о своей жизни, думай о своей смерти и думай о своем существовании,
но не забывай о своем предназначении.

Думай, прежде чем делать и, делая, тоже думай!

И помни, что легче на грабли не наступить, нежели потом синяк лечить!

Мы замолчали; каждый из нас был занят своими мыслями.

- А что будет со мной? - спросил перепуганный человечек.

-  Использованным  черновикам  место  в  мусорной  корзине,  - сказал мой
"отец".

В тот же миг они оба исчезли - и живой, и мертвый. "Отец" улыбнулся:

- Теперь ты понимаешь, что такое власть?

Я  не  ответил,  я  внимательно  смотрел на него. Я видел его волю, и она
привлекла  мое  внимание.  Она  была  порождением  его сущности, она была
странная,  слово  "железная"  совершенно  не  подходило  к ней - она была
изменчивая,  тем  не  менее,  очень  прочная  и  какая-то  другая, чужая,
нечеловеческая.

- Куда ты дел их? - поинтересовался я.

- Оба они, и живой, и мертвый, были копиями оригинала, - заулыбался он. -
Оригинал   –   это   тот   человек,  которого  ты  выбрал,  -  остался  в
неприкосновенности,  а  копии я убрал. Работай с копиями, если, есть хотя
бы  минимальная  вероятность  нанести повреждения оригиналу, но я бы тебе
посоветовал  работать  с  копиями  во  всех случаях, ибо риск непоправимо
повредить оригинал присутствует всегда.

- Видишь ли ты мою душу? - вновь спросил я его о том, что сильно занимало
мои мысли последнее время.

- Могу видеть, но не делаю этого: то, что твое - то твое.

-  А  как  же  тогда  я могу мысленно позвать тебя, если ты не видишь мои
мысли? – закономерно удивился я.

-  Одно  другому  не  мешает  -  я  настроен  только  на  две твои мысли:
"прекратить  этот  эксперимент"  и  "хочу  увидеть  "отца""  - вот и все,
остальные твои мысли и чувства я не должен видеть. Кстати говоря, ты тоже
обязан  четко  разделять  слова  "хочу", "могу" и "должен". Так вот, я не
должен  подглядывать  за  тобой,  и  я  не делаю этого. Точно так же дело
обстоит  и  с  тобой:  сейчас ты должен пойти со мной; но не беспокойся -
обратно  ты  вернешься  в  то  же мгновение и туда же, откуда ушел, проще
говоря,  в  ту  же  самую точку пространства-времени, то есть в сейчас, в
настоящее.

- Так куда я должен идти? – спросил я.

-  На  Халу,  - ответил "отец", - у нас с тобой будет прогулка по планете
Хале.

- Что ж, пошли, - подумав, ответил я, - ведь у меня нет выбора, поэтому к
чему сопротивляться или же радоваться неизбежному?



Глава 3.

Прекрасная Хала.



Мы очутились в лесу. Нас стало трое. Мы стояли лицом друг к другу. Каждый
из  нас  был  одет в юбку из шкуры какого-то животного серо - коричневого
цвета, и кроме нее у нас не было ничего: ни одежды, ни оружия.

-  Итак,  мы  на Хале, - сказал один из них. - Со мной ты уже знаком: я -
твой  "отец", а вот он... – тут он показал рукой на соседа – это один мой
приятель  –  воплощение  такого же существа, как и я. Он мой гость в этом
мире, также как и ты.

-  Посмотри  на  себя  внимательно, - продолжил говорить мой "отец", - ты
выглядишь  почти  как  человек каменного века, но теперь ты не человек, а
халанин:  у  тебя  на  ногах растут когти, твоя рука шестипалая, а на ней
находятся  ударные  бугры,  и, к тому же, ты можешь легко существовать на
Хале без скафандра.

Я посмотрел на себя с интересом: у меня, да и у них всех тоже, пальцы ног
заканчивались  мощными тупыми когтями – "это наверняка приспособление для
более быстрого бега, - понял я, – как у гепарда и у собак".

А  вот  рука  моя  стала  совсем  другой:  теперь у меня было два больших
пальца,  расположенных  по  обе  стороны от центральных четырех пальцев -
рука  стала  более  симметричной, чем у человека. Центральные пальцы были
примерно  одинаковы и по длине, и по развитию и практически не отличались
размерами друг от друга – не то, что у людей.

-  Сожми  свою  руку  в  кулак,  -  сказал  мне "отец", - и ты увидишь на
центральных пальцах четыре нароста или бугра - это ударные бугры - отныне
у тебя в руке всегда есть кастет с шипами.

Я  сжал  свою  руку  в  кулак  -  он получился очень плотный и жесткий: у
человека  большой  палец  в  кулаке  хорошо  придерживает  только два-три
пальца,  давая им дополнительную жесткость, а мизинец всегда остается сам
по  себе;  у  меня  же, у халанина, каждый большой палец прижимает по два
центральных, образуя в целом кулак очень большой плотности и жесткости.

Осмотрев  кулак,  я  внимательно  проанализировал ударные бугры. Это были
образования  темно-коричневого  цвета,  каждое  из  которых занимало одну
фалангу  пальца  –  ту самую, которая при сжатии пальцев в кулак остается
свободной  и  смотрит  вперед, - ту самую, которая при ударе и приходит в
непосредственное  соприкосновение  с  противником.  Бугор, располагаясь в
основном   на   кости,  частично  прикрывает  собой  и  суставы  фаланги.
Поперечное  сечение ударного бугра представляет собой почти треугольник с
заостренной  вершиной, а верхний край продольного сечения выглядит в виде
части  дуги  окружности;  таким  образом, в своей середине бугор выдается
вперед, в результате чего вся сокрушительная сила удара наносится не всей
поверхностью  четырех  ударных бугров, а лишь их выступающими кромками. Я
потрогал  верх  одного из бугров, осторожно проведя по нему пальцем, - он
был острый, как хорошо отточенное лезвие ножа.

-  Это  и  есть  твое  основное  оружие  здесь, в мире Халы, - увидев мое
движение,  продолжал рассказывать "отец", - пользоваться холодным оружием
для  борьбы  на  Хале  тебе нет необходимости, ведь у тебя есть наилучшее
оружие из всех возможных вариантов - ударные бугры!

Они предназначены для того, чтобы наносить противнику тяжелые повреждения
– ими можно и нужно ломать врагу кости скелета, также ими можно пробить и
череп:  или  же  переднюю  его  часть,  или  же  весь  череп насквозь – в
зависимости  от  крепости  и  толщины  кости головы противника. Прочность
ударных  бугров очень велика - она сравнима с прочностью стали, поэтому и
позволяет  им выдерживать столь колоссальные нагрузки. Сила твоего удара,
распределяясь  на  очень  маленькой  площади четырех заостренных выступах
кромок,  развивает  колоссальное  давление,  которое  и  позволяет тебе с
легкостью наносить столь чудовищные раны, - таким образом, одним ударом в
череп или же в позвоночник ты сможешь решить исход схватки в свою пользу.
Ударом  по  мягким  тканям  вполне  возможно разрезать их, нанеся за одно
касание  четыре  раны,  но  раны  получатся  не  рваные,  а  с  аккуратно
разрезанными  краями.  Помни,  что  ты  можешь ударить с наибольшей силой
исключительно  прямым  ударом – это следствие устройства и развития твоих
мышц,  заложенное генетически; боковые же удары у тебя получаются гораздо
слабее  прямого,  но,  тем  не  менее,  их сила тоже достаточно велика, и
пренебрегать ими не следует.

Мощь  удара,  который  могут  развить твои мышцы, колоссальна, и поэтому,
ломая  кости  противника, ты одновременно повреждаешь и острый край своих
ударных  бугров.  Сама  острая  кромка  ударных  бугров,  и  тем более ее
выступающая  вперед  часть,  очень  быстро  стачивается - два-три удара в
полную  силу  -  и  все.  Последующие  же удары, штук восемь-десять, тоже
достаточно  разрушительны, но не очень, ибо наносятся уже растрескавшейся
и затупившейся кромкой; а вот после пятнадцати ударов в кость считай, что
ты  бьешь  молотком  – острая режущая кромка уже полностью отсутствует, а
сами  удары наносятся исключительно уплощенной основой ударного бугра. Но
бугры у тебя живые, и они растут: кромка очень быстро восстанавливается -
она  вырастает  до  исходного  состояния  самое  большее, чем за сутки, а
плотная  основа бугра практически не повреждается от ударов; но, если все
же  она  растрескается  и  вдавится,  тогда для ее полного восстановления
потребуются  недели,  однако  ты  не  беспокойся  –  для  того, чтобы это
случилось,  нужно  ударить  больше ста раз в кость за время одного боя, а
этого для обычной жизни в мире Халы слишком много - для обычного поединка
тебе хватит одного-двух попаданий в кость противника.

Огнестрельным оружием пользоваться глупо, и мы не будем его использовать,
ведь,  кроме  тела  халанского  разумного  существа, я даю тебе еще и все
необходимые   рефлексы   для  нормальной  жизни  на  этой  планете.  Живи
безбоязненно - ты получил от меня отточенные годами (ни одного из которых
ты  здесь  не  прожил!) великолепные боевые и жизненные рефлексы, а также
верные  поведенческие  инстинкты, - кстати говоря, они останутся у тебя и
по   возвращении   в  мир  Земли,  хотя  тогда  твое  тело  станет  опять
человеческим!

Смело  вступай  в  поединки,  будь  агрессивным  и  уверенным  в себе, не
переживай  о  силе  своих возможных противников – иначе ты слишком быстро
потеряешь  свою  жизнь; помни – Хала любит напор и волю! У тебя в руках –
великолепное,   можно   даже   сказать  дивное  (можно  также  сказать  -
прелестное, но это слово обычно употребляют для характеристики женщины, а
не  оружия)...  - так вот, у тебя в руках наилучшее оружие для рукопашной
схватки  –  трудно  придумать  что-либо  более совершенное, нежели прямой
таранный удар остро отточенными ударными буграми, которым можно пробивать
тонкие  каменные стены, - поэтому действуй ими спокойно, не нервничай, не
обостряй ситуацию без меры и старайся все делать как можно быстрее – твои
рефлексы  идеальны  для  твоей  новой  биологической  сущности;  но живые
создания мира Халы не уступают тебе ни в чем, поэтому выбирай себе жертву
по  силам:  последний  в  стаде,  вялый, какой-то неловкий – все это твои
цели;  но  горе тебе попытаться завалить вожака – и пусть он будет слабее
тебя  физически, однако помни, что при всем притом он будет фантастически
быстр  и  ловок...  и  он  нанесет  тебе  серьезную рану, а сам останется
невредимым – и хорошо еще, чтобы он вообще не убил тебя!

Теперь  о  тебе  самом. Ты очень силен: из стойки на руках, оттолкнувшись
ими  от  земли, ты можешь подпрыгнуть вверх метра на полтора-два; обычным
прыжком  с  места ты можешь взлететь ввысь более чем на 5 метров! Средняя
скорость  твоего  бега  составляет  километров  70  в час, а максимальная
достигает  140  или  даже  160  км/ч!  Не  удивляйся этому - здесь многие
животные  могут  развивать  скорость  в  300-400  км/ч, а скорость бега у
некоторых  доходит  до 500 км/ч, поэтому твои результаты для этого мира -
ниже  среднего.  По  сравнению  с  человеком  степень  твоей выносливости
велика:  ты  можешь  нырять на вдохе на глубину порядка 100 метров или же
работать  в  скафандре  на  глубинах  около полукилометра; кроме того, ты
можешь  непрерывно  бежать со своей средней скоростью на протяжении суток
без  воды, пищи и сна; также, с этой же самой скоростью, ты можешь бежать
без  пищи  и  сна,  но  постоянно и без ограничений потребляя воду, уже в
течение  трех  суток;  кстати  говоря,  примерно  такими же возможностями
обладают и все остальные животные на Хале.

Если  ты не попьешь вволю воды хотя бы раз в 5 суток или не поешь раз в 8
суток  -  то  ты умрешь, причем не забывай, что сутки здесь чуть длиннее,
чем  на  Земле.  Очень  высокие  энергетические  затраты на существование
позволяют  местным  животным  и  птицам, кроме всего прочего, с легкостью
пить  очень  соленую  воду  океанов – моря Халы гораздо более солены, чем
моря  на  Земле,  но  все равно эту воду можно пить в любом количестве не
опасаясь за свое здоровье. Это Хала – организмы, живущие здесь, в среднем
расходуют очень много энергии, почти на два порядка больше, чем земные, и
столь  исполинский расход энергии обеспечивает им выживание и в трескучий
мороз,  и в жаркое пекло, и в безводную сушь... – короче говоря, там, где
нечего делать миру Земли, там легко может благоденствовать мир Халы!

Энергопотребление  на  два  порядка выше, чем у живой материи Земли – это
принципиальное  отличие, которое обусловливает колоссальные отличия обоих
миров  друг  от  друга. Халанская живая материя должна постоянно что-либо
потреблять  для своего существования: в случае с тобой – это вода и пища:
животная  и растительная, - иначе ей грозит гибель. Халу можно сравнить с
большой  полноводной  рекой, а Землю, в таком случае, с мелким ручейком –
Хале  надо  много,  но она при этом много сможет сделать, - Земле же надо
гораздо меньше, поэтому она и сможет сделать гораздо меньше.

Из-за  огромных потребностей в кислороде, живые существа Халы (и ты в том
числе)  используют  технологию  дыхания  отличную  от  технологии дыхания
земных  организмов.  На  Земле  дышат так: легкие расширяются - это вдох,
легкие сжимаются - это выдох. В спокойном состоянии ты тоже будешь дышать
также, однако во время ходьбы или бега цикл дыхания станет другим: легкие
расширяются - это вдох, затем легкие сжимаются, после чего следует пауза,
а  потом  они  еще  сильнее  сжимаются  -  это  выдох.  Чем больше легкие
сжимаются,  тем  выше  в  них  давление;  а  чем  дольше  в  них держится
повышенное  давление,  тем  больше  кислорода  растворится в крови; таким
образом,  пауза  перед  выдохом  значительно улучшает снабжение организма
кислородом,  а значит, организм может выдержать еще большие нагрузки, чем
без  этой паузы. Во время быстрого бега явление дыхательной паузы проявит
себя  в  наибольшей  степени - легкие будут сжиматься до такой степени и,
соответственно,   все   твое  тело  будет  так  переполняться  избыточным
давлением,  что  тебе покажется, будто оно вот-вот взорвется изнутри. При
этом, даже во время очень быстрого бега темп дыхания хоть и учащается, но
не намного.

Знай   же,   что   время  естественной  смерти  на  Хале  из-за  огромных
энергетических затрат на существование значительно короче, чем на Земле -
только  что  ты  был  бодр  и  весел,  и вот ты уже умер от истощения или
болезни.

Хищники,  так  же  как  и  травоядные  животные на этой планете, являются
творениями  мира  Халы,  поэтому  они  совершенно  не  уступают тебе ни в
скорости  пространственного  мышления,  ни  по качеству пространственного
мышления,  а  следовательно,  ни  в  продуманности  своих  действий, ни в
быстроте  движений,  ни  в  силе, ни в ловкости, ни в скоординированности
движений,  а  многие из здешних существ превосходят тебя по одному или по
нескольким из этих параметров.

Ты  должен  знать  еще  вот  что:  хищники на этой планете обладают очень
мощными  челюстями,  что  в  соединении с острой режущей кромкой у них на
зубах, аналогичной твоей кромке на ударных буграх, позволяет им развивать
колоссальное  давление в момент укуса – ткани разрываются, кости ломаются
–  короче  говоря, все, что попало им в пасть, - разгрызается. Плотоядные
животные  могут легко наносить удары в наиболее защищенные части тела – в
конечности,  позвоночник и голову. Да-да, не удивляйся, как в голову, так
и  в  шею.  Они  раскусывают  голову,  как  орех,  главное,  чтобы голова
проходила  им  в  пасть. На Земле - ты знаешь это сам - хищники стремятся
перегрызть  горло  потому,  что  это  наиболее  незащищенная  часть тела,
повреждение которой сразу же дает максимальный результат – гибель жертвы;
ситуация  на Хале похожа на ситуацию на Земле: если подставишь свое горло
–  его  перегрызут,  а  голову и не будут стараться раскусить; но если ты
будешь  успешно  прикрывать  шею  конечностями  (или  же,  как это делают
травоядные,   рогами),   то  атака  агрессора  будет  направлена  на  эти
конечности  или  же  в сам череп! Поймать добычу на Хале трудно и опасно,
так  как  многие  травоядные,  видя невозможность бегства, нападают сами.
Если  ты  опрокинешь  какое-либо  животное, то знай, что оно первым делом
будет  стремиться  не  вскочить,  а  нанести тебе рану. Многие травоядные
исповедуют  исключительно  агрессивные  способы  обороны: рога и копыта -
страшное  оружие  в  ближнем бою, поэтому стремись первым нанести тяжелую
рану,  желательно  -  сразу же смертельную. Я тебе говорю все это потому,
что  многие хищники на Хале гибнут от ударов травоядных животных во время
охоты на них, а не от стычек друг с другом и от болезней.

Продолжу далее - ты, скорее всего, будешь получать раны. Помни, что раны,
тяжелые  для  земных  организмов,  для  тебя  являются  легкими, ибо твои
восстановительные  способности  очень велики. Ты, как и остальные халане,
можешь  регенерировать как конечности, так и многие внутренние органы, не
говоря  уже  про  кожу  –  она  восстанавливается прекрасно – быстро, без
шрамов и рубцов, и на больших площадях.

Твои  зубы на одном и том же месте могут вырастать многократно: два, три,
десять  раз  и  более  – это их свойство обусловлено тем, что ты довольно
часто  (по  сравнению  с  людьми)  будешь терять их выбитыми в схватках и
изредка  сломанными  обо  что-то твердое. Но не думай о зубах – несколько
дней  или,  в случае тяжелых повреждений челюсти, неделя – и у тебя вновь
будет полный комплект здоровых зубов!

Наверняка  ты  когда-нибудь  сломаешь  кость.  Не  беспокойся понапрасну:
перелом - это мелочь. У тебя, как и у большинства халанских животных, все
кости  пронизаны  тонкими  спиралевидными волокнами. Эти волокна называют
переломными  костевыми  волокнами; они соединяют две точки кости, крепясь
своими концами к двум, трем, а иногда и к большему числу крепежных точек.
При переломе части кости смещаются относительно друг друга, и эти волокна
раскручиваются,  соответственно,  растягиваясь.  После  перелома волокна,
используя  энергию организма, скручиваются, возвращаясь к первоначальному
состоянию,  при  этом  они  естественно и просто восстанавливают исходное
расстояние  между точками прикрепления. Волокна очень тонкие – они обычно
состоят из нескольких углеводородных цепей, поэтому в кости их помещается
огромное количество; к тому же все они разной длины, а также имеют разные
точки  прикрепления,  именно поэтому, когда все они примут первоначальную
длину, кость будет выглядеть точно так же, как она выглядела до перелома.
В дальнейшем кость срастается, причем волокна постоянно поддерживают свою
нормальную   длину,  фиксируя  кость  до  ее  полного  восстановления.  В
результате одна и та же кость может ломаться сотни раз, и никакого ущерба
ей  практически  нанесено  не будет. На Хале даже тяжелые переломы, когда
кость  дробится  на  множество осколков, заживают очень быстро (обычно за
несколько дней) и правильно.

Наши глаза воспринимают не только видимый свет, но также и инфракрасные и
ультрафиолетовые  волны; наше обоняние просто великолепно, также как слух
и  осязание,  - наши органы чувств развиты гораздо лучше, чем у человека.
Кстати   говоря,   аналогичные   возможности  органов  чувств  есть  и  у
большинства  халанских  высокоорганизованных  существ. Хала исключительна
разнообразна,  поэтому  организмам, населяющим ее, требуется получать как
можно  больше  информации  об  окружающем  их  мире, с учетом всех тонких
неуловимых  оттенков  –  то,  что  для  мира Земли является не столь уж и
важным, для мира Халы - принципиально важно!

В целом, ты ощущаешь, воспринимаешь и обрабатываешь в реальном времени на
порядок  больше  информации,  нежели человек; однако громадное количество
халанских  организмов живет в мире с гораздо большими потоками информации
– это в первую очередь касается высокоскоростных, мобильных и агрессивных
созданий, в первую очередь, хищных, а во вторую – травоядных. В принципе,
точно  такая же логика построения живого присуща и миру Земли – чем более
быстрое и верткое животное, тем больше информации оно успевает обработать
по  сравнению  с  менее подвижным существом сравнимой массы. Твоя (да и у
других  халанских  животных тоже) способность к восприятию столь плотного
потока  информации  обусловлена  огромной  скоростью прохождения нервного
импульса   по  клеткам,  колоссальным  энергопотреблением  (в  частности,
потреблением   кислорода,   фтора,   воды   и   пищи)   и  в  целом  всей
высокоскоростной   организацией   твоего   организма   –   я   говорю   о
фантастических,   никогда  не  достижимых  у  земных  существ,  скоростях
биохимических  реакций.  Эволюция  на  этой  планете  привела к быстроте,
напору  и к скорости у большинства свободноперемещающихся живых существ –
таковы  правила  "игры",  таковы правила жизни в этом мире, и это притом,
что в мире Земли эволюция пришла к не столь впечатляющим результатам – но
что поделаешь: разные планеты, разные начальные условия зарождения жизни,
разные   пути   эволюции  живой  материии,  в  итоге  –  разные  разумные
цивилизации.

По  сравнению  с  землянами,  ты  соображаешь  мгновенно,  а действуешь –
молниеносно:  если  мир  Земли  –  это  ветер,  то мир Халы – это ураган;
однако, быстро размышлять и принимать обдуманные взвешенные решения – это
два  совершенно  разных понятия, и во втором аспекте – в интеллектуальной
области – ты мало чем отличаешься от людей!

Сейчас  ты  –  халанин,  а  не  человек;  в  чем-то вы похожи, а в чем-то
значительно отличаетесь друг от друга, но не будем спешить – в свое время
ты  сам поймешь что к чему. Отныне в тебе два мира – мир Халы и мир Земли
–  ты сможешь легко сравнивать их, а следовательно, быстрее и глубже, чем
остальные  люди, понять оба этих мира и, я надеюсь, что ты самостоятельно
сделаешь правильные выводы из всего увиденного и обдуманного.

Лекция  моего "отца" закончилась, и мы вышли в мир. Он был прекрасен! Как
мне  нравилось  просто  смотреть,  нюхать  и дышать! Какие необыкновенные
картины раскрывались передо мной!

Мир  Халы  -  разноцветный  мир.  Растения сверкают всеми цветами радуги,
животные  не  уступают  им в красоте расцветки. Разнообразие фауны просто
удивляет: кажется, что здесь собраны все существа, которые жили в далеком
прошлом  и  живут  сейчас  на  Земле.  Похожие  на  динозавров  зверюги -
громадные  и  мелкие,  с  шипами, рогами, панцирями и хвостами; создания,
похожие  на  оленей  и  антилоп,  на  кошек и собак, на орлов и соколов и
вообще  ни на кого не похожие, - они возникали то тут, то там, возвещая о
себе  следами, запахами и звуками. И все они были такие разные, что в это
невозможно было поверить.

Пятидесяти-   и  стотонные  исполины  обгладывали  деревья,  доставая  до
двадцатиметровой  высоты  с помощью своих длинных шей; солнце блестело на
их  громадных  тушах,  а  более короткие и массивные хвосты волочились за
ними  по  земле.  Я видел просеки в сплошных лесах, сделанные травоядными
исполинами,  по  бокам  которых  валялись  двадцати-  и  тридцатиметровые
деревья,   сваленные  и  объеденные  прожорливыми  чудовищами.  Когда  же
гигантам  угрожала  опасность,  тогда они резкими взмахами своих хвостов,
как  плетями,  валили  на  землю  любого,  кто  не  успел  увернуться  от
сокрушительного удара, – и тогда двуногие хищники высотой в три - пять, а
то  и  десять  и  более  метров,  с  головами  до  трех  метров  длиной и
кинжалоподобными   зубами   длиной  в  десять-двадцать  и  даже  тридцать
сантиметров  –  основные  охотники  на  травоядных  гигантов, - тогда эти
двуногие  колоссы  падали на разноцветный ковер из трав и цветов, оглашая
окрестности жутким ревом.

Я  видел  леденящие  душу  схватки многотонных исполинов, одни из которых
были  хищниками,  а  другие  –  травоядными, вооруженные шипами, рогами и
панцирями.   Кто   может  устоять  при  нападении  пары  пятнадцатитонных
монстров,  которые  в  своих более чем трехметровых головах несут ужасные
зубы  длиной  до  сорока сантиметров, и голова которых является отнюдь не
пустой  –  там  находится  ум,  деятельный,  трезвый и хитрый?! Кто может
устоять  против  них?  – разве только большая стая пяти- или десятитонных
животных,  помогающих  друг  другу  в  схватке рогами, шипами и хвостами,
вроде  рогатых  ящеров,  похожих на трицератопса; или же группа прекрасно
приспособленных  к таким битвам двадцати- или даже сорокатонных гигантов,
вооруженных метровыми или двухметровыми бивнями или рогами; или это могут
быть  столь  же  тяжелые  бронированные  исполины,  похожие  на  вымерших
анкилозавров,  сплошь  покрытые  панцирем толщиной до десяти сантиметров,
состоящим  из  роговых  пластинок  и кожи, с выступающими на нем шипами и
колючками,  с  толстыми  плечевыми  шипами,  торчащими по краям панциря и
готовыми  в любой момент ударить агрессора в голень всей силой брошенного
во  внезапную  атаку  многотонного  тела;  или же это могут быть согнутые
звери  –  животные,  похожие на стегозавров, у которых маленькие передние
ноги  и  массивные  задние  с  тяжелым  хвостом,  в результате чего центр
тяжести  их  тела располагается около задних ног, что позволяет им быстро
крутиться  вокруг  него,  пригибая  к  земле свою уязвимую шею и поджидая
благоприятного  момента  для  ответной  атаки  хвостовой  булавой  –  эти
миролюбивые,   питающиеся   одной  лишь  растительностью  звери  имеют  и
сверхоружие  (у  них  на  концах  чрезвычайно  гибких и подвижных хвостов
имеется  костное  утяжеление,  из которого в момент опасности поднимаются
толстые  метровые  или  же  полутораметровые  шипы;  эти шипы фиксируются
специальными  мышцами так, чтобы в момент удара, когда острие шипа входит
в  тело хищника, пробивая массивные кости, шип не сложился обратно в свою
ложбину  на  хвостовом  утолщении, в которой он обычно находится все свое
тихое  мирное  время,  во время которого животное пасется и ни от кого не
защищается.

Я  видел  полеты  настоящих  властелинов  воздуха  –  это были создания с
размахом крыльев более пятнадцати метров и массой до двухсот килограммов.
Крылья  некоторых  из  них  состояли  из  перьев,  а других – из кожистой
перепонки;  роговые  клювы  или же мощные, усаженные зубами пасти, делали
этих  гигантов  исключительно опасными, в основном, для рыбы, плавающей у
поверхности    воды,    хотя    некоторые    виды    воздушных   хищников
специализировались  и  на наземной добыче. Большинство живых существ Халы
ведут  парный  или  же  стайный  образ  жизни – так хищникам легче ловить
добычу, а их потенциальным жертвам – спасаться и обороняться от агрессии,
потому  у  меня  не  вызывали  удивления  группы таких летающих монстров,
вместе загоняющих какое-нибудь похожее на антилопу или же быка животное.

А  еще  я  видел такое явление, которое практически не встречается в мире
Земли. Когда при изобилии добычи численность хищников начинает постепенно
возрастать,  тогда,  соответственно, падает численность представителей их
кормовой базы – травоядных, после чего, во-первых, агрессивность хищников
по  отношению  друг  к другу возрастает, и поэтому сами же хищники бьются
друг  с  другом,  уменьшая  свою  общую  численность; а во-вторых, добычи
становится  все  меньше  и  меньше,  и поэтому самые слабые и неудачливые
охотники  сначала  ослабевают  от  недостатка  пищи,  а затем и гибнут от
голода  и  болезней;  и, в-третьих, уже существующий избыток хищников для
своего  пропитания уничтожает практически всех старых и больных животных,
а  также почти весь молодняк, тем самым еще больше подрывая основу своего
собственного   существования.   После   того,  как  численность  хищников
уменьшится,  их  "пресс"  на  травоядных  тоже  уменьшится  и,  начиная с
некоторого   определенного   значения  численности,  они  начнут  успешно
размножаться,  восстанавливая свою первоначальную численность до тех пор,
пока  их  не  станет  столь  великое  множество,  что  хищники перестанут
справляться  со  своей  регулирующей  ролью,  и среди травоядных начнутся
эпидемии  и  голод,  после  чего кольцо замкнется: хищники вновь начинают
усиленно  размножаться  в столь благоприятных для себя условиях, и вскоре
их   станет  больше,  чем  могут  прокормить  травоядные.  Такое  явление
свойственно  как  миру Земли, так и миру Халы, но у Халы есть одно важное
отличие:  в  степях, саваннах и лесостепях, но не в лесах, - то есть там,
где  возможно  образование  больших  стад  травоядных  животных, - там, в
период  переизбытка  хищников,  наблюдается  уничтожение избытка хищников
самими  травоядными животными. Хищник, по природе своей вооружен хорошо и
в  поединке  с каком-либо животным, на которое он обычно охотится, скорее
всего,  одолеет его; к тому же из всех возможных вариантов атаки агрессор
выберет наиболее безопасный для себя, то есть выберет наислабейшую жертву
–  раненое, больное, старое или же молодое животное, именно поэтому стадо
позволяет  охотнику  делать  это,  ибо  тем  самым  хищник исполняет роль
санитара.  В  то  же  время стадо в целом сильнее одного отдельно взятого
хищника,  а  большие  табуны  травоядных  сильнее даже самых крупных стай
плотоядных животных; но это верно только в случае обоюдного желания битвы
или   же,  что  вероятнее,  в  случае  невозможности  хищниками  избежать
столкновения.  Животные мира Халы более агрессивны, и у них гораздо легче
заживают  раны,  чем  у  животных  мира  Земли,  поэтому,  когда хищников
становится   больше,   чем  обычно,  травоядные,  объединенные  в  стада,
пользуясь  многократным  превосходством  в  численности, сами нападают на
стаи  хищников  и  убивают  их,  при  этом получая жестокие раны, которые
проходят  через  одну-две  недели.  То же самое могли бы сделать и земные
животные,  но  из-за  того,  что раны у них заживают относительно долго и
болезненно,  из-за  этого они и не испытывают судьбу в битве, а плывут по
воле волн туда, куда вынесет их прибой жизни.

Я  сам  видел,  как  тысячный табун небольших животных, похожих на земных
коней,  окрашенных  во  все оттенки черного и коричневого цвета, насмерть
затоптал  стаю  из  сотни  серо-желтых, похожих на земных волков, зверей;
причем  ни одна из лошадок не погибла, а раны, которые они получили, были
легкими.  Несчастные  хищники  успешно  поохотились, поймав трех коней, и
принялись  пировать, но в стаде уже оставалось, по-моему, всего несколько
молодых  животных - это на тысячу-то голов после периода размножения! – и
поэтому  неудивительно,  что  весь табун не отбежал подальше, а оставался
поблизости,  а затем вожак с призывным ржанием бросился в атаку, и за ним
последовали  все. Хищники пытались, кто убежать, кто спрятаться в кустах,
кто  с  отчаяния  бросился  на коней, но разъяренная до кровавой пелены в
глазах толпа животных смяла неорганизованное сопротивление, начав бешеный
поиск с последующим уничтожением всех уцелевших и разбежавшихся в стороны
после  первого натиска. Роли поменялись - травоядные лошади втаптывали (и
втоптали!)  в землю хищников. Спаслись немногие – самые быстроногие - те,
кто вовремя успел-таки добежать к ближайшему небольшому лесу и спрятаться
в нем.

Я  дважды  видел как бело-голубые кони успешно атаковали хищников: первый
раз  два  десятка  лошадей, отстаивая жизнь последнего жеребенка в стаде,
убили  двух  крупных,  размером  с быка и весом больше полутонны, зверей,
похожих  на  земных медведей, но с длинным пушистым хвостом; второй раз в
битве  участвовало  тысяч  пять,  наверное,  коней и они одолели две пары
колоссальных монстров, охотившихся в тот день вместе – хищники были весом
тонн по четыре-пять каждый и всем своими видом напоминали двуногих земных
динозавров,  вроде  аллозавра  или  тиранозавра.  То  была  жуткая битва:
снежно-белые,  без единого пятнышка, животные набрасывались на исполинов,
нанося  удары  копытами;  прыгали прямо им на спины, на грудь, на голову;
бесстрашно  двигались  прямо  в  пасть, усеянную пятнадцатисантиметровыми
клыками  и  били  копытами в зубы, выбивая их при удаче или же теряя свои
ноги  откусанными  этими  страшными  головами!  Рев гигантов, топот тысяч
лошадей,  и  ржание,  и  хрип, и стон, и пыль в степи, и кровь, и боль, и
злоба,  и ненависть, и крики птиц над полем сражения, а потом – тишина, и
затоптанные тела чудовищ с разбитыми раздробленными костями и головами, и
бело-красные  кони  в  степи,  и  неподвижные  тела  лошадей,  павших уже
навсегда, и жажда воды, и солнце Халы над всем этим миром!

Кроме  того,  несколько  раз  мне  приходилось  быть свидетелем того, как
птицы,  похожие  на  голубя, гоняли по небу хищную птицу... А еще я видел
мертвую  трехметровую  рыбину,  лежащую  наполовину  в воде у берега, всю
искусанную  и  изодранную  – это мелкие, речные, мирные рыбки, которые по
размерам  и сами-то не больше ладони, напали на крупного хищника, который
внезапно  приплыл в это озеро по протокам, как раз в период их нереста, и
принялся за обед. Такое возможно на Хале, но не на Земле...

Хала  исключительно  разнообразна  –  мир  Халы  настолько  богат разными
формами и видами, что одно только их перечисление займет много страниц, а
я пока описал всего лишь некоторые самые выдающиеся виды.

А  растения  Халы?  Они тоже разнообразны и среди них есть такие, которые
могут  привлечь  внимание любопытного взгляда: это цветы, поражающие свои
жертвы электрическим током, это и сверхвысокие леса, о которых я расскажу
в  дальнейшем,  и  растения-паразиты,  набрасывающиеся на своих невольных
хозяев  с  помощью  шипов, которые вонзаются в тело растения-жертвы (чаще
всего  это  бывают  деревья)  и через которые агрессор впрыскивает внутрь
добычи  смертельный  яд.  А  еще  на  Хале  растут  целые леса или степи,
состоящие   из   сотен  находящихся  друг  с  другом  в  симбиозе  видов,
поддерживающие   друг   друга   и   вместе  преодолевающие  все  невзгоды
существования.

Прирост растительной биомассы в единицу времени с единицы площади на Хале
в  десятки  раз  выше, чем в самых продуктивных местах Земли – во влажных
тропических  лесах,  -  и  эта  огромная  биомасса поглощается не меньшим
числом  растительноядных  животных,  птиц  и прочих потребителей, в целом
составляющих  колоссальную  массу,  которая  в  свою  очередь  служит для
удовлетворения аппетита хищников, как самых маленьких, так и крупнейших в
Галактике   наземных   десятитонных  монстров.  Поток  световой  энергии,
достигающей  поверхности  планеты  Халы  не  намного превосходит значение
потока   световой   энергии,   достигающего   поверхности  Земли,  однако
эффективность   фотосинтезирующих   реакций   растений  Халы  многократно
превосходит  аналогичный  показатель  для  земных  растений, поэтому-то и
разница  в  приросте планетарной биомассы Земли и Халы столь значительна.
Современные ученые считают, что большинство биохимических реакций, идущих
в  живой  материи Халы (включая фотосинтез), похожи на земные аналоги, но
отличаются  от  них другими, более действенными катализаторами, которые в
свою  очередь  имеют  в  своем  составе исключительно сложные, не имеющие
ничего похожего в естественной живой земной материи, органические группы,
присущие только одному месту в Галактике – Хале. В связи с этим в научных
кругах  существует  мнение  о  том, что Хала – это далекое будущее Земли;
Хала  –  это  мир, в который мог бы превратиться мир Земли с течением еще
многих  миллионов  (а  может быть, и миллиардов) лет, если бы на Земле не
появился  человек  и не стал вмешиваться в естественные процессы природы;
так  что,  в какой-то мере, Хала – это возможное будущее Земли, и красота
вместе  с  силой  этого  будущего  мира  наполняют  мою  душу надеждами и
радостью!

А  теперь  я расскажу тебе о символе Халы. Когда говорят о космосе, тогда
рисуют  черное небо с блестками звезд; когда говорят о мире, тогда рисуют
голубя,  когда  же  говорят о войне, тогда рисуют меч; но когда говорят о
Хале,  тогда  рисуют не огромных зверей, не цветы и не леса, а настоящего
огненного  феникса. Фениксы – это род летающих хищников, которые образуют
многочисленную  группу,  включающую  в  себя  как  небольших по размеру –
примерно  с  ворону,  так  и  крупных – больше альбатроса – созданий. Все
фениксы  похожи  формой  тела  на  земных  птиц  – на соколов и орлов, но
отличаются  от  них  повадками  и  расцветкой.  Горные, снежные и ледяные
фениксы  в  основном  серо-белого  цвета,  с различными оттенками; лесные
фениксы  –  коричневые,  зеленые,  черные  и  серые;  но  все эти фениксы
относятся к роду фениксов исключительно благодаря своему способу охоты, а
не  окраски. Настоящие же фениксы – это крупные птицы, с размахом крыльев
до  трех-четырех  метров,  обитающие  в саваннах, лесостепи и разреженных
предгорьях  – эти великолепные порождения мира Халы окрашены во все цвета
огня:  красный,  оранжевый, желтый и черный, причем с такой яркостью, что
глазам  больно  на  них смотреть! Блестящие на солнце полосы и пятна всех
этих теплых цветов делают саму птицу похожей на костер, недаром о сидящем
фениксе женщины говорят: "Прелестная огненная птичка!"

Но  это  еще  не  все – когда феникс поднимает свои крылья, тогда яркость
этого птичьего огня увеличивается еще больше – грудь и внутренняя стороны
крыльев  у  него окрашена еще ярче, хотя, казалось бы, куда же еще ярче?!
Великолепие  феникса  вызывает  из памяти огненного демона или же гордого
дракона,  хотя  наиболее  близкий  к  нему образ – это образ жар-птицы из
детских сказок.

Но  и  это  еще  не  все  –  на голове у феникса находится группа перьев,
образующих  плюмаж.  Этот  плюмаж  тоже  окрашен в цвета пожара; сами его
перья   большие  и  волнистые,  как  страусиные.  Головной  убор  феникса
достаточно  тяжел  – перья иногда достигают в длину до полуметра, поэтому
птица держит его в сложенном состоянии. Обычно перья лежат на шее и спине
птицы,  но  во  время  охоты,  брачного  танца  или же просто при сильном
возбуждении перья резко поднимаются вверх шикарным пламенем.

Согласно  земной  мифологии феникс сжигает себя в старости и возрождается
живым  и молодым из пепла вновь, и именно эта черта - эта связь феникса с
пламенем  -  и дала название всей группе фениксов: все они огненные птицы
не благодаря расцветке (окраска многих фениксов достаточно ординарная), а
потому,  что  во  время охоты все они используют огонь. Все виды фениксов
имеют  специальные железы, которые выделяют определенную, специфичную для
данного  вида,  жидкость  -  огненную  жидкость,  которая накапливается в
парных мешочках, находящихся в районе грудной клетки. В момент испускания
огня,  эта  жидкость,  определенной  по размеру порцией (в зависимости от
желания  птицы) путем резкого сокращения мышц выбрасывается в горло через
специально  открытое  для  этого  отверстие  в  огненном  канале;  выброс
огненной  жидкости  происходит  синхронно с выдохом воздуха, в результате
чего  она  смешивается с ним и в виде мельчайших капелек вылетает наружу.
Огненная  жидкость  представляет  собой  смесь  определенных органических
веществ,  воспламеняющихся  в  момент  соприкосновения с атмосферой Халы.
Примечательно,   что   в  атмосфере  Земли  эта  жидкость  не  только  не
воспламеняется,  но  даже  и не тлеет – опыты такого роды были поставлены
учеными  уже давно, поэтому сегодня не вызывает сомнений, что основой для
воспламенения служит фтор и фторид кислорода, а также, в меньшей степени,
–  озон.  В  целом, у крупных экземпляров получается факел огня длиной до
пяти  и  более  метров,  с  температурой  от  пятисот  до  восьми- и даже
девятисот градусов по абсолютной шкале.

С  помощью  такого  факела  огня  фениксы  охотятся  на  наземную добычу,
стараясь  во  время охоты сначала поразить огнем глаза и легкие жертвы, а
уже  потом  добить  ее  своими  могучими  когтями  и клювом. Обычно птицы
охотятся  стаями, поэтому уйти от них очень трудно, но можно, несмотря на
то,  что  запаса  огненной  жидкости  у каждой птицы хватает на несколько
десятков  атак  и  что  после  каждой атаки железы начинают дополнительно
вырабатывать  огненную  жидкость  для того, чтобы оба мешочка были всегда
полны  ею.  Великолепная  окраска настоящего феникса вместе с колышущимся
плюмажем  позволяет птице маскировать тот момент, когда она раскроет свой
красно-желтый  клюв для того, чтобы атаковать огнем; эта же яркая окраска
помогает  им отпугивать потенциальных хищников, которые уже по виду могут
легко определить, что перед ними не безобидная жертва, а огненная птица.

Как-то  раз я подвергся нападению стаи настоящих фениксов и, не смотря на
угрожающую мне опасность, не смог не восхититься ими. Дело было так: меня
настигли  на  открытом месте, и первый факел огня ударил меня в затылок и
спину,  опалив  кожу  и спалив волосы. Я прекратил бежать к деревьям, под
которыми   надеялся   спрятаться,   и   развернулся  лицом  к  опасности,
приготовившись  к  обороне.  В  тот день я оказался без юбки – она сильно
порвалась,  и я ее выбросил, а новую я еще себе не сделал, поэтому на мне
не  было  ничего,  что  могло  хоть  немного  ослабить силу пламени. Птиц
налетело  не больше десятка – среди них было несколько небольшого размера
особей,  наверное,  молодых  птиц,  которые  и  начали на меня охоту. Они
вырабатывали  огненную  жидкость  еще  не  достаточно "огненную", поэтому
температура  пламени  в ней была не больше пятисот градусов по абсолютной
шкале.  Все  же, хотя температура пламени у фениксов впечатляющая, однако
продолжительность  действия его чрезвычайно мала – это связано с тем, что
у  самой  птицы  относительно мало огненной жидкости, поэтому для условий
Халы  факел огня вполне терпим, пусть даже при многократном попадании под
него.

Главное,  что нужно для того, чтобы уцелеть при атаке фениксов - это ни в
коем   случае   не   терять   головы,   не  паниковать,  быть  спокойным,
хладнокровным и разумным; не помешает также и большое количество терпения
для того, чтобы на протяжении продолжительного времени выдерживать жгучую
боль  от  ожогов.  Я  старался  спокойно  отслеживать  тот  момент, когда
атакующий  феникс  решит  обдать меня огнем, чтобы успеть вовремя закрыть
глаза,  а  также  на  несколько  секунд  прекратить дыхание. Пока мне это
удавалось  делать,  я  был  неуязвим  –  пламя  не  могло сжечь кожу, а с
неповрежденными  легкими  и глазами я вполне мог убить не одного феникса,
вздумай  они приблизиться ко мне слишком близко. Обычно феникс атакует из
горизонтального  полета:  птица  летит параллельно земле, вытягивает вниз
шею, поднимает плюмаж, отвлекая взгляд от клюва, а потом вертикальный или
же  направленный  назад  столб огня обрушивается на выбранную жертву. При
такой  технологии  нападения  сама птица не попадает в огонь собственного
пламени при любом направлении ветра, а цель получает весь факел целиком.

Раз за разом молодые птицы обжигали меня, а потом в дело вступил взрослый
феникс. Он прожарил меня очень сильно, но я уже привык к пламени, поэтому
его  факел  тоже  выдержал  и  не  запаниковал – а запаникуй я, тогда все
закончилось  бы  очень  печально: хищники сожгли бы мне глаза и легкие, а
потом  взяли  бы  мою  жизнь  когтями и клювами без особых усилий. У меня
мелькнула  мысль  подпрыгнуть и в момент атаки феникса самому попробовать
ударить  его  кулаком – я бы мог вполне достать медленно летящую птицу на
трех-  или четырехметровой высоте, но я побоялся нападать вслепую - вдруг
мне придется открыть глаза, и тогда я наверняка потеряю их. Нет, уж лучше
все  вытерпеть  до  конца  –  я им не по зубам, или точнее сказать, не по
клювам, - птицы скоро поймут это и улетят, оставив меня залечивать ожоги.
Так и произошло – они улетели, а я остался, опаленный фениксами, и кожа у
меня стала ярко-красного цвета, а волос на мне не было даже на голове - я
весь представлял собой один-единственный ожог на всем теле.

Трава  вокруг  меня  дымилась,  пахло  паленым,  поникшие  цветы наглядно
свидетельствовали  о силе огня фениксов. На Хале основной причиной пожара
является  не  молния  или  что-либо  подобное из неживой материи, а охота
фениксов  и  бело-голубых  птиц.  О  фениксах  я  сейчас рассказываю, а о
бело-голубых птицах разговор пойдет дальше.

Но феникс - тот, которого я описал, не является символом Халы в понимании
людей,  и  для  того,  чтобы  понять,  каков  он,  этот  символ,  следует
рассказать о брачных танцах огненных птиц. Я сам несколько раз становился
свидетелем этого зрелища, поэтому могу с уверенностью сказать, что фильмы
о  фениксах  не  полностью передают всю блистательную палитру их окраски,
которая   во   время  брачного  ухаживания  освежается  новыми  тонами  в
ультрафиолетовой и инфракрасной области.

Самцы  привлекают самок своими довольно-таки неприятными резкими криками,
и  когда хотя бы одна самочка придет к ним на лужайку, тогда и начинается
самое  интересное.  Самцы ходят вокруг самки небольшими шажками, отгибают
головы  назад,  раскачивая плюмажи, поднимают вверх крылья и хлопают ими;
птицы  стараются  привлечь  внимание  не только своим внешним видом, но и
поэтическими  способностями  –  фениксы  издают  курлыкающие, щебечущие и
свистящие  звуки, которые исполнители стараются построить в виде мелодии.
Но  это прелюдия – постепенно самцы разгорячаются, их движения становятся
все более резкими, хлопанье крыльев настолько сильным, что огромные птицы
начинают подпрыгивать в воздух; звуки песни становится все более громкими
и немелодичными; фениксы начинают так сильно откидывать назад головы, что
кажется,  они  сейчас отвалятся; плюмажи раскачиваются, блистая ярчайшими
красками,  самцы  забывают  обо  всем на свете и, подстегиваемые деланным
равнодушием  самочки,  каждый  завершают  свое выступление заключительным
аккордом:  птица  складывает  крылья  и плюмаж, сжимает хвост и пригибает
голову  к  земле,  а затем одновременно внезапно и резко вскидывает вверх
свои  крылья,  раскрывает  хвост,  забрасывает  назад  голову,  мгновенно
раскрывая  и  плюмаж,  и  хвост,  и  факел  пламени,  вырвавшись вверх из
раскрытого  клюва  феникса,  придает  еще больше блеска и огненной ярости
этой  картине,  озаряя  "горящую"  птицу пламенем пожара! Каждый самец по
несколько  раз  вскидывает  вверх  голову  и испускает огонь, а потом вся
группа  птиц  постепенно  успокаивается,  и  самка удаляется с каким-либо
избранным ею партнером.

Фениксы – парные птицы - большинство мелких видов образуют пары на сезон,
а крупные – обычно на всю жизнь.

Стараясь  произвести  впечатление  на самку, во время брачных игр фениксы
демонстрируют всю свою силу, великолепие и здоровье, поэтому именно в это
время их факелы огня и достигают наибольшей величины.

Феникс  во  время  брачного  танца – это и есть символ Халы – прекрасный,
могучий  и  яркий;  когда  говорят  о Хале, первым делом вспоминают самца
настоящего  феникса, поднявшего вверх свои горячие крылья, запрокинувшего
назад  голову  с  шикарным  плюмажем и красным клювом, смотрящим в небо и
распустившим  веером  хвост,  - и фонтан огня, как глас дракона из чужого
мира,  вонзающийся  в  небесную твердь! Вспоминая эту картину, мне всегда
слышится  сильный  хлопок  крыльев,  потом  глубокий выдох, а затем – или
потрескивающий шелест, или мягкое шипение пламени...

Халанский  феникс – это живое воплощение силы огня, ярости неземного мира
и блеска далеких звездных миров!

Халанский  феникс  –  это  жизнь  и  смерть,  лед  и  пламя, ночь и день,
враждебная пустота космоса и родная планета!

Халанский  феникс  –  это  сын Халы, который никогда не будет жить в мире
Земли и который никогда не будет приручен, и перьев с его плюмажа никогда
не коснется открытая, без скафандра, ладонь человека!

Халанский  феникс  –  это свобода мира Халы от мира Земли, свобода жить и
умирать, не зная над собой тяжести и давления разума!!!

Халанский феникс – это халанский феникс, и этим все сказано...

Хала  входила  в  мою  душу  быстро  и радостно, вместе со светом солнца,
запахом  трав  и  поющими  звуками.  Мне  нравилась  Хала, потому что мне
нравился я сам в ней, как халанин. Мне нравилась моя сила и быстрота, мне
нравился  мой  могучий  удар  и  хруст  костей  под ударными буграми, мне
нравилась  упругая  плотность  ветра,  когда  я настигал свою жертву, мне
нравились  брызги  крови и мозгов под моим могучим кулаком, мне нравилось
ощущение  силы во мне, мне нравилась Хала и я на ней – разумный и добрый,
уверенный  в  своей  могучей  силе,  великий  и  непобедимый!  А  еще мне
нравилось  ощущение  власти  над  чужими  жизнями,  пусть  даже это жизнь
каких-то  животных  –  все  равно  приятно!  Мне  нравилась моя сила, моя
свежесть  ума  и ясность мысли, моя ярость и моя жестокость в драке – и я
сам себе нравился такой!

Мне  нравился  ветер  и  дождь,  и  жаркое послеполуденное время... Когда
солнце  переваливает  через зенит, тогда становится жарко и душно, и если
не   пойдет  дождь,  то  растения  до  вечерней  прохлады  будут  активно
выбрасывать  в  атмосферу фтор. Резкий запах фтора постепенно пропитывает
все тело, и я чувствую, как энергия начинает фонтаном бить из меня. В это
время  кажется, что в моих жилах течет не кровь, а пламя и ярость, и силы
увеличиваются  прямо  на  глазах.  Фтор  и  фторид кислорода - сильнейшие
окислители,    стимулирующие    и   ускоряющие   обмен   веществ   халан,
соответственно,  увеличивающие энерговыделение у живых существ, от чего и
кажется, что кровь кипит в жилах.

Самое  охотничье  время  -  это  жаркие  часы  после полудня. Хала просто
звереет  тогда  -  если  в  другое  время  травоядные животные убегают от
хищников,  то  в это время они наоборот, нападают на них и довольно часто
одолевают  их.  Вся  Хала приходит в неистовство, почуяв фтор: у растений
появляются  новые  оттенки  красок,  все  живое выходит из своих убежищ и
двигается,  ибо стоять или лежать просто невозможно. Есть такие растения,
внешним  видом  похожие  на  лопухи,  но с другой расцветкой - с плотными
глянцевитыми листьями и желтыми точками на темно-красном фоне, - так вот,
они выделяют фтора столько, что вблизи них можно отравиться, - будет жечь
в легких и кружиться голова.

А  потом  приходит  вечер  и  успокаивает кровь, розовато-серыми красками
загорается  и  гаснет  закат;  за  ним  приходит  прохладная ночь, полная
таинственных шорохов и звуков, а затем наступает рассвет - встает солнце,
разогревая  подвластный  ему мир; пружина жизни разжимается все быстрее и
быстрее,  и  вновь,  как и вчера, придет полдень – и жизнь аж задрожит от
энергии, выделяемой ею - пришло время ярости и силы.

Раз в несколько дней (иногда чаще, а иногда - реже) приходит дождь. Он то
льется  потоками,  то  тихо  мирно  что-то шелестит себе по листьям. Вода
омолаживает  мир,  он  становится  свежим  и  влажным,  а также грязным и
скользким, пока солнце не просушит его.

...Я   смотрю   на   свои  руки,  и  они  удивляют  меня  своей  силой  и
разрушительной способностью. Они помнят, как нужно ломать кость, и я знаю
это   через  них:  сначала  кулак  мчится  с  огромной  скоростью,  затем
останавливается  на  мгновение,  но  скорость  в  нем  еще  есть, - хруст
костей...  -  и  кулак на остатках своей скорости движется дальше. Удар у
меня  сам по себе очень сильный и уж очень они острые, мои ударные бугры,
очень острые, – ими так легко и привычно решать схватку в свою пользу!

Я  помню  как-то  в дождь, на меня напал хищник, похожий на Чемпиона. Мне
было  грустно, какое-то серое настроение вместе с дождем лежало у меня на
душе,  но  я увернулся от его броска, а он при приземлении поскользнулся.
Тихо  шел  себе  дождь,  когда  мой  кулак  проломил ему ребра и повредил
легкое. Ошибаться нельзя, поскальзываться тоже нельзя - это Хала - иногда
убить  проще,  чем убежать. Он упал на траву, а когда поднялся, на боку у
него  была  грязь.  Его  пятнистая  шерсть насквозь вымокла еще раньше, а
теперь  он  рычал на меня, и из его глотки толчками шла кровь. Весь вид у
него был какой-то мокрый и печальный. Если бы он не расцарапал мне плечо,
то  я  бы  оставил  ему жизнь, а так... Мне было больно, моя кровь сейчас
смешивалась  с  дождем  и  стекала  по  руке, и эта боль подвигла меня на
совсем  не  нужный  мне  удар. Мне все также было грустно и печально в то
серое  время  дождя, когда я бросил вперед свое тело и нанес удар кулаком
прямо  ему  в  нос. Удар был страшен - я почувствовал его рукой, спиной и
даже  ногами.  Мой  кулак  ударился  ему  в позвоночник, превратив голову
просто-напросто  в  месиво мозгов, костей и крови. Да, шел дождь, когда я
печальными  глазами смотрел на лежащего зверя в сером свете дождя, зверя,
которого я совсем не хотел убивать.

Я  пишу  эти  строки и вспоминаю, что как-то раз, вечером, я чуть было не
погиб  -  меня  спасло лишь то, что я хорошо вижу в темноте и слух у меня
тоже отменный - гораздо лучше, чем у человека. Так вот, тогда я лег спать
на  краю  леса,  и  это  было неправильно. Вечер был уже глубокий - какой
вечер!  -  то  уже была почти ночь, когда я услышал свист, открыл глаза и
среди блеска догоравшего заката увидел ее - это была бело-голубая птица -
одно из удивительнейших созданий мира Халы!

Обычно  они  парят  высоко в небе, и такая бело-голубая окраска делает их
почти  невидимыми  с  земли  –  а  окрашены  они в синие, голубые и белые
неравномерные  полосы  и  пятна,  разбросанные  по  всему телу, крыльям и
хвосту.  Эти  птицы  –  хищники размером с ястреба или сокола, охотящиеся
исключительно  на  наземную  добычу,  как и фениксы. Узор из снега и неба
охватывает  всю  птицу,  давая  ей возможность поворачиваться любой своей
стороной  к  земле и, тем не менее, все равно оставаться невидимой снизу,
-именно  поэтому хищница может нападать и вертикально, как земные орлы, -
в  этом случае наземные обитатели видят грудь и внутреннюю сторону хвоста
и  крыльев,  -  а может атаковать и по пологой траектории – таким образом
птицы обычно охотятся на добычу, находящуюся на открытых склонах холмов и
гор,  -  в  этом  случае  они  падают с высоты вертикально вниз – головой
вперед  и  спиной  к  намеченной  цели,  затем, разогнавшись, выравнивают
траекторию  полета  и  мчатся  параллельно склону прямо на жертву, атакуя
внезапно и точно.

У  бело-голубых птиц вырабатывается специальная жидкость: у одних видов –
это  горящая жидкость, которая горит с высокой температурой, а у других –
это  взрывающаяся  жидкость.  Если  брызнуть  горящую жидкость на панцирь
черепахи, то жидкость самовозгорается и горит, давая высокую температуру,
в  результате  чего через некоторое время верх панциря черепахи сгорит, а
сама  черепаха  зажарится. Если попасть взрывающейся жидкостью на панцирь
черепахи,  то  жидкость  взорвется  в  момент удара и разорвет панцирь, в
результате  чего  панциря  на  спине  черепахи  не будет, а сама черепаха
погибнет  от  взрыва.  У  разных  видов  бело-голубых птиц вырабатывается
разный  тип  жидкости:  у  той  птицы,  что приближалась ко мне, жидкость
взрывалась,  а  не  горела,  - я определил это по скорости, с которой она
налетала  на  меня.  Жидкость  может  взрываться при ударе о сравнительно
неподвижный  предмет,  только  если  скорость  птицы перед выбрызгиванием
составит  800  -  1000  км/ч; если же птица летит с меньшей скоростью, то
значит,  или  ее  атака  будет  безуспешной  –  взрывающаяся  жидкость не
взорвется,  а  будет  долго  тлеть,  или  же  она  использует горящий тип
жидкости. Хищницы всегда стараются атаковать со стороны солнца, чтобы его
блеск слепил глаза и сбивал с толку жертву, поэтому не удивительно, что я
заметил столь грозную опасность только по звуку.

Бело-голубые  птицы  и  фениксы  –  родственники,  имеющие  одного общего
предка,  но  развившиеся  в  две  самостоятельные группы. Так же, как и у
фениксов,  горящая  и  взрывающаяся жидкости в полной мере проявляет свои
свойства исключительно в атмосфере Халы – в атмосфере, насыщенной горячим
озоном  и  фтором. Фениксы гораздо крупнее своих белых собратьев, поэтому
они  не  такие  быстрые,  как  бело-голубые птицы, которые, поднявшись на
многокилометровую  высоту,  падают  оттуда  вниз  по  пологой траектории,
развивая  огромную  скорость, к тому же резкими взмахами крыльев, помогая
себе достичь еще большей скорости.

Эти птицы - самые опасные для людей существа Халы – они являются одной из
основных  причин гибели научных сотрудников, туристов и охотников на Хале
-  их  взрывающаяся  жидкость  легко  прорывает,  а  горящая  - прожигает
скафандры,  поражая  людей. Часто, по ошибке нападая на роботов и здания,
хищники  повреждают  их  или  выводят  из строя. Металл плавится и течет,
стальные  поверхности  разрываются,  как  при  попадании снаряда, пластик
сгорает  большими  площадями  –  спасения нет – только толстый слой брони
может  выдержать  попадание  хотя  бы  горящей,  а  усиленный  каркасом –
взрывающейся жидкости.

Такие птицы часто охотятся стаями, штук по 20 –50, и это очень опасно для
всего  живого.  Птица  может  произвести два-три выброса в сутки, поэтому
жидкость  они  сильно  не  экономят.  Если  люди напугают стаю птиц своей
деятельностью,  или  же  они  почувствуют  угрозу  своим гнездам, то стая
атакует  людей  и их ближайшую базу с завидной регулярностью, делая налет
за налетом, как бомбардировщики во время войны, – день за днем; и днем, и
вечером  -  до тех пор, пока не достигнут своей цели: или люди уйдут, или
же их всех перебьют, или же люди уничтожат всю колонию птиц целиком.

Обычно  в  случае  одной-единственной  атаки птиц на базу (чаще всего это
пробная  или  же  ошибочная  атака)  гибнет множество роботов и приборов,
гибнут  люди,  повреждается  защитный  слой зданий, и коррозия вступает в
свое  дело, довершая разрушения и впуская внутрь помещений воздух Халы, а
это  означает смерть от заражения микробами – смерть не очень быструю и к
тому  же  неприятную,  а  возможно,  и мучительную – кому как не повезет!
Большой  ремонт  и похороны - вот что такое атака стаи бело-голубых птиц.
Нужно  спешно  ремонтировать  здания  базы;  нужно  спешить,  ибо процесс
коррозии  в  мире  Халы  протекает  гораздо быстрее, чем на Земле – оно и
понятно:  горячий  озон  плюс  горячий фтор – это не подарок! От агрессии
птиц  можно  защититься оружием, но оно малоэффективно в связи с тем, что
скорости  птиц  велики,  и поэтому очень трудно попасть в какую-либо одну
быстро несущуюся хищницу из целой большой стаи. Конечно, можно уничтожить
всех  бело-голубых  птиц  на  планете,  но  это будет варварство, которое
недопустимо в заповеднике, которым является планета Хала.

...Так  вот,  эта птица приближалась ко мне и уже примеривалась выбросить
жидкость,  но  я  в  нужный  момент  откатился  в сторону - ни мгновением
раньше, и ни секундой позже, а именно тогда, когда это и было необходимо,
поэтому птица не успела перенацелить струю, и она взорвала землю рядом со
мной.  Видимо,  хищница  провела весь день без пищи и поэтому поспешила –
она  могла  и  не  выбрызгивать взрывающуюся жидкость, а просто пролететь
мимо, но она уж очень хотела есть. От взорванной земли шел пар и какой-то
специфический  запах.  Я  положил ладонь в канавку и почувствовал тепло -
земля  слегка  нагрелась  от  взрыва.  Птица  улетела, унося с собой свой
голод,  а  я  пошел  искать  себе место позащищеннее. Волосок, на котором
висит моя жизнь, не оборвался, - он оказался достаточно крепок.

Однажды  мы втроем охотились на животных, похожих на газелей или антилоп,
и  в  тот день я впервые прочувствовал на себе мощь ударов Халы. Те двое,
что  были  со  мной  – "отец" и его знакомый - положили на землю лиану; я
погнал  на  них  стадо,  они  резко  подняли  лиану  и  этим  сбили с ног
нескольких  животных.  Я  подбежал  к  ближайшему из них - мне нужно было
сразу  же  пускать в ход ударные бугры, но я промедлил – упавшее животное
действовало с изумительной быстротой. Зверь извернулся - я не успевал. Он
успел  вскочить,  лягнул  меня  копытами  в  пах,  а  затем, крутанувшись
головой,   пробил   мне  насквозь  живот  своими  полуметровыми,  красиво
изогнутыми  рогами.  Я  упал,  у  меня  была только одна мысль: "Вот она,
смерть". Но страх мой оказался напрасным - я выздоровел, причем уже через
два  дня  у  меня  на  животе  не  было  никаких  следов,  даже  шрамов в
последствии не осталось. Это Хала, а не Земля!

Вскоре  Хала вновь показала свой неукротимый нрав: как-то раз меня хотели
съесть  два  хищника.  Они  были  похожи  на хищных динозавров, ходили на
задних  лапах  и  хвосте, а ростом животные были немного выше меня. В тот
момент я был один, вот почему звери и решились атаковать меня.

Итак,  была схватка, и в ней я отстоял свою жизнь. Я старался действовать
спокойно  и  продуманно,  держа  агрессоров  на  расстоянии,  не давая им
возможности  окружить меня и выискивая возможность для решительного удара
в  голову  ударными  буграми.  Раз за разом мои кулаки вылетали навстречу
оскаленным  пастям,  и  раз  за  разом,  не  достигнув цели, возвращались
обратно.  Я  очень  напряженно  думал  на  протяжении всей этой схватки –
хищники  хитрили, делая обманные движения и маскируя направление истинной
атаки;  они  вертелись  вокруг  меня,  стараясь  прыгнуть  на меня сзади,
поэтому  мне  приходилось  постоянно  обдумывать свои действия хотя бы на
несколько шагов вперед – это напоминало мне шахматы, только гораздо более
рискованные,  напряженные  и в режиме острого недостатка времени. Бой был
затяжным и упорным - они нанесли мне несколько глубоких, до кости, ран на
руках, а одному из них я разорвал щеку своим кулаком, но самое интересное
заключалось  не  в  этом: уже на следующий день на мне нигде не было даже
следа  от вчерашнего; раны, даже глубокие и рваные, зажили без шрамов. Те
двое  моих  спутников  шутили  надо  мной,  говоря, что голова за ночь не
отрастет и нужно быть осторожнее.

Береги себя сам* – твоя жизнь находится именно в твоих руках; и даже если
в жизни это не совсем так (в мире есть место случайности), то, все равно,
следует надеяться только на себя самого – и так будет правильно!

* Хилон.

Несмотря на то, что я ни разу за все время схватки не нанес удара в кость
-  это не моя вина, а результат ловкости моих противников, которые, уходя
от  моих  кулаков,  сами стремились поймать мои руки на отходе и откусить
их,  –  и  вот тут-то я, в свою очередь, спасал их и, как следствие, себя
самого.  В целом после боя у меня остался очень неприятный осадок: только
после  того,  как  хищники  оставили  меня в покое, пришел страх и полное
понимание того, чего я смог избежать.

В  тот  день я впервые прочувствовал, каково это быть объектом нападения,
каково  быть не разумным существом, а всего лишь желанным обедом для пары
каких-то  не  особо  привлекательных  зверюг.  В дальнейшем я многократно
участвовал  в такого рода схватках и как хищник, и как жертва, но первая,
такая по-настоящему серьезная, типично халанская схватка, запомнилась мне
надолго.  Хала  требует  не только силы и быстроты, но и умения правильно
применять  их:  умения думать, умения постоянно менять свой стиль ведения
боя,  приспосабливаясь  к  непрерывно  подстраивающемуся  под твои приемы
противнику,  умения  разнообразно  защищаться  и  не  менее  разнообразно
нападать,  никогда  не терять головы, быть всегда спокойным и собранным –
это Хала, и цена всему этому умению – жизнь как продолжение существования
в  бесконечно  прекрасном  мире  этой  планеты. В последующем, уже в мире
Земли,  мне  очень  пригодился этот опыт бесчисленных поединков и схваток
под  пока  еще  чужим  для меня солнцем Халы: я успешно применял его и во
время  войны, и во время своей спортивной карьеры, но об этом чуть позже,
а пока...

А  пока  мы  все  гуляли  по планете, гуляли по лесам, степям, пустыням и
горам.  В  горах, куда мы забрались, был снег, но мне, к моему удивлению,
было  совсем  не холодно. "Отец" объяснил мне, что теплокровные халанские
организмы,  такие  как  мы,  могут жить при температуре градусов в 150, а
выдержать  на короткое время температуру внешней среды градусов до 100 по
абсолютной  шкале.  Это  было  поразительно,  но, тем не менее, так оно и
было,  а  ведь  на  Земле  обычные  температуры  в  естественной  природе
находятся  в  районе  300  градусов, а минимально возможные температуры в
естественной  природе находятся где-то на уровне 200 градусов, и там мало
кто  живет в такой мороз! Все дело в очень быстром обмене веществ на Хале
по  сравнению  с  Землей, который позволяет выдерживать как жуткий холод,
так и испепеляющий зной в 400 и даже 500 градусов по абсолютной шкале (но
на короткое время!).

Мы  спустились  с  заоблачных  высот  и  пошли  дымящейся  горе.  Это был
действующий  вулкан – он был расположен гораздо ниже своих давно потухших
собратьев  –  меньше,  чем  в  километре над уровнем моря. Кратер вулкана
представлял  собой  километровую  воронку, залитую озером кипящей лавы; в
центре  этого  огненного  озера непрерывно плескался фонтан расплавленной
магмы  –  он  непрерывно  выбрасывал  наружу многие тонны жидкости, клубы
газов  и пепла. Мы стояли на вершине кругового гребня, а под ногами у нас
плескалось  море  огня. Воздух был насыщен пылью, едкими газами, свистом,
шипеньем  и  бульканьем;  воздух  был  очень горяч – его температура была
порядка  600-700  градусов  по  абсолютной  шкале – мы обливались потом и
старались не разговаривать, дыша исключительно носом, а не ртом.

Вулкан жил, он постоянно пополнял озеро остывающей лавы новыми, свежими и
горячими  порциями  подземных  масс;  они расходились широкими кругами от
центра   озера,   сначала   огненно-желто-красного  цвета  вблизи  центра
извержения,   а   уже   потом,   остывая,   покрывались  черным  панцирем
застывающего   камня,   плавающего   на   еще  горячей  магме.  Это  было
исключительно  красивое  зрелище:  круговые  волны  лавы  одна  за другой
зарождались  у  фонтана  извергающегося вулкана, неторопливо проходили по
озеру,  волнуя  его поверхность, и накатывались на наш гребень, - и самое
красивое  в  этой  картине  было  то,  как  волновались  уже  остывшие  и
почерневшие  плиты  камня  и  как  неугасимым  огнем светились из-под них
прожилки огненно-красной магмы.

Тот  горячий  гребень,  на  котором  мы стояли, был образован именно этой
застывшей  магмой во время прошлого извержения. Он постоянно утолщался от
прилипающей  к  нему  и застывающей на нем лавы, но приток глубинных масс
был  примерно  постоянен, поэтому объем всего озера также был стабилен, а
значит  его  площадь  неуклонно  уменьшалась,  а  его  уровень – столь же
неуклонно  повышался.  Так  будет  до  тех  пор,  пока подземный огонь не
достигнет  края  гребня  и  не перельется вниз, сжигая все на своем пути,
нагромождая  валы  горячего  камня,  и опустошение придет на эту землю. А
может быть, что вулкан истощит свою силу раньше, и то озеро лавы, которое
сейчас колышется и дышит у наших ног постепенно застынет и затвердеет.

Мои   спутники  обещали  показать  мне  кое-что  интересное,  поэтому  мы
попрощались  с  вулканом,  спустились с гор, пересекли полосу лесостепи и
вышли  к  морю. Берег был обрывистый и скалистый, волны накатывались одна
за  другой  и  разбивались  о  камни.  Мы  устроились  на  высоком утесе,
нависающем  над  морем. Запах моря – запах выброшенных на берег и гниющих
водорослей  –  пропитывал  всю  округу.  Небо  в  тот  день было мрачное,
затянутое  низкими  тучами;  солнца  не  было  видно  совсем.  Серое море
плескалось  и  шумело  у  наших  ног, а чайки кричали жалобно и тоскливо.
Надвигался шторм - ветер крепчал, сбивая с верхушек волн белые барашки, а
невдалеке в море, то появляясь, то исчезая, двигались два плавника.

Это  была  пара  огромных  рыб: самец ухаживал за самкой: у них была пора
размножения. Эти гигантские хищные рыбы принадлежали к виду самых крупных
хищников  в  Галактике.  Самих  рыб глазами я видеть не мог, но с помощью
своих  нечеловеческих  способностей  я  видел  все. Она была огромна - 42
метра  в длину и больше 250 тонн весом; самец был поменьше, но 200 тонн в
теле  – это тоже не мало. Самочка - монстр, способный без остатка сожрать
двадцатиметрового  кита массой тонн в 50, и тем не менее, сейчас о ней не
хотелось  говорить  как о кровожадном хищнике - пришла пора любви. У этих
рыб  пары  образуются  на  всю  жизнь,  и  так,  вместе, бок о бок, они и
бороздят  бескрайний  океан  долгие  годы  своей  жизни; также вместе они
заходят  в  устья рек и ищут какое-нибудь крупное животное, которое зашло
бы  в воду покупаться, и если найдут, то горе ему! Эти и им подобные рыбы
единственные  из  хищников  Халы,  которые  способны успешно охотиться на
любых  взрослых  травоядных гигантов, даже на исполинов в 100 тонн весом.
Но  сейчас  им  ничего  не надо - рыбы кружат, всплывают, и снова ныряют,
касаясь  друг  друга, а мы сидим наверху скалы и смотрим на эти гигантов.
Серое  небо,  темное  море, бледные чайки да два стального цвета плавника
над  водой - от всего этого становится как-то грустно, но все-таки светло
на душе.

Ветер  усиливался,  волны  зашумели  сильнее,  рыбы  ушли  на  глубину  и
отправились  в  открытое  море,  а мы все сидели. Волны успокаивали душу,
казалось  само  сердце  билось  в  их ритме, в ритме волн. Печали ушли, а
надежда осталась. Уходить не хотелось, но когда начался шторм, и свирепый
ветер стал бросать нам в лица соленые брызги, мы ушли.

А  через  несколько дней меня укусила ядовитая змея, и я умер. Я наступил
на   нее,   спрятавшуюся   среди   листьев,   наступил   по   глупости  и
неосторожности,  причем наступил ей на хвост. Змея не собиралась нападать
на такую крупную добычу вроде меня, ведь она сама была длиной меньше, чем
я;  но  в  ее  понимании  я  напал на нее, и боль у нее в хвосте наглядно
свидетельствовала  об  этом, поэтому нет ничего удивительного в том, что,
"спасая свою жизнь", она укусила меня. Мои товарищи пытались спасти меня,
сначала сделав прижигание, а потом попытавшись высосать отравленную кровь
из  ранки,  но  яд был силен, и оцепенение уже начало растекаться по телу
приятной  истомой. Я не боялся этой смерти, ведь я знал, что я человек, а
здесь  у  меня  просто  прогулка  в другом биологическом воплощении. Я не
отождествлял  себя  с  тем  халанином,  который сейчас умирал, лежа возле
сине-белого  куста  под  деревом  с гладкой глянцевитой корой и мутнеющим
взором  смотрел  на  зеленый шатер из листьев с редкими огоньками белых и
красных цветов. Это он умирал - не я.

Мысли у меня в голове ворочались с трудом, тяжелые и обрывочные. Я умирал
постепенно  и незаметно для себя, дрожа от озноба; зрение мое помутилось.
Смерть не несла с собой ни боли, ни страданий, ни окончательности жизни -
я  был уверен, что буду существовать и дальше, поэтому смерть свою принял
очень спокойно.

Так  оно  и  оказалось. Мы сидели втроем вокруг тела, которое раньше было
мной,  и  для  которого  все  уже  закончилось.  Я смотрел на его бледные
заострившиеся черты лица и думал о том, что он умер. Он умер, а я остался
жив!  И,  тем не менее, в его смерти была какая-то завершенность, которая
касалась  всех  нас.  Я  смотрел  на  свою  смерть  и  думал,  что теперь
по-другому  буду  смотреть  на свою жизнь. Мне нужно жить дальше со своей
смертью  бок  о  бок;  жизнь и смерть сплелись во мне в единое целое, и с
этим я отныне навек.

Не поняв смерть – не поймешь и жизнь.

Отныне   у  меня  есть  это  бесценное  знание,  и  я  должен  с  успехом
использовать его, а иначе все в моей смерти теряет свой смысл.

Живи в мире со своей смертью, человек!

Мы  ушли.  Мы покинули это печальное место, а я все думал и думал о своей
смерти;  я  думал  о  ней  всю свою жизнь, но по-настоящему серьезно стал
обдумывать ее после того, как увидел свое мертвое тело.

Каждый умирает в одиночку.

Да, именно так: ты приходишь в этот мир один и уходишь из него тоже один;
и  глубокое  понимание  того,  что  начало и конец твоей жизни в основном
касаются именно тебя одного, должно научить тебя правильно ощущать жизнь,
правильно   оценивать   чувства,  поступки  и  вещи,  а  также  правильно
расходовать свое время.

...Мы  ушли.  Мой "отец " сказал нам, что хоронить меня не надо, он потом
просто  уберет  тело:  переведет  массу  мертвого тела в энергию, которую
возьмет  себе,  – вот и все. На планете не должны оставаться следы нашего
пребывания  -  вдруг  люди  наткнутся  здесь  на  человекоподобные кости,
которым  тут  не  место,  что тогда? Для людей нас здесь не было и нет, а
когда  мы  уйдем  отсюда,  то  уйдем без следов своего пребывания на этой
планете.  Разума  на  Хале  не  было  и  нет,  а мы трое - лишь временное
порождение воли Хозяев Вселенных.

Люди  спорят насчет наличия разума на Хале: почему его нет и будет ли он;
а  если  он  будет, то когда он будет и будет ли он вообще? – это вопросы
без  ответа  для  мира  людей. А я знаю точно: Хала слишком молода, чтобы
вырастить разум - он появится, но позже, спустя многие миллионы лет, если
человечество допустит его возникновение.

Будущий  разум  Халы  уже  в  момент своего рождения будет находиться под
пятой  человека, и развиваться он будет (если будет?!) тоже под контролем
человека,  и  поэтому  он  никогда  не  достигнет  тех  высот, на которых
находятся  люди,  –  он  будет  всегда  догонять,  причем  догонять очень
медленно и до тех пор, пока не достигнет предела, установленного для него
людьми.  Земляне  легко  могут  достигнуть своего, периодически уничтожая
племена  халан  или же отдельных их представителей; у землян остается еще
целый  арсенал  средств  воздействия, который они будут применять по мере
надобности.   Но  не  надо  думать,  что  земляне  такие  уж  жестокие  и
негуманные,  –  если  поменять халан и землян местами, то результат будет
тем  же  самым:  развитие  землян  будет  происходить  под  пятой  халан.
Виноватых нет – таковы правила "игры", которая зовется "отношениями между
разумными  цивилизациями",  – мой читатель, ты поймешь это позже, когда я
расскажу тебе об органической ненависти миров друг к другу.

...А  тем  временем,  прошло еще несколько дней нашего путешествия, и вот
пришла  эта ночь. Она была теплая и бархатная. Я сидел без сна под чужими
звездами и думал.

Где  ты,  любовь,  где  ты?!  Ты  ушла  от меня навсегда, ибо, наконец, я
осознал,  что  я  -  нечеловек.  Любовь  может  быть  между  человеком  и
человеком,  а  я кто?! Человек не может дышать воздухом Халы и вспоминать
свою  смерть,  не может!!! Любовь ушла от меня, но я, надеюсь, осталась в
том человеке в другой Вселенной, которым раньше был я.

И  зачем  я  только  согласился  на  это?!  Власть  над миром, власть над
временем,  -  к  чему  она?!  Слезы  были  у  меня  в душе - не в глазах.
Бархатная ночь смотрела на меня своими звездами, а я смотрел внутрь себя.
Теперь  я  понял,  что  значит  "никогда" и "навсегда": я никогда не буду
человеком,  никогда  не  буду  одним  из них. Я был человеком раньше, и я
навсегда  потерял  это. Я потерял любовь, и потерял ее навсегда... Потеря
жгла  меня изнутри, но я понимал, что так и должно быть. Жизнь состоит из
потерь  и приобретений - я потерял людей, но приобрел право на власть над
миром.

Но зачем я согласился?! Удивление и любопытство - да, наверное, так оно и
было.  А  может  быть,  суть  заключается  в  чем-то  другом?  Может дело
заключается   в   том,   что   уже   тогда   я  чувствовал  свое  великое
предначертание?  Власть  над  миром  -  к  чему она? Вот вернусь я с Халы
назад, к жене, вернусь другим - более сильным и уверенным в себе, чем был
раньше, и совсем-совсем, абсолютно чужим. Воздух Халы и моя смерть встали
между  мной  и людьми. Что мне делать? Что у меня остается? Надеяться? На
кого?  На "отца"? - но это моя боль и моя утрата - так должно было быть и
так есть. Молиться? Кому? - себе или кому-либо другому? Но не может быть,
чтобы совсем не было никаких надежд.

Ночь, моя дорогая ночь, помоги мне!!! Войди мне в душу и успокой!

Ночь  была  велика  и  необъятна, черный бархат неба расстилался до самой
бесконечности.  Бесконечное пространство и бесконечное время... Он обещал
мне власть над временем, но это снаружи меня, а мое время, время, которое
течет у меня в сердце, поможет мне.

Где,  ты любовь, где ты, счастье? - время, помоги! Я надеюсь на тебя, мое
время,  на  мгновения,  которые  уходят  одно  за другим, над которыми не
властна даже смерть. Вечность, да, похоже - это мое время. Время приведет
все  в порядок, расставит все по местам своим и тогда, я надеюсь, ясность
будет мне наградой, и я пойму самого себя, наконец.

Время уходило, и ночь вместе с ним. Отчаяние и надежды на лучшее оставили
неизгладимый  след  в  моей  душе. Скоро появится солнце, мое солнце, и я
встречу его восход в моем мире, мире Халы, как встречал его в мире Земли.
У  меня  теперь  два мира - я стал другим, но я думаю, что это к лучшему.
Ночь  уходит,  и неистовое солнце расстилает свое пламя над горизонтом. Я
вспоминаю  прошлое,  живу  в  настоящем и надеюсь на будущее. Здравствуй,
мир!  А любовь, вернешься ли ты ко мне и в каком виде?! Я ничего не знаю,
но будущее ждет меня, и я иду к нему!

Переломная  ночь  кончилась.  Светлый  мир  сгладил  последствия  ее,  но
результат  все  равно  остался:  я  –  нечеловек, а между мной и людьми –
пропасть.  Внутренняя  логика  моих  поступков  исходит  из симбиоза моей
нечеловеческой сущности и человеческого начала, поэтому она в принципе не
управляется  ни  моралью,  ни  законом людей – я сам по себе – сам себе и
поступок,  и  судья.  Я  один  такой  в  мире людей – перелом в моей душе
совершился  –  у  меня  свой  путь,  а  у  людей  –  свой. Прошедшая ночь
расставила  все  на свои места, и как ни больно осознавать это, но отныне
выбора  у  меня уже нет: пока я – раб своей сущности, но я надеюсь, что в
свое время она будет рабом меня!

Переломная  ночь  кончилась,  и  потекли  дни и недели жизни в мире Халы.
Однажды  ко  мне  обратился  один из моих спутников. Кстати говоря, я уже
давно с трудом отличал, кто из них мой "родственник" - они оба были очень
похожи  и  внешне,  и  в  психологическом  плане,  и  при  внечувственном
нечеловеческом восприятии. Он сказал мне: "Пойдем, посмотрим на людей", и
я согласился.

За  людьми  мы  наблюдали  с  вершины холма. Открытая степная равнина, на
которой мы находились, давала прекрасный обзор - люди были как на ладони.
Птицы   пели  у  нас  над  головами,  они  свистели  и  щебетали  на  все
окрестности.  Пахло  жаркой  степью,  немного  влажной  и  пряной. Четыре
различных  типа  машин,  десятка  два людей, да снующие туда-сюда роботы,
по-видимому,  выполняли  какие-то  исследования. Мы расположились гораздо
дальше охранных роботов, поэтому могли свободно рассматривать пришельцев.
Меня  сразу  же  поразил  один  факт: люди двигались очень медленно, а их
движения были неуклюжими, плохо скоординированными и неточными - фигуры в
скафандрах казались больными.

- Ну и как тебе люди? - спросили у меня.

- Они производят впечатление тяжело больных, - ответил я.

-  Вот  именно,  больных,  а  ведь  все они здоровы. Теперь ты понимаешь,
почему  даже  самые  мелкие  халанские  хищники  осмеливаются нападать на
людей.

-  Да,  теперь  эта маленькая тайна Халы для меня раскрыта, – сказал я, -
люди  двигаются,  как  больные халанские животные, и поэтому нападение на
них  имеет  все шансы на успех. Посмотри, как они медлительны и неточны -
если  бы  я был каким-нибудь мелким халанским хищником размером с собаку,
то я бы не сомневался в том, что смогу одолеть одного из них за несколько
мгновений,  причем остальные за это время на помощь моей жертве прийти не
успеют.

- У нас к тебе есть серьезный разговор, - сказал мой "отец".

Я  сначала  удивился,  а  потом испугался, а тем временем мы спустились с
холма на противоположную от людей сторону.

- Ты готов? - спросили у меня.

- Да, я готов, - ответил я.

Мы  стояли  втроем  друг перед другом, над нами было небо Халы, шелестела
трава,  и  нам  никто  не  мешал.  Я внутренне напрягся, приготовившись к
чему-то большому и неожиданному, и я не ошибся.

-  Выслушай  меня внимательно, - начал "отец". - Как ты думаешь, может ли
Повелитель Миров распоряжаться чужими жизнями по своему усмотрению?

- Конечно же, - ответил я.

-  Рассуждаем  дальше: ты сам когда-нибудь распоряжался, владел ли ты сам
когда-нибудь чужой жизнью?

-  В  полном  смысле  этого  слова  – нет, - ответил я. - Да, я убивал на
охоте, но это – несущественно потому, что, как мне кажется, лишение жизни
бессловесной  твари ради еды не стоит столь сложных рассуждений о Хозяине
Миров.  Я  чувствую, куда вы клоните, но помолчу и подожду, когда вы сами
не скажете мне о том, чего же вы от меня хотите.

-  Итак,  ты  должен  научиться распоряжаться чужими жизнями, - продолжил
второй, не "отец", - а главное - жизнями разумных существ.

Мои опасения подтверждались, но я хотел все выяснить до конца:

- Ты прав, я признаю это, и что дальше? – ответил я.

- Мы предлагаем тебе тренировку твоей психики и воли, - заговорил второй.
-  Для  этого  тебе даются люди - ты можешь входить на их базы и забирать
жизни у тех людей, у которых захочешь. Это необходимая тренировка - вдруг
тебе  слишком  сильно  понравятся  убийства - в таком случае на этом ты и
закончишь свой путь к Властелину Вселенных.

-  Знай же, - продолжил он, - что совесть твоя останется чистой, несмотря
на  то,  что  ты  будешь  делать  с людьми, ибо ты не человек, а халанин.
Человек может быть убийцей человека, и он попадает под действие моральных
и  правовых  норм  человечества. Но ни зверь, ни змея, ни ты, халанин, не
принадлежите   человечеству,   поэтому   и   не  попадаете  под  действие
общечеловеческих  правил,  - даже если ты и заберешь жизнь у человека, то
убийцей  не  будешь  ни  в  глаза людей, ни, что еще более важно, в своих
собственных глазах.

Это  было  первое,  что  я хотел сказать, а теперь я скажу второе: ты уже
знаешь,  что  такое  собственная  смерть,  и  это  поможет  тебе во время
тренировки.  Мы  надеемся,  что бесценное знание своей смерти не позволит
тебе  свалиться  в  пучину дикости и бесчеловечной жестокости. Помни, что
самое  главное,  ради  чего  все  это  делается,  - это то, что ты должен
научиться спокойно и ответственно распоряжаться чужими жизнями.

- Я согласен с такой логикой, - подумав, ответил я.

-  Система  безопасности на халанских базах рассчитана на зверей, а не на
разумных  существ,  вроде  нас. Ты сможешь легко преодолеть ее - я покажу
тебе как. Ты будешь там все время задыхаться от недостатка кислорода, ибо
земные 21% холодного кислорода и наши родные 87% горячего озона - это две
совершенно  разные  вещи.  Ни  я,  ни  твой  "отец"  не  пойдем с тобой –
приучайся делать все сам – по-нашему общему мнению, ты уже готов к этому.


Не  бойся  ни  оружия  землян, ни их самих - ты слишком быстр и силен для
них:  противника,  стоящего  перед  тобой в боксерской стойке, ты сможешь
одолеть одним ударом, пробив ему насквозь и руки, и голову.

На  базах ты встретишь множество различных людей: крепких мужчин, женщин,
а также, возможно, пожилых людей и детей. У кого хочешь, у того и забирай
жизнь  –  это  твое право, но помни, что когда ты войдешь внутрь базы, то
все  ее  обитатели будут уже обречены - халанские микроорганизмы, которые
ты  принесешь  с  собой,  сделают свое черное дело: те, кого ты пощадишь,
умрут в мучениях позже тех, кого ты убил.

Старайся  отбирать  жизнь,  глядя  прямо в глаза жертве: если ты уверен в
необходимости  лишения жизни, то ее глаза не будут для тебя помехой; если
же ты не уверен в этом, то ее глаза остановят тебя.

Прочувствуй упоительный миг власти над чужой жизнью!

Тебе  будет  трудно первые несколько раз, но потом будет легче – и так ты
привыкнешь.  Не  считай  свои жертвы: сколько их будет - столько и будет.
Ну, каково твое мнение?

-  Логика  ясная  и  четкая.  Но хоть я внешне и халанин, в душе я все же
считаю себя человеком и, отбирая жизнь у других людей, я буду чувствовать
себя убийцей. Мне не подходит такая тренировка, - подытожил я.

Перед  их  ответом  на  эти  мои  слова,  мне  для  ясности нужно сделать
небольшое отступление. С момента первой встречи с Властелином Вселенных я
чувствовал   себя  слабее  и  менее  уверенно,  чем  он,  -  и  это  было
естественно.   По   умолчанию,   я  ставил  себя  ниже  его  и  вел  себя
соответственно;  он  же,  по  умолчанию, ставил себя выше меня, и поэтому
обращался  со  мной  хоть  и  дружелюбно, но все же сверху вниз. Так вот,
"отец" ответил мне, подчеркнув интонацией слово "должен":

- Ты должен потренироваться.

Все  это было очень серьезно. Они давили на меня сверху вниз, ибо убедить
меня логикой у них не получилось.

- Я ничего никому не должен! - воскликнул я.

Мое  восклицание  было  абсолютно несерьезным в данном разговоре, имеющее
только  одну  цель, – выигрыш времени и первую робкую попытку перехватить
инициативу.  Я  отбросил  все  приличия  и всю логику, поставив на первое
место свое "я" и свои чувства. Дальше я продолжал уже более спокойным, но
все же напряженным тоном:

-  Когда  я  решу,  что  кого-нибудь мне надо убить... Именно "я решу", и
именно  "надо"...  Так вот, когда я решу, что мне кого-нибудь надо убить,
тогда я и убью того, кого решил - человека ли или же тебя!

Моим  взглядом  можно  было резать сталь. Я стал равным им по силе воли и
своему  месту  в мире. Мы стали равны друг другу в психологическом плане.
Теперь я стал давить на них:

-  Моя  смерть всегда при мне, и пока она со мной я никому не подвластен!
То,  что  вы  мне  предлагаете, мне не подходит. Я слишком уверен в самом
себе - мне не нужна такая тренировка, и я этого не хочу.

- Хочешь ты или нет, но ты должен.

После  таких  слов я не спешил с ответом, обдумывая ситуацию, и, наконец,
взвесив все, решился:

-  Если  таков  мой  путь к власти над мирами, то я не желаю такого пути!
Средства  в данном случае портят саму цель. Кончайте со мной - я не стану
одним из вас!

- Станешь, ибо твой путь не закончен, - был ответ. - Сейчас ты борешься с
нами  на равных, и это означает, что твое становление происходит успешно.
Если  ты,  с  таким  характером,  утверждаешь,  что  тебе  не нужна такая
тренировка нервов, значит, она тебе действительно не нужна, и сила твоего
духа  подтверждает  это.  Повелитель  Вселенных  должен  уметь  принимать
самостоятельные решения и нести ответственность за них, что ты нам сейчас
и  продемонстрировал.  Мы  согласны  с тобой: с таким характером подобная
тренировка сейчас не нужна.

Но  это  только  сегодня,  сейчас, - потом все может поменяться, и ты сам
потребуешь  от  нас чего-либо подобного. Ты не первый и не последний, кто
идет  этим  путем; и что должно случиться, то и случится: ты будешь брать
жизни людей!

Когда  он  говорил мне все это, он постоянно подчеркивал интонацией слово
"таким"  и  "сегодня".  Я понял его, и он понял меня. Напряжение спало. Я
вырос  как  в  своих  глазах,  так и в его, и это было хорошо. Мы ушли от
людей через степь к лесам, и в душе моей был мир.

Мы  направились  к  озерам; мы не спеша путешествовали к базе, на которой
люди  занимались  съемками  фильмов. Приблизиться непосредственно к людям
незаметно  не  было никакой возможности, так как несколько защитных линий
ограждали  слишком  большую  площадь, с края которой совсем не было видно
самой  базы,  поэтому  мы  наблюдали  за  людьми  не  глазами,  а  иными,
уникальными   нечеловеческими  чувствами,  с  помощью  которых  и  видели
человеческие  души,  со  всеми  их  мыслями  и чувствами; видели, как они
живут, и что они делают.

Мое  внимание  привлекла  девочка-подросток. Оба моих спутника, обнаружив
мой интерес, также обратили внимание на нее. Я объяснил им:

-  Она  напоминает  мне  мою  первую любовь. От нее веет добрым детством,
когда  мир  был  лучше;  однако, непонятно, что делает она здесь, в столь
опасном месте?

Мне  было приятно встретить здесь воспоминания детства, мне было грустно,
и я был счастлив.

-  Дети  не  похожи  на нас, взрослых, - продолжил я. - Однажды, помню, я
куда-то  шел  по  своим  делам, и меня обогнали два мальчика. Один из них
сказал  другому:  "Давай  побежим",  тот  ответил:  "Зачем?",  и  тогда я
услышал:  "Так  ведь  просто идти скучно", и они побежали. Энергия била в
них ключом, и я по-хорошему завидовал им.

Милое,  доброе  детство,  когда ты уверен в том, что будешь жить вечно, и
что  ты  всегда  будешь  здоров и весел! Там, в далеком детстве, когда ты
растешь,  ты  с  каждым  годом  становишься все сильнее, все умнее, и мир
постепенно  раскрывается  перед  тобой во все своей красе, и кажется, что
так  будет  всегда,  но потом ты вырастаешь... Ты вырастаешь, становишься
взрослым,  и  оказывается, что ты уже узнал настолько много об этом мире,
что,  зная  начало  ситуации,  ты  можешь очень уверенно предсказывать ее
развитие  и  конец,  и тебе становится неинтересно жить; ты пытаешься, ты
что-то  пытаешься,  но  от твоих попыток мало что меняется. Заря жизни (в
широком  значении  этого  слова  –  от  детства с отрочеством и юностью с
началом семейной жизни) – прошла, и ты знаешь, что когда-нибудь умрешь, и
ты  будешь  болеть,  а  самое  главное – такого как в юности роста уже не
будет ни в силах, ни в разуме, ни в интересе – не будет никогда. И где бы
ты  ни  был,  и чем бы ты ни занимался, ты все равно знаешь в своей душе,
что  лучшее  твое  время  –  юность, и она прошла безвозвратно. Ты видишь
гадости,  подлости  и несправедливости этого мира, и сам время от времени
делаешь  что-либо  подобное, и с ностальгией вспоминаешь о детстве, когда
ты  был  лучше,  и мир вокруг тебя был лучше тоже. Ты был мал, и тебя все
любили  и  все  прощали,  а потом ты вырос... Ты живешь во взрослом мире,
который  казался  тебе  большим  и  необъятным,  а он оказался достаточно
простым и, в основном, состоящими из денег.

Если  не  знаешь  в  чем  причина  чего-либо, то скажи, что в деньгах, и,
скорее всего, ты не ошибешься!

Деньги,  деньги,  всегда  только  деньги,  и  разговоры  о  них: "купил",
"продал",   "дешевле",   "дороже",   "сколько   получаешь?",   "а  другой
зарабатывает  больше!",  и кажется, что, кроме денег вообще нет ничего на
свете,  но  приходит  любовь,  приходит  смерть, приходит война, приходит
старость, и ты понимаешь, что, кроме денег, есть еще кое-что, но, как это
всегда  бывает,  понимаешь  слишком  поздно, уже после утраты, и тогда на
душе  становится  больно  от  собственной глупости, и ты отыгрываешься на
тех,  кто  рядом  –  на  близких.  Но  все равно на протяжении всей жизни
золотое детство, в котором почти не было денег, светит тебе маяком, и то,
как   воспитывали   тебя   тогда,  накладывает  отпечаток  на  всю  твою,
по-большому  счету, обычную человеческую жизнь. Таких как ты очень много,
триллионы  триллионов  людей  куда-то  спешат,  что-то  делают,  боясь не
успеть,  но они уже опоздали, потратив всю свою жизнь на мелочи, и только
в  старости поймут, что самое ценное в жизни – это время, а один из самых
лучших  периодов  -  это  детство;  и  время уходит безвозвратно с каждым
вздохом,  с  каждой  прочитанной  строчкой,  и  поделать  с  этим  ничего
нельзя...

-  Хочешь  сделать  ей  подарок?  –  выдержав паузу после моего монолога,
внезапно спросил меня "отец".

-  При  чем  тут подарок? - изумился я, уже забыв, о ком идет речь и кому
нужно  дарить  подарок,  но  потом  вспомнил,  что мы говорили о девушке,
только  не  мог  понять,  какой  подарок  и как мы подарим его ей. Но все
оказалось  гораздо проще: дело заключалось не в девушке и не в подарке, а
во мне и для меня, а девушка была лишь поводом из разговора.

- Девушки любят все яркое и блестящее, - сказал "отец", улыбнулся и подал
мне камень.

Это  был  обычный  камень,  гранит  или  базальт,  наверное,  величиной в
полкулака.  "Что же в нем такого яркого и блестящего?" - подумал я, а сам
сказал:

- Камень как камень.

- Присмотрись к нему повнимательнее - учись постигать суть вещей.

Я присмотрелся к нему внимательнее, но ничего особенного не увидел. Тогда
я  попытался проникнуть в его внутреннюю структуру, и мне это удалось. Он
что-то  хранил  в себе, этот камень, но что именно, мне было непонятно. Я
нашел  в  нем  одно  интересное  место,  похожее  на  "замок".  Если  его
"открыть",  то  внутренняя  структура  камня  потеряет, а может быть и не
потеряет,  свою  устойчивость.  Что-то там есть внутри, что-то есть – то,
что  держит  "замок".  Я  открыл  "замок"  - я и не думал, что произойдет
ТАКОЕ.

Камень  засверкал,  яркость  его  света  нарастала с каждым мгновением, а
затем  он  вспыхнул.  На  какую-то  долю  секунды я успел увидеть горящие
деревья  и  траву,  горящие  горы  вдалеке  и  свою горящую руку. Я успел
увидеть  все это, но не глазами, а своей нечеловеческой частью, ибо глаза
мои  сгорели  мгновением  раньше.  Я  почувствовал крепкую дружескую руку
"отца",  рванувшегося  со  мной прочь с этой планеты, а тем временем тело
мое уже догорало на Хале, хотя сам я был еще жив.

"Отец"  уносил  меня  все  дальше и дальше. Фронт расширяющегося огня был
воистину  великолепен и чудовищно страшен. Он потрясал своим великолепием
и дикой, ничем не ограниченной, первозданной мощью: плотность излучения в
нем  была  такова,  что  оно  разрывало  вещество.  Первой  погибла Хала,
разорванная  этим  фантастическим  потоком,  за ней в пыль были размолоты
остальные  планеты,  а  потом  уже  и  сама  звезда.  Теперь  я  перестал
воспринимать   происходящее,  ибо  оно  не  укладывалось  в  рамки  моего
восприятия, но мой "отец" показывал мне все, что там происходило.

Огонь  был  не  просто  пламенем  –  это  был  поток  электромагнитных  и
гравитационных  волн  вместе  с  элементарными  частицами,  электронами и
ядрами  атомов.  За  фронтом  огня  струились  и  изгибались тонкие струи
переуплотненного  пространства-времени,  между которыми было пространство
нашей  Галактики  -  и эти струи врезались в нормальное пространство, как
нож в воду, распарывая его.

Мы  с  "отцом"  убегали  все  дальше и дальше от этого огненного безумия.
Постепенно  фронт излучения стал не такой плотный и уже только обжигал, а
не разрывал. Струи сжатого пространства тоже замедляли свой бег - они все
больше  расширялись,  стремясь  прийти в свое обычное состояние, и вскоре
уже  можно  было  различить,  что  внутри  этих струй расположены звезды,
планеты и межзвездное вещество, а также свободное излучение.

С течением времени процесс становился все более спокойным и безопасным, и
разорванное  в  клочья,  покалеченное пространство нашей Галактики начало
постепенно  приходить  в  норму.  Я  видел  куски  звезд и планет и видел
небесные  тела,  раздробленные в щебень, - это сделали струи уплотненного
пространства-времени,  когда  при  своем  движении  они  все разрывали на
части.  Многие  звезды оказались не на своих местах - они были смещены со
своих мест этими самыми жуткими струями.

Половина Галактики значительно изменилась, четверть ее была разрушена, но
это  не  главное - дело в том, что наша Галактика стала частью гигантской
галактики,  на  порядок большей массы и значительно большего размера, чем
наша;   невдалеке   появилась   галактика-спутник,   а  в  центре  нового
образования,  - там, где раньше была Хала, там полыхал сын юной Вселенной
-  квазар.  Его светимость была в тысячу раз больше светимости всей нашей
Галактики,  всего  Млечного  Пути  в прошлом, хотя сам он был мал - всего
несколько  световых  часов  в поперечнике. Да, квазар действительно очень
ярок,  исключительно  ярок,  может  быть,  он  является ярчайшим объектом
Вселенной, но какая женщина сможет носить кольцо с квазаром?!

Я  понял  этот  камень.  В нем содержалась огромная галактика с небольшой
галактикой-спутником,  а в качестве активного ядра там был квазар. Теперь
я  частично  понимаю  размер  могущества  Владыки  Вселенных  - уплотнить
Галактику  до  размеров кулака, причем, не нарушая ни ее структуры, ни ее
свойств, ни ее сущности – это ли не истинная власть над природой!

Если    бы   ТАКОЕ   доказательство   своего   могущества   нам,   людям,
продемонстрировал  бог,  то  я  бы  поверил в его существование, а так...
Доказательство наличия всемогущей силы должно быть ясно каждому человеку,
однозначно  и  бесспорно  -  тогда это действительно доказательство, а не
легенда.  Люди,  которые  живут сейчас, получили такое доказательство - у
Вселенной  есть  свой  Властелин,  реальный и естественный, а потому - не
бог;  а  место  бога  там,  где есть вероятность, и его нет там, где есть
закономерность!

Мы  с  "отцом"  двинулись обратно, и я, уже не веря сам себе, увидел, как
весь  процесс  пошел  в  обратную  сторону.  Вот,  что  значит власть над
временем!  Струи  пространства  начали  уплотняться,  устремляясь  назад,
забирая  с  собой  звезды  и  планеты.  Передо мной вновь засверкал фронт
излучения,  устремляясь  к  своему  источнику,  к квазару. Наша Галактика
пришла  в  движение.  Я утратил восприятие происходящего, я только понял,
что  все возвращается на свои места. А потом была Хала, и я стоял на ней,
и  в  руке  у меня был тот самый камень. Рядом стояли оба моих спутника -
все  было  как  прежде,  и  я  видел тот "замок" в камне, и мог его опять
"открыть  ",  но  у  меня  не  было  сил ни на что - я ужасно устал и был
психически полностью опустошенным, поэтому я вернул камень и лег в траву,
надеясь только на спасительное время.

Прошло  несколько  дней,  прежде  чем я осмелился попросить у "отца" этот
камень,  и он дал его мне. Я повзрослел и уже более серьезным и вдумчивым
взглядом  (нечеловеческим,  естественно!)  вновь  попытался  проникнуть в
тайны  этого  творения.  Но  камень  не поддавался и не спешил раскрывать
передо мной свои глубины, однако я старался и постепенно секрет "замка" и
его   внутренняя  логика  стали  мне  частично  понятны.  Теперь  у  меня
получилось  чуть приоткрыть его и увидеть, как камень засиял в моей руке,
и свет его высветил сложный узор из разноцветных прожилок внутри него. От
камня  исходило  тепло, он был неровный и тяжелый, но не тяжелее обычного
булыжника таких же размеров.

Я попытался, чуть приоткрыв его, бросить тонкий, управляемый по силе, луч
света  в  пространство  (а не безумный поток огня, как в прошлый раз!), и
мне это удалось: бледный луч вышел из мрачного камня и, пройдя между моих
пальцев,  ушел  за  горизонт.  Я  повернул кисть руки, и этот луч упал на
стоящие  поодаль деревья. Луч был очень слаб, поэтому с ними не произошло
ничего  –  они  не  загорелись,  как я втайне ожидал от них, а продолжали
стоять,  несокрушимые  и  величественные.  Я  вытянул левую руку, прикрыв
ладонью  луч,  и от белого кружочка у меня на коже по всей кисти побежало
тепло.  Я  засмеялся  - у меня получилось, у меня получилось регулировать
силу луча!

"Отец" вместе со своим приятелем были рядом и с интересом смотрели на мои
опыты.  Я окинул широким взглядом горизонт и нашел то, что искал: там, за
лесами,  там,  за  степями,  подняв к солнцу свои покрытые льдом вершины,
стояли  горы.  Горная  цепь  голубела в тумане сотен километров пути; она
была очень далеко от меня, вот почему я решился сделать это.

-  Мне  всегда  нравился  ядерный  гриб, - сказал я своим спутникам. – Он
такой  красивый,  большой, клубящийся черно-красно-желтого цвета. Если вы
не  против,  то  сейчас  я  создам  его в тех горах, что туманятся там, у
горизонта.

- Делай, что хочешь, - ответили мне.

И  я  сделал это! Тонкий, все сжигающий свет, ушел к горам, но он был уже
не лучом, а конусом, полным энергии и силы, и там, куда упал он, там, где
соприкоснулся  его  поток с плотным веществом, там начались неуправляемые
ядерные   реакции,   и   шар   огня  заполыхал  среди  таинственных  гор,
разбрызгивая  вокруг  себя огонь и блеск. Я выключил луч, и с восхищением
смотрел, как созданный мой шар начинает подниматься вверх, как клубится в
нем  пыль,  как  начинается образовываться сама клубящаяся ножка гриба, и
как  блистают вырванные из тумана горы, и как блеск ядерного огня золотит
облака.  Было  очень  красиво,  а  тем временем, гриб сформировался и уже
возвышался  над  Халой;  а  потом постепенно шляпка гриба поднялась столь
высоко,  что ножка уже не успевала расти за ней и разорвалась. Клубящаяся
шляпка  поднялась  к  облакам и раздвинула их, а ножка, не поддерживаемая
ничем,  опускалась  на землю, расползаясь по ней, как вода. Грохот взрыва
до  нас не дошел, лишь слабый ветер дул нам в лицо: гриб посылал нам свой
прощальный привет – он умирал, он уже почти умер: ножки уже не было, а от
шляпки  осталось  лишь только кроваво-черное облако, нависающее над миром
Халы.  Первый раз за всю свою историю Хала познала мощь ядерного взрыва –
первый, но отнюдь не последний раз.

Я  еще  несколько раз делал ядерные взрывы, причем делал их исключительно
из  эстетических соображений. Один раз у меня особенно хорошо получилось:
небо в тот день было закрыто облаками до самого горизонта и атомный гриб,
поднимаясь  вверх,  освещал  их  снизу  –  картина вышла очень красивой и
величественной! Мне нравилось играть с камнем – луч, вылетающий из него и
сносящий  горы,  казался  мне  мечом  богов!  А  однажды  я сумел сделать
вытянутый атомный взрыв: стоя на вершине невысокой горы, я направил конус
вниз так, чтобы он чиркнул по расстилающейся передо мной равнине – и там,
где  основание  конуса  прошлось  по  земле, там и было многокилометровое
вытянутое овальное основание ядерного гриба.

Необходимо  добавить  еще  вот  что:  всякий  раз,  когда  атомное облако
рассеивалось  в  атмосфере (а это происходило через несколько часов после
взрыва),  мой  "отец", а может быть, и его спутник тоже, очищали мир Халы
от  всех  возможных  последствий – и в процессе очистки, как мне кажется,
они   использовали   время,  заставляя  его  течь  вспять.  Они  замещали
зараженный  район – всю обожженную радиацией и продуктами ядерных реакций
область   пространства   -  на  исходную,  чистую,  тем  самым  полностью
ликвидируя  последствия моих игр; вот почему сейчас, по прошествии многих
лет  после  атомных  взрывов на Хале можно с уверенностью говорить о том,
что Хала все-таки никогда не знала разрушительной силы ядерного взрыва!

Когда  же  я,  "наигравшись"  с  камнем, решил отдать его, "отец" спросил
меня:

-  Все  ли  знание  ты  взял  из  этого вместилища энергии и массы? – и я
ответил ему:

- Да, - все, что смог.

- Знай же, сын, - продолжил "отец", - что по сути своей - это не камень и
не  сжатая  галактика,  а  сосредоточение  колоссальной  энергии, массы и
времени,   причем   упорядоченное   сосредоточение,   которое   допускает
возможность  целенаправленного  использования.  Его можно использовать, в
частности,  как  оружие,  но  основное  его  предназначение  – созидание.
Огромная  власть Повелителя Вселенных, к которой ты стремишься, нуждается
в соответствующих знаниях и средствах. Этот якобы камень – средство, и не
расстраивайся оттого, что ты пока еще лишь слегка заглянул внутрь свойств
и возможностей этого камня – в свое время ты познаешь все, что нужно.

А потом "отец" помолчал, подумал и закончил:

"Но познавая мир - не торопись.

Не торопись, иначе не почувствуешь глубины.

Помни,  что,  затрачивая  время на изучение объекта, ты получаешь глубину
его понимания ".

Я понимал его – он был прав; а когда с тех пор прошло много-много дней, я
все  же  с  сожалением  вспоминал о том, какая фантастическая мощь была у
меня в руках...

Наше  путешествие  продолжалось.  Мы  не спеша продвигались по планете, и
нашим  глазам открывались все новые и новые чудеса. И об одном из них – л
сверхвысоком лесе – я расскажу сейчас.

В  условиях  жаркого  климата  с  обязательным  наличием  частых дождей и
большого  количества воды в реках нам встречались удивительные леса. Если
обычные  халанские  деревья  имеют  наибольшую высоту до двухсот метров с
диаметром  ствола  у  основания  около десяти метров, то в этих лесах все
было  по-другому. У всех деревьев на Хале точно такие же, как и на Земле,
крона,  ствол да корни, но у тех чудесных деревьев, что растут во влажных
лесах, имеются две существенные особенности.

Во-первых,  все  деревья, независимо от вида, к которому они принадлежат,
могут  вырасти  до  800-900  метров  в  высоту,  причем  диаметр ствола у
основания составляет метров 20-25. Если бы такое дерево росло отдельно от
других,  то  оно  переломилось  бы от ветра, именно поэтому такие деревья
всегда растут большими лесами, поддерживая друг друга.

Лесные  великаны поддерживают друг друга следующим образом. В местах, где
ветви  разных  растений  трутся  от  ветра, соприкасаясь друг с другом, в
безветренную   погоду   образуется   мощная  соединительная  мозоль.  Она
одновременно принадлежит им обоим, сращивая деревья одно с другим. Клетки
мозоли подпитываются обоими исполинами, разделяют внутреннюю среду одного
растения  от другого, благодаря чему болезнетворным микробам очень трудно
проникать с зараженного дерева на здоровое.

Ветви,  соединенные  мозолью, со временем утолщаются, также укрепляется и
сама мозоль – и в скором времени эта связь уже может выдерживать огромные
нагрузки.  Воспринимая  усилия  от  ветра,  одно  дерево  передает его на
соседние,  а  они,  в свою очередь, - еще дальше; таким образом, весь лес
этих  сверхвысоких  деревьев  представляет  собой мощную пространственную
конструкцию,  которая  гораздо  прочнее,  нежели  группа отдельно стоящих
деревьев.  Каждое дерево имеет сотни мозолей, связывающих его с соседями;
получается,  что  поддерживая  друг  друга,  деревья живут в своеобразном
симбиозе:  у  родственных  видов деревьев мозоль является проницаемой для
определенных  веществ,  поэтому  отдельные экземпляры как бы срастаются в
одно  сверхдерево.  В  некоторых  особо  благоприятных условиях оно может
возноситься вершинами почти всех своих колоссов на высоту до 1200 метров,
и  это  является  пределом  высоты  дерева  в Галактике. Такие невероятно
высокие  леса обычно встречаются в защищенных от ветра межгорных долинах,
полностью заполняя их.

В недостаточно прочных местах - в мозолях, в ветвях или же в самом стволе
-  древесина трескается или ломается, но со временем это место зарастет и
будет  усилено  дополнительными  слоями  древесных  волокон.  Точно также
зарастают  трещины  и  у  земных деревьев; тот же принцип залечивания ран
действует   и   во   всех  живых  существах,  отличаясь  только  способом
осуществления.

Вторая  особенность  таких  лесов  связана  с  расположением  листьев  на
исполинских  растениях.  Только  листья  нижнего  яруса, расположенные на
высоте  10-20  метров  образуют  сплошной  разноцветный  ковер  -  листья
расположены  плоскостью  к  падающим  лучам  солнца (как на Земле). Часть
света  они  улавливают  и  преобразуют,  но  большая часть отражается ими
обратно.  Эти  листья имеют слабые черенки, поэтому постоянно дрожат даже
на   самом   слабом  ветерке,  поэтому  свет  отражается  ими  по  разным
направлениям.

Все  же  остальные  листья  дерева  расположены  ребром  к падающим лучам
солнца.  Листья  крепятся  к веткам довольно-таки жесткими черенками и на
обычном  по  силе  ветру не дрожат, поэтому они хорошо пропускают свет до
самого  нижнего  яруса,  а дальше лучи света отражаются от горизонтальных
"дрожащих"  листьев  и  по  разным  направлениям устремляются вверх. Лучи
солнца   не   уходят  обратно  в  космос,  а  многократно  отражаются  от
вышележащих  листьев  и  также многократно используются. Практически весь
световой  поток  улавливается  этим  лесом  и потребляется на нужды самих
растений, поэтому сверху деревья кажутся темными на фоне ярких окружающих
лесов  и  степей.  Земные, как и остальные халанские растения, используют
очень  незначительную  часть попадающего на них света, поэтому никогда не
достигают таких исключительных размеров.

Гигантские   халанские   леса   живут  за  счет  того,  что  для  синтеза
органического  вещества  используют  гораздо  больший процент падающей на
планету  электромагнитной  энергии  солнца,  чем  все остальные растения,
поэтому  с  той же самой площади поверхности земли они получают в десятки
раз  больше энергии, которая и позволяет им расти ввысь, удаляя из своего
сообщества  обычные  низкорослые  деревья,  -  сверхвысокие  леса на Хале
являются  самым  продуктивным  районом  во  всей  Галактике  по  приросту
биомассы в единицу времени на единицу площади.

Подлесок  в  таких  лесах  темный и сумрачный; там пахнет влагой и чем-то
гниющим,  но  если  подняться  выше  нижнего яруса листьев, то окружающее
пространство  кажется наполненным рассеянным светом, идущим из ниоткуда в
никуда.  Вообще-то  растительность  Халы  разноцветна;  зеленый  цвет  не
является  в  ней  преобладающим  цветом  листьев, как на Земле, и поэтому
среди  деревьев-великанов  царит просто потрясающее буйство красок. Цвета
листьев соответствуют тем преимущественным длинам волн света, при которых
в  листьях  данной  расцветки процессы фотосинтеза идут наиболее успешно.
Листья  могут поглощать инфракрасные, видимые и ультрафиолетовые волны, в
то  время  как  земные  растения с зелеными листьями поглощают в основном
излучение  красного  и  фиолетового  цвета, вот почему, окраска листьев у
этих халанских деревьев просто фантастическая, особенно, для меня, ведь я
могу видеть весь этот спектр!

Лиан,  всяких  разных  наростов  и растений-паразитов в таких лесах очень
мало  -  исполинские  деревья имеют свои, биологические средства борьбы с
нежелательными конкурентами, а огромные ресурсы, имеющиеся в распоряжении
каждого  растения, позволяют им довольно успешно сдерживать пришельцев; к
тому   же,   гиганты   не   могут   позволить  себе  такую  роскошь,  как
дополнительное  утяжеление  от  нахлебников, увеличивающее их и так почти
предельную  для  таких  размеров  массу,  вот  почему  в  "игру" вступают
ядовитые  выросты  и  специальные  насекомые,  всячески  поддерживаемые и
стимулируемые   деревом.   Симбиотические   связи   в  таком  лесу  очень
разнообразны:  колоссальное  количество органического вещества и энергии,
имеющееся у каждого дерева в отдельности и, тем более, у всех них вместе,
позволяет  превосходно  чувствовать тем насекомым и прочим мелким жителям
такого  леса  вроде  грибов,  земноводных  и  растений, которые выполняют
полезные  для дерева функции, например, борьба с паразитами или участие в
размножении;  а,  учитывая то, что в лесу растут деревья разных видов, то
за  счет  этого  разнообразия  к  каждому новому паразиту легко находится
нужная  "отмычка",  и  деревья  тех  видов, которые ее имеют, получают от
всего  леса  дополнительное  питание  в  виде  древесного  сока,  которое
позволяет  им  настолько  увеличить  производство необходимого "средства"
(будь  то яд для наростов, подкорковый яд, ядовитые газы, а также питание
для "своих" защитных насекомых или же для паразитов древесных паразитов),
что  в  скором  времени  весь  лес  очищается  от  нежелательного  гостя.
Сверхвысокие  леса  на  Хале  очень  чистые  и здоровые места – они редко
поражаются каким-нибудь заболеванием или паразитами.

Несколько  раз  мы  видели  такой  лес,  раскинувшийся  от  горизонта  до
горизонта  -  разноцветное  море,  бескрайнее,  как  жизнь. Гора под нами
казалась невысоким холмом; бесчисленные реки и громадное количество живых
существ  были  невидимы  нам  -  лишь  только птицы парили над этим живым
океаном,  и  я  вспомнил  слова,  которые  давным-давно на Земле говорили
местные жители о бассейне реки Амазонки: "Бог велик, а лес еще больше".

А  потом  со мной произошел один достаточно неприятный, но, тем не менее,
очень  любопытный  и поучительный случай, после которого я еще лучше стал
понимать  Халу.  Как-то раз мы охотились в горах и поймали одно животное.
Солнце  припекало.  Все  было, как обычно: и лес, и погода, и все вокруг.
Поев,  мы легли спать, но вскоре я проснулся от того, что мне вдруг очень
сильно  захотелось  пить,  и  я пошел на поиски ручья. Местность была мне
незнакома, рек в ней было мало, поэтому я шел час за часом, а вода все не
попадалась  мне. Я решил спуститься ниже, надеясь найти хоть какой-нибудь
ручей  у  подножия горы и предполагая еще засветло вернуться к своим. Мне
повезло довольно скоро, и я нашел воду. То был не ручей, а целая река - я
услышал  ее  плеск  еще  задолго  до того, как вышел к ней. Речные берега
густо  заросли  растительностью, поэтому я решил воспользоваться звериной
тропой  к  водопою. Воду я нашел довольно далеко от моих "родственников",
но по моим расчетам, я вернусь к ним еще до того, как начнет смеркаться.

Подойдя  к водопою, я насторожился: мало ли что может случиться - а вдруг
какой-нибудь  хищник,  как раз здесь и подкарауливает свою добычу? Но все
было  тихо  и  спокойно.  Звериная  тропа  у воды расширялась в небольшой
пляжик,  вытоптанный бесчисленными копытами и лапами. Он был весь влажный
и  скользкий;  ни  травы,  ни  камней на нем не было. Я встал на колени и
принялся  пить  воду,  зачерпывая  ее ладонями. Вода была очень грязная и
такая  мутная,  что  в  глубину почти не просматривалась. Вскоре во рту у
меня  появился  привкус ила, и какие-то твердые частички уже захрустели у
меня  на  зубах. В целом вода была, конечно, плохая, но напиться можно. Я
уже заканчивал пить и думал возвращаться, как вдруг на меня кто-то напал.


Прямо  перед  моим  лицом вода с шумом и брызгами расступилась, и на меня
что-то  бросилось. Я успел разглядеть только зубы да очертания морды, ибо
на  дальнейшее  разглядывание  времени  уже  не  было - я резко откинулся
назад, спасая свою голову. Тварь толкнула меня в грудь, повалив на бок. Я
видел,  как приплюснутая квадратная голова упала на берег рядом со мной и
быстро соскользнула в воду.

Я  упал  очень  неудачно,  придавив  собой правую ногу; левая же нога моя
оказалась в воде. Как только серо-зеленая голова скрылась в воде, я сразу
же  попытался  встать со своей ноги, но не успел, так как хищник, схватив
меня  за свободную ногу, резко дернул ее в воду. Я почувствовал, как зубы
вонзаются в мою плоть, почувствовал боль и понял, что зверь хочет утопить
меня на глубине.

Кстати  говоря, я совершенно не испугался - на это просто не было времени
-  все произошло слишком быстро - мне нужно было спасать свою жизнь, а не
бояться.  Когда  он  рванул  меня  в воду, я как-то наискось заскользил в
реку,  высвободив  свою правую ногу. Я вцепился обеими руками в землю, но
ни травы, ни камней поблизости не было, поэтому следующим же его рывком я
был  по  пояс  втянут  в  реку.  Мои руки были полны бесполезной грязи. Я
попытался  встать  на  свободную ногу, как вдруг почувствовал, что хищник
перехватил мою ногу повыше - теперь он держался за мое бедро.

Я  вновь  почувствовал  рывок,  утаскивающий  меня  вглубь, но уже уперся
правой  ногой  в  грунт. Я расставил пальцы как можно шире, чувствуя, как
мои  тупые  загнутые  когти входят в вязкий грунт. Хищник рванул меня еще
раз,  но  теперь смог лишь только чуть дальше пояса затащить меня в воду,
ибо теперь я уже мог сопротивляться, надежно упершись свободной ногой.

Дальнейшее  было  ужасно.  Я  решил  вытащить зверюгу на берег, чтобы там
можно  было использовать свои кулаки. Я был уверен, что убить нападавшего
мне  не  удастся, а вот отогнать - вполне по силам. Агрессор тоже понимал
это,  и  поэтому,  когда я мощно распрямил ногу, потянув его на берег, он
откусил мне другую: я почувствовал одновременно и усилие в правой ноге, и
полыхающую  боль в левой. Хруст был ужасен - ведь это хрустели мои кости!
Внезапно тяжесть на левой ноге спала, и я выпрыгнул на берег.

Решение животного было мне понятно – лучше без проблем получить небольшой
завтрак, чем рисковать получением травмы из-за большого обеда; время идет
– кто-нибудь да попадется - не сейчас, так позже!

А  тем  временем,  цепляясь  руками  и  единственной  уцелевшей  ногой, я
откатился  к  зарослям,  и  только  потом  посмел  обернуться  назад.  На
предательски  грязной  воде  растекалось  большое  пятно крови; и широкая
красная  полоса  тянулась  от  воды  к тому месту, где раньше у меня была
нога.  Кровь выходила широкой струей - это был конец. Боль терзала меня –
самочувствие  было  отвратительным. Агрессор ушел воду, унося с собой мою
ногу,  а  я  до  сих  пор не знаю, кто это был: рыба, крокодил или же еще
какое-нибудь другое животное, хотя, впрочем, какая мне теперь разница?! Я
был уверен, что умру от потери крови, а может быть, и от заражения крови.
Второй вариант дольше и мучительнее - лучше первый.

Оторванная  нога  болела  -  я  чувствовал  ее  боль даже в тех местах, у
щиколотки, которые уже не принадлежали мне. Какая разница, теперь мне уже
все  равно!  Я потерял очень много крови - больше трети; красная лужа, на
которой  я лежал, уже почти не пополнялась. Те два метра от меня до воды,
казалось, отделяли меня от самого большого страха в жизни. Вот теперь-то,
наконец, я стал бояться, хотя и было уже поздно. Я ожидал, что сознание у
меня  сначала  затуманится,  а  потом  и  вовсе  пропадет,  но  этого  не
происходило  -  я  по-прежнему мыслил четко и ясно. Странно. Кровь уже не
шла,  наверное,  вся  уже  вытекла.  Дышать  мне  стало совсем тяжело - я
задыхался.

Кровь,  которую  я  уже потерял, стала темнеть. Я старался не смотреть на
ужасную  рваную  рану,  которая  теперь  была у меня вместо ноги. Тяжелый
запах крови был уже повсюду, привлекая тучи насекомых. Удивительно, но по
моим  расчетам, я уже должен был давно умереть, однако я был все еще жив.
Интересно,  а  куда  подевалась  моя юбка? Ее нигде не было, наверное, ее
утащило  в пучину это страшное существо. Странно, почему на пороге смерти
меня  интересуют  такие мелочи? А может быть, они меня интересуют потому,
что  я  не  на пороге смерти; может быть, я буду жить? Но жить без ноги в
мире Халы нельзя - уж лучше сразу умереть!

Так  я лежал и, задыхаясь, думал. А смерти все нет и нет. Наверное, нужно
убираться  отсюда куда-нибудь подальше, в безопасное место, а то сюда, на
водопой,  наверняка  придут  какие-нибудь сухопутные хищники. Я попытался
встать  и,  к  своему  удивлению,  сделал  это достаточно легко. Чтобы не
упасть, я ухватился за ближайшую толстую ветку.

Общее  свое  состояние я оценил как очень расслабленное – но могло быть и
хуже!  Все-таки  меня  тянуло к воде, несмотря на то, что в ней я оставил
частицу  самого  себя.  Я  подпрыгнул к воде и, балансируя руками, глянул
вниз.  Там, в грязном зеркале реки, на меня глядел некто, похожий на меня
самого.  Он  был  бледен,  как  полотно, с какими-то нездоровыми серыми и
зеленоватыми  пятнами  на  лице.  Черты  его  лица  были  заостренными  и
угловатыми. "Я выгляжу сейчас, как мертвец", - подумал я.

Каково  бы ни было мое будущее, но здесь мне больше делать нечего. Я стал
прыгать  обратно по тропе; а чтобы не упасть, я отдыхал, держась за ветки
деревьев.  Теперь я почувствовал удары своего сердца - оно билось глухо и
тяжело,  я  сильно  задыхался,  и  пульс  тяжелыми ударами бился у меня в
висках.  Мне необходимо было где-нибудь отлежаться, для чего я нуждался в
укрытии  с одним входом, в котором я смогу защититься от посягательств на
свою  жизнь  пока  не  умру:  пещера  ли, дупло в дереве или какой-нибудь
колючий  кустарник.  "Пещеры все остались в горах, подходящее дупло можно
будет найти только случайно, а вот колючий кустарник найти гораздо проще,
тем более, что его можно найти по запаху", - решил я.

Тем  временем,  я  перемещался  все  дальше  и дальше по тропе, все время
принюхиваясь,  и  вскоре  почувствовал  запах  плодов,  которые растут на
довольно  колючих  кустах.  Я  свернул  в чащу леса, ориентируясь на этот
запах.  В  густом  лесу передвигаться на одной ноге стало гораздо легче -
ведь  я  постоянно  хватался,  опирался и подтягивался на руках по ветвям
деревьев  и  кустов. В лесу я шел уже гораздо медленнее, чем по тропе, но
зато не так сильно уставал от прыжков.

Как  говорится, "скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается", но
все  же,  наконец-таки, после тяжелых трудов, я достиг колючих кустов. На
них  росли  длинные,  величиной  в  палец,  желтые плоды, запах которых и
привлек  меня.  Они  еще  не созрели - плоды были бледно-желтого цвета, а
когда  созреют,  должны  стать  оранжево-коричневыми, но я пришел сюда не
ради  плодов,  а  ради  шипов  -  а  колючки  на тех кустах были хорошие:
обычного  размера,  длиной  в  полпальца,  их  было  много, но были еще и
длинные  –  в палец и даже в два пальца длиной – все они были острые, как
иглы, - и это обстоятельство вселило в мою душу надежду.

Я  обошел,  вернее,  обпрыгал  вокруг  кустов.  В одном месте был проход,
который  вел к основанию куста. Вечерело. Этим ходом, видимо, пользовался
небольшой  зверь,  вроде зайца, - скорее всего, он сам себе и сделал его,
отгрызая мешающие ему ветки. Мой предшественник наверняка использовал это
место  как  убежище,  поэтому  и  я  сделаю  то  же  самое. Это место мне
подойдет, тем более, что выбора у меня нет – я слишком устал и измучился.
Я  попытался  сесть  и  неловко  упал, как мешок, а потом принялся руками
расширять проход.

Хорошо,  что  мои ударные бугры были бритвенной остроты, - ими можно было
довольно  быстро  разрезать  ветки,  но  раз  за  разом колючки все равно
впивались   мне  в  руки.  Это  была  утомительная,  аккуратная  и  очень
болезненная  работа,  похожая  на  медленную пытку. К тому времени, как я
полностью  залез в проход, мои руки до локтя были исколоты и исполосованы
шипами, сам я также не избежал глубоких царапин ни на голове, ни на теле,
ни,  тем  более,  на уцелевшей ноге. Колючки были везде: сверху, справа и
слева  -  одно  неосторожное  движение  или  же  дуновение  ветра,  и они
десятками втыкались в кожу.

Я  нашел  подстилку  из  мягких  листьев,  которую использовал предыдущий
владелец  убежища. Рядом с ней валялись остатки плодов и какие-то семена.
Подстилку  я  приспособил под голову, а руками постарался прикрыть глаза,
чтобы  колючки  случайно не поранили их. Был уже глубокий вечер, когда я,
наконец,  смог почувствовать себя в относительной безопасности. Я зацепил
когтями  оставшейся  ноги  как  можно  больше веток и пригнул их к земле.
Ветви  спружинили, но не сильно, так как на них лежала тяжесть моей ноги,
-  поэтому  проход, по которому я сюда проник, закрылся. Шипы вонзались в
мою загрубевшую подошву, но пробить ее не могли. Я попытался расслабиться
и только теперь понял, как мне плохо. Раньше, за работой, я не чувствовал
слабости  -  опасность вытеснила ее, но теперь на меня навалилось тяжелое
оцепенение.

Я  так  устал  и  измучился,  что  сразу  же забылся тяжелым сном, полным
видений  и  кошмаров.  Я  смутно помню, как рядом со мной кто-то ворчал и
ходил; он пытался проникнуть внутрь, но безуспешно.

Пришел  день,  а вместе с ним и жажда. Я уже настолько привык к случайным
уколам  колючек,  что  перестал  обращать  на  них  внимание.  Мимо  меня
проходила  жизнь  -  пролетали  птицы,  иногда  садясь  на  мой куст, они
чирикали   или   распевали   простенькие  мелодии;  проходили  травоядные
животные,  с  интересом и удивлением смотревшие на меня; были и хищники с
их  мощными  клыками  и  яростными  глазами,  -  звери приходили по моему
кровавому  следу  и  недовольно  рычали, пытаясь проникнуть в мое колючее
укрытие.

Но  где же мои товарищи, и почему они не приходят? Хотя с другой стороны,
чем  они  могут  мне  помочь?  Как  я  был одноногим до их прихода, так и
останусь  им,  когда  они  придут, разве что только они могли бы принести
воды  и  еды  да отгонять от меня хищников до тех пор, пока я не умру. Но
сейчас  мне нужна вода и еда, однако лучше сначала вода, ибо я погибаю от
жажды.

А  вечером  пошел  дождь.  Я ловил капли пересохшими губами, и сама жизнь
возвращалась  ко  мне.  Кулаком  я  вырыл  ямку  возле головы, чтобы туда
набиралась  вода,  затем  вытянув  губы  трубочкой,  я  вбирал в себя эту
грязную  воду,  и мне становилось все лучше. Ночью я ел листья и незрелые
плоды,  которые росли на кустах поблизости от меня. Утром, при свете дня,
я осмотрел свою рану. Она уже почти вся была затянута новой розовой кожей
и  не  болела,  хотя  я и чувствовал свою оторванную ногу всю целиком, до
самых несуществующих пальцев, но уже перестал чувствовать боль от укусов:
первого – в голень и второго – разгрызающего - в бедро.

Я  попытался  расширить свое убежище, чтобы шипы находились не так близко
от  меня, и мне в какой-то мере удалось сделать это. Я снова исцарапался,
снова текла кровь, но я к этому уже привык.

Так  прошло  еще  два  дня.  Я  уже  объел  все листья и плоды в пределах
вытянутой  руки.  Мне  повезло: хорошо, что за это время еще один раз шел
дождь  -  я смог кое-как напиться и к тому же наелся грязи. Страшная рана
на ноге уже зажила и не была столь ужасной. Что делать дальше, я не знал.
Чувство  голода  и  жажда  слились в одно тупое ноющее ощущение. К своему
удивлению, я практически не похудел за это время.

То,  что  происходило в дальнейшем - с пятого по одиннадцатый день - было
просто  невероятно  -  я  даже не надеялся на такое, но оно произошло – у
меня  выросла  нога!  Я  вспомнил, как в самом начале нашей "прогулки" по
Хале,   мои   "родственники"   говорил  мне  о  том,  что  регенеративные
способности   халанских   организмов   очень   велики   и   позволяют  им
восстанавливать  как  отдельные ткани, так и целые конечности, но тогда я
не обратил на это должного внимания, не то, что сейчас! Я страшно похудел
за  все  это  время,  стал похож на скелет, обтянутый кожей, но нога, моя
левая  нога, вновь была со мною! Я мог двигать ею, мог шевелить пальцами,
сгибать,  короче  говоря,  делать  то  же  самое,  что и правой. Мои ноги
перестали  отличаться  одна  от  другой  на одиннадцатый день - они стали
одинаково  истощенные, но главное – одинаково целые! Для роста новой ноги
мой  организм использовал сам себя, свои внутренние ресурсы: свои ткани и
накопленную  внутри  себя энергию, поэтому-то я так сильно исхудал за это
время.

Не  могу  словами описать ту радость, когда я увидел, что культя на левой
ноге  начинает  увеличиваться  в  размерах.  Мало  того, что я не умер от
потери крови, я еще не умер и от заражения крови; нагноения тоже не было,
меня  не  растерзал другой хищник - ничего ужасного не было! Я был жив, и
плюс  к  этому у меня стала восстанавливаться нога. Теперь я осознал, что
буду  жить  полноценной  жизнью,  и  от этого моя любовь к Хале стала еще
сильнее.  В  мире  Земли  я  бы  погиб, а если бы меня лечили современные
врачи, то за несколько месяцев они бы мне тоже нарастили ногу, но та нога
была  бы  частично  искусственной,  а не родной. А так я, голодный, всеми
покинутый,  с  постоянной  жаждой и голодом, весь исцарапанный и грязный,
все же возвращался к жизни!

Какой прекрасный организм дала мне Хала! Как я люблю ее за это! И как мне
нравится мое дивное халанское тело с такой невероятной внутренней силой!

Я  ясно  понимал,  что  мне  жизненно  необходима еда и вода, больше, чем
когда-либо  раньше.  Я  настолько  хотел  жить и настолько освободился от
родства с людьми, что тогда (тогда, но не сейчас!), увидев человека, я бы
смог,  наверное,  убить  и съесть его. Но люди в этот лес на свое счастье
(да  и  на  мое,  наверное,  тоже!)  не ходили, вот почему каждый день по
несколько  раз,  если  я  думал,  что  опасных хищников поблизости нет, я
выбирался  из  своего укрытия. Я ел листья, плоды и коренья у близлежащих
растений;  пил  воду  из  луж,  остававшихся после дождей, а потом всегда
возвращался  обратно в убежище. Это было неполноценное питание, но все же
это была хоть какая-то еда.

Моя  нога росла постепенно, но непрерывно, и, когда я смотрел на нее, мне
казалось,  что  я  наблюдаю  за  чудом.  Я покинул гостеприимные кусты на
одиннадцатый  день после ранения, как только понял, что нога уже выросла.
Все  вокруг я истоптал, объел и повсюду оставил свои запахи – запах грязи
и  запах  раненого  животного.  Я  переселился  на  деревья. На них росло
множество  плодов,  которые  раньше были недоступны для меня, одноногого,
однако  теперь,  с двумя ногами, я легко взбирался на деревья и насыщался
их плодами.

Сочные  вкусные  плоды  лучше,  чем жесткая трава и корни, но все же хуже
обычного  мяса.  Через  три  дня  такой  диеты  я  почувствовал, что силы
возвращаются  ко  мне, и уже на следующий день поймал небольшого зверька.
Он был размером с антилопу, я напал на него, прыгнув с дерева, на котором
искал  плоды.  Теперь  у  меня  была  настоящая  еда - это было мясо. Мне
хватило  его  на  два дня, и после такого сытного и полезного пиршества я
стал  почти  похож  на сам себя. На мне наросли мышцы, почти до той самой
степени,  которая  была  раньше,  до  ранения.  Я вновь почувствовал себя
сильным  и  уверенным  в  себе,  а не слабым и больным. Итак, почти через
двадцать  дней  после  тяжелейшей раны я вновь стал почти самим собой: на
мне  не  было ни царапины, ни шрама, ни даже самого маленького шрамика. Я
пошел в горы и там встретил своих спутников.

- Мы ждали тебя, - сказали они.

- Я был ранен, - ответил я.

-  Мы  знаем  все - мы следили за тобой и не помогали специально. Хорошо,
что ты выкарабкался сам. Это испытание, надеюсь, было полезным для тебя.

- О, да, но я предпочел бы обойтись без него.

- Что случилось - то случилось. Ты выглядел молодцом.

Мы пошли путешествовать дальше. Еще примерно дней через десять-пятнадцать
я  полностью  вошел в свою прежнюю силу, став точно таким же, каким и был
до  ранения,  но  воспоминания  об  этом  речном  ужасе  и  о последующем
выздоровлении  остались  со  мной  и  здорово  помогли  мне в будущем для
окончательного формирования моего характера и моего мировоззрения.

Мы  путешествовали  дальше  -  так продолжалось еще несколько месяцев, но
все,  что имеет начало, имеет и конец, - пора, время пришло, - пора, пора
прощаться с миром Халы. То, что я испытал здесь, не испытал никто из ныне
живущих  людей.  Я  вырос  в  психическом плане в своих глазах, и процесс
становления   меня  как  личности,  по-моему  мнению,  пока  продолжается
успешно.  "Отец" отправил меня назад в тот самый миг, откуда я отправился
в путешествие, - и я очутился дома.





Глава 4.

Технология, цели и внутренняя логика

Первой Галактической войны.



После  возвращения  с Халы я изменился, причем изменился внутренне, и эти
изменения  были  столь  велики, что были замечены окружающими. Первой это
заметила  моя  жена. Я стал другим - еще более сильным духом, значительно
более  уверенным  в  себе  и  психически гораздо более устойчивым; я стал
по-другому  думать  и  говорить, а также, что еще более важно, по-другому
относиться  к  миру.  Отныне  я  смотрел  на  людей  спокойным,  довольно
уверенным  взглядом,  причем  немного  свысока;  при  этом  я старался не
показывать  и  не  демонстрировать  это  свое внутреннее превосходство ни
взглядом,  ни  жестами,  ни  поведением  в  целом, однако его было трудно
скрыть, и при пристальном рассмотрении оно было достаточно заметно.

Я  стал  другим,  и  жена  увидела  это  в  первый  же  день  после моего
возвращения,  когда  я  смотрел  на  нее, на чужого мне человека, который
раньше  был  мне  близок  по духу - на жену, - смотрел отстраненно, очень
спокойно,  равнодушно и свысока. Она лишь частично поняла произошедшие во
мне  перемены, но все же проплакала всю ночь - ее, конечно, жалко, но что
поделаешь...  Ветер чужого мира, звезды чужой планеты, иная логика и иные
чувства плюс моя смерть - как объяснить ей все это?

Хала  оказалась полезной школой для моего мировоззрения – оно изменилось,
но  я  пока  еще  не  мог  сказать  насколько,  однако  то,  что  процесс
формирования   моего   нового   мировоззрения  пошел,  я  мог  сказать  с
совершенной  уверенностью. Я мыслил шире и свободнее, чем обычный человек
–  так  было  и  раньше,  и  это осталось со мной после Халы - и это было
хорошо!

...После возвращения в мир Земли я жил почти так же, как и раньше.

Я  получал  уважения  со  стороны  окружающих  ровно  столько,  сколько и
требовал к себе.

Я не выпячивал свое превосходство - если человек считает себя сильным, то
не  будет  хвастаться  этим,  потому  что  он  не думает, а знает, что он
сильный и мнение других в этом вопросе мало что значит для него. Теперь я
уже  мог  охватить собой целый город - я стал значительно больше, чем был
раньше.  Мои  силы заметно возросли – я успешно сделал первые шаги своего
пути.

Я  мог  управлять  вещами  и ходом событий, но на очень невысоком уровне:
однако, мне этого хватало, чтобы всегда, когда я этого захочу, выигрывать
и  в казино, и в карты. Азартные игры на деньги - для меня все равно, что
раскрытая  книга  с  крупным,  ясно начерченным шрифтом. Я легко управлял
перемещением  карт  в  колоде  и  всегда  знал,  что  на руках у игроков;
игральные  кости  катились и останавливались в том положении, в котором я
их  останавливал; а рулетка вертелась по моим указаниям... Все эти вещи я
проделывал,    пользуясь    своими    экстраординарными   нечеловеческими
способностями;  то  же  самое  я  мог  проделывать и с другими небольшими
предметами,  которые могли бы уместиться у меня в руке, однако на большее
меня  не  хватало: крупные и многокилограммовые объекты были пока еще вне
области  моего  управления,  хотя они и находились в пределах сферы моего
влияния – я мог воздействовать на столь крупные объекты только в пределах
некоторой части их свойств и не более того, пока не более того...

Сколько  бы  у  меня  ни  было денег, мне всегда их хватало, поэтому я не
увлекался  выигрышами  в  казино,  а  просто,  проверив  там  свои  новые
способности,  "забыл"  дорогу  туда.  Деньги  – любопытная категория: для
того, чтобы владеть ими и быть ими же довольным, следует не заботиться об
их  количестве,  а  заботиться  о  своем  мироощущении, и тогда ты будешь
счастлив – в противном же случае ты станешь их рабом, пусть даже важным в
глазах окружающих, но все же рабом - рабом денег в душе, как джинн – хоть
и могущественный, но все же раб лампы!

Я  и  раньше  очень  спокойно  и  без  зависти к более обеспеченным людям
относился  к  золоту,  и  это  мое  чувство еще более окрепло после Халы:
смерть  меняет  акценты в жизни на единственно верные, и те, кто сам того
не осознавая, заблуждался в жизни, довольно часто оказываются у разбитого
корыта.  Жизнь  –  сложная  и веселая штука, для понимания которой просто
необходима  ее  противоположность  –  ее окончание; смерть на Хале, пусть
даже  она  и произошла как бы не со мной, но все же, в какой-то мере, она
произошла  со  мной,  и воспоминание о ней отныне и навсегда будет жить в
моей душе; и память о ней будет исподволь, однако постоянно влиять на мое
мировосприятие.

...Тем  временем,  международная  обстановка  продолжала  ухудшаться - мы
стояли на пороге большой войны. Ситуация была столь же напряженной, как и
год, и два года тому назад, поэтому мы все в определенной мере привыкли к
ней  и  в  своей повседневной жизни мало замечали ее. О предстоящей войне
говорили  везде,  но  большинство  ее  не  боялось:  в целом, люди хотели
победить  противника,  ибо  уже  устали  напряженного ожидания, устали от
мира.

Война  следует  за  миром,  а мир - за войной; после долгого мира следует
большая  война  -  и  я,  и мой отец, и мой дед жили в мире, лишь изредка
прерываемом  небольшими (в масштабе всей Галактики) военными конфликтами.
Ссорясь  друг  с  другом,  постоянно  конкурируя  между  собой и время от
времени  по-настоящему  сражаясь за обладание звездными системами, народы
расселились-таки   по  Галактике,  успокоились,  начали  жить  в  мире  и
множиться,  пока, наконец, людей не стало слишком много - больше, чем они
привыкли, - и вот пришло время убивать и умирать...

Ни я, ни окружающие меня люди: мои друзья, родственники и просто знакомые
не имели четкого представления о предстоящей войне, а из средств массовой
информации по-настоящему понять что-либо было невозможно: даже если нечто
похожее  на  правду и встречалось в них, то в оцензуренном и разбавленном
всякой  чушью  виде;  а  в  целом,  у  меня  сложилось ощущение, что наши
правительства и сами еще не знали, что они будут делать.

Пока  еще  почти  все государства Галактики жили в мире друг с другом, но
жили  мире  напряженном  и  взрывоопасном; и вот однажды я решил испытать
свои  нечеловеческие  силы  и  попытаться  максимально  возможным образом
прояснить  для  себя  эту  ситуацию, для чего, по-моему мнению, мне нужно
было  переговорить  с  главой  нашего государства. Конечно же, просто так
попасть  на прием к нему было очень сложно, поэтому я с любопытством стал
использовать  свои экстраординарные возможности: я смотрел на сложившуюся
ситуацию  одновременно и как непосредственный участник, и как наблюдатель
со  стороны  -  такое  "раздвоение"  личности  придавало  всему  процессу
какое-то  отрешенное  спокойствие  и  философскую направленность вместе с
легкой изюминкой нереальности.

Пока  что  область  распространения моего могущества ограничивалась одним
городом,  но и этого было вполне достаточно: из выпуска новостей я узнал,
где  находится  заинтересовавший  меня глава нашего государства, и поехал
туда  -  дальнейшее  было совсем несложно: мысленно я нашел его, проник в
его мозг и узнал оттуда все, что меня беспокоило.

Необходимо  отметить еще вот что: хотя я и мог читать чужие мысли, но все
же  предпочитал  услышать  их  в  разговоре - это было связано с тем, что
чтение  чужих мыслей до сих пор оставалось для меня непривычным делом - я
слишком  недавно  получил  такую  способность  и поэтому пока предпочитал
более привычный вариант передачи информации - словесный.

Я  написал  главе государства письмо, в котором просил о личной встрече и
мимоходом  упомянул  об  одном  любопытном  случае из его биографии. Суть
этого  эпизода  заключалась  в  том, что о нем практически никто не знал,
кроме  самого  нашего  лидера,  и к тому же, я описал его с исключительно
высокой,  просто невероятной точностью. Это мое знание о нем должно было,
согласно моим расчетам, настолько заинтересовать его, что он сам пошел бы
на  контакт  со  мной  и организовал бы мне личную встречу с самим собой,
поэтому  я  совершенно не удивился, когда вскоре после отправки письма ко
мне  пришли  представители  спецслужб  и начали задавать разные "сложные"
вопросы.  Главное  было  сделано  –  рыба  схватила наживку и попалась на
крючок  -  а  вот  от  моих ответов не зависело ничего, - поэтому-то я со
спокойной  совестью  и играл с ними, рассказывая одну фантазию за другой,
причем на половину вопросов не ответил вообще... - с тем они и ушли.

Как я и предполагал, офицеры мало что извлекли из рассказанных им сказок,
и   поэтому   были   готовы  снова  и  снова  спрашивать  меня,  а  затем
анализировать,  собирать  информацию  обо  мне и опять осмысливать, чтобы
потом  обобщить  ее  и  сделать "многодумные" выводы; но времени на столь
"сложные"  изыскания у них не было, потому что в своем письме я написал о
том,  что  "время  не ждет" и что "нужно встречаться побыстрее", поставив
главу нашего государства в цейтнот: мне хотелось поскорее выяснить важные
для  себя  вопросы,  а не отвечать на огромное количество их вопросов, и,
кроме   того,   мне  было  жаль  офицеров  –  мне  не  хотелось  занимать
бессмысленной    работой    служащих    из   управления   государственной
безопасностью – пусть занимаются настоящими реальными делами!

Через  некоторое  время  меня  вызвали  на  прием  к  нашему  лидеру.  Мы
встретились  с  ним  в  его  кабинете: он сидел в кресле, позади которого
находились  государственный  флаг  и  герб. Комната мне понравилась - она
была  просторная  и  светлая,  -  в  ней было очень тихо - и даже большие
напольные  часы шли беззвучно, а маятник их бесшумно качался из стороны в
сторону; свежесть проникала через открытые окна, и запах нагретых солнцем
листьев  заполнял  все  помещение.  Кроме  нас  в  нем никого не было. Мы
поприветствовали друг друга, расселись, а затем он сказал:

- Вы прислали мне письмо достаточно своеобразного содержания...

Он  сделал  паузу,  давая  мне  возможность  начать первым, и, тем самым,
возможно,  первым  раскрыть  свои  карты;  однако,  я  не  напрягал  себя
подобными размышлениями, поэтому ответил прямо:

-  Забудь о письме - это всего лишь повод для встречи! Я пришел к тебе не
за этим.

-  И  чего  же  ты  хочешь?!  - он подчеркнул интонацией слово "ты" (ведь
раньше он говорил мне "вы"), но не стал продолжать, давая мне возможность
раскрыться полностью.

- Я пришел к тебе требовать отчета по поводу предстоящей войны.

Мой собеседник был изумлен: он ожидал чего угодно, но только не этого, не
в такой прямолинейной форме и не у себя в кабинете от неизвестно кого!

-  Требовать  отчета?!  – выкрикнул он. - У меня?! Да кто ты такой?! – от
возмущения он даже откинулся назад в кресле.

-  Я тот, кто имеет на это право и тот, кто имеет возможность потребовать
исполнения  своих  приказаний,  -  ответил я, не меняя позы. - Пока что я
прошу тебя по-дружески рассказать мне обо всем.

-  Ты что, угрожаешь мне?! – возмутился он. - Ты что не понимаешь, кто я,
а кто ты? Мне же все о тебе рассказали! Я знаю о тебе все!

Я  ничего не ответил, а он, овладев собой и успокоившись, поудобнее сел в
свое кресло под флагом и гербом и сказал уже вполне спокойным тоном:

- Наш разговор окончен - тобой займутся соответствующие службы.

Уже  тогда  я  не боялся ни людей, ни их угроз; и пусть даже этот человек
занимает  высокий  пост,  он  все  равно остается всего лишь человеком, а
значит  существом смертным, болезненным и в большинстве случаев - слабым.
На  протяжении  всего  нашего разговора я все так же сидел, как и раньше,
спокойно  смотря  прямо  ему  в глаза; я не "подскакивал" на стуле от его
реплик  и с любопытством наблюдал за своим собеседником. Ну, что ж, как я
предполагал,  он  не пожелал отчитываться передо мною, и его можно в этом
понять  -  однако  "понять" не означает "отказаться от своих намерений" –
сейчас  ему  не поможет ни высокий пост, ни большая власть - для начала я
довольно  грубо  "ткнул"  в  его  психику,  и  она отозвалась в нем целым
каскадом  образов  и  звуков.  Собеседник  аж дернулся и, округлив глаза,
уставился на меня.

- Сделать еще раз, или ты уже все понял? – мягко спросил его я.

- Что?! Чего?! Что это было?! - недоумевал он.

Я  повторил  операцию,  только пожестче и погрубее: в его глазах мелькнул
отблеск безумия.

- Для начала встань, - приказал ему я.

Он молча встал, а я сидя продолжил:

- Верь мне, я - твой друг и никому не хочу зла.

После  всех  этих операций он стал в моих глазах маленьким и растерянным,
как  побитый  котенок.  Мне стало жалко его: зачем я так сильно "ткнул" в
него  второй  раз? – одного было бы вполне достаточно – это моя ошибка: я
еще  недостаточно качественно использую свое могущество и мне еще многому
надо учиться; а пока я аккуратно расслабил и успокоил его психику, сделав
его более доверчивым и дружелюбным по отношению ко мне.

-  Поверь мне, просто поверь мне - и ничего больше, – уговаривал его я. –
Ведь ты веришь мне? – наконец, спросил я.

-  Я  совсем  не  знаю  тебя,  -  с трудом ответил он, - но почему-то мне
кажется, что тебе можно доверять.

- Ну вот и хорошо! – обрадовался я тому, что мое вмешательство в его душу
прошло успешно. - А теперь сядь и расскажи мне о предстоящей войне.

- Какой войне? – он сел, но не забыл изобразить на своем лице изумление –
какой упрямый и ловкий малый!

Из  его  мыслей  я  знал, что война - дело решенное, хотя народу пока еще
ничего  не объявили потому, что было еще слишком рано. Он сопротивляется,
он  пытается  обмануть меня, прикинувшись ничего не знающим человеком, но
я-то  знаю,  что  это не так! Давить на него я уже не хотел - надо как-то
решать  проблему по-дружески, поэтому я еще больше расслабил его психику,
аккуратно приглушив в ней оставшиеся очаги сопротивления и сказал:

-  Зачем  ты  пытаешься обмануть меня? Обманывать - нехорошо, - продолжал
убеждать  его я. – Мне всего лишь нужны подробности, а ситуацию в целом я
и так знаю.

После  вторичной обработки собеседник стал вполне податливым, поэтому без
особого сопротивления сдался и принялся в свою очередь сам убеждать меня:


-  Ты  требуешь  от  меня  разглашения  государственной  тайны,  но это –
невозможно,  ведь  я  давал присягу на верность своему народу! То, что ты
хочешь, называется преступлением, а я не желаю быть преступником!

-  Все  это  мелочи:  тайна,  присяга, преступление, твоя жизнь, да и моя
жизнь тоже - все это мелочи, причем несущественные с точки зрения истории
и наших с тобой принципиальных отличий. Ты кто?

-  Как  кто?  –  удивился он и с гордостью продолжил. - Я - самое главное
лицо в нашем государстве!

-  Это  вторичное,  -  начал  расставлять акценты я, - а первичное - ты -
человек.

Он  долго  сомневался, задавать ли ему следующий естественный вопрос, но,
наконец, успокоенный моим поведением и явно дружелюбным тоном, решился:

- А ты - человек?

Он  испугался  собственной  дерзости, вспомнив ту боль, которую я с такой
легкостью  причинил  ему  недавно,  поэтому задав свой вопрос испуганно и
как-то весь сжавшись, будто перед ответным ударом, взглянул на меня.

-  Частично  -  человек, - ответил я, - но лишь частично... - и посмотрел
долгим  взглядом  на потолок. Из его мыслей я заключил, что он понял меня
правильно – я намекал на свою связь со сверхъестественными силами.

Собеседник  увидел,  что  наказывать  его не будут, потому что не за что:
ведь он задал естественный вопрос и получил на него ответ, - и поэтому он
столь же логично попросил у меня подтверждения моих слов:

- А у тебя есть доказательства? – уже не так испуганно и с исключительным
интересом спросил он.

- Да, – однозначно ответил я. - Но какие бы доказательства я не предъявил
бы  тебе,  ты, как разумный человек, всегда сможешь найти им какие-нибудь
правдоподобные  объяснения  из повседневной жизни. Получается, что я буду
раз  за  разом предъявлять тебе доказательства, а ты будешь "пробовать их
на   вкус"?!   Весело,   но   правила   игры   устанавливаю   я,  поэтому
доказательством будет следующее - сегодня ты умрешь.

-  Как же так?! – глава государства достаточно сильно испугался, но, надо
отдать  ему должное, не потерял способности рассуждать логически. - Какое
же  это доказательство - если я умру, что маловероятно, то кому ты будешь
доказывать свое, - тут он посмотрел на потолок, - происхождение?!

Никаких  доказательств  я,  конечно  же,  предъявлять  ему не собирался –
незачем  унижаться  перед  обычным  человеком;  при  всем при том я почти
исчерпал   свои  возможности  по  управлению  его  психикой,  поэтому  от
дальнейшего убеждения отказался и предоставил разговор самому себе - будь
что будет: скажет – не скажет... – как получится:

-  Либо  ты веришь мне, и тогда говоришь со мной, либо не веришь, и тогда
умираешь.

Собеседник  надолго  задумался. Я снова постарался направить его ощущения
так, чтобы он поверил мне, все время разговорной паузы гася возникающие в
процессе его мышления негативные эмоции.

-  Ты  такой  же человек, как и все, - признайся в этом, и тогда я поверю
тебе, - произнес, наконец, он.

-  Конечно,  такой  же!  А  какой же еще?! - засмеялся я. - Я пошутил, но
пошутил  так, чтобы помочь тебе преодолеть предрассудки, - так тебе будет
гораздо  проще  выдавать государственную тайну, предполагая, что я как-то
связан с небесными силами.

-  А  ты  уже  обо  всем  подумал! – восхитился он. – А то я сначала даже
частично  поверил  тебе,  ведь  ты  так убедительно смотрел на потолок! –
засмеялся  и мой собеседник тоже, хотя в душе он все-таки чувствовал, что
со  мной  не все так просто и однозначно: все-таки я его каким-то образом
ударил  в  мозг, и причем ударил два раза! Поразмыслив еще немного, глава
государства  принял  наилучшее  решение:  я  – человек, но из моих ежовых
рукавиц  ему,  похоже,  не  выбраться, поэтому пора прекращать упираться,
чтобы не сделать себе еще хуже:

- Хорошо, я расскажу тебе, но обещай никому больше не говорить об этом, а
еще лучше - поклянись.

-  Еще  чего! – ответил я; похоже на то, что я выиграл, но я не собираюсь
ограничивать  свое  будущее,  поэтому  и  пояснил. - Клятва для меня – не
мелочь: я не нарушу своего обещания, и поэтому не желаю ограничивать себя
в использовании полученной от тебя информации.

-  С  тобой  невозможно  иметь  дело... – глава государства махнул на все
рукой  –  будь  что  будет:  он  уже  уступил один раз, признав что война
предстоит, почему бы ему не уступить и второй? - Ладно, будь по-твоему, -
согласился  он.  -  Но  мне  нужно будет подготовиться к столь серьезному
разговору, поэтому подожди немного, и в свое время тебя вызовут ко мне.

Мы встали, попрощались, и я собрался уходить.

-  Погоди,  -  крикнул  он  мне  вслед,  - а ты не боишься того, что тебе
придется слишком долго ждать?

- Нет, - улыбнулся я, - ибо, когда истощиться мое терпение, я устрою тебе
долгую  мучительную  жизнь, и ты захочешь в ад, потому что там тебе будет
лучше, чем здесь!

По-моему  мнению,  я  напугал  его  достаточно  сильно, чтобы он не тянул
резину, поэтому я со спокойной душой вышел из кабинета.

Через  несколько дней мы снова встретились. Он ждал меня в парке, который
раскинулся  возле  его  резиденции,  - кроме нас здесь не было никого. Мы
разговаривали  с  ним,  а  вокруг  нас  возвышались  деревья.  Он решился
высказать  мне  все – я видел это по его глазам и то же самое читал в его
душе.   Итак,   предварительный  обмен  любезностями  закончился,  и  мой
собеседник  принялся  говорить, а я молча слушал его, боясь помешать ему,
боясь сбить его с мысли.

-  Ради  тебя  я  нарушаю  все законы, - начал он, - но ты необыкновенный
человек,  поэтому,  как  мне  кажется, я поступаю правильно. Ты спрашивал
меня  о  предстоящей  войне,  но чтобы ответить тебе и чтобы ты правильно
понял меня, нам придется вспомнить историю.

Дело  в  том, что грядущая война будет чрезвычайно кровопролитной, - даже
более  кровопролитной,  чем  Марсианская  война;  а  она, в свою очередь,
напрямую связана с событиями, происходившими в далеком ХХ веке.

До  ХХ века люди воевали как обычно - против вражеских армий, захватывали
территории  соседей  и при этом, как само собой разумеющееся, происходила
гибель  определенной  части  (но  не всего!) мирного населения. Все войны
имели  своей  главной  целью захват территории или же какие-нибудь другие
экономические  выгоды  - если бы этих целей можно было бы добиться мирным
путем, то никто не воевал бы!

В  ХХ  веке наряду с обычными войнами впервые в истории человечества была
создана специальная отрасль промышленности, основной задачей которой было
уничтожение  людей.  Освенцим  -  страшный символ той технологии. Если, к
примеру,  гильотина  или  же  виселица тоже являются символами технологии
лишения  человека  жизни,  то попадет ли человек на виселицу, по большому
счету,  зависит  от  поведения  самого  человека: будет ли данный человек
существовать  или  же  нет,  в каждом конкретном случае зависит именно от
поведения  самого человека, а не от того, каков он есть, - и это является
принципиальным отличием от Освенцима. В обычном обществе место человека в
тюрьме ли, в больнице ли, или же среди обычных людей зависит от поведения
самого  человека: преступник, к примеру, не родился вором или бандитом, а
родился  человеком,  и  судят  его  за  поступки,  которые он совершил; в
дальнейшем,  исполнив  судебное  решение  (к примеру, отсидев свой срок в
тюрьме),   с   точки   зрения   общества   преступник  становится  бывшим
преступником,  а  следовательно,  обычным  гражданином.  Таким образом, в
основном, люди не наказывают друг друга самым жестоким способом - смертью
-  только за то, что кто-то такой, а не другой, - естественно, существуют
и  исключения,  но  они  лишь подтверждают правило: в обычном современном
обществе   в  мирное  время  по  национальным  или  же  расовым  отличиям
государство систематически никого не лишает жизни.

Мы  не рассматриваем войну, когда вполне возможны и вероятны убийства без
суда и следствия, а только лишь согласно пониманию солдатами обстановки –
тогда возможно все, ибо понимание окружающей действительности и осознание
себя  в  ней  зависит от культурного уровня, обычаев, степени усталости и
определенных  случайных событий, произошедших в жизни каждого индивидуума
(вроде  гибели  друга  или  плохих новостей из дома), а значит, поведение
отдельных  солдат  на  войне  не  может  служить  мерилом отношения всего
общества  в  целом. К примеру, если военные расстреляли кого-либо другой,
не  своей национальности, то это отнюдь не означает того, что несчастного
убили из-за его национальной принадлежности, хотя возможно и такое; и тем
более  нельзя  говорить  о  том,  что  государство  в  целом,  к которому
принадлежат   эти   солдаты,   расистски   относится   ко  всему  народу,
представителя которого в данном конкретном эпизоде лишили жизни на войне.
В  противоположность  войне,  в  системе  нацистских фабрик смерти люди в
мирное  время  уничтожались  по расовым признакам, а не за свои поступки,
поэтому  организаторы  такой  технологии  были  признаны  преступниками и
осуждены  –  и  это  правильно;  они,  кстати  говоря, были осуждены и за
массовое  уничтожение людей, и за то, что принципы, по которым они делали
это, были неприемлемы для остального человечества. Система лагерей смерти
задумывалась  в  мирное  время  и  осуществлялась  тоже преимущественно в
мирное  время  и  с  мирным  населением, и мы, далекие потомки тех людей,
помним  о  том,  что  это была технология уничтожения больших масс именно
мирных  людей и притом исключительно по национальному признаку. Этот ужас
впервые  произошел  в  далеком  ХХ  веке, и люди попытались забыть о нем,
вычеркнув  его  из  памяти,  но  спираль  развития  сделала  круг...  - и
неожиданно    для    себя    человечество    очутилось   перед   страшной
необходимостью...

После  уничтожения  той  человеконенавистнической  системы и осуждения ее
идеологии,  еще  тогда,  в  ХХ  веке,  люди вышли в космос; в последующих
столетиях они закрепились на Луне и начали колонизацию Солнечной системы:
сначала  были  заселены  Марс и Меркурий, затем пояс астероидов, спутники
Юпитера,   Сатурна,   Урана   и  Нептуна.  В  районе  Плутона  люди  тоже
закрепились,     но    это    было    небольшое    поселение    в    виде
научно-исследовательской  станции;  аналогичная  база  была  создана и на
Венере,  но  там  в то время была просто кошмарная атмосфера, поэтому там
обитало совсем немного колонистов.

Крупнейшими  центрами внеземной цивилизации людей стали три: Луна, Марс и
Меркурий.  Луна  издавна  тяготела  к  Земле, поэтому фактически являлась
форпостом  Земли. Меркурий - планета-завод - он обеспечивал промышленными
товарами  Луну,  Марс  и  все  остальные колонии. На Меркурии имелись все
условия   для   развития  промышленности:  отсутствие  атмосферы,  и  как
следствие  отсутствие  коррозии;  небольшая  сила  тяжести, а значит, там
требовались  менее  мощные  машины,  нежели  на Земле или же на Марсе; и,
наконец,   неподалеку   от  него  был  расположен  колоссальный  источник
возобновляемой  энергии  -  Солнце.  Земля  стала центром по производству
сельскохозяйственной   продукции   в   системе,   а   ее   промышленность
удовлетворяла  нужды  самой Земли и частично Луны. Около 28% человечества
жили вне Земли и Луны, из них около 90% жили непосредственно на Марсе, на
котором  начало  развиваться  сельское хозяйство, а также промышленность.
Однако,  несмотря  на  постоянное  укрепление  позиций  Марса, Меркурия и
прочих  колоний в индустрии и аграрном секторе, в интеллектуальной сфере,
а  также  культурной  области  Земля  оставалась признанным центром всего
человечества.

На  всех внеземных поселениях была пониженная сила тяжести по сравнению с
земной;  кроме  этого, все колонисты больше, чем остальные люди, получали
излучения  из  космоса: они облучались при космических перелетах, а также
во  время  работы в скафандрах вне подземных городов, но на них это почти
не   сказывалось,   ведь   поселенцы  облучались  солнечной  радиацией  в
рассчитанных,  безопасных  для  здоровья  пределах  (правда,  иногда  они
получали   большую  дозу  излучения,  чем  предписывалось  нормами,  а  у
некоторых  из  них был изначально ослабленный иммунитет), однако в целом,
по  идее,  это не могло радикально повлиять на здоровье переселенцев и их
потомков.

Уменьшенное  значение силы тяжести негативно сказалось на здоровье людей:
если  лунные  жители  могли  регулярно жить и поправлять свое здоровье на
Земле,  периодически  возвращаясь  на  Луну,  то  у  остального населения
Солнечной  системы такой возможности не было - перелет был слишком долгим
и дорогим.

Таким  образом,  в процессе расселения человечества образовалось два типа
людей:  первый - жители Земли и Луны, а второй - жители Марса, Меркурия и
всей  остальной  Солнечной  системы.  Лунные  жители отождествляли себя с
настоящими  коренными землянами, с которыми они сохранили тесные связи, а
вот  обитатели  Меркурия,  пояса  астероидов  и  спутников внешних планет
являлись  преимущественно  выходцами  с  Марса, вот почему жители Земли и
Луны  называли  себя землянами, а поселенцы на других планетах и небесных
телах солнечной системы – марсианами.

Прошли  поколения.  И  вот  однажды  встал вопрос, а являются ли марсиане
людьми,  то есть принадлежат ли они к виду человека разумного? Вопрос был
более,  чем  просто очень серьезный и возник он не на пустом месте. Чтобы
разрешить   его,   многократно   проводились   комплексные  биологические
исследования  самими  авторитетными  организациями,  но  они  не смогли с
уверенностью  решить  эту  проблему:  сложные  биологические  выкладки не
давали окончательного ответа и не рассеивали все сомнения. И даже сейчас,
не  то,  что  тогда  - существует два мнения: одни ученые считают марсиан
людьми,  а  другие  -  нет.  Частью ученых предполагается, что, вроде бы,
марсиане  принадлежали  к  подвиду  человека разумного, хотя значительное
количество  авторитетных  специалистов  как  в  прошлом,  так  и  сегодня
являются  противниками этого мнения. Короче говоря, тебе все это известно
-  вы  проходили  это  в школе - да, у марсиан были отличия от людей и на
генном  уровне,  и  во  внутреннем,  а также во внешнем строении; правда,
отличия-то  были,  но  были ли они столь кардинальными? Ведь человеческие
расы  тоже  отличаются  друг  от  друга,  но  при  этом все они все равно
являются людьми.

Но  тогда,  много  веков  назад, сложилось общественное мнение о том, что
марсиане  -  не  люди,  раз  доказать  обратное  однозначно не удалось, и
поэтому все последующие исследования потеряли смысл - перед человечеством
замаячил  призрак чудовищной войны. Дальнейшие события уже не зависели ни
от  воли отдельных политиков, ни от воли людей – они стали развиваться по
самому  экстремальному  варианту:  всем – и землянам, и марсианам - стало
понятно,  что  существование человечества находится под угрозой, и сквозь
туман  веков  всплыл  призрак  символа  технологии  уничтожения  людей  -
Освенцима – война на уничтожение по видовым признакам стала реальностью.

И  война  началась  –  война миров, война отличных друг от друга разумных
видов  -  ярость  и  бесчеловечная  жестокость  битв  стали  абсолютными:
превзойти  этот  уровень  в  принципе  невозможно  –  можно  только  лишь
повторить  его. С Луны отходили военные эскадры - они бились с марсианами
за   контроль  над  космосом  и  победили.  Половина  Луны  была  сожжена
марсианами  -  война  велась  только  с использованием термоядерных ракет
большой мощности – в плен не брали ни те, ни другие, – казалось, наступил
конец  света.  Земля тоже не избегла тяжести разрывов мощных термоядерных
бомб  – несколько ракет марсиан успешно пробили оборону планеты и, пройдя
сквозь  ее  атмосферу,  сровняли  с землей несколько крупных промышленных
районов.  В  то же время все марсиане, которые имели несчастье находиться
на  Земле или Луне, были пойманы и убиты – точно так же они поступили и с
землянами,  –  и плен в такой войне означал неизбежную смерть. Пленных не
сжигали  – их было слишком мало – их расстреливали и закапывали на месте,
не  теряя  ни  секунды,  не  теряя  даже  времени  на  пытки, редко когда
издеваясь над ними перед смертью.

Рабочие трудились не жалея сил и умирали на своих рабочих местах, солдаты
сражались   с   бешенством   обреченных;   практически  все  промышленное
производство  воюющих  сторон  выдавало  исключительно продукцию военного
назначения  – для населения не выпускалось ничего: только средства личной
гигиены  и  тому  подобные  мелочи. За мелкие уголовные преступления типа
краж  личного  имущества  и  хулиганства  суды посылали на принудительные
работы,  на  которых  мастера  и бригадиры с ведома и по прямому указанию
руководства  страны  и своих предприятий невыполнимыми нормами и жестоким
обращением  доводили  несчастных  жуликов  до  смерти, а за более тяжелые
преступления  –  крупные кражи, грабежи, убийства и саботаж - карательные
органы  расстреливали  быстро  и  без жалости. В такой ужасной обстановке
жили  и  трудились  люди  и  на Земле, и на Марсе – они жили в постоянном
беспокойстве  за  своих  сыновей, сражавшихся в космосе, и в каждодневном
выматывающем душу ожидании ядерного взрыва над своей головой...

А  тем временем первый этап войны завершился и начался второй: окрыленные
победой,  эскадры  землян  обрушили  ливень термоядерных ракет на Венеру,
Марс  и  Меркурий;  они  разрывали  в  клочья  астероиды  и жгли спутники
Юпитера;  после  чего настала очередь спутников Сатурна, Урана, Нептуна и
Плутона.  Население  Венеры  погибло  в  первую очередь, затем обезлюдели
превращенные  в  радиоактивные  пустыни планеты и крупные небесные тела –
победители  подвергли  их ковровому ракетометанию, словно огненным плащом
накрыв несчастные миры клубящимся пламенем ядерных взрывов.

Около 34% человечества погибло в той войне, из них земляне потеряли около
6%, а остальные 28% составили марсиане.

Значительная  часть  промышленности  лежала  в  руинах,  но большая часть
культурного  наследия  человечества  удалось спасти – это стало возможным
благодаря  огромным  подземным хранилищам, вместившим в себя бесчисленные
труды   творчества  прошедших  эпох.  Больше  всего  пострадали  наземные
памятники  архитектуры – ядерное пламя не щадило ничего, а марсиане (как,
впрочем,  и  земляне)  направляли  свои  ракеты  на  промышленные центры,
нисколько  не заботясь о том, что там же находятся и крупнейшие памятники
зодчества.  Привычно, как всегда, выдержали испытание временем египетские
пирамиды  – эти каменные исполины не подвергались прямому ядерному удару,
а  ударные  волны  отдаленных  ядерных  взрывов  не причинили им никакого
вреда.

Все  марсиане  погибли,  кроме некоторых, которые умерли позже от опытов,
которыми их подвергали ученые, - естественным образом никто из марсиан не
умер. Некоторые и сейчас считают, что это был второй виток спирали, после
Освенцима,  когда  одни люди уничтожали других людей не за их поступки, а
по  определенным  национальным  и,  возможно,  по видовым признакам, - но
большинство  современников  все  же  не  считает  марсиан  людьми. Клеймо
"мутанты"  так  и  осталось  на  марсианах,  хотя,  может  быть, они и не
заслуживали этого.

Вспоминаем  историю  дальше:  до  того,  как  люди  овладели межзвездными
перелетами,  Солнечная  система  практически  не  заселялась  -  это было
связано  с  тем,  что  потенциальные  колонисты  боялись разделить судьбу
марсиан,   а   также  с  сильной  радиоактивной  зараженностью  планет  и
оставшихся   астероидов.   Прошли  века,  и  радиоактивный  фон  на  всех
пострадавших  небесных  телах  пришел в норму – можно было вновь начинать
осваивать  эти  миры,  но  люди  все  равно  опасались оказаться на месте
марсиан – и правильно делали!

К  звездной  эпохе  человечество по-настоящему заселило только Луну, а на
Венере,  Меркурии,  Марсе  и  прочих  крупных и мелких объектах Солнечной
системы  существовали  только лишь небольшие базы, обслуживающий персонал
на   которых   работал  исключительно  вахтовым  методом  с  обязательным
переиодическим  отдыхом на Земле. Но века шли – технология развивалась и,
наконец,   пришло   время   межзвездных   перелетов   –  сначала  редких,
продолжительных и ненадежных, а потом уже все более быстрых, комфортных и
успешных.

Настала  звездная  эпоха  –  мы устремились к другим солнцам, предпочитая
осваивать  новые  звездные  системы, но никак не родную Солнечную – и это
естественно,  ибо  у  других  звезд  люди  выбирали для заселения планеты
аналогичные  Земле,  как  минимум, по силе тяжести, чего нельзя сказать о
близких  к Земле планетах земной группы. Два раза после Марсианской войны
человечество игнорировало Солнечную систему: первый раз из-за боязни быть
уничтоженными  в  будущем, как марсиане, и второй раз из-за недостаточной
комфортности  старых, еще с седой древности знакомых планет; а когда люди
создали  технологию  искусственного  создания  небесных  тел,  тогда было
решено   оставить   все   планеты   и   астероиды   Солнечной  системы  в
неприкосновенности,  а  преобразовывать  только  планеты  других звездных
систем  –  и  так  в  третий раз миры нашей Родины были обойдены массовой
колонизацией, оставшись в своем почти первозданном виде.

С  изобретением установок по созданию искусственной силы тяжести быстрыми
темпами  был  освоен  только  лишь  Меркурий,  –  как  и  прежде,  в роли
планеты-завода,  а  также  заселены  остальные  небесные  тела  Солнечной
системы.   Технологии  межпланетных  и  межзвездных  перелетов  развились
настолько,   что   только   тогда,  через  много  веков  после  окончания
Марсианской  войны,  поселенцы  перестали  бояться  стать  такими же, как
марсиане,  а  затем  и  повторить их судьбу. Они стали безбоязненно жить,
работать  и растить детей на всех пригодных для этого планетах, спутниках
и  астероидах  Солнечной  системы.  С тех давних времен она не претерпела
сколько-нибудь значительных изменений, оставшись такой и до наших дней.

Тем  временем,  люди  расселились по всей Галактике и принялись создавать
искусственные  планетарные  системы  одну  за  другой,  а  впоследствии и
заселять  их.  Это  было  время Великого Освоения Галактики, и сейчас оно
заканчивается,   заканчивается   первой   большой   войной   за   передел
существующего  мира. И во времена Великого Освоения люди время от времени
воевали  друг  с  другом,  но  то  были  войны локальные (хотя в то время
человечество впервые стало уничтожать население обитаемых звездных систем
основным оружием) - и вот мы с тобой пришли к сегодняшнему дню...

Еще  несколько  веков назад все военные космические корабли были оснащены
так    называемым   основным   оружием   –   с   течением   времени   оно
совершенствовалось,  приобретая  все  большую  разрушающую  способность и
легкость   в   использовании.   Ты  знаешь,  что  оно  использует  массу,
находящуюся  в  точке  взрыва, и поэтому потенциально разрушительная сила
такого оружия чрезвычайно, можно даже сказать, исключительно велика: один
корабль  (если  ему  никто  не  будет противодействовать) вполне способен
уничтожать   планетарные   системы   одну  за  другой,  и  в  перспективе
существенная часть Галактика может обезлюдеть – однако всю Галактику один
корабль  "охватить" не сможет, ибо у экипажа просто-напросто не хватит на
это  времени,  а  у  самого  оружия  –  технического ресурса. Кроме всего
прочего,  нужно  не  забывать о том, что сила одного взрыва, создаваемого
основным оружием, потенциально ничем не ограничена!

Зачем  ведется  обычная  война?  Она ведется с целью обогащения, для чего
требуется нанести поражение врагу и захватить часть или же всю территорию
противника;  а  можно и не захватывать ничего, однако подписать по итогам
войны выгодный победителю мирный договор, и это тоже может являться одним
из путей обогащения государства.

Попытаемся представить себе современную войну. Пусть у нас есть идеальный
случай,  когда  военные  корабли  за все время сражений никоим образом ни
разу  не  заденут ни одну планетарную систему; пусть тогда одна из сторон
добивается  превосходства  в космосе и начинает высаживать десант. Захват
планетарной  системы с населением порядка нескольких триллионов человек -
это  сложная  задача,  которая  потребует  от  нападающей стороны больших
жертв.   Но   допустим,  что  высадка  произошла  успешно,  и  территория
захвачена,  тогда получается результат, аналогичный результату предыдущих
войн  на  Земле  -  ценой  больших  потерь  захватывается территория, что
наиболее  вероятно,  с  враждебно  настроенным населением, а это означает
наличие  для  завоевателя  проблем в будущем, типа беспорядков, саботажа;
вялого,   скрытого,  невоенного  сопротивления  и  сепаратизма.  Наиболее
желаемый  вариант для агрессора - это наличие на вновь завоеванных землях
или   малокультурного   населения   с   низкой  численностью  (для  более
безболезненного введения покоренных народов в орбиту победившего этноса),
или  же  полное отсутствие какого-либо населения вообще, что для будущего
также выглядит неплохо.

Но  Галактика  –  это  не  Земля  до  космической эпохи - они значительно
отличаются   друг  от  друга  как  по  размерам,  так  и  по  применяемым
технологиям.  Плотность  населения  на  нашем звездном острове достаточно
высока;  уровень  общественного  развития народов отличается, но не столь
значительно,  как, например, у России и народов Сибири во времена русских
землепроходцев,  или  же  у  стран  Евразии и Америки с Океанией во время
эпохи   Великих  Географических  открытий  -  сейчас  мы  все  достаточно
цивилизованные.

Ты  знаешь, что так было и во всех предыдущих звездных войнах - население
планет  гибло, а потом следовал захват территории. Ты сам знаешь, что тот
идеальный  вариант  не  сработает,  потому  что  если  целенаправленно не
нападать   на  планетарную  систему,  то  войну  можно  будет  продолжать
практически  до  бесконечности:  даже  если уничтожить весь звездный флот
противника,  то  враг  все  равно  через  какое-то время сможет построить
новый,  а если победить и его, то неприятель, имея незахваченные планеты,
сможет   вновь   и   вновь   строить   космические  крейсера,  и  так  до
бесконечности;   получается,   что   захватив  превосходство  в  космосе,
обязательно  следует  высаживать  десант, а это означает потери атакующей
стороны  порядка  нескольких  сотен  миллиардов  человек  на одну обычную
планетарную  систему  –  а  это  очень  много,  и  это притом, что в боях
погибнет  значительная часть населения захватываемой планетарной системы;
к  тому  же,  учитывая  огромную  поражающую  способность  ручного оружия
звездной пехоты, будут разрушены промышленные предприятия, жилые здания и
сельскохозяйственные   постройки,   в   результате  чего  на  завоеванной
территории  разразятся  эпидемии, будет голод, а в зимнее время года люди
будут  умирать  еще  и  от  холода  –  и весь этот ужас приведет к гибели
большей  части  мирного населения планеты... - так не проще ли решить все
дело  одним  ударом: один выстрел - и гибнет все население на планетах, а
захватчик получает готовую для заселения территорию, которую нужно только
лишь  очистить  от  последствий  этого  выстрела:  закопать мертвые тела,
разобрать  обломки  зданий  и  сооружений  и подчистить рельеф – а с этим
прекрасно может справиться современная строительная техника! Единственный
недостаток  такого  способа ведения войны заключается в том, что погибнут
культурные  ценности,  но  как ни прискорбно это осознавать, а они всегда
гибнут  во  времена  всех  войн. В прошлом уже были попытки брать штурмом
планетарные  системы,  но  потом человечество отказалось от них: захват с
помощью  основного  оружия  происходит  быстрее,  со  столь  же  высокими
потерями  для  защитников, однако гораздо проще для нападающего звездного
флота,  -  и  это  несомненный  плюс для агрессора. Теперь ты, я надеюсь,
понял,  почему  идеальный вариант ведения войны без атаки планет основным
оружием  нежизнеспособен. Технология войны диктует нам способ поведения -
так,  с  изобретением  пулемета,  пехота  перестала  перемещаться по полю
сражения  в вертикальном положении и "вжалась" в землю, а мы, современные
люди,  как  рабы  военной технологии вынуждены молча принимать ее, но как
пользователи этой же самой военной технологии, мы обязаны воспользоваться
теми результатами, которые она дает победителю.

Итак,  у  нас,  у  людей, сегодня есть только один способ ведения войны -
борьба  с  кораблями  противника и атака из космоса вражеских планетарных
систем.  В настоящее время на вооружении у государств находятся триллионы
и  квадриллионы  боевых  звездолетов,  поэтому в момент крупного военного
столкновения   гибель   многих  планетарных  систем  является  неизбежной
реальностью,  -  причем  от  личного  желания  пилотов в данном случае не
зависит ничего!

А  теперь  представь, что какой-нибудь народ, втянутый в войну, полностью
погибнет  -  это вполне реально, но для цивилизованных людей, каковыми мы
все  считаем  себя,  неприемлемо.  Это неприемлемо не потому, что кому-то
"жалко"  погибший  народ - нет, нас слишком много в этой Галактике, чтобы
кого-нибудь "жалеть" – все дело заключается в собственном эгоизме: в том,
что победивший в одной войне народ может стать когда-нибудь побежденным в
последующей  войне и ему совершенно нет никакого желания погибать так же,
как  погиб  его  противник в прошлый раз. Во время войны народы полностью
погибать  не  должны  -  этот  правильный принцип гарантирует продолжение
существования всем народам, независимо от исхода вооруженной борьбы между
ними.

На сегодня крупнейшие и сильнейшие государства Галактики уже договорились
о  принципах  ведения  космической  войны,  но  еще  не сообщили их всему
человечеству:  мы  определили минимальную границу уничтожения для каждого
народа   -  если  какой-либо  народ  в  результате  войны  уменьшит  свою
численность  меньше  определенного  нами  минимума, то это будет являться
преступлением  против  человечества.  Минимальная  граница  -  это  число
оставшихся  в  живых  людей  после войны; это число у большинства крупных
народов  колеблется  от  3%  до 8-9%, а у некоторых небольших народов оно
превышает  90%  и  зависит  от первоначальной численности народа, размера
занимаемой   им   территории,   национальных,  религиозных  и  культурных
особенностей. Никто не утверждает, что во время войны численность данного
народа  будет  обязательно уменьшена до минимальной границы – нет, просто
минимальная  граница отделяет преступление против человечества от простой
войны,  только  и  всего  -  таким  образом,  всем  народам гарантируется
существование даже после жестокой галактической войны.

Мы,  самые  мощные  государства  в  Галактике,  уже  разделили ее: мы уже
решили,   какое   государство,   где  и  сколько  получит  территории,  -
практически,  это будут территории с погибшим населением, хотя оставшихся
там  в  живых мирных жителей, конечно же, никто добивать не станет. Таким
образом, сильные государства будут усиливаться за счет слабых, хотя мы не
забыли  ни  мелкие  государства,  ни нейтральные - по каждому народу и по
каждому государству мы решали отдельно: мы учитывали как технологический,
так  и  культурный  аспект, а также их исторические корни; кстати говоря,
некоторые   народы   и   государства,  которые  не  будут  участвовать  в
предстоящей  войне,  получат  прибавку территории именно благодаря своему
вкладу   в   общечеловеческую   культуру   и   (или)  своему  значению  в
общечеловеческой истории.

Согласно  расчетам наших экспертов, с которыми мы согласились, в целом за
время  войны  возможна  гибель  от  40  до  90%  человечества - цифра эта
огромная,  но  и  война  предстоит  за  передел всей Галактики. В течение
многих веков после Марсианской войны человечество не знало таких потерь!

Итак,  суммируя  вышесказанное,  подытоживаем:  цель  войны – обогащение,
средство  -  захват  территории,  неизбежный  фактор – практически полная
гибель  мирного  населения  на  завоеванных  землях.  Ну  а,  предстоящие
колоссальные  потери  человечества в определенной мере роднят предстоящую
войну с Марсианской войной.

-  Очень хорошая речь, - подумав, сказал я, но это лишь часть правды. - А
теперь  послушай, какова может быть логика жителей подвергшихся нападению
государств.

Раньше мировая война велась между двумя группами самых мощных держав друг
с  другом  за  господство  над остальным миром - сейчас же может начаться
война между самыми сильными государствами и остальным миром, в результате
чего  сильный  станет  еще  сильнее,  а  слабый - еще слабее. Уничтожение
большого   количества   мирного   населения   в  условиях  ограниченности
жизненного  пространства  Галактики  и  нежелание  сильнейших  государств
ограничивать  себя  в  потреблении  является  целью  предстоящей  войны и
является  условием  дальнейшей экспансии победителей – так оценят будущую
войну наши противники, - и от этих обвинений нам не откреститься никогда!
–  вот  что  ты  должен  был  мне  сказать,  но  не  сказал!  Нам следует
обязательно  выигрывать,  ибо  только  тогда  вы, главы государств и ваши
помощники,  не  будете  осуждены  на  смертную  казнь  (а  вы  вполне  ее
заслуживаете  по логике наших будущих противников); ну а если мы все-таки
проиграем,  то  наши  победители  на трибунале разъяснят вам, подсудимым,
очень  подробно  – и преступность ваших замыслов, и бесчеловечность вашей
логики,  и многое-многое другое, а потом еще долго будут проклинать вас –
да и нас, рядовых исполнителей, тоже – в веках!

Однако   предотвратить   предстоящую   войну  можно,  для  чего  следует:
во-первых,  обуздать финансовые интересы гигантских государствообразующих
корпораций,  во-вторых, нужно все усилия направить не на разрушение, а на
созидание  –  на  приведение в порядок захолустных планетарных систем – и
тем  самым  появятся  новые  жизненные площади для все увеличивающегося в
численности  человечества,  в-третьих,  надо  чуть  меньше  тратить самым
богатым,   потеснившись   для  самых  бедных,  и  в-четвертых,  всем  нам
необходимо  чуть  меньше  думать  о своей исключительности по отношению к
другим – другие тоже важны, несмотря на то, что они - другие. Даже, когда
под  ударами  нашего  звездного  флота будут гибнуть представители других
культур, следует помнить, что будущее покрыто мраком – и что ждет людей в
тумане  веков?  –  кто  знает...  и  поэтому  вполне  может  быть,  что с
исторической  точки  зрения  наша победа – это временное явление, которое
будет осуждено потомками, а сами мы будем казаться им моральными уродами,
не понимавшими очевидных истин.

По  моему  мнению,  целью  предстоящей войны является захват территории с
тотальным  уничтожением  на  ней  мирного населения, а в целом война, как
обычно,  является средством обогащения одних за счет других и плюс к тому
же  –  распространение  культуры  победителей  на  еще большей территории
(нечто  вроде  кровавой  культурно-религиозной  экспансии),  –  и не надо
говорить   мне   красивую  полуправду!  Да,  ты  прав,  технология  войны
определяет   саму  войну,  и  современные  технологии  позволяют  достичь
поставленных задач: по итогам предстоящей войны победители имеют реальный
шанс  получить  планеты  без  побежденных, на которых в перспективе будут
жить  только  они  сами...  -  и,  как  ни горько осознавать это, все это
становится возможным благодаря современной технологии ведения войны.

Продолжу  дальше:  я  знаю,  сколько  вы  планируете  оставить в живых от
каждого   народа   и  почему,  знаю  также,  что  вы  учитывали  расовые,
религиозные и культурные отличия, ибо раз они есть, то их нужно учитывать
–  кто-то  будет  жить  благодаря своей культурной принадлежности и (или)
национальности, а кто-то из-за этого же будет обречен на гибель. Никто из
вас  не говорит ни о расизме, ни о нацизме, ни о фашизме, ни о социальном
дарвинизме,   но   элементы  всех  этих  теорий  будут  присутствовать  в
предстоящей  войне по умолчанию. Кроме того (и это исключительно важно!),
все  мы  помним Марсианскую войну, и поэтому мысль о том, что часть людей
уже почти не принадлежит нашему виду также постоянно присутствует во всех
ваших  рассуждениях  по  умолчанию  – сейчас эта мысль не имеет под собой
научно  подтвержденных фактов, а имеет только подозрения; плюс к тому же,
Марсианская  война  подготовила  все последующие поколения человечества к
возможным  колоссальным  потерям,  и поэтому жестокость предстоящей войны
нас,   будущих   победителей,  не  пугает:  я  знаю,  что  вы  планируете
уничтожение  самое меньшее 70% численности населения, а в целом война, по
вашим оценкам, будет стоить человечеству от 75 до 90% численности; к тому
же  и  по  общественному  мнению,  и  по  мнению ваших экспертов, людей в
Галактике  просто  кошмарное  количество,  поэтому  военными  методами вы
стараетесь, кроме всего прочего, отрегулировать численность населения, но
эксперты,  как  и  общественное  мнение,  могут  ошибаться:  они не знают
будущего  -  может быть, что через век-другой после окончания предстоящей
бойни,  людей в Галактике будет жить на порядок больше, чем живет сейчас,
и жить они будут в мире и покое.

Предстоящая  война  будет технологической, исключительно безжалостной, но
очень  спокойной  в  психологическом  плане,  ибо  бойцы  будут разделены
световыми  часами  - ни стонов, ни крови, ни страданий никто не услышит и
не  увидит. Технология ведения войны определяется машинами и механизмами,
используемыми  в  ней,  которые  в  свою очередь определяют ее внутреннюю
логику в большинстве случаев, но не всегда: и раньше люди сражались между
звезд, и раньше они уничтожали мирное население на планетах - и так будет
после  этой войны, но целью всех предыдущих войн являлась все-таки победа
и  связанные  с  ней  материальные выгоды, а вот будущая война, по мнению
наших противников, имеет совершенно другую внутреннюю логику, чем прошлые
и  будущие  обычные  войны,  и  это  роднит  ее с войнами на уничтожение:
победа,  капитуляция  или  же  контрибуция - все эти мелочи не интересуют
агрессоров,  в  данном случае нас с тобой; уничтожение больших масс людей
по   определенным,  заранее  выбранным  критериям  -  вот  страшная  цель
предстоящей войны!

Да,  ты  прав,  технология  войны  определяет  саму  войну, и современные
технологии   позволяют   нам   достичь   поставленных  задач:  по  итогам
предстоящей  войны  победители  имеют  реальный шанс получить планеты без
побежденных,  на которых в перспективе будут жить только они сами... - и,
как  ни  горько  осознавать  это,  все это становится возможным благодаря
современной  технологии ведения войны, и эта технология основана на общем
уровне научно-технического прогресса.

И  если  мы,  потенциальные  победители,  скажем,  что  предстоящая война
является просто исключительно большой войной, ведущейся оружием массового
уничтожения,  то  наши противники скажут, что это геноцид их народов, - и
обе стороны одновременно будут и правы, и неправы.

- Ты осуждаешь нас? – спросил он.

-  Я  еще  не владею временем, чтобы ответить на такой вопрос. Через сто,
двести  или  же  триста  лет  после  этой  войны  люди  поймут,  что  она
представляла собой в действительности. Будущие громадные потери лет через
50 восполнятся, а через века перестанут казаться чем-либо значительным и,
тем более, уникальным.

Представь  себе,  что  будут  воевать сотни галактик, населенных людьми -
жертв будет еще больше. Существует мнение, что потери в предстоящей войне
покажутся   нашим   потомкам   совсем  небольшими.  Война  есть  война  -
численность   участников   и   общее   число  погибших  являются  важными
величинами,  но еще более важными являются относительные показатели, и по
этому параметру будущая война еще долго будет ходить в кошмарных лидерах.
А  число погибших... – в последней войне счет жертв шел уже на триллионы,
и  это  мало кого обеспокоило, а ведь большую часть времени существования
человечества  его  численность не превышала миллиарда, притом что на заре
времен она исчислялась всего несколькими миллионами.

Война  -  зло, но зло иногда необходимое. Лучше, чтобы всегда был мир, но
так  не бывает. Если бы не было войн, то... Я хотел сказать, что "если бы
не  было  войн,  то  люди до сих пор мирно жили бы себе в каменном веке",
однако  я  считаю  эту  мысль в корне неверной: прогресс не стимулируется
войной  –  движение вперед обусловлено творчеством и созидательным трудом
людей, а если иногда проще перебить носителей старого, чем привлечь их на
сторону  нового,  то  это  всего  лишь  признак человеческой инертности и
нетерпимости,  хотя  старое – не обязательно плохое, а новое – не синоним
хорошего!

Итак,  пусть  война  будет  такой,  какой  она будет, и проходит так, как
проходит,  -  время  расставит все на свои места, но я надеюсь, что после
войны человечество станет лучше - мудрее и добрее. Да будет так!

Мы  разошлись.  Я  думал:  "Действительно, технология войны определяет ее
внутреннюю  логику: и до Второй Мировой войны люди тоже уничтожали мирное
население  -  это  были  или неизбежные жертвы во время войны, умершие от
оружия,  холода,  голода и болезней; или же жертвы яростной резни... - но
что  интересно: чаще всего резня происходила между народами, говорящих на
разных,  неродственных  языках  и (или) разных вероисповеданий. С языками
все ясно - на чужом непонятном языке проще выслушивать проклятия и мольбы
о  пощаде и, вместе с тем, творить свое черное дело, ибо ты не понимаешь,
что  тебе  говорят;  с верой тоже все понятно - религиозное мировоззрение
разделяет  людей  по  принадлежности  к  той или иной вере, одновременно,
объединяя их против тех, кто верит в "другого" бога, и подталкивает людей
к  противостоянию:  в  мирное время к спокойному и вежливому равнодушию и
чувству   превосходства  над  приверженцами  другой  религии  ("наш"  бог
единственно  правильный!),  а  в  военное время - к насилию с религиозной
окраской... – и в пиковых ситуациях – к безжалостной резне!

Резня  -  это  кровь  и  крики,  стоны и боль, страх и ненависть, и глаза
умирающего...

Резня  -  это,  когда  ты слышишь, и делаешь, и запоминаешь ее - смерть -
посеянную тобой!

Резня  -  это  руки  по  локоть в крови, страх в сердце, злоба в глазах и
кровь везде - на своих руках, на убитых и в своей душе...

Время резни - страшное время...

Время  резни  -  недолгое  время,  ибо  нормальному человеку очень тяжело
делать  это - только сильная ненависть и ярость, ослепляя глаза, способны
подвигнуть человека на такое...

А  современная  война?  Один  выстрел  - и дело сделано! Население планет
гибнет  под  тяжестью гравитационного удара, но ты не слышишь и не видишь
ничего:  ни  криков,  ни  крови,  ни  смерти  -  ты лишь произвел удачный
выстрел...  Ты  видишь лишь своих сослуживцев, приборы и данные, а потом,
когда  время  залечит  раны,  через годы, придут строители, которые будут
восстанавливать  планеты с помощью роботов и которые сами, своими руками,
никогда не прикоснуться к сделанной тобой смерти.

Люди  гибнут,  но ты не слышишь их, - для тебя они не существа из плоти и
крови,  а лишь безликие цифры. Их боль - это их боль - не твоя! И совесть
твоя  чиста  - за содеянное ты получишь награды и будешь гордиться ими. И
будут  правы все: и ты, и те, кто будут звать тебя убийцей (ведь ты лишил
жизни  их  родственников  и  знакомых),  и те, кто будут награждать тебя,
потому что так должно быть - и так будет"!

Предстоящая война пугала меня и, чем больше я размышлял о ней, тем больше
пугала.  В  связи  с  этим, я заметил, что стал очень высоко ценить самые
простые  вещи:  глоток  воздуха,  воду,  то,  что я вижу и слышу, а также
голоса  людей  вокруг и прочие обыденные вещи. Я ценил (а сейчас ценю еще
больше)  каждую  свою  секунду,  потому  что это моя секунда, и моя жизнь
вместе   с  ней  тоже  сокращается  на  секунду,  а  потому  я  радовался
окружающему  меня  миру, ибо по сравнению с предстоящей чудовищной войной
постиг,  насколько  он  был  хрупок  и прекрасен. Это мое чувство радости
имеет  глубокие  фундаментальные  корни  в  моей  душе, растущие из моего
мироощущения.

Для  чего живет человек? – Он живет для того, чтобы исполнять свой долг и
находить  в  этом  радость,  а  также  для  того, чтобы стараться и уметь
находить  приятное  во  всем.  Да,  именно так и никак иначе... - а иначе
зачем  тогда  влачить  свои дни: для гордости, для печали, для мести, для
золота или же для желудка?! Долг и радость – основа; все остальное – пыль
и  тлен:  долг  (в том значении, которое ты вкладываешь в него) ты должен
выполнить,  потому что его выполнить необходимо, а вот радость – это твое
личное,  без  чего  ты  – глупец, машина, растение, животное или же вещь,
которая  не  осознает того факта, что другой жизни никогда не будет, да и
эта  -  конечна – иногда закономерно, а иногда непредсказуемо и внезапно,
но всегда конечна – а бытие все же лучше небытия!

...Время  шло,  и  вот однажды на улице я вновь встретил своего "отца". Я
узнал его по духу и выделил среди толпы обычных людей, хотя сам он явился
ко  мне в виде другого человека, – не того, в образе которого он приходил
ко  мне  раньше. Я молча отошел в сторону и встал так, чтобы нам никто не
мешал, после чего "отец" подошел ко мне и сказал:

- Ты должен стать командиром корабля, поэтому займись этим немедленно.

Он  не  добавил  "командиром  корабля  для будущей войны", но я понял его
именно так.

- Зачем? – спросил его я. - Чтобы убивать?

- Так будет лучше для твоего становления как Хозяина Миров.

- Что мне это даст? – вновь спросил его я.

-  Ты прочувствуешь власть над миром и лучше поймешь свою сущность и свою
душу.

- Но почему именно сейчас?

-  Тебя  хотя  бы успеют обучить, а вот тех, кто придет после тебя, учить
будут  уже по сокращенной программе. Кроме всего прочего, - продолжал он,
-  недолгая  служба  в  армии  полезна, причем она не успеет лечь тебе на
плечи   тяжелым   ярмом,  на  срывание  которого  тебе  придется  тратить
дополнительные силы – а они тебе пригодятся для других, более важных дел,
– например, для самосовершенствования, а не для борьбы с армейским бытом.


-  Что ж, хорошо, - согласился я и иронией добавил, - как я понял, выбора
у меня нет (?)

-  Ты  правильно  меня  понял, - обрадовался мой собеседник, - но выбор у
тебя  есть  – выбор есть всегда, просто так будет лучше для тебя – поверь
мне, я знаю о чем говорю.

Мы   разошлись.   Что   ж,   "отец"  направил  меня  в  любопытную  сферу
деятельности, тем более, что это произошло накануне столь важных событий;
правда,  я  и  сам мог бы догадаться об этом – действительно, война – это
серьезная  школа  жизни  для  духа  и  тела...  - "отец" прав, по зрелому
размышлению, он, конечно же, совершенно прав...

Вооруженные  силы  современных  государств  в  своей  основе  состоят  из
звездного  флота (иначе называемого космическим силами), который является
наиболее  массовым  видом войск, являющимся костяком или, вернее сказать,
становым  хребтом  армии,  способным  вооруженным  путем решать проблемы,
возникающие  между  государствами,  а  также  небольших  сил планетарного
характера:  подразделений  специального  назначения и частей охраны особо
важных  объектов. К войскам специального назначения относятся: во-первых,
планетарные  десантники,  предназначенные  для  высадки на небесные тела,
ведения  боевых  действий против враждебной армии и захвата территории на
обитаемых  и  необитаемых  планетах,  а  также  в  кислородосодержащих  и
бескислородных  атмосферах  небесных тел, короче говоря, – везде и всюду;
во-вторых,  отряды по борьбе с терроризмом и экстремизмом, действующие на
территории   государства,   то   есть  на  обитаемых  кислородосодержащих
планетах, и, в-третьих, еще некоторые виды войск.

Части  по  борьбе  с терроризмом - это элита из элит всех вооруженных сил
страны; они комплектуются наилучшими кадрами и оснащены самой современной
техникой,  но  эти отряды невелики по размерам и предназначены в основном
для  молниеносных  операций,  при  условии  наличия  в  зоне  операции  и
прилегающей к ней территории значительного количества мирного населения и
материальных  ценностей,  причем  эти подразделения обязаны действовать с
минимальными  потерями  для  окружающих  людей; в то же время планетарные
десантники  – это отборная часть собственно армии, предназначение которой
–   борьба  с  сопоставимым  по  силе  противником,  притом  что  наличие
каких-либо  материальных  ценностей не должно существенным образом влиять
на  ход  операции,  а вот наличие мирного населения – должно, но не в той
самодовлеющей  мере,  в  какой  это присуще антитеррористическим отрядам.
Планетарные  десантники,  которых  также  называют десантниками звездного
флота или же просто десантниками, экипированы гораздо более разнообразно,
но  менее  качественно по сравнению с частями для борьбы с экстремизмом -
оно  и  понятно: последних мало, а десантников - много, но все же наличие
спускаемых  аппаратов  и  капсул,  сбрасываемых  с  космических кораблей,
скафандров,  ручного  холодного  и  лучевого  оружия, специальных средств
связи,   спецпайка,   индивидуальных   гравитационных  конденсаторов  для
быстрого   перемещения   по   планетам   как  в  вертикальном,  так  и  в
горизонтальном  направлении,  наличие  минилодок, спецпалаток и множества
других   исключительно  разнообразных  предметов  и  инструментов  делает
десантников самой грозной силой после звездного флота.

Я  ни в коем случае не желал идти в планетарные войска, во-первых, потому
что  "отец"  советовал  мне  стать  командиром  корабля, а к его мнению я
прислушивался,  а  во-вторых,  потому  что  в звездном флоте относительно
несложно  получить  в  командование  военный  корабль,  оснащенный  самым
разрушительным   на  сегодняшний  день  оружием  –  основным  оружием,  –
обладание которым, по моему мнению, приблизит меня к пониманию власти над
миром,  а  использование его мощи в предстоящей войне даст мне неоценимый
опыт для моего становления; именно поэтому я сделал согласно рекомендации
"отца":  уволился  с  предыдущей работы, сдал необходимые экзамены и стал
военным.  Экзамены  я  сдал  успешно, и меня начали готовить на командира
боевого  звездолета:  нас  начали  учить теории ведения космических войн,
причем  параллельно  с  этим  мы также занимались физической подготовкой,
тренируя выносливость к гравитационным ударам; кроме того,нас знакомили с
историей  войн  и,  в частности, звездных войн, рассказывали о выдающихся
полководцах,  о  героях,  о  патриотизме  и  чувстве долга перед Родиной,
призывая нас к тому, чтобы быть верными ее защитниками.

Потом  была присяга. Для себя я так понимаю присягу: государство дает мне
в  руки  оружие  и  заботится  о  том, чтобы оно использовалось строго по
назначению  и только по приказу командования, - серьезной гарантией этого
и  является  присяга,  которая дает обществу право лишить жизни одного из
своих членов за неверное с точки зрения общества – не в то время, не в ту
цель и не по приказу свыше, - использование оружия. До этого в армии я не
служил  и  считал  себя  глубоко  штатским  человеком,  однако требование
дисциплины  мне  было  знакомо  и  понятно. Оружие - это большая власть и
поэтому вполне логично, что страх за собственную жизнь должен сделать его
использование  более  управляемым;  да  и  вообще,  присяга  - прекрасное
событие  -  она  заставляет  военных  почувствовать  общность интересов и
целей, что является исключительно важным во время настоящего боя.

После  присяги  я чувствовал себя полноценным защитником Отечества; я еще
глубже  понял  свою  ответственность  перед своим народом. Само понятие о
родном  народе и о том, что его нужно защищать, у меня сформировалось уже
давно,   а   присяга  лишь  юридически  и  фактически  оформила  это  мое
неотъемлемое право на служение своим путем отбирания жизней чужих.

Я  понимаю,  почему в армию всегда стараются взять молодых зеленых юнцов:
ими  проще  управлять, они меньше боятся смерти, потому что меньше видели
жизнь;  они  не  понимают, что в смерти главное - не боль и не страх - их
можно  преодолеть, а окончательность, необратимость и законченность. Твоя
смерть  -  это  конец,  окончательный  конец именно твоего, а не чьего-то
другого  жизненного  пути...  -  вот и берут в армию пацанов, чтобы чужие
люди использовали их до конца, несмотря на слезы и боль матерей и отцов.

Многие  годы мама растила сына и растила его не для того, чтобы он погиб,
и  тем  более в войне за чужие интересы, а для того, чтобы он жил... - но
военачальники  стараются  не  думать  об  этом  и  сознательно забывают о
страданиях  родных  своих подчиненных как в мирное время, так и тем более
во время войны!

То,  что  в  мирное  время  является тяжким преступлением - лишение жизни
человека  -  называется  убийством,  порицается и наказывается обществом,
однако  этот  же  самый  поступок  во время войны называется уничтожением
противника и всячески одобряется окружающими людьми.

Человек  вышел  из мира животных - и если у последних право лишения жизни
обычно принадлежит живым существам других видов, то у людей право лишения
человека  жизни  отнято  у  живых  существ  иных  видов - оно принадлежит
исключительно  самим  людям  -  это и является основой противоречия между
войной  и армией с одной стороны, а также миром и гражданским обществом с
другой.

...Итак,  после  принятия  присяги  нас  стали уже по-настоящему учить на
командиров  кораблей; аналогичное обучение, по-моему, в старину проходили
капитаны  морских  кораблей  и  воинских  частей,  только  там  была своя
специфика, а у нас - своя.

Теперь  мой  рассказ  подходит  к  космическим  кораблям. У нас их обычно
называют  так: "военный корабль", а слово "космический" не добавляют, ибо
не  космических  военных  кораблей  у нас нет. Более пышные наименования,
вроде   "звездного  крейсера",  "боевого  звездолета"  и  тому  подобного
употребляются, конечно, но не в официальных документах.

В  наше  время,  конечно же, можно купить в личное владение и пользование
звездолет  без  вооружения,  но он стоит очень дорого. Обычно, если денег
уже некуда девать, то по индивидуальным заказам заводы делают космический
корабль, отделывают его под роскошную красавицу-яхту, чтобы хвастаться ею
и  показывать ее в средствах массовой информации, – а ни для чего другого
она  не  пригодна:  межзвездный перелет на ней очень долог по сравнению с
путешествием   по   туннелям,   тяжелые   8-10-кратные   перегрузки   для
избалованных  туристов  тоже  не  являются необходимыми, поэтому на такие
корабли  ставят  маломощный  двигатель,  который  в принципе не сможет их
развить,  а  при  полете  без  перегрузок  космолет  становится медленнее
черепахи;  и  к  тому  же  пассажиры  получают мало удовольствия в долгих
пустых  днях  по  пути  из  одного мира в другой. В такого рода кораблях,
правда,  делают иллюминаторы, но вид бездонного черного неба с крохотными
искорками  звезд утомляет однообразием, вызывая разные страхи и осознание
того,  что  при  крушении  помощь,  скорее всего, не придет, а пассажирам
(если  повезет!) придется надеяться на свои силы и на опытность экипажа в
долгом   и   трудном   многолетнем   пути  домой.  Получается,  что  роль
иллюминаторов – это некоторая профилактика возникновения боязни открытого
пространства  и  прочих ужасов закрытых помещений: погружая свой взгляд в
бескрайние  просторы  Вселенной,  как-то  забываешь  о  давящем на голову
потолке,  о  конечности  корабля  да  и собственной жизни тоже; ты как-то
расслабляешься  и  чувствуешь  себя  человеком,  а  не пленником стальной
тюрьмы.

Прогулочные  же  катера широко используются для экскурсий внутри звездной
системы  – эти небольшие кораблики очень популярны в народе: с их помощью
можно увидеть много красот вроде близкого солнца, голубых и зеленых жилых
планет  или  безатмосферных  астероидов.  Такие  катера можно и купить, и
арендовать,  причем  их  стоимость относительно невысока. Но единственное
неоспоримое преимущество частного космического корабля по сравнению как с
туннелями,  так и с прогулочными катерами – это возможность путешествия к
опасным,  а потому и притягательным, местам Галактики, к которым не ведет
ни один межзвездный тоннель: я говорю о черных дырах, нейтронных звездах,
системах  двойных  звезд  в  режиме  обмена  массой и прочих "выдающихся"
небесных  объектах;  при этом корабль делается уже без всяких "поблажек":
мощным,   прекрасно   защищенным  от  космических  излучений,  с  обычной
комфортностью  боевого  звездолета, и скоростным – он способен, развивать
ускорение  как  минимум  в 8000g, придавливая своих пассажиров, сидящих в
противоперегрузочных  креслах,  6-кратной  перегрузкой,  – и, конечно же,
надежным,  как  военный  крейсер. Такого рода корабли широко используются
для научных исследований, съемок фильмов и популярных передач о космосе.

У  нас,  в  армии, используется только один вид боевого корабля, хотя его
различные  модификации и носят разные названия, но суть у всех них одна и
та  же.  Корабли  с  адмиралами  называются  линкорами,  штабные  корабли
называются  корветами  и  фрегатами,  но  все  равно от обычного рядового
звездолета  вроде  крейсера  они  отличаются  лишь  более  качественной и
многоканальной  связью плюс улучшенными системами обработки информации, а
также  иным внутренним устройством: адмиралы и высшие офицеры флота имеют
собственные   каюты,   сделанные  с  учетом  их  вкусов  и  с  различными
дорогостоящими украшениями вроде резьбы по дереву, чеканки, скульптуры и,
конечно же, картин.

В  целом  любой  современный  военный корабль представляет собой округлое
торпедообразное   тело  без  выступов  длиной  метров  50-70  со  средним
диаметром  порядка  20-25  метров,  его  экипаж  обычно насчитывает 30-50
человек.   Корпус   звездолета   не  имеет  никаких  отверстий,  люков  и
иллюминаторов, поэтому он может даже нырять и двигаться под водой.

Корабль не имеет имени собственного, но его он может заслужить в бою. Это
сделано  потому,  что в современных флотах крейсеров настолько много, что
названий  для  них  уже не хватает, поэтому каждый звездолет имеет только
свой  номер. Автоматическая система постоянно передает в эфир его номер и
государственную  принадлежность  для того, чтобы корабль можно было легко
идентифицировать, причем эта система не зависит от действий экипажа – она
полностью автономна, а ее включение-выключение происходит исключительно в
заводских  условиях. На самом же корпусе крейсера никогда не пишут ни его
номер,  ни его название, как не рисуют ни государственный флаг, ни герб -
в космосе никто надписи читать не сможет, поэтому и не будет; плюс к тому
же   во   время  полета  наружная  обшивка  звездолета  подвергается  как
воздействию  различного  рода  излучений, так и микроударам пыли, а также
влиянию  планетарных  атмосфер,  в  результате  чего  броня  теряет  свой
первоначальный вид, становясь опаленной и побитой, – на такой поверхности
вряд  ли  есть  смысл заниматься какими-либо художествами! Именно поэтому
все  космические  корабли должны постоянно передавать о себе информацию -
она  заменяет  им флаг на мачте и буквы названия, используемые на морских
кораблях. Сообщение передается в сжатом виде в виде коротких импульсов, с
определенным  периодом  между  ними,  причем частота следования импульсов
строго  индивидуальна  для  каждого корабля; таким образом, многие тысячи
кораблей  могут оповестить о себе на одной и той же специально выделенной
для  этих  целей  волне,  не  мешая  друг другу. Система передачи сигнала
дважды  дублирована,  что  практически  исключает  такую  ситуацию, когда
корабль  может  остаться  неопознанным,  ведь вероятность выхода из строя
всех  трех независимых друг от друга систем чрезвычайно мала, а для того,
чтобы  они все-таки вышли из строя, необходимо так повредить корабль, что
его  экипаж  будет  думать не о дальнейшем полете, а о том, когда же его,
наконец, кто-нибудь обнаружит и спасет!

Связь    с    другими    кораблями   своего   государства   и   кораблями
государств-союзников        осуществляется       достаточно       просто:
программа-шифровальщик   сама   зашифровывает  передаваемое  сообщение  и
автоматически   расшифровывает   ответ;  эту  же  программу  можно  и  не
использовать,  и  тогда передача пойдет в эфир открытым текстом – в таком
случае  можно  вести  переговоры  с  кораблями  противника.  По умолчанию
шифровальная программа используется.

Срок  автономности  корабля  составляет  десятки  лет.  На первые полгода
путешествия  (именно  столько  –  плюс-минус  месяц-другой - продолжается
обычный  реальный полет как в мирное время, так и во время войны) берутся
консервы,   а   вот   в   последующие   годы  экипажу  придется  питаться
быстрорастущими  съедобными  водорослями,  которые  выращиваются на самом
звездолете.  Водоросли можно есть в виде супа из тарелки или же кружки, а
также   как   салат.  Для  получения  полноценного  питания  в  водоросли
добавляются    необходимые   витамины,   микроэлементы   и   определенные
биологически  активные  вещества,  десятилетний  запас которых имеется на
каждом  корабле.  Чтобы  пища  слишком  быстро не надоедала, на звездолет
берут  также  многолетний  запас  специй  и  пищевых  добавок.  Все же со
временем такая растительная еда надоедает, - но на безрыбье и рак – рыба:
трава, все же лучше, чем голод!

Срок  полета  кораблей  обычно  ограничивается временем, на которые взяты
консервы,  ибо  есть водоросли никто не хочет, однако все же установки по
их  выращиванию  есть  на  каждом корабле - мало ли что может случиться в
космосе:  бывали случаи, когда корабли, сбившись с курса или же по ошибке
покинув  пределы  Галактики,  после  нескольких лет скитаний возвращались
домой,  не  потеряв  ни единого члена экипажа; кроме того звездолеты-то –
военные,  а  во  время  войны  может  случиться все, что угодно, - причем
космос  велик,  а жить хочется всем, поэтому возможностью дополнительного
питания нельзя пренебрегать ни в коем случае.

Сами  водоросли  выращиваются  в  слое  воды,  который  расположен  между
основной  наружной  броней  и  внутренними  помещениями. Пока не кончатся
консервы,  в  этой  воде  никто  не  живет,  -  она  чистая и прозрачная,
отфильтрованная   еще  на  Земле,  однако  если  в  нее  внести  культуру
водорослей  и  осветить  светом, то в скором времени можно будет собирать
урожай.  Системы  фильтрации  воды  и  воздуха  на  кораблях находятся на
высоком  техническом уровне, обеспечивая чистый воздух и чистую воду там,
где  это  необходимо, правда с течением времени качество фильтрации будет
неуклонно  понижаться  и  достигнет  опасных  для  здоровья  людей  и для
жизнедеятельности  пищевых  водорослей  пределов через несколько десятков
лет.  Энергосистема корабля позволяет вырабатывать энергию в значительных
количествах   в  течение  очень  длительного  промежутка  времени,  таким
образом,   проблема  энергообеспечения  оказывается  решенной  на  многие
десятилетия.

Пища,  приготовленная  поваром из консервов или водорослей, разносится по
кораблю  специальными  роботами, таким же образом разносятся и лекарства,
назначаемые  корабельным  врачом.  Оба они - и повар, и врач - тоже имеют
свои  кресла  в  которых  один  готовит  блюда,  а  второй  –  с  помощью
общекорабельной   медицинской   системы  следит  за  состоянием  здоровья
экипажа,  и  в  случае необходимости, прописывает лекарства, дозировку, а
также  периодичность  их  приема.  Доктор  должен  сам отсчитывать время,
прошедшее  после  последнего  приема  лекарства,  для  чего  у  него есть
несколько  специальных  часов  -  во  время  боя  солдаты заняты другими,
гораздо  более  важными  делами,  чем  выполнение указаний врача, поэтому
когда  врач  говорит: "Прими сейчас то лекарство, которое я тебе послал",
боец должен принять его.

Современный  корабль может развить ускорение, превышающее земное примерно
в  10-11  тысяч  раз  и достичь околосветовой скорости менее, чем за час,
поэтому  он весь прямо-таки пронизан аппаратурой, создающей искусственную
силу  тяжести.  Она  поддерживает  на корабле нормальный вес тела, равный
земному,  то  есть  никакой  невесомости  на наших звездолетах никогда не
бывает. Эта же самая аппаратура позволяет гасить тысячекратные перегрузки
от  ускорения  корабля  или  же  от  гравитационных ударов до приемлемого
уровня.

Зависимость  между  реальной  перегрузкой,  существующей  на  корабле,  и
фактически      наблюдаемой     при     работающей     антигравитационной
противоперегрузочной  системе,  является  нелинейной.  Таким образом, при
возрастании  ускорения корабля от нулевого значения до 5000g, фактический
рост перегрузки составляет от 0 до 5, то есть однократный рост перегрузки
соответствует  возрастанию ускорения в тысячу нормальных земных ускорений
свободного  падения  (в 1000g); при возрастании ускорения корабля с 5000g
до  6000g  звездолет  испытывает  уже  рост  перегрузки  от  5-кратной до
7-кратной,  а  при  возрастании  ускорения  от 8000g до 9000g фактическая
перегрузка  на конструкции увеличивается с 14 до 19 раз, то есть примерно
в  6  раз;  ну а когда ускорение на корабле, вызванное работой двигателей
или  же  гравитационным  ударом, превосходит земное в 10-11 тысяч раз, то
корабль в целом испытывает более чем 26-34-кратную перегрузку.

Если  корабль с оборудованием и вооружением строится так, чтобы выдержать
такую  перегрузку,  то  человек  ее не выдерживает; именно поэтому каждый
член  экипажа  на  своем  боевом  посту  находится  в специальном кресле,
которое  позволяет  снизить перегрузку, причем только для одного человека
находящегося в нем: в интервале значений ускорения корабля от нулевого до
5000g  антигравитационные  свойства  кресел  позволяют  полностью  гасить
перегрузку; далее, при возрастании ускорения звездолета с 6000g до 10000g
перегрузка  на  каждого  члена  экипажа возрастает на 2 единицы на каждые
1000g,  достигая  10-кратного  значения;  после  чего "взлетает" еще на 3
единицы за 1000g - в этом случае при ускорении порядка 11000g конструкции
и аппаратура корабля будут испытывать 34-35-кратную перегрузку, а человек
в кресле - более чем 13-кратную!

Надо  отметить,  что  такие  скоростные  корабли строятся довольно редко:
во-первых,  из-за  сложности  и  феноменальной прочности своих внутренних
конструкций,  а  также  чрезвычайной  надежности всего своего внутреннего
оборудования  они  стоят  очень  дорого,  а  во-вторых, их экипажи должны
состоять   из   абсолютно   здоровых,  прекрасно  натренированных  людей.
Цивилизация  не  прибавляет здоровья, поэтому в массовом количестве таких
пилотов найти невозможно, - все же, несмотря на это, небольшое количество
таких  исключительно  быстрых  звездолетов  необходимо для разведки и для
перевозки секретной информации, поэтому они и есть во флоте.

Действующая в течение 45 минут 13-кратная перегрузка на тело и 35-кратная
перегрузка   на   аппаратуру   и  конструкции,  во  время  которой  такой
сверхскоростной корабль достигает субсветовой скорости, – это чрезвычайно
жесткие   условия   как   для  пилотов,  так  и  для  всего  космического
странника...  но  в  своем  непоборимом  стремлении  к звездам, к далеким
дивным  горизонтам  и  к  новой  неизвестности человек преодолевает и эти
трудности тоже...

Обычные же корабли могут развивать ускорение в 8-10 тысяч раз превышающее
земное;  при  этом  перегрузка  на  них  может  достигать  19-26-кратного
значения,  а  перегрузка на каждого члена экипажа, находящегося на боевом
посту  в  антигравитационном  кресле,  -  примерно  около 8-10g. Значения
перегрузок  от  гравитационных  ударов  в бою могут значительно превышать
максимально  допустимые  для  данного  вида  звездолета  - в таком случае
корабль  получает  повреждения, а экипаж - раны, в основном – переломы, а
при  дальнейшем  возрастании  перегрузки  -  разрывы  сосудов,  тканей  и
отдельных  органов, приводящие к смерти. Если внешнее гравитационное поле
создает  на  корабле ускорение порядка 12000–13000g, тогда на космонавта,
находящегося   в  кресле,  будет  действовать  16-20-кратная  перегрузка,
которая  мгновенно  убьет  его  и  за  несколько  секунд превратит мощный
крейсер  в  братскую  могилу.  При перегрузках, значительно превосходящих
смертельный  уровень для человека, люди превращаются в месиво из обломков
костей   и   обрывков   внутренних   органов,   а  сам  корабль  начинает
разваливаться на куски, и в этом случае пилотам уже все равно...

Во  время  боя,  когда  звездолет  движется  с переменными тысячекратными
ускорениями,  в  то  же  время  получая  мощные  гравитационные  удары от
противника,  такое  противоперегрузочное кресло является самым безопасным
местом  для  человека. Непрерывный бой в космосе может длиться неделями и
месяцами,  что  связано  со спецификой применяемого оружия, но об этом мы
поговорим  позже  -  в  таком случае боец отойти от кресла не может ни на
секунду,  и  именно  поэтому  каждое  кресло  сделано так, что может быть
использовано  и  как унитаз, и как душ, и как массажер, и как медицинский
комплекс  с  тренажерами  и  диагностическими  аппаратами,  а  также  как
столовая,  и  как  спальня.  В  таком  кресле можно сидеть, стоять или же
лежать  –  это  чудо  современной  техники называют "креслом" потому, что
большую часть времени пилот все-таки сидит в нем, и в это время оно своим
внешним  видом  действительно  отдаленно  напоминает  настоящее  "земное"
кресло.

Отдельных  кают  ни у кого из членов экипажа нет – на корабле есть только
ряд индивидуальных комнат, в которых свободные от работы космонавты время
от  времени могут отдыхать друг от друга; есть также несколько помещений,
в  которых  можно находиться по несколько человек. А еще на крейсере есть
тренажеры,    более    разнообразные   и   совершенные,   чем   несложные
приспособления,  установленные  на  каждом  кресле.  На  звездолете можно
слушать  музыку и смотреть фильмы, а также читать книги - для всего этого
есть   соответствующая  техника,  причем  в  специальной  оздоровительной
комнате  можно  почувствовать себя на море, в горах или же в каком-нибудь
другом  природном  ландшафте с соответствующим видом, климатом и звуками.
Все  вышеназванные  помещения  являются  бытовыми  и могут использоваться
только  при  незначительных  перегрузках,  а  еще  лучше  - при полном их
отсутствии,  ибо  какой  может  быть  отдых, когда тяжелеет тело, и кровь
начинает с усилием проталкиваться по сосудам?!

В  целом,  весь  интерьер корабля создается исходя из требований военного
времени,  поэтому в нем нет ни комнатных растений, ни цветов, ни объемных
настенных  предметов,  ни  иных  объектов,  которых  слишком дорого и нет
необходимости  защищать  от  многократных  перегрузок антигравитационными
машинами.  Чтобы  людям  было не так тяжело длительное время находиться в
замкнутом  пространстве, пол, стены и потолок разрисовывают всевозможными
рисунками;  при  этом  употребляются специальные малоорганические краски,
которые  практически  не  горят  и  которые  почти  не усугубляют пожары,
возникающие  на  звездолете  после  поражения его антиматерией. Как я уже
говорил выше, индивидуальных комнат ни у кого из космонавтов нет, поэтому
корабли  раскрашивают,  не  интересуясь  мнением  его экипажа, однако при
оформлении  отдельных  кают  рабочие  иногда  все же спрашивают пожелания
пилотов  и,  по  мере возможности, выполняют их (обычно это происходит по
знакомству   или  же  за  дополнительную  плату,  кроме  случаев  отделки
адмиральских кораблей).

В   общем,   внутренние   помещения  звездолетов  выглядят  довольно-таки
аккуратно  и чисто, а иногда даже шикарно, что, впрочем, случается редко,
ибо  внутренней  отделкой  занимается предприятие-изготовитель, а ему нет
резона  слишком  уж  стараться  для  рядового  корабля,  –  другое дело –
командирские корабли и отличившиеся звездолеты, которые носят собственные
имена, – эти космические суда показывают в средствах массовой информации,
и  поэтому  для  их  нестандартного  внутреннего  оформления приглашаются
опытные художники.

Но  все равно, каков бы ни был корабль, обычно потолок раскрашивается под
цвет  неба  или  же в нежные светлые цвета; пол рисуют "под паркет", "под
мозаику"  или  же  просто расписывают чем-нибудь на вольную тему, но, как
правило,  без  деревьев,  животных  и  птиц:  место им на стенах вместе с
травой,  цветами  (очень  популярный мотив), орнаментом или же чем-нибудь
еще: домами, лошадьми, водопадами, радугами и, конечно же, красавицами.

Но  люди  мало  рассматривают  все  эти  красоты  - большую часть времени
солдаты  проводят в креслах, где они работают, едят, спят, короче говоря,
живут; учитывая все это, на космических крейсерах одежду не носят вообще,
поэтому-то их экипажи и комплектуются исключительно из мужчин.

Управление  кораблем  осуществляется  из  командирской рубки - обычно там
находятся  боевые посты 4-5 человек; на тех кораблях, на которых я летал,
в рубке были устроены по 4 боевых поста.

Космические  корабли настолько автоматизированы, что просто диву даешься:
при   выбытии   одного   из   членов  экипажа  его  заменяет  специальная
компьютерная  программа,  запускающаяся только из рубки - такие программы
написаны  и отработаны на бесчисленных учениях для каждого боевого поста,
поэтому они настолько качественно работают, что позволяют одному человеку
единственному  вести  корабль и даже сражаться. Правда, следует отметить,
что  квалификацией  для  такого  рода  работы  обладают только четверо из
командирской рубки: сам командир, первый и второй пилоты и штурман.

Управлять  кораблем  в  одиночку  можно только находясь в рубке. Запустив
соответствующие  программы,  можно  управлять  всем  кораблем с любого из
кресел   рубки,  но  с  командирского  кресла  управлять  удобнее  –  там
установлены  дополнительные  приборы и приспособления, позволяющие делать
это. Компьютерные программы переназначают и перестраивают кнопки, рычаги,
тумблеры  и  экраны,  добиваясь  максимального  удобства в управлении при
совмещении  функций  нескольких  членов  экипажа  одним  человеком; таким
образом,  даже  если  половина  людей  будет  находиться в небоеспособном
состоянии,  то  корабль в целом все равно будет боеспособен. Но программы
не  могут  полностью заменить человека - обученный пилот действует лучше,
чем  программа,  которая  написана  для  его  замены. Космический корабль
по-настоящему  боеспособен,  только с полным экипажем, поэтому при выходе
из  строя  даже  одного  человека крейсер считается поврежденным; поэтому
ближайшие  корабли,  по  возможности,  прикрывают  его  от  противника  и
стараются  вывести  из  боя, давая возможность временно вышедшим из строя
бойцам  передохнуть  и прийти в себя, а если среди команды звездолета уже
появились  убитые,  тогда  (если это позволяют условия боя) такой корабль
выводится  из  битвы  военным  командованием  и  отправляется на базу для
пополнения экипажа.

Такое понятие как "вахта" на крейсере отсутствует полностью – это связано
с  тремя  факторами:  во-первых,  для  вдвое  большего  экипажа при столь
больших сроках автономности – от нескольких месяцев и до двух-трех лет, -
которые  звездолет  проводит  в  космосе,  требуется  слишком  уж большое
количество  всякого  рода  консервов, а также всевозможных приправ к ним,
после  умелого  приготовления скрашивающих жуткую тяжесть боевой работы в
стальном  "мужском  монастыре",  несущемся в бесконечной пустоте вдали от
настоящей  человеческой  жизни на планетах; во-вторых, широкое применение
разнообразных   стимуляторов   позволяет  продлевать  время  непрерывного
функционирования  людей до недели, а этого часто бывает вполне достаточно
для  того,  чтобы  или  поразить  противника, или же просто выйти из боя;
в-третьих,  взводная  структура флотов позволяет каждому отдельно взятому
кораблю периодически выходить из боя и, будучи прикрытыми огнем остальных
членов  взвода, спокойно отдыхать ( обычно в это время солдаты отсыпаются
)  столько,  сколько  ему  будет  нужно;  и наконец, в-четвертых, наличие
настроенных, приспособленных и отлаженных компьютерных программ позволяет
в   крайних   и  критических  случаях  сражения  подстраховаться  и  дать
возможность  самым  уставшим  членам экипажа передохнуть – таким образом,
совокупность  этих  факторов  делает  возможным  ведение  боевых действий
силами  исключительно  одной  вахты,  устраняя надобность в периодическом
ритме жизни звездолета. Кроме всего вышеперечисленного, следует помнить о
том,  что весь экипаж задействуется только во время непосредственного боя
–  во  все остальное время такое большое количество людей для крейсера не
нужно,   и  поэтому  при  полете,  при  прыжках  и  при  прочих  маневрах
определенная  часть экипажа отдыхает; а при равномерном полете или же при
спокойном  патрулировании незанятыми оказывается большая часть экипажа, а
если  к  тому  же  включить  заменяющие  людей компьютерные программы, то
оказывается,  что  для обслуживания звездолета в мирном полете люди почти
не  нужны,  и поэтому практически весь личный состав может отдохнуть (что
обычно  и  происходит  в  жизни).  Солдат  выматывает  не само движение в
космосе,  не  сам полет, а применение стимуляторов во время многодневного
боя,  после  которого  люди  должны  неделю-другую  (а  то и целый месяц)
приходить  в  себя,  вот  почему  и  во  время  войны,  и  в мирное время
командование  старается  регулярно  давать  своим астронавтам возможность
побывать  на планете, чтобы передохнуть от психической тяжести замкнутого
пространства  и  ограниченности общения, – таким образом, получается, что
вахтовый режим не нужен ни в каком случае, вот почему его и нет.

Теперь  поговорим  о  принципах  движения корабля. Для перемещения у него
есть  два  типа  двигателей.  Первый  -  это  антигравитационные батареи,
которые   используются  при  старте  корабля  с  планеты;  они  развивают
небольшую  мощность,  поэтому  корабль  довольно-таки  медленно выходит в
космос.  Второй  тип  двигателя  используется  исключительно  в  открытом
космосе  -  это  мощный скоростной маршевый двигатель, с помощью которого
можно   развить  многотысячекратное  ускорение  и  достичь  околосветовой
скорости.  Каждый двигатель применяется отдельно друг от друга и работает
независимо  один  от  другого,  причем  направление силы тяги обоих типов
двигателей,  а  значит,  и  вектор создаваемого ими ускорения, может быть
любым,  -  и,  что  очень  важно,  он  не  зависит от направления вектора
перемещения звездолета! В результате всего этого путь корабля в космосе в
общем  случае  является  производным  от  трех  независимых векторов или,
говоря  проще,  от шести составляющих: трех значений и трех направлений –
скорости,  ускорения  антигравитационных  батарей  и  ускорения маршевого
двигателя;  правда,  в  открытом  космосе  антигравитационные  батареи не
используют  из-за  их малой мощности, в то время как маршевый двигатель –
наоборот – практически не используют при старте с планеты из-за его очень
большой  мощности.  Масса  космического  крейсера  невелика  относительно
колоссальной   мощности   его  маршевого  двигателя,  поэтому  инертность
движения   космолета   "скрадывается"   чудовищной  мощью  его  основного
движителя,  вот почему при полете в открытом космосе боевой корабль имеет
прекрасные  скоростные  характеристики и мобильность, в результате чего и
получает  великолепную,  прямо-таки  фантастическую  свободу маневра, - и
именно  поэтому  скользящий  в  пустоте  звездолет сравнивают с небольшой
птицей, летящей по хаотической непредсказуемой траектории.

Надобность  в  антигравитационной  батарее возникает потому, что основной
маршевый  двигатель  корабля  настолько силен по своей природе, что с его
помощью  практически очень сложно добиться слабого ускорения, - ускорения
в  несколько  раз  превышающего земное; в техническом плане тысячекратное
ускорение  получить  гораздо  проще,  но  при  старте  с  планеты с таким
значительным  ускорением корабль просто-напросто сожжет себе корпус из-за
трения  об  атмосферу,  вот  почему  на звездолеты и ставится малосильная
антигравитационная  батарея, которая тихо-мирно выводит корабль в космос,
не повреждая ни корпус, ни саму атмосферу планеты.

Оба  типа двигателей не нуждаются в каких-либо шлюзах или же отверстиях в
корпусе,  как  и все вооружение крейсера, поэтому внешняя броня корабля и
является монолитной. Корпус звездолета имеет больше десятка слоев, из них
первый  внешний,  ближайший  к  космосу  -  это  толстая прочная броня, а
последний  внутренний  –  это слой воды. Оболочка корабля сделана с таким
расчетом,  чтобы выдержать все максимальные расчетные нагрузки и защитить
внутренние  помещения  от излучения и элементарных частиц, а слой воды, в
котором  можно,  в  случае надобности, выращивать водоросли, во время боя
также служит хорошим поглотителем микрочастиц и излучения.

Отойдя  подальше  от  планет,  чтобы  не  мешать  работе  межпланетных  и
межзвездных  туннелей,  с помощью корабельного пространственно-временного
преобразователя космолет может создать свой собственный временный туннель
и  переместиться по нему или, как говорят обычно, "совершить прыжок"; при
этом  имеют  значение начальная скорость и направление движения корабля в
момент   прыжка,   но   в  основном  характеристики  тоннеля  зависят  от
распределения  массы  и энергии, как в начале тоннеля, так и у его конца.
Во   время   прохождения  прыжкового  туннеля  экипаж  корабля  ничем  не
ограничен:  можно  включать  и  выключать  двигатели,  можно  включать  и
выключать  оружие, можно делать еще массу дел, но лучше не делать ничего,
потому  что  этими  действиями  нарушается естественная прокладка туннеля
через  пространство,  и следовательно, из него можно будет выйти не туда,
куда рассчитывали. Самое лучшее – это не предпринимать ничего такого, что
могло  бы  повлиять  на пространство и на распределение массы и энергии в
нем  в  течение  всего прыжка (а прыжок длится не более десяти-пятнадцати
минут  корабельного  времени  -  обычно,  минуты  две-три), то есть с чем
корабль  вошел  в  туннель,  с тем пусть он и выходит: если надо включить
(выключить)  двигатель  или  же  оружие,  то  лучше  всего это сделать до
прыжка,  тогда  во  время  и  после  него  у  экипажа  не  будет  никаких
неожиданностей и неприятностей.

Тоннель, по которому звездолет перемещается в пространстве обладает одним
очень   интересным  свойством:  его  можно  использовать  не  только  для
перемещения в космосе, но и для разгона (торможения) корабля, а также для
изменения  направления  его  движения.  Аппаратура  современных крейсеров
позволяет  с  достаточно  высокой  точностью  задавать  все предпрыжковые
параметры  -  таким образом, звездолет может одним прыжком разогнаться от
какого-либо первоначального значения скорости до практически световой или
же  наоборот – затормозиться от световой до практически нулевой скорости;
также  можно задать и направление скорости, которое требуется иметь после
выхода  из  туннеля. Следует отметить, что в противовес полету в космосе,
когда  векторы  перемещения,  скорости  и  ускорения  обычно  никогда  не
совпадают,  в  момент  выхода  из  туннеля  направление  скорости  всегда
совпадает   с   направлением   движения   корабля,  однако  ускорение  от
работающего   двигателя  не  обязательно  должно  совпадать  с  векторами
скорости  и перемещения – оно может иметь любое направление - и этот факт
существенно   влияет   на   принятие   решения   относительно   требуемых
характеристик прыжка.

Сам  прыжок  -  очень  сложный  процесс,  особенно в бою: дело в том, что
окончание   туннеля,   не   имея   регулирующей   аппаратуры,   стремится
самостоятельно  стабилизироваться, для чего тянется к областям с высокими
концентрациями массы и излучения, а это - звезды, плотные пылевые облака,
планеты  и  астероиды.  Выйдя  из  тоннеля,  корабль  имеет высокие шансы
сгореть  в  звезде, или же врезаться в планету; также он может сжечь себе
оболочку,  а  потом  и  внутренние помещения в облаке пыли или же уйти за
горизонт  событий  черной  дыры.  Погибнуть  при прыжке - проще простого,
особенно, в панике убегая с поля боя, потому что начальные условия прыжка
в сражении постоянно меняются из-за применения обеими сторонами основного
оружия,   вот   почему,   включив  для  прыжка  пространственно-временной
преобразователь,  капитан  может  только  предполагать, а не точно знать,
какие будут начальные условия и, следовательно, куда их "вынесет" в конце
концов,  ведь  начальные  условия - а это распределение массы и энергии в
точке  прыжка  –  в  битве  меняются постоянно, причем непредсказуемо и в
широких  пределах. Именно поэтому бросать своих товарищей в бою, а самому
спасаться  бегством – опасно; по логике ведения космических битв трусость
наказывается самим вечным космосом, забирая беглеца к себе без возврата и
без  остатка!  Наилучший и самый надежный способ уцелеть в сражении между
звезд  –  это  победа над противником, в результате которой завоевывается
пространство,   очищенное   от   вражеских   кораблей   –  это  же  самое
пространство-время  через  некоторый промежуток времени успокаивается и в
нем  можно  вполне  спокойно  и  безопасно  прыгать куда угодно – космос,
лишенный  мешающих  прыжкам выстрелов неприятельских кораблей, достаточно
гостеприимен и предсказуем.

В  момент  прыжка  в  космосе  образуется  так  называемый  след туннеля,
состоящий  из  массы  и  излучения  вполне  определенных  качественных  и
количественных   характеристик,   по  которых  можно  легко,  но  все  же
приблизительно, вычислить все данные тоннеля, который создал преследуемый
корабль; также по ним можно довольно точно оценить скорость и направление
движения корабля. По этим параметрам можно вычислить область космоса, где
окажется  преследуемый  корабль  после  прыжка, а затем и самому прыгнуть
туда.  Именно  так,  по  следам туннелей, можно настигнуть беглеца, потом
быстро несколько раз выстрелить основным оружием, которое будет влиять на
свойства пространства-времени и, следовательно, очень сильно и хаотически
менять   начальные   параметры  прыжка,  не  давая  вражескому  космолету
возможности прыгнуть дальше, ну а затем – плотный огневой контакт – а кто
по  результатам  боя  выйдет  победителем...  кто знает... Итак, суммируя
вышесказанное,  суть  преследования  заключается  в  том,  чтобы  охотник
оказался в пределах действия основного оружия и чтобы ему хватило времени
применить  его,  не  дав  цели времени скрыться в глубинах космоса, а уже
затем подтянутся другие преследователи – и успешно завершат сражение.

След  тоннеля  -  нестойкое  образование,  - чем больше времени пройдет с
момента прыжка, тем след станет более расплывчатым и неясным, рассеиваясь
в космосе, а со временем исчезнет совсем.

Тем же методом - след в след - тысячи кораблей могут перемещаться один за
другим,  следуя  за ведущим; но все равно ровного строя не получится, ибо
своим  движением  корабли понемногу изменяют начальные условия прыжка для
последующих колонн, и когда эти изменения накапливаются, тогда приходится
делать  паузу  в  перемещении звездного флота и ждать, когда же, наконец,
пространство-время  успокоится  и можно будет продолжать движение дальше.
По  одному  пути  за  одну  навигацию в спокойном космосе вдали от разных
сложных   звездных  образований  можно  провести  не  более  сотни  тысяч
кораблей,  после  чего  необходимо  ждать примерно нескольких дней, чтобы
повторить  операцию  вновь, и именно поэтому перемещение десятков и сотен
звездных  флотов  (причем каждый флот насчитывает в своем составе порядка
четверти   миллиона   кораблей)   производятся  по  огромному  количеству
маршрутов.  Привести  сто  миллионов  кораблей  к месту большого сражения
очень  сложно, а масштаб обычных современных боев требует многомиллионных
подкреплений.

Прыжок  -  важный  процесс, но точный прыжок - это лицо всего экипажа. Из
одного  точки ведут много дорог, притом что в это же самую точку приходит
не  меньше.  Если корабли будут прыгать из одной точки пространства, но с
разными  скоростями  и  направлениями,  то  окажутся  в совершенно разных
частях  космоса, и наоборот, корабли могут собраться что в четко заданном
небольшом районе космоса, прыгнув туда из разных точек Галактики.

Длина  прыжка измеряется расстоянием в обычном пространстве между началом
и  концом  тоннеля  и  зависит  от  численного значения массы и энергии у
начала  и  у  конца  туннеля:  чем масса больше, тем прыжок длиннее, хотя
зависимость  между  этими  параметрами  и  нелинейная. Аппаратура корабля
позволяет  в  незначительной  степени изменять существующее распределение
массы  и  энергии,  влияя  на  начальные  условия пространства-времени и,
следовательно,  на  сам прыжок: таким образом осуществляется более точная
настройка  параметров  прыжка  и  он,  соответственно,  становится  более
точным.  С  помощью этой аппаратуры подстройки бегство от преследователей
облегчается,  хотя  несколько  кораблей  все  равно  имеют  высокие шансы
настичь беглеца.

На  сегодняшний  день наша Галактика уже настолько хорошо освоена людьми,
что  наш  родной  звездный  остров уже не таит никаких неожиданностей для
путешественника.  Ныне  существуют  карты,  позволяющие  прыгать  по всей
Галактике  и  в  ее  ближайших  окрестностях,  а  вот дальше расстилаются
безбрежные межгалактические дали, не несущие в своих бесконечных световых
годах  ничего  особо  примечательного аж до ближайших галактик, а они для
нас, для современных людей, пока еще недостижимы.

Теперь  поговорим  о главном, об оружии. Я уже немного затронул эту тему,
упомянув об основном оружии, и теперь я расскажу о нем более подробно. На
военном  корабле  устанавливается  два вида оружия: первый – это основное
оружие,  а  второй - излучатель антиматерии. Команды типа "Оружие к бою!"
относятся  к  основному  оружию,  а  "Излучатель  к  бою!" - к излучателю
антиматерии.

Итак, основное оружие. Оно представляет собой двухлучевой преобразователь
пространства-времени,   в  котором  первый  луч  является  несущим  -  он
устанавливает  связь  между выбранной точкой пространства или же объектом
выстрела  и  собственно  основным  оружием, а второй луч - главный или же
основной - это заряд энергии, проходящий по несущему лучу к цели. Несущий
луч  служит  для  уменьшения  потерь  энергии  основного луча - он как бы
"несет"  на себе основной луч. Оба вида лучей криволинейны и в физическом
плане   представляют   собой   определенным   образом   структурированное
перекрученное  пространство-время,  насыщенное  энергией основного оружия
определенных  видов,  причем распределение интенсивностей различных видов
энергий находится в четко заданной пропорции друг с другом. По своей сути
оба  вида  лучей  одинаковы  –  отличия  между  ними  заключены  именно в
распределении  энергии  по  видами  и  интенсивностям, а также по степени
перекрученности  пространства-времени:  несущий  луч более перекручен, но
менее  насыщен  энергией, чем основной, - именно поэтому, благодаря своей
перекрученности,   несущий  луч  и  "прокладывает"  путь  в  пространстве
основному, который будучи уже менее скрученным, имеет возможность донести
и   доносит   в  расчетную  точку  большую  часть  энергии  обоих  лучей.
Использование  двухлучевой  системы позволяет наносить относительно более
мощные  удары  за  счет большего количества энергии, привнесенной в точку
прицеливания,  однако  на  это  затрачивается  больше времени, нежели при
выстреле  сразу  же  основным лучом: если использовать оба луча, то время
между  выстрелами  составит  несколько  минут (в зависимости от состояния
окружающего  пространства  и  от  настроек),  однако  если  же  атаковать
исключительно  основным  лучом,  то  время одного выстрела сокращается до
10-100 секунд, правда большая часть энергии луча при этом рассеивается.

Один основной луч можно использовать на дистанциях до нескольких световых
минут - при больших расстояниях следует использовать оба луча, потому что
на  таких расстояниях энергия основного луча рассеется полностью. Следует
отметить, что обычная дистанция при столкновениях в космосе составляет до
нескольких  световых часов, таким образом корабли "достают" друг друга за
миллиарды  километров,  и  планетарная система размером с Солнечную будет
полностью простреливаться ими во всех направлениях.

Несущий  луч сам по себе не опасен - разрушения несет только главный луч.
Суть  его  действия  заключается  в  том, что он, используя время как вид
материи, а не как интервал между событиями, переводит массу, содержащуюся
в  точке  прицеливания,  в  энергию и излучение. Продолжительность такого
процесса  мала,  поэтому  он  и протекает взрывообразно, в то время как в
обычных  пространственно-временных  преобразователях,  применяющихся  при
планетарном   строительстве,   в   частности,  при  разогреве  планеты  и
проведении  управляемых  ядерных реакций, протекают аналогичные процессы,
но  скорость  у  них  гораздо  меньше  -  именно  поэтому  они и являются
управляемыми и используются для мирных целей.

Простейшая  аналогия пространственно-временного преобразователя – ядерная
реакция:  при  взрывообразном  протекании  она представляет собой атомный
взрыв,  который  в  прошлом, в основном, использовался для военных целей,
аналогично основному оружию современных звездных крейсеров; в то же время
управляемая  ядерная  или термоядерная реакция используется для получения
энергии  в  мирных  целях, а преобразователь пространства применяется для
изготовления небесных тел.

После  того,  как  несущий  луч успешно "донесет" энергию главного луча к
цели, там образуется так называемая псевдозвезда. Сначала это образование
почти  никак  не проявляет себя, формируясь из энергии основного луча, но
затем начинает эволюционировать; кстати говоря, если ей не хватит энергии
основного  луча,  то  она  не  сможет образоваться в принципе. В процессе
эволюции  псевдозвезды  масса  и  энергия,  сосредоточенные в ее области,
переходят  в  другие  виды энергии и излучения, причем время используется
как  физическая  материя;  но  подробно  о  сложной шестифазовой эволюции
псевдозвезды  я  расскажу,  когда  буду  описывать  свой первый настоящий
космический  бой.  В  итоге псевдозвезда разваливается (причем делает она
это  абсолютно  во  всех  случаях)  с  выделением гравитационной энергии,
времени,  элементарных  частиц  и  излучения.  Гравитация, выделяющаяся в
результате  этого,  создает  так  называемый гравитационный удар, то есть
резкое  повышение  силы  тяготения.  Возникающая  при  этом  сила тяжести
направлена   к   центру  взрыва.  Одновременно  с  гравитационным  ударом
псевдозвезда  вспыхивает  как яркая звездочка, выбрасывающая элементарные
частицы  и  разнообразное  излучение,  –  именно благодаря этой звездочке
такое  сложное физическое образование, которое создается основным оружием
и  заканчивает  свой  недолгий  жизненный  путь  взрывом  со  вспышкой, и
называется  псевдозвездой.  Она  влияет на пространство-время, вот почему
после  своего  взрыва  на  этом  месте  остается  след,  "рана",  которая
затянется  через  многие  годы.  "Раненое  пространство" в этом месте еще
долго  будет  мешать  людям  во время полетов, напоминая о том, что здесь
произошло.

Если   выброшенные  псевдозвездой  частицы  и  излучение  могут  наносить
разрушения   кораблям   на   относительно   небольших   расстояниях,   то
гравитационный  удар  вполне  может  принести  гибель  на гораздо больших
дистанциях.  Плотность  потока элементарных частиц падает гораздо быстрее
роста  расстояния  от  псевдозвезды  до  рассматриваемого  корабля, и это
естественно,  ибо  частицы  рассеиваются в пространстве, обладающим тремя
геометрическими  измерениями,  в  то  время  как расстояние геометрически
одномерно, в результате чего к многослойной броне современных звездолетов
этот поток приходит уже значительно ослабленным, и с ним достаточно легко
справляется наружная защита корабля. Но несмотря на все эти успокаивающие
выкладки,  если находиться слишком близко даже к обычной псевдозвезде, то
броня  не  спасет,  и  можно  получить  тяжелые  (а если не повезет, то и
гибельные)  повреждения,  а  это  вполне  вероятно,  ибо  противник будет
стараться  попасть  именно в сам вражеский корабль или же выстрелить так,
чтобы получить попадание близкое к накрытию цели!

Во  время  взрыва  отдача  распространяется  по  лучу  назад,  к кораблю,
породившему  эту  псевдозвезду.  Если скорость корабля невелика – порядка
нескольких  километров  в  секунду,  то  отдача  может погубить его, хотя
обычно   скорости   у   военных  кораблей  гораздо  выше.  Отдача  -  это
преимущественное  распространение  энергии;  отдача  распространяется  не
только  по  лучу, но и во все стороны от точки взрыва, но только по лучу,
по  пространству, подготовленному к передаче значительных порций энергии,
она  может  достичь породившего ее корабля и поразить его, сформировав на
нем  псевдозвезду, а от нее, когда она уже окончательно образовалась, нет
никакого спасения.

Эволюционирующую псевдозвезду можно разрушить в любой ее фазе – для этого
нужно   создать   или   мощнейший  гравитационный  удар,  разрывающий  ее
внутреннюю  структуру,  или  же  очень  плотный  поток излучения, который
сможет   повредить   внутренние   связи   в   псевдозвезде;  также  можно
использовать   поток  обычной  антиматерии  достаточной  интенсивности  и
продолжительности,  который  вызовет  неуправляемые  ядерные  реакции,  и
псевдозвезда разорвется изнутри, но уже безо всяких гравитационных ударов
после  своей  гибели.  Все  дело  в целях: уничтожать псевдозвезду первым
способом   глупо,   ибо   требуется   на   порядок   большее   количество
гравитационной энергии, чем сама псевдозвезда может выделить в будущем, а
значит   разрушений  будет  больше,  нежели  при  ее  обычной,  ничем  не
нарушенной,  эволюции;  второй  же способ – с помощью излучения – тоже не
годится  для  предотвращения  разрушений,  которые вызовет псевдозвезда в
будущем,  ибо  для  этого  требуется  поток  излучения  такой  мощности и
плотности,  которую  не  в  состоянии развить ни один корабль, но которую
может   выдать   только  лишь  специально  спроектированная  стационарная
установка на астроиде, - а где ее взять в открытом космосе?! – тем более,
что  даже  для  защиты  планетарных  систем применить ее вряд ли удастся,
потому  что  корабли  атакуют  их,  стреляя в астероиды, а для разрушения
псевдозвезды,  эволюционирующей  на  астероиде,  не  хватит мощности даже
такой  установки.  Последний  способ  –  использование антиматерии – тоже
практически    неосуществим:    сформировавшаяся   в   открытом   космосе
псевдозвезда  проницаема  для  антиматерии  той  плотности, которую могут
создать  обычные  военные  корабли, - тут требуется исключительно плотный
поток   антиматерии,  который  может  быть  легко  получен  в  физической
лаборатории,  но  в  пустоте между звездами таких лабораторий нет... Ну а
если  псевдозвезда  сформировалась  на  астероиде, тогда плотность потока
антиматерии  уже  не является столь критичным параметром – гораздо важнее
ее  общее  количество, ибо астероид велик, и своими размерами, а главное,
массой  он  "дает"  псевдозвезде  такую  колоссальную  жесткость, то есть
способность   противостоять  внешним  воздействиям,  что  для  разрушения
псевдозвезды    потребуются   такие   невообразимо   большие   количества
антиматерии,  которые,  сделав  свое  дело,  вызовут ядерный взрыв просто
ошеломляющей  силы  -  да  еще и неподалеку от планет! - что их атмосферы
вполне могут не справиться радиацией, и жители освещенных ядерным солнцем
половинок  планет заболеют лучевой болезнью... - но это все же лучше, чем
одно  большое  кладбище, которое останется от населенной звездной системы
после  взрыва  псевдозвезды  на  астероиде;  другое дело, что взять такое
огромное  количество  антиматерии  за время, в самом лучшем случае, часа,
просто  неоткуда, поэтому остается или ждать неизбежного, или же тем, кто
имеет такую возможность, спасаться бегством.

Кстати  говоря,  двухлучевое  использование  основного  оружия имеет одно
любопытное  свойство,  которые  не  используются,  да  и  не  может  быть
использовано:   если,   например,   несущим   лучом  установить  связь  с
каким-нибудь  крупным  объектом типа звезды, то можно удалиться (но, ни в
коем   случае  не  прыгая,  а  перемещаясь  в  обычном  пространстве)  на
расстояние  примерно  в  несколько  световых  лет и уже оттуда произвести
выстрел  –  огромная масса светила, сосредоточенная на противоположном от
корабля  конце  несущего  луча, дает последнему исключительную крепость и
растягиваемость;  и  несмотря  на  то,  что пока еще не нашлось ни одного
безумца,  который  бы совершил это, теоретическими расчетами подтверждена
потенциальная возможность сделать такой сверхдальний выстрел.

Основное оружие исключительно разрушительно, потому что его потенциальная
мощность  практически ничем не ограничена. Если его, к примеру, применить
против  звезды,  то последствия охватят всю Галактику, ибо гравитационный
удар  будет  поистине страшен - она может полностью обезлюдеть и изменить
свою  внутреннюю  структуру,  потеряв  значительную  часть  своих звезд и
планет; однако в обычном бою в открытом космосе при расстояниях от центра
псевдозвезды   до   корабля-цели   порядка   нескольких   световых  минут
дополнительное  ускорение  от  гравитационного удара равняется мельчайшим
долям g, что ничтожно мало; однако с уменьшением расстояния до нескольких
километров  мощь гравитационных ударов становится просто сокрушительной –
порядка  десятков и сотен тысяч g. Такое колоссальное ускорение разрывает
звездолет  противника  просто-напросто  в  клочья,  превращая его в пыль,
которая  рассеивается в пространстве – вот почему говорят о погибших, что
"вечный космос стал им братской могилой"...

Если  же  псевдозвезда  сформируется на крейсере противника, то тогда для
своего  существования  и  последующего  разрыва  она использует всю массу
несчастного корабля, переводя ее в разнообразное излучение и элементарные
частицы – и в этом случае от корабля не остается даже пыли...

Сила  гравитационного  удара напрямую зависит от двух факторов: от массы,
находящейся   в  предполагаемой  точке  образования  псевдозвезды,  и  от
количества  энергии,  которое попадет в нее - чем больше попадет энергии,
тем  более  полное  преобразование массы произойдет. В самом общем случае
ряд  преобразования  массы идет в таком направлении: сначала процесс идет
до  ядер  атомов,  затем они, в свою очередь, распадаются до элементарных
частиц,   после   чего  образуется  антиматерия  и,  наконец,  выделяется
гравитация  и  время,  именно  поэтому  следует  доставить  нарождающейся
псевдозвезде  достаточное  количество  энергии,  чтобы  этого  начального
импульса хватило на всю цепочку превращений.

В  обычном  космосе  содержится  газ  и  пыль, причем в очень разреженном
состоянии,  поэтому  необходимо "донести" как можно больше энергии, чтобы
будущая   псевдозвезда   получилась  как  можно  больше  по  размерам  и,
соответственно,  в  процесс  преобразования  включилась как можно большая
масса.  Если точка прицеливания предполагается в плотном теле – например,
астероиде, метеорите или даже планете, то количество энергии уже не имеет
столь  принципиального  значения,  потому  что  процессы  в  плотном теле
протекают  немного  по-другому.  То  количество  энергии  основного луча,
которое достигнет точки прицеливания, будет использовано для формирования
псевдозвезды  в  виде определенной нестабильной пространственно-временной
структуры, вторая фаза которой носит название "жесткий сгусток". В целом,
он  очень  устойчив  ко  всем  внешним  воздействиям  -  его  практически
невозможно  разрушить  из-за  того,  что он формируется и эволюционирует,
исходя  из  насыщенности  объема  своего  образования  массой:  чем массы
больше,  тем  большим  по  размерам  получается  "жесткий сгусток", и чем
плотность  массы  выше, тем более "жестким", то есть устойчивым ко всяким
внешним  воздействиям  становится  сам сгусток. Таким образом, на плотных
телах   вроде  небесных  камней  и  космических  кораблей  его  жесткость
достигает  исключительных значений. Для своего существования псевдозвезда
расходует   массу,  заключенную  в  объеме  "жесткого  сгустка",  во  все
возрастающих  количествах,  и  когда эта масса закончится, тогда в шестой
фазе  псевдозвезда  взрывается,  причем  мощность  гравитационного  удара
псевдозвезды,  сформировавшейся  на астроиде, будет на несколько порядков
выше,  нежели  мощность  удара,  образовавшегося  в  обычном  разреженном
космосе.  Плотные  тела  содержат  и,  следовательно, "дают" псевдозвезде
энергию  в  надкритических количествах, то есть затраты на преобразование
массы на каждом этапе компенсируются многократно большим энерговыделением
на  этом  же самом этапе, говоря проще, реакции преобразования вещества в
твердом  теле аналогичны ядерной цепной реакции деления. В результате для
образования   качественной   псевдозвезды   на   астероиде   кораблю  нет
необходимости   расходовать  большое  количество  энергии  –  от  военных
требуется  только  начальный  толчок  –  минимальный  начальный  импульс,
который  запустит  весь этот механизм, поэтому когда стреляешь в астероид
или же комету, то можно стрелять просто основным лучом без несущего, хотя
по  вражескому  кораблю  (учитывая  огромные  расстояния  и сопротивление
противника), конечно же, лучше стрелять, используя оба луча.

Именно  так,  быстро  и агрессивно, стрельбой сразу же основным лучом без
несущего  и  атакуются  планетарные системы. Нападение на планеты с целью
уничтожения находящегося там населения и разрушения военной и гражданской
инфраструктуры   практически  всегда  встречает  ожесточенное  и  упорное
сопротивление обороняющейся стороны – межпланетное пространство настолько
насыщается  звездолетами  обеих сторон, что о прицельном выстреле можно и
не  мечтать,  –  вставшие  стеной  защитники  или собьют настойку, или же
подставят  свои  корабли  под  удар,  приняв  его на себя и отведя его от
астероида,  находящегося  в точке прицеливания. Место сражения "кипит" от
лучей  основного  оружия,  от потоков антиматерии и от бешеной круговерти
крейсеров  –  корабли  поражают  друг  друга  и  гибнут один за другим, а
решающего  удара  по  планетам все нет и нет... и только когда нападающая
сторона   расчистит   себе  немного  места,  только  тогда  она  получает
возможность  добиться  поставленной  цели  – погубить населенную звездную
систему!

Атакуя планеты, всегда стреляют по астероидам: обычно их вращается вокруг
планет  и  неподалеку  от  светила очень много – порядка нескольких тысяч
штук,  –  так что с целями проблем не бывает. Массы даже одного астероида
вполне  хватает  для  того,  что  превратить  всю звездную систему в одно
большое  кладбище,  –  вообще  говоря,  масса одного среднего по размерам
метеорита  даже  больше,  чем  это необходимо для разрушения всего и вся,
однако сила итогового гравитационного удара псевдозвезды, кроме начальных
установок  основного  луча,  также  напрямую  зависит  и  от  условий  ее
формирования,  а  она  образуется  во  время боя, когда невозможно все ее
параметры  привести  к  оптимуму,  поэтому псевдозвезда обычно получается
достаточно  слабой  (хотя  если  целью  выбран очень большой астероид, то
командир   стреляющего   корабля   сам  стремится  сделать  нарождающуюся
псевдозвезду  послабее);  но  и  в том, и в другом случае поражающая мощь
погибающей псевдозвезды получается убийственной как минимум для ближайших
планет,  а  то  и для всей звездной системы в целом. Самое страшное – это
то,  что  не  добившись полного успеха взрывом одного астероида, агрессор
имеет  возможность  повтора...  – и он всегда пользуется ею, раз за разом
стреляя  по  небольшим  небесным телам и добивая всех оставшихся в живых!
Обычно  хватает  двух  попаданий  по  астероидам,  но  иногда  когда  бой
отличается  уж  очень большой напряженностью и интенсивностью, из-за чего
выстрелить  более  или  менее  точно все никак не удается, тогда стреляют
больше двух раз : три, четыре, пять и так до конца – пока не добьют всех.


В общем случае, выжить, пережив гравитационный удар, который направлен на
уничтожение всего живого на планете, можно, но сделать это очень сложно -
для   этого  необходима  комбинация  нескольких  маловероятных  факторов,
которые перемножаясь, дают в итоге еще меньшую вероятность.

Первое  и  самое  главное  –  в  момент  гравитационного удара необходимо
находиться  в противоперегрузочном кресле. Такое кресло стоит не так уж и
дорого,  но  к  нему  необходимо  иметь специальное герметичное помещение
(вроде мощного бункера или усиленного бомбоубежища), которое не похоронит
под  своими  обломками сидящего в кресле человека; также необходимо иметь
запас  продуктов и питьевой воды, желательно, на несколько месяцев и плюс
мощная  радиостанция  и  некоторый  запас  самых необходимых лекарств. Ко
всему  этому  отнюдь  не  помешают скафандр, фонари, лопата, нож, кирка и
топор  и, наконец, более чем желательна хотя бы одна какая-нибудь толстая
книга  –  и все эти предметы необходимо также в какой-то мере защитить от
возможного   гравитационного   удара   специальной   аппаратурой.   Самое
любопытное,  что  книги  от  возможного  гравитационного  удара  защищать
следует,  а  вот  чисто  металлические  предметы и уплощенные деревянные,
лежащие  на  плоскости,  –  нет:  все дело в том, что бумага вполне может
спрессоваться    от    многотысячных    перегрузок,   в   вот   стальные,
металлодеревянные,  чисто  деревянные  и  прочные  пластиковые  вещи – не
изменят своей формы.

Кресло, вместе с автономным источником питания для него, следует купить и
установить  в  бункере  хотя  бы  за  несколько  лет до войны, потому что
непосредственно во время войны промышленности будет не до заказов частных
лиц  (хотя,  за  очень  большие  деньги  и  взятки, это возможно) – ей бы
справиться с ремонтом постоянно прибывающих поврежденных звездолетов да с
выпуском  новых!  Далее  -  еда,  вода  и  лекарства  – их надо постоянно
обновлять,  а это тоже стоит денег; однако все остальное, вроде скафандра
и  лопаты,  требует уже не столь больших текущих расходов. Вообще говоря,
заранее  готовятся  к  возможному  гравитационному удару в будущем только
самые  трусливые  из людей за свои средства плюс государственные служащие
высокого  ранга за деньги страны, а остальное население в мирное время об
этой очень маловероятной ситуации не думает в принципе.

Теперь  второй  фактор  –  сидя  в  кресле,  нужно  надеяться  на то, что
гравитационный  удар  будет приемлемой силы и погасится креслом не более,
чем  до десятикратной перегрузки, а это бывает не столь уж и часто: когда
сила  гравитации  взлетает  до  сотни  тысяч  g и продолжает взмывать все
дальше  и  дальше, никакое кресло не спасет – оно само сломается, и тогда
сидящий в нем человек мгновенно превратится в лепешку.

В-третьих, в момент удара нужно находиться именно в своем кресле, а не по
дороге  к  нему  или  же  где-нибудь  еще  –  бои  за планетарные системы
протекают   по-разному:   сам  бой  может  продолжаться  месяц-другой,  а
уничтожение  населения  планет  вполне  может  произойти  в первые минуты
сражения:  нападающая  сторона  имеет  своей  целью  уничтожение  жителей
звездной  системы, поэтому она, естественно, стремится атаковать в первую
очередь  планеты,  а  не  охраняющую их группировку кораблей, вот почему,
обычно,  именно в самом начале боя агрессор, пользуясь внезапностью своей
атаки,   старается   поразить   астероид   как  средство  для  тотального
уничтожения населения.

В  четвертых,  перед  лицом неминуемой гибели люди очень часто и довольно
быстро  перестают  быть  людьми, и какой-нибудь подчиненный (родственник)
занимает  кресло  своего начальника (богатого родственника), оставив того
лежать  связанным  (а  может  быть,  еще и побитым) где-нибудь в укромном
месте,  -  а  может  случиться  и того "веселее" – он положит несчастного
обездвиженного  человека  в  двух шагах от спасительного кресла в наглухо
закрытом  бункере!  -  а  когда  все  кончится, вынесет останки владельца
кресла  наружу,  отнесет  их  куда-нибудь  подальше и спрячет в городских
руинах,  -  так  было раньше, а значит, так будет и в дальнейшем: люди по
сути своей не меняются – какими они были в каменном веке, такими и пришли
в звездную эру. А с чего меняться-то: вид "человек разумный" как был, так
и  остался  - изменились лишь орудия труда, применяемые им, да окружающая
природа!

Но  пусть все эти четыре фактора сложатся благополучно, и хозяин кресла с
облегчением  и  остатками  страха в душе осознает себя живым - вот тут-то
ему  и  пригодятся все его запасы. Планета после тяжелого гравитационного
удара  представляет  собой  сплошные  разрушения,  насыщенные  погибшей и
разлагающейся  биомассой  -  хоронить  некому и нечем – и через несколько
дней  планета  превращается в очаг всевозможных эпидемий: отравлена вода,
отравлен  воздух, отравлена почва, ничто не работает и до ближайшей живой
души  немеренные  километры  пути  -  вот  тут и пригодиться нашему герою
нераздавленная  страшной  тяжестью  рация, скафандр, лекарства, фонарь и,
конечно же, емкость с водой и запас консервов.

Быстро  на помощь никто не придет – кричи в эфир или же обещай немыслимые
блага  –  идет  бой  –  не  до  тебя,  а когда он закончится, тогда опять
возможны  варианты:  во-первых,  нападавшие  могут  выиграть,  поэтому на
помощь они однозначно не придут (они правда, могут притвориться своими и,
вступив  в  переговоры  о  твоем  спасении,  выведать  твою  должность  и
социальный  статус - и тут снова возможны два варианта развития событий –
если  ты  им не интересен, то живи себе как можешь, раз уже тебе повезло;
но  если  ты  представляешь  собой  определенную  ценность, то тебе могут
предложить  сдаться, а если ты ответить отказом, то уже давно подлетевший
на  твой  сигнал  звездолет,  неслышно  висящий  над  твоим убежищем, или
высадит десант, или, что гораздо более вероятнее, выстрелит антиматерией,
и твоя жизнь растворится в ядерном грибе); а во-вторых, выиграть сражение
могут  и свои, тогда они опять-таки не будут спешить на помощь: спасшимся
по-черному  завидуют и потому их ненавидят, все-таки большинство погибло,
а  единицы  спаслись  или  из-за  своих денег, или же из-за своих высоких
должностей.

А  бой  был  долог, и все устали, поэтому первые несколько дней экипажи в
любом  случае  будут  отдыхать,  находя  всяческие  причины, выдуманные и
реальные,  для того чтобы не спускаться на планету; а потом они откажутся
спускаться  в  этот  очаг заразы, несмотря на свои скафандры (конечно, их
можно  понять  – их страх, что спасенный заразит весь экипаж, обоснован и
реален...),  -  и  корабли  покинут  место  схватки,  и отправятся кто на
ремонт, а кто – в следующую мясорубку. А тем временем спасшиеся от верной
смерти  на  планетах  будут  ждать  помощи,  будут  ждать, когда прилетят
санитарные корабли и забирут их всех, а это вполне может произойти только
через  несколько месяцев – вот тут-то и понадобится еда, вода, лекарства,
фильтры  для  воздуха  и  книги,  причем  книги  и  чистые  тетради нужны
исключительно  для  того, чтобы не повредиться в уме от всей этой ужасной
обстановки:  каждому  свое  -  кто  читает  книги, а кто что-либо пишет –
длительное  одиночество – это всегда тяжело и его обязательно надо чем-то
скрасить.

Очень  мало  людей выживает после гибели населения всей планеты, - именно
поэтому  я и говорю об одиночестве, хотя есть очень небольшая вероятность
того,  что  несколько  человек  спасутся в рядом расположенных бункерах –
тогда вместе им будет веселее, но обычно этого не бывает.

Вообще  говоря,  спасшимся  после  гравитационного удара не рекомендуют в
течение хотя бы недели после него выходить в эфир: новости взять неоткуда
-  кто победил – неизвестно, а так как обычно выживают "большие" люди или
же большие трусы, то первых нападающая сторона, как правило, берет в плен
(и  это  притом,  что  за  последними  они даже не спускаются!), потом их
транспортируют на один или несколько вспомогательных кораблей, на котором
пойманных  бьют и накачивают наркотиками, выпытывая все, что им известно.
И   когда   они   перестанут   интересовать  победителей,  тогда  пленных
выбрасывают  на  ближайшую  звезду  –  чисто,  культурно  и безжалостно –
повторюсь, но спасшихся с погибших планет ненавидят и презирают, а потому
и обращаются с ними, как с вещами. Надо понять солдат – у них у всех есть
родственники,  которые наверняка погибнут при успешной атаке на их родные
планеты,  поэтому  бывает, что воины даже своих сбрасывают на звезды или,
что  случается  чаще,  бросают  умирать  от  голода  и  жажды  связанными
где-нибудь   вдалеке   от  их  наглухо  закрытых  герметичных  убежищ,  а
командованию  говорят, что никого не нашли. Именно поэтому выжившие после
гравитационного  удара  неделю-другую  сидят тихо-тихо, не высовываясь из
своих  бункеров,  и  только  потом  начинают  осторожно  выходить в эфир,
надеясь  на  то,  что  к  ним  прилетит спасательный, а не обычный боевой
корабль.

Руководство   государства,   которому  принадлежит  погибшая  планетарная
система,  строго  спрашивает  с  командования  армией о мерах, принятых к
спасению  оставшихся  в  живых,  поэтому,  после  окончания  всех  боевых
действий  в  этой  зоне, туда прибывают спасательные корабли с врачами; к
этому   времени   выжившие   люди   начинают  связываться  с  крейсерами,
охраняющими их планеты, составляются списки пострадавших, определяются их
координаты  и  конкретные  местоположения,  а  потом  прибывают доктора и
вывозят оттуда всех счастливчиков.

В  итоге  получается,  что  месяц-другой  просуществовать  на  разоренной
планете просто необходимо – в противном случае не стоит даже тратиться на
кресло!

На  рацию  можно  поставить  систему шифрования, аналогичную той, которая
применяется   на   боевых   звездолетах,   тогда  уцелевшим  можно  будет
относительно  безбоязненно  выходить  в  эфир  сразу  же  после гибели их
планеты, однако эта система разработана и предназначена исключительно для
военных,  вот  почему  она  имеет  высокую  секретность, и поэтому никоим
образом  не  может  быть продана в частные руки – она используется только
военными  –  и точка! Кроме того, запеленговать такой радиоисточник проще
простого  и,  даже  не  понимая  содержания передачи, можно легко сделать
вывод  о  том, что раз мы не понимаем шифр, то значит они обращаются не к
нам,  а  следовательно,  обращаются к нашим врагам, то есть там спрятался
наш  неприятель,  и  именно  поэтому радиста следует поймать и допросить.
Однако  если  это  сделать  некогда,  тогда  следует место выхода данного
передатчика  в  эфир  хорошенько "прожарить" антиматерией – наверное, там
скрывается  какая-нибудь  "шишка"  из руководства противника! Получается,
что  ставить  систему шифрования, во-первых, нельзя а, во-вторых, опасно,
вот  почему  ее  и не ставят; и тоскующие в своих бункерах люди вынуждены
обходиться обычной мощной радиостанцией.

После   окончания   войны   уничтоженную   планетарную   систему  следует
восстановить. Самый надежный способ заключается в том, чтобы не спешить и
подождать,  пока  на  планетах  не закончатся все процессы гниения, и вся
мертвая  биомасса  не разложится – ждать приходится долго, порядка десяти
лет,  но  зато  по  прошествии этого срока планеты в значительной степени
самоочистятся,  и  можно  будет  подвозить  строительную технику, которая
будет  разбирать завалы, утилизировать остатки домов и прочих сооружений.
А  потом  опять  нужно  будет  завозить сначала разные виды трав, грибов,
водорослей  и  кустарников,  потом  насекомых и прочую мелкую живность, а
также рыб, моллюсков и червей, после чего можно будет высаживать деревья,
завозить  крупных  по размерам животных, птиц, рыб и только вслед за этим
можно  будет  начинать  строить  жилье  для  людей. Полное восстановление
погибших  жилых, сельскохозяйственных и аналогичных им по условиям планет
длится  более  полувека,  промышленные  планеты восстанавливаются гораздо
быстрее – ведь после удара там остаются только убитые люди да разрушенные
машины,   поэтому   всякие   механизмы,   агрегаты  и  прочую  аппаратуру
утилизируют,  обычно переплавляя там же, на месте, и используют как сырье
для новых машин; а вот с людьми дело обстоит совсем по-другому...

При  гибели  звездной  системы  образуется  огромное  количество  мертвой
биомассы,  основную  часть которой составляют погибшие люди, – похоронить
по-человечески  их  всех  нет  никакой  возможности, поэтому спасательные
команды  ищут для последующего захоронения только исключительных по своим
заслугам  людей  (и  то  находят их не всегда), а всех остальных вместе с
крупными погибшими животными грузят в специальные одноразовые вагончики и
по  временным тоннелям отправляют на ближайшую звезду, где они и сгорают.
Похоронить  всех  в  принципе  невозможно, а кремировать на самой планете
слишком долго, поэтому по стараются всех отправить на соседнее светило, а
на планетах устанавливают памятники и сооружают мемориалы в виде братских
могил, но без погребенных.

И  все  равно, даже после этой операции на погибших планетах остается еще
очень  много  тел людей в завалах, мелких животных в переломанных лесах и
рыбы  на  дне  водоемов, которых трудно и долго доставать оттуда, поэтому
планеты  после  первой  уборки  хоть  и становятся чище, но не намного, и
приходится  ждать  еще несколько лет, пока все не придет в норму. Следует
отметить,  что  планета после сильного гравитационного удара представляет
собой одно большое кладбище, поэтому если всех похоронить по-человечески,
то  последующим поселенцам придется жить в буквальном смысле между могил,
причем  могил чужих, ибо мало кто согласиться жить в двух шагах от могилы
своего  предка;  да  и самим колонистам эта идея будет отнюдь не по душе!
Таким  образом,  хоронить  по-человечески,  во-первых, нет возможности и,
во-вторых,  это  будет  нефункционально для дальнейших поколений, поэтому
погибших  сначала  хоронят  на  ближайшей  звезде,  а  уже  по прошествии
десятка-другого  лет  найденные  на  планете человеческие кости хоронят в
братских могилах – одной на многие тысячи людей.

Восстановление  планетарной  системы – тяжелое и тягостное дело – гораздо
проще ее уничтожить!

Ломать  –  не  строить,  а  убивать  за тысячи километров – не хоронить с
лопатой лично!

Смерть  всегда  смерть,  а  насильственная смерть тем более приносит одно
только горе, и к тому же внезапное...

Вот  что  такое  звездные  войны,  по-настоящему, без всяких прикрас - по
крайней мере, так было в мое время...

Большие  звездные  войны  бывают  редко,  но  зато  их  следы сохраняются
надолго, обычно на века...

Но  продолжу  дальше об основном оружии, которое и является основой всего
этого ужаса, - так вот, техника, генерирующая лучи, работает с переменной
мощностью. Мощность главного луча можно регулировать, а мощность несущего
-  нет. Это связано с тем, что мощность главного луча значительно больше,
чем  у  несущего,  поэтому  время набора полной мощности у них совершенно
разное:  у  несущего  -  доля  секунды,  а  у основного - немногим меньше
минуты.  Расходуя  половину,  треть, четверть или любую другую часть всей
своей  мощности,  можно  всегда  иметь  запас  на непредвиденный случай -
благодаря этому повышается живучесть корабля и улучшается возможность его
влияния на поединок.

Оба  вида  лучей  тяготеют  к  массе,  то  есть при настройке "тянутся" к
плотным   телам.   Это   свойство  нельзя  недооценивать  в  бою  -  луч,
направленный   примерно   в   сторону   корабля,   может   самостоятельно
"притянуться"  и  зафиксироваться  на  нем, а для противника это означает
неизбежную  гибель,  если  не  успеть  вовремя  и соответствующим образом
отреагировать на угрозу.

Для  борьбы  с  основным  оружием  существуют два метода. В первом случае
используется  аппаратура,  служащая для изменения распределения энергии и
искривления   пространства-времени   вблизи   корабля   (эта  же  техника
используется  и  для  прыжка),  -  с ее помощью легко сбивается настройка
несущего  луча,  и  он соскальзывает со звездолета в космос на безопасное
расстояние,  после чего противник начинает вновь подстраивать луч, но его
опять можно сбросить с себя, и так до бесконечности.

Второй  способ  -  это  быстрый  выстрел на небольшое расстояние сразу же
основным   лучом  -  в  этом  случае  эволюционирующая  псевдозвезда  так
"перемешивает"  окружающее  пространство,  что  отбрасывает  несущий  луч
противника  очень  далеко или же уничтожает его совсем. Этот способ более
быстрый  и  надежный, но он годиться только для глухой обороны - поразить
противника по этому методу практически невозможно, потому что пока вблизи
корабля  эволюционирует  созданная им псевдозвезда, враждующие стороны не
могут  предпринять  никаких  действий:  ни  прыжок,  ни стрельба не дадут
успеха, можно только перевести дух и (или) сменить позицию – в результате
чего  в  бою возникает пауза. Обоими способами можно с одинаковым успехом
бороться как с несущим, так и с основным лучом.

Первый  способ  - это способ, в котором нападение и защита уравновешивают
друг  друга,  это  метод  обмена ударами, это широко распространенный, не
очень  рискованный  и  достаточно  долгий  способ поражения противника; в
противовес  ему,  метод  глухой  защиты  не  дает  возможности  атаковать
противника,  пренебрегая  нападением,  однако  с  его помощью можно взять
передышку  в  бою,  дав  большей части экипажа возможность расслабиться и
выспаться  в  течение  нескольких  часов,  а  это  очень  важно  во время
непрерывного многодневного сражения.

Битва  с использованием основного оружия имеет одно очень важное свойство
-   погибнуть  можно  только  или  самому  совершив  ошибку,  или  будучи
переигранным  противником.  Только  сражение,  в  котором  три или больше
вражеских  корабля  пытаются  уничтожить  один,  является проигрышным для
одиночки;  во  всех остальных случаях численное превосходство практически
ничего  не  дает  ни  одной  из  сторон.  В  общем  случае недолгая битва
исключительно  основным  оружием  напоминает  собой  шахматную  партию, в
которой противники имеют изначально примерно равные условия: только три к
одному  -  это  убийство, два к шести - это почти равный бой, а уже три к
девяти,  четыре  к  двенадцати  и,  конечно  же, два к четырем и четыре к
восьми  -  это  сражение  равных по силе сторон. Чем больше кораблей, тем
больше они мешают друг другу, изменяя пространство каждый сам для себя, и
тем  самым  они ликвидируют возможное преимущество, которое могло бы быть
из-за  превосходства  в  численности  одной  из  сторон.  Все же, однако,
несмотря  на  это,  численное  превосходство  существенно: во-первых, при
использовании   излучателя  антиматерии  оно  позволяет  довольно  быстро
выигрывать   битву   –   за   несколько  суток,  а  во-вторых,  численное
превосходство  позволяет утомить противника в многомесячном бою, а самому
сохранить  свежесть,  и  в  итоге  победить  с меньшими потерями, чем при
использовании антиматерии, правда за гораздо больший срок.

В  процессе  погони  также  можно  хорошо  "заметать  следы"  стреляя  из
основного оружия после прыжка - в этом случае образовавшаяся псевдозвезда
изменяет  параметры  точки  выхода корабля из туннеля, а так как в момент
прыжка  экипаж  вражеского  крейсера-преследователя  рассчитывает  на  те
характеристики  точки  выхода  из  туннеля,  которые  были  до применения
преследуемым  космолетом  основного  оружия, то это означает, что охотник
окажется  не  в  том  месте,  в котором рассчитывал оказаться, то есть не
настигнет   цель.  При  настоящей  погоне  во  время  войны  преследуемый
звездолет  всячески  старается  сбить  преследователей  со  следа, дважды
стреляя основным оружием за один прыжок: первый раз перед самым прыжком –
тогда  до  образования  псевдозвезды  еще  далеко, и поэтому преследуемый
корабль  прыгает  в  пока  еще  нормальном  пространстве-времени, а своей
погоне   оставляет   уже   пространство-время   с  постоянно  меняющимися
характеристиками  из-за  эволюционирующей  псевдозвезды;  и  второй раз –
сразу  же  после выхода из своего тоннеля - и опять-таки эволюционирующая
псевдозвезда  начинает  сбивать преследователей со следа, меняя параметры
пространства   в  точке  выходе  из  тоннеля,  в  результате  чего  из-за
использования   беглецом  основного  оружия  в  процесс  погони  вносится
хаотическая  составляющая  -  именно  поэтому,  чтобы  достичь  успеха, в
преследовании принимают участие несколько кораблей: они координируют свои
действия,  прыгая по нескольким примерно похожим направлениям, тем самым,
оказываясь в нескольких точках, одна из которых может быть очень близка к
настигаемому   кораблю.   Чем  дольше  продолжается  погоня,  тем  больше
преследователей  рассеиваются,  теряются  в  космосе и выходят из борьбы,
поэтому  чем  более  важный  звездолет  преследуется, тем больше кораблей
должны участвовать в погоне.

Теперь  я  расскажу  об  антиматерии.  Излучатель антиматерии на практике
имеет  исключительно  боевое  применение;  в  его названии уже содержится
достаточно  информации  о  самом  оружии  -  этот генератор создает пучок
античастиц.  В  момент  выстрела  на  долю  секунды  создается  временный
туннель,   направленный   от  камеры  излучателя  наружу  по  направлению
выстрела.  Длина  такого  туннеля  чуть  больше диаметра корабля. Тоннель
создается,  чтобы  не делать отверстий в корпусе звездолета и чтобы поток
излучаемой  антиматерии  не  повредил  собственный корабль; также наличие
туннеля позволяет стрелять в любом направлении. Тоннель сам по себе очень
короткий,  поэтому несколько мгновений своего существования он ведет себя
исключительно устойчиво по отношению ко всем внешним возмущениям, и в это
время его условно можно считать постоянным.

Частицы  антиматерии  излучаются  в  виде  конуса. Телесный угол пучка, а
также  плотность и время потока излучения задаются перед выстрелом; таким
образом  суммарный  поток  антиматерии,  образующийся  во время выстрела,
задается  оператором, управляющим излучателем на корабле. Суммарный поток
антиматерии  не является постоянной, жестко фиксированной величиной – его
значение может быть любым – от минимального до максимально возможного.

Узкий   плотный  конус  вырабатывается  для  уничтожения  неприятельского
корабля,  широким  же  конусом  противнику  обычно  наносятся только лишь
повреждения - легкие или тяжелые, - а вот уничтожить им врага практически
невозможно.

В    противовес    основному   оружию,   которое   имеет   исключительную
дальнобойность,    излучатель   антиматерии   эффективно   действует   на
расстояниях  до  нескольких  тысяч километров. Это связано с тем, что для
формирования  обоих видов лучей основного оружия необходимо пространство,
объем  которого  должен  быть  больше  определенного значения для данного
распределения  массы и энергии в космосе или, говоря проще, в направлении
стрельбы  на  небольшом  рассчитываемом  участке от крейсера псевдозвезда
принципиально не может быть создана – ей на это просто не хватит времени;
причем чем больше пыли и излучения находится вокруг звездолета, тем длина
этого  участка  меньше. Излучатель антиматерии на значительных дистанциях
не  используют  из-за того, что с расстоянием плотность потока античастиц
уменьшается  до  вполне  приемлемых  значений;  кроме  того, мощная броня
космолета  еще  больше ослабляет этот поток уже до безопасных для людей и
техники  значений.  Таким  образом,  два  разнородных вида оружия взаимно
дополняют  друг  друга, не мешая друг другу, - их можно даже использовать
одновременно и независимо одно от другого.

Антиматерия для военных кораблей - это то же самое, что меч или сабля для
рукопашной  схватки, - это сильное страшное оружие для плотного и тесного
ближнего боя. Если, например, плотный поток античастиц попадет в корабль,
находящийся   на  расстоянии  до  тысячи  километров,  то  аннигиляция  и
последующие  ядерные  реакции дадут такое количество энергии, что корабль
взорвется  весь  целиком,  как  будто  бы  у  него внутри разорвался один
большой атомный заряд.

При  обычном  же  попадании антиматерии в корабль (то есть при таком, при
котором  звездолет  не  разлетается  на  куски), прежде всего, выходят из
строя микросхемы, а следовательно, нарушается нормальное функционирование
всех систем корабля. В это же время возможно возникновение пожаров; из-за
аннигиляции  повышается  общий  уровень радиации, и космонавты заболевают
лучевой  болезнью;  к  тому же аннигиляция частиц и античастиц происходит
непосредственно  в  теле  самого  человека,  что  также  не  улучшает его
здоровье.  Аннигиляция вещества и, как следствие, ядерные реакции во всем
объеме  звездолета  плюс  лучевая  болезнь экипажа с частичным или полным
выходом  из строя функциональных систем корабля - вот, что означает такое
понятие как "попасть под удар антиматерии".

Излучатель  антиматерии  спроектирован  и  сделан  таким  образом,  чтобы
излучались  в  основном  антинейтроны  –  они  не  имеют заряда и поэтому
способны  глубоко  проникать  внутрь  корабля,  защищенного толстым слоем
брони;  однако при генерации пучка, кроме основного потока антинейтронов,
возникает еще целый комплекс античастиц: позитроны, антипротоны и прочие,
но  они  легко  поглощаются  корпусом попавшего в этот поток корабля и не
наносят  никаких  существенных повреждений. Правда, следует добавить, что
наружная  многослойная  броня  крейсера  вместе  с  находящимися  под ней
емкостями  с  водой  для выращивания пищевых водорослей все-таки частично
уменьшает   плотность   потока  антинейтронов,  поэтому  ниже  некоторого
определенного   уровня   плотности  и  интенсивности  потока  антиматерии
повреждения  вражескому  кораблю  не  наносятся,  вернее, наносятся, но в
пренебрежимо малой степени.

От  потока  антиматерии можно только увернуться - его нельзя отбросить от
себя,   как   лучи   основного   оружия.   Антиматерия   -  оружие  менее
интеллектуальное,  по  сравнению с основным: когда используешь излучатель
нужно  не  столько  думать,  сколько  хаотически менять курс, ускорение и
скорость,  надеясь  на  то,  что тебе повезет. Излучатель - гораздо более
вероятностное  оружие,  чем  главное,  -  можно все сделать правильно - и
погибнуть, что в принципе невозможно, когда ведешь бой основным оружием.

Если  звездолет  попал  под удар антиматерии или же если он был поврежден
гравитационным  ударом  и  находиться в нем дальше невозможно, то экипажу
нужно   срочно   эвакуироваться  -  в  этом  случае  космонавты  надевают
скафандры,   садятся  в  несколько  многоместных  спасательных  капсул  и
покидают   корабль.   При   выходе   каждая   капсула  самостоятельно,  в
автоматическом режиме, прожигает себе путь в корпусе крейсера и выходит в
космос.  Мест в спасательных капсулах всегда чуть больше, чем численность
полного  экипажа  корабля, таким образом достигается возможность спасения
всех  членов  экипажа  плюс  еще несколько человек, – возможно, это будут
люди,   спасшиеся  с  погибшего  ранее  звездолета  или  же  какие-нибудь
сверхштатные  пассажиры  вроде  корреспондентов,  ученых,  врачей  или же
солдат  спецназа.  Спасательная  капсула не имеет никакого двигателя, и у
космонавтов  есть  только  одна надежда - надежда на то, что их подберут.
Все  ее  системы  функционирует в полуавтоматическом режиме – это сделано
для  того,  чтобы  люди  могли  спастись  даже  если какие-нибудь системы
капсулы и выйдут из строя.

Вначале,  капсула прикрепляется к подошедшему на помощь кораблю сначала с
помощью электромагнитов, а затем приваривается к его наружному корпусу. В
свою   очередь   излучатель  антиматерии  корабля-спасателя  выключается,
космонавты   выходят  из  своей  капсулы  на  поверхность  корабля  и  по
временному  тоннелю  спускаются в камеру излучателя один за другим. Когда
несколько  человек спустятся, тогда туннель выключают, камеру открывают и
спасенные   люди   заходят  внутрь  корабля,  после  чего  тоннель  вновь
включается  и  пропускает  внутрь  звездолета  новую  партию  потерпевших
кораблекрушение,  –  и  так процесс идет до самого последнего астронавта.
Кстати говоря, аналогичным способом люди заходят и выходят из кораблей: в
военные   -   через   камеру  излучателя  антиматерии,  а  в  гражданские
космические корабли - через специальный приемник аналогичного устройства.
Спасательная  капсула  остается  снаружи  -  если  ее сварочное крепление
выдержит все ускорения, которые возникнут во время дальнейшего полета, то
она  вернется на базу, - в противном же случае она отделится от корабля и
навечно остается в космосе.

Именно   теперь,  когда  я  рассказал  об  оружии,  следует  вернуться  и
продолжить  разговор  о роли врача на военном корабле, а она очень важна.
Доктор постоянно отслеживает и "корректирует" состояние здоровья экипажа.
Ты  удивишься,  но  самые  распространенные  болезни во время войны - это
переутомление,   нервные   срывы   и  сумасшествие.  Страшная  процесс  -
непрерывный  бой - день за днем, без сна и отдыха, все время в постоянном
напряжении  – выматывает душу и тело, и судовой врач всеми доступными ему
средствами  борется  с  проявлениями  нервных и физических перегрузок. Он
дает  космонавтам стимулирующие вещества, причем, чем дольше продолжается
сражение,  тем больше устают люди и тем более сильные вещества идут в ход
-  если схватка продолжается достаточно долго, то дело доходит и до очень
сильных   синтетических  стимуляторов,  обладающих  эффектом  быстрого  и
стойкого   привыкания   (как   у  настоящих  наркотиков),  запрещенных  к
применению везде, кроме войны в космосе.

Когда корабль временно выходит из боя, его экипаж отдыхает, и доктор дает
пациентам   расслабляющие   лекарства,  а  также  препараты,  уменьшающие
последствия  предыдущего применения стимуляторов и наркотиков. Как видно,
умение  разумно  сочетать  время  непосредственного  боя  и  время отдыха
является  очень  важным  условием  сохранения  и поддержания психического
здоровья  команды  на  протяжении  длительного  времени  и, как следствие
этого,  его удачных действий, приближающих победу. Все это было уже давно
учтено в тактике и стратегии ведения боя, которую мы изучали, обучаясь на
курсах  командиров кораблей, и на что обращали наше особое внимание: ни в
коем случае нельзя "выжимать" из своего экипажа все, что только возможно,
–  настоящий  бой  похож  на  бег на бесконечную дистанцию – всегда нужно
периодически  отдыхать,  ибо  когда  будет  конец  – неизвестно, а значит
космонавтам всегда следует иметь хотя бы какой-нибудь резерв сил.

...Беззвучный  гравитационный  удар  убивает,  но если он не убил, а лишь
оглушил, заставил потерять сознание, то следующий выстрел будет направлен
прямо  в  корабль  и сделает свое дело, и бесконечный космос станет твоей
могилой.

...Последствия лучевой болезни в полной мере проявляют себя гораздо позже
самого  времени  попадания  под  луч  антиматерии;  если  экипаж  все  же
спасется,  то  людей направят в наземные госпитали, где лучевая болезнь и
проявит себя в полной мере.

А  вот  нервные  болезни  –  это основные болезни в современных сражениях
между  звезд.  Чистый  воздух,  хорошая  еда,  все  удобства  под  рукой,
стимуляторы  в  крови,  бессонные  дни и ночи, постоянное высокое нервное
напряжение  и  в  перспективе  -  безумие  -  вот,  что  такое  война для
современного солдата эпохи звездных войн!

В  целом,  техника  на  современном  боевом  корабле  развилась до такого
высокого уровня, что слабым звеном всего звездолета является человек. Все
системы  корабля: электронные, механические и прочие рассчитаны и сделаны
так,   что   даже   после   гибели   экипажа   от  перегрузок  они  будут
функционировать  и дальше, однако если при живых людях в корабле что-либо
выйдет  из  строя,  то  это будет означать, что сломавшийся узел сделан с
браком еще на заводе.

А  логика  такой  сверхвысокой надежности такова: человеческий организм в
экстремальных  ситуациях  может показать такую высокую сопротивляемость и
такую  прекрасную  жизнестойкость, что люди вполне могут остаться в живых
даже  тогда,  когда по расчетам все космонавты должны уже погибнуть. Один
или несколько человек, оставшихся в живых на неповрежденном корабле после
сильнейшего    гравитационного    удара,   еще   могут   какое-то   время
сопротивляться  противнику,  и, тем самым, дать возможность прийти в себя
тем,  кто  остался  жив  и  только  надолго  потерял  сознание; к тому же
соседние  корабли  должны и будут помогать гибнущему звездолету, отвлекая
противника   и   не   давая  ему  возможности  добить  "раненый"  крейсер
окончательно.  В  результате  через  несколько часов может оказаться, что
больше половины команды придет в себя, и, в скором времени, уже, казалось
бы,  погибший корабль, вновь вступит в строй – вот почему его все системы
и сделаны с дополнительным запасом прочности и надежности.

Звездолет  обладает двумя важнейшими свойствами: длительной автономностью
и  возможностью  вести  бой  в  любом направлении, стреляя антиматерией и
основным  оружием  независимо  от  направления  своего  движения. Из этих
качеств  единичного  военного  корабля  и  вытекает  структура их боевого
построения.  Представим себе два одинаковых тетраэдра, имеющих одну общую
плоскость  -  у  такой  фигуры  будет  5  вершин, и в каждой из них будет
находиться   один  крейсер  -  это  внешние  корабли.  Еще  2  звездолета
располагаются  внутри  получившейся фигуры, и, свободно перемещаются там,
не  выходя за ее грани. Описанным выше способом 7 кораблей образуют взвод
- минимальную единицу боевого построения в космосе.

При  более  плотном  построении крейсера мешают друг другу вести огонь, а
при более разреженном – недостаточно качественно поддерживают друг друга,
таким  образом, 7 звездолетов – это золотая середина: 5 – мало, а 8 – уже
много.

Взвод  обладает  значительной сопротивляемостью по отношению к противнику
при  условии,  как  сохранения  своего  строя,  так  и  выхода из боя 1-2
кораблей.  Взвод может перемещаться в любом направлении, отбивать атаки и
самому  атаковать  на всех доступных дистанциях и во все стороны, причем,
не   нарушая   своего  строя.  Оба  внутренних  корабля  могут  и  должны
поддерживать своим огнем внешние 5 кораблей, увеличивая суммарную огневую
мощь  примерно  на  40%, хотя периодически команды внутренних звездолетов
отдыхают,  прикрытые  огнем  внешних  кораблей.  Крейсера  с отдохнувшими
экипажами  заменяют  2 внешних корабля, а они в свою очередь, передохнув,
становятся  на  места  двух  других  и  так  далее.  Полный  взвод  из  7
звездолетов   может   сражаться  в  течение  практически  неограниченного
промежутка  времени,  хотя  на  практике  это  получалось немногим дольше
полугода.

При  гибели  или  потере  одного  из  кораблей (когда сильно поврежденный
корабль  отправляется  на  базу)  во  взводном  построении  исчезает одно
внутреннее  место.  Если  же  гибнут  2  или  более  крейсеров взвода, то
несколько   взводов   объединяются   в  один,  чтобы  достичь  нормальной
численности в 7 кораблей. Если из всего взвода осталось 5 звездолетов, то
их  боевым  построением является тетраэдр: 4 корабля находятся на внешних
местах, а один - на внутреннем. Такое построение гораздо хуже нормального
семичленного,  ибо звездолетам становится слишком тесно – они мешают друг
другу  стрелять  основным  оружием,  и  поэтому  неточно стреляют и плохо
подстраховывают, подчищая ошибки, друг друга.

4 корабля всегда строятся тетраэдром. Если из всего взвода осталось 4 или
же  меньшее число кораблей, то они обречены, ибо должны вести непрерывный
бой,  не  имея  возможности  передохнуть,  - обычно такие группы гибнут в
течение недели.

Рота - следующая после взвода структурная единица боевого построения. Она
представляет  собой тетраэдр с одним местом внутри него, причем каждое из
всех 5 мест тетраэдра - 4 внешних и 1 внутреннее - занято взводами. Таким
образом, рота состоит из 5 взводов или 7*5=35 кораблей.

Аналогичная  структура  и  у  полка и у дивизии, которые включают в себя,
соответственно,  35*5=175  и  175*5=875  звездолетов.  Внутреннее место в
роте,   полке   и   в   дивизии  служит  для  отдыха  и  переформирования
подразделений  с  внешних мест построения. До дивизии включительно боевой
стой  является достаточно жестким и не допускает значительных отклонений.
Дивизия - последняя компактная группа кораблей; следующие за ней воинские
единицы  состоят  из  дивизий,  расположенных  в  космосе  свободно  и на
значительных  расстояниях  друг  от  друга  -  если  же  их  построить по
принципам дивизии – в тетраэдр, - то крейсера будут мешать друг другу: их
перемещения  относительно  друг  друга  станут исключительно сложными, им
всем будет тесно и при стрельбе они станут мешать сами себе.

Корпус  состоит  из 4 дивизий, построение у них свободное и не образующее
какой-либо   фигуры.   Корпус  насчитывает  в  своем  составе  4*875=3500
кораблей.

Следующая единица называется армией или флотилией и состоит из 4 корпусов
или 16 дивизий, имея в своем составе 16*875=14000 кораблей.

Эскадра  состоит  из 4-х флотилий или 16*4=64 дивизий или же 64*875=56000
кораблей.

Флот  - последнее и наиболее крупное воинское подразделение; командует им
адмирал.  Флот  состоит  из  4  эскадр или 4*64=256 дивизий. Во флоте 224
тысячи   обычных   крейсеров,   которые  объединены  со  штабом  флота  и
вспомогательными  подразделениями,  в сумме насчитывающие несколько тысяч
кораблей.   В   это   число   входят  звездолеты  командующих  отдельными
подразделениями:  полка,  дивизии,  корпуса,  армии и эскадры, а также их
штабы;  плюс  к  тому же разведывательные, почтовые, медицинские и прочие
обслуживающие корабли. Таким образом, флот состоит из почти 230-240 тысяч
кораблей  или примерно из 9,5-10 млн. человек, а иногда и до 11. Крейсера
флота  могут  вести бой в космосе, имея в своем поперечнике до нескольких
световых суток - уже в этом случае управление сражением из единого центра
является   делом   непростым   и  довольно  затруднительным,  вот  почему
структурных   единиц,  численностью  больше,  чем  численность  флота,  в
космических силах нет.

Объединение  из  нескольких флотов, вынужденных действовать вместе, имеет
одно  общее  руководство  –  один  общий  штаб соединения, и этот штаб, в
зависимости от ситуации, может руководить от двух-трех флотов, до тысяч и
даже  до  десятков  тысяч  флотов  с общей численностью крейсеров порядка
нескольких  миллиардов  штук,  хотя  в  обычных сражениях редко принимают
участие  более ста миллионов кораблей с обеих сторон. Чем больше кораблей
принимает  участие в одной битве, тем больший объем космоса они занимают,
и   тем  сложнее  управлять  всей  этой  стальной  армадой,  поэтому  все
крупномасштабные  сражения  обычно  разбиваются  на  ряд  более или менее
изолированных  баталий,  в  которых  участвует по десять-двадцать флотов,
причем один из адмиралов выполняет обязанности командира всего соединения
флотов,  а  его  первый заместитель командует флотом, временно оставшимся
без адмирала.





Глава 5.

Начало Первой Галактической войны.



Нас,  будущих  капитанов, учили и этому, и многому другому. Мы занимались
сначала  на  тренажерах,  а  потом  нам  стали доверять настоящие военные
корабли:  мы  должны  были  научиться  вести  бой,  и  нас учили этому на
реальной технике.

Вся  планетарная  система,  куда нас, курсантов, перевели, и где я теперь
жил,  представляла  собой  одну  гигантскую военную базу - все в ней было
подчинено  войне,  и  поэтому  учиться  в  таких условиях было достаточно
комфортно.

Мы  начали  учиться  на  тренажерах,  и  только  потом нам стали доверять
настоящие  военные  корабли с полными экипажами. Сначала нас учили самому
легкому  –  нас учили взлетать и садиться: раз за разом мы поднимали наши
тысячетонные  звездолеты,  и  инструкторы  придирчиво  следили  за нашими
успехами.  И  я  тоже  поднимал  в  космос  свой крейсер, и снова и снова
антигравитационные  батареи  медленно  и  тяжело  выводили его за пределы
атмосферы, чтобы затем также медленно и неторопливо посадить его.

А пока, параллельно со взлетами на настоящих кораблях, мы отрабатывали на
тренажерах   всевозможные   ситуации,  которые  могли  бы  возникнуть  на
звездолете  в  пределах планеты и в открытом космосе, в мирном полете и в
бою,  -  короче  говоря, во всех случаях жизни на крейсере; кроме того, у
нас  проходила  и  теоретическая  подготовка  - нас готовили на совесть и
хорошие  результаты,  показываемые  нами,  были  следствием  этого. Также
значительное  внимание  уделялось физическому развитию курсантов – акцент
делался не столько на физическую силу, сколько на общую устойчивость тела
к  перегрузкам,  на привычку терпеть тяжесть и на способность максимально
долго не терять сознание при этом.

Во  время  войны  может  возникнуть ситуация, когда нужно будет совершить
экстренный  взлет  с  поверхности  планеты  -  в  таком  случае  придется
стартовать  без использования антигравитационных батарей, а исключительно
на  основном  двигателе. Этот момент достаточно неприятный, но нас учили,
как следует аккуратно поднимать в космос огромный корабль, чтобы не сжечь
ему  корпус,  -  и  это  было  нашим первым заданием, в котором мы начали
использовать маршевый двигатель.

Затем,  освоив  данный  аспект  полета, мы перешли к прыжкам: мы покидали
теплые и зеленые планеты, и наши корабли скользили между звезд то набирая
скорость, то гася ее, время от времени прыгая сквозь пространство и время
навстречу   неизвестности.   В  первых  полетах  с  нами  летали  опытные
инструкторы   и   штурманы   –   они   следили  за  нашими  действиями  и
корректировали  их  по  мере  надобностями.  Надо  отметить,  что  нам не
позволяли   переходить   к   отработке  реальных  ситуаций  на  настоящих
звездолетах   до  тех  пор,  пока  мы  успешно  не  сдавали  экзамены  на
аналогичных тренажерах.

Мы   отрабатывали   разные   виды   прыжков:  и  простой,  и  дальний,  и
сверхдальний;  мы  прыгали  и  в  открытом  космосе,  и  вблизи планет, и
неподалеку  от  звезд,  и в непосредственной близости от сложных звездных
образований  вроде одиночных черных дыр, нейтронных звезд, белых карликов
и  прочих  видов  старых  звезд,  а также, что было еще сложнее, в тесных
двойных звездных системах.

Я  все более и более привыкал к бездонной пустоте черной ночи, привыкал к
своему  существованию  вдали от тепла жилых планет, привыкал к управлению
столь  быстрым  средством  передвижения  как современный звездолет. Страх
первых полетов постепенно растворился в тренировках на живучесть корабля,
когда мы все боролись с заданными нам условными повреждениями, привыкая к
их  возможному  возникновению в боевой ситуации, и со временем переставая
бояться   их,  а  только  лишь  опасаться.  Животный  ужас  от  осознания
колоссальности  расстояний  в космосе постепенно уступил место привычке к
ним и трезвому расчету: что бы ни случилось между звезд, в худшем случае,
лет  через  десять можно будет достигнуть обитаемой планетарной системы и
спастись  – главное – не погибнуть сразу; но все же бесконечные километры
безвоздушных  трасс  начинали  давить  на  психику  всегда, когда бы я ни
подумал о них.

Звездные просторы Галактики постепенно становились все более освоенными и
уже  не  таили  в себе неизвестности, становясь привычными и нестрашными;
после долгих месячных полетов замкнутое пространство корабля уже не столь
сильно давило на голову, как в самые первые вылеты, – постепенно ко всему
привыкаешь...

И  я  еще  хочу  сказать  о том чувстве, которое дарил мне космос – после
путешествий  в  нем я стал спокойнее, немного грустнее и сентиментальнее,
чем был раньше, – оторванность от настоящей жизни людей делала ее гораздо
более  желанной и привлекательной – после возвращений оттуда, от звезд, я
стал  получать  истинное  наслаждение от самых простых вещей: от неба, от
солнца и от облаков, от свежего воздуха, от живых людей, от простых слов,
от  обыденных  действий,  а  главное  – от твердости незыблемой земли под
ногами.

Я стал чувствительнее – и кто меня может упрекнуть за это? - я помню, как
мне  на  глаза  наворачивались  слезы, когда после двухмесячной разлуки я
увидел землю – я почти плакал тогда, как и многие из нас... Что-то щемило
в  душе,  такое  родное  и непередаваемое, немного горькое и сладкое, как
мед, – это моя родина, моя земля, моя...

После того, как мы освоили прыжки, нас стали учить уже главному – ведению
боя  в  космосе:  для  начала  мы сдали зачеты по физической подготовке и
только  потом  нас допустили на тренажеры. Первые бои, пусть виртуальные,
пусть  кажущиеся,  но  все  же  похожие  на реальные, прошли успешно – мы
освоились  со  своими  кораблями,  привыкли  к  возрастанию тяжести после
близких  разрывов  псевдозвезд,  освоились  с  многодневным  сидением  на
тренажерах  и,  наконец,  постепенно, лучшим из нас, после успешной сдачи
всех  необходимых  экзаменов стали доверять настоящие космолеты с полными
экипажами  и настоящим оружием - и мы уходили в звездную ночь, чтобы там,
под  присмотром инструкторов, находящихся на соседних кораблях, осваивать
основное  оружие  -  и  раз  за  разом смертельные лучи его протягивались
сквозь бесчисленные километры пространства, чтобы снова и снова вспыхнуть
псевдозвездой!  А  тем времени наши учителя корректировали стрельбу наших
крейсеров,  и  уже  потом,  по  результатам  учебных стрельб, ставили нам
оценки.

При  стрельбе по мишеням мы по–настоящему использовали и основное оружие,
и  антиматерию,  однако  в  учебных  сражениях  ни  мы,  ни  наш условный
противник  никогда не применяли друг против друга боевое оружие, а только
лишь  намечали  несущим  лучом  направление  удара  или  же передавали на
корабли    посредников    данные    о    направлении    и   интенсивности
"выстреливаемого"  пучка  антиматерии. В открытом космосе мы отрабатывали
те же варианты ведения боя, которые проходили и на симуляторах: поединок,
сражение   одного   против  нескольких  противников,  схватка  нескольких
взводов, и, под конец, сражение целыми полками и дивизиями. Там, вдали от
жилья и тепла, одинокие и почти затерянные в пустоте, мы вели разные типы
боя:  долгое  сражение  с  использованием  исключительно главного оружия,
затем  скоротечные  схватки  с  использованием  антиматерии  и,  наконец,
тренировочные  бои  с  использованием  всего  арсенала  доступных средств
поражения.  Атакующий вид боя, глухая оборона, агрессивная оборона; затем
-  бой в планетарной системе, бой вблизи сложных объектов типа нейтронных
звезд  и  черных  дыр,  бой  в облаках пыли и газа, бой вблизи источников
периодического  излучения типа барстеров и пульсаров и многое другое... -
нас учили тому, что будет на войне, и учили тому, как следует действовать
на войне.

Опыт  работы  с  пространственно-временным  преобразователем,  который  я
приобрел  в строительной организации, мне очень пригодился и при работе с
основным  оружием, и при прыжках, а опыт бесчисленных схваток в мире Халы
приучил  меня  к  правильному  ведению  боя:  я старался всегда сохранять
ясность   мыслей   и   способность  здраво  рассуждать,  старался  всегда
контролировать  ярость  и страх, не допуская безудержной паники, злости и
ненависти;  я  вел  бой  спокойно,  заботясь о собственной защите, в меру
агрессивно,  плотно,  разнообразно  и безжалостно сначала к противнику, а
уже потом к себе. У меня довольно удачно получалось ведение боя на разных
дистанциях  основным  оружием,  а также хорошо выходили точные кинжальные
удары антиматерией.

А потом пришло время выпускного экзамена - он представлял собой недельное
сражение  с инструкторским кораблем, во время которого обе стороны должны
по  полной  программе  использовать  главное  оружие, то есть не намечать
точку  своего  удара  несущим  лучом,  а  стрелять  основным лучом. Таким
образом,  во  время  этого  испытания  обе  стороны  имеют  реальный шанс
погибнуть,  и  эта  возможность  делает  экзамен исключительно серьезным.
Ограничений  никаких – тестирующий корабль атакует испытуемого агрессивно
и  безжалостно,  как  в  настоящем  сражении,  и тот отвечает ему тем же!
Экипаж  крейсера-экзаменатора  состоит  из  опытный бойцов, испытанных во
многих  поединках, - экипаж же курсантского корабля также опытен и стоек,
но  им  руководит  не  настоящий  командир,  а  будущий,  и  это является
единственным  их  отличием друг от друга, а в целом, в техническом плане,
оба звездолета абсолютно однотипны.

Сражение  начинается  на  расстоянии  порядка 14-16 световых часов, и, по
условиям  экзамена,  крейсера  начинают постепенно сближаться до тех пор,
пока  примерно  через неделю (сроки задаются приближенно – все происходит
как  в настоящем бою – они могут быть от трех суток до десяти) корабли не
сблизятся вплотную и не начнут поражать друг друга антиматерией. Поединок
антиматерией  уже  не  столь рискован, как битва основным оружием: дело в
том,   что   обоим   звездолетам   запрещено  использовать  всю  мощность
излучателя, - ведь это не настоящий бой, а всего лишь очень ответственный
экзамен,   поэтому  условные  противники  стреляют  минимально  возможным
потоком  антиматерии,  который  при  попадании  будет  полностью поглощен
броней "вражеского" звездолета и не вызовет никаких повреждений, - но это
в  теории,  а  на  практике  некоторое  количество  антинейтронов  всегда
попадает внутрь, поэтому никто не хочет попасть под удар. И хотя говорят,
что  внутрь  корабля  проникает настолько малое их количество, что они не
причинят  никакого  вреда  здоровью космонавтов, но все же лучше обойтись
без излишнего риска, не правда ли?

Поединок  можно  прекратить в любой момент по желанию одной из сторон или
же  по  приказанию  с  кораблей слежения: если бой складывается явно не в
пользу  курсанта,  то его прекращают, не доводя дело до трагедии, которая
никому не нужна; также, если экзаменуемый устал и не чувствует в себе сил
для  дальнейшего  продолжения  сражения,  то  он сообщает свое желание на
наблюдательные  корабли, и битва досрочно заканчивается. Кроме того, если
одному  из  кораблей  удалось произвести попадание близкое к накрытию, то
есть такое попадание, после которого экипаж пораженного корабля лежит без
сознания,   оглушенный   тяжелым  ударом  гравитации,  так  вот  второго,
добивающего,  выстрела  быть не должно: в противном случае это называется
убийством,  и  виновные  отдаются  под  трибунал.  Редко, очень редко, но
бывает  и так, что курсант пропускает удар, и псевдозвезда формируется на
его  корабле, впоследствии взрываясь и размалывая его в излучение и пыль,
– это очень неприятный случай, после которого многие идут под трибунал, а
затем  некоторых  из  них сажают в тюрьму, ну а кого просто лишают погон:
почему  вы допустили неподготовленного бойца к такому серьезному экзамену
и  почему  вы  не  прекратили его досрочно – вот главные вопросы, которые
военные  следователи  задают  всем  причастным к этой трагедии. Выпускной
экзамен очень тяжел и рискован, но это экзамен, а не война!

Во  время  самого  сражения  выпускная  комиссия,  для  лучшего  обзора и
контроля  находящаяся  на  нескольких  расположенных  по  всему  полю боя
звездолетах,  постоянно  отслеживает  ход  поединка и после его окончания
выставляет курсанту оценки. Я и еще несколько выпускников стали одними из
лучших  по  результатам  экзамена, поэтому мы сразу же получили должности
командиров  кораблей  и  соответствующие  этому  звания, а те из нас, кто
немногим хуже справился с заданием, стали первыми и вторыми пилотами.

...Итак,  мне  присвоили  воинское звание – я стал офицером, – и отныне я
стал настоящим воином, защитником Отечества. Мне дали корабль, на котором
было  установлено  большое  количество новейшей аппаратуры, и обычный, то
есть  средний  по  качеству  экипаж  (а  по-настоящему  классный я еще не
заслужил,  тем более, что время еще было, и путем последующих настойчивых
тренировок я надеялся повысить профессионализм своих подчиненных, улучшив
уровень нашего взаимопонимания и, как следствие, взаимодействия в бою). В
целом, это был отличный современный крейсер, многие из солдат его экипажа
были  людьми опытными, настоящими профессионалами своего дела. Я оказался
одним  из  самых младших по возрасту на корабле, но, тем не менее, именно
я,  как  командир,  со  временем  должен буду стать настоящим космическим
волком  и  как  первое  лицо  на вверенном мне звездном крейсере, получил
право использовать парализатор.

Парализатор   -   это   ручное  оружие  нервно-паралитического  действия,
находящееся на корабле в специальном сейфе в двух экземплярах. Назначение
парализатора  -  поддерживать  воинскую  дисциплину - убить парализатором
невозможно  -  им  можно только временно обездвижить и оглушить человека.
Применять  это  оружие  имеет право лицо, имеющее самое высокое звание на
космолете, то есть в обычных случаях - командир.

Солдат,   не   выполнивший   приказ   вышестоящего  командования  или  же
совершивший  иной,  запрещенный уставом проступок, по возвращении на базу
попадает  под  трибунал, поэтому для возможного "успокоения" нарушителя в
условиях  открытого  космоса  и  используется  парализатор.  Во время боя
бывает  всякое – вполне возможно, что боец, который вел себя неподобающим
образом  и  против  которого был применен парализатор, отдохнув некоторое
время  под  присмотром доктора, снова вернется в строй и своим доблестным
поведением  искупит  свою  вину;  таких  случаев  в  звездном  флоте было
предостаточно,  и  поэтому  вполне  вероятно,  что  этому  воину трибунал
вынесет не карательный приговор, а оправдательный, или же направит его на
принудительное  обследование  с  последующим  лечением.  Правда, трибунал
может  вынести  любой,  вплоть до смертного, приговор, но эта возможность
существует  только  для  военного  времени.  Когда-то давным-давно вместо
парализаторов  на  кораблях  было  настоящее  огнестрельное,  а  потом  и
пневматическое  оружие, но в современной космической войне убивать одного
из  членов  экипажа  только из-за того, что он не выдержал нечеловеческих
нагрузок  и  сходит  (а,  возможно,  и  уже  сошел)  с  ума  –  глупо:  с
сумасшедшими  и  с  лицами,  которые  нуждаются  в лечении, не воюют – их
просто  изолируют до конца полета, а на земле их судьбу решит медкомиссия
и, возможно, трибунал.

Мой  корабль  базировался  на военном космодроме, находящимся на одной из
планет  обычной  населенной  системы. Теперь, мы, военные, перестали жить
столь  оторванно  от  гражданских людей, как те долгие месяцы обучения на
военной  планетарной  системе,  однако  несмотря  на  это,  мы  все также
продолжали оттачивать свое воинское мастерство, в то время как напряжение
в мире не спадало.

Однажды,  когда  я  шел по улице, ко мне обратился один человек - я сразу
узнал  его  сердцем еще до того как он заговорил - это был мой "отец". Он
сказал:

- Завтра у тебя будет не учебный вылет - завтра ты отправишься на войну.

От  этих  слов  у  меня  в  душе  что-то  перевернулось.  Страх,  боль  и
неизвестность – все смешалось в единое целое – война пришла...

Я  задумался  -  людей поблизости не было, поэтому мы могли разговаривать
совершенно  спокойно,  но  о  чем  было  говорить? Все и так ясно - война
начинается.  "Отец" ушел, а у меня осталось меньше суток до вылета, чтобы
побыть  в  мире,  чтобы  спокойно  поразмыслить, чтобы понять себя, чтобы
сделать еще что-то важное, на что всегда не хватало времени...

Война, война... - война – это война.

Мир кончился – пришло время убивать и умирать.

Сказать слово "война" легко – а понять всю ее глубину сложно.

Война, война... - все что было раньше – это прошлое, война – это страшное
настоящее, которое угрожающей неизвестностью стоит на пути к будущему.

Готов  ли  я к сражениям? Ответ на этот вопрос я тогда еще не знал, хотя,
впрочем,  какая  разница?  Готов  или же не готов... – это результат моих
тренировок  в  прошлом,  а  его не изменишь, поэтому оно не должно мучить
меня!  Готов или же не готов... - это важный вопрос, но еще важнее, чтобы
мне повезло, ибо я не хочу умирать!

Я  не хочу умирать – а кто хочет? Никто; никто не хочет, но кому-нибудь в
любом случае придется.

Настоящий бой – это не то, что показывает камера в фильме и совсем не то,
о  чем  ты  читаешь  в  книге,  сидя  дома  в  кресле:  можно найти массу
великолепно   точных  слов  для  описания  сражения,  можно  без  прикрас
воссоздать  бой  и  заснять  его,  но  это  все  равно  будет  не то, ибо
произведения   искусства,   во-первых,   не   создают   полного   эффекта
присутствия,   и   во-вторых,   "сжимают"  собственное  время  войны  для
достижения  приемлемого  уровня  восприятия  зрителем,  читателем  или же
слушателем,  а  время  -  это  такая  категория, которая может совершенно
по-другому изменить восприятие: одно дело прочитать слова "обстрел длился
целый  день"  или же увидеть как на экране взорвутся два-три снаряда, - и
совсем  другое  –  самому  просидеть  немытым весь этот день в блиндаже с
тяжелой каской на голове под грохот разрывающихся снарядов, бомб и мин на
вздрагивающих  ящиках,  в  пыли  и  грязи,  с  полупустой  флягой  воды и
почерствевшей  буханкой  хлеба в вещмешке; просидеть в спертом воздухе, в
постоянной  готовности  схватить  оружие  и  выскочить  наружу  навстречу
наступающему  противнику,  в  то  время  как в глубине сознания постоянно
крутится  мысль "а спасет ли меня укрытие, когда в него попадет вражеский
снаряд";  и  этот  длинный  день не один – перед ним была череда таких же
дней  и  ночей,  наполненных  страхом и смертью, грохотом и огнем, гарью,
вонью  и  грязью...  – и именно этим отличается изображение реальности от
настоящей реальности, когда в дело вступает всемогущее время!

...Вечерело.  Я  шел  по  улице,  как  вдруг  увидел,  что  в  одном доме
происходит  какое-то радостное событие - множество по-праздничному одетых
людей  находилось  перед  ним,  играла  музыка; лица гостей были веселы и
оживлены – им было хорошо.

У  ворот  стояла охрана, не пропуская за забор никого из посторонних, но,
воспользовавшись своей властью над душами людей, я туда вошел. Меня никто
не  приглашал  сюда,  но  охранники  сами  впустили  меня,  после  чего я
перезнакомился  со множеством гостей, и каждый из них нашел во мне своего
лучшего друга - вот что значит власть над душами людей - никакого насилия
- все происходит просто идеально!

Вышел  я  оттуда  не  один,  а с девушкой, с которой познакомился в доме.
Сначала  мы  пошли  в  казино, где игральные кости и карты беспрекословно
повиновались  моим  мысленным  приказам; потом мы отправились в ювелирный
магазин  и  там,  посреди  ночи, я накупил для нее драгоценностей на весь
свой выигрыш (а выиграл я немало!), после чего мы направились в ресторан,
где и закончили эту последнюю мирную ночь.

Мирный вечер, мирная ночь - последний мирный закат перед войной...

Она  была  в  восторге  и изумлении, когда мы под утро вернулись обратно.
Гости  восхищенно  толпились  вокруг  нас, рассматривая и оценивая колье,
браслеты  и  сережки  девушки;  они  негромко обменивались замечаниями по
поводу  моего  столь  неожиданно дорогого подарка и строили далеко идущие
планы  относительно  нас, но все они ошибались – и гости, и моя подруга –
это  не  было  что-то  значительное,  а  так...  –  легкий  штрих в жизни
художника.  Присутствующие  стали  вежливо  навязывать мне обмен номерами
видеофонов,  чтобы  потом можно было бы звонить друг другу, и я, чтобы не
омрачать  этот  вечер  отказами,  шел  навстречу их желаниям, однако свой
номер  я  давал  неправильный  –  к  чему мне все эти знакомства, все эти
мелочи!  - а тем временем тоска все сильнее и сильнее сжимала мое сердце,
и я понял, что пора заканчивать эту комедию.

- Прощайте навсегда, - сказал я им всем и ушел. А сам подумал: - Ветер не
удержишь в клетке!

Я  вышел  на  улицу  и  стер  все записанные ранее номера видеофонов этих
по-своему  хороших,  обычных  людей; надо мной раскинулось звездное небо,
полное  ярких  планет  и астероидов, а где-то там, далеко-далеко, как мне
казалось,  в  другом  тысячелетии, в совершенно другом и чуждом мне мире,
веселые  люди  в  ярко  освещенном доме оживленно обсуждали мой внезапный
резкий  уход и не понимали меня. Они не понимали мой поступок... - а меня
назавтра   ждал   холодный  бесконечный  космос,  и  мне  предстояло  там
сражаться, умирать и убивать...

Ночь  проходила,  вся  светло-желтая  от  отраженного света небесных тел,
накладывающих на все вокруг печать волшебства; уже занялся серый рассвет,
а  я  все  гулял и гулял по улицам. Беззвучный утренний мир наполнял душу
ощущением  какого-то  смутного  ожидания,  которое  разрешится  вместе  с
солнцем;  я  был  почти  спокоен  и  только лишь периодически попадая под
черные тени деревьев, начинал ощущать неясное беспокойство от их мрачного
величия.

Что ждет меня дальше? Что делать мне и как мне жить дальше?

Я  не  хочу  войны,  не  хочу  смерти,  не хочу всего этого ужаса, но так
надо... Так должно быть - и так будет...

Ночь прошла, и настал день. Золотое солнце согрело землю своими лучами, и
перед моим внутренним взором стали появляться видения...

Я  увидел группу мужчин, одетых в грязные рваные шкуры и держащих в руках
копья, луки и каменные топоры. Они стояли тесной группой и чего-то ждали.


Чуть  поодаль  от  них  шли римские легионеры; они шли спокойным, вольным
шагом, и солнце блестело у них на доспехах и остриях копий.

А еще я видел закованных в броню рыцарей средневековья, сидящих на конях,
накрытых  попонами.  Яркие геральдические символы и гербы рыцарских родов
делали  эту  группу похожей на грозный маскарад. Знамена, вымпелы и плащи
слегка   колыхались  при  езде.  Забрала  у  рыцарей  были  открыты,  они
неторопливо  ехали, изредка переговариваясь друг с другом, а рядом шли их
слуги.

А  потом  я  увидел  степь,  всю  пыльную  от  колонны танков. С лязгом и
грохотом,  поднимая  за собой клубы пыли, эти стальные чудовища двигались
вперед, куда-то к неведомой мне цели, а пехотинцы в касках и с автоматами
в  руках  сидели,  вернее,  пытались усидеть на их жесткой подпрыгивающей
броне.

...Перед  боем,  я смотрел на последние минуты, долгие последние минуты и
часы перед боем, в который шли люди разных эпох...

Я  видел,  как  механики суетились возле остроносых реактивных самолетов,
кабины  которых  их  были пусты - пилотам еще не пришло время садиться; а
вот  здесь,  неподалеку,  и они сами – в комбинезонах, в шлемах, о чем-то
обмениваются мнениями.

А  вот и безжизненная поверхность Луны, и пусковые шахты боевых кораблей,
безмолвные  и  безразличные.  В  подземельях  шахт кипит работа - корабли
готовятся  к  старту,  - но на поверхности все спокойно, пока что еще все
спокойно...

А затем, над своей головой, я увидел, как в свете солнца, бросая на землю
черную   тень,   медленно-медленно,   очень  медленно,  начал  появляться
современный космический крейсер. Он появлялся постепенно, метр за метром,
и,  казалось,  что  ему  никогда  не  будет  конца. Звездолет был слишком
огромен  для этого утра, слишком чужд этому светлому радостному миру - он
был  совершенно  ни  к  месту  –  эта  машина разрушения, это исполинское
порождение  тяжелой индустрии, это овеществленное воплощение человеческой
мысли,  направленной  на разрушение, – этот неуязвимый, быстрый и могучий
одинокий космический монстр.

Корабль  появлялся  медленно, подавляя своими размерами и неторопливостью
появления;  он  появлялся  бесшумно  и  оттого еще более жутко, ибо такой
гигант, по идее, должен был издавать хоть бы какие-нибудь звуки, но он не
издавал  их.  Я  видел  только  однородный  монолитный и округлый корпус,
скрывающий  в  себе что-то непонятное и поэтому страшное, а звездолет все
появлялся  и  появлялся;  он появлялся настолько долго, что у меня успело
сложиться  впечатление, будто бы он выходит из пространственного туннеля,
только  почему-то  очень  медленно  –  слишком  медленно,  поэтому когда,
наконец,  корабль  появился  весь,  полностью,  блистая в лучах утреннего
солнца, то он казался просто невероятным - но он был!

Я  смотрел  на  крейсер  эпохи  звездных  войн и понимал, что время войны
пришло: ее еще нет, но она неизбежна и уже начинает подчинять себе людей,
их мысли и поступки.

Видения  еще  стояли  перед моими глазами, но они все как-то перемешались
между  собой:  среди  остроносых самолетов бродили люди в шкурах, римские
легионеры  сидели  на  броне  танков,  над  конными  степняками в овчинах
пролетали  современные  корабли,  а  в глубоких коридорах вокруг пусковых
шахт  на  Луне  бродили  солдаты  в  касках  и  с  автоматами  –  и,  что
примечательно,  все  эти  люди совершенно не обращали внимания на то, что
творилось  вокруг  них:  они  были  замкнуты  в мире своего времени, а на
другие объекты чужих эпох смотрели, как сквозь стекло.

Я  смотрел  на все это и одновременно смотрел внутрь своей души – в самую
ее  мрачную  глубину,  туда,  где, живущий под моим неустанным вниманием,
находится  мой  демон...  -  и  сейчас он смотрит вместе со мной на людей
войны, и мы понимаем, что его время приходит...

Мой  демон  - это часть меня, как и я в целом, в какой-то мере часть его.
Он  тоже  спокойный  и уравновешенный, как и я, рациональный и достаточно
умный  -  но  он  все-таки демон, сильный, уверенный в своей жестокости и
решимости  идти  до конца, волевой, агрессивный, кровожадный и радующийся
чужой  смерти.  Его  ярость  холодная  и  обжигающая, как лед, разумная и
оттого  целенаправленная  и очень разрушительная. Он безжалостен и быстр,
когда реализует свою безжалостность. Делать смерть и сохранять свою жизнь
-  вот  его  стихия. Его сила исходит из глубин веков, из далекого дикого
животного   прошлого   человечества,  когда  первые  люди  еще  мало  чем
отличались от зверей. Война - его время; агрессия, трусость и злоба – это
его  чувства, тупое бессмысленное времяпрепровождение и неистребимая тяга
к наслаждению – вот его цели, но я – человек в целом – главнее, и могу не
только  отслеживать  его  поведение, но и управлять им! В каждом человеке
живет  свой демон, и как люди бывают разные, так и их демоны тоже разные.
Человек  -  это  жизнь,  это  цивилизация  и  культура, а его демон - это
смерть,  разрушение  и  дикость  -  так  и идут они по времени бок о бок,
всегда и везде: и в зной, и в холод; и на Земле, и между звезд.

Но  во  время  войны все же следует давать больше воли своему демону, ибо
только  таким  способом  можно  будет продлить свое существование, однако
много  свободы  давать  ему  все  равно  нельзя:  война  между народами и
государствами  значительно  отличается от сражения двух людоедских племен
на  заре  времен  – современность одновременно более добра и человечна, а
также  гораздо  более  безжалостна,  нежели  прошлое!  В  моих словах нет
противоречия  –  некоторые  современные  конфликты  разрешаются  довольно
"мягкими"  методами,  в  других же - противоборствующие стороны звереют и
теряют  человеческое  лицо.  А  демоны  людских  душ присутствуют везде –
только  в  одних  случаях  они  находятся  в  подавленном, подконтрольном
состоянии,  и дела их почти не заметны, однако в других – они практически
на  свободе,  и поступки их режут глаз и совесть не только современников,
но и их далеких потомков.

Я  смотрел  на своего демона и думал про себя: "Нет, ты всегда будешь под
моей пятой; я буду использовать тебя чуть-чуть, самую малость, и только в
случае  крайней  необходимости,  а потом обратно втаптывать в грязь – там
твое место!"

...Видения  оставили  меня,  я  пришел  в  себя от них, сориентировался в
городе  и  пошел  на  базу.  В  скором  времени я добрался туда и, пройдя
медицинскую  комиссию,  появился  на  своем  корабле.  Там уже находилось
несколько  человек, а еще через полчаса ожидания весь экипаж был в сборе.
Мы  провели  все  необходимые  предполетные  действия  и сообщили о своей
готовности.  Все,  кроме  меня,  думали,  что  мы  отправляемся в обычный
учебный  полет,  поэтому  настроение  у  большинства из нас было довольно
приподнятое,  а  я  мучился  раздумьями,  почти неосознанно выполняя свою
работу.

После  обеда  –  последнего  предвоенного  обеда  на  этом корабле! - нам
разрешили  старт,  и  звездолет  медленно  оторвался от земли космодрома.
Рядом  с  нами, впереди и позади нас, поднимались ввысь все новые и новые
крейсера.  Вести  корабль  было  очень легко – антигравитационные батареи
работали четко и без сбоев; нам никто не мешал, и мы не мешали никому.

Звездолет  покидал  атмосферу  планеты...  Что  ждет  меня  дальше? - кто
знает...

Корабли  разлетались  по разным направлениям - у каждого из них было свое
полетное  задание  –  мы  должны  будем сгруппироваться в дивизии и флоты
позже, когда наберем необходимую скорость. Мы вышли за пределы атмосферы,
я  включил главный двигатель, и корабль заскользил все быстрее и быстрее,
как  резвый  жеребенок,  который  радуется  свежему умытому дождем утру и
получает  наслаждение  от  самого  процесса  бега. Звездолет разгонялся и
разгонялся,  стремясь  к  недостижимому  пределу,  –  к  скорости света в
вакууме,  -  совершенно не меняя своего положения относительно окружавших
нас далеких неподвижных светил, но ощутимо удаляясь от плоскости планет.

Потом мы первый раз прыгнули – и звездные дали раскрыли нам свои объятия.
Неизмеримая  бесконечность  мира  вступила в свои права – теперь мы будем
измерять  ее  в  световых  величинах:  в  секундах, часах и годах; а наши
земные  представления о расстояниях остались там же, где остались метры и
километры,  где  остались  минуты  ходьбы  и часы полета на автомобиле, –
остались  на  планетах...  Корабль стал песчинкой в невообразимо огромном
мире,  и  несмотря  на  свою  великолепную скорость, мне казалось, что он
стоит  на  месте. Только оторвавшись от родной земли, начинаешь понимать,
но  понимать  не  разумом,  а  самим  сердцем,  что  мир  велик,  и велик
настолько, что у человечества еще нет слов чтобы описать его размеры, ибо
"пробежать   километр"   для  любого  человека  гораздо  тяжелее,  нежели
"преодолеть  тысячу световых лет". "Пробежать километр" – это перемещение
шаг  за шагом, это напряжение мышц, это пот, это прерывистое дыхание, это
долгое  время;  а  "преодолеть тысячу световых лет" – это неподвижность в
противоперегрузочном  кресле, это показания приборов, это цифры и графики
на экранах, это отсутствие долгого физического напряжения, это всего лишь
минута-другая  прыжка,  -  и  больше ничего. Человек может сердцем понять
космос  только  в  одном  случае:  когда  его  корабль  или будет поражен
противником,  или  же  просто  сломается, и тогда людям придется лететь к
ближайшему  обитаемому  миру в течение долгих десятков лет – только так и
никак  иначе!  –  и  для  этих несчастных световые годы расстояний станут
годами  их  собственной жизни в замкнутом пространстве железной тюрьмы, и
безумие покажется им наградой, и расстояние вновь неразрывно сплетется со
временем,  восстанавливая  свой первоначальный планетарный смысл; и разум
вместе  с  духом  и  телом  должны  будут  противостоять тому, чему можно
противостоять лишь недолго – самому бесконечному и безразличному времени,
текущему  из  ниоткуда  в никуда, которое не отвечает ни на вопрос, ни на
крик души, которое бесстрастно и равнодушно смотрит на радость и на горе,
на  везение  и  на  неудачу,  на жизнь и на смерть, и на прочее – на все,
подвластное ему, ибо время – это подлинный господин мира.

...А  наш  корабль все также медленно скользил между звезд. Прошлое стало
воспоминанием,  будущее  существовало только лишь в виде надежд, и только
одна  реальность – настоящее, осталась с нами; и этот корабль, скользящий
в пустоте, и мы в нем, и оружие наше, и вечность впереди и позади нас...

В  течение последующих двух дней мы совершили несколько прыжков и вышли в
предписанный  нам район. Здесь собирался наш флот; корабли маневрировали,
стараясь  занять  каждый  свое  место, а неподалеку от нас темное пылевое
облако   блестело   бледно-желтым   отраженным   светом  ближайшей  яркой
голубовато-белой звезды, до которой было шесть световых лет пути.

Флот   выстроился,   корабли   упорядочили   свои  скорости  и  положения
относительно  друг  друга,  поэтому, отключив двигатели, двигались теперь
без  ускорения, по инерции. Структура дивизий была в полном порядке, и мы
стали  ждать.  В  таком  состоянии  мы могли находиться довольно долго; а
бездонная  звездная  ночь  окружала  нас, обволакивая и укрывая, но мы не
видели ее, скрытые от ее бесконечности надежной броней наших кораблей.

Делать  было  совершенно  нечего  -  лишь одна десятая часть экипажа была
непосредственно  занята,  а  остальные  были свободны. Антигравитационная
батарея  была  выключена  еще перед первым прыжком, главный двигатель был
выключен  недавно,  оружие  мы  и  не  включали... - проще перечислить те
системы  крейсера,  которые работали. У астронавтов была масса свободного
времени,  и  каждый  тратил  его на то, на что хотел: карты, шашки, кино,
музыка   и   прочие   развлечения  почти  полностью  завладели  командами
звездолетов. Так продолжалось почти две недели...

Идиллия  кончилась  внезапно  -  по  флоту передали сигнал тревоги, и все
заняли  свои места согласно боевому расписанию. Люди ждали, что сейчас им
объявят  задачу на предстоящие маневры, которых они все уже устали ждать,
однако неожиданно мы услышали голос главы нашего государства.

Он  появился  на  корабельных  экранах  перед  каждым  из  космонавтов  и
заговорил  о  Родине,  о  патриотизме,  о  долге... и невысказанное слово
"война"  прозрачным  туманом  повисло  среди  нас.  Мы  ждали это слово и
боялись  его,  и  с  жадным  вниманием  слушали, стараясь вникнуть в суть
выступления.   Речь   главы   нашего   государства  передавалась  на  все
вооруженные силы, на весь звездный флот, на все корабли, находящиеся и на
базах,  и между звезд, - и она доходила до каждого солдата, до каждого из
нас.

Мы  смотрели  на  это лицо, такое серьезное и постаревшее, говорившее нам
важные  слова, - он волновался, и это было заметно; мы смотрели на него и
слушали,  а он все говорил о чести, о долге, об истории нашего народа и о
его  перспективах  на  будущее.  Мы  уже примерно догадывались, кто будет
объявлен  нашим врагом, но все же волновались и ждали от него, от первого
должностного  лица  нашего  государства,  этих слов; мы замерли и ждали и
когда,  наконец,  он  назвал  то  государство,  которое  мы отныне должны
считать  враждебным, нам стало как-то легче - это государство не являлось
сильным  противником,  и  оттого  надежда на скорую победу согревала наши
сердца.  Мои соратники – теперь их можно называть этим словом – надеялись
на  скоротечную победоносную войну, на выгоды, которые она принесет лично
им:  на награды, на следующие более высокие звания, на повышенную пенсию,
на  доплаты,  на  дотации  и  на  разного рода льготы, но это все будет в
будущем,  а пока, сейчас, надо одолеть врага – и все будет хорошо! Но мои
соратники  еще  не  знали,  а  я знал, что это только начало, и что война
будет  объявляться  еще многим государствам, и что победа будет тяжела, и
что  многие  из  сегодняшних  слушателей  до  нее  не доживут... - сейчас
окончательная победа еще слишком далека, и радоваться слабости противника
еще совершенно нет никаких оснований, кроме общественного мнения, которое
вполне  может  ошибаться  (а может и не ошибаться), но война – это война:
какая  тебе  разница,  что  неприятель  слаб,  если  сам ты погибнешь; и,
наоборот, пусть противник силен и грозен, но если ты останешься в живых и
вернешься домой не инвалидом, то для тебя это будет самым главным!

Чем  дольше  общество  живет  без  войны,  тем  люди,  его  составляющие,
становятся  более  беспощадными друг к другу сначала в психологическом, а
потом  и  в  физическом  плане, поэтому я отнюдь не удивился, когда после
речи  главы  нашего  государства  радостное  возбуждение охватило войска.
Боялись все, но все же хотело также воевать великое множество людей - они
устали  от  мира  и они хотели не войны, а драки и победы, забывая о том,
что без войны, а соответственно, без крови и смерти, победы не бывает...

Я не хотел войны, я не хотел убивать людей, но я был лишь винтиком в этой
военной  машине - адмирал нашего флота отдал приказ – его необходимо было
выполнить  –  и  корабли  двинулись  на врага. Война объявлена, противник
известен,  оружие  в  полной  боеготовности,  продовольствия  достаточно,
патриотизм  в  нас  еще  силен и не подвергался безжалостным испытанием –
систематическими  поражениями  -  войска послушны воле командования – что
еще надо для успешного начала войны?

Дивизии  расходились  в разные стороны, чтобы затем, след в след, корабль
за  кораблем,  несколькими  колоннами  прибыть на место. Нас вели опытные
штурманы  - они хорошо знали свое дело - и мы успешно прибыли в расчетную
точку  –  прямо  перед  нами  несколькими  облаками находились звездолеты
противника, а неподалеку, возле солнца, раскинулась вражеская планетарная
система.

У  меня от ужаса стыло сердце: вот оно - непоправимое и чудовищное, прямо
передо мной!

Вечная  черная  ночь вокруг, а в душе... А в душе у меня что-то защемило,
переворачиваясь, причем щемило как-то тоскливо и с отчаянной болью, – мне
было  плохо.  Страх  перед  неизвестностью  будущего  подавлял  мою волю,
заставляя  забыть  о  долге,  а  холодный  мир  Земли навязывал мне путь,
которым  я  идти  не  желал, подталкивая меня в спину приказом адмирала и
маячившим  позади него трибуналом в случае невыполнения приказа, – и я не
мог его ослушаться - война уже вступила в свои права.

Смерти я не боялся - я примерно понял, что это такое после своей гибели в
мире  Халы  -  меня  страшила  собственно  война,  ее  внутренняя логика,
жестокость и непредсказуемость.

Умереть  -  легко,  а правильно жить и во время войны, и в мирное время -
трудно.

Умереть легко - достойно прожить жизнь с пользой - трудно.

Скоро,  очень скоро все мы, солдаты, придем к такому состоянию, в котором
ни  личная  смерть,  ни гибель своего товарища или же противника не будут
иметь решающего значения - грань между жизнью и смертью сотрется, и будет
трудно  понять  -  кто  жив,  а  кто  -  уже  нет;  в  такое  время легко
пожертвовать  собой  ради  своего  соратника  -  так было всегда, во всех
войнах людей друг с другом, - и так будет всегда!

Война приходила в мир людей, и ужас был не от того, какая она, война, ибо
она  еще  по-настоящему  не  началась,  а  от  самого факта того, что она
пришла.

Я  понял  и  осознал  свое  место  и свой вес в мире людей в тот страшный
момент  перед  боевым  столкновением огромных масс кораблей, когда сердце
мое цепенело от ужаса, а разум лихорадочно метался в клетке безысходности
–  и  именно  в  этот  момент я понял, кто я есть, постигнув свой прошлый
путь,  и будущее подтвердило мою правоту. А современники меня так никогда
и  не  поняли,  и  лишь по истечении нескольких веков после моей смерти в
обществе   установилось  мнение,  что  когда  я  жил,  то  был  одним  из
составляющих  лица  всего  человечества  (а  нас - людей, которые были бы
лицом,  разумом  и  совестью нашей цивилизации, во все времена было очень
мало: гении - это всегда дефицит). Да, именно так и будут характеризовать
меня   через   тысячелетия   после  моей  безвременной  смерти:  "гений",
"выдающийся   ученый",   "выдающийся   мыслитель"   и  прочими  подобными
эпитетами.

Большое  видится на расстоянии – так было до меня, и так будет после меня
–  так  устроен  мир,  но  я  уже  тогда,  перед  боем,  осознал себя как
выдающуюся личность, и потому с этой позиции мои дальнейшие рассуждения о
том,  что  обычные  люди  –  это  "мясо  войны" или, как пренебрежительно
говорили  раньше  о малоценных содатах, "пушечное мясо", несмотря на весь
свой кажущийся цинизм, все же чрезвычайно близки к истине.

Я  почти  не  мог  работать в эти страшные мгновения - мои нервы были как
тоненькие  струны,  и  я  чувствовал  ими  те незримые колебания, которые
носились  в  обществе.  Более  примитивные людские душонки не чувствовали
этого,  и  поэтому  не переживали так, как переживал я; они не видели тех
далеких  горизонтов,  которые  чувствовал  я,  они не понимали и не могли
понять  меня  в принципе (хотя я мог бы, если бы захотел, понять их), - и
мне  не  было жалко их: они - это "мясо войны"; но это отнюдь не означает
того,  что  я не мог бы пожертвовать собой в бою ради кого-нибудь из них,
совсем не означает: ведь бой - это одно, это - война, а рассуждения перед
боем или же после него – это совсем другое, это - мир.

Люди  -  они  и  жертвы, и орудия войны - и их жизнь и их смерть - это их
боль  и  их  проблемы  –  а  не  человечества в целом; но моя жизнь и моя
смерть,  а  также  жизнь  и  смерть  других,  таких  же, как я, - это уже
проблемы всего человечества.

Тогда,  перед самым сражением, неприятель не дал мне возможности додумать
эту мысль до конца: мне пришлось, во-первых, уцелеть в мясорубке звездной
войны,  а во-вторых, найти время и настроение, и додумать ее до конца уже
после  войны,  так  что  вышеизложенные рассуждения были положены мной на
бумагу  лишь через полтора года после победы, а в тот момент, перед боем,
они  возникли  у  меня  в  душе  в  виде ощущений, а не ясных мыслей, и я
постарался  запомнить их, запечатлев в своей душе в виде чувств... так...
на будущее... если останусь жив...

А  тем  временем,  когда мы спешно строились, устраняя возникшие во время
прыжка  нарушения  строя,  противник  приблизился  на  расстояние удара и
открыл огонь.

Первые  мгновения  войны, первые страшные мгновения! Знать, что он, враг,
хочет  твоей  смерти,  -  и  именно  твоей  -  это очень тяжело, и только
обладание таким же, как и у противника, оружием, помогает более или менее
сносно переносить эту ситуацию.

Первые выстрелы, первые потери - для них все уже кончилось...

Первые минуты, первые часы первого боя. Уже легче, уже как-то привычнее и
проще - человек ко всему привыкает.

То, что есть в действительности, и то, что мы думаем о ней, - похожие, но
все же разные вещи.

Война  вступила  в  свои  права  -  настоящая,  реальная;  не  такая, как
представление   о   ней,   сформировавшееся   после   прочитанных   книг,
просмотренных фильмов и разговоров о ней.

Страх  у  меня  прошел  после  первых  же  выстрелов  -  я  занялся своим
непосредственным  делом,  и  оно  поглотило  меня, вытеснив ужас из моего
сердца  и  охладив  горячий разум. Лично мне было проще, чем многим: опыт
бесчисленных схваток в мире Халы плюс пережитая собственная смерть давали
мне  неоспоримое  преимущество  в  психологическом плане перед остальными
бойцами; к тому же, я четко понимал причины, цели и следствия этой войны,
о  чем,  конечно  же,  глава нашего государства ничего не сообщил в своей
речи:  он лишь сказал, что ситуация требует, что враг перед нами и что он
верит  в  нас,  -  и все - ничего из того, что он говорил мне, сказано не
было.  Я  думаю,  что о минимальной границе уничтожения народов наверняка
объявят  позже  –  уже  после окончания войны, когда исправить уже ничего
будет нельзя.

...А  тем  временем  битва  разрасталась.  Подкрепления прибывали с обеих
сторон,  и  уже  через  неделю  сражалось  около  35 миллионов кораблей –
миллионов  17-18  с  нашей  стороны  и  примерно  столько  же  со стороны
противника.  Бой  происходил  на участке космоса похожем на неправильный,
немного  изогнутый  цилиндр  с  диаметром  порядка  двух-трех и длиной до
восьми-десяти  световых  суток  -  немногим  меньше  полутора  миллиардов
человек  сгрудились на столь небольшом участке пространства, объединенные
приказом  свыше,  желанием  выполнить  свой  долг перед Родиной и с одной
поставленной им целью – победить.

Звездолеты  бились  очень  долго и практически безуспешно. Свежие, еще не
уставшие,  а  потому  почти не совершающие ошибок войска были практически
неуязвимы для основного оружия. Капитаны с обеих сторон осторожничали, не
рискуя   понапрасну,  поэтому  сражение  происходило  преимущественно  на
средних   и   дальних  дистанциях,  а  на  таких  расстояниях  излучатель
антиматерии  использовать  было  невозможно  -  корабли редко сближались:
защита - прежде всего.

День  шел  за  днем, время текло, как вода сквозь пальцы, и не было конца
этой битве.

Долгая битва, тяжелая битва, почти бесконечная битва.

За  два месяца непрерывных боев общие потери сторон составили меньше пяти
процентов  всей  численности,  но  экипажи  уставали  и,  как  следствие,
ошибались  все  больше  и  больше,  отчего потери обеих сторон постепенно
стали расти.

Я  старался  держаться  на  протяжении всех этих долгих месяцев, старался
выдержать  ту колоссальную нагрузку, которая опустошала мою душу. Далекие
гравитационные  удары  гасились  нашими креслами, а близких я старался не
допускать,  и у меня это почти всегда получалось. Наш взвод не поразил ни
одного  корабля  противника,  но  и сам тоже не потерял ни одного. Раз за
разом  вытягивались смертельные лучи основного оружия, и раз за разом они
не  достигали  цели - казалось, что в пространстве борются спруты; бьются
своими гибкими щупальцами, стараясь захватить друг друга.

Тяжелая  усталость накапливалась, чтобы потом частично исчезнуть во время
непродолжительного  отдыха; мы уставали больше психически, чем физически,
и  от этого становились все злее и злее – воины по ту сторону фронта тоже
уставали и тоже злились, становясь все более агрессивными и сильными.

Наша  разведка  сработала плохо, а их службы дезинформации – превосходно,
поэтому  внезапно, под самый конец двухмесячной битвы, мы были поставлены
на  грань поражения: настали 63, 64 и 65 дни битвы - противник ввел в бой
еще  11  миллионов  свежих  кораблей  и  перешел  в  наступление. Эти три
черно-красных  дня  были  днями  антиматерии,  днями  резни  в  космосе -
пользуясь превосходством в численности, враг перешел к тесному бою и стал
побеждать.

Неприятель  действовал  вполне логично и предсказуемо: он сконцентрировал
всю  мощь  своих  свежих  кораблей  на  одном  участке  фронта, тем самым
добившись  там  громадного  численного  превосходства,  а затем перешел к
плотному  ближнему  бою,  в котором на пять его выстрелов антиматерией мы
смогли  отвечать  всего лишь двумя. Шесть миллионов наших кораблей – одна
треть  всего  соединения  (кстати  говоря,  вместе  с моим флотом тоже) –
попали  в  эту  мясорубку:  25 наших флотов оказались под огнем 64 флотов
противника.

Попавшим  в  "котел" кораблям следовало как можно быстрее уходить в более
спокойные  участки  сражения,  но  неприятель  не  дал нам этого сделать:
первый день мы еще кое-как держались, а за последующие два дня потеряли 5
миллионов  звездолетов.  Враг  тоже понес ощутимые потери – у них погибло
полтора  миллиона  кораблей,  - но мы-то потеряли целых 5! В целом за эти
трое  суток  жаркого  боя мы потеряли 6 миллионов крейсеров – а это более
четверти миллиарда человек! - из более чем 18, а наш противник - примерно
2  миллиона  из  29. Эти цифры я узнал гораздо позже, после войны, а в то
время, во время боя, мне было не до статистики – я сражался.

Нашему соединению были срочно необходимы подкрепления еще в 63-й день, но
их  не  было  ни  на первые, ни на вторые, ни на третьи сутки. Нужно было
как-то  держаться,  поэтому наше командование решило уплотнить ряды своих
флотов перед лицом наступающего противника и, тем самым, нивелировать его
количественное  превосходство,  в  результате чего, вытянутая наступающая
армада  столкнулась  бы с плотным бронированным кулаком наших крейсеров и
была  бы  остановлена  ими.  Так  мы  и сделали. Этим маневром был спасен
оставшийся миллион кораблей, но спасение это было временным.

В  дальнейшей  битве  я  не участвовал, а почему – это станет понятным из
последующих  строк,  поэтому именно сейчас я хочу закончить описание того
сражения.  В  итоге,  к 66 дню соотношение сил стало совершенно не в нашу
пользу   –   12  миллионов  против  27;  при  этом,  учитывая  отсутствие
подкреплений  из  метрополии  и  явное превосходство наступающей стороны,
наше командование приняло решение перейти к глухой обороне и сформировать
из  оставшихся  крейсеров гигантский шар, в котором две трети звездолетов
составляли  бы  наружный  слой с очень плотным и тесным построением, а во
внутренней  полости  шара находились бы оставшиеся корабли, которые почти
не  имели  бы  контакта с противником, в результате чего наружные корабли
успешно  отбивались  бы  антиматерией,  а  внутренние – основным оружием.
Такое   шарообразное  построение  оформилось  к  68  дню,  и  оно  смогло
продержаться  еще  11 дней, потеряв всего лишь 2 миллиона кораблей против
2,5  миллионов крейсеров противника. С 79 по 86 день сражение практически
прекратилось – обе стороны обменивались в основном только лишь выстрелами
из  основного  оружия,  отдыхая после предыдущего ада, а на 87 сутки наши
войска  наконец-таки получили долгожданные подкрепления в размере сначала
13  миллионов,  на  следующий  день – 16, а через день – еще 14 миллионов
звездолетов.  Получившееся соединение из 53 миллионов кораблей достаточно
быстро  расправилось  с 25 миллионами кораблей противника, сначала нанеся
ему  поражение  антиматерией,  а  затем  окружив  оставшиеся  полмиллиона
крейсеров,  которые  и  сдались.  Правда,  из-за  того,  что подкрепления
прибывали  неодновременно, 8 миллионов вражеских кораблей все-таки смогли
успешно  покинуть  поле  боя.  В  итоге  получилось, что из всех 95 суток
сражения  в  той  звездной  системе  собственно  битва,  сопровождавшаяся
массовой гибелью звездолетов, продолжалась совсем недолго: с 63 по 79 и с
86 по 95 сутки, то есть всего 25 дней – меньше месяца.

В целом в войне против нас противник сработал очень грамотно – неподалеку
от   меня   в  нескольких  крупномасштабных  сражения  они  разбили  наши
соединения,   перейдя   с   первых   же  дней  сражения  к  использованию
антиматерии,  и  наши  войска,  не ожидавшие столь бешеной агрессии, были
приведены  в  расстройство,  попутно  понеся  тяжелые  потери; после чего
неприятель  перебросил  часть  своих  войск  к планетарным системам вроде
этой, где бой специально проводился ими достаточно вяло, и тоже перешел в
наступление  антиматерией, уничтожив громадное количество наших кораблей.
Но  наше  государство  было  все  же  гораздо мощнее своего врага, и наши
космические силы многократно превосходили силы неприятеля по численности,
поэтому  несмотря  на  то, что противник добился временного успеха, будто
ледяным душем остудив весь боевой пыл наших группировок, исход всей войны
был уже предрешен заранее – мы ввели в бой колоссальное количество свежих
войск,  укрепили  соединения  и  перешли  в  наступление по всему фронту,
нанеся врагу окончательное поражение.

Наш  противник  оказался достаточно силен (и это большой плюс ему и минус
нам!),  чтобы  мощными  ударами своих кулаков расшатать нам клыки, но они
оставались  все  еще  достаточно крепкими и их силы вполне хватило на всю
победоносную  для нас Первую Галактическую войну, однако первые поражения
оказались очень полезными как для нас, так и для наших союзников, сбросив
маску романтизма и некоторой несерьезности в нашем отношении к войне.

Начать войну легко – успешно закончить – трудно.

...Но  вернемся  к  65  дню  сражения  - космос был насыщен антиматерией,
редкие  разрывы  псевдозвезд  вспыхивали яркими искорками - корабли гибли
один  за  другим,  взывая о помощи, а ее очень трудно было оказать. Грань
между  жизнью и смертью перестала быть столь явной, как в мирное время, -
ты  жив  сейчас,  но  жив лишь потому, что погиб твой товарищ, а когда ты
погибнешь, то своей смертью отсрочишь гибель другого своего товарищу.

Люди  бились с яростью диких зверей; я тоже ожесточился, я хотел убивать,
хотел ломать чужую жизнь, хотел творить смерть и жалости не было во мне -
и я нравился сам себе такой!

Кто относится к врагу по-доброму, тот недостаточно ценит свою жизнь.

Мы проигрывали битву. Наш взвод потерял 5 кораблей – но мой корабль и еще
один  - мы остались живы только потому, что нас прикрыл другой взвод. Мне
еще ни разу не удалось поразить противника, хотя я и жаждал этого.

Я  чувствовал  себя  песчинкой  во  время бури, обломком кораблекрушения,
которым  играют  гигантские  волны,  и не мог смириться с этим. Я знал, я
чувствовал,  я  был  уверен  в  том,  что  я  сильнее  всего этого, и эта
уверенность придавала мне силу.

65  день  битвы...  -  он заканчивался, и если не придет помощь, то через
пару  дней  мы  окончательно  проиграем,  а  значит  большинство  из  нас
погибнет.  Сражение разворачивалось, словно гигантская эпопея, стремясь к
своему  максимуму,  -  жизнь и смерть слились в единое неразрывное целое,
когда  я,  наконец,  понял,  что  же  мне  надо  делать.  У  меня еще был
совершенно неповрежденный корабль, была моя воля, мой ум, моя решимость и
мой  колоссальный  психологический  опыт  побед и поражений на Хале; было
также и спокойствие, которое в горячке битвы дорогого стоило, – и все это
вместе давало мне надежду на успех.

Надо  уметь жить и уметь умирать: уметь жить ты учишься всю жизнь - уметь
умирать не учатся, но ты умрешь так, как и жил всю свою жизнь!

Оба  корабля,  что  остались  от нашего взвода, были переведены на другой
участок, там, где было немногим поспокойнее. Психологически противник был
еще полон сил, да и мы не уступали ему в этом – до психического надлома и
паники он нас пока еще не довел, хотя и был близок к этому. Мы влились во
вновь  сформированный  взвод  и  были  направлены,  вместе  с нашей новой
дивизией,  собранной из остатков разбитых соединений, на помощь соседнему
флоту.

Сражение не прекращалась ни на минуту. Враг был везде, со всех сторон, он
окружал  нас,  как  и  мы окружали его. У нас не было никаких передышек -
просто продолжение боя в другом месте - только и всего.

Так мой корабль оказался вблизи планетарной системы противника, и тогда я
решил привести в исполнение задуманный план - случай был удобный.

...Когда  акула  кружит  возле  пловца, то совсем не обязательно, что она
нападет на него. Пусть рыбина и относится к виду хоть трижды опасному для
человека,  но в данном конкретном случае хищница может быть просто сытой,
а  потому безопасной. Человек не понимает акул потому, что не может по ее
поведению предсказать последующие действия рыбы - в то же время известно,
что  когда кошка нервно бьет кончиком хвоста по земле - это означает, что
она нервничает и может напасть. Лев ревет и скалит зубы, пытаясь испугать
противника;  бык мычит и фыркает, роет копытами землю и выставляет вперед
свои  рога;  змея  шипит  и принимает угрожающую позу - действия животных
понятные  и  их  поведение  предсказуемо; однако у рыб все не так - акула
плывет  себе и плывет, кружит и кружит, и понять по этим движениям, что у
нее  на  уме, практически невозможно, и лишь когда она бросается, раскрыв
свою  ужасную  пасть, становится все ясно, но становится ясно уже слишком
поздно, – именно поэтому человек и боится хищных рыб.

Военный  корабль  тоже  в какой-то мере похож на акулу - он перемещается,
как  и она, в трех измерениях: вперед-назад, вправо-влево и вверх-вниз, и
также, как она, он непредсказуем в направлении своей атаки.

Внезапность - великая вещь, если суметь правильно ею воспользоваться.

Я  увидел  относительно  свободную  зону  космоса  и  направил  туда свой
корабль.

-  Спасайся,  кто  может!  -  крикнул  я открытым текстом в эфир, а затем
продолжил, но уже только по внутрикорабельной связи. - Слушать меня всем!
Я принял решение - мы атакуем планеты!

Кто-то  из  экипажа  понял  мой  замысел,  а кто-то - нет - и это не было
важным  для  меня  – все равно они будут выполнять мои приказания – страх
перед  собственной  гибелью  в  бою и страх перед трибуналом плюс остатки
патриотизма удержат их в повиновении - а больше мне ничего и не надо!

Итак,  я  покинул  боевой порядок, во всеуслышание объявив себя трусом, а
значит, противник перестал меня опасаться - это первое; и второе - у меня
появилась  свобода  маневра  -  а  вот  это  очень  даже хорошо. Все, кто
находился  вне  моего корабля - и свои, и чужие - думали, что поняли меня
следующим  образом:  я  выйду  в  свободную  зону,  образовавшуюся  между
несколькими  враждебными  группировками,  и  попытаюсь,  совершив прыжок,
сбежать  из  области  боя  и,  тем  самым,  спасти свою жизнь. Противник,
однако,  может  решить,  что  мой  маневр  -  это  хитрый  способ донести
информацию  о  ходе  сражения и о вероятной численности неприятеля своему
командованию,  которое  находится на базе, причем донести непосредственно
из  самой  гущи  сражения, чего, естественно, допускать не следует; таким
образом,  для  врага  главное - чтобы я не совершил прыжок, а там... рано
или поздно он разделается со мной.

Мои  рассуждения  оказались  верны - я с удовлетворением отметил, что два
вражеских   взвода,  покинули  своих  и  двинулись  с  обеих  сторон  мне
наперерез.  Свои  стрелять  не  будут – я был уверен в этом - у них и так
слишком много забот о своих жизнях, и кроме того, для нашего командования
прекрасным примером для своих была бы гибель труса-дезертира от рук врага
прямо  на  глазах  у  борющихся  солдат,  поэтому,  как  я подумал тогда,
командование  тоже  с  удовлетворением  отметило  два  вражеских  взвода,
берущих меня в капкан.

Как  я и рассчитывал, свои пропустили меня навстречу гибели. Они убеждали
нас  вернуться,  но мы были глухи к их словам - я выводил свой корабль на
простор,  решив  получить хотя бы тактический успех или, в худшем случае,
погибнуть в атаке.

Заканчивались  65  сутки  битвы.  Неподалеку  от  меня  стали  взрываться
псевдозвезды:  стрельбой  основным  оружием те два вражеских взвода стали
брать  под  контроль  пока еще свободную область космоса – характеристики
пространства-времени  принялись  хаотически  изменяться  - теперь мне уже
нельзя  прыгать  (правда, когда сильно захочется рискнуть или же не будет
другого  выбора,  то  можно)  –  итак, я попался прямо в капкан; но пусть
окружающие  думают,  что  это  –  капкан,  я  же  буду  думать совершенно
по-другому:   я  думаю,  что  события  развиваются  по  задуманному  мною
сценарию.

Я  увидел,  как  один  из вражеских звездолетов покинул боевое построение
своего  взвода  и  двинулся  на  пересечение  с моим курсом - видимо, его
командир решил покончить со мной пучком антиматерии.

Мы сблизились на достаточное расстояние и обменялись выстрелами, и оба не
попали.  Вскоре  два  несущих  луча противника "приклеились" ко мне, но я
сбросил  их  с себя. Пространство продолжало взрываться снова и снова, но
мы  умело отбивались, и поэтому псевдозвезды взрывались достаточно далеко
от нас.

Я  вел  свой  корабль  таким курсом, чтобы он прошел достаточно далеко от
группы  планет  -  незачем  заранее привлекать внимание и демонстрировать
истинное   направление   грядущей   атаки   -  так  и  аквалангист,  видя
проплывающую  мимо  акулу, предполагает, что она проплывет и дальше, мимо
него.

Я  чуть-чуть  изменил  курс - так, чтобы мой корабль прошел возле солнца.
Противник  запаниковал  -  я  понял  это  по его неточным выстрелам - они
испугались,  что  я  могу  прыгнуть, пользуясь звездой, как прикрытием, и
уйти  –  эта задача была, конечно же, сложная, но вполне выполнимая. Один
из  преследующих  меня  взводов  стал  резко  менять  направление  своего
движения, пытаясь преградить мне путь к светилу, но они явно не успевали,
поэтому  стали еще более интенсивно обстреливать меня основным оружием; а
тот  корабль, который атаковал меня антиматерией, еще трижды выстрелил по
нам,  но мы ускользнули от его лучей и дважды ответили ему тем же, но как
и он, промахнулись.

Я  приближался  к солнцу под острым углом, разогнавшись к тому времени до
70%  скорости  света  - на такой скорости корабль является еще достаточно
быстрым   и,   одновременно,   хорошо   управляемым.   Вскоре   противник
приостановил  стрельбу  -  они боялись попасть в светило. Я увидел, что с
приближением к столь большой массе, характеристики и несущего, и главного
луча основного оружия изменились - они стали лучше, а сами лучи – гораздо
жестче. У меня мелькнула мысль, а не выстрелить ли мне прямо сейчас, но я
опасался попасть в планету, поэтому решил продолжать действовать так, как
и задумал.

С  ускорением  порядка 7500g я круто изменил траекторию полета, развернув
корабль   над  самым  солнцем,  -  звездолет  "напрягся"  и  "потяжелел";
мгновения  времени  приобрели  почти  что вес вечности, а мы все, стиснув
зубы, терпели в своих антигравитационных креслах пятикратную перегрузку -
но  после  этого  маневра  корабль  стал  нацелен прямо на группу планет.
Расстояние  между ними и звездой было немногим больше 8 световых минут, а
между  мной  и  планетами  -  около  12,  следовательно, чтобы долететь к
планетам с той же скоростью, что и раньше, нам понадобится минут 20. Если
меня  не остановят, то минут через 15-25 я выстрелю - у людей на планетах
еще  есть минимум четверть часа жизни до моего выстрела, если, повторюсь,
меня  не  убьют;  также  у  жителей  планет,  в  лучшем случае, будет еще
четверть  часа  существования  даже после моего удачного выстрела, но это
все – предел: больше времени у них не будет совсем, если, конечно же, мой
корабль не поразят или же если я сам не выстрелю мимо (и то, что я сейчас
пишу  эти  строки,  отнюдь не означает, что меня не убили тогда, ведь уже
перед  войной я был бессмертным!), но, чтобы излишне не интриговать тебя,
мой читатель, я скажу заранее, что тогда я не погиб.

Теперь мой замысел поняли все. Стрелять по моему кораблю основным оружием
было  небезопасно,  потому что был высок риск попадания или в солнце, или
же  в  какую-нибудь  планету  -  остается антиматерия, но для этого нужно
успеть  приблизиться  на достаточное расстояние, а время идет и идет, а я
все ближе и ближе к "косяку планет".

...Акула не проплывет мимо - теперь ее мускулистое тело скользит прямо на
пловца,  и  человек  со  страхом  в  сердце надеется на свой нож. Закрыта
пасть,  не  двигается  верхний  плавник,  неподвижны  боковые плавники, и
только хвост, изгибаясь, приближает хищницу к своей цели.

...Я  только  что развернул корабль над солнцем, и через четверть часа мы
вот-вот  пролетим  под  планетами  (хотя в космосе понятия "над чем-то" и
"под  чем-то"  теряют тот смысл, который был у них на планетах: я с такой
же  уверенностью  могу  сказать, что развернул свой корабль под звездой и
вот-вот  окажусь  над  планетами,  и  это  тоже  будет верно)... так вот,
гигантское  светило осталось позади моего звездолета, посылая ему во след
пламя своих лучей, а планеты набегали на нас, увеличиваясь на экранах все
больше  и  больше...  -  пришло  время  –  цель  определена, приказ ясен,
секундомер  пущен  и  монотонно  отсчитывает  отрезки  времени  – прошлое
отодвинулось  куда-то  очень  далеко, будущее еще больше покрылось мраком
неизвестности,  отчего  настоящее,  избавившись  от груза минувших эпох и
грядущих    тысячелетий,    приобрело   свою   истинную   реалистичность.
Продолжающееся  сейчас - это один из пиковых моментов моей жизни, который
навсегда будет одним из моих ярчайших воспоминаний! Что бы ни случилось в
будущем,  но  первая  атака  на  планеты  навсегда останется первой, и ее
величие будет еще долго затмевать всевозможные мелочи моей жизни!

Об  этом  ли  мечтали  люди,  глядя  вверх  на  вечное  голубое небо и на
бездонные  звездные дали? Об этом ли мечтали они еще с древнейших времен,
когда   голодные,  томимые  холодом  и  зноем,  искали  себе  пропитание,
используя  только  лишь примитивные каменные орудия? Об этом ли?! Об этом
ли  мечтали  они,  поселяя богов в недоступной вышине и поклоняясь им; об
этом  ли  мечтали  люди,  сверяя  по  звездам  свою  жизнь  и свой путь в
поднебесном  мире?  Нет,  нет  не  об этом мечтали люди: ни когда они еще
просто  смотрели  на небо, ни когда они оторвались от земли и устремились
ввысь  в  заоблачные  дали, ни когда они покинули свою теплую голубоватую
Родину  и  твердой  ногой  встали на почву другого мира – нет, не об этом
мечтали  они,  не  об  этом! Люди надеялись на новые встречи, быть может,
даже с братским разумом, надеялись найти что-нибудь интересное и полезное
на  открытых  ими  звездных  системах;  они  надеялись...  -  и что же? В
какой-то  мере их надежды оправдались, но в своих высоких мечтаниях они и
не  думали,  что  звезды  изменят  их  самих,  что они будут безо всякого
принуждения  роком  уничтожать друг друга целыми планетарными системами и
что   цифры   убитых  в  звездных  войнах  будут  исчисляться  числами  с
невероятным количеством нулей!

Время  течет,  изменяя  все вокруг, изменяя и людей во время их звездного
пути:  романтические  грезы о звездных далях тают как дым, в то время как
боевой корабль расстреливает планеты... - Галактика становится исхоженной
и  изъезженной  вдоль  и  поперек  –  мечтать не о чем, но люди, как и их
далекие  предки,  все  равно  мечтают  о  звездах,  о неизведанных мирах,
которые   находятся  где-то  там,  вдалеке,  и  тем  самым,  как  века  и
тысячелетия  назад,  в  прошлом,  умаляют значение разрушительных войн на
своем  долгом  пути  к  лучшему  –  люди рождены не для разрушения, а для
созидания!

Война  –  жуткое  временное  явление, которое периодически происходит для
того,  чтобы  мы,  люди,  еще  больше  ценили мир и с еще большей пользой
использовали  спокойное  мирное время; при этом война уменьшает моральную
стоимость  денег,  тем  самым,  взывает к лучшим человеческим чувствам: к
патриотизму,  к  верности,  к  состраданию  и к любви, принижая гордыню и
чванство,  уменьшая  агрессивность  общества  в целом и возвращая понятию
"человечность" его истинный, незатасканный смысл.

...А  тем  временем  планеты  стремительно приближались к звездолету, и я
чувствовал  взгляды миллиардов людей, направленные на меня - они смотрели
на меня и ждали, чем все это для них кончится...

А  я  вспоминал Халу, вспоминал, как я охотился, когда нападал на стадо и
сильным  жестоким  ударом  своего  бронированного  кулака валил ближайшее
животное  -  тогда  все  стадо смотрело на меня, и каждый зверь думал про
себя:  "Только  не я, только не я - пусть это будет кто-нибудь другой", -
но  кто-то  из  них  все  равно  падал  под ударом моего кулака - повезло
другим, а не ему!

О,  да,  меня еще можно было остановить, и противник предпринял несколько
попыток  сделать  это,  но  пучки  антиматерии проходили мимо меня раз за
разом - слегка меняя скорость и направление движения, мне удавалось, пока
еще  удавалось,  избегать  гибельного  ожога  антиматерией.  Примерно раз
двадцать  где-то  вдалеке  от  моего  корабля  взрывались  псевдозвезды –
неприятель  стрелял  довольно точно, но мы пока еще удачно контролировали
все его попытки поразить нас, раз за разом сбрасывая с себя несущие лучи,
а  потом  смотрели,  как  на  их  концах через некоторое время вспыхивали
далекие и безопасные для нас псевдозвезды.

Короткие минуты полета казались мне долгими, как сама жизнь. Основной луч
был  уже  давно  готов,  но  я  ждал,  я ждал, не применяя его, когда же,
наконец, можно будет нанести верный неотразимый удар.

...И  вот  оно  -  пора, пришло время! Я чуть-чуть промедлил, пытаясь еще
глубже  постичь этот миг, важнейший миг в моей жизни и почти самый важный
миг для людей на этих планетах.

Власть  над  миром!  Власть  над жизнями людей, власть над их душами и их
временем!  - хотя вернее было бы сказать: "Власть над их смертями!" - это
мой миг, мое время - и власть над жизнями триллионов у меня в руках!

Красная кровь и черная вечность!!!

Я  могу  пролететь  мимо  и не стрелять, и тогда все эти люди будут жить,
быть  может,  еще  долго, а быть может, кто-нибудь другой придет сразу же
после меня и сделает свое страшное дело.

Если  бы  у  меня  была  бы эта возможность, это право на чужую смерть, в
самом  начале  войны,  то  я,  без  сомнения, предоставил бы другим право
решать жить или не жить этим триллионам людей, а так...

Человек  в  мирное  время не похож на самого себя во время сражения - они
разные, хоть и носят одно и то же имя, и выглядят одинаково!

А  я  не  пылинка,  гонимая  бурей,  бросаемая  из стороны в сторону и не
понимающая  что  идет,  зачем,  почему и когда все это кончится: сейчас я
четко  понимаю,  зачем я здесь, почему я сейчас выстрелю и примерно знаю,
когда  кончится война. Я могу навязать свою волю этой буре, под названием
"битва  между  звезд",  я  сильнее  ее  потому,  что  уверен в себе. Я не
предполагаю, что знаю, – я точно знаю это!

Да, в этот прекрасный миг перед выстрелом, я хотел убивать, жаждал крови,
власти  над  чужой  жизнью  и  ощущения  собственной силы - но если бы не
предыдущие  60 дней битвы, наши огромные потери и наше близкое поражение,
то я сам вряд ли дошел бы до такого кровожадного состояния!

И  у  меня  было право на это: я реализовывал то моральное право, которое
есть  у  каждого  человека:  право забрать жизнь у другого, - и сейчас, в
сражении,  это  моральное  право совпало с законом людей, который дал мне
оружие  и  одобрил  смерть неприятеля. В противовес войне, в мирное время
моральное право на лишение жизни другого человека вступает в противоречие
с  законом  общества, который запрещает убийство и которому каждый должен
покориться.  Корни этого права на отнятие жизни у любого другого человека
уходят  в  самое  допервобытное  состояние  человечества,  и  чем  люди с
течением  времени  становились  все  цивилизованнее,  тем более четко они
осознавали  пагубность  этого  наследия  древности  и дикости и тем более
непримиримо боролись с ним.

...Внезапно  неподалеку  от  нас раздался взрыв - он сбил настройку моего
основного  луча:  видимо,  какой-то  снайпер все-таки хорошо прицелился и
довольно  удачно выстрелил. На войне медлить нельзя: промедлил – упустил.
Мне  нужно  было стрелять раньше: перед тем, как противник сбил настройку
моего главного луча, а не пытаться что-либо прочувствовать: сражение – не
театр:  чувствовать  надо  в спокойной обстановке, а не в течение боя! Но
это  не так уж и страшно: во-первых, неприятель не поразил наш звездолет,
а во-вторых, все равно я нахожусь в достаточной близости от цели, и время
пока  играет  в  одну игру со мной – пока я успеваю все! Мне следует лишь
подождать  еще  немного,  и  я  окажусь  настолько близко к планетам, что
помешать  мне  будет  уже  практически невозможно. Надо еще продержаться,
надо  еще  чуточку  продержаться  и  не  погибнуть,  а потом сделать свое
ужасное черное дело.

Я  увидел,  как  сбоку  и  сзади к нам довольно быстро начал приближаться
вражеский  корабль. Крейсер противника мчался почти на световой скорости,
и  скоро  обязательно догонит нас, однако он не стал приближаться излишне
близко,   а   сразу   же,   издалека,  стараясь  быть  первым,  выстрелил
антиматерией. Поток античастиц едва не накрыл нас, но мы ускользнули.

Вражеский  звездолет  слегка  изменил  направление  своего полета, и наши
траектории  пересеклись.  Мы  летели  не  по  прямой линии, а специальным
зигзагом, который с достаточной долей вероятности спасал нас от попадания
антиматерии,  – так должны летать все корабли - нас этому учили, и сейчас
у  меня были соответствующие компьютерные программы для этого, вот почему
через  несколько  секунд  полета наши курсы вновь разошлись, и я почти не
обратил бы на это случайное пересечение внимания (такое бывает по сто раз
за  день в бою), если бы враг не "подправил" направление своего движения,
отчего  наши  траектории  снова пересеклись, и я понял - он шел на таран.
Геройский  экипаж корабля при этом, конечно же, погибнет, но и нас унесет
с  собой  в  могилу - и все это ради спасения людей на планетах! Но таран
звездолетов  –  это  очень  сложное  и маловероятное событие, ибо слишком
велики  скорости  кораблей, и если одна из сторон желает избежать тарана,
то  она,  скорее  всего,  избежит  его;  правда,  по-моему мнению, вполне
возможно,  что  их  таран  -  это хитрый маневр, который даст возможность
противнику  напугать  нас своей решимостью и подойти поближе, чтобы затем
снова  пустить  в ход антиматерию и однозначно поразить наш корабль с той
дистанции,  стреляя  с  которой  промахнуться уже невозможно и на которой
противоизлучательный  зигзаг  совсем не спасет. Пока что мой оппонент уже
использовал  почти  всю  мощность  своего излучателя на первый выстрел, и
теперь  он  почти  безоружен,  но  пройдет  совсем немного времени, и его
излучатель наберет полную мощность, которой при стрельбе в упор наверняка
хватит.

Многие на моем корабле испугались возможного тарана, испугались решимости
противника  идти  до  конца  -  я  же  сохранил  свой разум холодным и не
запаниковал,  и  именно  поэтому,  всесторонне  обдумав  ситуацию,  решил
использовать  маневр  врага  в  свою  пользу: пока его курс известен, его
можно  довольно  легко  "достать"  антиматерией. Они, видимо, тоже поняли
свою  уязвимость в этом плане, но поняли слишком поздно - уже после того,
как античастицы с нашего крейсера пронзили их звездолет.

Большая  братская  могила  из  железа  -  вот чем теперь стал их корабль.
Неуправляемый, с разрушенными функциональными системами, весь пронизанный
жестким  излучением,  в пламени пожаров, он мчался вперед, обгоняя нас, и
смерть  была внутри него. Странно, но почему люди не покидают его? - ведь
полученные  крейсером повреждения были не такой силы, чтобы убить экипаж,
-  люди наверняка живы, да и разрушений в корабле должно быть не так уж и
много...

Противник  обогнал  нас  и устремился к планетам. Космонавты все никак не
покидали звездолет, хотя был явно неуправляемым. И тут я понял, понял все
–  их  корабль  мчался  прямо  в  жилую  планету,  а его команда пыталась
предотвратить это столкновение. Настоящие герои!

Больше минуты экипаж гибнущего крейсера старался изменить его трагический
курс,  но  все их попытки были безуспешными: я видел, что звездолет ни на
йоту  не  отклонился  от  первоначального направления, - и это видели все
экипажи  вражеских  кораблей,  находившиеся  в том районе, это видели все
наблюдатели  на астероидах, это видели все на наших кораблях – это видели
все,  но  сделать  ничего уже было нельзя: их корабль все-таки врезался в
планету!  Высоко-высоко, выше облаков, до самого края атмосферы поднялись
гигантские  клубы  пламени  и  пыли;  планета  вздрогнула  от удара столь
невиданной   силы   –   энергия   взрыва  была  порядка  одного  миллиона
единовременно  взорвавшихся  мегатонных  термоядерных зарядов, а мощность
вспышки  была  примерно  в  сто тысяч раз меньше полной светимости целого
Солнца!  Литосферная  плита, в которую врезался звездолет, растрескалась,
расколовшись   на   несколько   частей;   поверхность  планеты  покрылась
исполинскими трещинами, но мы их не видели - все, что творилось там, было
скрыто  от наших любопытных взоров атмосферой, а перенастраивать приборы,
приспособленные   для   открытого   космоса,   не  было  ни  времени,  ни
необходимости. Мы не видели, да и никто из астронавтов нашего противника,
находящихся  поблизости,  не  видел,  как  землетрясения  невиданной силы
сотрясали  кору  планеты,  как  с  треском  падали  дома,  как с грохотом
рушились  горы,  и  деревья качались, будто бы в бурю, и как быстро начал
разрушатся озоновый экран этой планеты. Мы не видели ничего этого, но все
равно  прекрасно  знали,  что  должно  произойти  с крупным искусственным
небесным  телом вроде жилой планеты, если в нее на околосветовой скорости
врежется звездолет – не знаю, как другим, а мне стало очень горько видеть
все это - боль и крики погибающих людей – кто услышит их?..

А тем временем там, на раненой планете, природа ясно давала понять людям,
что  если  вы  ко  мне  относитесь  по-людски, то я вам – мать, а если же
по-свински,  то  я  вам  –  мачеха: в несчастном поднебесном мире, задули
свирепые  горячие  ураганы  -  они дули от места падения корабля, вырывая
деревья  и  вздымая многометровые волны на морях, обжигая листья и сжигая
легкие;  потом  эти  листья, обожженные раскаленными ветрами, пожелтеют и
опадут, цветы завянут, легкие захлебнутся жаром, и горячая пыль будет еще
больше  усугублять  страдания пока еще живых существ. Планета окутывалась
плотными  клубами  пыли,  ясно видимыми из космоса, - она блестела нам не
своим  истинным  зеленовато-голубым, а чужим - отраженным желтым светом -
на  планету  надвигалась  долгая  и  жестокая  многолетняя зима. В скором
времени  мороз  двинется  в  свое  путешествие  от  полюсов к экватору, и
сладостное   предсмертное   оцепенение   разольется   под  облаками  пыли
обреченной планеты, и его почувствуют все невольные свидетели катастрофы:
люди,  животные  и  растения,  а  потом,  через несколько месяцев, вечная
мерзлота   твердым   серо-голубым  одеялом  покроет  всю  планету,  кроме
некоторых   морей.   Те  живые  существа,  которые  выживут  после  столь
продолжительных  холодов,  окажутся среди развалин городов в опустошенном
мире,  оставшемся  без  животных  и  растений  -  они  будут скитаться по
пепелищам  лесов и полей, будучи совершенно "раздетыми" перед губительным
ультрафиолетовым излучением звезды этой планетарной системы.

Основная  жизнь  сохранится  только  в воде: в морях, океанах и в больших
озерах,  ибо  все  небольшие водоемы и речки уйдут в почву через трещины,
образовавшиеся из-за землетрясений, после чего остатки воды промерзнут до
самого   дна.   Водные   организмы,  нуждающиеся  в  свете  и  живущие  в
прогреваемых  солнцем  слоях, погибнут, а вот глубоководные рыбы и прочие
сумрачные создания останутся и переживут катастрофу, хотя и им достанется
тоже  –  гибель  массы  приповерхностных  рыб  и китообразных вместе с их
последующим  опусканием  вниз  в  определенной  мере  нарушит устоявшиеся
процессы  в  глубине,  но не радикально. Сохранятся также мелкие наземные
организмы,  которые  могут впадать в длительный анабиоз, и уж конечно же,
сохранятся всевозможные бактерии и вирусы!

Когда  облака  рассеются,  суша  оттает,  а  следом  за  ней разморозится
огромное  количество  людей и погибших вместе с ними животных, вследствие
чего  "разыграются"  гнилостные  процессы  и планету захлестнут эпидемии.
Разрушенная планеты будет представлять собой неприглядное зрелище – везде
хаос,  запустение и болезни, но это дело будущего, причем, я думаю, что к
тому  времени  война уже закончится, и люди всерьез займутся разрушенными
мирами;  правда, им не хватит средств на восстановление всех уничтоженных
ими же планетарных систем, но в свое время руки дойдут и этой планеты.

...Но  у  меня  уже  не  было времени раздумывать о грядущих последствиях
своего  удачного  выстрела антиматерией – вражеский звездолет погиб – тем
хуже  для  него!  -  но  мы-то  еще  живы, и у нас совершенно нет времени
наблюдать  дальнейшее  распространение  пыли  и  пожаров по планете – наш
корабль  уже  проходил  мимо  "косяка  планет"...  -  пора, пора - пришло
время... - и в этот момент, то есть практически в упор, с дистанции около
двухсот тысяч километров, я нанес удар основным оружием.

На  таком  расстоянии  промахнуться было практически невозможно - главный
луч  попал  в  астероид - туда, куда я и целился. Мы стали резко набирать
ход  -  пора  было  спасаться  бегством  от  нарождающейся  псевдозвезды.
Вражеские  корабли,  находящиеся  вокруг  нас, сначала, в первые двадцать
секунд,  ничего  не  предпринимали,  выжидая,  начнет  ли  образовываться
псевдозвезда,  а когда убедились, что она явно стала формироваться, тогда
и  они тоже принялись в спешке разгоняться и менять курсы, бросаясь прочь
от этого места.

...Еще  живы  люди,  еще  целы  здания,  еще  не  разрушены  судьбы  – но
неизбежность   уже   вступила   в  свои  права,  и  только  судьба  может
противостоять ей...

Время  –  важнее  всего, ибо все остальное – ничто, если нет времени! А у
жителей планет его уже нет...

Первая  фаза  –  это  образование  самой  псевдозвезды  - ее длительность
невелика – обычно от пары секунд в открытом космосе до половины минуты на
массивном  небесном  теле  вроде  астероида.  Этот  период носит название
"образование  псевдозвезды",  и  его  суть  полностью  исчерпывается этим
определением:  псевдозвезда только формируется из энергии основного луча,
ничего  не  излучая  и ничем себя не проявляя. Только по истечении первой
фазы можно будет с полной уверенностью сказать, получился ли выстрел, или
же он был сделан зря.

Я был не первым и не последним и в этой войне, и в истории человечества в
целом, кто использовал мощь основного оружия против планетарной системы –
и  раньше  уже  было  нечто  подобное,  поэтому и я, и мои враги - все мы
знали,  чем  это  может кончиться, ибо прекрасно понимали, что там сейчас
будет  происходить;  поэтому мы все вместе уносились прочь от смерти, что
ждала нас здесь, и не стреляли мы друг в друга, ибо шансы на то, что и я,
и  они  скоро  погибнем вместе, были очень высоки: никто не знает сейчас,
какой  именно  силы  будет гравитационный удар, - вполне возможно, что он
будет губителен для всех нас, а возможно, мы его совсем не почувствуем.

Итак,  первая  фаза  прошла  –  псевдозвезда  сформировалась, и наступила
вторая  фаза  – фаза "жесткого сгустка". К этому времени энергия выстрела
основного  оружия  уже  исчерпана,  и  псевдозвезда начинает использовать
энергию,  заключенную  в  массе,  на  которой она образовалась. Вплоть до
шестой фазы псевдозвезда будет выглядеть как кляксообразное образование с
шевелящейся  поверхностью  и  с  четко  разделенной  на  зоны  внутренней
структурой.  В  области  электромагнитных излучений псевдозвезда излучает
неравномерно:  спектр  ее  излучений  изменяется  от  фазы  к фазе, но на
протяжении  одной  фазы  он достаточно стабилен. В целом во второй фазе в
видимом   свете   этот   будущий   космический   монстр   выглядит  очень
привлекательно:  его  волнующаяся  поверхность переливается всеми цветами
радуги,  разноцветные  молнии  постоянно  вспыхивают  то там, то здесь, а
небольшие  разноцветные  звездочки  хаотически вспыхивают и гаснут, чтобы
затем  вспыхнуть  снова - и так будет продолжаться долго, вплоть до самой
четвертой  фазы. Игра света композиции из разноцветных драгоценных камней
довольно  грубо  передает  игру  света  истинного короля в этой области -
псевдозвезды во второй фазе эволюции.

"Переливающаяся  малышка"  пока еще почти ничего не выделяет в окружающее
пространство,  однако астероид имеет значительную массу, поэтому в данном
случае  даже  этого  "почти ничего" хватает для незначительного повышения
силы  гравитации  по сравнению с силой гравитации близлежащих планет, что
многие люди на них уже почувствовали, как изменение веса своего тела.

Я  внимательно  смотрел  на  экран, на котором рисовался график изменения
уровня  гравитации на самой далекой от того астероида, в который я попал,
планете  этой  системы  –  в  самой безопасной точке планетарной системы.
Многократные  перегрузки  от  ускорения  налили свинцом мое тело, а я все
смотрел  и  смотрел  на  черную  линию  на  белом  фоне,  которая  отныне
показывала судьбу триллионов людей.

Гравитационная сила, создаваемая псевдозвездой, направлена к центру самой
звезды,  и  ее  действие  на  жителей  планеты  зависит  от  их взаимного
расположения. Если представить, что на месте астероида с эволюционирующей
псевдозвездой   находится  шаровой  источник  света  с  диаметром  равным
диаметру  астероида,  то любая планета относительно этого источника света
будет  иметь  две  половины:  освещенную светом и теневую, а также линию,
проходящую  между светом и тенью по планете. В целом, результирующая сила
от  суммы  сил  тяготения  планеты  и псевдозвезды создает два ускорения:
касательное   и   вертикальное,   и   только  из-за  небольшого  значения
касательного  ускорения по отношению к вертикальному усилию его значением
можно  пренебречь и в дальнейшем рассматривать исключительно вертикальное
ускорение;  правда, принять касательное ускорение равным нулю можно почти
на  всей  поверхности  планеты,  за  исключением полосы, проходящей между
"освещенной"   и   "теневой"   сторонами   –  там  касательное  ускорение
значительно превышает вертикальное, которое, в свою очередь, тоже условно
нельзя приравнять к нулю.

Все  предметы,  а также люди, находящиеся на "освещенной" стороне планеты
или  любого  другого  небесного  тела,  будут  испытывать  силу тяготения
псевдозвезды,  которая  будет  направлена вверх и которая будет уменьшать
вес  тела. До тех пор, пока сила тяготения псевдозвезды в данной точке не
достигнет значения силы тяжести планеты в той же самой точке, до этих пор
вес  тела  будет уменьшаться, а когда обе силы уравняются, тогда наступит
состояние  невесомости.  Если  же  сила тяготения псевдозвезды превзойдет
значение силы тяжести планеты в данной точке, то тогда на все находящиеся
в состоянии невесомости объекты начнет действовать одинаковое по значению
ускорение,  и все незакрепленные в грунте тела будут подниматься в воздух
со  всевозрастающей  скоростью.  Если  на  планете  нет атмосферы, то все
предметы  будут  подниматься  с одинаковой скоростью, а если она есть, то
из-за  различного сопротивления воздуха для разных тел, скорости их будут
отличаться  одна  от  другой.  Люди,  домашние животные, разные предметы,
всякий мусор, камни и пыль начнут подниматься вверх, и в этом движении их
может   остановить   только  какое-нибудь  препятствие,  например,  ветви
деревьев  или  же  потолок помещения. Реки, озера и прочие водоемы начнут
выливаться  вверх,  струя  фонтана  и  не  "подумает" возвращаться вниз -
планета  не  сможет  удержать принадлежащее ей, и все оно начнет покидать
ее.

Если  же  сила  гравитации псевдозвезды за вычетом силы тяжести планеты –
результирующая сила - превышает предел прочности потолка, стен и же веток
деревьев,  то тогда им наносятся повреждения, и с дальнейшим возрастанием
усилия они разрушаются: потолок проламывается вверх, стена разрывается по
длине и ширине, а ветки выламываются кверху, - и все эти обломки: - части
стен,  куски  потолка,  ветки  деревьев  -  устремляются  вверх.  Если же
результирующая  сила  будет  достаточно  велика,  то  она вырвет из земли
камни,  столбы,  опоры  и прочие предметы и тоже понесет их вверх; скорее
всего,  это  может  произойти  в третьей фазе, потому что во время второй
фазы  сила  гравитации  псевдозвезды  еще  недостаточно  велика,  поэтому
здания,  сооружения,  деревья, люди, животные и прочие физические тела не
получают   сколько-нибудь  значительных  повреждений;  правда,  нужно  не
забывать,  что  силы  гравитации  зависят  от  квадрата  расстояний между
телами,  поэтому,  чем тело находится дальше от псевдозвезды, тем ее сила
тяготения  меньше  -  вот почему, когда в выбранной точке на "освещенной"
стороне планеты вес тела становится равным нулю, то на противоположной ей
точке, на "теневой" стороне, вес тела всегда меньше двукратного.

Вторая  фаза может продолжаться несколько минут, поэтому люди поднимаются
на  высоту  в двадцать и более километров, имея скорость свыше пятидесяти
метров  в  секунду,  -  и  там, на этих высотах, несчастные задыхаются от
недостатка кислорода, а затем и погибают от леденящего холода.

На  "теневой"  стороне небесного тела происходят другие явления: там сила
гравитации псевдозвезды увеличивает вес тела, складываясь с силой тяжести
планеты,  и когда сила гравитации псевдозвезды станет равной силе тяжести
планеты  в  данной  точке,  тогда  вес любого тела увеличится в 2 раза по
сравнению с обычным. От изменений силы тяжести начинают провисать висячие
конструкции,  ветки  и  листья  деревьев изгибаются вниз, цветы никнут, а
фонтан  с  трудом  поднимается  над зеркалом пруда. На "теневой" стороне,
кажется,  что  тела наливаются свинцом, двигаться становится все труднее,
предметами  пользоваться все тяжелее; живые существа начинают задыхаться.
Здесь  нет  такого чувства легкости и облегчения, чувства полета, чувства
освобождения,  которое  присутствует  на  "освещенной"  стороне  –  здесь
присутствует только лишь ощущение гнетущей тяжести и недостатка воздуха.

На  линии,  проходящей  между  "освещенной"  и  "теневой"  стороной, сила
гравитации   псевдозвезды   перпендикулярна   силе   тяжести.  Все  тела,
находящиеся  в  районе этой линии, весят столько же, сколько и раньше, но
зато  там  возникает тянущее усилие, которое тянет все в одну сторону - в
сторону псевдозвезды. Это похоже на равномерный сильный ветер, который не
давит  на  кожу и не мешает дышать: все деревья и травы изгибаются в одну
сторону,  фонтан образует дугу, люди ходят наклонившись, а незакрепленные
предметы,    сначала    мелкие,    а   потом   и   покрупнее,   движутся,
приостанавливаются,   потом  снова  движутся,  будто  гонимые  ветром.  С
течением  времени  слабозакрепленные  и относительно легкие тела покидают
полосу  раздела  "освещенной" и "теневой" сторон и оказываются в пределах
"освещенной"  части  планеты,  где  они  и  отрываются  от  поверхности и
начинают  подниматься вверх, постепенно сгорая в атмосфере; в то же время
прочно  закрепленные  в  грунте  объекты  вместе  с достаточно массивными
телами так и остаются на своих местах.

Все  это  - вторая фаза, во время которой любая псевдозвезда представляет
собой  "жесткий  сгусток" – очень устойчивое, почти ничего не излучающее,
космическое  образование.  С  третьей  фазы  начинается  расход  энергии,
продолжающийся до самого конца существования псевдозвезды: в третьей фазе
ее  энерговыделение  увеличивается  в  2-3 и более раз - это самая долгая
фаза,  обычно  продолжающаяся  до  десяти минут. В это время излучается в
основном гравитационная энергия и немного тепловой, поэтому этот период и
называют  фазой  гравитационного  излучения.  Псевдозвезда  уже  не столь
красива  –  она становится почти равномерно яркой: на ней уже не видны ни
звездочки,  ни  переливы,  и  только разноцветные молнии время от времени
разрезают ее светло-белую колеблющуюся поверхность.

Во  время  третьей  стадии  на ближайших планетах от тяжести уже начинают
гибнуть  люди  –  это,  в основном, больные, старики и люди с ослабленным
здоровьем,  -  но  это  еще  не самое страшное. Здания получают серьезные
повреждения,  валятся  старые и трухлявой сердцевиной деревья, в массовом
количестве  начинают  рушиться  висячие  и  большепролетные  конструкции.
Вообще  говоря,  где  тонко  -  там и рвется, но в целом, третья фаза еще
вполне терпимая.

Затем  идет  четвертая  стадия  -  фаза  паузы, когда на несколько секунд
псевдозвезда  почти  перестает  выделять  энергию.  Красочная  игра света
осталась  в  прошлом:  в  четвертой  фазе пропали все блестки и переливы,
исчезли  молнии  –  в  сером  сумраке окончательно растворилось все, даже
тяжесть  предыдущих  стадий,  отчего тем, кто еще остался жив, становится
легче,  но это затишье перед бурей... За это время можно успеть последний
раз  окинуть  взглядом мир, что-то вспомнить и попытаться приготовиться к
шестой,  к  последней  фазе.  Четвертая фаза как бы дается судьбой, чтобы
человек  приготовился  к  смерти,  чтобы  он  очистил свою душу от грязи,
накопившейся  в  ней  за  время  земного  существования, и приготовился к
вечности.  Нет смысла что-либо делать во время этого краткого затишья: не
нужно ни помогать кому-нибудь, ни стремиться куда-то, ни желать чего-либо
- смерть приходит, и нужно достойно встретить ее в своей душе.

В пятой фазе энерговыделение псевдозвезды вновь начинает нарастать. В это
время  идет  большой  выброс  антиматерии, элементарных частиц и жесткого
излучения,  чего  не  наблюдалось  в  предыдущие  этапы, отчего весь этот
период   называют   фазой  излучения  частиц.  Сила  гравитации  начинает
увеличиваться  от  почти  нулевого  значения  до  примерно среднего между
значениями  силы  тяготения  во  втором  и  третьем  периоде;  пятая фаза
продолжается  несколько десятков секунд. Если на этапе паузы псевдозвезда
выглядела  как  мрачный  темно-серый  шар  с  ясно очерченной неподвижной
поверхностью,  то  в  фазе излучения псевдозвезда становится ослепительно
белой с широкой интенсивной короной.

К  шестой  фазе  псевдозвезда  успевает израсходовать менее одной десятой
доли  всей  энергии,  которую  она  выделит  за  время  своей  эволюции -
остальные девять десятых энергии высвобождаются в последней, шестой фазе,
высвобождаются   мгновенно,   менее   чем   за   секунду,  -  и  страшный
гравитационный удар входит в мир, как жестокий господин! Именно по шестой
фазе   это   сложное  нестабильное  образование,  преобразующее  материю,
пространство  и время, называют не только по-научному - псевдозвездой, но
и  по-простому - звездой смерти. Шестая фаза – это фаза вспышки, во время
которой  излучается  все:  гравитация,  всевозможные волны, антиматерия и
элементарные   частицы.   В  целом,  последний  взрыв  и  является  сутью
псевдозвезды,  ее  прямым  назначением,  а  все  предыдущие  этапы – лишь
красочной прелюдией к нему.

Так  эволюционирует любая псевдозвезда. Псевдозвезда, сформировавшаяся на
астероиде,   живет   дольше  псевдозвезды,  сформировавшейся  в  открытом
космосе:  чем  выше  плотность  и  общая  масса  пространства,  в котором
образуется  псевдозвезда,  тем  дольше  она будет эволюционировать, и тем
более  чудовищным будет энерговыделение во время шестой фазы – к примеру,
обычная  псевдозвезда,  сформировавшаяся в открытом космосе, проходит все
стадии своей эволюции за ничтожную долю секунды.

Если  псевдозвезда  эволюционировала  на астероиде обычных размеров, то в
шестой  фазе  светимость  ее вспышки будет сравнима со светимостью звезды
типа Солнца, а ее гравитационный удар может вызвать такие приливные силы,
которые  вполне  могут  разорвать  ближайшие  планеты,  -  но  это  может
произойти только в самом худшем случае.

А  суть дела заключается вот в чем: задавая определенные энергетические и
временные  параметры  основного  луча,  можно  влиять  на  эволюцию самой
псевдозвезды,  а  значит,  и  на  ее  шестую  фазу в частности - можно, к
примеру,  задать такие характеристики основного луча, при которых большая
часть энергии, высвобождающейся в фазе вспышки, будет или гравитационной,
или  электромагнитной,  или  же  в  виде  определенного вида элементарных
частиц; таким образом, если почти вся энергия псевдозвезды высвободится в
виде   нейтрино  и  антинейтрино,  то  катастрофических  последствий  для
населения  планет  не  будет  - на них вообще никто не погибнет! Обычно в
момент  выстрела оператором задаются стандартные характеристики основного
луча,  то есть обычные усредненные характеристики; таким образом, звездой
смерти  будет  выделяться  весь положенный ей спектр частиц и излучения в
среднестатистической   пропорции,   однако   во  время  боя  изменяющееся
пространство-время  тоже  влияет  на направление эволюции псевдозвезды, в
результате чего может быть усилен или же ослаблен любой из компонентов ее
спектра,  причем  независимо  от желания самих стрелков, - именно поэтому
сила   взрыва   псевдозвезды  носит  в  определенной  мере  вероятностный
характер, и поэтому во время боя всегда можно вполне надеяться на то, что
противнику   не   повезет,  а  тебе  повезет;  вот  почему,  при  задании
результатов  эволюции  псевдозвезды, обычно не делается акцент ни на один
из  компонентов спектра ее взрыва, ибо можно прогадать и, поставив все на
гравитационный   удар,   получить  в  результате  поток  антинейтрино.  В
псевдозвезде   все   процессы   взаимосвязаны,  и  если  делать  согласно
среднестатистической  пропорции, то и результат, скорее всего, тоже будет
находиться где-то в этих пределах.

...Итак,  я  уводил свой корабль подальше от опасности, гнал его, но, тем
не   менее,   напряженно  смотрел  на  график  гравитационного  излучения
псевдозвезды и напряженно отслеживал фазы ее эволюции.

Вторая фаза прошла и наступила третья: теперь сила тяготения псевдозвезды
на самой удаленной планете в самой удаленной ее точке превосходила земную
силу  тяжести  в полтора раза. Вся планетарная система была полна стонами
придавленных  перегрузками  еще  живых  людей, она трещала разрушающимися
домами  и  грохотала  обвалами горных лавин – планеты протестовали против
всего  этого  ужаса,  но  ничего не могли поделать... а тем временем в их
недрах заволновалась магма, предвещая землетрясения и ярость вулканов.

В  тот  момент  я  не  думал о смерти людей на планетах – я беспокоился о
своей  жизни,  и  хотя  любой  из  мчащихся  рядом  со  мной кораблей мог
попытаться  покончить  с  нами  одним  ударом,  никто из них не попытался
сделать это: все спешили уйти подальше от псевдозвезды и пока не нападали
на  меня,  однако  я все равно старался идти хаотическим курсом, опасаясь
внезапного  кинжального  выстрела  антиматерией.  Основное  оружие  никто
против  нас  не  применял  –  это  было  бесполезно  вблизи  столь мощной
эволюционирующей  псевдозвезды,  но  я все равно отслеживал пространство,
опасаясь внезапной атаки, но ее не было, пока еще не было...

Четвертая  фаза  -  энерговыделения  почти нет. Теперь в этой планетарной
системе  на  "освещенных"  сторонах  планет в живых остались только люди,
которые  провели всю вторую и всю третью фазу припечатанными к потолку, а
остальные  уже  давно  сгорели  в атмосферах своих планет. На ближайших к
псевдозвезде  планетах,  на  их  "теневых"  сторонах, сейчас уже огромные
кладбища  -  люди  погибли  от  перегрузок,  их  дома  разрушены, деревья
повалены,  а те, что еще стоят, лишились веток; придонные рыбы раздавлены
о грунт, а остальные свободноплавающие обитатели водоемов почти все живы.


Я  выключил  двигатель;  то  же самое сделали и на остальных кораблях: мы
двигались  по  инерции,  без ускорения, мы ждали гравитационный удар и не
хотели  перегружать  свои  корабли  и  кресла дополнительной нагрузкой от
работающего двигателя.

...Все,  час  пробил  –  неизбежность  вступила в свои права. Пятая фаза,
казалось,  пролетела  в  одно мгновение - сила тяжести псевдозвезды стала
возрастать, а затем - взрыв, и она ярче солнца вспыхнула в свой последний
раз!

Гравитационный  удар  оказался  на  удивление слабым - аппаратура корабля
легко  погасила его. В самой худшей точке - в самом удаленном месте самой
удаленной от псевдозвезды планеты сила тяжести возросла всего в несколько
десятков  раз,  в  то  время  как  на  ближайших  к месту взрыва планетах
возросла  в десятки тысяч раз. Видимо, я выстрелил неудачно - только этим
можно объяснить столь малые значения силы тяготения псевдозвезды.

Но  живым  существам  и  этого  было  достаточно.  "Теневые" стороны всех
небесных тел представляли собой гигантские кладбища с разрушенными домами
и  погибшими  лесами.  Люди, домашние животные, птицы и дикие звери лежат
теперь  на  земле раздавленные, как тесто. Скоро в реках и морях всплывет
погибшая  рыба,  хотя  ее  большая  часть  и утонет. Рыба сломана в точке
своего  центра  тяжести,  примерно  посередине,  чуть ближе к голове - на
"теневой"  стороне  рыбы  выгнуты  и  сломаны  вниз,  а на "освещенной" -
вогнуты и сломаны вверх.

На "освещенных" сторонах планет кладбища имеют не такой страшный вид, как
на  "теневых",  -  большая  часть  живых  существ  уже  давно  сгорела  в
атмосферах,  а  те,  кто все это время провел, распластавшись на потолке,
теперь  неприметно лежат под руинами. На этих сторонах планет здания тоже
разрушены,  но  разрушались они от усилия направленного вверх, а не вниз,
хотя теперь-то какая разница? Там лежат поваленные деревья с разорванными
стволами  и с полувырванными корнями, а на другой, на "теневой" стороне у
деревьев  просто  сломаны  стволы,  а  корни  все  так  же, как и раньше,
находятся в земле.

На  линии,  проходящей между "освещенными" и "теневыми" сторонами планет,
лежат  вперемежку  поваленные  дома  и  деревья,  а  на  них  и среди них
наколотые и раздавленные о них люди и другие, еще недавно живые существа.


Скоро  начнут  извергаться  вулканы;  скоро  многочисленные землетрясения
начнут  сотрясать кору небесных тел, восстанавливая разрывы их внутренней
структуры, образовавшиеся из-за взрыва моей псевдозвезды и, как следствие
этого,  колоссального  (хотя  и  временного)  повышения силы гравитации в
планетарной   системе,  -  но  все  эти  грозные  явления  будут  хоть  и
многочисленными,   однако   не   очень   разрушительными,   ибо   крупные
землетрясения  подготавливаются природой в течение долгих столетий, когда
небольшие  напряжения  в  глубине  планеты  не  могут  разрядиться в виде
слабого  землетрясения, и тогда они постепенно накапливаются, чтобы затем
разрядиться  в  виде  серии  могучих  толчков  (именно поэтому маломощные
нерегулярные  колебания лучше, чем полная неподвижность земной тверди); и
это  притом,  что  в  данном  конкретном случае имеет место всего лишь не
очень  сильное кратковременное воздействие на планеты, которым все равно,
что  они  будут  существовать  и  дальше, неся на себе разрушения, - этим
громадным  кускам  камня  все  равно,  что  будет  с ними дальше, ибо они
безразличны  ко  всему, в отличии от людей, которые живут и надеются, что
будут и дальше жить и трудиться, но...

Смерть пришла на эту землю, и я принес ее сюда.

Так  было  раньше,  и  так  будет после меня - настоящая война страшна, и
только во время нее понимаешь, насколько она чудовищна.

Триллионы  людей  ушли в ночь, топ-топ, один за другим; ушли туда, откуда
нет возврата, - и так было надо.

Центральное  светило  этой  несчастной планетарной системы заволновалось,
чтобы  потом,  постепенно,  через  месяцы  прийти  в  норму:  яркость его
"освещенной"  стороны  начала  понемногу  увеличиваться  –  в  целом, она
возрастет  незначительно; пятна на звезде уменьшатся, протуберанцы станут
больше  и  мощнее, корона станет ярче, а солнечный ветер усилится... – но
все  это  произойдет  позже,  ибо  инертность  процессов  в светиле очень
велика, так как сама звезда имеет значительные размеры и, плюс к тому же,
находится  слишком  далеко от моей взорвавшейся псевдозвезды... – да, все
это  произойдет  гораздо  позже,  а пока пространство успокаивалось после
гибели  астероида,  и  противник  получил  возможность отплатить нам – он
пустил  в ход основное оружие, и рядом с нашим кораблем начало взрываться
пространство  -  мы  уже не могли прыгать, но и оставаться здесь нам тоже
было  нельзя  –  убьют;  и  хотя  я  еще  раньше предвидел такое развитие
ситуации,  но у меня не было выбора: я должен был напасть на планеты, ибо
в противном случае меня все равно везде ждала гибель как результат нашего
общего  поражения,  а  после успешной или же неудачной атаки я должен был
прыгать  куда-нибудь  в  надежде  на то, что нам повезет, – так сложилась
ситуация, и поменять в ней что-либо я был тогда не в силах.

Трудно  остаться  в  живых  после  атаки  на  планеты, тем более, если ты
атаковал  один, - именно поэтому мало кто решается на такое; я - решился,
но  решился  не  потому,  что я - герой, а потому, что еще на Хале у меня
пропал  страх  перед  собственной  смертью плюс к тому же, не напади я на
планеты, то все равно погиб бы, но чуть позже, ибо мы проигрывали битву.

Уж  лучше  погибнуть  так - после успеха, чем быть одним из многих просто
погибших.

А  самое  главное  -  теперь  у  нас  есть  шанс:  мы  увидели, что можем
побеждать,  а это ощущение дорогого стоит! Ради себя, ради своей славы, я
никогда  не  сделал  бы такое - я не достоин этого, но ради других людей,
ради нас всех, ради нашей общей победы - конечно же!

Я  должен  был  прыгать,  но  прыгать нам было нельзя потому, что, скорее
всего,  мы  погибнем  после  прыжка  (хотя  есть  шанс  и  на то, что нам
повезет),   однако   сейчас   у  меня  нет  времени  рассчитывать  шансы:
антиматерией  или же основным оружием, но нас скоро прикончат - противник
не  простит  нам гибели триллионов людей, а свои нам помочь не успеют. Да
будет  так - лучше погибнуть, имея шанс на спасение, чем умереть, как под
топором палача!

Я   не   рассчитывал   прыжок,  а  просто  прыгнул  куда-нибудь,  надеясь
исключительно  на  свою  удачу.  Чтобы  не  видеть предпрыжковых данных о
состоянии  пространства-времени  вокруг  нас и чтобы не волноваться о них
зря,  я  закрыл  глаза,  и  экраны  напрасно  старались,  отображая столь
быстроменяющуюся информацию, что она буквально рябила перед глазами почти
бессмысленным  калейдоскопом картинок - а я не видел ее! - и только после
того,  как  мы  прыгнули,  я  открыл глаза и напряженно ждал, куда же нас
вынесет  река  судьбы.  Мысленно я уже приготовился к худшему - к худшему
нужно готовить себя всегда, потому что оно более вероятно, чем лучшее; но
если,  все  же,  худшее  не произойдет, то тогда можно будет порадоваться
лучшему,  -  однако,  если  готовить  себя  к  лучшему, то, скорее всего,
проиграешь, ибо оно может не наступить, а если и наступит, то не принесет
радости,  потому  что  будет  выглядеть  в  твоих глазах не как случайное
везение, а как запланированный результат.

На  наше  счастье  и  на  мое удивление, корабль оказался в довольно–таки
хорошем  районе:  впереди  нас по курсу находился белый карлик, но он был
слишком далеко, чтобы представлять для нас какую-то угрозу.

Пространство  вокруг  нас  стало  "вспухать" множеством точек, из которых
стали  появляться  корабли  противника  - у нас еще было немного времени,
чтобы  прыгнуть  и  вновь  ускользнуть  от  них,  пока  они еще не начали
стрелять; но у меня были другие планы.

Пролетая  возле  солнца  той, впоследствии уничтоженной мной, планетарной
системы,  мне  в  голову  пришла мысль по-другому атаковать планеты. Суть
моей  идеи  заключается  вот  в  чем:  вблизи  звезды присутствует мощное
гравитационное  поле,  а  также  довольно  много массы, рассеянной в виде
солнечного  ветра.  В  таких условиях и несущий, и главный лучи основного
оружия  получаются очень жесткими, устойчивыми даже к сильным возмущениям
внешней  среды,  то  есть получается, что для успешной атаки вполне можно
будет  использовать  сразу же основной луч, без вспомогательного. Планеты
всех  звездных  систем  сделаны так, чтобы расстояние от них до солнца не
превышало  9-10  световых  минут,  -  а это очень небольшая дистанция для
основного  оружия;  получается,  что  на  коротких расстояниях в условиях
значительной  плотности  энергии  и  излучения  надобность в несущем луче
падает до минимума; правда, при этом сильно пострадает точность наведения
на  цель,  но  ведь  дистанция-то маленькая, а цель – большая, вот почему
попасть  в  нее  вполне  возможно. Нужно еще не забывать о том, что масса
"притягивает"  к себе луч основного оружия, а большая масса "притягивает"
сильнее, что в целом также увеличивает вероятность попадания.

Когда  мы  будем находиться вблизи солнца, то оно будет прикрывать нас от
основного  оружия  противника,  но  никак  не от антиматерии; однако, для
того,  чтобы  поразить  нас  антиматерией, вражеские корабли должны будут
приблизиться  к  моему  звездолету,  а на это уйдет время, которое я могу
использовать на стрельбу по планетам и последующий прыжок, то есть у меня
появляется  реальный  шанс  в  одиночку  напасть  на планетарную систему,
уничтожить  население  на  ней  и  скрыться  в  глубинах космоса. Правда,
возможен  и  гораздо более худший вариант для меня - это произойдет, если
корабли  противника  уже изначально будут находиться вблизи светила, и им
не  нужно  будет  тратить  время  на  то,  чтобы приблизиться ко мне, они
расстреляют  мой  корабль антинейтронами через мгновение после его выхода
из туннеля.

Если  попытаться  немного  спрогнозировать будущее, то именно сейчас этот
вариант  должен  мне удастся, притом удастся всего один раз. Если до меня
этого никто не делал в текущей войне и в прошлых конфликтах, то противник
не   будет   готов  к  такому  развитию  событий,  и  я  смогу  полностью
использовать  эффект неожиданности; но с нами сражаются не полные идиоты,
поэтому  они сделают надлежащие выводы, и после моей (я надеюсь!) удачной
атаки  возле  каждого  солнца  будут постоянно крейсировать их корабли, и
тот,  кто  захочет сделать, как я, уже вряд ли сможет повторить это. Наше
руководство  тоже  сделает  аналогичные выводы, в результате чего и возле
наших  звезд  в обитаемых системах тоже станут крейсировать наши охранные
корабли.

Таким  образом,  единственная  технология одиночной успешной, многократно
повторяющейся  атаки на планеты может быть следующая - корабль выходит из
тоннеля  достаточно  далеко  от  солнца  (но  не слишком далеко! ), затем
быстро,  почти  без прицеливания, наносит один-единственный удар основным
лучом  и сразу же прыгает. Даже на большом расстоянии от звезды все равно
присутствует солнечный ветер, и ее гравитационное поле все еще достаточно
велико,  а  значит,  и  жесткость  главного  луча  будет выше, нежели при
стрельбе  в открытом космосе вдали от звезд, поэтому: во-первых, шансы на
успешное  попадание  значительно  повышаются,  а во-вторых, столь крупный
участок космоса неприятель не сможет полностью взять под свой контроль, и
у  атакующего  звездолета  появится определенное, весьма небольшое время.
Это  время  будет  очень  спокойное, можно даже сказать почти мирное, – в
непосредственной  близости  от  выпрыгнувшего  из тоннеля корабля вряд ли
будет  находиться  вражеский  крейсер  и, следовательно, в первые секунды
после  прыжка  можно будет надеяться на то, что увидишь бездонную черноту
космоса,  а  не  прожигающий  броню поток антинейтронов! Но "безмятежное"
время  окончится  очень  быстро  –  охранная группировка кораблей откроет
огонь, и тогда все – конец: в разрывах псевдозвезд прыгнуть не удастся, а
дальше...  -  один  в  поле  не воин. Итак, у нападающего звездолета есть
меньше  минуты  времени  на то, чтобы, выскользнув из туннеля, выстрелить
основным  лучом  и,  прыгнув снова, скрыться в новом тоннеле; получается,
что  у него не будет времени ни на прицеливание, ни на включение главного
оружия:  но  включить его можно заранее, еще до прыжка, а вот прицелится,
пусть  даже  кое-как,  не получится никоим образом; однако самое худшее –
это  то,  что  рассчитать прыжок времени не будет тоже – прыгать придется
наугад,  надеясь  исключительно на свою удачу. Только так и никак иначе –
других вариантов нет; или, быть может, они есть, но я их не вижу!

Продолжим  рассуждать  дальше:  скорость моего корабля может быть любой –
ведь  при  прыжках ни ее числовая характеристика, ни направление не имеют
решающего  значения.  Но  иметь  крайние  параметры  скорости  невыгодно:
слишком  медленно  летать  глупо  – в случае чего, противник сможет легко
догнать  нас,  а  слишком  быстро  –  опасно:  кораблем становится трудно
управлять, и именно поэтому самый лучший интервал скорости для звездолета
– от 40 до 80% скорости света.

Также  необходимо, чтобы солнце ни в коем случае не находилось между мной
и  планетами  – в противном случае вполне можно будет взорвать светило, а
этого  делать  ни  в  коем  случае нельзя; получается, что плоский угол с
атакующим  звездолетом  в  вершине,  а  также векторами, направленными от
корабля  на  звезду и на группу планет, не может быть меньше 70°, - а еще
лучше, чтобы он был больше 90°, то есть был тупым, желательно градусов от
110°  до  180°.  Если  получится  такое  значение  угла,  то  можно будет
совершенно  спокойно  и  безбоязненно  стрелять по планетам, нисколько не
опасаясь   за   судьбу   центрального   светила   –   оно   останется   в
неприкосновенности при любых изгибах основного луча.

Но  в целом вся технология такого рода атаки не дает уверенности в успехе
-  попасть  в  астероид  будет  очень  и  очень сложно, но можно; а чтобы
все-таки  попасть,  мне  нужно учиться, и учиться этому я буду сейчас, на
планетарной  системе  противника  -  я попытаюсь одним главным лучом, без
несущего  и  почти  без  подготовки, выстрелить и попасть; кстати говоря,
возможно (а почему бы и нет?), что благодаря эффекту неожиданности у меня
будет время на несколько попыток, - и я сделаю их!

Получается,  что сейчас я меняю реально возможную победу ради призрачного
будущего. Выпрыгнув возле солнца и быстро выстрелить – это первый вариант
–  надежный,  но  однократный; выпрыгнуть чуть дальше от светила и начать
стрелять  –  это второй вариант - неясный, но перспективный. Что лучше? А
не  стоит  ли  одно другого? Я не знаю. Нас, когда мы были курсантами, не
учили  атаковать  планеты  –  нам  только  лаконично  прочитали лекцию об
особенностях  стрельбы  по  астероидам,  и  больше  ничего  (я думаю, что
руководство  правильно  сделало,  не  акцентировав наше внимание на столь
чудовищных  вещах; если мы научимся по-настоящему сражаться в космосе, то
мы  сможем уничтожать и планеты, - хотя лучше было бы, чтобы делать этого
нам никогда не пришлось)...

Я хочу увидеть, как ведет себя пространство-время в такого рода ситуациях
для  того, чтобы суметь воспользоваться этим знанием в будущем, а значит,
я  должен  пойти по второму, многообещающему, варианту. Но синица в руках
лучше  журавля  в небе - первый вариант надежнее, - а значит, возможно, я
ошибаюсь...

А  что  если  то же самое оформить по-другому: сейчас я меняю тактический
успех  ради стратегического - это уже лучше, но почему меняю и причем тут
стратегия  и  тактика?  Нет,  все равно это не то - ведь я в любом случае
буду  учиться  стрелять  быстро и метко по планетам, хотя может быть, мне
следует  сначала  поймать  синицу,  а  уже потом заняться ловлей журавля?
Может  быть...  но все же я думаю, что пока мы два месяца сражались между
звезд,  кто-то  уже  использовал первый вариант... – да, я чувствую, что,
скорее   всего,   так   оно  и  было,  а  значит,  несмотря  на  всю  его
привлекательность,  он  для  меня  закрыт.  Итак, решено - я буду учиться
атаковать планеты по второму варианту!

Тем  временем,  пока  я  размышлял,  наш  крейсер  успешно  отбивался  от
выстрелов противника, и белый карлик приближался к нам все ближе и ближе.
Корабль  постепенно  гасил свою субсветовую скорость – я замедлял его бег
для  того,  чтобы  он  после  прыжка  не  слишком  быстро  пролетел возле
вражеского  солнца и позволил нам хотя бы пару минуту побыть "прикрытыми"
близлежащим  светилом  от  разящих  залпов  основного оружия. Звезда типа
Солнца  имеет диаметр порядка четырех с половиной световых секунд, и если
мы  выйдем  из  туннеля  той скоростью, с которой я запланировал, - около
семидесяти  тысяч километров в секунду, и в том месте, где я рассчитывал,
то  этого  нам  будет вполне достаточно для того, чтобы быть "прикрытыми"
светилом  от  основного оружия минуты полторы, а их мне должно хватить на
несколько  быстрых  выстрелов.  Я  уменьшил  скорость до ста восьмидесяти
тысяч  километров  в  секунду и больше ее не снижал, ибо тогда неприятель
мог  в скором времени подойти к нам совсем близко и расстреливать главным
оружием  почти  в упор – он и так подбирался к нам все ближе и ближе... -
но спасительная гаснущая звезда приближалась еще быстрее.

Возле  потухающего белого карлика вражеские корабли перестали стрелять по
нам,  опасаясь  случайно  попасть в светило. Пространство успокаивалось –
из-за  этого  мне  стало  гораздо  легче управлять кораблем, и я перестал
волноваться относительно предстоящего прыжка – мы прыгнем в тихом космосе
и  выпрыгнем  в расчетной точке с расчетной скоростью, направлением и без
ускорения;  а  пока  я  не  собирался  изменять  скорость  корабля,  и он
неслышной черной тенью "шелестел" в пустоте.

Что  меня  всегда  удивляло  и  поражало  своей красотой, так это то, как
звездолет  легко  и  красиво,  будто  бы  на чудесных роликах, скользит в
космосе.  Даже  сейчас,  когда  я  пишу  эти  строки, после стольких лет,
проведенных  вдалеке  от  корабельной  рубки,  я  не  могу  избавиться от
ощущения  изысканной  прелести  от мощи, быстроты, маневренности и тишины
межзвездного крейсера.

...А  белый  карлик  приближался к нам со все возрастающей быстротой – он
уже  занял  собой  все  экраны,  и когда он на мгновение оказался рядом с
нами,  чтобы  затем  остаться  позади  нас,  - тогда мы прыгнули. Штурман
заранее  подготовил все данные для прыжка - ему даже не нужно было ничего
нажимать: настроенная навигационная система сама выбрала момент времени и
сделала  все  необходимое  -  наш  звездолет  нырнул  в  тоннель, оставив
преследователей далеко позади.

Да,  мне  кажется,  что  на  лезвии ножа очень много места - нужно только
уметь правильно использовать его!

...А мое нервное напряжение постепенно достигло апогея. Судьбы триллионов
людей  сплелись  с  моей  в  единый  клубок  –  я  чувствовал  себя всего
полностью,  вплоть  до  самых  потаенных  глубин  своего тела; и сейчас я
тратил  огромные  количества  своей нервной энергии, совершенно не считая
ее, не заботясь о будущем и не вспоминая о прошлом!

Все, абсолютно все теперь зависит исключительно от меня одного!

И  я  знал  это,  и  остальные  члены  моего  экипажа  тоже знали это – и
осознание  столь  огромной  ответственности  вкупе  с колоссальным риском
придавало мне еще больше сил.

Я хотел навязать свою волю этой кровавой буре – так вот и навязывай!

Это  не  чужой  мне  мир  Халы – это родной мне мир Земли, и от этого все
происходящее  здесь  воспринималось  мной гораздо острее. Я стиснул зубы,
собрав в кулак всю свою волю, – да будет так!!!

Мы  вышли из туннеля – и перед нами возникло солнце. Наш крейсер двигался
чуть  в  стороне от него, и я увидел как красный протуберанец, похожий на
арку,  блестевшую  золотым отблеском, постепенно стал сдвигаться, пока мы
медленно  скользили  вдоль звезды. Противника вблизи нас не было, но зато
чуть  дальше – на расстоянии десяти миллионов километров - весь космос со
всех  сторон  был  просто  покрыт  броней чужих кораблей, и не было видно
нигде ни одного из наших. Видимо, неприятель не ожидал такого рода атаки,
а  значит,  я  все-таки  был  первым,  кто придумал этот метод нападения!
Приятно  осознавать  это, но, кстати говоря, сейчас я бы мог напасть и по
первому  варианту тоже, но... – решение принято, и другой возможности уже
не будет, а второй вариант атаки перспективнее и безопаснее, так значит -
вперед!

Я  стал  учиться  стрелять:  первый  выстрел  был  неудачен  -  я попал в
атмосферу  планеты;  и  псевдозвезда  не  сформировалась,  рассеявшись  в
воздухе. Энергия основного луча стала распространяться кольцевыми волнами
–  у  меня сложилось такое ощущение, будто кто-то бросил в воду камень, -
только  вместо  воды была поверхность атмосферы планеты, а вместо камня –
энергия  выстрела.  Теперь  жители половины этого небесного тела смогут в
течение  нескольких дней наблюдать полярное сияние, которое будет слабеть
с  каждым  днем  пока,  наконец, не исчезнет совсем. Яркость сияния будет
максимальной  в  точке  прицеливания  главного  луча, то есть примерно на
половине  пути  от  экватора  к  северному  полюсу, и будет уменьшаться к
периферии  зоны.  По-моему, лучше уж полярное сияние там, где его никогда
не  было  –  в средней полосе и на экваторе, - нежели мощный, разрывающий
тело, гравитационный удар!

Я  выстрелил снова – во второй раз получилось более удачно - псевдозвезда
сформировалась,  но  не  на выбранном мной астероиде, а просто в открытом
космосе.  Она  получилась  довольно  слабой  и  в  целом  безопасной  для
окружающих,  вот  почему,  обнаружив  это,  я  перестал  наблюдать  за ее
поведением  и  принялся  внимательно  следить  за  показаниями  приборов,
обдумывая  их,  примечая  особенности  поведения  пространства  и пытаясь
интерпретировать  их.  Я  изменил  определенные  настройки, однако третий
выстрел получился по результатам таким же, как и предыдущий, после чего я
произвел некоторые поправки, которые, по моему предположению, должны были
увеличить  точность  стрельбы,  и  снова выстрелил... – и наконец-таки, с
четвертого раза, я попал в астероид!

У  меня еще оставалось время для одного, максимум двух выстрелов, и я уже
выбрал  цель  –  почти  на  векторе  моего  последнего выстрела находился
вражеский корабль, но я решил не спешить и не пытаться охватить все сразу
–  пусть  штурман  спокойно  рассчитывает  наш  будущий  прыжок,  а я тем
временем  оценю  перспективы  нарождающейся  псевдозвезды. На том корабле
даже не поняли, как близки они были к смерти, ну да ладно...

Важнее,  чем уничтожение крейсера противника, было то, что я не смог даже
примерно  предположить,  какой  силы  будет  гравитационный удар во время
шестой  фазы,  а  значит,  я  не  был  полностью  уверен  в качестве моих
настроек,  но  тогда  у  меня было слишком мало времени: мы уже пролетали
солнце,   и   "открывались"  для  удара  основным  оружием,  отчего  наше
пребывание здесь подходило к концу.

Мы  прыгнули.  О  дальнейшей  эволюции  псевдозвезды  на астероиде и о ее
воздействии  на  окружающие  планеты  мы узнаем гораздо позже (если будем
живы), но только не сейчас.

Наш  звездолет выскользнул из туннеля. Как мы и рассчитывали, он оказался
довольно  близко  к  соединению,  охраняющему нашу планетарную систему. Я
даже  не  успел порадоваться этому, как понял, что наши корабли находятся
все  же  слишком  далеко  и  что  помощь  нам  они оказать не успеют – мы
все-таки ошиблись! - вражеские крейсера едва не наступали нам на пятки, и
поэтому, чтобы не погибнуть, нам опять следовало прыгать.

Космос  "горел  у  нас  под  ногами"  -  я чувствовал, что преследователи
отстают  от  нас  всего  лишь  на полшага, спиной ощущая холодную тяжесть
гравитационного удара и сердцем испепеляющий жар антиматерии.

Штурман успел лишь примерно оценить область пространства, куда мы попадем
после  нашего  нового  прыжка  - ничего опасного там не было, и поэтому я
решился  прыгать:  снова  туннель  и  новое небо, снова бездонная пустота
мира,  а  где-то  сбоку,  вдалеке, - черная дыра. Мы пролетали достаточно
далеко  от ее чудовищного гравитационного поля, такого сильного, что даже
свет  не в силах вырваться из него, но все же, даже на столь значительном
расстоянии, оно все равно мешало нам рассчитывать следующий прыжок.

Мы  выстрелили  куда-то  в сторону, пытаясь замести следы, затем прыгнули
еще раз, потом снова выстрелили и прыгнули еще один раз, а космос все так
же  "горел у нас под ногами", и хотя своих преследователей мы еще ни разу
не видели, - мы были живы именно потому, что их не видели. Я предполагал,
что, скорее всего, за нами все еще мчатся несколько взводов, пылая жаждой
мести,  и  это  мое  предположение базировалось на знаниях, полученных во
время  обучения,  когда  я  был еще курсантом, поэтому я все также спешил
побыстрее  достичь  своих,  не  надеясь  на  то,  что  мне удастся хорошо
запутать следы и тем самым оторваться от погони.

Спешка  до добра не доводит – мы снова неудачно прыгнули: после выхода из
туннеля  звездолет  оказался  в  пылевом  облаке,  и его мелкие частички,
состоящие  из  камня  и  льда,  стали  со  скоростью  сто семьдесят тысяч
километров  секунду  вонзаться в нашу наружную броню, сдирая ее с корпуса
корабля.  Несмотря  на  то,  что  концентрация пыли в облаке была гораздо
меньше  обычной  запыленности  наших довольно-таки чистых городов, все же
такую  "игольчатую"  бомбардировку наш корабль долго не выдержит: слишком
велика  наша  скорость  и,  как  следствие,  скорости врезающихся в броню
частиц,  поэтому  мы снова прыгнули – и опять в режиме острого недостатка
времени, но все же прыгнули, - и космос раскрыл нам свои объятия, и новое
звездное  небо  раскинулось  перед  нами...  Мы  еще  два раза прыгали, и
бесконечное  пространство  все также равнодушно светило нам бесчисленными
звездами,  пока,  наконец, мы не выбрались из этого звездного океана и не
прилетели  к  своим – и вот мы уже летим между двух наших дивизий, вокруг
которых  находится  еще  множество  кораблей - это группировка крейсеров,
охраняющих наши планеты. Свои! Наконец-то!

Они  прикрыли  нас  от  преследователей, и бой с ними остался позади нас.
Вражеских  кораблей было немного – их уничтожат довольно скоро, поэтому я
с  облегчением почувствовал себя в безопасности. Я попросил разрешение на
посадку  с  целью  доклада  о  своих  достижениях,  и мне разрешили ее. Я
чувствовал,  что  мне  надо ступить на землю хотя бы на минуту, для того,
чтобы  убедиться  в  реальности  твердого  населенного людьми мира, чтобы
увидеть   неразрушенную  планету,  чтобы  вновь  обрести  что-то  важное,
потерянное  во  время  нападения  на планетарную систему, что-то сложное,
смыкающееся  с  понятиями  "Родина", "долг", "преступление" и "убийство",
что-то  первоосновное,  связанное с собственным мироощущением, на которое
тяжкой пятой наступили звезды – далекие, одинокие, вне времени и чужие...
Несколько  дней отдыха нам обеспечены, и притом неизвестно, когда еще мне
выпадет  счастье  ступить  на  твердую землю обитаемого мира, и где будут
лежать мои кости... Грустно и больно...

Мне  нужна  Хала, нужна как воздух, чтобы восстановить свои силы, обрести
былую  уверенность  в  себе  и  вновь  обрести  свое "я" – она мне просто
необходима! Пока мы садимся, можно успеть все - я встал со своего кресла,
вышел в коридор и там, в одиночестве, сказал:

- "Отец!" Где ты? Я хочу на Халу!

Плавно,  не  резко,  исчезли  стены  и  потолок - я стоял на разноцветном
холме,  а передо мной стоял мой "отец". Воздух Халы вливался в мою грудь,
- дышалось легко и сладостно.

Все  было,  как  и  раньше,  - и когти на пальцах ног, и шесть пальцев на
руках, и ударные бугры на них... Я окинул взглядом местность: неподалеку,
между холмами, находилась база людей; отсюда, с вершины холма, мне хорошо
были  видны  несколько  охранных  вышек, сплошной забор, протянувшийся по
всему  периметру,  и  несколько  строений  внутри  базы.  В  центре этого
укрепленного  поселения  находился  флагшток,  на котором трепетало знамя
враждебного мне тогда государства.

- Ты понял меня без слов, - увидев рисунок на полотнище, сказал я "отцу".


-  Конечно,  -  ответил  он. - Ты хочешь сделать то, что я предлагал тебе
сделать  раньше,  а  чтобы  облегчить  тебе этот процесс, я подобрал тебе
научную станцию враждебного государства.

- Почти, - решил уточнить я и одновременно выговориться, чтобы привести в
порядок  свои  мысли.  -  Сейчас я воюю, и мной были уничтожены триллионы
людей; но то, как это произошло, напоминает мне компьютерную игру, а ведь
это  произошло  по-настоящему.  Я  пришел  сюда, чтобы понять реальность;
чтобы  понять,  хотя  бы частично, то, что я совершил в космосе, - я хочу
понять  смерть,  сделанную своими собственными руками, - согласись, что у
меня  еще совершенно нет опыта в этом деле; кроме того, у меня есть право
на все, данное тобой, и сейчас я хочу реализовать его.

-  Ты  можешь  погибнуть  там.  Тебе  помочь?  – предложил свою поддержку
"отец".

-  Моя смерть сегодня – это твоя забота: если я умру, то ты оживишь меня,
как  в  прошлый  раз;  но я прошу у тебя этого только на один сегодняшний
день  -  пока  я  еще не научился восстанавливать себя сам, - ответил я и
подытожил. – Теперь ты знаешь, какого рода помощь мне нужна.

- Я помогу тебе во всем, - ответил "отец". – Иди смело.

Я  подобрался,  собрав  в  кулак  всю  свою сущность, сконцентрировавшись
полностью,  чтобы  быть  готовым  ко  всякого  рода  неожиданностям,  - я
сосредоточился  на  нападении  и  вошел  на базу к людям как враг. Защита
станции  была  рассчитана  на  нападение  халанских  зверей  и  совсем не
годилась для отражения агрессии разума – я легко проник внутрь и принялся
за  свое  черное  дело.  Сначала  я отбирал жизнь ударом кулака, а потом,
когда  ударные  бугры  сточились,  разрывая  горло.  Я  отбирал жизнь еще
несколькими  способами,  разрывая  тела  людей  на  куски,  но тогда меня
интересовала  отнюдь  не  технология  этого процесса, поэтому я и не буду
останавливаться на ней.

Я удивился, узнав на собственном опыте, какая колоссальная разница в силе
и  быстроте  существует между человеком и халанином; я удивился тому, как
легко  мне  было  расправляться  с  людьми,  а  ведь  большинство  из них
составляли  крепкие спортивные мужчины – но я совершенно не чувствовал их
сопротивления, расправляясь с ними как с куклами или же манекенами.

Я  убивал,  всегда глядя в глаза тому, у кого забирал жизнь – так я понял
каково, быть лютым зверем!

Я  все время задыхался в бедной атмосфере Земли, и когда вышел наружу, то
должен был некоторое время просто стоять, чтобы отдышаться.

Я  –  халанин - не был жесток: я просто был вне людских понятий о добре и
зле,  ибо  я  не  был  человеком:  там,  на  базе, тогда, в тот час, я не
принадлежал миру Земли, я не принадлежал к виду человека разумного, а то,
что   еще   несколько  минут  назад  я  был  им,  присутствовало  во  мне
исключительно  в форме воспоминаний и прошедших ощущений; однако сначала,
перед  самыми  первыми ударами, я все же чувствовал свою вину перед этими
несчастными, и это чувство вины только усилилось после того, как я сделал
свое  дело – убитые мной люди не были ни в чем не виноваты – им просто не
повезло!

Но  я  почти  не  чувствую  себя  убийцей  сейчас,  вспоминая  о том моем
поступке,  -  и  почти  нет  во  мне чувства вины за ту мою бойню! Люди –
средства для достижения определенных целей существом, которое не является
человеком,  то  есть  мной, а значит, какое тут может быть чувство вины и
перед  кем?  Правда,  все  эти  рассуждения призваны заглушить то чувство
вины, которое, хоть и значительно приглушенное с течением времени, но все
же  присутствует  во мне и ныне, когда я вспоминаю эту кровь, – все же, я
изначально  родился  человеком,  и  поэтому переживания людей близки мне;
даже сейчас, когда я пишу эти строки, вспоминая былое...

Я  поднялся на холм к "отцу". Мои руки были в буквальном смысле по локоть
в   крови,   и  от  пролитой  крови  я  стал  весь  в  пятнах  и  потеках
темно-малинового  цвета.  Свою  юбку  я потерял, когда один из умирающих,
падая,  схватил  меня за нее и сорвал, но сейчас мне были безразличны эти
мелочи.

-  Я видел смерть, я делал ее, - сказал я "отцу", - и я осознал то, что я
сделал в космосе.

-  Одиннадцать  триллионов  человек,  -  ответил  он, - вот начало твоего
боевого пути.

Я   задумался,   а   затем,  примерно  подсчитав  численности  населенных
планетарных систем, сказал:

- Так значит, я и во второй раз тоже попал удачно.

- Да, - подтвердил мой "отец".

- Что будет с этой базой? – поразмыслив, спросил я.

-  Пора заметать следы, - ответил "отец", - ты же не хочешь, чтобы деяния
твоих рук попали земным исследователям в лаборатории. Смотри, - продолжил
он, показав рукой на небо, - бело-голубые птицы уже прилетели.

- Но там осталось много живых людей, - в раздумьи проговорил я.

-  Микробы,  принесенные тобой, сделают свое дело, поэтому для оставшихся
там эти птицы будут наилучшим концом – люди умрут не так мучительно.

Стая  бело-голубых  птиц атаковала базу со всех сторон: строения, башни и
даже  забор - все было в огне разрывов. Мы слышали отдаленный грохот боя,
и  вскоре  увидели, как заклубился черный дым. Люди в скафандрах вместе с
роботами метались между домиков и взрывов, а затем падали, покалеченные и
убитые.  Нападающие птицы тоже падали, пронзенные и обезображенные белыми
лучами плазмы, но лучи вскоре прекратились – вся защитная автоматика базы
была поражена.

Поселение  горело:  ветер  раскручивал зеленовато-желтые языки пламени, и
черный дым клубами уносило в небо, однако до нас жаркое дыхание пожара не
доносилось. Я подумал, что в атмосфере Халы хорошо горит то, что на Земле
горит с трудом, - нагретый фтор и озон делали свое дело.

- Все кончено, - сказал "отец", глядя на пепелище.

Я  очутился  на корабле, вновь увидел знакомую роспись стен и потолка; на
мне  не  было ни кровинки, не было ни ударных бугров, ни когтей - я снова
стал  человеком.  Я вошел в рубку и сел в свое кресло. Корабль гасил свою
околосветовую скорость, все ближе и ближе приближаясь к планете. Скоро мы
прибудем на космодром и выйдем на землю. Скоро...





Глава 6.

Тайга и звезды.



...Корабль  медленно  оторвался  от земли и также медленно начал набирать
скорость.  Антигравитационные  батареи  работали  не на полную мощность -
вблизи  поверхности планеты большая скорость нам совсем не нужна. Большую
часть  экипажа  я  отпустил  отдохнуть,  и  они  разошлись,  кто по своим
комнатам,  а  кто  собрался  в  общем  зале.  Из  четырех человек в рубке
управления делом были заняты только двое - штурман и второй пилот, а двое
других  -  первый  пилот  и  я,  командир,  -  пока просто сидели в своих
креслах:  мы  понадобимся  чуть  позже,  поэтому  мы  хоть  и смотрели на
показания  приборов,  но неторопливо, можно сказать, вальяжно. Всему свое
время  -  сейчас  еще  можно  отдыхать, но когда начнется бой, тогда весь
экипаж будет работать, как каторжный.

...Перед  вылетом  наш  командующий,  вернее,  один  из его заместителей,
пожелал  нам  удачи  (сам командующий со штабом уже давно сражался где-то
между  звезд): мы шли одни - мы должны будем рассчитывать только на себя,
что  бы  ни случилось с нами в бою – никто нас не поддержит, никто нам не
поможет  и  никто  нас  не спасет... - и это все потому, что в предыдущем
полете  у  меня  так  удачно получилось атаковать планетарные системы (на
этот раз я все узнаю точно - удача ли то была или же закономерность).

...Корабль  медленно  набирал  скорость,  дремало  оружие, дремали многие
приборы, бездельничала большая часть экипажа.

...Приятно  вспомнить  процедуру  награждения:  экипаж выстроился строем,
перед  нами  трепетало  знамя  нашей  части, а представитель командования
говорил: " за мужество и храбрость...", "за героизм, проявленный при...",
"с честью выполненный долг перед Родиной..." – какие настоящие правильные
слова  -  радостно  вспомнить!  Да,  много триллионов людей ушли в ночь с
нашей  помощью,  а  мы стояли строем, воинская форма - мешком, выправки –
никакой  (парадный  вид  -  откуда  он  у  нас  может  взяться?), - и нас
награждали.

Перед  вылетом  я  переговорил  с  командиром  нашего  отряда  и мы с ним
наметили  с  ним  несколько  целей:  для первоочередного удара мы выберем
три-четыре  планетарные системы для первоочередного удара, а какая из них
станет  первой,  я  должен  буду  решить сам, по ситуации. Все это мне не
понравилось сразу же, хотя я и понимал, что начальник должен был дать нам
указание,  но  для  меня  самое главное – это эффект неожиданности: жизнь
одна,  а врагов - великое множество. Прыжок - выстрел – отход или, вернее
сказать, бегство - и все, больше ничего я сделать не смогу, потому что не
успею,  - ну а если вражеские корабли навяжут нам бой – тогда всем конец,
именно поэтому уже в то время, когда командир намечал мне цели для атаки,
я  решил, что буду атаковать ту цель, которую выберу себе сам, и это ни в
коем случае не будет одна из тех четырех: вдруг вражеская разведка узнает
о  наших  планах,  и тогда меня там будут ждать - не хочу рисковать... Не
хочу  рисковать  еще  и  в  выборе цели и потому, что в предстоящей атаке
слишком много факторов будут работать против меня, но отказаться нельзя –
приказ,  поэтому  я  не  откажусь  и  полечу, но нападу на ту планетарную
систему, которую выберу сам, а что подумает о таком своеволии руководство
мне   было  понятно  уже  сейчас:  прежде  всего,  цели,  намеченные  мне
командиром,  были  не обязательны для нападения, а наиболее желательны, –
все  понимали,  что  нам  предстоит  и надеялись хотя бы на одну успешную
атаку,  а  на  какую  планетарную  систему она произойдет – в принципе не
столь  уж  и важно: и они, да и мы всем экипажем тоже понимали, что шансы
на успешное возвращение очень невелики – но они есть!

...Корабль  все  также  медленно  набирал  скорость,  все глубже и глубже
погружаясь  в  бездну  космоса,  пока,  наконец,  звездолет  не отошел от
плоскости  планет  достаточно  далеко. Я отдал приказ экипажу занять свои
места: второй пилот уже выключал антигравитационную батарею и готовился к
набору  околосветовой  скорости,  используя  основной  двигатель, поэтому
согласно  боевому расписанию все должны были занять свои места в креслах.
Нам в рубке было видно, как они заполнялись людьми, и когда в свое кресло
сел    последний    человек,   тогда   прозвучал   звуковой   сигнал,   и
предупредительная  надпись,  сигнализирующая  о  готовности  и корабля, и
экипажа к многократным перегрузкам, зажглась перед каждым из нас.

Мы  включили  маршевый  двигатель,  и  он стал постепенно наращивать свою
колоссальную  мощность,  пока  она,  наконец,  не достигла крейсерской, в
результате  чего ускорение крейсера превысило земное в четыре с половиной
тысячи раз. Шкала ускорения светилась равномерным зеленым светом примерно
до  своей  середины. Если бы не антигравитационные свойства наших кресел,
то  каждый  из  нас  весил  бы  более  трехсот  тонн,  но, как говорится,
весить-то весили, а вот жить-то уже не жили бы!

Я планировал довести скорость процентов где-то до 70-75 от скорости света
и  уже  затем прыгать, поэтому нам нужно было ждать немногим больше часа.
Дополнительная  тяжесть  практически  не ощущалась, все показатели были в
норме  -  шел  достаточно  монотонный  полет.  Мы ждали, пока пройдет это
время;  было  скучно, но мы не торопились – война от нас никуда не уйдет;
поэтому  мы  сидели  и смотрели на приборы, которые показывали, что все в
норме,  сидели  и  смотрели, сидели и смотрели, а тем временем мысли наши
неторопливо путешествовали далеко отсюда...

Время уходило, уходило безвозвратно, а вместе с ним постепенно уходили из
жизни и мы.

...В эти минуты мне стало как-то грустно и печально - не с добром, ох, не
с  добром  летел  наш корабль; правда, это дело и злом назвать трудно, но
ведь   все-таки  не  с  добром!  В  такие  минуты  с  особенной  теплотой
вспоминаешь  свой  дом,  и  родителей,  и  жену  с детьми, и друзей, и то
дерево,  с которым у тебя столько личных воспоминаний; вспоминаешь свежий
ветер,  землю,  облака  и  солнышко,  желтое  и  теплое,  и темную ночь с
блестящими звездами - как это все было хорошо и как оно теперь далеко!

Но прошло время – нас назвали "экипаж" и посадили в бронированную коробку
без окон и дверей; у нас чистый кондиционированный воздух, энергии и пищи
хватит  надолго,  врач  следит  за нашим здоровьем - все хотят, чтобы нам
было  хорошо  и  чтобы  мы  удачно  прилетели,  а  потом чтобы мы успешно
применили...  -  чтобы  мы успешно применили оружие против живых людей...
Печально и очень тяжело на душе...

Сейчас  мне было легче убивать, чем в начале войны - этому способствовала
и  первая в моей жизни космическая битва, и смерть товарищей, и мои атаки
на  планеты, а также та бойня, которую я недавно совершил в мире Халы, но
все же я чувствовал себя довольно скверно.

...Корабль  разгонялся.  Скоро,  уже  скоро...  -  а  что скоро? Скоро мы
разгонимся,  прыгнем  -  и, быть может, затем нас убьют. Что скоро? Зачем
скоро? Мы что, спешим за своей смертью?!

Удача,  где  ты?! Пока что ты материализовалась в наши награды, в радость
близких  нам людей, а также в боль и слезы по ту сторону фронта – пока ты
была  с нами в прошлом, но не покинешь ли ты нас в будущем?! Я не знаю...
А  впереди  нас  ждет неизвестность, и мы идем туда, чтобы выполнить свой
долг перед Родиной...

Наконец,  звездолет  разогнался  до  необходимых  двухсот  двадцати тысяч
километров  в секунду, второй пилот выключил двигатель, и мы стали лететь
по  инерции.  Чтобы  вплотную приблизиться к театру военных действий, наш
корабль  сделал  два  прыжка.  Первый  прыжок  закончился  возле системы,
состоящей из двух звезд, а вторым мы достигали одиночного белого карлика.
Я  нарочно  выбрал эти безлюдные места: неожиданная встреча с противником
нам совсем ни к чему.

Я   выбираю   цель   -   это   планетарная   система  с  хорошо  развитой
промышленностью,  потом штурман прокладывает к ней курс, а первый пилот в
это  время  проверяет  оружие  - и основное, и излучатель. Все в порядке,
расчеты  закончены  –  и  корабль  прыгает: мы выходим в расчетную точку,
находящуюся на расстоянии двух световых недель от выбранной цели.

К  счастью,  крейсеров  противника  поблизости  нет – вообще на несколько
световых  суток  вокруг  нас  нет  никого,  поэтому  я  разрешаю  экипажу
расслабиться.  Оружие  нам  пока  не понадобилось, но мы все равно его не
выключаем.

Корабль  висит  между  звезд в черной пустоте; мы видим цель такой, какой
она  была  две недели тому назад. На экранах корабля, кроме звезды-цели и
ее  планет,  видны  многие  миллионы  точек небольшой массы, движущиеся в
разных  направлениях,  но  упорядоченно  - это боевые корабли противника,
охраняющие  планеты.  Штурман, которому помогает первый пилот, производит
вычисления  -  он должен рассчитать сегодняшнее положение планет, а также
распределение  массы  и  энергии  в  системе с учетом наиболее вероятного
расположения  вражеских  кораблей в настоящее время – это трудная работа,
требующая  опыта  приближенных  вычислений и способности прислушиваться к
голосу  своей  интуиции.  Но выбора у меня нет – меня этому учили не так,
как  штурмана  –  это его работа, поэтому его учили считать качественнее,
чем  меня,  вот  почему  сейчас я надеюсь на то, что он слишком сильно не
ошибется,  –  однако  я все равно спокоен, ибо, как я уже говорил раньше,
выбора  у меня нет: штурмана я себе не выбирал, и он у меня один. Спешить
некуда:  мне нужны, по-возможности, максимально точные расчеты, поэтому я
не  тороплю своих подчиненных, а пока все тихо, мирно и спокойно, я делаю
из кресла кровать и закрываю глаза...

Сон  не  идет,  меня окружают странные видения. Мне неуютно, но я пытаюсь
расслабиться.  Видения  отступают  в свой смутный нереальный мир – кругом
темно,  но я вижу перед собой деревья и падающий снег. Меня это удивляет,
я  оборачиваюсь  и понимаю все. Я - не человек, а какой-то зверь; я стою,
провалившись  по  колено  в  снег, а вокруг меня высятся темные деревья с
белыми  шапками  снега  на  ветвях.  У  меня есть хвост и четыре лапы – я
ощущаю  их  со  спокойным  удивлением  и  без  страха и жду, что же будет
дальше.  Я  жду, я пока еще чего-то жду – пока я еще совсем не освоился с
тем  миром,  куда  меня  забросила судьба. Становится светлее. Я поднимаю
лицо  вверх и вижу луну, выходящую из-за туч. Желтый серп светит ярко, но
он не греет, и от него на душе становится как-то уютнее и роднее.

Я  вновь поворачиваю голову назад и смотрю на себя: передо мной полосатое
красно-черное  тело,  с  лежащей  шапкой  снега  на  спине.  Я  вижу, как
блестящие  снежинки  тихо и ласково ложатся на мой густой мех. Мне совсем
не   холодно,   я   спокоен  и  никуда  не  тороплюсь.  Память  услужливо
подсказывает мне: уссурийский, он же амурский, тигр; живет в тайге, самая
крупная кошка на Земле. Теперь мне все ясно: я - тигр, а значит, теперь у
меня  не  лицо,  а морда. Просто удивительно! Интересно, а как я оказался
здесь?  Не  "привет"  ли  это  от  моего  "отца"? Хотя, вряд ли, по моему
мнению,  он  должен  вести  себя  по-другому,  как  на  Хале:  сначала  –
предложить  и  уже  потом – делать. Любопытно, а могу ли я разговаривать,
как  человек?  Надо попробовать – я пытаюсь сказать несколько слов, но из
моего  горла  вырывается  лишь  слабое  хриплое  ворчание.  Все  ясно:  я
настоящий, а не сказочный тигр – сказочные животные разговаривать умеют.

Тихо  в лесу. Ветер бросает на меня горсть снега, и она серебристой пылью
начинает  поблескивать  у  меня  на  боку.  Где-то вдалеке ухает филин. Я
прислушиваюсь  к  тайге:  стоят  безмолвные  ели,  ветки  их согнулись от
тяжелых  комьев  снега,  и  лишь  только  слабый  ветерок  все  никак  не
успокоится,  все  что-то  шепчет,  что-то  пытается  сказать  мне  в уши;
неподалеку  от  меня  кружится поземка, то успокаиваясь, то снова начиная
вращаться;  медленно  падает  редкий  снег,  а  по  тайге разносится вой,
одинокий волчий вой.

Я  смотрю  на  луну  -  волчье  солнышко  скоро закроет новая туча; а тем
временем на зов откликнулся другой волк, потом третий... - и вот уже вой,
голодный и тоскливый вой нескольких животных щемит промерзшую душу тайги.


Есть  я  не  хочу - можно забиться где-нибудь в тихом месте и поспать, но
что-то  мне  мешает  сделать,  это  и  внезапно я понимаю, что я здесь не
просто  так, а для какой-то цели – я должен что-то сделать здесь, в самом
сердце заледенелой тайги...

Я  пошел вперед, и темные ели смыкались надо мною, но шел я недолго - мне
приглянулось  одно  дерево,  я  подошел  к  нему,  встал на задние лапы и
когтями  передних  лап  несколько  раз рванул по застылой коре. На стволе
остались  ясные  отпечатки  моих  когтей  - я посмотрел на них, фыркнул и
отправился дальше.

Я  шел  бесшумно и настороженно. Носом я ловил все запахи леса, постоянно
прислушиваясь,  -  но  пахло  всего лишь морозом и льдом - все спокойно -
можно смело идти дальше. Наконец, я почувствовал нужный запах - цель была
близка.  Я  шел  на  запах,  стараясь, чтобы ветер дул все время на меня.
Запахи  усиливались,  становясь все более разнообразными: пахло скотиной,
что  была заперта в хлеве, собаками, железом и, наконец, очень явственно,
- человеком.

Я  вышел к околице. Деревенские дома были огорожены крепкими заборами, за
которыми  бродили  сторожевые собаки, - верные псы охраняли хозяина и его
добро.  Ветер  принес  мне  запахи  коров, свиней и кур – он дул на меня,
поэтому  я  не  опасался  быть  обнаруженным собаками. Луна спряталась за
тучи,  пошел  крупный снег, ветер был порывистый, но слабый. Я лег в тени
пихты и стал ждать.

Село  состояло  из десятка домов. С выбранного мной места просматривалась
вся  деревенька,  и,  в  принципе, все избы были в пределах досягаемости.
Прямо передо мной был двор, я видел крыльцо и дверь, ведущую в дом; собак
я  не  видел  из-за  забора, но слышал и чувствовал, что они находятся во
дворе.

...Я жду, я жду свое время. Как говорится, поспешишь - людей насмешишь, а
я не собирался быть смешным, поэтому не спешил и выжидал...

В  одном  из  дворов  негромко  гавкнула  собака - судя по звуку, пес был
большой  и сильный. Верный страж не спал, он ждал, что может принести ему
тайга:  волчья стая может зайти в село, пугливый олень может пройти вдоль
опушки,  или  же  хитрая  лиса  попытается пробраться в курятник, а может
прийти  и соболь - краса тайги, чтобы, переливаясь своей чудесной шубкой,
попытаться  поймать  себе курочку; или вдруг бесшумная сова или же мудрый
филин  тихо  вынырнет  из  мрака  леса,  усядется  на  крыше дома и будет
смотреть  вокруг  своими  громадными глазищами, вертеть головой, а потом,
ухая, улетит.

Спит  тайга  -  тяжело дышит ветер, сбрасывая снег с верхушек деревьев; а
собаки ждут, чего-то ждут и не спят - кто бы ни пришел из холодной тайги,
кто  бы  ни  пришел сюда под светом луны - собаки первыми встретят его. В
схватке  с  волком  можно  потерять  свою  жизнь,  в борьбе с лисой можно
получить  болезненную  рану,  но это все ничто: главное, чтобы хозяин был
доволен службой!

Собаки  ждут,  собаки  чего-то  ждут...  Для них лучше лиса, чем волки, а
волки  лучше,  чем  медведь-шатун:  не спит медведь в своей берлоге, злой
шатается  по  лесу  – хоть и нечасто, но бывает и такое - уходи медведь к
себе  в  тайгу,  залезь  в свою теплую берлогу и спи до весны – соси свою
лапу - нас не тревожь!

Много  опасностей  есть в тайге, но больше всего собаки боятся полосатого
"хозяина":  четверть  тонны  в  тигре,  а  может быть и больше - он самый
сильный  зверь  тайги. Нравится ему собачатина, вот и приходит он ночью в
село  по  собачью  душу. Страшен полосатый хищник, всем обитателям леса и
села  страшен  он,  ибо  неслышно ходит он и очень силен - только человек
может остановить и одолеть его!

...А я лежу в тени пихты, и снег постепенно заносит меня. Я лежу, прикрыв
глаза, и вспоминаю...

Когда  я  был  человеком, тогда я время от времени заходил в зоопарк. Там
были  большие  загоны,  в  которых жили различные звери. Люди смотрели на
льва  и  на тигра с уважением и страхом в глубине души, а вот верблюдов и
слонов  люди  не  боялись  ни  капельки,  хотя  эти животные были гораздо
крупнее  любого  хищника.  Почему же так? Ведь и те, и другие были сытые,
мирные, спокойные и красивые - а все дело в том (так я понимаю ситуацию),
что  верблюды  и слоны, если их не дразнить, всегда мирные и полезные: на
верблюдах  люди  пересекали  безводные  пустыни  с полыхающим солнцем над
головой,  а  слоны  переносили тяжести во время строительства и возили на
себе  людей,  а  от  тигра и льва человеку пользы мало: разве что, как от
санитаров,  уничтожающих  больных  и  слабых животных в дикой природе. Но
важно  другое:  крупный  хищник, когда он голоден, смотрит на человека не
как  на  хозяина  природы,  а просто как на мясо - зверя не интересуют ни
мысли  человека,  ни  его чувства, ни его надежды, ни его планы будущее –
вообще  ничего  не интересует. С голодным хищником, когда он бросается на
свою  жертву,  нельзя  ни  поговорить, ни переубедить, ни отвлечь - можно
только  спастись  или  же победить. Страшен выпрыгнувший из засады зверь,
рычащий  и  бегущий на тебя, чтобы забрать твою жизнь! Ужас, что тигр или
лев  могут  прийти за чьей-нибудь жизнью, - вот причина уважения и боязни
со  стороны  людей;  и  когда  хищник,  отбросив всякие колебания, первый
нападает  на  человека,  тогда  страх  поселяется  в  округе  -  на месте
следующей его жертвы может стать каждый, и к тому же, никому не известно,
когда  у  зверя наступает время этого самого первого раза – любой большой
хищник безусловно потенциально опасен, даже дрессированный, не говоря уже
о диком.

...А  ночь, голодная и холодная зимняя ночь лежит над тайгой, воют волки,
голодным  воем  выпрашивая  у  луны добычу, ухает филин - и я, тигр, лежу
возле села и жду человека. Да, именно так - такова моя цель. Не от голода
(я сыт), а потому, что зов крови кличет меня, я пришел сюда за человеком!


...Ждут собаки - что принесет им ночь? Волки далеко, все спокойно, но я -
"хозяин тайги", как уважительно зовут меня местные жители, пришел по души
ваших  хозяев,  о псы! Мое время придет, и вы будете дрожать от страха, а
пока все спокойно, пока еще все спокойно, и я терпеливо жду свое время.

...Темная  крылатая  тень  бесшумно пролетела над дворами и села на крышу
одного  из домов - бешено залаяли собаки, я встал, стряхнул с себя снег и
настороженно  замер.  В  когтях у птицы пусто. Я слышу, как бегают и лают
собаки во дворах. Тихое село проснулось, отовсюду слышится собачий лай.

Дьявольским  хохотом  хохочет  птица  -  это  филин,  его  леденящее душу
"ха-ха!" нельзя не узнать! Он явно нацелился кого-то поймать здесь, но не
поймал, и теперь бессильно насмехается над собаками.

В одном из домов открылась дверь, и из нее вышел человек - в руках у него
было  ружье.  Услышав  шум  открываемой двери, филин соскользнул с конька
крыши  и,  закрытый  от  человека домом, улетел в ночной лес. Вот он, мой
шанс:  пока  человек  будет занят птицей, я смогу незаметно прокрасться в
тени  деревьев,  подойдя  к  нему  поближе, на расстояние атаки, а потом,
возможно,  наброшусь  на  него.  Мужчина вышел во двор, ружье он держал в
руках  так,  чтобы быть готовым стрелять, но стрелять было уже не в кого.
Он  осмотрелся  по  сторонам и по верхушкам деревьев, взял оружие в левую
руку,  нагнулся  за  чем-то  и  скрылся  от моего взора за плетнем, потом
выпрямился,  снова  взяв ружье наизготовку, и пошел, осматриваясь, вокруг
дома.

Село  успокаивалось,  собаки  уже  почти  не лаяли. Я крался бесшумно, но
быстро  –  надо было успеть занять позицию напротив двери к тому времени,
когда  человек закончит обход; хоть я и спешил, но все же ни на мгновение
не  забывал  об осторожности. Я успел встать под тень выбранной ели перед
самым  появлением  человека;  там,  где  я,  затаившись,  стоял, снег был
глубокий,  доходя мне почти до брюха. Сразу атаковать я не смогу: сначала
мне  нужно  будет  выбраться  на  полосу  хорошо  утоптанного снега перед
забором.

Вскоре  мужчина  вышел из-за угла своего дома и пошел к крыльцу, ружье он
закинул  на  спину  -  и  теперь  мое время пришло! Забор скрывал меня от
собак,  но плечи и голова человека возвышались над заснеженным плетнем. Я
пошел вслед за человеком - мне нужно было пройти не так уж и много, чтобы
выбраться  из  глубокого  снега,  но все равно я спешил выйти на продутую
ветром  малоснежную  тропу  перед  плетнем, прекрасно понимая, что шелест
моих  шагов сольется с шумом валенок человека, и собаки раньше времени не
услышат  меня.  Я  подошел  к забору когда и рассчитывал - как раз тогда,
когда человек подошел к крыльцу.

Как  все  меняется  в  жизни:  мгновением  раньше  - это уверенный в себе
мужчина, а сейчас уже он - моя жертва!

Я специально ждал того момента, когда человек откроет дверь, и лишь потом
напал, ибо сам я открыть ее не мог; поэтому, не теряя ни секунды, я молча
бросился  вперед - быстрыми шестиметровыми прыжками я подскочил к забору,
перепрыгнул  его  и метнулся к цели. На собак я не смотрел - страх передо
мной остановит их. Со всех сторон раздался лай, и ужас был в голосах псов
–  но  эффект неожиданности... - его не купишь! Они опоздали, опоздали на
всю свою жизнь!

Я бросился на человека сзади, рявкнул и сбил его с ног. Ружье мешало ему,
он упал на порог. Я сознательно помедлил, дав ему возможность повернуться
ко  мне  лицом. В его глазах застыл ужас и отчаяние, он все еще не верил,
что  это произошло с ним, именно с ним; он попытался закрыть лицо руками,
но  я  вонзил  свои  клыки  ему в шею. Кровь на моих губах привела меня в
восторг  и  ярость - человек захрипел разорванным горлом - он умирал, а я
метнулся в избу через открытую им дверь.

В доме было тепло и сильно пахло людьми. Я толкнул вторую дверь плечом, и
она  со  скрипом  отворилась  - передо мной была большая теплая комната с
каменной  печью  в углу и столом посередине. Обитатели избы встать еще не
успели, но они уже не спали, разбуженные шумом борьбы у входа; было темно
-  лишь рассеянный серо-желтый свет тайги, падая в мутное оконце, освещал
избу, и в этом бледном свете я завертел свою кровавую карусель.

За  моей  спиной  собаки лаяли так сильно, что хрипов умирающего я уже не
слышал;  не  теряя драгоценного времени, я набрал полные легкие воздуха и
заревел.  Я  вложил  в этот рев всю свою силу и ярость - в тесной комнате
мое  рычание  было  подобно грому - оно забирало храбрость, оставляя лишь
ужас, парализуя волю и примиряя с неизбежностью смерти.

Я  кинулся на людей, я наносил им раны в живот и горло, рвал их клыками и
бил  их своими кривыми когтями - это была кровавая резня. Стоны раненых и
лай собак сплелись воедино в головах людей, полуоглохших от моего рева, -
с такими противниками справиться было легко. Паники среди людей не было -
был  просто дикий безумный ужас. Теплый тошнотворный запах крови смешался
с  застоявшимися  прокисшими  запахами  избы.  Я  прыгнул на стол и снова
заревел.

Я спешил - село наверняка проснулось, и мне нужно было срочно уходить. За
моей  спиной  молились  те, кого я не успел найти и ранить вместе с теми,
кого я ранил, но не добил, - да будет так – кому судьба жить дальше – тот
выживет, а мне надо уходить.

Я  выскочил  из  дома  и,  не теряя ни секунды, рванулся к забору. Собаки
расступились,  пропуская  меня, но затем кинулись за мной всей стаей. Мне
нужен  был  глубокий  снег  -  на  нем я точно обгоню коротконогих собак,
поэтому,  перепрыгнув  через  забор,  я  метнулся  к  ближайшим  глубоким
сугробам.  Псы  следовали  за  мной по пятам, уже примериваясь хватать за
хвост  и задние лапы - а вот и спасительный снег, доходящий мне до брюха.
В  таких  сугробах  мне  было  очень трудно двигаться, но собаки... - они
безнадежно завязнут в них.

Я  остановился  и  обернулся назад. Взрытый мною снег был весь в кровавых
пятнах  - это была кровь людей с моих лап и с моего брюха. Собаки визжали
и  лаяли,  захлебываясь снегом, а я тронулся дальше: чтобы не попасть под
выстрел, мне нужно было быстрее уходить,

Я шел стремительно насколько это было возможно для моего массивного тела,
увязающего  в  снегу,  теперь я хотел выйти на малоснежную тропу, а когда
нашел  ее,  то  двинулся  по  ней. Лай стал удаляться. Черно-белый лес из
вековых  деревьев  безмолвно окружал меня, а я быстрым шагом все дальше и
дальше  уходил вглубь тайги. Время от времени мне приходилось пробираться
под  согнувшимися  от тяжести снега ветвями, взрывая своей грудью снег. Я
постоянно прислушивался к шуму погони.

Страшно, ох как страшно идти собакам по следу тигра! Что ждет их впереди?
Кто знает... - быть может, они бегут за своею гибелью...

Лай  вдруг  стал  звонким и заливистым - собаки явно выбрались на тропу и
теперь  догоняли  меня.  Мне  стало  жарко  –  я схватил пастью снег раз,
другой,  оставив  на снегу следы крови с губ и подбородка; погоня за мной
стала опасной: собаки могут окружить меня и дождаться прихода людей, ведь
село-то еще близко, а это - конец.

С  этим  риском  пора  кончать - я быстро запутал следы, надеясь выиграть
время,  и  поспешил  дальше. Сзади послышался вой и визг - собаки увидели
кровь  своих хозяев на отпечатках моей пасти в снегу, и ее запах проник в
их  сердца. Я отпрыгнул в сторону и пошел назад, скрываясь за деревьями и
держась  параллельно  своему  следу - я искал удобное место для засады и,
наконец,  нашел  его.  Собаки оказались храбры - они не испугались следов
моих  окровавленных  клыков  и  не повернули назад, а двинулись дальше, и
сейчас, судя по их суматошному лаю, стая спешно распутывает мою маленькую
загадку.  Мы  находимся  все  еще слишком близко от села - я слышу голоса
людей  и  их возбужденные крики: люди не побоялись пойти за мной в ночную
тайгу,  и  это  мне  совсем  не нравится. Наверное, предположил я, они не
будут  слишком далеко удаляться в мрачный лес - сейчас люди ориентируются
на собачий лай, но ни те, ни другие далеко вглубь тайги ночью не пойдут.

Мне  надо  было  побыстрее разделаться с собаками, и поэтому я с радостью
услышал,  что  их лай стал быстро приближался. Они распутали мои следы, и
догоняли  меня.  В стае самый сильный и уверенный в себе идет первым - он
вожак,  а  самый  слабый идет последним. С последним мне будет справиться
гораздо  легче, чем с первым, – поэтому по древнему звериному инстинкту я
ждал последнего.

Собаки  пробегали мимо меня одна за другой, они бежали быстро и с азартом
-  видимо, они раньше не встречались так близко с тигром - меня же в пылу
погони они не заметили.

А  вот  и последний пес. Испустив грозный рык, я бросился на него, сбил с
ног  и  разорвал ему горло. Я не уходил, а собаки стояли передо мной всей
стаей,  надрываясь  от  лая; и тогда я заревел, заревел, глядя прямо им в
глаза,  чтобы  они  увидели мои могучие челюсти и громадные окровавленные
клыки.  Люди далеко, а я вот он, стою перед вами, псами, страшный, весь в
крови ваших хозяев, рядом с трупом одного из вас!

Я  ревел  снова и снова, пока храбрость не покинула псов, и в их душах не
поселился страх. Они надрывались от лая, но ужас передо мной и тайгой уже
дал  ростки  в их сердцах, и вскоре от их мужества не осталось и следа. Я
пошел  в  сторону,  в  глубокий  снег, пробираясь между занесенных снегом
кустов,  а собаки остались на месте; они заскулили и завыли, а потом, уже
молча, пристыженные, побежали обратно в село.

Я  шел  вглубь тайги - мне нужна была небольшая полянка в лесу, и я нашел
ее.  На  ней  я тщательно запутал свои следы. Шел снег - к утру он скроет
отпечатки   моих  лап.  Я  уходил  прочь  от  села,  погружаясь  в  дебри
первозданной  тайги.  Я  чувствовал себя в безопасности и... не торопясь,
открыл глаза.

Я  вновь  оказался  в рубке своего корабля - ну и сон же мне приснился! -
мне  все еще казалось, что я чувствую морозный запах крови и что я там, в
тайге, где под ледяным панцирем катит свои студеные волны Уссури.

- Расчеты закончены, командир! – сказал мне штурман.

- Давно? – спросил его я.

- Мы не хотели вас будить, - ответил он.

Они  все  заулыбались, и я вместе с ними. Сон придал мне решительности, я
чувствовал в себе силы идти до конца.

...Итак, атака. Я провел языком по губам и - сердцем чувствую! - там была
кровь! Ух, какое реальное было видение!

Перед боем я решил обратиться к экипажу с речью:

-  Орлы!  –  выкрикнул я по внутренней связи. - Родина смотрит на нас. Мы
пришли  сюда,  чтобы  исполнить  свой  долг  перед ней. Я надеюсь на ваше
мужество! Вперед! Вперед без страха и сомнения - нас ждут великие дела, и
пусть  горят  за  нами  мосты  -  я верю, я знаю - нас ждет удача! Пошли,
ребятушки, пошли!

...Все готово, теперь главное зависит от меня.

- К бою!

Как и раньше, я буду стрелять сразу же основным лучом. Корабль прыгнул, -
мы  вышли  в  обычное  пространство  около  нужной  нам  звезды,  и я без
расчетов,  быстро,  на глаз выстрелил. Гравитационное поле звезды придало
основному лучу значительную жесткость. Попал или не попал? Теперь это уже
не  важно  – второго выстрела не будет, надо прыгать, иначе будет поздно.
Вокруг  нас  миллионы  кораблей  -  они  и с боков, и сверху, и снизу - я
слышу, я чувствую ее всей кожей, сердцем, а не разумом - это тишина перед
бурей.  Вражеские  корабли  еще  не опомнились от нашей дерзкой атаки, но
пройдет еще немного времени, и пространство вокруг нас взорвется тысячами
разрывов псевдозвезд - защититься мы не сможем, мы сможем только умереть.


Но  время  пока  еще работает на нас - оно за нас, но это только пока. Мы
успеваем  прыгнуть  прочь отсюда, прочь, быстрее прочь, так и не закончив
расчетов  прыжка, не зная, куда нас вынесет (но примерно догадываясь, что
не в звезду), прочь, ибо космос "горит под нашими ногами".

Мы  выскакиваем  в  обычное  пространство и летим в нем - надо дать время
штурману  сориентироваться  и рассчитать характеристики нашего следующего
прыжка. Первый пилот помогает штурману, второй пилот ждет за излучателем,
а у меня в руках - основное оружие. Интересно, а что там происходит, там,
куда я выстрелил и откуда мы ушли?

Пространство  возле  нас  вспухает  несколькими  точками  - это вражеские
крейсера идут по нашему следу - они вот-вот появятся, и мы их увидим.

Корабли противника начинают появляться ото всюду, их много, очень много –
скоро  они  будут  стрелять,  но  наши расчеты закончены, и мы уносимся к
ближайшей  спасительной  системе  из двух тесных звезд, одна из которых -
небольшой  красный  карлик,  а  другая  - белый, и в этой двойной системе
происходит  процесс  перетекания  массы  с  одной  звезды  на  другую.  Я
специально  выбрал  эти звезды, потому что возле них можно легко запутать
следы.

Обе звезды имеют суммарную массу порядка солнечной, а размер всей двойной
системы  немногим  меньше  диаметра Солнца. Белый карлик вращается вокруг
красного  со  скоростью  в сотни километров в секунду с периодом вращения
около пяти часов.

Красный  карлик  имеет  грушевидную  форму.  Вещество,  истекающее  с его
"носика",  навивается  спиралями  на магнитосферу белого карлика, образуя
вокруг   него   аккреционный  диск.  Когда  вещество  диска  выпадает  на
поверхность белого карлика, то на плотном несжимаемом ядре белого карлика
образуется  слой  еще  не  перегоревшего  ядерного  горючего.  С течением
времени  этот  слой увеличивается до тех пор, пока температура и давление
не  станут  достаточными  для возникновения ядерных реакций, и тогда этот
слой  взрывается. Вещество приобретает скорость более тысячи километров в
секунду и разлетается во все стороны, что и наблюдается как вспышка новой
звезды.

Такой  процесс  перетекания  вещества и дает вблизи этой пары звезд очень
сложное  распределение  вещества  и  излучения,  именно  поэтому исходные
данные  для  моего  прыжка  не будут совпадать с исходными данными у моих
преследователей,  и, естественно, что после него я окажусь в одном месте,
а  они  -  в  другом.  Самое  главное, чтобы ни один вражеский корабль не
присутствовал  вблизи  точки  моего  прыжка,  в противном случае он может
записать мои начальные данные, однако космос вокруг нас чист.

Для  надежности  я  выстрелил в сторону, а затем мы прыгнули. От основной
группы  противника  наш  корабль наверняка оторвался, однако, может быть,
кому-нибудь  из них повезет, и он вдруг случайно выпрыгнет возле нас... -
такую  возможность  исключать  нельзя,  но  я  не чувствую в себе сил для
дальнейшего  риска,  поэтому приказываю проложить курс на ближайшую базу.
Там,  на базе, нас, во-первых, прикроют от погони, а во-вторых, мы узнаем
- попали ли мы, и куда именно мы попали.





Глава 7.

Битвы между звезд.



Мы успешно достигли одной из наших планетарных систем. Военная база здесь
была  небольшая;  поэтому  в космосе возле нее находилась соответствующая
охранная  группировка наших кораблей. Такие сторожевые группировки есть у
каждой  населенной  системы  в  Галактике. Не задерживаясь, мы доложили о
себе командованию, и пролетев сквозь строй кораблей, заскользили дальше.

Я   объявил   отбой  боевой  тревоги.  Мне  нужно  было  проанализировать
сложившуюся  ситуацию, поэтому я, не сходя с боевого поста на капитанском
мостике и не вставая с кресла, открыл обсуждение:

- Мы должны научиться уходить от погони на строго научной основе, - начал
я.  -  Обычному  кораблю  такое  умение ни к чему: он сражается в составе
больших групп и сражается, в основном, против столь же крупных соединений
вражеских  кораблей,  а у нас уже трижды получилось атаковать планетарную
систему  и  успешно  уйти  от  погони,  поэтому командование прикажет нам
действовать  в  том  же  ключе  и  дальше: а именно, мы будем нападать на
планеты,  и  поэтому  бой с крейсерами противника принципиально не должен
входить в наши планы. Оказаться в расчетной точке для следующего выстрела
несложно:  штурман  у  нас  хороший;  быстро  нанести  удар  мы  успеем –
куда-нибудь  энергия  да  уйдет,  точность выстрела я беру на себя, а вот
возможность  самого  выстрела  и  отход  после  атаки  представляются мне
наиболее   трудной  частью  операции,  поэтому  нам  жизненно  необходимо
проанализировать  наиболее  перспективные  космические объекты, используя
которые  мы  сможем  даже без поддержки со стороны кораблей нашего флота,
сравнительно  легко  отрываться  от  преследователей. Обсуждение начнем с
самого простого, с черных дыр.

-  Обыкновенная черная дыра обладает гигантским полем тяготения, - сказал
один  из  пилотов,  -  это поле достаточно стабильно, вот почему движение
около  такой  звезды  трудностей не представляет. Единственное, что можно
сделать, это, как обычно, выстрелить вблизи нее основным оружием, надеясь
на  то, что некоторые из наших преследователей выпрыгнут слишком близко к
ней  и  будут  затянуты  внутрь ее гравитационным полем и затем, попав за
горизонт событий, никогда не вернутся оттуда.

-  Но  ведь  основная  масса  преследователей  не пострадает, - вступил в
разговор  штурман,  -  одиночная  черная дыра, как и одиночная нейтронная
звезда  или  же белый карлик, – вообще говоря, любая одиночная звезда без
массивных   планет   или   же  без  звезды-спутника  обладает  достаточно
стабильным   распределением   массы   и  энергии  в  пространстве  и  это
распределение  можно  легко  узнать  из давно уже сделанных и проверенных
звездных  карт. Одиночный космический объект нам не подходит, – подытожил
он. – Нам нужен периодический процесс, желательно не взрывного характера,
а такие процессы идут у двойных звезд.

-  А что, - обдумав эту мысль, сказал я, - если рассмотреть рентгеновский
пульсар?  Это  система,  состоящая  из двух звезд, в которой идет процесс
обмена  массой,  и  плазма  с обычной звезды перетекает на нейтронную, но
непосредственно   на   звезду   вещество   не  попадает,  так  как  этому
препятствует очень сильное магнитное поле нейтронной звезды. В дальнейшем
плазма  получает возможность поступать в магнитосферу и по силовым линиям
скатывается  на магнитные полюса звезды. Там вещество ударяется о твердую
поверхность  нейтронной  звезды  со  скоростью,  достигающей  одной трети
скорости  света  и  разогревается  до  температуры в несколько миллиардов
градусов, в результате чего звезда излучает с обоих магнитных полюсов два
потока  рентгеновских лучей, которые вращаются вместе со звездой, как два
гигантских  прожектора. В непосредственной близости от такого монстра нам
делать  нечего, тем более, учитывая его исполинское магнитное поле, а вот
чуть  дальше  от  него  мы  получим то, что хотим: период вращения пучков
излучения  обычно  составляет  более ста секунд, а это значит, что каждые
несколько  минут  распределение  вещества и энергии в системе будет резко
меняться  – как гигантской метлой пульсар сотрет все следы нашего прыжка,
а если мы еще и выстрелим перед ним - тогда ищи-свищи ветра в поле!

-  Отличная мысль! - одобрил второй пилот, а потом на мгновение глянув на
свои  приборы,  продолжил,  -  и главное для нас – это не попасть в пучок
излучения.

-  А  что,  если вместо рентгеновского пульсара рассмотреть рентгеновский
барстер?  -  предложил  первый  пилот.  -  И  пусть  в  нем идут взрывные
процессы,  но  он,  по  моему  мнению,  не  настолько опасен как пульсар,
который  мне  совсем не нравится: пульсар вращается исключительно быстро,
притом что его светимость может быть как у тысяч и даже сотен тысяч Солнц
–  малейшая  ошибка или же неточность – и всем конец - звездолет разорвет
на куски!

У  барстера  же напряженность магнитного поля в десятки тысяч раз меньше,
чем  у  рентгеновского  пульсара,  поэтому  процесс обмена массой в такой
двойной  системе  протекает  аналогично  процессам,  в результате который
взрываются  новые  звезды,  только  вместо  белого  карлика там находится
нейтронная  звезда: то же самое вещество, та же самая плазма с нормальной
звезды  –  с  обычного  с  красного  карлика  -  постепенно перетекает на
нейтронную.  Когда  температура  и  плотность гелия на поверхности звезды
достигнут    определенных    критических   значений,   тогда   произойдет
термоядерный  взрыв.  Время  между  взрывами новых звезд велико, достигая
сотен  лет,  а  в данном случае период равен нескольким часам: все дело в
том,  что  площадь  поверхности  нейтронной  звезды  в миллион раз меньше
площади  поверхности  белого  карлика,  поэтому  температура и плотность,
необходимые  для  термоядерного  взрыва в этом случае достигаются гораздо
раньше, и сам взрыв получается гораздо слабее – со светимостью примерно в
несколько  десятков  тысяч Солнц. Нам нужно просто рассчитать минимальное
расстояние,  меньше которого к двойной приближаться нельзя, - и все будет
в  порядке: как и рентгеновский пульсар, вспышка барстера вычистит космос
ото  всех следов нашего пребывания, дав нам возможность спокойно прыгнуть
и оторваться от преследования.

-  Итак, мы нашли еще и барстеры. Поздравляю, - похвалил их я. – Первый и
второй  пилоты,  выполните  необходимые  расчеты,  а  мы со штурманом тем
временем поищем такие объекты в районе боевых действий, - приказал я.

Мы,  конечно же, все хорошо продумали, но и наши враги тоже будут думать;
кроме  того,  не следует забывать, что кто-нибудь другой раньше нас может
сделать  нечто подобное, а это будет означать, что противник подготовится
и  поставит заградительные отряды возле всех этих двойных. И неважно, кто
первым  применит  технологию  отрыва  от  погони с использованием двойных
звезд:  мы  или  они,  а  важно  то,  что рано или поздно мы столкнемся с
неприятелем  как  раз  там,  где  будем надеяться на спасение. Вряд ли мы
выпрыгнем  близко к ним, как раз под выстрел вражеских крейсеров - космос
велик,  и  им  для  этого должно очень хорошо повезти, но то, что в конце
концов  свои  корабли  неприятель  расставит  так,  чтобы мы мы ни в коем
случае  не  оторвались  от  погони  – это яснее ясного; таким образом, мы
будем  принужден  прыгать наугад – и это все, что нам останется. Но самый
лучший  вариант – это согласовать свои действия с командованием для того,
чтобы  оно  постаралось  поставить  вспомогательные  отряды  ко всем этим
космическим объектам, и чтобы ради нашего спасения бойцы удерживали их от
захвата  противником,  однако,  как мне думается, пока что это нереально:
ради  одного  корабля  руководство делать ничего такого не будет - только
если  поставить  технологию  атак  на  планеты на поток, тогда это станет
вполне  возможным,  но,  как  мне  кажется,  у такой технологии есть один
принципиальный  недостаток  –  она не гарантирует успеха (иначе почему за
более  чем  два месяца войны всего лишь несколько экипажей смогли сделать
нечто подобное?), и поэтому, скорее всего, подытоживая все вышесказанное,
пока мы должны будем рассчитывать исключительно на свои силы. Но события,
предоставленные  сами  себе, имеют тенденцию развиваться от плохого к еще
более худшему, поэтому нам надо рассчитывать именно на худшее потому, что
если  вдруг у нас получится лучший результат, то мы будем радоваться ему,
ну а если же нам не повезет, то мы будем готовы к этому!

Итак, пусть к своим мы уйти не сможем - у нас на это не хватит времени, и
следовательно,  противник  настигнет  нас.  Оторваться  от него мы сможем
только там, где никто не думает об этом, то есть там, где очень опасно. В
двойной  звездной  системе,  находящейся  в  режиме  обмена массой, вроде
пульсара  или  барстера – опасно, но в целом эти опасности какие-то легко
прогнозируемые, а значит, их также легко можно избежать, однако сама суть
моей  новой идеи заключается в том, что сложность или же опасность должны
быть для наших преследователей, но отнюдь не для нас!

Это  хорошая  мысль - рассуждаем дальше: у нас должно быть то, чего нет у
преследователей,   чтобы   с  помощью  этого  мы  могли  бы  преодолевать
трудности,  которые будут непреодолимы для них. Принимаем, что для любого
объекта  физические  условия  и  для  нас,  и для наших противников будут
одинаковы;  знания о природе звезд мы все черпаем из одних и тех же наук:
физики,  астрономии, химии и так далее, то есть мы знаем то же, что знают
и  они.  Далее,  в  целом техника у нас всех примерно одинакова - корабли
враждующих  сторон по своим характеристикам похожи друг на друга довольно
сильно.  Итого:  мы  равны  своему  противнику  по  знаниям и техническим
возможностям.  Вывод: в такой ситуации нам долго не продержаться - как бы
мы  не  старались  скрыться  от  погони около двойных звезд, нас рано или
поздно  настигнут,  а раз сейчас я рассчитываю худший вариант, то значит,
настигнут  обязательно  и  притом  очень  быстро  -  нас ждет героическая
смерть,  но  это  очень слабое утешение; правда, мы выполним свой долг до
конца, но хотелось бы еще и пожить.

И тут я подумал: "НАС ждет?!"

В принципе, какое мне дело до этих "нас"?

Меня,  именно меня ждет смерть, а это лично для меня очень важно! Но есть
ли  у  меня  выбор?  –  возможно,  поэтому  надо  надеяться  на  удачу, и
рассуждать дальше спокойно и сосредоточенно.

Я  продолжал  напряженно  думать  дальше.  Неожиданно  меня заинтересовал
рентгеновский  пульсар,  - вернее не он сам, а пучки его излучения: глупо
самому  попасть  под излучение этого галактического исполина - хорошо бы,
чтобы в поток рентгеновских лучей попал не наш корабль, а вражеский!

Нейтронная  звезда  вращается  равномерно,  и  из-за  чего  оба  ее пучка
излучения  образуют  плоскость, в которой присутствуют рентгеновские лучи
пульсара.   Если  путь  корабля,  к  примеру,  перпендикулярен  плоскости
излучения,  то  большую  часть  времени перед звездолетом будет свободное
пространство, и лишь изредка перед ним будет мелькать конус рентгеновских
волн,   поэтому   с   очень  высокой  вероятностью  корабль  благополучно
преодолеет  плоскость излучения. (Однако, по закону подлости, наш корабль
попадет под излучение, а вражеские - нет!)

Но  если  все же какое-нибудь тело будет постоянно находиться в плоскости
излучения пульсара, то через определенное время оно обязательно попадет в
пучок жесткого излучения звезды, то есть вероятность его попадания в этот
пучок  равняется  стопроцентной;  таким  образом, если корабль движется в
плоскости  излучения, то он гибнет, а если же движется под прямым углом к
этой  плоскости,  то,  скорее  всего,  остается цел. Получается, что если
крейсер  будет  проходить  плоскость  излучения  под каким-либо углом, то
тогда  вероятность  попасть  в  конус  рентгеновских  волн  изменяется от
единицы  (когда  корабль будет пересекать плоскость с практически нулевым
углом  атаки,  то  есть  двигаться  в  плоскости),  до минимальной (когда
корабль будет пересекать эту плоскость под прямым углом).

А теперь подытоживаем: мой звездолет должен проходить плоскость излучения
пульсара  под минимально возможным углом, и к тому же мы должны проходить
эту  плоскость  на  максимально  близком расстоянии от нейтронной звезды,
таким   образом   мы   в   наибольшей   степени  увеличиваем  вероятность
столкновения  космолета  с  плотным  потоком излучения; далее, желательно
двигаться  именно  на  пульсар,  а  не  от  него  для того, чтобы корабли
противника,  если  кто-нибудь  из  них замешкается, попали бы в магнитное
поле  звезды  и  погибли  бы  там.  А теперь основное: нам самим нужно не
угодить  в свою собственную ловушку, и для этого наши программисты должны
сделать  такую  программу  для  моего  крейсера,  чтобы  мы  могли всегда
безопасно  проходить  сквозь плоскость излучения пульсара, короче говоря,
пройти  по самому лезвию клинка и не оступиться. Также обязательно нужно,
чтобы  мы  смогли это делать в автоматическом режиме, причем находясь как
можно  ближе к нейтронной звезде. Получить необходимые данные для расчета
этой задачи несложно - противник наверняка успеет собрать их за несколько
минут, однако получить данные и провести по этим данным корабль - это две
совершенно  разные  вещи,  потому  что малейшее отклонение от правильного
курса  будет являться гибельным для звездолета, а во-первых, найти верный
курс  будет  очень  трудно,  и  во-вторых, не отклониться от него, летя в
ручном  или же полуавтоматическом режиме, будет столь же тяжело! Написать
и отладить такую программу несложно, но для этого нужно иметь достаточное
количество  времени,  а в бою на это времени не хватит, поэтому без такой
программы  корабль может идти только в полуавтоматическом или же в ручном
режиме, то есть у экипажа корабля будет надежда на благополучный исход, и
они  могут  молиться  (притом,  что  если  у  них  будет  эта специальная
программа,  то автоматика четко сделает свое дело и обращаться за помощью
к сверхъестественным силам в принципе не будет надобности!).

Стрелять  вблизи пульсара основным оружием бесполезно - вращающиеся пучки
его  излучения собьют настройку любого несущего луча, а стрелять без него
сразу  же основным лучом, означит стрелять по мишени с закрытыми глазами,
стоя к ней спиной, однако даже в таких условиях антиматерией вполне можно
будет  сражаться;  но  я  надеюсь,  что на такое близкое расстояние их не
подпущу.  Когда  мы  будем  преодолевать  плоскость излучения пульсара на
глазах  у  противника  в первый раз, то у него, скорее всего, пока еще не
будет  под  руками  такой  же программы, как у нас, поэтому им это дорого
будет  стоить! Но это сработает всего лишь однажды: имея эту программу, я
только  на  один раз получу неоспоримое преимущество перед противником (и
это  прекрасно,  ибо знания и техника у нас одинаковые). Двойные звезды я
буду использовать для отхода, а на крайний случай я оставлю рентгеновский
пульсар и программу, написанную специально для него.

Однако,  нужно  не  забывать, что самое главное, к чему надо стремиться -
это  не  умение уходить от погони, а умение успешно атаковать планетарную
систему,  умение  точно  попасть  одним-единственным  выстрелом  прямо  в
астероид  -  на  второй  выстрел  времени не будет, а в случае успеха наш
народ понесет меньшие потери, чем они могли бы быть, не погибни население
планетарной системы противника. Необходимо попадать - а если ты не попал,
то какая разница, сколько раз ты стрелял!

Мы  так  и  сделали  -  наметили  объекты  отхода,  написали  и  отладили
программу;  в  то  же  время  я  тщательно  проанализировал  записи  моих
выстрелов    по   астероидам:   меня   интересовали   основные   свойства
пространства-времени  в  этой ситуации - я старался нащупать принципы, по
которым  вероятность попадания в цель возрастает, – и кое-что мне удалось
найти,  но  я не был уверен в том, что это было действительно то, что мне
нужно,  однако  ничего  другого я тогда найти не смог. На подготовку ушло
больше  недели  времени, и когда все было сделано, я решил отправляться в
поход.

...И мы пошли, и я стрелял, и никто из нас не знал, попали ли мы хоть раз
-  мы  путали  свои следы, и снова стреляли, и опять уходили, и бархатная
ночь  укрывала нас, и теплые звезды светили нам каким-то домашним светом;
и был страх в наших сердцах, и боялись мы, и они боялись нас; и не было в
нас  милосердия,  и  не  было  в  нас  жестокости  -  мы  просто не могли
постигнуть  в  полной  мере  размер  того, что делали, ибо цели наши были
слишком  далеко  от  нас,  слишком  далеко...  Прыжок,  выстрел,  отход с
запутыванием  следов  -  и  опять  сначала...  -  и ни разу мы не увидели
результата  рук  своих,  но  знали мы, что страх и смерть оставляли мы за
собой  на  планетах, – и они ненавидели нас, весь наш экипаж, целиком, за
то,  что  он  есть,  -  и  жаждали  они нашей смерти; но не знали мы, что
радуются  пославшие  нас,  что радуются наши миры и, морально поддерживая
нас,  желают  нам удачи... - и шли мы дальше, и выполняли мы свой долг, и
знали мы, что это правильно.

Безжизненные миры - черные дыры, нейтронные звезды, белые карлики, тесные
пары звезд, туманности и плотные облака пыли - все эти неприглядные места
оставляли  мы  за  собой  и  вновь с оружием в руках возвращались к жилым
мирам.  Боль в сердце, страх в душе, сосредоточенное спокойствие разума и
воля  в  глазах  – а над всем этим – долг, – так и шел я по миру, давя на
него своей силой, сея ужас перед собой и оставляя кровь позади себя.

Так  продолжалось  около  двух  месяцев  -  мы  сделали  больше  тридцати
выстрелов,  а наш противник по нам не успел выстрелить ни разу, но пришло
время,  и  враги наши приспособились к моей манере ведения боя, и поймали
они  нас  на  отходе:  мы  выпрыгнули  возле  двойной  звездной  системы,
намереваясь, как обычно, замести за собой следы, но здесь нас уже ждали -
группа  вражеских  кораблей располагалась слишком далеко от нас для того,
чтобы  стрелять,  однако  они  записали  исходные  данные нашего прыжка и
организовали погоню.

Я  совершил  новый прыжок. Противник не отстал от нас - нам следовало или
попытаться  еще  раз  запутать  следы,  или же отходить к своим, но мы не
успели  выбрать ни один из этих вариантов, потому что несколько вражеских
кораблей почти настигли нас. Пока они были слишком далеко, чтобы помешать
нам  прыгать,  но, в то же время, они были достаточно близко к нам - и мы
не  могли запутать свои следы в бездне космоса: неприятель был неподалеку
и вскоре настигнет нас - нам нужно уходить к своим, и уходить побыстрее.

Штурман сообщил, что нам необходимо сделать еще несколько прыжков прежде,
чем  мы  достигнем  ближайшей группировки наших войск. И мой разум, и мое
сердце  согласились  друг  с другом, что дело - плохо. Мы вновь прыгнули.
Успеем  ли мы достичь своих? Я думаю, что, скорее всего, - нет: у нас нет
времени на эти несколько прыжков.

Пора  спасаться у рентгеновского пульсара - ситуация обострялась так, как
я  и  предполагал.  До ближайшего пульсара был всего один прыжок – в этом
нам  повезло,  и  звездолет,  не  теряя  ни  секунды,  скользнул туда. Мы
прыгнули, у меня на корабле был хороший штурман - он все рассчитал верно,
и  крейсер вышел в пространство не слишком близко, но и не слишком далеко
от  звезды.  Корабль  шел  курсом  примерно  перпендикулярным к плоскости
излучения. Вокруг нас не было кораблей противника - здесь нас не ждали!

А  вот  и  они! Крейсера противника появлялись один за другим позади и по
бокам  от  нас  -  преследователи настигли нас. Сердцем чувствую, что они
удивились  и  испугались, поняв, что мы идем к пульсару, но побороли свой
страх и продолжали двигаться за нами. Я видел на экране, как несущие лучи
с их кораблей протянулись ко мне, и как они исчезли, рассыпавшись в прах,
- в столь быстропеременном распределении массы и энергии стрелять нельзя!
Они  ускорялись,  стараясь  приблизиться  к  моему  кораблю на расстояние
выстрела  антиматерией,  но  я  тоже  увеличивал  скорость,  не  давая им
возможности   настигнуть   меня,   одновременно  с  этим  начав  изгибать
траекторию полета, устремляя свой корабль к нейтронной звезде.

Я глянул на нее - какая красота была вокруг меня! Огненный шар нормальной
звезды был похож на грушу, ее вытянутый носик смотрел прямо на нейтронную
звезду,  а  та  лежала такая маленькая и такая хрупкая... Что маленькая –
это  верно:  ее  радиус  составлял  около  десяти  километров, но вот что
хрупкая...  При  плотности  в  сто  триллионов раз большей, чем плотность
воды,  звезда  представляет собой одно гигантское атомное ядро, состоящее
из  нейтронов  –  к  тому  же  у  "хрупкой" малышки столь чудовищное поле
тяготения,  которое  лишь  немногим  уступает  гравитационному полю самой
черной дыры!

Струя  плазмы  стекала с носика гигантской груши и кольцами навивалась на
магнитное  поле  нейтронной  звезды,  образуя диск. По нему ходили волны,
настоящие  волны  с  брызгами  из  плазмы,  которая как с горы стекала по
силовым  линиям  магнитного  поля  на  магнитные  полюса, и уже оттуда, с
полюсов,  в  противоположные стороны били пучки рентгеновского излучения,
такие  плотные, что казались твердыми. В целом нейтронная звезда излучала
энергии  почти  столько же, сколько излучают девяносто тысяч Солнц вместе
взятые,  и  как  гигантская мельница крутила она своими "прожекторами" по
Вселенной  с  периодом  более  тринадцати  секунд!  Какая  величественная
картина!

...Теперь  наш  корабль  летел  уже под очень небольшим углом к плоскости
излучения,  постепенно  приближаясь  к  пульсару  все ближе и ближе. Наша
броня  пока  еще  спасала  нас  и от рассеянного жесткого излучения, и от
магнитного поля звезды. Я запустил специально написанную для этого случая
программу,  и  перевел корабль в автоматический режим полета. Все ближе и
ближе приближались исполинские пучки рентгена, все ближе и ближе мелькали
они  перед  нами.  Мы летели почти прямо на звезду, и она была там, перед
нами,  маленькая  и  почти невидимая; и мы стремились к ней, как будто бы
она звала нас...

Все, кончено - перед нами мелькнул один пучок излучения, а уже позади нас
– другой: мы прошли - у нас все получилось!

У волка сто дорог, а у преследующих его псов - одна.

Теперь эта звездная "мельница" встала на пути у наших преследователей. На
моих глазах один из звездолетов противника попал в конус излучения – и мы
все  увидели, как его мгновенно разорвало на атомы. Теперь я точно знаю -
у  преследователей  нет  такой  программы,  как  у  меня,  и они пытаются
преодолеть  препятствие,  ведя  свои корабли в полуавтоматическом режиме.
Что ж, теперь им следует надеяться только на свое везение, а также на то,
что их время умирать еще не пришло.

Я  выровнял  траекторию  полета  – теперь мой корабль уходил от плоскости
излучения  почти под прямым углом. Я включил почти предельное ускорение -
восьмикратная перегрузка вдавила меня в кресло: не было сил ни думать, ни
страдать,  ни  хотеть  чего-либо  - остались лишь силы на то, чтобы ждать
конца  этого ада... – а тем временем мы удалялись от звезды все быстрее и
быстрее.  Нагрузка  камнем  давила на тело, на руки, на ноги и на голову;
сердце гулко стучало - тяжесть, везде одна только тяжесть.

Корабль  разогнался  до  заранее  заданного  значения  скорости,  а затем
система автоматически выключила ускорение.

Я  полежал немного в кресле, стараясь прийти в себя, а потом посмотрел на
наших  преследователей:  они  были там, за нашей спиной: большая часть их
осталась  за  плоскостью  излучения,  не  желая  искушать  судьбу;  часть
кораблей  погибла,  пытаясь  пройти,  на  кто-то  из  храбрецов  все-таки
прорвался,  и  теперь  они  разгоняются,  пытаясь  настичь нас, но мы уже
далеко   от   них,  слишком  далеко...  Они  излишне  долго  преодолевали
препятствие, поэтому опоздали, и теперь время – наше! Оно подмигивает нам
и  улыбается,  оно  готово  выполнить для нас все наши желания, это вечно
непоседливое время!

Мы  оторвались  от погони, и хотя расстояние было все еще достаточным для
стрельбы  основным оружием, наш противник стрелять не мог из-за того, что
его  корабли  находились  пока  еще  слишком близко к плоскости излучения
рентгеновского  пульсара;  из-за этого же, и мы тоже не могли стрелять по
ним,  но  наша  главная  цель  -  уйти  от  погони  - и мы уходим от нее,
выскальзывая из почти захлопнувшейся ловушки!

Как  настоящий чемпион, я пришел к финишу первым - оказывается, на лезвии
ножа тоже вполне достаточно места - нужно только уметь удержаться на нем!
Пока   они   думали,   волновались   и  рассчитывали,  как  бы  пройти  в
полуавтоматическом  режиме, мучаясь от неизвестности и страха и теряя при
этом   драгоценное   время,   -   мы   прошли  легко,  не  напрягаясь,  в
автоматическом режиме, просто, быстро и без проблем.

Время наше - теперь оно за нас.

Наш корабль уже удалился на достаточное расстояние, и мы вышли в довольно
спокойное  пространство-время, поэтому штурман, никуда не торопясь, начал
рассчитывать  прыжок  и  вскоре  подсчитал,  что  мы  сможем  всего двумя
прыжками добраться к одной из наших баз.

Умный  человек успешно выпутается из сложной ситуации, а мудрый - в нее и
не попадет!

Наши  противники  умны:  они  подготовили  нам  ловушку - мы же поступили
мудро: мы нашли выход из нее еще до того, как неприятель устроил ее нам!

Мы прыгнули: сначала один прыжок, затем еще один - и мы на базе.

Прощайте,  охотники,  возвращайтесь  с  поражением, а мы вернемся домой с
победой.  Сегодня  мы оказались умнее, сегодня - не ваш день, быть может,
завтра  вы  отпразднуете  победу  над нами, но это может случиться только
завтра, но никак не сегодня. Жизнь идет: завтра сменяет сегодня, и снова,
как  и  вчера, я должен буду бороться против вас - быть может, успешно, а
возможно  и  нет.  Удивительно  устроен мир: если у одного из противников
победа,  то  у  другого  – это обязательно поражение, и только ничья дает
обеим сторонам равный результат и примирение.

...Мы выпрыгнули возле своих - нас окружали крейсера союзников. Я доложил
о  себе  командованию.  Преследователи  не  появились  совсем  –  десятку
кораблей  было бы бессмысленно прыгать в центр враждебной многомиллионной
группировки,  поэтому  они остались там, в космосе, подождали отставших и
повернули к своим. С земли нас попросили временно повременить на орбите -
они хотели передать нам поздравительную посылку прежде, чем мы вернемся к
своим;  мы  тоже  не  спешили: я хотел передохнуть сам и дать возможность
отдохнуть своему экипажу, поэтому мы отключили на корабле все, что только
можно  было  отключить,  оставшуюся  аппаратуру перевели в автоматический
режим  работы,  установили  поочередное  дежурство  и  первым делом легли
отдыхать, вскоре забывшись тяжелым сном.

Как сладко спится в спокойной обстановке! Врагов нет - вокруг одни только
союзники...

Не  прошло  и  полусуток,  как  к нам приблизился транспортный корабль, с
которого нам передали посылку. Чего там только не было! Алкоголя, правда,
не  было,  а  так  -  ешь  и  пей, чего душа пожелает! Союзники правильно
сделали,  что  не передали нам алкогольных напитков – все же мы находимся
на военном корабле, на котором в случае боя возможно применение различных
сильнодействующих  стимулирующих веществ, в том числе и наркотиков - мало
ли,  что  может  случиться  завтра  (мы  ж  не на планете!), - а алкоголь
сегодня  лучше не употреблять, ибо возможны негативные последствия от его
смешивания со стимуляторами.

Вскоре нам сообщили, что, судя по непроверенным данным, некоторые из моих
выстрелов  попали  в  цель.  Мы  радовались  успеху:  на  корабле начался
настоящий  пир,  звучали шутки и смех. В самый разгар веселья командующий
этим  военным  округом,  лично,  открытым  текстом  на  весь эфир объявил
благодарность нашему экипажу от лица союзников.

Несколько  последующих  дней мы только ели, спали и радовались, вспоминая
удачные  моменты  боев  -  каждый  старался  рассказать  другим,  что  он
чувствовал,  и  от  этих  сопереживаний мы постепенно превращались в одну
большую  семью.  Мы  рассказывали друг другу о всякой всячине, и от этого
становилось  так  хорошо на душе... Радость передышки между боями портило
только  отсутствие  возможности  ступить на землю, но пока еще мы слишком
мало  пробыли в космосе, чтобы заслужить это право; к тому же, мы видели,
с  какой перегрузкой работают космодромы, принимая поврежденные корабли и
отправляя их вместе с только что сошедшими с конвейера крейсерами прямо в
бой.  Нам  пока  еще  нет  смысла  возвращаться  на  базу,  к  которой мы
приписаны,  -  можно  еще  месяц-другой  повоевать:  силы у нас еще есть,
свежие  военные  сводки  мы получили от союзников, повреждений корабль не
имел,  хотя,  с  другой  стороны,  люди  устали  от непрерывного нервного
напряжения  и  им  был  очень  желателен отдых на какой-нибудь планете. Я
решил,  что  мы  сначала приведем в порядок корабль после нескольких дней
праздников,  а  уже потом попросим у союзников разрешения на посадку. Нам
хотелось  хотя  бы  на  несколько дней не видеть стен и потолка, а видеть
горизонт,  дома  с  деревьями  и  небо над головой; нам хотелось вдохнуть
полной  грудью  свежий  воздух  земной  планеты,  а  не  дышать очищенным
воздухом корабельной атмосферы; нам хотелось побыть людьми, прежде чем мы
снова пойдем в бой, а что в таком кратковременном отдыхе нам не откажут -
я был почти уверен в этом.

...Внезапно пространство рядом с нами стало вспухать миллионами точек, из
которых  стали  появляться крейсера противника - их было много: от восьми
до  девяти  миллионов.  Союзников  было втрое больше, однако они занимали
гораздо   больший   объем   пространства,   нежели  внезапно  появившаяся
компактная  группа  вражеских  кораблей. Столь неожиданная боевая тревога
испугала  меня,  как  впрочем,  и  остальных  членов экипажа, и мы тотчас
бросились занимать свои места - корабль ожил, и приготовился к бою. Страх
почти ушел, оставив лишь нервное напряжение.

Неприятельские   корабли   двигались   достаточно   плотным  строем.  Для
достижения  успеха  в  бою  враг  должен был хотя бы построиться в боевой
порядок,  но  нет  – его корабли двигались беспорядочной группой. Они шли
слишком  быстро  -  практически  на  световой скорости: им будет неудобно
маневрировать в бою, но, судя по всему, они стремились к внезапной атаке,
а  никак  не к затяжной битве. Противник наносил удар в то место, которое
не  сулило  ему никаких выгод - ни стратегических, ни даже тактических; я
же  специально  держал свой корабль в том же самом месте, полагая, что уж
сюда-то возможный бой дойдет в самую последнюю очередь.

Я был в нерешительности, я не знал что делать - толпа вражеских кораблей,
именно  толпа,  а  не группа, врезалась в расположение войск союзников и,
невзирая на потери, ринулась прямо на меня - и тут я испугался так, что у
меня  аж  перехватило  дыхание, - я понял, что эта армада из стали пришла
сюда именно из-за меня. Да, судя по логике атаки, ее целью был именно мой
звездолет.  В  тот  момент  меня  посетила мысль о том, что раз вражеские
флоты явились сюда из-за меня, то значит я нанес неприятелю исключительно
большой  ущерб.  Неужели  я  уничтожил  большинство  из  атакованных мной
планетарных систем? Получается, что это так и есть на самом деле...

Вокруг нас были корабли союзников, но их было явно недостаточно для того,
чтобы остановить врага. Хоть я и испугался, но мужества и, следовательно,
способности  трезво  рассуждать не потерял: мне нужно было или сражаться,
чтобы затем, скорее всего, погибнуть, или же удариться в бегство. Я решил
бежать,  ибо  бесполезно  умирать не хотелось. Времени оставалось слишком
мало  -  вражеские  корабли  вот-вот  приблизятся  ко  мне  на расстояние
выстрела  из основного оружия и тогда мне волей-неволей придется воевать.
Штурман  не успел бы сделать все расчеты, поэтому я взял прыжок на себя и
прыгнул  туда,  куда  получится,  стараясь  только,  чтобы  при выходе из
туннеля  не  попасть  в  какую-нибудь  звезду  или  иную плотную массу. Я
надеялся,  что  хотя враг и успеет записать исходные данные моего прыжка,
однако  воспользоваться  ими  из-за  мясорубки  ближнего боя, практически
"вспенившей" космос, у него вряд ли получится.

Мы  прыгнули  –  и  корабль  вел  я. Крейсер вышел в обычное пространство
неподалеку  от  белого  карлика. Звездолет летел по направлению к нему, и
гаснущее  светило становилось все ближе и ближе. Сначала я хотел сразу же
прыгнуть, но, увидев позади себя преследователей, передумал.

Белый  карлик  был размером с Землю, только плотность его была примерно в
миллион  раз  больше,  чем  у воды. Магнитное поле звезды было несильным,
излучал  энергии карлик тоже очень мало и особых неожиданностей в себе не
таил,  а  медленно,  постепенно остывая, доживал свой век. В окрестностях
светила  тоже не было ничего примечательного: как обычно, разреженный газ
и немного пыли.

К  этому  белому  карлику  можно  было  подойти  довольно  близко, чтобы,
используя  его  мощное гравитационное поле, совершить сверхдальний прыжок
и,  тем  самым,  оторваться  от  преследователей, поэтому я направил свой
космолет прямо на звезду.

На  прыжок  влияет как аппаратура подстройки, так и погрешности остальной
техники,  в  результате чего противник сможет получить и использовать для
своих  прыжков  данные, только примерно похожие на исходные данные нашего
прыжка,  и  именно  поэтому неприятель сможет воспроизвести прыжок нашего
корабля  опять-таки  с определенной степенью приближения. Суть моей идеи,
пришедшей  мне  на  ум в виде внезапного озарения, заключается в том, что
погрешности,   практически   незаметные   для   обычных  прыжков,  станут
существенными  для  задуманного  мной сверхдальнего прыжка: проще говоря,
погрешность  в  1%  от  расстояния  длиной в один световой год - это 0,01
светового года, а от 10 тысяч световых лет - это уже 100 световых лет, то
есть в первом случае после прыжка корабли рассеются в объеме пространства
примерно  равным  0,01+3  =10-6  светового  года,  а во втором случае – в
объеме  равном  100+3  =10+6  световых  лет,  то есть после сверхдальнего
прыжка корабли противника разбросает в очень большом объеме пространства,
и нам придется иметь дело лишь с несколькими их них, а если повезет, то и
вообще ни с одним.

...А  тем  временем  белый карлик возрастал все больше и больше – крейсер
стремительно  приближался к нему. Противник издалека открыл огонь по нам,
но мы успешно отбивались - псевдозвезды взрывались достаточно далеко.

С  помощью  штурмана  я рассчитал прыжок, чтобы он получился на как можно
большее  расстояние,  оценил  ситуацию  (не  попадем ли мы после прыжка в
какую-нибудь  звезду),  произвел  подстройку,  и,  когда  карлик мелькнул
где-то сбоку, прыгнул. Мы пробыли в прыжке немногим дольше, чем обычно, и
оказались  высоко  над  плоскостью  Галактики,  одним исполинским прыжком
преодолев  более  ста  десяти  тысяч  световых лет! Вокруг нас находились
только  очень  редкие  звезды, а там, внизу (или вверху... хотя, впрочем,
какая  разница!) раскинулась наша Галактика: тонкий, почти невесомый диск
толщиной около двух тысяч световых лет лежал под нами, простираясь на сто
тысяч  световых  лет  в диаметре; мы находились не над центром, а ближе к
краю  Галактики  -  мы  парили  над  ней,  как  звездные птицы, на высоте
восьмидесяти тысяч световых лет.

Колоссальная  картина,  открывшаяся  нам  во  всей своей красе, полностью
приковала  к  себе  все  наше  внимание.  Несколько  кораблей  противника
рассеянной  группой  следовали  за  нами  и  вокруг  нас – уже можно было
стрелять,  но  они  не  стреляли,  и  я  тоже  не стрелял – мы все как бы
выполняли  негласный  договор:  ты не стреляешь - я не стреляю; мы просто
смотрели, смотрели себе и летели...

А  звездный  остров,  раскинувшись  среди  черной пустоты, смотрел на нас
двумястами  миллиардами  звезд, представляя собой величественное зрелище.
Каким   же  разумом  должен  обладать  человек,  чтобы  охватить  им  всю
Галактику!  Обычные  желтые  звезды,  красные  и  белые  карлики, голубые
гиганты  и  разноцветные сверхгиганты, цефеиды и великое множество других
видов  звезд светили нам из прошлого, ибо тот их свет, который мы видели,
был  испущен  ими в среднем восемьдесят тысяч лет назад - мы еще ходили в
шкурах,  били  зверей  и  друг  друга копьями и каменными топорами, а эти
звезды  уже  тогда равнодушно испустили свой свет, ни на что не надеясь и
ничего  не  желая,  -  и  сейчас мы увидели его - и мой экипаж, и экипажи
вражеских  кораблей.  Да,  мы - враги и должны сражаться друг с другом, и
нам разрешили убивать, но все это вторичное, не основное. Мы – люди: и я,
и  ты,  и он, и другие; мы - люди навсегда, а противники - лишь на время.
Все мы люди - и это главное!

Я  еще  раз  посмотрел на Галактику: в центре нее находился шар из старых
звезд  красного  и  оранжевого  цвета  диаметром  около  пятнадцати тысяч
световых  лет, а в самом центре этого плотного шара располагалось ядро, и
там,  в  ядре,  под  слоем  плотных  облаков  газа  и  пыли,  скрытая  от
посторонних  взоров, спряталась гигантская черная дыра, с массой во много
раз  превышающей  массу  Солнца  -  это  и есть центр нашей Галактики. От
центрального шара в плоскости диска расходились четыре спиральных рукава,
состоящие из молодых голубоватых звезд и розовых облаков водорода. Здесь,
в  рукавах,  мы, люди, и живем, и в одном из них находится Солнце с нашей
Родиной, с Землей.

Штурман  быстро  нашел  Солнце  -  оно  находилось за центром Галактики и
немного  в  сторону  от  нас.  Почти  прямо  под  нами  лежала  маленькая
карликовая  галактика.  Она находилась как раз между спиральными ветвями,
держась  одним  своим  концом  за  кончик  одного  рукава,  а другим - за
середину соседнего. У меня сложилось такое ощущение, что раньше Галактика
представляла  собой  крест, затем кто-то повернул его за середину, да так
резко,  что  лучи его изогнулись. Я, конечно же, знаю, что это не так, но
все же...

Второй  пилот  сообщил, что расстояние от нас до Солнца составляет больше
ста тысяч световых лет. Далеко же забрались мы, сыны твои, о Земля!

Наш корабль мчался в пространстве со скоростью около ста пятидесяти тысяч
километров в секунду - мы мчались в два раза медленнее скорости света, но
мир вокруг нас был такой огромный, что нам казалось, будто бы мы стоим на
месте.  Ночь,  ночь  полная  бездонной  черноты,  лежала вокруг, а звезды
светили  нам,  такие  теплые  и  крохотные, и все такие родные... Чувство
одиночества  и  потери захватило меня: где-то там, вдалеке, были домашние
звезды  с  их  планетами  и  людьми, а мы были здесь, запертые в железном
ящике, похожем на гроб...

Чем  больше я смотрел на Галактику, тем больше я хотел вернуться назад, и
вернуться   побыстрее.   Я  чувствовал,  как  нити,  связывающие  меня  с
человечеством,  натянулись  и  потянули  меня  назад.  Я  вспомнил жаркий
полдень  в мире Халы: яростное солнце, готовое разорваться от собственной
силы, синее-синее небо, и воду, кипящую в луже; вспомнил свою жизнь в том
мире, когда я не был человеком, вспомнил свою смерть и власть над жизнями
людей...  -  и все равно, сейчас меня тянуло назад, в мир Земли, но никак
не в мир Халы.

- Командир, они хотят с нами говорить, - сказал мне один из пилотов.

-  Хорошо,  я  слушаю,  -  ответил  я и включил громкую связь: пусть меня
слышат,  но слышат именно в рубке управления, а не на всем корабле – хоть
я  и  не собираюсь договариваться с противником за спиной своего экипажа,
однако  и  посвящать всех в ход переговоров также считаю излишним, а трех
свидетелей,  с  которыми  я  провел бок о бок столько тяжелых и радостных
дней, будет вполне достаточно и для возможного совета, и для определенной
надежности.

-  Я  -  капитан одного из кораблей, - раздалось в рубке, - и я предлагаю
вам сдаться: сопротивление бесполезно.

Режим  обмена  видеоизображениями  я  сознательно не включил, ибо наличие
чужого лица помешало бы мне думать.

- Но вас всего лишь шестеро, - ответил я

- Тебе хватит! – резко ответил собеседник. - Сдаваться будешь?

Я  подумал,  что  сейчас  еще  можно  прыгнуть, а после прыжка попытаться
кого-нибудь  поймать в момент выхода в обычное пространство и уничтожить,
поэтому спросил:

-  Как  же  ты  нас  в плен возьмешь? Солдат своих пошлешь или как? У вас
ведь, как и у нас, ручного оружия-то нет!

-  Это  не  твоя  забота,  -  ответил  он мне, - пошлю двоих-троих, они и
поведут  ваш  корабль, а тебя, всех пилотов и штурмана - милости просим к
нам в гости!

"Они  хотят  лишить  корабль  людей, которые могут его вести в космосе, -
подумал  я, - а на их место посадить своих людей, – что ж, умно. На чужом
звездолете  мы  вчетвером  ничего не сделаем - оружия у нас тоже никакого
нет, а их пилоты легко приведут наш корабль к себе на базу."

- А если мы начнем играть в игры с заложниками? – полюбопытствовал я.

Это  самое  уязвимое  место  их  плана:  наши  люди  могут  прикрыться их
пилотами,  как  щитом  (правда,  это  нам  не поможет: сначала мы: я, оба
пилота  и  штурман  – перейдем на один из их крейсеров, а уже потом к нам
переправятся  их  люди,  поэтому  оставшиеся  на "обезглавленном" корабле
бойцы какое-либо существенное сопротивление оказать не смогут).

Там задумались и, наконец, ответили:

-  Вы нам особо не нужны живыми: будете дергаться - уничтожим всех, пусть
даже нам придется пожертвовать нашими людьми!

Я  понимал  их: взятие в плен в космосе – очень редкий, сложный и опасный
процесс,  ведь ни у одной из сторон нет ручного оружия, кроме одного-двух
парализаторов на весь корабль.

-  Мы  сдаемся,  -  решил  я,  хотя еще совершенно не думал сдаваться, но
ускользнуть  нам  будет проще тогда, когда противник будет думать, что мы
деморализованы. - Обещайте нам жизнь и нормальные условия проживания.

-  Так-то  лучше,  -  голос  собеседника  стал  не  такой  резкий и более
властный.  -  Жизнь  мы  вам  сохраним, а условия... Плен - не курорт, но
воздух, вода и еда будут!

Я  снова  задумался  -  тут  что-то не так. Взятие в плен в космосе – это
очень  сложная  и  маловероятная  процедура  -  им  было бы гораздо проще
расстрелять  нас,  а  они  почему-то  берут  нас в плен. Неприятель может
стрелять  по  нам,  но  не  делает  этого  - их лучи уже давно держат наш
корабль  под прицелом, хотя все мы знаем, что я еще могу ускользнуть. Они
рискуют,  стараясь  взять  нас  в плен, и причем сознательно идут на этот
риск.  Чего  же  они  хотят?  Что  в моем корабле такого интересного, что
отличает его от других кораблей флота? А отличает его то, что я несколько
раз  атаковал  планетарные  системы. Может быть, им нужны наши записи тех
моих выстрелов?

По  требованию  командования  мы  каждый  раз делали записи наших атак на
планетарные  системы,  чтобы  наши войска могли в будущем воспользоваться
этой  информацией и более успешно нападать на планеты противника, поэтому
враг  может быть вполне уверен в том, что такие записи существуют; и даже
если  у  него  на  день  той атаки на союзников и не было надежных данных
собственных  разведслужб,  то  неприятель  все  равно  может предполагать
наличие  у нас такой информации просто исходя из логики войны. Я бы на их
месте стремился заполучить и эти записи, и весь экипаж, а самое главное -
командира   и  пилотов  со  штурманом  для  того,  чтобы  воспользоваться
накопленной  ими за время атак на планеты информацией и, во-первых, более
успешно  нападать  на  наши  планеты, а во-вторых, надежнее защищаться от
наших  атак;  таким  образом, когда мы перейдем на вражеский корабль, наш
корабль  вполне  могут попросту уничтожить, хотя им желательно этого и не
делать.

Я решил проверить свои рассуждения:

-  Вам будет трудно управлять нашим кораблем - и вы знаете это. Хотите ли
вы  оставить  хотя  бы  одного пилота в рубке, чтобы он помогал вам вести
корабль?

-  Что-то ты слишком долго думал, прежде чем задать такой простой вопрос,
-  с  издевкой  сказал мне мой собеседник, ибо, пока я размышлял, пауза в
разговоре  была  просто  неприличной,  но  он  все-таки  не прерывал моих
раздумий,  предполагая (и правильно предполагая!), что мое молчание – это
не просто пауза в разговоре, а момент принятия решения.

-  Хорошо,  -  продолжил  тот  же голос, - пусть второй пилот останется в
рубке и помогает моим людям.

Второй  пилот  –  это  самое  малоответственное  лицо в рубке – в крайнем
случае  им  можно пожертвовать, если наверняка заполучить первых трех лиц
корабля.

- Ответьте, пожалуйста, еще на один мой вопрос, - как можно более мягче и
вежливее попросил я.

- Отвечу, спрашивай.

Голос  собеседника  стал  очень  уверенным,  как  у царя, ну, что ж, пора
спрашивать главное:

-  Мы  два  месяца  стреляли  по вашим планетам, скажите пожалуйста, а мы
куда-нибудь попали?

- Не знаю, сколько вы стреляли, - голос собеседника стал злее и жестче, -
но  нам  перед  боем  сообщили,  что  на  твоем  корабле около пятидесяти
триллионов  загубленных  человеческих  жизней,  и  это  еще  не все - это
предварительные  данные,  и они будут скорректированы со временем. Теперь
ты понял, гад, что ты наделал!

Пятьдесят  триллионов!  Наша  жизнь  в  плену будет похожа на ад! Нет, не
наша,  а  моя,  потому  что  это  именно  я  стрелял, именно я попадал, а
остальные члены экипажа только помогали мне.

Я  прыгнул  быстро,  практически без расчетов, на глазок - мне нужно было
срочно убегать, а сдаваться в плен нельзя было ни в коем случае, ибо там,
в  плену,  меня  на  кусочки  разорвут  и притом медленно! В тот момент я
прекрасно  понимал,  что  я  спасаю  прежде  всего самого себя, подвергая
ненужному риску свою команду, но я имел на это право, как командир, а для
очистки  совести  можно  было сказать всем, в том числе и себе самому: "Я
делаю  это  ради  того,  чтобы  избежать  позорного  плена  и  продолжить
сражаться на благо народа!", но уж самого себя этими словами я обманывать
не хотел: я спасался бегством и, как получилось в итоге, все-таки спасся,
но какой ценой...

Мы  выпрыгнули  -  вокруг  нас  на  многие  световые годы не было ничего.
Галактика  внизу совсем не изменила своего вида, ибо мы прыгнули на очень
небольшое расстояние.

- Оружие к бою! Излучатель к бою! - приказал я.

Я  примерно  догадывался,  с какой стороны появятся корабли противника, и
поэтому  решил  подойти  к  этому месту поближе, но мы не успевали прийти
туда - нам просто не хватало времени на это, вот почему я сбросил рычажок
ограничения ускорения.

Теперь    я    поясню   свои   действия.   Для   человека,   сидящего   в
антигравитационном  кресле  -  таком,  как  у  нас, - для обычных условий
устанавливается     максимально     возможная    8-кратная    перегрузка,
соответствующая  ускорению  корабля  в  9000g,  в  то  же время звездолет
испытывает  примерно  19-кратную  перегрузку;  но  так  как корабль у нас
боевой,  поэтому  его  двигатели  могут  развивать ускорение в 10000g, и,
следовательно,  сам крейсер рассчитан на более чем 26-кратные перегрузки.
В  этом  режиме  полета  на  каждого  пилота,  сидящего  в  кресле  будет
действовать  10-кратная  перегрузка  -  это  самый  экстремальный  режим,
который  может  выдержать  космонавт  и корабль, вот почему он включается
очень редко, однако сейчас я включил его.

Такие  жестокие  перегрузки  нужны исключительно для боевых столкновений:
обычный  же режим полета - это ускорение в 5000g, при котором конструкции
космолета  испытывают  не  более  чем  5-кратную  перегрузку, а человек в
кресле  ее  не  чувствует  вовсе.  Во  время  боя рекомендуется не давать
кораблю   ускорение   больше  6000g,  ибо  тогда  пилот  в  кресле  будет
чувствовать   уже   2-кратную  перегрузку,  а  конструкции  звездолета  –
7-кратную  - таким образом, у крейсера есть значительный запас прочности,
который в сражении основным оружием просто необходим.

Несмотря  на  то,  что корабли могут развивать различные ускорения, когда
требуется  достичь  околосветовой  скорости,  тогда  практически все виды
кораблей,  кроме  самых  скоростных, разгоняются при ускорении в 6500g. В
таком  режиме  корабль  достигает почти световой скорости более чем за 70
минут.  В это время на пилотов действует всего лишь 3-кратная перегрузка,
но  и  ее  достаточно  для  того,  чтобы  вымотать  людей, потому что она
действует  в  течение  часа  -  и  только  скоростные корабли, обладающие
усиленными  креслами,  способны достигать световой скорости менее, чем за
час.

Если требуется развить ускорение в 9000g и более, то для этого существует
специальный  рычажок,  переключающий двигатели корабля из обычного режима
работы  в  усиленный.  В  бою  все  системы звездолета, кроме двигателей,
всегда  работают  по усиленному режиму работы для того, чтобы выдерживать
нагрузки   от  гравитационных  ударов  противника.  Рычажок  ограничителя
ускорения закрыт специальной крышечкой, чтобы случайно не включить его. В
выключенном положении максимальное ускорение корабля составляет 8000g, то
есть  в  смысле  перегрузок  режим полета - "биологически умеренный", при
этом  максимальная  перегрузка  человека в кресле не превышает 6-кратную,
что  меньше  той  10-кратной  перегрузки,  к  которой  готовы все системы
антигравитационных кресел экипажа, и, соответственно, все системы корабля
также  работают  не  с полной нагрузкой – они готовы выдержать 26-кратные
перегрузки,  а  корабль  может  выдать им только 14-кратные, в результате
чего  у  звездолета  всегда  есть  необходимый  резерв прочности, который
необходим   для  боя.  Во  включенном  положении  рычажка  можно  развить
ускорение до 10000g, "выжимая" из корабля все, что он может дать, то есть
по  перегрузкам  этот  режим полета является "биологически жестким", но в
таком  режиме  корабль  исключительно  уязвим  для  гравитационных ударов
противника,  вот  почему на практике этот режим применяется исключительно
редко.

...Я  согнул  траекторию  движения корабля, и он с ускорением более чем в
9,5  тысяч  раз  превосходящим  земное заскользил к месту предполагаемого
появления  противника.  Тяжесть, громадная тяжесть вдавила меня в кресло,
мешая  дышать и думать - двигаться стало невозможно, кровь стала тяжелой,
как свинец, сердце глухо билось в висках, но я крепился.

Как  только  я перевел корабль в "биологически жесткий" режим полета, так
сразу  же  перед  каждым  из  членов  экипажа  с  резким  звуком зажглась
сигнальная  лампочка  синего  цвета.  Это  был  предупреждающий  сигнал о
готовности  корабля к экстремальным перегрузкам, и космонавты должны были
быстро  приготовиться  к  возрастанию  веса  тела. Я смотрел на индикатор
ускорения  -  вся  шкала  практически до самого конца горела ярко-красным
цветом  –  наше ускорение превышало земное почти в 10 тысяч раз. Я держал
ногу  на  педали  ускорения,  я  давил  на  нее с затуманенным от тяжести
сознанием и ждал, когда же, наконец, появится враг.

Возле  нас  стало  вспухать  пространство  - я все рассчитал правильно! Я
отпустил  педаль,  сразу  же сбросив ускорение до нуля, - издав радостный
звук,  несколько  раз мигнула синяя лампочка, и шкала ускорения потухла -
"биологически  жесткий"  режим  полета  закончился, после чего я поставил
ограничитель  ускорения  на  его прежнее место, закрыв его крышечкой, и с
радостью вдохнул воздух измучившимися легкими.

-  Второй  пилот,  цель  уничтожить!  –  приказал  я,  дав второму пилоту
излучатель  антиматерии  и  приняв  на  себя управление основным оружием,
намереваясь одновременно атаковать два вражеских корабля.

Где-то  вдалеке  стало  вспухать  пространство, и я протянул к тому месту
несущий луч...

Вокруг  нас  пространство стало вспухать еще в нескольких местах, и краем
глаза  я увидел, как неподалеку из тоннеля выскочил корабль противника...
Дальнейшее  было  легко - настроенный на стрельбу в автоматическом режиме
излучатель  сам уменьшил угол конуса излучения, соединил линию стрельбы с
вражеским  звездолетом  и  выстрелил.  Второй  пилот  дал 70% мощности на
первый  выстрел,  а остальные - на второй. Во время подготовки ко второму
выстрелу  излучатель  успел  набрать еще 20% мощности, поэтому в итоге он
выстрелил оставшимися 50% мощности.

Это  был  конец: от первого попадания вражеский корабль засветился, а его
броня  нагрелась  - поток антинейтронов прошел сквозь нее, наделав немало
бед:  была выведена из строя часть электроники, двигатели и оружие, тлела
проводка, кое-где пламя уже лизало стены, люди заболели лучевой болезнью,
но  в  нетяжелой  форме. Второе попадание добило корабль - его аппаратура
окончательно  вышла  из  строя,  люди  теперь  уже медленно умирали: кто,
будучи  в  сознании,  а  кто – уже без него. Аннигиляция антинейтронов, а
также   другие   ядерные   реакции   насытили   весь  звездолет  жесткими
гамма-квантами  и  разогрели  его  - корабль погибал, похожий на стальной
гроб,  сгорающий  изнутри. Те, кто пока еще был в сознании, сейчас станут
как можно быстрее покидать его - людей наверняка подберет какой-нибудь из
теперь  уже пяти оставшихся крейсеров и помчится с ними в госпиталь - там
кого-то  из них вылечат, а кого-то, наверное, - нет, но все они еще долго
не  смогут  покинуть  приютившую  их  планету, а во время такой войны это
столь же опасно, как и сражаться в космосе.

В то же самое время, когда второй пилот расправлялся с беззащитной целью,
я тоже поразил свою - вражеский звездолет выпрыгнул, я поймал его несущим
лучом,  и,  прежде чем противник успел что-либо предпринять, зафиксировал
на  них основной луч, а потом выстрелил. Вспышка излучения и частиц - вот
и все, что от них осталось, – вечный бездонный космос будет им могилой.

- Здравствуй, смерть, - сказал кто-то рядом со мной.

Неприятель   ответил   ударом  на  удар:  неподалеку  от  нас  взорвалось
пространство  -  вспыхнула  псевдозвезда, поэтому я не рискнул прыгать, а
повернул в свободный от противника район.

Космос  вздрогнул от разрывов псевдозвезд – битва началась. Нас поймали -
четверо  против одного. "Они будут стрелять настолько часто, что прыгнуть
мы не сможем, затем кто-нибудь попадет в нас, и для меня все кончится", -
думал я.

Мы мчались, уходя все дальше и дальше от сожженного нами корабля. Один из
звездолетов противника, как я и предполагал, поспешил к нему на помощь, в
то время как остальные аккуратно взяли нас в кольцо: они расположились по
углам равностороннего треугольника так, чтобы мы находились в его центре.
Все  готово  -  теперь  нас  можно  спокойно  убивать.  Я не хотел терять
маневренности из-за слишком большой скорости, поэтому не стал ускоряться,
позволив  преследователям  синхронизировать свой полет с моим - теперь мы
все  летели  примерно  с  одинаковой  скоростью.  Первое  время  мы умело
отбивались,  поэтому  взрывы  псевдозвезд  происходили  пока еще довольно
далеко от нашего корабля.

Я  уже  серьезно  стал подумывать о сдаче, хотя они, скорее всего, просто
уничтожат  нас – противник перестал верить нам после того, как мы сначала
якобы сдались, а потом уничтожили два их корабля.

- Командир, они снова хотят говорить с вами, - сказали мне.

-  Я  слушаю,  - ответил я, но на этот раз громкую связь в рубке решил не
включать:  мне  показалось,  что  на этот раз наш разговор затронет более
интимные  темы,  поэтому  я  стал  вести  беседу  с  помощью  наушников и
микрофона,  опять-таки  и  как  и  в  прошлый раз, не включая режим обмен
видеоизображениями.

-  Это снова я, - услышал я знакомый голос. - Ну и ловко же ты нас провел
своей ложной сдачей! Но ничего, теперь мы будем умнее!

- Я действительно хотел сдаваться, но потом передумал, - ответил я, и это
было почти правдой, – кому охота умирать в плену, если есть шанс выжить?

-  Твои  слова  расходятся  с  твоими  делами, но ничего... – теперь ты в
ловушке, понимаешь ли ты это?! – воскликнул он.

Я   временно   передал   командование  кораблем  первому  пилоту,  а  сам
сосредоточился  на  разговоре - у меня было такое ощущение, что это будет
важный  разговор,  ибо я прекрасно понимал, что мой незримый собеседник –
это  не  просто  голос, а человек, который представляет преследующую меня
группу,  и  который,  скорее  всего, имеет право принимать решения за них
всех.

- Да, я понимаю это, - ответил я ему, - но я надеюсь уйти от вас.

-  Теперь  не уйдешь - молись богу, ибо скоро ты предстанешь перед ним! –
уверил меня собеседник.

Я  подумал,  что в этом разговоре я должен показать своему противнику всю
свою  решимость  идти до конца, чтобы поколебать их уверенность в успехе;
неприятеля  также  необходимо заранее подготовить к возможной неудаче для
того,  чтобы  он  меньше,  чем  мог  бы,  старался  одолеть  нас, и тогда
вероятность моего спасения возрастет.

-  Не  говори  "гоп" пока не перепрыгнешь! - воскликнул я и сразу же стал
давить  на него. - В бога я не верю, но зато верю в свою решительность, в
свой ум, в свою волю и в свою жестокость.

- Придет время, и ты запоешь по-другому!

По  словам  он  явно не уступал мне в мужестве, но это только на словах –
скоро я узнаю, каков он есть на самом деле!

- Я не боюсь своей смерти, а ты?

-  Я-то?  –  переспросил он, а потом ответил с беззаботностью храбреца. -
Когда-нибудь она придет.

Мы помолчали, а затем он спросил меня:

- И тебе не жалко людей, погибших из-за тебя?

- Конечно же, нет, - ответил я, - ведь я их никогда не видел и никогда не
увижу:  они  для  меня  -  не  живые  люди  из  плоти  и  крови, а просто
абстрактные цифры.

-  Кто  из вас стрелял по планетам, – поинтересовался он, - ты, командир,
или же кто-нибудь другой?

Я решил сказать правду – а почему бы и нет:

- Всегда стрелял исключительно я один.

-  Ты убил столько хороших людей! Ты даже не представляешь себе, какая ты
сволочь! – снова вышел из себя мой собеседник.

-  Не  обзывайся!  –  оборвал его я, а потом попытался успокоить его. - Я
согласен  с  тобой, что многие из погибших от моих выстрелов были лучше и
достойнее  меня,  и  я  сочувствую им, сострадая вместе с ними, но сейчас
такое время, что кому-то надо убивать, а кому-то надо умирать, и никто не
знает  точно, будет ли он жив завтра - идет война, и каждый из нас делает
свое  дело,  -  подвел  черту я и с сожалением добавил. - Если бы не было
войны, то мы с тобой, возможно, могли бы стать друзьями...

Он задумался, а потом ответил мне гораздо более спокойным голосом:

- Я не хотел войны, мне она не нужна - это все наши правители затеяли.

-  Война  имеет  причины,  которые  не всегда подвластны правительству, а
причины  этой  войны  вообще  неподвластны никому и ничему - замени везде
всех чиновников, ответственных за принятие государственных решений, на их
оппонентов,  -  и  эта  война все равно начнется тогда, когда началась, и
будет  вестись  теми  же  способами,  которыми  ведется, - обстоятельства
диктуют  поведение  отдельным  людям  и  целым народам, и с этим придется
мириться.

-  Тебя жалко убивать: ты - не дурак, - вновь после паузы заговорил он, -
но ты слишком опасен для нас. Целью нашей атаки на твоих союзников был ты
-  нам сказали, что вас всех желательно взять в плен, хотя можно и убить,
–  я  говорю тебе все это потому, что, во-первых, по-моему мнению, ты уже
все и так понял сам, а во-вторых, тебе от нас все равно никак не уйти.

А  еще  нам  сказали, что если в плен никого взять не удастся, то мы ни в
коем случае не должны оставлять никого из вас в живых, ибо все вы слишком
опасны  для  наших  планет,  -  и теперь мы никого из вас в плен брать не
будем.  У нас выигрышная позиция – согласись со мной, что ты уже, считай,
покойник,  -  у тебя нет шансов выбраться отсюда и, я полагаю, что ты сам
догадываешься об этом, но не хочешь поверить в неизбежное.

-  Я  понимаю  тебя, но мы должны сражаться, ибо так мы понимаем наш долг
перед нашими Родинами.

-  Включи  изображение,  -  предложил  мне  мой далекий собеседник, - а я
включу свое – так мы сможем посмотреть друг другу в глаза.

-  Нет,  - ответил я ему. - Я не включу – и ты не включай – так нам будет
легче стрелять друг в друга.

- Ну, хоть как тебя зовут-то? - помолчав, спросил он.

-  Не  скажу,  и тебе не советую говорить мне свое – так будет лучше всем
нам  –  у того из нас, кто останется в живых, будет меньше терзаний после
войны, - ответил я. - Вы номер моего корабля записали?

Эти  мои  слова  насчет номера были намеком на их бессилие – я намекал на
то, что вырвусь на свободу и рекомендовал им записать мой номер для того,
чтобы  они  могли  узнать  меня  при следующей встрече, которая, по-моему
мнению,  вполне  может  состояться – и это притом, что мои противники уже
сейчас считают нас считают меня почти убитым. Также эти мои слова несли в
себе  скрытую угрозу – еще неизвестно, чем закончится и наша сегодняшняя,
и  наша  будущая  встреча,  -  может  быть им, а не мне, суждено навсегда
остаться в этом бездонном мире.

- Записали, записали, не беспокойся, - с напряжением в голосе ответил он.


"Конечно  же,  записали,  -  думал  я, - но не сейчас, а еще тогда, перед
атакой  на  союзников,  -  иначе  как  бы  они  смогли  найти  нас в этом
многомиллионном рое кораблей!"

-  Мы  тоже ваши номера записали. И ты не обижайся, что я не хочу сказать
тебе свое имя.

Имя  именем,  но  номер  корабля  –  это почти то же имя: мы "обменялись"
номерами,  и  между  нами  возникла какая-то тонкая, едва уловимая связь,
которая может привести к неизвестно каким последствиям в будущем.

Рядом с нами бесшумно взорвалась псевдозвезда, и я почувствовал небольшие
перегрузки.

- Мы вас не сильно задели? – с иронией осведомился мой собеседник.

-  Хорошо  смеется  тот, кто смеется последним, - отрезал я; наш разговор
исчерпал себя, и я завершил его. - Все, я отключаюсь.

...Они  стреляли  в нас, а мы только отбивались и не нападали - мы ушли в
глухую  защиту.  Их было три корабля с тремя экипажами, и пока двое будут
обстреливать  нас,  один  будет  отдыхать - так они долго не устанут и, в
конце  концов,  добьют  нас.  Я  прекрасно  понимал это, предполагая, что
приблизительно через две недели непрерывного боя, мы все так устанем, что
начнем делать ошибки и погибнем.

Это  -  не игра, это - война. Если в игре, например, в футболе, слабейшая
команда  вдруг  забьет  случайный  гол,  то  после этого она может уйти в
глухую  защиту, и если за время игры более сильная команда не отыграется,
то  она  проиграет  -  в результате получится, что более слабый обыграет,
именно обыграет, а не победит, более сильного.

Но  у  нас сейчас война, и мы слабее, чем наш противник, поэтому он будет
бить  нас  до тех пор, пока не убьет, и у него не будет ни ограничений по
времени,  ни судьи, который может им помешать. Разве это честно - трое на
одного! - конечно, не честно, но война - это не спорт!

- Врешь, меня так просто не возьмешь, - думал я.

Я  дал  указание  доктору,  чтобы  он  давал  экипажу наркотиков столько,
сколько  посчитает нужным, - мы должны бороться, бороться не смотря ни на
что,  ибо выбора у нас нет. Я сообщил экипажу о том, что в плен нас брать
не будут – и на это можно не надеяться.

...Первые  четверо  суток  пролетели  незаметно.  Вокруг  нас  взрывалось
пространство,  и  псевдозвезды  били  по нам излучением и гравитационными
волнами.  Врач постоянно подходил со своими приборами то к одному из нас,
то  к  другому,  время  от  времени  давая  выпить  по  полстакана воды с
какими-то  укрепляющими  и  стимулирующими  препаратами.  Он, конечно же,
будет   давать  нам  и  наркотики,  но  я  думаю,  что  это  начнется  на
восьмые-девятые сутки.

...Мы не имели права заснуть, мы почти все время бодрствовали, лишь время
от  времени  то  один,  то другой член экипажа получал право на сон (в то
время  как  за  него "трудилась" компьютерная программа, но об этом я уже
говорил  раньше), однако это происходило так редко... правда это все-таки
происходило,   давая   возможность  хотя  бы  частично  сбросить  с  себя
накопившуюся  усталость,  но пока каждый из нас делал свое дело, пока шел
бой,  ее  становилось  все  больше  и  больше...  и она постепенно начала
накапливаться  в  нас,  приближая  людей  к  чему-то  ужасному, что имеет
название, но о чем не хочется думать...

Время  от  времени  то  один из нас, то другой "отключался", погружаясь в
тяжелый  каменный  сон – это происходило всегда настолько неожиданно, что
окружающие должны были постоянно следить друг за другом – не "выключился"
ли  кто из них от непосильной умственной работы и не пора ли его заменять
компьютерной  программой. Эти периодические незапланированные "выпадения"
некоторых  космонавтов из общего ритма боя являлись результатом утомления
мозга  бессонницей  и помогали человеку в какой-то мере восстановить свою
работоспособность   и   уберечься   от   нервного  срыва;  применение  же
стимуляторов  только  усугубляло ситуацию, искусственно растягивая период
работы  и  уменьшая  продолжительность  сна,  не  давая  людям  полностью
выспаться и, тем самым, подталкивая их к окончательному распаду психики.

Я  надеялся  только  на  себя одного - ведь лучшая защита это та, которая
зависит  от  себя  самого и не зависит ни от помощи, ни от ошибок других:
когда  ты  надеешься  на  свои  возможности,  то  у  тебя могут появиться
дополнительные  силы,  но если же ты надеешься на помощь другого, то они,
скорее  всего,  не появятся. Человеку, сильному духом, проще надеяться на
свои силы, а слабому - на помощь другого.

Отвечай  сам  за  себя  перед  самим собой - и ты сделаешь все, на что ты
способен,  и в этом случае тебе не придется понапрасну мучиться вопросом:
"А все ли было сделано? Может быть, стоило сделать что-либо еще?"

Я  надеялся  на  себя, на то, что я больше, чем человек и смогу вести бой
даже  в  одиночку.  Мне  не  нужна  победа, мне нужно лишь ускользнуть от
смерти - и все; а еще я надеялся на удачу, на то, что мне просто повезет,
и фортуна улыбнется мне.

...Враг контролировал нас, отслеживая ситуацию, но отнюдь не управлял ею.
Несущие  лучи  тянулись  к  нам  с двух сторон, они хватали нас, стараясь
удержать,  такие  липкие  и  мерзкие,  но  мы  стряхивали их с себя своим
несущим  лучом,  и  тогда  один  из  них вдруг твердел, становясь жестким
основным  лучом,  и на конце его пространство взрывалось псевдозвездой, а
потом  твердел  другой, и космос снова взрывался у него на конце, а затем
вновь они вдвоем тянулись к нам...

Лучи,  как  змеи,  изгибались,  свивались  и  волновались  -  они не были
прямолинейными,  эти  лучи  основного  оружия,  потому что пространство в
таких  условиях уже было криволинейным, а там, вдали, раскинулся пылающий
остров  из  звезд  -  наша  Галактика,  - а мы, люди, здесь, на его краю,
выкручивали друг другу руки...

Я  держался;  я  черпал  силы  сначала  из мира Земли, а затем, когда они
истощились, из мира Халы.

На  восьмые  сутки  врач  сказал  мне,  что  он  уже  перешел  от обычных
стимуляторов  к  наркотикоподобным  веществам  и начал давать их экипажу.
Усталость,    длительное    отсутствие    отдыха,    постоянное   нервное
перенапряжение,  а тут еще и наркотики – все вместе вполне могло привести
моих людей к безумию - но сам я пока еще держался без стимуляторов.

...Я  увидел,  как доктор дал моим соседям по стакану с водой. Он подошел
ко мне, кивнул на них и сказал: "Очередная доза. Мне приходится все время
увеличивать  ее,  но всему есть предел. Неделю я тебе обеспечу, а потом –
никаких гарантий!"

Сейчас  идет  десятый  день,  значит,  у  нас  еще есть одна неделя, но я
совершенно  не  знаю,  что нужно делать, чтобы спастись. Близких разрывов
пока  еще не было, поэтому убийственных перегрузок пока еще не было тоже;
это  только  пока... Я видел, как в наших действиях уже стала проявляться
несогласованность, -а дальше будет еще хуже.

...Я  держался без наркотиков, держался только на своей воле. Я вспоминал
Халу,  ее раскаленный озон, пламя ее дней, и огонь, текущий в моих жилах,
и оттуда, из воспоминаний, я черпал свою силу.

Все  время  я  ждал  погрешности  с их стороны, чтобы прыгнуть и умчаться
прочь,  но  ее  не  было. Я вспоминал, как недавно поймал их на выходе из
прыжка  -  это  было  несложно: как будто противник открыл дверь и увидел
меня...  -  а я целился ему в лоб и затем выстрелил. Воспоминания об этом
придавали  мне  сил,  ибо  и  сейчас, и много дней спустя, я все еще могу
сделать нечто подобное - и победить!

...На  шестнадцатый  день  впервые  за  все  время боя взрыв псевдозвезды
произошел  уже рядом с нами - тяжелые перегрузки от гравитационного удара
вдавили меня в кресло, но это еще не конец – это начало конца.

...И  снова, уже в который раз, я вспомнил дом, где прошло мое детство, и
облака,  плывущие  над  ним, и деревья, растущие вокруг, вспомнил светлый
день и темную ночь, вспомнил любовь...

На  двадцать  первый  день сошел с ума один из нас, а на следующий день -
еще четверо; я заменил их компьютерными программами, но нам от этого было
не  легче.  В  тот  же  день еще трое умерли от передозировки наркотиков,
потом  мы  держались  целый  день, а затем безумие и смерть пришли к нам:
люди  умирали,  сходили  с  ума,  и  мы,  живые,  завидовали им - они уже
отмучились,  а  нам  предстояло мучиться еще и еще. Я думаю, что ситуация
ухудшилась  бы гораздо раньше, однако экипаж держался, глядя на меня, - я
так  же, как и они работал без отдыха, но еще ни разу не принял не только
наркотики,  но  и  просто  какой-нибудь  стимулятор,  а  также ни разу не
сомкнул  глаз.  Экипаж  равнялся  на  меня  -  я чувствовал, я знал это и
поэтому держался тоже.

Жизнь  и  смерть,  такие  разные понятия в мирное время, стали сейчас, во
время  войны, таким близкими друг к другу, что было трудно различить одно
от  другого.  Надо уметь жить и уметь умирать...Раньше я предполагал, что
главное  в  жизни - ее наличие, но оказалось, что это отнюдь не всегда, а
значит главное в жизни все-таки что-то другое...

...На  двадцать  шестой  день  нас  осталось  только  шестеро,  а в рубке
управления  работал  только  я  один.  Всех  вышедших  из  строя людей мы
заменяли,  запуская  вместо  них  компьютерные программы, но они работали
хуже,  чем живые люди, и поэтому тяжесть гравитационных ударов все чаще и
чаще  вдавливала  нас в кресла. Усталость тяжким грузом ложилась на плечи
еще  живых  воинов,  сковывая  их  ум  и  волю,  примиряя  со  смертью  и
подготавливая душу к неизбежному.

Часть  людей  из  тех, кто сошел с ума, погибли от перегрузок, потому что
бродили   по   коридорам,   в   то  время  как  им  полагалось  сидеть  в
антигравитационных  креслах.  Я  не  знал, кто у меня жив, а кто - нет из
числа тех, кто уже не работал на своем посту; я знал только, что я - жив,
и еще живы те, кто борется вместе со мною.

Доктор  тоже  был  убит  гравитационным  ударом, когда он шел к одному из
больных и не был защищен антигравитационным креслом. Когда он погиб, я не
знаю,  знаю  только,  что  он  вдруг  перестал  посылать  нам лекарства и
перестал  наведываться в рубку - он упал где-то там, в глубине корабля, и
лежал на полу, неприкаянный и одинокий.

Для    того,   чтобы   убрать   трупы,   необходимо   было   использовать
робота-уборщика. Он мог самостоятельно делать уборку в помещениях, однако
людей  он не трогал никогда: не робота дело решать - жив человек или нет,
и  что  нужно  делать  с человеком в том или ином случае - только человек
может  принимать  решения  относительно людей, а машина может лишь помочь
ему  в  этом,  -  и  не  более  того! Чтобы перенести труп в холодильник,
необходимо  чтобы  космонавт  взял  в  руки  пульт  управления роботом и,
нажимая на соответствующие кнопки, управлял им в ручном режиме - только в
этом  случае  робот мог взять покойника и перенести его, однако для этого
нужно  было,  как  минимум,  встать  с  кресла, а во время такого боя это
сделать  было  невозможно,  поэтому  атмосфера  корабля постепенно начала
пропитываться трупными испарениями, но фильтры работали хорошо, и поэтому
в целом воздух внутри корабля оставался чистым.

...Не  помню,  когда  я остался один - все остальные или сошли с ума, или
умерли.  Я  уверен,  что многие из них покинули свои кресла и отправились
бродить с какой-то своей целью, а теперь лежат и разлагаются мертвые.

...Я чувствовал, как моя воля постепенно меняется. Раньше она была просто
сильной,  потом,  в начале боя, она стала железной - а они все били нас и
били...  Это  мне  напомнило  китайскую  пытку,  когда человеку на голову
капает  вода,  и  постепенно  каждая капля кажется ему ударом молота; они
тоже  били  меня, но моя воля крепчала - теперь казалось, что она сделана
из  высокопрочной  стали.  Но  если  сталь  долго бить, то в ней появятся
трещинки, и в конце концов, она сломается.

Сначала  я  брал  силы  из мира Земли, как делал это каждый из нас, затем
выбрал  все  что  можно  из мира Халы, пока, наконец, не истощив оба этих
мира,  не  стал  черпать  энергию  для  своей  души  из мира, являющегося
первоосновой  Вселенной,  мира,  который изначально и навеки веков закрыт
для  людей,  мира  Властелинов  Вселенных.  Тогда,  в  то  время,  мне не
приходило  это  в голову потому, что у меня ни на что не было сил, как не
было и времени – и вот наступил тот миг, когда я внутренне стал меняться,
но  я  не  помню, когда он настал. Я решил тогда - все или ничего. Я знаю
это  -  тогда  я  стал  другим, и тогда воля моя перестала быть сталью, а
стала  морем. Я перестал сопротивляться ударам, перестал бороться с ними,
а  стал  пропускать  их сквозь себя, не меняясь при этом. Удары перестали
давить на меня, и я перестал чувствовать их тяжесть. Я просто не давал им
убить  себя,  вот  и  все.  Они  били  меня  снова  и снова, но теперь их
встречала  не сталь, а вода, большая, как сам океан. Я одержал победу над
собой  -  я  стал  другим.  Время  работало  на меня - я только ел, пил и
оборонялся. Я держался, когда гравитационный удар вжимал меня в кресло; я
следил  за  действиями  неприятеля,  стараясь  предупредить  новый  взрыв
псевдозвезды  вблизи  меня  -  я  отбивался,  как мог; я ни на секунду не
расслаблял  свой  ум,  и  они  чувствовали  столь  же  мощное и уверенное
сопротивление, какое встречало их раньше. Я уже не искал у них ошибок, не
надеялся  на  них,  а  только  лишь  ждал  нового удара, от которого надо
уворачиваться или же ускользать.

Как  я  уже говорил раньше, технология боя, которую противник использовал
против  меня,  была  следующая:  два  корабля обстреливали меня, а третий
отдыхал,  -  но  отдых  этот  не  был полноценный, потому что был слишком
краток  по времени: если бы они дали возможность отдохнуть одному из трех
экипажей  так,  как это было ему необходимо, тогда у них должно было быть
как  минимум  четыре  корабля  - трое держали бы меня, а один отдыхал бы.
Будь их четверо, они могли бы вести бой хоть до бесконечности, но их было
всего  лишь трое, а значит... Два корабля лишь с крайним напряжением всех
сил  при  условии безошибочно точной работы могли не дать мне возможности
прыгнуть  или же просто попасть в них и, тем самым, окончить бой победой,
но  в  таком  интенсивном режиме люди не могли работать долго, поэтому-то
экипаж  третьего, отдыхающего корабля, и не успевал восстановиться к тому
времени, когда ему приходилось вступать в бой.

...Их  надежды  рушились: победа медленно, но верно уходила от них - ведь
сами  они  тоже  уставали,  -  конечно,  не  так  сильно, как мы, но тоже
уставали  -  усталость  накапливалась  и  у  них,  поэтому они тоже стали
употреблять сначала стимуляторы, а потом и наркотики. Я думаю (я не знаю,
а  только лишь предполагаю по собственному самочувствию), что они перешли
от  заменителей  на  настоящие  наркотики  как раз тогда, когда я остался
один.

Каждый  выстрел,  который  они  направляли  в  меня, убивал их самих. Они
надеялись  на успех, они старались победить, но я не давал им возможности
для  этого. Победа была близка, казалось, еще один выстрел - и все, можно
радоваться, но нет, я еще боролся, и им необходимо было бороться тоже.

...Было  ли  мне  тяжело?  Сначала  было,  а  потом уже – нет; а вот моим
противникам  было  все  хуже  и  хуже - они не успевали отдохнуть, на них
давила усталость, а надежды все таяли и таяли. Они делали ошибки, сначала
редко,  а  потом  уже  все  чаще  и чаще - я мог бы воспользоваться ими и
прыгнуть,  но  на  расчет прыжка у меня уже не было сил - я не замечал их
ошибок,  а  думал  лишь  о  том, чтобы отбить очередной удар. Будь у меня
полный  экипаж, то тридцатый день нашей схватки не исполнился бы - к тому
времени мы ускользнули бы от них, а так мне приходилось одному отбиваться
день за днем, зная, что каждый их выстрел может быть для меня последним.

Как-то  раз, когда минул уже тридцатый день, они вызвали меня, но я им не
ответил  -  на  разговоры  у меня тоже не было сил. К тому времени я стал
почти машиной, которая только лишь ждет своего часа.

На  тридцать  второй  день  они  бросили  все  силы,  которые  у  них еще
оставались, против моих сил и сменили тактику - с этого дня они атаковали
меня  все  втроем, а не вдвоем, как было раньше. Никто из них не отдыхал:
они  сражались  все вместе – и это было правильное решение: противник так
вымотался, что два его корабля уже настолько плохо стреляли в меня, что я
подумывал  о  том,  чтобы все-таки прыгнуть, дождавшись, когда они станут
ошибаться  еще больше. Давление, которому враг подвергал меня, возросло с
введением  в  бой  третьего крейсера, но я крепился, стараясь действовать
вязко, чтобы резкими рывками не оборвать тонкую ниточку своей жизни.

За  сорок  дней я прошел почти все круги ада, но остался последний, самый
главный  -  и  вот  настал  сорок  третий  день - вражеские корабли стали
постепенно  сближаться с моим; они делали это синхронно и довольно четко.
Итак,  все  –  карты  брошены на стол: неприятель решил кинуть в бой свое
последнее  оружие и сейчас приближается ко мне, чтобы решить итог схватки
антиматерией   -   его  звездолеты,  изогнув  траекторию  своего  полета,
набрасывались  на меня с трех сторон, как волчья стая. Ужас заледенил мое
сердце  -  пора,  пора  мне  выбираться  из  того  спокойно-безразличного
состояния,  из  той  "нирваны", в которой я пребывал уже столько времени,
пора  моей душе перестать быть спокойным морем, а встретить врага с силой
и   яростью  разыгравшегося  тайфуна.  Я  вспомнил  Халу,  вспомнил  свои
бесчисленные  победы в том мире, вспомнил людские головы, разбитые ударом
моего  кулака,  вспомнил  крики  и  стоны умирающих людей, вспомнил запах
человеческой  крови  на  своих  руках, и горячая ярость, управляемая моим
холодным  разумом, вызвала в моем сердце жестокость и заполнила собой все
мое  существо.  Штормовые волны ходили в моем сердце, неистовый ураганный
ветер  срывал  с  них  белые  барашки пены, и черные облака, все в блеске
молний  и грохоте грозы, крутились вихрем – я стал готов к бою, я сбросил
оцепенение  и  теперь  могу  драться,  как  зверь,  но, несмотря на такое
состояние  моей  души, я все же понимал, что если они пойдут до конца, то
они одолеют меня, чтобы я ни предпринимал.

И  враг  приблизился  ко мне на расстояние выстрела антиматерией, а затем
открыл  огонь. Потоки античастиц проносились мимо меня, я уворачивался от
них  и  сам  отвечал  ударом  на удар. Звездолеты приблизились ко мне еще
ближе,  и теперь мы уже вели бой на средних дистанциях. Огненными копьями
великанов  потоки  антиматерии  вспарывали  космос – такими "молниями" не
грех и богам сражаться друг с другом!

Противник  стрелял  очень хорошо, но и я не уступал ему в этом - пока что
никто  из нас ни разу не попал друг в друга, однако это могло произойти в
любое  мгновение. Мне было страшно: я понимал, что пока они еще не сильно
рискуют,  надеясь  попасть  в меня издалека, но если решат сблизиться еще
больше...  Я  бросал корабль в разные стороны, постоянно меняя скорость и
ускорение,  -  мои  враги  делали то же самое, но на один мой выстрел они
отвечали тремя.

"Сабельная  рубка" звездолетов продолжалась уже несколько часов, и я стал
ждать  того момента, когда они, наконец, решат приблизиться еще больше, и
мы  начнем  вонзать  бивни антиматерии друг в друга практически в упор. Я
знал,  что  на  таком  маленьком  расстоянии  трудно  не  попасть – рубка
превратится  в  резню,  -  и поэтому был уверен в том, что погибну, желая
лишь  одного,  -  подороже продать свою жизнь! А корабль мой, конечно же,
разорвется  ядерным  взрывом, и вечный космос будет мне могилой, и ничего
сделать будет уже нельзя...

Но  у  них  совсем  не осталось сил, и они не хотели, а следовательно, не
могли рисковать, хотя, исполняя приказ командования, должны были рискнуть
и  расстрелять  меня, приблизившись вплотную. Противник понимал, что один
из  них,  а может быть, и два корабля из трех могут разделить со мной мою
участь... - и не хотели они моей смерти такой ценой!

Наверное,  они  думали,  что я смогу победить их, уничтожив всех троих, а
самому  остаться  в  живых;  они  наверняка  думали  так  для того, чтобы
оправдаться  перед  самими собой, для очистки собственной совести - и они
знали,  что  сам я не верю в это, но так им было проще принять поражение,
поэтому  они забыли о том, что я слабее; хотя, если вдруг фортуна захочет
улыбнуться мне, то я смогу одержать победу, но смогу сделать это только с
помощью фортуны.

Корабли  противника  не  стали  приближаться ко мне еще ближе - они вдруг
стали   удаляться  от  меня;  они  делали  это  также  синхронно,  как  и
приближались  ко  мне раньше. Я еще не смел радоваться, потому что мы все
еще  обменивались  выстрелами,  и каждый из них все так же, как и раньше,
мог  стать для меня последним, да и честно говоря, сил для радости у меня
совсем  не  осталось.  Радоваться можно только тогда, когда действительно
можно радоваться, а сейчас еще слишком рано.

Будущее покрыто туманом, и что оно несет с собой - кто знает...

Вражеские корабли удалялись от меня, одновременно сбрасывая скорость; они
уже  пустили  в ход основное оружие, но делали это как-то вяло - они, как
мне кажется, уже не атаковали, а лишь делали вид, что атакуют, и это было
правильно  -  прекращать стрельбу нельзя было ни в коем, ибо мы не верили
друг  другу.  Я отбивался; а наши четыре корабля, расходясь, как будто бы
рисовали   в   космосе   цветок   -   три   корабля  противника  рисовали
раскрывающиеся лепестки, а я рисовал пестик с тычинками.

Они  удалялись  все дальше и дальше от меня, их скорость падала, однако я
свою   скорость   не   уменьшал.  Сорок  третьи  сутки  непрерывного  боя
заканчивались,  а  с ними заканчивалась и битва. Наконец, на исходе сорок
четвертых  суток, мы разошлись на расстояние, которое превышало дистанцию
действия  основного  оружия  при  этой концентрации массы и энергии - они
перестали  стрелять,  да  и  я прекратил это бесполезное занятие. Корабли
противника  стали  вновь  собираться  в  тесную  группу, а я тем временем
уходил от них все дальше и дальше.

Теперь уже ясно - это была победа. Я увеличил скорость, но во мне не было
ни радости, ни печали: я сделал то, что должен был сделать, а они сделали
то,  что  смогли  сделать.  Я  был  почти полностью опустошен этой долгой
битвой, но теперь я был в безопасности, я был свободен, и я победил.

А  они  смотрели на меня, как я ухожу от них, смотрели с полурастерзанной
психикой  и  каменной  усталостью. Они проиграли, но они так и не поняли,
почему  поражение  досталось им. Все было за них, но, видимо, все-таки не
все - что-то было и за меня. Они примирились с неудачей, потому что удача
ушла от них, и у них не было сил гнаться за нею вновь.

Жизнь  сложнее, чем произведение писателя, чем указание начальника, и чем
сам  человек  думает  о  ней.  Предугадать  то,  что будет - это, значит,
обладать  властью  над  временем, а это не является привилегией человека.
Знать или предполагать, что знаешь - это два совершено разных понятия - и
смешивает их глупец, а отличает одно от другого умный человек.

...Мы  разошлись  уже  на  очень  большое  расстояние.  Я включил систему
будильника:  если  вдруг  вблизи  меня появится какой-нибудь корабль, или
противник начнет приближаться, или же произойдет еще что-нибудь внезапное
или необычное, то она разбудит меня.

Нужно  было  спать,  но  я  не  мог уснуть. Я лежал с закрытыми глазами и
думал.  Я  подумал,  что  хоть  я  и  не  употреблял  ни стимуляторов, ни
наркотиков,  но  я  все-таки  непрерывно  вел  бой  без  сна  и отдыха на
протяжении   долгих   сорока  пяти  суток,  а  это  было  невозможно  для
нормального  человека,  и  мой  полумертвый-полубезумный экипаж был немым
свидетелем этого.

Передо  мной  вставали образы и видения, они были четкие и ясные, но суть
тех действий, которые они совершали, была лишь частично понята мне. Яркие
сумбурные картины со странной логикой теснились у меня в мозгу независимо
от  того  были  ли  у меня открыты глаза или нет. "Наверное, так начинают
сходить  с  ума,  -  подумалось мне, а потом, - как хорошо, что я не вижу
себя в зеркале!" Я сжал кулак сильно, до боли.

Я  сделал  из кресла кровать и приглушил свет. Я лежал на кровати в рубке
управления,  и меня окружал полумрак. Все было тихо и безмятежно. Я снова
сжал  кулак;  я сомкнул его изо всех сил, но окаменевшие пальцы лишь едва
сжались,  хотя  раньше,  во  время боя, они двигались легко и быстро. Это
хорошо:  нервное  напряжение  постепенно уходит, усталость охватывает все
тело, веки тяжелеют, ...и я погружаюсь в целительный сон...

В  последующие дни я только ел да спал; дни и ночи были почти неразличимы
-  я  не  знал точно, когда я сплю, а когда бодрствую. Все это время было
насыщено  тяжестью и томлением, чем-то черным и мерзким, тяжелым и липким
-  я  постепенно  восстанавливался  от  пережитого  напряжения, но оно не
хотело  уходить  от  меня: я так измучился за время боя, что мой разум не
хотел   вспоминать   о   нем  -  мне  казалось,  что  сражение  произошло
давным-давно, в прошлом веке, в прошлом тысячелетии и не со мной. Кошмары
меня  почти  не  мучили,  однако  я  все  равно  чувствовал  себя слишком
заряженным  энергией и не мог избавиться от этого неприятного ощущения и,
соответственно, не мог полноценно отдохнуть. За время боя я почти потерял
свое  собственное  "я",  став  щепкой, которая неосознанно сопротивляется
сокрушительным  ударам  волн, и теперь пришло время восстанавливать почти
забытое,  пришло  время  искать  свое  "я",  пришло время другими глазами
смотреть на мир.

Я  видел  на  экране, как те три корабля противника собрались в группу, а
потом  перестали  делать какие-либо движения - там сейчас суетятся врачи,
стараясь   помочь  лежащим  пластом  людям,  а  я  нахожусь  здесь  один,
неприкаянный, как бродячий пес.

Жизнь состоит из приобретений и потерь, так и идут они чередой все время,
постоянно сменяя друг друга.

Наверное,  это  внутреннее  свойство  человеческого  разума  -  постоянно
приклеивать  ярлыки к происходящим событиям: черное - белое, повезло - не
повезло,  хорошо - плохо. Они идут чередой друг за другом - всегда черное
после  белого,  и  белое  после  черного; или же - повезло - не повезло –
повезло...  -  и  так  до  самой  смерти.  Разные, несопоставимые события
внешнего  мира,  отражаются в психике человека простыми понятиями плюса и
минуса:  ты  заболел - это черное, но тебе неожиданно позвонил приятель -
это  белое,  а  после  разговора  с  ним  тебе стало еще хуже - это опять
черное, а затем тебе дали лекарство - и тебе показалось, что оно помогает
-  это  снова  белое.  По внутренним психическим ощущениям жизнь является
полосатой  у  каждого  человека  -  нет никого, у кого она была бы только
черной  или  же  только  белой  - и за это человек должен сказать спасибо
своему  разуму.  Плохое  следует  за  хорошим, а хорошее - за плохим, и в
целом  разум  обычного человека в любой день может подвести итог - и если
он  правильно  считал, то хорошего (белого) на этот день в его жизни было
ровно   столько   же,   сколько   плохого  (черного),  но  это  только  в
психологическом  плане!  Однако  беда  человека заключается в том, что он
обычно  не  замечает  хорошее,  считая  его  естественным,  а замечает, в
основном,  плохое  – и если радость проходит быстро, то что-то неприятное
все  саднит и саднит, не забываясь никак. Нельзя пропускать хорошее, ни в
коем  случае  нельзя  пропускать  его – радость не вернешь, а потеряв ее,
потеряешь  и  ощущение  радости  жизни. Зло само обратит твое внимание на
себя,  и  сделает  это часто против твоей воли, притом, что добро вряд ли
будет  навязываться тебе в гости с такой же агрессивностью, поэтому нужно
самому  обращать внимание на него, стремиться к ему, одновременно обращая
внимание на темную сторону жизни не больше, чем она этого заслуживает.

Умей замечать радость, человек!

Так  и  я  тоже:  я  победил,  я  остался  жив  - и это хорошо, но победа
досталась  такой  дорогой  ценой, что лучше бы я, наверное, умер и так не
мучился, - а вот это плохо. Противоположности не противопоставляются друг
другу, а являются единым целым, потому что так устроен мир, независимо от
желания  и  воли  людей. Это знание наполняет мою душу печалью, но она не
мешает  мне  жить,  а  наоборот,  помогает  - я вспоминаю прошлое, живу в
настоящем, смотрю в будущее и вижу там то же самое: законы мира едины для
всех,  кроме  тех, кто сам устанавливает эти законы; я не могу установить
законы  для целого мира, для целой Вселенной, а потому должен и буду жить
в тех рамках, которые есть.

Такие  вот  мысли приходили мне в голову, в течение того периода времени,
когда  я жил в рубке, хотя правильнее будет сказать не жил, а существовал
в  одиночестве.  Да, именно так, я остался в рубке совершенно один, рядом
со  мной  не  было никого: ни живых товарищей, ни их мертвых тел. Где они
теперь? - я не знаю...

Мне  стало  легче,  неприятные  ощущения  покинули  меня, и вот однажды я
решил, что мне необходимо узнать, что же сейчас делается на моем корабле.
Голова  моя  была  уже  не  такой  тяжелой,  как  раньше,  -  я уже почти
выздоровел,  хотя  мысли  в  ней ворочались все еще довольно медленно и с
трудом,  но  первое  свое  решение  я  все же принял правильно – мне было
необходимо  одеть  скафандр.  По-моему  мнению,  сейчас на корабле, после
почти  десяти  дней,  прошедших  после  окончания  боя,  должна сложиться
достаточно  рискованная,  а  может быть, уже и опасная эпидемиологическая
обстановка.  Я вызвал транспортного робота, приказал ему принести мне мой
скафандр, и когда он принес его, я надел его на себя. Скафандр был сделан
из  яркой,  серебристой,  светоотражающей  ткани;  он  был однотонный - и
перчатки, и шлем и ботинки были одного цвета с брюками и курткой. Баллоны
с  кислородом  я  не взял, потому что выходить в нем в открытый космос не
собирался:  я  надеялся  дышать  тем  кислородом, который будет поступать
через  фильтры  самого  скафандра.  Хорошо  еще,  что корабль разделен на
герметичные переборки и, по крайней мере здесь, в рубке, с атмосферой все
в порядке!

Я включил на полную мощность систему фильтрации воздуха корабля, настроив
ее  на  борьбу с болезнетворными микроорганизмами. Мне пришлось подождать
немного, и я ждал, сидя в скафандре и держа шлем в руках, а когда очистка
атмосферы завершилась, я надел шлем, включил все системы жизнеобеспечения
скафандра и вышел в коридор.

Я прошелся по кораблю - там были только трупы и сумасшедшие - хорошо еще,
что  при вентилировании воздух автоматически обеззараживается, правда, не
так  качественно,  как  я его только что очистил, но все же он становился
чище,  чем  был,  иначе  сейчас на корабле была бы уже эпидемия, - но все
равно  -  легкий  привкус  смерти  ощутимо  витал по пустынным коридорам!
Разложившиеся   трупы   лежали   везде   -   их   не   было   только   на
антигравитационных  креслах! На корабле, кроме меня, еще оставалось менее
десятка  живых  людей,  и все они к этому времени сошли с ума. В какой-то
мере я завидовал им: они жили в своем мире, который был гораздо лучше той
реальности,  которая  предстала  передо  мною,  однако  все они требовали
врачебной  помощи,  ибо полуголодное существование в нездоровой атмосфере
корабля наверняка сказалось на их здоровье.

Нужно было убрать трупы, и об этой неприятной работе я много рассказывать
не  буду: скажу только, что я вызвал транспортного робота и с его помощью
убрал  останки  людей в холодильник. Там было несколько пустых камер, где
раньше  хранились  консервы, которые мы к настоящему моменту уже съели, -
туда-то  я  и  поместил  своих мертвых солдат. Потом мне пришлось сделать
основательную  дезинфекцию  по  всему  кораблю:  санитарный  робот очищал
комнату  за комнатой, а я шел с ним и управлял его действиями, и когда мы
закончили,  тогда  я  пошел  в свою комнату, снял скафандр и переоделся в
обычную одежду.

Я  остался  один,  я  был  один нормальный человек на всем корабле, я был
ужасно  одинок  все  эти  дни  потому,  что те, кто делил со мной удачи и
неудачи  первых боев ушли от меня: кто мир иной, а кто в мир иллюзий, и я
остался  один-одинешенек,  и  не  с  кем  мне  было просто по-нормальному
поговорить,  разделив  со  мной  мою радость и печаль, и не было рядом со
мной никого, совсем никого...

Кто не был с тобой в печали, тот не будет с тобой и в радости.

Мне  было столь же тяжело и плохо, как раньше, но теперь люди, оставшиеся
в  живых,  требовали моей заботы. Я был единственным нормальным человеком
среди  всех  оставшихся в живых, хотя сам, как мне кажется, иногда был бы
не  прочь  сойти  с  ума.  Первое  время  я  с удивлением прислушивался к
собственному  голосу,  такому  непривычному после стольких дней одинокого
напряженного  сражения,  но  потом  я  освоился  с  ним.  Я заставил всех
одеться,  но не в форму, а в их обычную гражданскую одежду. Мне удавалось
легко ладить с этими людьми, возможно, потому, что в то время и я сам был
не  совсем  нормален.  Они  понимали,  что я главный и слушались меня, но
очень  своеобразно,  -  так,  как это умеют делать одни душевнобольные. У
всех  них образовалась устойчивая зависимость от наркотиков, и я давал им
их.  Лечить  от  наркотической  зависимости  здесь,  на корабле, я не мог
потому,   что  не  умел  и  боялся  навредить  своим  неквалифицированным
вмешательством,  а  врача,  как  я  уже сказал раньше, у нас не было - он
погиб.

Воздуха,  воды,  еды  и наркотиков было много; я не опасался, что корабль
сломается,  и  мы  останемся здесь умирать от старости: срок автономности
корабля  составляет десятки лет, а практически любую возможную поломку за
это  время как-нибудь можно починить, поэтому я не спешил с возвращением,
ибо  мне  нужно  было  напрягать  разум  и  управлять  кораблем,  а  я не
чувствовал  в  себе  сил для этого. Мне необходимо было, чтобы прошло еще
какое-то  время, чтобы я хоть немного, но пришел в себя, и стал еще лучше
чувствовать,  ведь  я  должен  буду  в  одиночку  вести корабль сначала в
безжизненном космосе (а это несложно), а потом провести его к своим через
объятую  войной  Галактику  и  не  погибнуть  (а вот это будет достаточно
трудно).

Я  наблюдал за товарищами и хотя не считал их ни пациентами, ни больными,
а  себя  не  считал доктором, но все же осмеливался давать им простенькие
лекарства,  которые наверняка не вызовут у них осложнений; да и сам лечил
себя  тем,  в  чем  был  уверен.  В разговорах с ними я старался избегать
острых  тем,  споров,  а  также  шума.  Я  знал, что душевнобольных лечат
тишиной  и посильной работой, но делать на корабле было нечего, а то, что
можно  было делать, являлось слишком ответственным для их больных нервов.
Я  убедил  их  всех,  что  мы  находимся на корабле в отпуске, что война,
наверное, закончилась, и что скоро они увидят своих родных. Среди больных
не  было буйнопомешанных - все они были тихие, поэтому мне с ними было не
так  уж и трудно. Мне было хорошо с ними, потому что после такого жуткого
боя  даже  общение  с  сумасшедшими  и  забота  о  них представлялись мне
прекрасным  занятием.  Я повторюсь, но я завидовал им - они живут в своем
мире, в котором им хорошо, в идеальном для них мире, а я живу в том мире,
который есть, а он далек от совершенства.

Среди  них встречались больные с довольно разными по тяжести отклонениями
от  нормы,  но что такое норма? Примечательно, что у тех, кто сошел с ума
раньше,  в  начале  боя, у тех психика была нарушена не так сильно, как у
тех, кто смог вытерпеть все почти до конца. Что меня объединяло с ними со
всеми,  так  это  то,  что  все мы были физически очень истощены, поэтому
прежде,  чем предпринимать какие-либо действия для возвращения, нам нужно
было  просто  поправиться. Мы много спали, ели, играли в безобидные игры,
слушали мягкую музыку и - никаких фильмов и книг!

Так  прошло  недели  три.  Наши  враги  наконец-то куда-то прыгнули, и мы
остались  на  многие  световые  годы  совсем  одни.  Я  не  опасался, что
противник  приблизится к нам и начнет все сначала – такое возможно только
в  теории,  а  не  в жизни, ведь они тоже были вымотаны до конца и уже не
помышляли о реванше. Неприятель уходил к своим – это было яснее ясного, и
хотя в принципе оставалась возможность того, что их командование, узнав о
неутешительных результатах сражения, пошлет отряд кораблей специально для
того,  чтобы  расправиться  с  нами,  но я не волновался, потому что путь
отсюда,  с края Галактики, слишком долог, и поэтому погоня прибудет очень
не  скоро, а за это время я смогу не торопясь начать свой не менее долгий
путь  домой,  а  значит  оставлю своим преследователям одну лишь звездную
пыль!

Мои  товарищи домой не рвались, да и я не спешил, но когда прошли еще две
недели, тогда то один, то другой стали спрашивать меня: "Когда придут мои
родственники?"  Я  тоже заскучал по дому, по земле и траве, по настоящему
солнцу  и  ветру; на меня стали давить эти неприветливые стены и потолок,
хотя раньше их веселая раскраска могла только улучшать мое настроение, но
никак  не  испортить  его. Я был на пути к полному выздоровлению - во мне
уже  появилась моя привычная уверенность в себе и своих силах, я отдохнул
и был готов к работе, к возвращению.

И вот однажды я зашел в рубку управления, в которой не был больше месяца,
посидел,  освоился  и решил, что через неделю мы полетим назад. Решимость
пришла  ко  мне  через  четыре  дня,  я  включил  двигатель,  и звездолет
заскользил  в обратный путь. Бездонный космос без конца и края раскинулся
вокруг  меня,  а мой корабль, выплывая из него, покидал этот мертвый мир,
стремясь  к  жизни,  стремясь  к  обитаемым планетам, стремясь домой, как
перелетная птица стремится к покинутому осенью гнезду...

Корабль  я вел вполне уверенно - я прыгал раз за разом, оставляя за собой
сотни  и тысячи световых лет. Сначала я вел корабль параллельно плоскости
Галактики,   потому   что  по  кратчайшей  траектории  к  ней  идти  было
невозможно: там была вражеская территория.

И  уже  через  три  недели,  пролетев  65  тысяч световых лет, я оказался
примерно  над  нашим  государством и стал снижаться. Последующие 80 тысяч
световых  лет  я  смог  преодолеть  гораздо  быстрее - за две недели, ибо
плотность  межзвездной  материи  постепенно  возрастала при приближении к
галактическому  диску,  в  связи  с  чем  я получил возможность совершать
прыжки  на  гораздо  большие  расстояния,  чем  раньше.  К  звездам  я не
приближался,  опасаясь возможной встречи с неприятелем. В итоге весь путь
к  своим  занял  у меня пять недель, хотя до этого расстояние в 110 тысяч
световых лет (больше всего галактического диска!) я смог преодолеть одним
прыжком  от  белого  карлика!  Последние  несколько прыжков для меня были
самые  трудные  в  психическом  плане - я не знал, где теперь идут боевые
действия,  а идти к своим и снова попасть в мясорубку межзвездной битвы я
просто боялся, и поэтому нервничал.

Для  встречи  со  своими  войсками  я  выбрал  малозаселенную планетарную
систему,  находящуюся  в стадии освоения. В военном отношении ее ценность
была  минимальна,  поэтому  я предположил, что там вряд ли ведутся боевые
действия,  -  так  и  оказалось  -  незначительная группа кораблей нашего
государства  охраняла  планеты,  а  больше  в  ближайшем  космосе не было
никого.

Я  спустился  к  ним,  и они очень обрадовались моему возвращению. Я стал
известен  -  они  не  знали  -  они  не  знали!  -  они – воины какого-то
неизвестного  мне  флота – не знали, но хотели бы знать, что случилось со
мной!  Они  знали  только,  что я куда-то пропал, хотя союзники и уверяли
наше  командование,  что  не  видели, как я погиб. О гибели моего корабля
официально  не  сообщалось,  поэтому  он  считался  живым, но находящимся
где-то  далеко.  Обо  мне  многие  знали:  я  стал  знаменитым,  как  мне
объяснили,  это  произошло  благодаря  тому,  что  я исключительно удачно
атаковал  планетарные  системы  – так я стал героем в глазах собственного
народа!

А тогда я сообщил им, что мне хотелось бы только одного - побыстрее сесть
и  вновь  увидеть людей на земле, под открытым небом; также я сказал, что
мы  все,  кто  остался  в живых, больны, и что нам срочно нужно лечиться;
поэтому,   когда   я   приземлился,  нас  уже  ждали  -  заботливые  руки
поддерживали  нас, а доктор ободрил меня, сказав, что все будет хорошо. Я
дома,  наконец-то,  я  дома  после всех этих испытаний, я хожу по твердой
земле,  правда,  я  в  больнице, но ведь это временно - меня вылечат, и я
снова буду здоров.





Глава 8.

На планете.



В  больнице  было  хорошо,  врачи  знали  свое  дело,  и  я  день ото дня
чувствовал  себя  все лучше. Мне сказали, что многих сумасшедших из моего
экипажа  можно  вылечить,  а  вот от наркотической зависимости избавят их
всех.  Доктора  очень удивлялись тому, что я смог так долго продержаться,
не  прибегая  к  помощи  стимуляторов, и не понимали, за счет чего я смог
выдержать  все  это.  Я сказал им, что не знаю, как мне на самом деле это
удалось,  хотя  в  действительности  прекрасно знал причину - я уже давно
больше,  чем  человек,  и вот теперь, во время боя, это проявилось в виде
исключительной   сопротивляемости   и   сбалансированности   всего  моего
человеческого   тела,   а  также  готовности  интеллекта  к  чрезвычайным
умственным  перегрузкам.  Врачи  долго думали и, в конце концов, пришли к
единому  мнению,  что, скорее всего, в сложившейся экстремальной ситуации
мой  организм  использовал  еще  неизвестные  науке  резервы,  тем самым,
подтвердив  теорию  о  потенциально неограниченных возможностях человека.
Они  мне сообщили об этом, но я-то знал истинную причину своего успеха, а
потому  не  очень  обрадовался  полученному  известию.  Мое спокойствие в
данном  вопросе  врачи  приписали  последствиям  накопившейся  усталости,
иначе,  по  их  мнению,  я наверняка гордился бы тем, что выжил благодаря
своим своими уникальными возможностями.

Однажды  ко  мне  в  палату пришел офицер космических сил. Он пожелал мне
скорейшего  выздоровления  и  рассказал  свежие  новости.  Они меня очень
интересовали, так как врачи, оберегая мое психическое здоровье, запретили
мне  смотреть  телевизор,  сидеть  за  компьютером, слушать радио, читать
газеты  и  книги, а также разговаривать по видеофону. Оказывается, что за
те  три  месяца,  которые я провел над Галактикой, положение дел на войне
улучшилось в нашу пользу. Кроме того, множество государств уже вступило в
войну, и в дальнейшем, наверное, вступят еще многие.

Я  спросил  у него, попал ли я куда-нибудь, и тут он мне сказал такое, от
чего  я  действительно  удивился: оказывается, из сделанных мной тридцати
четырех  выстрелов  по  планетарным  системам,  тридцать один раз я попал
туда,  куда и целился, то есть в астероид, а три выстрела пропали зря - и
вот  итог:  сто  восемьдесят  триллионов  человек  погибло от моих рук, а
тридцать  одна  планетарная  система  представляет  собой одно гигантское
кладбище  или,  вернее  сказать,  поле  боя,  так  как все погибшие лежат
непохороненными.  Это  гораздо  больше,  чем  то, на что я рассчитывал, -
выходит, я не зря старался!

Офицер  также  сказал,  что  через  неделю меня выпишут, потому что я уже
почти совсем здоров, а после моей выписки нас будут награждать: и меня, и
всех  остальных.  Сумасшедший  или не сумасшедший, раз награду заслужил -
так  получи  ее!  Командование решило за особые заслуги переименовать мой
корабль  и дать ему вместо номера имя собственное. "Подумай, - сказал мне
на  прощание офицер, - и на церемонии награждения скажешь это имя. Как ты
решишь, так он и будет называться".

Прошло  еще  несколько  дней.  Я  все  еще  продолжал  лечиться в военном
госпитале,   когда  по  телевидению  выступил  глава  нашего  государства
(одновременно  являвшийся  и  нашим  главнокомандующим), который произнес
речь.  Он  говорил  о  войне,  о народе, призвал всех и дальше сражаться,
напомнил  об  успехах  и - что самое удивительное для меня! - назвал меня
национальным героем.

Это  была слава, настоящая слава, слава, заслуженная тяжелым трудом! Душа
моя  летала, как на крыльях! Я видел восторг и уважение в глазах, словах,
а  главное  –  сердцах  и  делах  окружающего меня персонала; но все же я
понимал,  за  что меня так уважают, и это знание делало мою радость более
сдержанной:  на  сегодняшний  день я уничтожил больше всех людей, больше,
чем  какой-либо  другой  солдат  из всех воюющих государств. На мне кровь
триллионов – и не так-то легко моей душе примириться с этим.

Было  ли  мне жаль погибших от моих рук? С одной стороны - да, а с другой
стороны - нет, и в этих моих чувствах нет неправды.

Госпитали  и  больницы  были  полны  больными  лучевой болезнью и нервным
истощением;  многим  триллионам  космос стал бескрайней могилой, и где-то
никогда  не дождутся домой своих сыновей; масса планет лежала в руинах...
-  кто  прав,  а  кто  виноват  -  я не знаю... - а в Галактике все равно
продолжается эта война...

Люди  сами  себе  могут  создать  такие  проблемы  и  трудности,  которые
матушка-природа никогда не создаст своим детям!

Вскоре  через  неделю  после  столь  знаменательной  для меня речи нашего
лидера  произошла  процедура  награждения:  мы стояли все в ряд, все, кто
остался  в живых из целого экипажа, перед нами держали знамя, кругом были
камеры, и нас снимали со всех сторон, а мы, непривычные к форме, стояли и
переминались  с  ноги  на  ногу.  Нам было неловко от такого пристального
внимания.  С  почетного  караула,  стоявшего  возле  нас, можно было хоть
сейчас  писать картину "Образцовый солдат", а с нас - "Арестованные перед
походом  в  баню",  и  эта  мысль придавала всему происходящему некоторый
оттенок  веселости и несерьезности, но я брал пример с караула и вел себя
соответственно  моменту  –  был  собранным  и сосредоточенным; но все же,
когда   я  потом  увидел  себя  по  телевизору,  ничего  этого  не  было:
глубочайшая тоска на фоне каменной усталости легко читалась на моем лице.
Среди  всех  нас  только я один был нормальный, а остальные - сумасшедшие
наркоманы:  они глазели по сторонам, норовили выйти из ряда, переминались
с  ноги  на ногу и перешептывались, а один с умным видом, задрав голову к
потолку, ковырялся в носу - я был среди них, как белая ворона.

Государство  расщедрилось для своих героев. Сначала мы получали ордена от
нашего  правительства:  я  получил  их  три  штуки,  включая  одну высшую
награду;  затем  мы  получали  награды  от  союзных стран, и их тоже было
довольно  много,  а  ведь  нас  еще  после  предыдущего полета награждали
орденами  и медалями, поэтому в итоге моя грудь засияла, как у настоящего
героя.  В  конце церемонии награждались и погибшие члены нашего экипажа –
они награждались посмертно.

Я  совершенно  не  испытывал  ни  чувства  признательности за награды, ни
чувства  гордости  от  совершенных  подвигов:  я ничего не ждал от своего
государства  потому,  что я сражался не за него, а за свой народ, а это в
моем понимании хотя и похожие, но все-таки разные вещи, и согласно такому
моему  пониманию  я  правильно  выполнил  свой  долг;  и не ради наград я
сражался  и  буду  сражаться  там,  далеко-далеко,  среди  звезд, не ради
наград...

А  гордость?  Что  такого  выдающегося я сделал, чтобы гордиться, надувая
свою грудь и выпучивая глаза, как глупый павлин? Я выжил и добился успеха
–  это  хорошо,  и  этого вполне достаточно. Я – не гордец, я не был им и
постараюсь  не стать им впредь: меня ждут звезды, среди которых так легко
умирать  гордецам,  меня  ждет  оставшаяся  мне  часть  жизни,  в которой
по-большому счету я еще ничего не сделал, так чем же мне гордиться?

Затем  объявили,  что  корабль  объявляется гвардейским с присвоением ему
собственного  имени.  Меня  попросили  огласить то имя, которое, по моему
мнению корабль достоин носить. Я вышел вперед и сказал:

- Благодарю за честь. С этой минуты корабль будет называться "Красный".

Я  специально выбрал такое имя - путь корабля прошел по крови триллионов,
и  он  действительно  стал  красным  от  пролитой им крови. Потом заиграл
государственный  гимн, а когда он закончился, завершилась и вся церемония
награждения, и меня отправили обратно в госпиталь.

Мне  долго  не  давала  покоя  одна  мысль:  "Почему никто другой не смог
воспользоваться  применяемой  мной  технологией атаки планетарных систем:
прыжок - выстрел - бегство с запутыванием следов - прыжок - выстрел и так
далее?"  Я  знал,  что  многие  пытались  сделать это, но у них ничего не
получилось:  все  обычно просто промахивались, хотя иногда и попадали, но
такого великолепного результата, как у меня, никто не достиг.

Я  вспомнил  как  однажды  один  командир  попал не в астероид, а прямо в
планету  -  хорошо  еще,  что она не разрушилась, - взрыва не было, но ее
атмосфера разогрелась до температуры в несколько десятков тысяч градусов,
и  все  живое  сгорело  на ней, как в крематории. Я - исключение, которое
только лишь подтверждает правило: человек не может сделать такой кровавый
слалом  в  космосе  с кошмарной психологической мясорубкой под конец, а я
смог  -  ведь  я  не  человек, а некто больший. Я понял это, когда звучал
гимн, но не смог додумать эту мысль до конца; не смог или не успел прийти
к тому выводу, к которому все же пришел, но пришел уже гораздо позже.

Я  выздоровел,  и  через несколько дней должен был состояться вылет моего
нового  корабля  в  район  боевых действий - звездолет "Красный" стоял на
ремонте,  экипажа  у  меня  не было, поэтому мне дали и другой крейсер, и
другую команду. Я познакомился со своими будущими сослуживцами, и они мне
понравились  -  конечно  же,  они не были орлами один к одному, но смогли
остаться  просто  нормальными  людьми,  несмотря  на  то,  что раньше уже
принимали   участие   в   боевых   действиях.  Экипаж  был  обстрелянный,
проверенный  в  бою,  то  есть  как раз такой, какой мне и был нужен. Мой
новый  корабль  был  новейшей  разработки, представляющей собой последнее
слово в развитии военной техники; однако он имел только номер потому, что
имя  собственное  заслужить еще не успел... - а на "Красном" будут летать
другие  -  не я, ибо, когда он будет полностью отремонтирован, я уже буду
далеко  в  космосе.  Прощай,  мой  первый  корабль! Что поделаешь, такова
логика  войны  -  своими  делами  я  заслужил тебе имя, и теперь ты будет
носить его без меня...

А  я  догуливал  последние  деньки. С женщинами было просто отлично: жена
далеко, а я, национальный герой, здесь, один; ну а если прибавить к этому
мою  нежность,  внимательность деликатность, природную чуткость и чувство
юмора,  то  ты  поймешь,  мой  читатель, почему с дамами мне было легко и
приятно,  как, впрочем, и им со мной! Из-за войны ко мне не смог приехать
никто  из  родных и друзей (сообщение по межзвездным туннелям было строго
регламентировано  и  подчинено  военным потребностям), но я со всеми ними
переговорил по видеофону: услышал их голос и увидел их лица.

Как-то  раз,  когда я пробыл несколько часов в одиночестве и в тишине, ко
мне  в  голову  пришла  важная  мысль.  Не теряя времени даром, я пошел в
ближайшее  здание,  где размещалось одно из отделений спецслужбы, которая
обеспечивает  безопасность  нашего  государства.  Меня  там приняли очень
хорошо. Я попросил их обеспечить безопасность моих близких родственников,
а  также  друзей,  опасаясь террористического акта со стороны противника.
"Таким   способом   враг   может   попытаться   на   время   лишить  меня
психологического равновесия и, тем самым, вывести меня из строя. Пока что
я - единственный, кто может так результативно воевать, поэтому мной могут
"заняться"  и таким способом тоже. Сейчас идет война, а на войне – как на
войне, и об этом не следует забывать, " – так я мотивировал свою просьбу.
Собеседники  поняли  мою  проблему  и  всю  ее  важность для государства,
поэтому пообещали дать моим близким круглосуточную охрану и заверили меня
в том, что будут постоянно держать под контролем все попытки противника в
этом направлении.

Лучше  заранее  продумать решение проблемы, чем пытаться решить ее тогда,
когда будет уже поздно.

Незадолго  до вылета меня пригласили на телепередачу, и я пришел. Ведущие
задавали  мне  разнообразные  вопросы,  большая часть которых затрагивала
современную  войну. Их интересовало мое мнение по разным вопросам, хотя я
точно  знал,  что  цель передачи заключается не в моем мнении, которое им
совершенно  не  интересно,  а  в  том, чтобы показать народу его героя. Я
отвечал им то, что, по-моему мнению, они хотели бы от меня услышать, лишь
изредка  говоря  нечто,  похожее на правду. Передача шла долго, и мне это
надоело, поэтому, ближе к концу, я время от времени говорил то, что думаю
на  самом деле. Я был уверен, что даже, если я скажу большую глупость, то
зрители меня все равно поймут и оправдают, ибо еще недавно я был на грани
безумия.

Как-то под конец ведущий спросил меня:

- А что, по-твоему мнению, тебе больше всего помогало в бою?

И я ответил ему и всем людям, которые смотрели на меня тогда:

-  В  бою - жажда жизни и нежелание умирать, а на протяжении всей войны -
целостное философское мировоззрение.

Мне  самому  понравился  мой  ответ. Конечно же, непосредственно во время
сражения ты думаешь в основном о том, чтобы, во-первых, самому остаться в
живых (и это главное!), а во-вторых, о том, чтобы поразить противника. Но
война  в  целом  состоит не только из сражений, а еще из многих простых и
сложных  дел, занимающих иногда значительные промежутки времени. На войне
практически невозможно полностью расслабиться и подумать о своем, ибо дел
много,  а над всеми этими делами царит ясное осознание того, что ты очень
легко можешь потерять почти самое ценное, что у тебя есть – твою жизнь, и
это ощущение тяжким психическим грузом ложиться на все, что ты делаешь во
время войны, забирая силы и выматывая душу. Единственный путь спасения от
всего  этого,  не  дающий  нервам  "расшалиться"  в  полной  меру,  – это
свинцовая  усталость  и  недостаток  времени,  нацеленность на выполнение
чужих  приказов и растворение собственного "я " в толпе себе подобных, не
дающее  тебе  осознать  весь  ужас  происходящего. Думать о том, почему и
зачем  все это, а также что ты делаешь здесь нужно было раньше, до войны,
и все эти твои довоенные рассуждения напрямую влияют на твое поведение во
время  боя,  на  готовность  к  риску,  на  решительность  и  на  желание
сражаться. Осознание себя как части целого в этом случае является основой
поведения  в  битве и, в конечном итоге, может предопределить победителя,
для  чего  очень  помогает целостное, именно целостное, а не отрывочное и
смутное,  мировоззрение  и  мироощущение.  Я думаю, что мое мировоззрение
тогда  было  еще  не совсем целостное по своей структуре, однако, сейчас,
когда я пишу эту книгу, оно приобрело более цельный характер, чем раньше,
причем,  как  оно изначально было философским по своей сути, так оно им и
осталось.

Времени  до  отлета  оставалось совсем немного, поэтому я решил потратить
его  с  пользой:  в  детстве  я занимался разными видами спорта, и легкой
атлетикой  в  том  числе - недавно я познал, что такое бег в мире Халы, а
потому  захотел освежить свои прошлые воспоминания и ощущения, пробежав и
в мире Земли тоже.

Я  решил  пробежать дистанцию длиной в десять километров. Я не спортсмен,
поэтому для меня главное - не остановиться и не перейти на шаг, то есть в
принципе  пробежать,  а  не  сойти  с  дистанции;  ну а ни время бега, ни
скорость для меня совершенно не имеют значения. Такую длинную дистанцию я
специально выбрал потому, что на Хале я ее пробегал легко, практически не
утомляясь, а для Земли – это уже приличное расстояние; к тому же я думал,
что короткая дистанция не даст мне возможности понять разницу между бегом
в мире Земли и бегом в мире Халы.

Когда я решил бежать, было послеобеденное время. Было жарко, но не душно,
и  к тому же дул ветер. Я выпил большую кружку воды, надел майку, шорты и
отправился на стадион.

Стадион был небольшой и уютный. Он был весь залит солнцем; только беговую
дорожку,  находящуюся  через  поле от главной трибуны, частично закрывала
тень от высоких деревьев. Трава на футбольном поле кое-где стала желтеть,
перед  обоими  воротами,  там,  где  обычно  стоят вратари, чернели пятна
вытоптанной ими земли. Погода была чудесная!

Я вышел к финишу стометровки и побежал по повороту. Один круг на стадионе
равен  четыремстам  метрам,  следовательно,  мне нужно пробежать двадцать
пять  кругов.  Бежать  было легко, сил пока еще было много, а организм не
знал, что его ждет. Я старался бежать спокойно: на три шага вдох и на три
шага  выдох  -  таким темпом, не сбивая дыхание, можно будет бежать очень
долго.  Сначала,  с  первых  шагов,  мне  как бы и не хотелось дышать, но
вскоре это ощущение прошло, и я задышал все глубже и глубже.

Я  закончил  первый  круг  и  пошел  на  второй.  Пахло  свежестью. Я уже
почувствовал  усталость, но пока небольшую. Заканчивая второй круг, я уже
знал, как дуют ветры на стадионе: перед главной трибуной ветер дует сбоку
в лицо, а дальше везде царит жаркое безветрие.

Я начал третий круг, было уже тяжеловато... - и тут я сбился со счета: то
ли  это  третий  круг,  то ли четвертый? Я так сосредоточился на процессе
бега,  что  забыл  про  счет. Метров, наверное, сто я вспоминал, какой же
сейчас  круг,  пока не вспомнил точно, что это все-таки третий. Мне нужно
тратить  силу своей сосредоточенности исключительно на процессе бега и не
отвлекаться  на счет кругов, поэтому я решил не думать о том, сколько мне
осталось, и о том, сколько я всего пробежал - я старался держать в памяти
исключительно  номер  текущего  круга,  и  лишь когда начинался следующий
круг, только тогда я увеличивал номер круга у себя в памяти.

На пятом круге у меня заболело справа в боку - боль была тянущая и тупая,
правда,   не  сильная,  а  потому  терпимая.  Я  замедлил  темп,  и  боль
уменьшилась;  так  я  и бежал два круга с легкой тупой болью в боку, пока
она  не  прекратилась,  после  чего  я стал бежать чуть быстрее – то есть
также, как и раньше.

Дорога  была  достаточно однообразной, но у меня в организме было столько
всего интересного! На седьмом круге у меня забурчало в животе. На восьмом
круге  я  впервые  оценил  пульс - я приложил большой палец правой руки к
шее,  к артерии. Сердце стучало не быстро, удары были четкие и сильные. Я
знал,  что  если  вдруг сердце начнет биться, как бешеное, а удары станут
жесткими и напряженными, то, значит, пора заканчивать.

Где-то   с   восьмого   круга  я  по-настоящему  вошел  в  ритм  бега.  Я
приспособился и к ветру - когда его не было, бежал как обычно, а когда он
дул мне в лицо, то замедлял темп.

Я сплюнул - у меня еще было, чем плевать, и это было хорошо!

Постепенно  все мое тело взмокло от пота. Я получал истинное наслаждение,
когда в меня, мокрого, дул ветер. На сгибах рук и на лбу пота было больше
всего,  поэтому,  когда я чувствовал ветер, то ненадолго распрямлял руки,
давая возможность проветриваться и сгибам рук тоже.

А  вот, наконец, и двенадцатый круг, потом еще полкруга, и все - середина
дистанции  уже  пройдена!  В  гору  забрался  -  теперь  с горы, а с горы
спускаться   будет   проще!   Наверное   поэтому,  мне  как-то  внутренне
показалось,  что  бежать стало легче: ноги словно бы "вработались" в темп
моего  бега,  казалось,  что  им  гораздо  проще  бежать  равномерно,  не
останавливаясь,  шаг за шагом, а остановиться или же ускориться было выше
их сил. Так я и бежал до пятнадцатого круга.

Круги с шестнадцатого по двадцатый - самые тяжелые круги. Я прочувствовал
это на себе: сил уже почти не было, бежать стало трудно и жарко, сплюнуть
нечем,  пота тоже почти совсем не стало. Пульс бился быстрее, чем раньше,
причем   удары  сердца  стали  пожестче  и  понапряженней.  Мне  хотелось
остановиться,  я  уже  устал,  ну  сколько же можно?! Но я стиснул зубы и
сказал  себе: "Надо, надо бежать, я сильный, я добегу, у меня много сил".
И после этого усталость отступала, и я бежал, как раньше. Это происходило
со  мной четыре раза, как раз напротив главной трибуны, по одному разу на
круг  с шестнадцатого по девятнадцатый. Я постоянно щупал пульс - не пора
ли  заканчивать?  Было  тяжело  и жарко. Я бежал долго, как мне казалось,
очень долго, но все, что имеет начало, имеет и конец.

Убийственные  круги кончились, - я понял это, когда бежал двадцатый круг.
Теперь  мне  уже  не  нужно было стимулировать свою волю - я был уверен в
том,  что добегу. Тяжелые круги кончились; до двадцать второго я пробежал
легко  и  не чувствуя усталости - усталость осталась там, перед двадцатым
кругом,  и мне казалось, что больше всего сил и времени я потратил именно
на этих четырех кругах.

...Двадцать  второй  круг, двадцать третий. На двадцать четвертом круге я
морально собрался и приготовился к ускорению - нужно было финишировать, а
значит, бежать изо всех сил.

...Последний круг. Я попытался бежать быстрее, но ноги не слушались меня,
они  бежали  в  том же ритме, в каком привыкли бежать раньше. Я заставлял
их,  но  они  не  слушались, я заставлял их еще и еще - и постепенно ноги
стали  двигаться  быстрее.  Правая нога, как и раньше, на протяжении всей
дистанции, и толкалась дальше, и на дорожке держалась жестче, чем левая.

...Триста  метров до конца - я мчался так быстро, как только мог. Дыхание
я уже сорвал, поэтому дышал часто и неровно. Теперь я прочувствовал пульс
-  он  бился внутри меня так сильно и четко, что я ощущал его биение всем
своим телом.

...Полкруга  до конца - я бежал и бежал - сил уже не было, но это меня не
волновало.  Сто метров до финиша! Ради этого стоит жить! Я бежал и бежал,
а дистанция все не кончалась и не кончалась...

Все!  Финиш! Я засек пульс - сердце стучало, как бешеное, пульс был около
двухсот  ударов  в  минуту. Я шел, а тело мое еще бежало. Меня переполнял
восторг, большой, тяжелый и полноценный восторг.

Минут  пять  я  походил, не останавливаясь, пытаясь отдышаться – сразу же
после бега садиться нельзя!

Я  погулял  еще  некоторое время, постоял, а потом сделал серию несложных
упражнений.

Хотелось  пить  -  перед  глазами стояла кружка, а в ней плескалась вода,
такая  прохладная  и желанная, но я не спешил пить - мне нравилось хотеть
пить!  Мне  нравилось оттягивать долгожданный момент наслаждения водой, и
от  этого  ощущения,  и  от  этого  ожидания, я становился сильнее духом,
приобретая   дополнительные  силы...  -  и  я  не  спешил  завершать  это
удовольствие!

Я  еще  подождал  немного, а потом пошел в раздевалку - там я пил воду, и
мне  казалось,  что  вкуснее  ее  нет ничего на земле, ибо вода есть сама
жизнь.  Тело  аж  затрепетало,  когда я влил в него первую кружку воды! А
потом  я  пил  еще  и  еще,  уже  не  так жадно, а глоток за глотком, и я
чувствовал, что постепенно оживаю. Затем я пошел в душ: я был весь мокрый
от  пота,  вся моя одежда была мокрая, вся, включая трусы; а потом теплая
вода смыла с меня грязь и усталость, и я обновленный вышел в мир.

На  следующий день после бега у меня болело все тело, кроме головы - даже
шея,  и  та  болела! Я знал, что когда болят мышцы, это означает, что они
растут.  Весь  день  я шевелился с трудом, но несмотря на это, чувствовал
себя  превосходно,  и  настроение  у  меня было отличное! Удивительно, но
после  бега у меня также болели и легкие - я думаю, что они тоже подросли
и  увеличились  в  объеме.  Боль  в легких утихла к вечеру, боль в мышцах
утихла  через  день.  Наконец-таки,  после  клетки корабля и заключения в
больнице, я почувствовал себя настоящим живым человеком, живущим в полную
силу – ради этого ощущения стоит так тяжело бежать, и ради этого ощущения
стоит жить!

Я чувствовал себя великолепно! На послезавтра был назначен отлет, поэтому
напоследок  я решил прогуляться. К утру мне нужно было возвращаться – что
ж,  пора  на  войну:  я  передохнул и посмотрел на людей в мирное время -
зрелище, которого я еще долго не увижу на корабле.

Настали  сумерки.  На  улице  ко  мне  подошли  три подростка и попросили
закурить.  Я  ответил им, что не курю (а я действительно не курил, потому
что  куренье вредно для здоровья). Сигареты их не интересовали в принципе
-  я  понял  это  из  их последующих действий, когда один из них внезапно
ударил  меня  ножом  в живот. Было больно, страшно и непонятно. Я упал на
колени,  закрывая  руками  рану;  я  не  сопротивлялся,  хотя  мог бы - я
опасался  того,  что  в  таком  случае они нанесут мне еще несколько ран.
Грабители  обыскали  меня, забрав часы и деньги. Кровь текла у меня между
пальцев.  Я  чувствовал  сильное  разочарование:  я,  национальный герой,
отмеченный  орденами  и  медалями, иду в бой, чтобы рисковать жизнью ради
таких  вот  людей... Нападавшие убежали, на прощание ударив меня ногой по
спине.

Я  обернулся вокруг - улица была пуста. Я застонал, жалобно и мучительно.
Нужно самому заботиться о себе - я встал и побрел к ближайшему видеофону.
Мне  казалось, что я потерял крови не так уж и много. Я позвонил в скорую
помощь  и  сказал  им, что меня ранили в живот. Я не знал, на какой улице
это  произошло, поэтому просто не повесил трубку - так они сами определят
местоположение  видеофона.  Я  сел  внизу, под аппаратом, согнувшись, как
младенец  в  чреве  матери,  и  стал  ждать.  Невдалеке  прошли люди, они
посмотрели на меня и пошли дальше.

Мир не добр и не зол - он безразличен.

Ты  не нужен никому, кроме себя самого, некоторых из своих родных и самых
близких  из друзей – остальным ты безразличен, и если кого-нибудь из этих
остальных  обуревают  какие-либо  чувства  к  тебе, то, скорее всего, это
"черные"  чувства.  Достойных людей ценят после их смерти – лишь после их
ухода из жизни начинают понимать величие того, кого они лишились, и тогда
они  ставят  памятники тем, кого сами же травили, а потом казнили. Таковы
правила жизни в мире людей - так было раньше, и так будет всегда...

Я понял это, умирая под видеофоном. Печаль и отчаяние охватили меня - так
удачно сражаться в космосе - и вдруг такая нелепая смерть!

Резкая  боль  пульсировала,  не  давая  ни  на мгновение забыть о себе. Я
почувствовал, что начинаю задыхаться. Душе моей было очень плохо, гораздо
хуже,  чем  телу,  потому что я чувствовал, что будущее готовит мне новые
испытания.

Я  ведь  однажды  уже  умер,  так  что  же  я так переживаю? Но я не хочу
умирать!

Так  я  сидел и ждал; и вот, наконец, появилась машина с красным крестом,
она опустилась на газон, и из нее выскочили врачи.

Меня  внесли  внутрь  машины. Доктор обнажил рану, а затем положил на нее
жменю заживляющей пены. Пена была бело-желтого цвета, и по мере того, как
она  пропитывалась  кровью,  она  темнела.  Мы  мчались в больницу. Из их
разговоров  я  понял,  что  врачи  узнали  меня,  -  они  видели  меня по
телевизору,  когда  нас награждали. Было тоскливо, но боль уже явно пошла
на убыль – сказались обезболивающие свойства этого вида пены.

Я знал, что не умру, но все же спросил об этом у доктора. "Все нормально,
- сказал он, - кровь уже не идет: видишь, пена стала бледно-коричневой, а
это значит, что кровь засохла внутри нее".

Все  было  так  прекрасно,  и  вдруг мир рассыпался, как карточный домик.
Тогда, в машине, я хотел только одного – чтобы мои страдания закончились,
и чтобы я побыстрее выздоровел.

Мы подъехали к больнице. Меня положили на антигравитационные носилки, и я
по воздуху поплыл в операционную. Там меня уже ждали два врача. Справа от
меня  стоял  преобразователь  пространства  -  он  был  похож  на  шкаф с
множеством  рукояток и кнопок, а к нему из потолка подсоединялись толстые
кабели.

- Ты можешь не шевелиться? - спросил меня один из врачей.

- Могу, - ответил я.

- Это не долго и больно. Просто лежи - и все.

Врачи  вышли  за стену. Преобразователь пространства загудел. Я знал, что
они  там  делают:  я  лежал здесь, на носилках, возле какой-то квадратной
стойки, а в соседней комнате врачи лечили мою рану.

Преобразователь  пространства делал три дополнительных измерения плюс еще
одно  –  четвертое - время. Искривляя эти дополнительные измерения, врачи
"подтягивали"  область  моей раны в соседнюю комнату и через них смотрели
прямо  внутрь меня. Дополнительное время текло медленнее, чем обычное для
того, чтобы мои случайные движения не мешали лечению.

Врачи  могли  лечить мою рану и, соответственно, смотреть мне в живот под
любыми  углами и на любую глубину - если на то была бы надобность, то они
смогли  бы сделать операцию внутри головы, совершенно не затрагивая кости
черепа. Я знал, как делается подобная операция из фильмов и книг - хирург
доберется  до  повреждений,  не  трогая  остальных  тканей,  поэтому я не
беспокоился слишком уж сильно.

Я  чувствовал,  как  врачи чистили рану по всей ее глубине. Было довольно
неприятно  оттого, что они копаются у меня в кишках, но это все же лучше,
чем   чувствовать  там  нож.  Я  был  в  полном  сознании,  однако  я  не
почувствовал,  как  мне  соединяли  края  разрезанных  тканей,  как врачи
шприцем  наносили  на  поверхность  разреза  соединительную  пену, причем
каждой  ткани  или органу, кости или же сухожилию соответствовал свой вид
пены.

Пена  действовала,  как  клей  и, одновременно, как стимулятор заживления
раны.  Пена  -  отличная  вещь,  после ее применения шрамов не бывает. Со
временем  лишняя  и  использованная  пена  растворится  у меня в животе и
самостоятельно   выведется   организмом  -  это  произойдет  безопасно  и
незаметно.

Сама  пена представляет собой специально выращенные несколько видов живых
клеток  с  определенными  химическими  добавками. Весь этот биологический
комплекс   в   целом   внешне  похож  на  пену,  отчего  и  получил  свое
наименование; кроме того, в виде вязкой пенистой массы ее проще наносить,
чем  в жидком или твердом виде. Если нет возможности сделать операцию, то
можно   всю  полость  раны,  пусть  даже  грязной,  заполнить  специально
сделанной  для  этих  случаев универсальной заживляющей пеной, после чего
рана  заживет.  В  этом  случае  на коже останутся только слабые шрамики,
хотя, если использовать соответствующие виды пены, а не универсальную, то
шрамов  не  будет  вовсе.  В  моем  случае,  сразу же после ранения, врач
использовал кровоостанавливающую и обезболивающую пену; а затем, во время
операции,  ее удалили вместе с поврежденными тканями, одновременно нанося
на места разрезов различные специфичные для каждого органа виды пены.

...Операция  закончилась,  и  меня повезли в палату. Рана ныла, на животе
лежала буроватая твердая масса, а внутри ощущался вязкий ком пены. Вскоре
ко  мне  в  палату  зашли следователи - я рассказал им о том, что со мной
произошло, и они, задав дополнительные вопросы, ушли.

Настала  ночь,  я лежал и думал. Я решил использовать свои нечеловеческие
возможности  и  отправился  назад,  в  прошлое, чтобы посмотреть на сцену
ранения со стороны. Я заглянул в души тех парней и узнал о них все; и то,
что я там увидел, мне совсем не понравилось. Пусть так - скоро их поймают
и будут судить. Я попросил кружку воды и, выпив ее, уснул.

Тут  я уже должен сделать некоторые пояснения. Я действительно отправился
в  прошлое,  по-настоящему,  и  это у меня получилось вот почему: тогда я
являлся  человеком  плюс  еще  нечто  разумное  (в  то  время  как сейчас
человеком  я  не  являюсь  ни  в  коей  мере),  поэтому  то, что является
невозможным для человека, является вполне реальным для другой моей части.
Человек  может  рукой  взять  камень,  а  затылком  -  нет; так и я - моя
человеческая  часть  не  может  путешествовать  во  времени,  а  другая -
нечеловеческая  -  может.  Раньше,  до  этого  случая,  я иногда пробовал
перемещаться  во  времени,  но  у  меня это ни разу не получилось. "Отец"
говорил  мне, что мои возможности будут увеличиваться постепенно, по мере
того,  как  я  смогу  ими  пользоваться и управлять; видимо, тогда, после
ранения,  у  меня  и  проявилась возможность путешествия во времени как в
прошлое, так и в будущее.

Человек  может  перемещаться  в  пространстве потому, что эта возможность
самым естественным образом следует из его внутренней логики существования
-  аналогично  и  перемещения  во  времени  также  следуют  из самой сути
строения  и  существования моей нечеловеческой части, ибо они естественны
для нее.

...Меня должны были выписывать через неделю. Я надеялся, что за это время
тех  ребят  поймают,  и  эта  мысль  как-то  успокаивала  меня... - так и
произошло,  однако  затем  их выпустили, потому что доказательств их вины
следствие  не  обнаружило.  Может быть, эти бандиты когда-нибудь сядут за
решетку...  –  скорее  всего, так и произойдет в будущем, а пока тех, кто
меня чуть не убил, отпускают за недостатком улик...

В  больнице  я  много  думал  о  происшедшем со мной - мне очень хотелось
самому  наказать того парня, но ведь это будет противоправный поступок, и
общество  его  осудит,  -  правда,  я  не  человек  и силы мои велики, но
насколько  велики?  И  если  я  сделаю  это,  то смогу ли я жить по своим
законам,  но  жить  в  обществе? Жить в обществе и быть свободным от него
нельзя  -  это  я  знал, ведь все равно этот мир - копия, и я всегда могу
прервать в нем свой путь без ущерба для себя и других в первичном мире.

Если  я хочу стать кем-то большим, чем человек, то мне надо... то что мне
надо?

Если  ты  морально  готов  понести наказание, которое получишь по суду за
свой  противоправный  поступок, то тебя уже ничто не остановит, но помни,
что  совершив  его, ты обязательно навредишь другим, невиновным, людям и,
может быть, осознание этого остановит тебя.

...После  выписки  я  решил сходить к тому парню, который меня ранил, - а
что там произойдет, то пусть и произойдет! Я еще не знал, что буду делать
с  ним  - может быть, прощу, а может быть - и нет. В крайнем случае, люди
будут  считать,  что  я сделал это из мести, а значит, отсидев положенный
срок,  можно будет с чистой совестью выйти на свободу, но сидеть в тюрьме
я не хочу!

Что  бы я ни сделал с этим парнем, и какое бы решение не вынес суд, - все
равно сейчас идет война, и я скоро окажусь на капитанском мостике боевого
корабля; и будет много шансов того, что я погибну во время войны, поэтому
мне с этой стороны как бы есть смысл решиться на такого рода действия, но
с другой стороны...

...Меня  выписали  из  больницы. Я сидел в кафе и ел, обдумывая ситуацию.
Тот корабль, на котором я должен был вылететь, уже улетел, пока я лечился
от ножевой раны. Мне сообщили, что послезавтра я с новым, не знакомым мне
экипажем, обязан отправиться в район боевых действий. До сегодняшнего дня
я не видел ни свой новый корабль, ни кого-нибудь из членов моего экипажа,
но  у  меня  еще  есть время познакомиться с ними; а еще у меня есть один
день  на  то,  чтобы  принять  решение относительно того парня. Я обдумал
ситуацию и решил попросить совета у своего "отца".

Ко  мне  за  столик подсел мужчина - я узнал его своим внутренним взором,
даже  ни разу не глянув на него - это пришел мой "отец". Я практически не
обратил на него внимания, я ждал ответа на свой незаданный вопрос и знал,
что его получу. Мужчина сказал:

- Делай с ним то, что захочешь, а мы всегда поможем тебе. Если тебе нужно
то,  чего  у  тебя нет, например, какой-нибудь предмет, информация или же
власть  – то пользуйся ею, когда захочешь: мы успеем дать тебе требуемое,
проще  говоря,  если у тебя чего-то нет, но завтра оно тебе понадобится –
то  не  волнуйся, завтра, именно тогда, когда оно тебе понадобится, оно у
тебя и будет.

- Но что мне делать с тем парнем? - спросил я.

-  Хочешь  убить  его  -  так  убей, - ответил он. - Хочешь отправить его
умирать к динозаврам - только скажи мне, и я сделаю это за тебя.

- Но если я убью его, то как мне жить после этого в обществе?

- Ты - не человек. Ты можешь заставить общество жить по твоим законам - у
тебя  власти  больше,  чем  у абсолютного монарха. Твое желание перевесит
все.  Помни,  не  перестав  чувствовать  себя  человеком  и  не  порвав с
обществом, ты не станешь Властелином Вселенных.

-  Итак, сегодня решающий день моей жизни, - подытожил я, - сначала я был
человеком, потом притворялся им, а теперь что же - маски сброшены?

-  По-настоящему  решающий день наступит позже, а сегодня что? - день как
день,  -  говорил  мне  "отец";  затем  он  сделал  паузу  и только потом
продолжил.  -  Вспомни,  как  ты убивал людей в мире Халы, - ты делал это
потому, что считал, что так надо для тебя.

-  Плюнь на все! – продолжал убеждать меня "отец". - Вперед, без страха и
сомнения - тебя ждут великие дела, и пусть горят за тобою мосты - главное
не упади в пропасть!

-  Великие дела? Но что за великое дело ждет меня впереди? Убить человека
- это мелко, - ответил я.

-   Ты   будешь   создавать   миры,   управлять   ими,  и  нести  за  это
ответственность; но все это будет потом, а сейчас ты делаешь шаг за шагом
к   своей   великой   цели  и  тебе  желательно  перестать  цепляться  за
человечество.

"Отец" встал и ушел, а я остался сидеть и размышлять над его словами. Да,
я  действительно  убивал  людей на Хале, но тогда я не был человеком и не
полностью  отождествлял  того  халанина, который разрывал людей, с собой.
Кстати  говоря,  я  еще и умирал на Хале, однако сейчас я – жив, а значит
умирал  на  Хале  тот,  другой,  похожий  на  меня, но не я, сегодняшний!
Наказать  того  грабителя  можно  разными  способами, но я рассматривал в
принципе  только два: первый – убить его, и второй – ранить подлеца ножом
в  живот  так,  как  он  до  этого  ранил  меня. До разговора с "отцом" я
рассматривал  в  основном  второй вариант, однако после беседы с ним стал
вплотную обдумывать первый.

Убивать легко, когда не знаешь, каково умирать самому.

Но  все-таки  я  и умирал, и убивал... но еще ни разу не убивал вот так –
по-настоящему,  существуя  в одном мире с объектом нападения и находясь с
ним в пределах одной разумной цивилизации... поэтому и медлил с принятием
окончательного решения, ибо знал, что такое собственная смерть.

Я  еще  долго размышлял по поводу возможного убийства после ухода "отца",
пока,  наконец,  не  решился - да будет так! Я суммировал четыре фактора:
первый  - весь этот мир - специально созданная для меня копия, второй - я
уже  отбирал  жизнь у человека, третий - я – нечеловек, и четвертый - все
это  можно  прекратить в любую минуту, в результате чего пришел к выводу,
что  мне  стоит попробовать жить по своим законам. Я решился на убийство,
но  не ради мести, а ради того, чтобы после этого жить по своим правилам,
отличающимся от законов общества, и в перспективе получить нечто большее,
чем может мне дать человечество.

Мысленно  я  посмотрел  на  того  парня.  Сейчас он находится в неудобной
ситуации  для  убийства:  вокруг  него  слишком  много  народа  – незачем
травмировать психику окружающих. Я заглянул в будущее и увидел, что через
полтора   часа   он   будет   вместе  с  приятелями  стоять  на  улице  и
разговаривать, причем людей вокруг них не будет, - я решил подойти к нему
именно в этот момент.

Теперь  об оружии. Холодное оружие - это примитивно, да и пользоваться им
хорошо  я  не  умею.  Далее,  оружие, которое я буду использовать, должно
выпускаться  в  мое  время,  иначе  у  следствия  возникнет слишком много
излишних  вопросов,  поэтому  -  никаких  луков  и автоматов!Также оружие
должно  быть  достаточно  мощным,  простым  для применения и, конечно же,
ручным.

Полицейскими  используется  газовое оружие с пластиковыми пулями, также у
них есть и дубинки - но этим не убьешь; во флоте ручного оружия тоже нет,
а  вот  у  спецслужб, диверсантов, штурмовиков, десантников и космической
пехоты такая техника есть, и ее часто показывают в фильмах.

Я  пришел  к  выводу,  что мне, скорее всего, необходим лучевой пистолет.
Мысленно  я осмотрел ближайшие здания спецслужб и вскоре нашел искомое. Я
отправился к себе в гостиничный номер, закрыл за собой дверь, и оставшись
один,  переместил  выбранный  мной  пистолет  из очень сильно охраняемого
секретного помещения прямо себе в руки и внимательно осмотрел его.

Он  выглядел  примерно  симметричным  относительно рукоятки и представлял
собой  гладкий  без  выступов  и  выемок  черный  прямоугольный "пенал" с
округлыми краями, отверстием в передней части и отогнутой назад рукояткой
посередине.   Длиной   он   был   сантиметров  тридцать,  высотой  где-то
сантиметров восемь, а шириной - около трех. В нем было только два разъема
-  с  помощью  первого  он  соединялся  с очками, а с помощью второго - с
браслетом; первый находился на самом краю задней части пенала, а второй -
на  краю  рукоятки.  Сверху  у  пистолета была специальная откидывающаяся
крышечка, под которой располагались кнопки настройки.

К каждому пистолету прилагается специальный браслет, шнур и очки, поэтому
я  взял и их. Сам браслет крепится на запястье руки, он имеет специальный
крепежный  орган, который выглядит, как гибкая трубка в палец толщиной. У
нее  очень сложное внутреннее устройство. Эта трубка крепится одним своим
концом к браслету, а другим - к рукоятке пистолета.

В  обычном  положении  пистолет находится на наружной стороне предплечья,
передней  частью  вперед,  удерживаясь там с помощью крепежного механизма
трубки.  В таком положении оружие не мешает движениям, правда, ни куртку,
ни   пиджак   сверху  одеть  уже  нельзя.  Для  выстрела  человек  должен
определенным  образом  установить кисть и пальцы своей руки. Отзываясь на
такое,  и только на такое движение мышц, браслет дает сигнал, и крепежный
механизм  выбрасывает  оружие  сначала  вперед, затем - слегка в сторону,
потом  –  назад,  после  чего - в противоположную сторону. Этим движением
пистолет,  двигаясь  носовой  частью  вперед,  оказывается зажатым в руке
человека,   причем  указательный  палец  оказывается  непосредственно  на
спусковом  крючке,  после чего сразу же можно стрелять. Огонь можно вести
как  импульсами,  так  и  очередями,  но при стрельбе очередями оружие не
успевает набрать максимальную мощность перед следующим выстрелом, поэтому
мощность  одного  такого  импульса примерно на порядок меньше, нежели при
обычной   стрельбе   в   одиночном   режиме.   Окончив  стрельбу,  пальцы
разжимаются,  и  оружие  тем же путем самостоятельно возвращается на свое
место.  Для таких согласованных синхронных действий браслет настраивается
индивидуально  для  каждого  человека,  согласуясь  с работой его мышц, и
только после этого им можно пользоваться по назначению.

Но  это  еще  не все - пистолет имеет встроенный лазер, который испускает
луч  подсветки.  Цвет  луча  можно выбирать, и я выбрал синий. Этим лучом
можно  пользоваться, а можно и не пользоваться: при стрельбе на небольших
дистанциях    им    лучше    пользоваться,   однако   при   стрельбе   на
многокилометровое   расстояние  удобнее  его  не  включать,  а  применять
специальные очки.

В  момент выстрела на расстоянии нескольких миллиметров от луча подсветки
проходит  боевой  луч.  Он  представляет собой струю плазмы, истекающей с
околосветовой   скоростью.   Плотность  потока  плазмы,  длительность  ее
излучения  и  конус расхождения устанавливаются заранее, перед выстрелом.
Сам  по  себе луч плазмы очень ярок, поэтому его белый свет слепит глаза:
если  после  выстрела  закрыть  глаза, то перед ними будет "стоять" белая
линия луча, отпечатавшегося на сетчатке глаза. Яркость плазмы не такая уж
сильная,  чтобы  можно  было  ослепнуть,  но при длительном использовании
глаза  все  же  повреждаются  -  это  неприятно,  вот почему и существуют
специальные очки.

Очки  эти  тоже  имеют сложное устройство, которое позволяет им гасить до
приемлемого  уровня яркость луча солнца, а также с их помощью можно вести
наблюдение   в   инфракрасном,  видимом,  и  ультрафиолетовом  диапазоне,
показывать  расстояние до цели, значительно изменять масштаб изображения,
узнать какое вещество находится в точке выстрела и какая у него примерная
толщина,  причем  последние  два  параметра  используются как справочные,
потому  что  по  ним  очки  часто выдают неверную информацию. Очки просто
называются  очками,  потому что находятся на носу и перед глазами, однако
на  самом  деле  очки  -  это  два экрана, на которых специальным образом
формируется изображение.

Через  шнур или, вернее сказать, кабель, очки соединяются с пистолетом, и
в  этом случае цель можно увидеть на огромном расстоянии - длиной в сотни
километров.

В  пистолете есть приемное устройство, которое передает в очки информацию
о  точке  прицеливания, в результате чего перед глазами стрелка на экране
очков  появляется точка прицеливания на фоне видимых объектов. На верхней
части  очков  так  же,  как  и у пистолета, расположены кнопки настройки,
прикрытые  крышечкой.  Очки  бывают  как для обычного человека, так и для
левши:  у  левши  оружие  находится на левой руке, поэтому соединительный
шнур  крепится  к  очкам слева, а у всех остальных шнур крепится с правой
стороны - там, где находится и пистолет.

Задняя  часть  оружия  тяжелее,  чем передняя, поэтому она стремится уйти
вниз. У пистолета есть две антигравитационные батареи: одна в передней, а
другая  - в задней части. Батареи могут регулироваться или синхронно, или
независимо  друг  от друга. Усилия, создаваемые ими, всегда направлены по
линии  действия  силы тяжести, но в противоположную сторону - это следует
из самой природы антигравитационной батареи.

Регулируя пистолет, сначала не включают переднюю батарею и выбирают такое
усилие  на  заднюю,  чтобы уравновесить обе части, затем увеличивают тягу
обеих  батарей на одно и то же значение, в результате чего вес пистолета,
приходящийся  на руку, уменьшается, причем оружие из положения равновесия
не  выходит!  Если  слишком  сильно  увеличить  тягу батарей, то пистолет
станет  слишком легким, а значит, неудобным для стрельбы - в таком случае
усилие,  даваемое  батареями,  синхронно  уменьшается,  таким  образом  и
подбирается индивидуальный вес пистолета. В итоге, благодаря столь точной
регулировке  оружие  просто  идеально  сидит  в  руке. Антигравитационные
батареи  всегда  дают  установленное  усилие вне зависимости от положения
пистолета.

С  такой  техникой  по  улицам  не  ходят!  Это  оружие  предназначено, в
основном,  для звездной пехоты, которая может сражаться им как в открытом
космосе,  так и на заселенных планетах. В целом, самое большее, что можно
сделать таким пистолетом, истощив весь его энергозапас, так это разрушить
крупный  дом  на  расстоянии  нескольких километров. Плазменные пистолеты
имеют  разную  специализацию и, соответственно, исполнение; тот пистолет,
который  я  держал  в руках, был разработан для планетарных десантников и
был адаптирован для кислородсодержащих планет.

Я  установил  плотность  огня около минимума, задал как можно более узкий
конус   расхождения  луча,  отключил  автоматическую  стрельбу,  выставил
усилие,  даваемое  батареями,  и положил оружие на тумбочку. Время у меня
было,  поэтому  я не спеша отправился к месту встречи. По дороге я сделал
порядочный  крюк,  чтобы прийти в срок, а не раньше. Я полагал, что после
убийства  меня  арестуют,  и  вот дальше для меня начнется самое сложное,
поэтому  использовал свободное время для обдумывания сложившейся ситуации
и моего поведения в будущем.

Я  шел  по  тротуару.  Справа  от  меня  стояли  дома, а слева раскинулся
цветник,   длинный,   на  всю  улицу,  поперек  которого  были  проложены
пешеходные дорожки, вдоль тротуара в два ряда стояли деревья, и под одним
из них стояли ребята и разговаривали; людей рядом не было.

Я думал о том, что сказать этому парню. Те слова, которые приходили мне в
голову,  были  плохими...  - и вообще, зачем мне нужно что-либо говорить?
Жалости к нему я не испытывал - привык после Халы и космоса.

Я  подошел  ближе, остановился и стал смотреть прямо на него. У парня еще
был  шанс остаться в живых, но для этого ему нужно было извиниться передо
мной,  однако  он  сделал  вид,  что не узнал меня, хотя по его лицу было
видно,  что  он меня узнал и испугался. Я сделал шаг в сторону, и один из
его приятелей, стоящий спиной ко мне, закрыл его от меня.

Я  повернулся  к  ним  спиной  и  отошел,  вернее, спрятался за ближайшим
деревом.  Там  я провел левой рукой по воздуху, взял очки и одел их - это
было  сделано  как  одно  непрерывное  движение,  как нечто единое целое.
Ремень  очков давил мне на затылок, и у меня возникли такие ощущения, как
будто  бы  я  собираюсь  плавать с маской. Я взял браслет и застегнул его
себе  на  правой  руке, после чего взял из воздуха пистолет и присоединил
его  к браслету, потом я взял шнур и подключил его сначала к очкам, а уже
затем  к  пистолету. Луч подсветки я не включал. Ребята еще стояли на том
же  самом месте, где и раньше, но теперь я уже был вооружен и был готов к
запланированному  убийству  -  одному из самых тяжких преступлений в мире
людей.  Убийство  прямо  в  глаза - это гораздо более жестокое и страшное
явление, нежели убийство на расстоянии. Серьезная ситуация, напряженная и
по-мужски  страшная  -  я  был  готов  стрелять,  но не просто в какую-то
отдаленную  и  оттого  абстрактную  мишень,  а в близкую и реальную цель,
смотря  прямо  в  глаза  жертве  и будучи готовым вынести ее предсмертный
взгляд, ее страдания и ее мольбы о пощаде.

Я  заглянул  в  душу  этому парню - мелкая, никчемная душонка - и пошел к
ним. Они увидели оружие и очки, испугались, но время умирать пришло!

Я  поднял  пистолет носовой частью вверх, установил точку прицеливания на
лоб  выбранному парню и выстрелил – и на мгновение вспыхнул ослепительный
белый  луч  между  моим  оружием и его головой. Луч плазмы вошел человеку
прямо  в  лицо - его голова вскипела изнутри и взорвалась. Очки уменьшили
яркость  света,  поэтому мои глаза выстрел не ослепил, а вот у окружавших
его приятелей наверняка на несколько секунд пропало зрение.

Он ранил меня - а я убил его!

Я  специально  поставил  такую  силу  луча,  чтобы  он не вышел из головы
объекта,  не  улетел  неизвестно  куда и не ранил еще кого-нибудь. Брызги
крови  и  сгустки  мозга  разлетелись  в разные стороны - они попали и на
меня,  и на стоящих рядом с ним товарищей, а он упал, как мешок, и головы
у  него  уже не было... - мгновением позже я почувствовал ожидаемый запах
крови...  Его  друзья  дико  закричали  и попытались разбежаться в разные
стороны,  но,  ослепленные,  сталкивались  друг  с другом, что еще больше
усиливало  панику.  Я  отвернулся от них и пошел обратно. Пистолет, очки,
шнур и браслет я снял и отправил на место их постоянного хранения. На мне
была  кровь  и какие-то ошметки - это напомнило мне Халу, однако теперь я
был в мире Земли. Я убрал с себя все это, пользуясь иными, нечеловеческим
возможностями, а потому на мне не осталось ни малейшего следа крови.

...Меня  арестовали  неподалеку:  полицейский  подошел  ко  мне  сзади  и
выстрелил  газом  -  я потерял способность двигаться, хотя и был в полном
сознании.

...Я  пришел  в себя и начал шевелиться уже в камере. После захода солнца
я, наконец, более или менее пришел в себя, а утром меня повели на допрос.


Я  сидел  посредине  комнаты  на  стуле,  а  руки у меня были за спиной в
наручниках.  В кабинете было трое: следователь, его помощник и секретарь.
Следователь  сидел  прямо  передо  мной  за столом, его помощник сидел на
столе, стоящем сбоку, а секретарь стенографировал, находясь где-то позади
меня.  В  комнате пахло канцелярской пылью, и от этого все окружающее как
бы   покрылось  легким  налетом  бюрократизма.  Вскоре  в  комнату  вошел
четвертый - он встал позади меня так, чтобы я его не видел.

Личность  мою установили быстро, еще вчера. Они не допрашивали меня вчера
потому,  что,  во-первых,  я еще не совсем пришел в себя после отравления
газом,  а  во-вторых,  они всю ночь выясняли подробности моего необычного
дела  – следствие больше всего беспокоил вопрос об оружии, ибо просто так
такую  машину  убийства, которую использовал я, нигде не достать. К моему
удивлению,  следователям  даже  понравилось,  что  я  национальный герой.
Уважение  ко  мне они не испытывали, - им нравилось проявлять свою власть
надо мной.

- А где же адвокат? - спросил я.

-  Будет тебе адвокат, но попозже, - с глумливой издевкой ответили мне. -
Сначала мы поговорим с тобой так.

Им нравилось издеваться надо мной, и я это прекрасно видел. Повторюсь, но
к  моему  героическому прошлому они не испытывали никакого уважения - они
радовались  тому,  что  сами,  ничтожные  по  сравнению  со  мной, сейчас
все-таки могут проявлять власть над таким человеком, как я. Эта парочка –
следователь  и  его  помощник  -  стала  злить меня. Я быстро признался в
совершенном преступлении, сообщив им, что убил из мести, из-за нанесенной
мне раны в живот.

- Так, значит, ты так забеспокоился о своем животике, бедненький!

Помощник,  а  может  быть  второй  следователь  (кто  его  знает?  Он  не
представился)  издевался  надо  мной  в  открытую,  а его начальник молча
потворствовал  этому.  Я  видел  (но  не глазами, конечно!), что протокол
пишется с определенной, не в мою пользу корректировкой слов следователей.


А  затем  они накинулись на меня: "Где оружие? Откуда взял? Куда положил?
Кто дал?" Я сказал, что на вопросы о пистолете отвечать не буду.

Тот,  четвертый,  который  стоял сзади, вышел и встал передо мной. В этот
момент  секретарь вышел. Я понял, что сейчас меня будут бить - у стоящего
передо  мной  на голове был шлем с непрозрачным стеклом, так что лица его
не было видно, а в руках у него была дубинка.

- Ну, так где оружие?! - вновь крикнул второй следователь.

- Не скажу, - ответил я.

-  Ты  так  беспокоишься  о  своем  животе,  что  ради  этого ты пошел на
преступление!  А ну-ка, сделай ему массаж! – с радостью в голосе приказал
он.

Меня ударили в живот дубинкой, один раз, но сильно. Этот, в шлеме, отошел
в сторону и стоял там с видом киногероя, поигрывая своим оружием.

Как им все это нравилось!

Я прекрасно осознавал то, что уже ступил на ту дорогу, которая все больше
и  больше  отдаляет  меня  от  всего  остального  человечества,  а потому
чувствовал  себя  гораздо  свободнее  - решение принято давно, еще вчера,
после  долгих  размышлений, а значит, сегодня необходимо просто выполнить
его.  Мне  нужен  был  этот  удар в живот для очистки своей совести - как
повод, чтобы нанести ответный удар, - и я нанес его!

Как  только  человек  в  шлеме  ударил  меня, так сразу же я вошел в мозг
помощника  и,  найдя  там  некоторых  его  родственников,  убил несколько
человек  из тех, кто попался мне первыми. Сделать это было легко - так же
легко,  как  порвать  лист  бумаги. Следом за этим я заглянул в души всех
четверых,  заглянул  так  глубоко, что для меня не осталось в них никаких
тайн,  ибо  я  увидел  все,  что  там находилось, - все, во всеобъемлющем
значении этого слова, - врага надо знать в лицо, и теперь я знаю их, знаю
о них все!

Тем  временем мой организм пытался отдышаться и, наконец, ему это удалось
сделать.

-  Ну,  что  -  ты  понял  все?!  Будем и дальше играть в кошки-мышки или
начнешь говорить? - спросил помощник.

-  Начальник, отпусти домой своего помощника - у него сегодня трагический
день, - ответил я.

Я  видел  себя  со  стороны - мое лицо имело спокойное деловое выражение.
Такое  же  спокойное  и  уверенно-расслабленное лицо было у меня, когда я
стрелял  в  того  парня. Каменный взгляд, напряженное лицо, сжатые губы -
нет,  нет  и еще раз нет - оставьте это лицо для кино - у меня было такое
же лицо, как у человека, наливающего воду из кувшина в кружку, - и только
такое.

-  Ты что-то там сказал, козел, или мне послышалось, а?! – вновь нагрубил
мне помощник.

Даже  тогда мой арсенал был слишком велик для людей (а сейчас он стал еще
больше),  и горе тем, кто испытал на себе его действие! Смешная ситуации,
смешная  до  боли,  смешная  до  крови ситуация – слабый угрожает гораздо
более сильному, не зная об этом! Я слегка заглянул в будущее и ответил:

-  Давай  подождем  четырнадцать  минут - тебе позвонят, и ты все узнаешь
сам.

-  Я  что-то  не  понял,  к  чему ты клонишь, - вдруг сказал начальник, -
объясни-ка нам и поподробнее.

-  Через  четырнадцать минут будет звонок сюда твоему помощнику. Точка, -
отрезал  я.  -  А  через пятнадцать минут вы можете меня спрашивать о чем
угодно, только спрашивать меня вы сами не захотите.

-  Это  угроза? Ты что, нам угрожаешь?! Да ты знаешь, что с тобой будет?!
Ты,  видимо, ничего не понял, но скоро поймешь! - вновь накинулся на меня
помощник.

-  Подожди,  -  оборвал  следователь  своего  подчиненного,  -  давай его
послушаем.

-  Да  что  там  слушать!  –  кричал тот. - Вправить ему мозги - и дело с
концом!

-  С  этим  всегда  успеется... - а этого-то мы задели, - с удовольствием
отметил начальник, - пусть пока поговорит, а мы послушаем.

-  Ну,  давай, объясняй, - повернулся ко мне помощник, - что ты там такое
говорил.

-  Я  же сказал – терпеливо объяснял я, - сюда скоро позвонят. А сейчас я
лучше  расскажу вам об этом товарище, который любит размахивать дубинкой.
Что  вам  рассказать:  описать ли его лицо,назвать имя, фамилию или, быть
может, раскрыть его душу?

В комнате воцарилось молчание.

- Давай про душу, - приказал следователь.

Я  начал  говорить,  я  рассказал  о  его  взрослой жизни, причем выбирая
глубоко личные воспоминания.

-  Хватит,  наверное, - прервал я свой рассказ на середине. - Я не сильно
ошибся? - поинтересовался я.

- Откуда ты это все узнал? - ошеломленно спросил человек с дубинкой.

-  Из твоей головы, из твоих мозгов, друг мой, - заулыбался я. - А теперь
скажи,  веришь  ли  ты  мне  в том, что я знаю твое имя и вижу твое лицо,
пусть и скрытое шлемом?

- Да, ты это можешь, - согласился собеседник.

- Он, что, все верно угадал? - удивился следователь.

Человек в шлеме кивнул, затем подумал и сказал:

- Я больше не буду его бить.

- Ты что, испугался этого человека?

Тот,  в  шлеме,  не ответил, кивнул и отвернулся; потом он отошел назад и
сел где-то позади меня.

- Ну и дела, - протянул помощник, - и скоро мне позвонят?

-  Скоро, скоро - не беспокойся, - ответил я, а затем начал учить их. - С
людьми  нужно  обращаться  по-людски,  а не так, как вы: я сделал то, что
считал  нужным,  вы  делаете свое дело - наши пути пересеклись, но это не
повод  для  неуважения и издевательств. Если бы вы уважали меня (а ведь я
все-таки  национальный  герой, награжденный высокими наградами, и достоин
хотя бы из-за этого простого уважения), то я не сделал бы то, что сделал.
Если  бы  вы уважали меня, то не издевались бы и не приказывали бы своему
подчиненному   размахивать  дубинкой.  Вы  оба  -  дешевки,  а  потому  и
расплачиваетесь не за то, что вы сделали, а за свою сущность!

- Так я дешевка!? – возмутился помощник.

Я  не  ответил.  Он  мне  напоминал крупного рака, уверенно копающегося в
мешке,  шевелящего  клешнями  и усами. Рак уверен в себе, но он не знает,
что  хозяйка  уже  вскипятила  кастрюлю  воды,  сейчас  она возьмет столь
уверенного в себе рака и положит в кипящую воду!

Я  знал,  что  начальник тоже напрямую причастен к тому, что произошло со
мной,  ведь  он  натравливал  своего помощника на меня, как пса, а потому
пусть  получает  то  же  самое, что и его подчиненный, но пусть эта весть
придет к нему позже, - так мне будет проще выйти на свободу.

Я  так  и  сделал  -  несколько  его  родственников  умрут  одновременно,
мгновенно  и  через  месяц  (  за это время мое дело успеют " положить на
полку"),  а этого, дурака с дубинкой, я пощадил: пусть немного поболеет -
завтра у него обнаружится тяжелый недуг, и у него будет много времени для
того, чтобы поразмыслить над своим поведением... но он выздоровеет, и эта
болезнь пойдет только ему на пользу.

Власть  над  чужой  жизнью,  включая  человеческую,  была у меня с самого
начала:  я  прекрасно знал, как при второй встрече со мной "отец" отобрал
жизнь  у  человека  -  и я уже тогда мог легко сделать то же самое, но ни
разу  не  делал этого раньше, вплоть до сегодняшнего дня - и вот сейчас я
сделал это: я оборвал нервные волокна в определенных местах, и жизнь ушла
из тела, чтобы никогда не вернуться обратно. Болезнь я создал аналогичным
способом, только обрывал волокна в других местах, и не так много.

...Следователи  стали  говорить  друг  с другом о своих делах, не обращая
никакого  внимания  на  меня, - мне эта ситуация напоминала затишье перед
бурей.

...Видеофонный  звонок  раздался  неожиданно,  как  удар  грома. Помощник
спрыгнул со стола, как пантера и схватил трубку - ему что-то говорили, он
смотрел  на  экран,  а  потом  я  увидел, как его лицо вдруг вытянулось и
постарело - удар был очень силен. Разговор окончился, и человек, внезапно
потерявший под ногами почву, положил трубку.

- Что с тобой? Что случилось? - засуетился начальник.

Тот  рассказал:  оказывается,  сейчас  нескольких его родственников врачи
пытаются вернуть к жизни; надежды на успех хорошие, только непонятно, что
с ними произошло. Они замолчали, а я принялся объяснять:

- Из человека ушла жизнь потому, что я забрал ее. Их можно спасать или же
не  спасать  -  все  бесполезно  - о твоих родственниках уже сейчас можно
говорить в прошедшем времени.

-  Да я тебя сейчас убью! - воскликнул помощник и развернулся ко мне всем
телом.

- Ты не ударишь меня - ты умрешь прежде, чем замахнешься, - пригрозил ему
я, и это была истинная правда.

Следователь   схватил  своего  помощника  и  остановил  его,  после  чего
попытался  успокоить  товарища,  а затем вывел того из комнаты; секретарь
вышел  вслед за ними. Вскоре начальник вернулся, и вернулся он один – без
подчиненного и секретаря.

- Я бы хотел, чтобы вы сняли с меня наручники, - сказал я следователю.

Тот  сначала  удивился,  а  затем  вздохнул  и  освободил  мои  руки - он
действовал,  как  пришибленная собака. Человек в шлеме незаметно вышел, и
мы остались одни.

- Пиши документ о моем освобождении, - приказал я.

-  Я не могу, ведь ты же обвиняемый, и я еще ничего не узнал об оружии, а
потом... - все равно будет суд, - попытался оправдаться он.

Я - нечеловек, и в тот момент хотел дать всем убедительные доказательства
того,  что  я  не  являюсь  подвластным  людскому  суду,  для  чего решил
предъявить убедительные доказательства:

-  Возьми  камеру,  мы  пойдем  на  улицу,  я  постреляю, а ты снимешь, -
приказал я.

-  Ты  это  серьезно? А куда ты будешь стрелять? – потерянно удивился мой
собеседник.

- В людей, конечно, - придавил его я. - Ну, что, ты идешь? Я не прошу - я
приказываю!

- Будь ты проклят... конечно, иду, - подчинился он.

Он был почти что в шоковом состоянии и действовал, как будто бы находился
под гипнозом.

Меня отпустили; все было официально и строго по закону. На улице меня уже
ждал  следователь  с  камерой  в  руке.  Небо  хмурилось,  но  солнце еще
виднелось  из-за  туч;  птицы  приумолкли, а некоторые из них низко-низко
проносились над домами.

- Ну, и где мы будем стрелять? - спросил я.

- Где хочешь, - ответил он.

- Пошли в какую-нибудь церковь, - решил я.

- В церковь? – удивленно переспросил собеседник.

-  В  церковь,  в  храм,  синагогу,  мечеть или что-либо подобное, короче
говоря, в любое место, где люди молятся.

- И ты собираешься там стрелять? – еще больше удивился следователь.

-  А почему бы и нет? – вопросом на вопрос ответил я. - Почитай историю -
в церквях убивали точно так же, как и в обычных домах.

- Но почему именно церковь? - вновь недоумевающе переспросил он.

-  А почему люди молятся богу, а не мне? – задал я риторический вопрос. -
Мое  могущество сравнимо с могуществом бога и будет еще больше! Но хоть я
и  не  бог,  однако от меня тоже многое зависит, например, жизнь тех, кто
сейчас молится - ты сам выберешь дом молитвы, и я войду туда!

Мы долго шли по улице; мы прошли несколько таких зданий, и мой провожатый
долго колебался, прежде чем решился и указал мне на дверь.

Мы  вошли  внутрь, следователь включил камеру и начал съемку. В помещении
находилось несколько человек; священнослужитель, удивленный и возмущенный
видом съемочной камеры в доме молитвы, поспешил к нам навстречу.

- Ты снимаешь? - осведомился я.

- Да.

-  Запомни,  -  сказал  я, глядя прямо в объектив, - почему я убью троих:
один  -  это  случайность,  два  -  это нечто непонятное, а три - это уже
система. Итак, начали.

Я  надел  очки  и  браслет,  взяв  их  из  воздуха,  потом оттуда же взял
пистолет,  подсоединил  его  и  открыл  огонь. Синий луч подсветки быстро
нашел   трех   жертв   -   все   кончилось,   менее   чем   за   секунду:
священнослужитель,  который  шел  к  нам, и еще двое посетителей, упали и
остались лежать со взорванными головами. Я снял очки, браслет и оружие, и
эти предметы исчезли в воздухе. Следователь зафиксировал все: и то, как я
вооружался,  и  то,  как  я  стрелял;  он заснял всю обстановку, убитых и
сбившихся в кучу кричащих людей, и тех двоих, которые побежали к боковому
выходу, и упавшую в обморок пожилую женщину, а под конец камера сняла то,
как моя амуниция мгновенно испарилась в воздухе. То, как она появляется и
исчезает,   было  невероятно  для  технологии  сегодняшнего  дня:  только
пространственные  тоннели  могли сделать нечто подобное, однако это можно
было  бы  сделать  исключительно  в специально приспособленном помещении,
находясь   в   непосредственной   близости  от  огромного  шкафообразного
преобразователя  пространства,  но  никак  не  в  первом  попавшемся доме
молитвы.  Когда все, что надо, следователь снял, и мы вышли наружу, тогда
на прощанье я приказал ему:

-  На оправдательный приговор по моему делу я не надеюсь - пусть мое дело
останется  нераскрытым.  Если этого не будет, то многие поплатятся своими
жизнями: стрелять я уже не буду, потому что это слишком сложно - в случае
чего, убивать буду так, как родственников твоего помощника.

-  Я  не  жесток,  -  после  паузы  продолжил я, - я просто живу по своим
понятиям  добра и зла, и они слегка отличаются от общепринятых. Прощай, я
пошел.

...До  следующего утра меня не беспокоили. Отлет был назначен на полдень,
однако утром меня вызвали в штаб. Там находилось много военных.

- Объясни нам, что произошло с тобой вчера? – потребовали они.

- Я убил парня, который неделю тому назад ранил меня ножом, - начал лгать
я,  -  убил  из  мести.  Затем  в церкви я показал следователю, как я это
сделал - вот и все.

- Ты совершил преступление, и тебя надо судить, - заявили мне.

-  Никто из живущих сейчас не имеет права судить меня! - резко ответил я,
и  уже более спокойным тоном продолжил. - А о суде я договорился - его не
будет.

- Как это? - не поняли они.

- Поговорите со следователем - он вам все объяснит.

- Мы уже говорили с ним и ничего не поняли.

-  Хорошо,  тогда  объясню  все  сам,  - сказал я. - Я обладаю некоторыми
экстраординарными   способностями,   например,   могу  убивать  на  любых
расстояниях,  причем,  не  видя  жертву, – и помощник следователя это уже
прочувствовал  на себе, а еще я могу читать в душах людей, как в открытой
книге.

Мое  признание  не  шокировало  присутствующих, ибо они уже знали обо мне
многое,  однако  эти  мои слова вместе со вчерашними убийствами поставили
меня  над  ними,  несмотря на то, что я был гораздо ниже любого из них по
званию. Ситуация изменилась в мою пользу – теперь я мог диктовать им свою
волю,  но не хотел делать этого и отдал инициативу в их руки – пусть сами
поймут меня и сделают так как я того хочу без принуждения с моей стороны.


После  моих  слов возникла пауза, во время которой военные обдумывали мои
слова  и  одновременно  пытались  поверить  в  невероятное. Ощутимый риск
присутствовал  для обеих сторон, поэтому они, как и я, не стали обострять
ситуацию,  а  попытались понять ее до конца, прежде чем делать какие-либо
выводы.

-  А оружие, где ты взял оружие? - вновь спросили меня, но спрашивали уже
не столь агрессивно, как раньше.

Пистолет  вполне логично интересовал их, однако глупо рассказывать им то,
что знать им совершенно не нужно!

- Пусть это будет моим маленьким секретом.

-  Речь  идет  о  доверии  к тебе, как к воину: ты же наш герой - и вдруг
убийца! – возмутились военные.

-  Единство  и  борьба  противоположностей - это первый закон диалектики.
Противоположности  друг другу отнюдь не мешают, а дополняют до целого - и
на этом построен мир!

В  разговоре снова возникла пауза, по прошествии которой один из офицеров
примирительным тоном спросил:

- У тебя сегодня вылет, но можем ли мы отпустить тебя?

-  Хорошо, не отпускайте, - ответил я и вбросил в "игру" серьезную карту,
принявшись  рассуждать.  -  Если  сегодня  я  не уничтожу население одной
вражеской  планетарной  системы,  то завтра на ней будут сделаны миллионы
кораблей,  и  много  новых пилотов вступят в бой, а значит, в сражениях с
ними погибнут миллионы наших солдат.

- Мы все равно сомневаемся в тебе, - открыто в лицо бросили мне.

Я  понимал  их сомнения. "Серьезная карта" почти не сыграла, но меня звал
долг, поэтому я стал убеждать их в своей лояльности и предсказуемости:

- Я перейду на сторону противника?

- Конечно же, нет.

- Я хорошо выполнил свой долг в прошлый раз? – снова спросил я.

- О да, и тебя наградили! – последовал ответ.

-  Тогда  какие  могут  быть  вопросы?  Я  полетел... а когда вернусь, вы
подлечите меня в хорошей психиатрической клинике.

Я  подкинул им мысль о своей ненормальности, которая должна была косвенно
объяснить   мои   экстраординарные   способности,   и  в  их  последующих
рассуждениях  натолкнуть  на то, что хорошо бы избавиться от меня, послав
на  войну, – жесткая мягкость и аккуратность при работе с людьми – прежде
всего!

- Нас беспокоит суд над тобой, - вновь один из присутствующих поднял тему
суда.

-  Суда не будет – снова повторил я. - В крайнем случае, меня можно будет
судить после войны, если, конечно же, я останусь жив.

Наконец-то  они  поняли,  что  моя  смерть  на  поле  брани  решит все их
проблемы,  - и военные задумались. Самый главный из них помолчал, а затем
сказал:

-  Пусть  будет так – лети! Официального обвинения нет, арестовывать тебя
никто  не  собирается,  а  значит,  к  тебе,  к  герою  нации,  у  нас, у
командования, нет никаких вопросов. Мы выслушали твой бред и решили, что,
как только представится первая возможность, тебя подлечат наши психиатры;
а  так  как  сейчас,  на  сегодня,  по  заключению  медиков  ты - здоров,
значит... в добрый путь и удачи тебе!

- Большое спасибо! – поблагодарил я их.

Я поспешил на космодром и около полудня, в заранее назначенное время, мой
корабль оторвался от земли и заскользил в космос.

Итак,  отныне  я  живу по своим законам, и общество признало мое право на
это.

Корабль  "Красный"  давно  уже  воевал где-то вдалеке - мой новый корабль
имел  только лишь номер. Мы набирали скорость, оставляя планету, и каждый
надеялся  вернуться  обратно. Звездная ночь приняла нас в свои объятия, и
мы растворились в ней.





Глава 9.

Окончание войны.



Мы  воевали  так  же,  как и раньше: прыжок - выстрел - отход или, вернее
сказать,  бегство  с  запутывание  следов.  С каждым разом я все больше и
больше  чувствовал,  как  пространство,  в  котором  мы воевали, проходит
сквозь   меня,   -   и   я   внутренним  взором  видел  все  его  изгибы.
Пространство-время  и  я  постепенно  сливались  в  единое  целое  –  и я
чувствовал, что могу предсказать, как оно будет выглядеть в дальнейшем.

Я  смотрел  удивленными  глазами  на мир, и он раскрывался передо мною во
всей  своей  красе.  Я видел больше, чем позволяли приборы корабля, и это
заслуга  той,  другой,  нечеловеческой,  части  меня, которая привязана к
моему телу и глубоко погружена в пространство-время.

Я  знал,  что  еще  ни  разу за этот полет не выстрелил мимо, хотя, как и
раньше, результаты выстрелов увидеть не успевал.

Постепенно, с течением времени я перестал контролировать ситуацию, а стал
все  больше  и больше управлять ею; наконец, я почувствовал в себе силы и
сделал  то,  о  чем  давно  задумал:  я  решил  изменить технологию атаки
планетарной  системы  на  новую: прыжок - выстрел - прыжок – выстрел... и
так далее. В таком случае мне не нужно будет тратить время на запутывание
следов  -  за  выстрелом  следует  прыжок  в другую вражескую планетарную
систему,  потом  снова  выстрел, и так до бесконечности, пока не кончатся
силы.

На  этот  раз  я  был  уверен  в  успехе,  и  эта  уверенность питала мою
решимость!

До  того,  как  я  стал применять эту технологию, мы успели сделать около
десятка  выстрелов;  при  этом на один выстрел мы тратили до двух суток -
часов  по  сорок-пятьдесят;  когда  же я стал применять новую технологию,
тогда  на  одну  атаку, включающую в себя выстрел и прыжок, у меня начало
уходить  около  восьми  с  половиной часов. Сам выстрел занимал не больше
половины  минуты  нашего  корабельного  времени, прыжок - всего несколько
минут,  а  в целом атака с прыжком занимала примерно минут десять. Однако
на  выходе  из  туннеля  мы  попадали  уже  в другое галактическое время,
отстоящее от времени начала прыжка в среднем на несколько часов.

Прыжок  всегда  действует  как машина времени - время на входе и время на
выходе  из  него  не  совпадают, поэтому, преодолев туннель за пару минут
нашего корабельного времени, мы оказывались на несколько часов в будущем.
О  том,  что  туннель  является  машиной времени, я не говорил раньше, не
желая  раньше  времени  усложнять  свое  повествование до поры до времени
ненужной  информацией,  однако  сейчас  пора  сообщить  тебе об этом, мой
читатель.

Итак,  это  свойство  пространственного туннеля присуще ему благодаря его
внутренней  логике  функционирования:  в  постоянных туннелях это явление
компенсируется  аппаратурой, находящейся на другом конце тоннеля, поэтому
время  на  обоих  концах  таких  туннелей  течет  одинаково. Временные же
тоннели, которые используются для перемещений внутри планетарной системы,
уже  работают  как  маломощная  машина  времени,  но  обычно она не может
отправить   объект   в  будущее  дальше,  чем  на  минуту;  однако  когда
космический  корабль  одним  прыжком  преодолевает  расстояние  длиной во
многие  световые  годы, тогда разница в течении времени на концах тоннеля
достигает  значительной  величины,  -  правда,  за всю предыдущую историю
космических полетов никому не удавалось переместиться в будущее более чем
на несколько суток.

Но  в  моем  способе  был один важный недостаток: приходилось воевать без
отдыха,  корабль  стрелял  день  за днем, экипаж работал без передышки, а
затем,  когда  усталость  давала  о себе знать, мы просто возвращались на
базу, где и отдыхали.

Вскоре  я  понял, что противник будет ждать меня возле центральной звезды
планетарной  системы  - меня или же кого-нибудь другого, - чтобы поразить
выстрелом антиматерии и предотвратить атаку на планеты. Но у меня не было
выбора  -  я  сам выбрал свой путь и должен был пройти его до конца, даже
если в конце меня ждала гибель.

...Вскоре  то,  чего я больше всего опасался, произошло: у каждой звезды,
возле  которой  мы  выпрыгивали,  я стал встречать вражеские корабли - их
было  так  много,  что некоторые из них почти всегда находились от нас на
расстоянии выстрела антиматерией, но самого выстрела ни разу не было. Они
не  стреляли не потому, что не хотели - они хотели этого, и даже очень, -
просто  они  не  успевали  прицелиться  и  выстрелить: мы наносили удар и
успевали  скрыться  в  тоннеле  до  того, как в наш корабль попадет поток
античастиц!  Все  дело  в быстроте - промедли мы хоть немного - и корабль
вспыхнет, как ядерная бомба!

Я заметил еще вот что - кораблем управлял я один, а остальные лишь слегка
помогали  мне. Штурман не делал вычислений, так как ему не хватало на это
времени,  а  оба  пилота  вместе  с  остальными  членами  экипажа  только
старательно выполняли мои приказания, причем иногда хуже, чем если бы они
выполнялись  в  автоматическом  режиме.  Теперь я уже не могу говорить об
экипаже:  "мы  сделали",  "мы  выстрелили"  или  же  "мы  прыгнули" - они
практически  ничего  не  делали,  поэтому  правильнее  будет говорить: "я
сделал",  "я  выстрелил",  "я прыгнул" - в дальнейшем именно так я и буду
говорить.

...Итак,  я  стрелял.  Враги  висели  у  меня  на  "хвосте", поэтому я не
замедлял  свой  бег  ни  на минуту; во мне было (или, может быть, стало?)
настолько  много  сил, что когда все мои люди устали, тогда я поворачивал
корабль  на  базу,  и  там  менял  звездолет вместе с экипажем, а сам, не
потеряв  ни единого мгновения на отдых, со свежей командой вновь вернулся
на свой кровавый путь.

Обмен  кораблями происходил очень просто: назначенный командующим крейсер
подлетал  к  моему  звездолету,  затем  оба корабля синхронизировали свои
курсы,  после  чего  с  помощью  транспортного  робота  происходил  обмен
командирами:  я  входил  внутрь  робота  и  захлопывал за собой дверь, он
искривлял   пространство,   и  через  три  дополнительных  геометрических
измерения плюс дополнительное время мы перемещались в соседний звездолет;
там  я  выходил,  а на мое место заходил капитан второго корабля, и робот
перемещал его на мой бывший крейсер.

Когда  я впервые доложил руководству о том, что мне нужен новый корабль с
неуставшим  экипажем,  в  штабе  меня  не поняли. Я объяснил им, что я не
устал  и  что  пока  мои  люди  будут  отдыхать, я могу воевать с другими
подчиненными на другом звездолете.

Но  когда я доходил до такого порога усталости, что сон и кратковременный
отдых  были мне просто необходимы, тогда я менял корабль и отдыхал на нем
от  нескольких  часов до двух суток, в то время как мой новый звездолет в
одиночестве и в безопасности парил в пустоте.

Необходимо  добавить, что когда я прыгал в следующую планетарную систему,
я  прыгал  не туда, куда хотел бы прыгнуть, а туда, куда была возможность
прыгнуть,  -  туда,  куда  я  мог  бы попасть одним прыжком, не используя
промежуточные  прыжки. Поэтому я никогда не знал, где окажусь в следующий
раз, - и это было хорошо, потому что противник не успевал приготовиться к
встрече.   Когда   я   менял  корабли  или  же  отдыхал,  тогда  меня  от
преследователей  прикрывали  свои,  и я был в относительной безопасности.
Война  разрасталась;  и новые данные о союзниках, вступивших в войну, и о
новых  противниках,  с которыми предстояло воевать, я получал только в то
короткое  время,  когда  менял  корабли  или же (но это случалось гораздо
реже) когда я в космосе неожиданно встречался со своими.

Так  продолжалось  два  с половиной месяца общегалактического времени - я
практически  не спал, работая без передышек, как и весь остальной экипаж,
и  менял  корабли  часов через 14-18 корабельного времени, то есть каждые
четыре-пять  недель  по  галактическому  исчислению  -  я  просто  меньше
уставал,  чем  остальные,  и  дольше, чем они, мог качественно работать с
основным  оружием  и  рассчитывать прыжки - только и всего. Если раньше в
среднем  я  тратил  на  атаку  восемь с половиной часов, включая время на
передышку  при  смене  экипажа,  то  теперь  я довел время этого цикла до
примерно  семи часов двадцати минут. Я практически перестал промахиваться
- каждые четыреста сорок минут гибло население одной планетарная системы,
вот  почему  за все это время мной было уничтожено население на более чем
двухстах  тридцати системах, а общее число погибших составило чуть меньше
тысячи  семисот  триллионов человек, то есть больше пятнадцати миллиардов
человек  гибло  за одну минуту или двести миллионов в секунду! И это были
потери  только из-за меня одного - а ведь кругом шла война, и людей гибло
гораздо  больше,  чем  только  от моих рук! Могло показаться, что красным
зверем  метался я там, между звезд, наводя ужас и сея смерть, но это было
не так - я исполнял свой долг, и число погибших от моих рук было каплей в
море погибших в той великой войне.

Что такое война в пределах одной планеты? Это - гибель максимум миллиарда
человек в течение нескольких военных лет . А что такое настоящие звездные
войны? Это - гибель сотен миллиардов за одну секунду!

Вот,  что  такое  звездные войны; но совсем не об этом думали люди, когда
впервые выходили в космос, совсем не об этом!

...Я  не успевал думать, не успевал понять и что-либо осмыслить - все мое
время уходило на убийства, причем убийства правильные, убийства по закону
и одобренные обществом. Я не видел погибших, не слышал их стонов и криков
о  помощи, я не видел их глаз, в которых были ужас и отчаяние, - я ничего
не видел!

Один  человек, убитый твоими собственными руками, в психологическом плане
для тебя значит больше, чем сотня, погибшая на большом расстоянии.

Убитые  мной  -  были  абстрактными цифрами, и потому это мне делать было
легко - так же легко, как и другим солдатам.

...А  потом  я  оказался  в  Солнечной системе, но о ней нужно рассказать
особо.  Во-первых, все ее планеты находились на тех же орбитах, что и при
возникновении,  а  во-вторых,  ни одна планета целиком не принадлежала ни
одному  какому-нибудь  государству: на Земле, к примеру, сотни государств
имели  свои владения; Марс, Венера с Меркурием и спутники планет-гигантов
были  вдоль и поперек исчерчены линиями государственных границ. Солнечная
система  во время Первой Галактической войны еще не была объявлена зоной,
свободной  от  войны, но после того, что я там совершил, люди одумались и
разоружили  ее,  поэтому  во  время  следующей  большой  войны  -  Второй
Галактической  - Солнечная система уже была демилитаризованной и ценности
в военном отношении совершенно не представляла.

...Так  получилось, что я прыгнул и оказался возле Солнца. Земля - Родина
человечества,  на  которой  я  ни  разу не был раньше, - светилась теплым
голубоватым  светом.  Я  знал,  что  на  Венере  нет  территорий, которые
принадлежали  бы  нам  или  нашим  союзникам  -  там были только владения
враждебных   нам   государств,   поэтому   нанести  удар  по  Венере  мне
представлялось вполне возможным. Сама Земля была с другой стороны Солнца,
вот  почему  гравитационный удар повредить ей не мог. Все же Земля у нас,
людей,  одна-единственная и неповторимая, а потому я хоть выстрелил, но с
таким расчетом, чтобы основная часть энергии псевдозвезды рассеялась бы в
виде  нейтрино  и  антинейтрино  и  лишь  малая  часть  ее  пошла  бы  на
образование  гравитационного  удара. У Венеры нет естественных спутников,
но зато было великое множество небольших планетарных тел, отбуксированных
людьми  из пояса астероидов и вращавшихся вокруг нее. К слову, около всех
планет  Солнечной  системы  к  Первой  Галактической  войне вращалось уже
довольно  много таких спутников, сделанных из больших и малых астероидов,
а затем заселенных и обжитых людьми.

И  вот,  атакуя  по точно таким же принципам, как и раньше, я выстрелил в
один из спутников Венеры...

В  этом моя вина, и я признаю ее - я попал не в спутник, а в саму Венеру,
и в ужасе ждал, что же будет дальше.

Я  слишком  уверился  в  собственных  силах и собственной непогрешимости,
иначе  я  бы никогда не сделал этого: нападать на Венеру не стоило потому
что,  во-первых,  войска  в Солнечной системе находились лишь в частичном
состоянии   войны   –  звездолеты  имели  право  сражаться  исключительно
антиматерией  и  не  имели  права  прибегнуть  к  основному  оружию – это
делалось   для   безопасности   нашей  Родины  –  Земли  -  от  возможных
колоссальных  разрушений  или  даже полной гибели в результате применения
основного   оружия.   Но   безопасность  эта  была  кажущейся  -  ведь  и
неуправляемый,   полусожженный   античастицами   корабль,   несущийся  на
субсветовой  скорости,  вполне  может  врезаться  в  планету и нанести ей
чудовищную   травму;  а  во-вторых,  некоторые  нейтральные  государства,
владения которых находились на Венере, с течением времени вступят в войну
на нашей стороне - и получилось, что я практически самовольно использовал
основное оружие, повредив нашим потенциальным союзникам.

Вот  что  такое  чистая агрессия: едва сумев сориентироваться по принципу
"свой-чужой",  так  сразу же наносится удар! Да, война – не фунт изюма, а
бешеная  рубка  звездолетов  –  это  отнюдь  не  то, что вкладывает в это
понятие  обычный  человек, никогда не сидевший в командирском кресле и не
державший в своих руках судьбы триллионы жизней!

...Неподалеку  от  меня  сражалось  несколько  небольших  групп кораблей,
потоки  антиматерии,  как мечи богов, вспарывали космос; на меня пока еще
никто не нападал, а тем временем Венера стала взрываться изнутри.

Гравитационная  энергия псевдозвездой практически не выделялась; вещество
планеты   постепенно   разогревалось   от  тепла  все  увеличивавшихся  в
количестве ядерных реакций, пока, наконец, с поверхности планеты не стали
вздыматься огненные факелы, выбрасывая в космос куски планеты. Я не хотел
этого,  и  мне  было горько осознавать, что в этом повинен только я один.
Взрывающаяся  Венера  была  той ложкой дегтя, которая испортила мне целую
бочку меда.

Планета,  названная  так  в  честь богини любви, превратилась в маленькую
звездочку  - она полыхала и полыхала, а затем стала распадаться на куски,
которые  в  свою  очередь  тоже  стали  разваливаться  на  части.  Венера
постепенно  превращалась  в  облако  раскаленной  пыли, вытягиваясь вдоль
своей орбиты; облако росло и росло, полыхая, как огромный ядерный костер,
и  увеличиваясь  до  гигантских  размеров,  а  вещество облака все так же
продолжало взрываться.

- Что ты наделал? Зачем тебе это было нужно? - кричали на меня мои соседи
по рубке.

- Так получилось... Я не хотел... - оправдывался я.

А они и дальше продолжали "клевать" меня, растравляя горечь неудачи...

Что  мне делать – я не знал: все плохое, что только можно было сделать, я
уже сделал; теперь нужно исправлять содеянное, необходимо как-то улучшать
ситуацию... – и ум мой судорожно заметался в поисках ответа...

Внезапно,   посредине   этого   кошмара,   меня  осенила  ну  просто-таки
великолепная мысль:

- Заткнитесь, - оборвал я своих подчиненных, - мы садимся на Землю.

- Зачем? – удивились они.

- Там я узнаю мнение о случившемся у народа!

Офицеры  поразились  моему  решению,  но  замолчали  и  вернулись к своим
приборам. Я запросил Землю о посадке открытым текстом для того, чтобы нам
никто  не  мешал  садиться  -  и  мне  это  удалось:  корабли противника,
пролетающие рядом, огонь не открывали, и мы, соответственно, не обостряли
ситуацию  тоже.  В  то время, как на Земле думали, давать ли нам право на
посадку или же нет, мы постепенно сбрасывали свою околосветовую скорость:
корабль   сделал   несколько  больших  кругов,  постепенно  замедляясь  и
сближаясь с планетой.

И  вскоре  скорость  у  нас  была  уже  совсем  незначительная  и  вполне
достаточная  для посадки, поэтому тормозящее многотысячекратное ускорение
мы выключили, и у нас появилась возможность ходить по кораблю. Я приказал
транспортному  роботу  принести мою одежду, оделся и, сев на свое кресло,
стал  ждать  посадки.  Корабль  вошел  в  стратосферу.  Вскоре  нам  дали
разрешение  на  посадку, но не там, где мне хотелось, поэтому я решил сам
посадить корабль туда, куда считал нужным.

- Где мы будем садиться? - спросил меня штурман.

- Возле "вечного" города, - ответил я.

- А почему именно там?

-  Я думаю, - начал вслух рассуждать я, - что там живут именно те люди, у
которых  действительно  можно  спрашивать  - ведь у них перед глазами вся
тысячелетняя история человечества.

- Но есть много других мест, - резонно возразили мне.

-  Я  это знаю, но нужно же какое-нибудь выбрать - я выбираю это место, а
значит, садиться мы будем именно там!

Мы  снизились  и  вошли  в  атмосферу  над  Атлантическим  океаном, потом
полетели над Африкой – все шло согласно расчетам - наша скорость была еще
слишком  велика  для  посадки,  но  она  быстро  падала  в  плотных слоях
атмосферы.

- Нас спрашивают, что мы собираемся делать, - доложил мне второй пилот.

- Скажи им, что мы еще не решили, - ответил я.

Крейсер  летел  уже над Средиземным морем, потом под нами проплыл большой
гористый  остров,  после  чего за узкой полосой моря возник он - "вечный"
город.  Корабль пролетел рядом с ним, потому что я не хотел садиться ни в
самом  городе,  ни в его окрестностях – там слишком шумно и слишком много
народа  –  короче говоря, там не та обстановка, в которой можно обсуждать
серьезные  вопросы. Звездолет заскользил через горы, я приметил небольшую
деревушку и решил приземлиться именно здесь.

- Остановимся над площадью, - сказал я.

Корабль  завис над площадью, громадный, черный, безмолвный и такой чуждый
всему этому радостному миру под жаркими лучами южного солнца, что казался
порождением  иного,  враждебного  мира.  Мы  видели, как люди выходили из
домов,  собираясь  на  солнцепеке,  и,  задрав  головы,  смотрели на нас.
Гравитационные   конденсаторы  постепенно  разряжались,  но  колоссальный
звездолет  висел  в  воздухе,  совершенно  не  опускаясь,  казалось,  что
бронированный  исполин  может  висеть здесь, в воздухе, не поддерживаемый
ничем, хоть целую вечность.

Я  зашел  внутрь  транспортного  робота, мы переместились на площадь, и я
вышел  из него. Я специально не надел форму с наградами, чтобы не сбивать
местных  жителей  с  толку  - я оделся по-гражданскому. Их было немного -
около  двух  десятков  человек - я подошел к ним и принялся говорить, а в
небе,  в  ярком  синем, безоблачном небе, светилось вытянутое пятно - то,
что еще недавно было Венерой:

- Я виноват перед вами, люди, - начал я, - и поэтому пришел просить у вас
прощения.  По  собственной  глупости  я  уничтожил  Венеру,  и она сейчас
сгорает  там, в небе, - я указал рукой на яркое облако. - Я виноват перед
вами, людьми, и прошу вас, простите меня.

- А зачем ты это сделал? - спросил меня кто-то.

-  Я был глуп и самонадеян, - ответил я. - Я стрелял в один из спутников,
которые  находятся  возле Венеры, но попал в саму планету и раскаиваюсь в
совершенной ошибке.

-  А  почему  ты берешь всю вину на себя? - спросили меня. - Разве ты был
один?

- Я командир корабля - это первое, и, кроме того, стрелял лично я – а это
второе, - пояснил я, – вот почему вся вина лежит исключительно на мне.

- И что же ты хочешь от нас? - снова спросили меня.

- Вы - народ, и я прошу у вас прощения за совершенную мной ошибку.

По  небу  плыли  редкие  облака,  своей белизной оттеняя чистую голубизну
высокого  неба; сухой жаркий воздух был насыщен пряными запахами цветов и
терпкими   запахами  трав;  от  звона  цикад,  казалось,  дрожала  земля,
переливчато  пели  птицы;  свежий воздух жизни вливался в мои уставшие от
кондиционированной атмосферы корабля легкие; красной кометой, размером со
среднее  облако, догорала Венера, а они все молчали - они молчали, стояли
передо  мной  и  думали,  пока,  наконец, один из них не решился прервать
затянувшееся молчание и спросил:

- Как тебя зовут?

-  Какая  разница, - ответил я, - ведь я весь перед вами - к чему вам мое
имя?!

- Бог простит, - сказал кто-то.

- Но я спрашиваю не у бога, а у вас!

Над  площадью вновь повисло тягостное молчание, в группе были две пожилые
женщины; наконец, одна из них сказала мне:

- Ты совершил ошибку и признал ее. Ступай с миром - ты прощен!

- Спасибо, бабушка! – воскликнул я. - От всей души тебе большое спасибо!

Я вернулся на корабль и объявил всем, что народ меня простил. Мы улетали:
корабль  медленно  поднимался  в  космос,  и  моя  совесть была чиста - я
покаялся  и  получил прощение. Венера превратилась в облако горячей пыли,
которую  солнечный  ветер  скоро  разнесет  без  следа.  Люди восстановят
Венеру,  но  это  произойдет  уже  после  моей смерти, а пока мы вышли из
атмосферы Земли, включили основной двигатель и начали набирать скорость -
мы возвращались на войну.

...Снова и снова я стрелял, и люди гибли, а я несся вдаль, и путь мой был
путем  крови и смерти. Раз за разом основное оружие делало свое дело, а я
мчался вперед, и ночь, звездная ночь, укрывала меня своим крылом...

Я  стал  замечать,  что  все меньше и меньше пользуюсь приборами в момент
прыжка или выстрела, из-за чего среднее время моего кровавого цикла вновь
сократилось  и  стало  теперь около семи часов – и если раньше, за восемь
часов,  противник  не  успевал что-либо противопоставить мне, то теперь и
подавно!

...Однажды,  когда  я  менял корабль, мне сообщили, что моя жена убита, а
ребенок похищен и находится неизвестно где.

Я  ждал  чего-либо  подобного,  и  вот  оно  случилось... Что поделаешь -
противник  нанес  мне  ответный  удар  – тот, на который он был способен:
одолеть  меня в открытом бою он не смог, и поэтому решил повлиять на меня
таким  вот  жестоким способом. Война – это война; правила на ней есть, но
они  не  строгие и их часто нарушают, предпочитая воевать до победы и без
правил.  Успех  на  войне  окупает  все,  или  вернее сказать, почти все,
поэтому  для  его  достижения  хороши  почти все средства - в руководстве
неприятельской разведки, осуществившей эту акцию, наверняка рассчитывали,
что это известие выбьет меня из колеи, и я уже не смогу столь безжалостно
быстро и точно атаковать их планеты, но они просчитались.

Я  наверняка  гораздо  больше переживал бы от этого известия, если бы был
человеком, и если бы я доподлинно не знал, что в другой Вселенной с моими
родными  все  в  порядке,  а  так  я  отнесся к своей трагедии достаточно
сдержанно.  Раз  за  разом  я  снова и снова уходил в боевой поход и имел
возможность  отмстить,  но  я  не  думал о мести - я выполнял свой долг –
только и всего - потому, что так было надо!

Так  прошло еще больше десяти месяцев, за это время мной было убито почти
восемь тысяч триллионов человек - я изливал свою исполинскую силу на этот
мир,  и  он  трепетал  передо мною! К тому времени я уже знал, что только
один  экипаж военного корабля смог уничтожить двести девяносто триллионов
людей  на  планетах;  многие корабли смогли записать на свой счет лишь по
десять-двадцать  триллионов  загубленных  жизней, что по сравнению с моим
результатом было каплей в море.

Я  чувствовал, что за время боевых действий мои силы чрезвычайно выросли,
и  вот  однажды,  просто,  чтобы  проверить  себя, я напрягся и попытался
перебросить корабль в прошлое. Интересно, смогу ли я это сделать?

Я  отправил звездолет в средневековье... – и внезапно перед нами возникла
Солнечная   система,   на   ней   не  было  никаких  следов  человеческой
деятельности, Венера была на своем месте, а в эфире царила полная тишина.
Мои  спутники  чрезвычайно  удивились  -  они не понимали, что случилось.
Похоже - к моему удивлению и радости – что у меня получилось! Я посчитал,
что   еще  слишком  рано  что-либо  объяснять  своим  спутникам,  поэтому
приказал:

- Подлетим к Земле – а там разберемся.

...Звездолет  сбрасывал  скорость. Сначала мы пролетели мимо Земли, затем
сделали еще несколько витков, пока корабль не затормозился настолько, что
смог  медленно  двигаться  над  стратосферой планеты, после чего мы стали
постепенно снижаться: вошли в атмосферу и перешли на горизонтальный полет
на высоте немногим выше самых высоких земных гор.

...Мы  смотрели  вниз  и  не  видели ни больших городов, ни раскинувшихся
вширь  полей,  ни  заводов  -  селения  были небольшими, дороги узкими, а
возделываемые  земли  –  крохотными  прямоугольниками. В районе Северного
моря  я еще больше уменьшил скорость полета, и теперь корабль практически
перестал двигаться относительно поверхности Земли.

У  нас  не  было  специальных приборов, чтобы рассмотреть подробности, но
кое-что нам удалось разглядеть на седой поверхности этого студеного моря:
мы  увидели  четыре корабля, неторопливо переваливающиеся по неспокойного
валам  волн.  На  кораблях  было по одной мачте с полосатым парусом - эти
деревянные  корабли были скорее похожи на большие лодки, чем на настоящие
морские  суда;  носы  у этих посудин были украшены какой-то резьбой, а по
обеим  сторонам  корабля сидели люди и гребли длинными веслами. Мне стало
все  понятно  -  я  захотел увидеть средневековье - и вот они – викинги –
прямо передо мной.

Я  направил  звездолет  к  Евразии, и за несколько дней такого медленного
"туристического"   полета  все  наши  люди  успели  побывать  в  рубке  и
посмотреть  туда,  вниз,  на  свое  далекое  прошлое.  Они  рассматривали
небольшие  грязные  поселения,  которые наши предки считали городами, и в
которых  замусоренные  улочки  пахли,  наверное,  так, что запах, который
стоял в них, наверняка мог сбить с ног любого человека из моего экипажа!

Мы  видели степи и леса, пустыни и моря; мы видели крестьян-землепашцев и
их  сеньоров,  видели  многотысячные  табуны  коней и быков, пасущихся на
свободе;  видели  кибитки  и  юрты кочевников... а по морям плыли галеры,
ладьи  и пироги, полные товаров и воинов; по пустыням шествовали караваны
верблюдов,  переходя  от  одного  оазиса к другому; среди торосов и льдов
пробирались  закутанные  в  меха  охотники на тюленей и белых медведей; в
межгорных долинах тоже жили люди и выращивали что придется... – люди были
везде,  и  занятые  своими  делами  жители  Земли  той далекой эпохи и не
подозревали  о  том,  что  сейчас их далекие потомки смотрят на них из-за
облаков.  Прошлое  –  тонкая и ранимая материя, я тоже читал фантастику о
путешествиях  во  времени,  поэтому  у  меня и в мыслях не было не то что
вступить  в  контакт  с  нашими предками, но и даже спуститься хотя бы до
уровня гор.

Итак,  я  полностью  овладел временем, и отныне я могу перемещаться сам и
перемещать  в  нем  любые другие, пока еще не слишком массивные объекты -
теперь  я  смогу  увидеть  не  только  сколько  сахара  и  какой сорт чая
находится в кружке, которая сама, в свою очередь, тихо-мирно стоит себе в
закрытой  комнате соседнего дома, но и то, кем и когда был положен сахар,
где  был  выращен чайный лист, как его собирали и сушили, из какой свеклы
появился  сахар,  и как он был переработан на заводе и продан в магазине;
также  я  смогу  увидеть  кем  и  когда  был  положен в кружку чай, какая
обстановка  была в то время в кухне и какой она была раньше и будет после
чаепития;  кроме того, я могу увидеть когда и кем будет выпит этот чай, и
какие  при  этом  им  будут  произнесены  слова,  и  как  ответит  на них
собеседник, и куда денется выброшенный после чаепития чай, и где окажется
каждая  чаинка,  и  что  случиться  с каждой из них в будущем... и так до
бесконечности.

Возможность   получать   абсолютно  достоверную  информацию  напрямую  из
первоисточника вне зависимости от его положения во времени и пространстве
плюс  наличие  способностей  для  путешествий во времени – это то, чего в
принципе  лишены  люди,  и прочие им подобные существа, а у меня есть эти
возможности,  ибо  я  уже  немного  поднялся  на  гору  всемогущества,  и
взбираюсь дальше вверх.

Я  размышлял  о  себе  и  понял одну очень важную для меня вещь - все мои
прошлые  победы  основаны  на  тех возможностях, которых у людей сейчас в
принципе  нет.  Начиная  с  первого  выстрела  по  планетам,  я все время
использовал  свою  нечеловеческую сущность. Я - нечеловек - применял свое
могущество  для  того,  чтобы  сражаться  с людьми, у которых моих сил не
было. Это несправедливо и нечестно, но исправлять совершенное нет смысла,
потому  что  весь  этот  мир  -  копия, а вот дальше действовать таким же
образом неверно и подло.

Я  вспомнил, что и раньше в голову мне уже приходили подобные мысли, но я
не  смог  (или не успел) додумать их до конца. Нужно заканчивать... лично
мне  необходимо  выходить  из  этой  войны  -  от  моих выстрелов погибло
немногим  меньше  десяти  квадриллионов людей, и это более чем достаточно
для  одного  человека.  Свой долг я выполнил, и выполнил хорошо; никто из
живущих  в  мое время не достиг и не достигнет таких результатов во время
этой  войны;  да  что  там  достигнет  -  никто  и не приблизится к моему
ужасному  "рекорду",  хотя  война  -  не  спорт,  и рекордам здесь делать
нечего.  Конечно,  я  бы  мог  достичь  результата в десять квадриллионов
погибших  человек  -  это  было  бы  круглое число; мог достичь и большей
цифры,  но  война  в  моем  понимании  - это не цифры на бумаге, а боль и
смерть  живых  страдающих  людей,  а  потому  я  решил  остановиться, ибо
осознал,  что  не  имею больше морального права продолжать воевать против
них.  Я  не могу не использовать свою нечеловеческую сущность: она всегда
во  мне  - она является частью меня, а значит "отключить" ее и продолжать
воевать,  но  уже  в качестве "обыкновенного человека" я не могу, поэтому
мне  пора  прекращать  все это: пора прекращать разрушать, пора завершать
свою службу в звездном флоте...

Я  перебросил  корабль  в то самое место и время, откуда мы отправились в
прошлое  - экипажу я объявил, чтобы они о викингах и прочем средневековье
никому   не   распространялись,  иначе  окажутся  рабами  в  каком-нибудь
рабовладельческом государстве и умрут в нем еще до наступления нашей эры.


Я  говорил неубедительно, но знал, что свое обещание я смогу выполнить, и
они  поверили  моим  словам  потому,  что  увиденное собственными глазами
прошлое человечества, заставило их поверить мне.

Между мной и моими людьми разверзлась пропасть, но я не жалел об этом – я
вообще  практически  ни  о  чем  не жалел... Я был уверен в том, что если
кто-нибудь  из них проговорится об увиденном, то я выполню свое обещание,
не  переживая  ни  о  ком: ни о нем самом, ни о его родных - между мной и
моим  экипажем разверзлась пропасть - я предупредил их о правилах "игры",
и  если  они  нарушат  их, то наказание будет быстрым и неотвратимым, как
топор палача.

Следует сказать, что в дальнейшем я совершенно не отслеживал жизни членов
своего  экипажа, – я считал, что достаточно сильно напугал их, и инстинкт
самосохранения не позволит им раскрыть мою тайну; а если же кто-нибудь из
них  и  проговорится  случайно,  то  ему  никто не поверит: доказательств
путешествия  во  времени  ни у кого из нас нет, поэтому в худшем для меня
случае  возможно  всего  лишь  возникновение слухов, и если они дойдут до
меня,  то  я,  владея  временем,  легко вычищу их, отправив несдержанного
болтуна  в  рабство еще до того момента времени, как он впервые осмелится
открыть  рот  и  предать  меня. Кстати говоря, как мне кажется, вплоть до
самой  моей  смерти  никто  из моих подчиненных не сделал этого – так что
мне,  к  моей  огромной  радости,  так  и не пришлось придавливать боевых
товарищей  своим колоссальным могуществом, - а после моей кончины мне уже
было все равно!

Мы  вернулись на базу. Я посадил корабль и объявил, что больше воевать не
намерен. Меня хотели отправить в психиатрическую клинику, но я отказался,
причем   отказался  в  очень  категорической  и  агрессивной  форме;  моя
репутация,  известная  в  определенных кругах, была ужасна и необъяснима,
поэтому командование оставило меня в покое и перевело в запас.

Из  мыслей  ответственных  лиц я узнал, что уголовное дело, начатое из-за
моих  убийств,  официально  считается  не  раскрытым,  а неофициально - и
раскрыто  не  будет.  Я  вернулся  домой,  к  своим  родным, встретился с
друзьями, и положил цветы на могилу жены.

В течение последующих нескольких недель меня еще несколько раз награждали
-  и  мое  государство,  и  союзники,  - в итоге, я оказался награжденным
множеством  самых  разнообразных  орденов  и медалей (и это наполняло мое
сердце  гордостью, а разум – печалью, ибо я прекрасно осознавал, за что я
получил  их!), причем среди них было по несколько наивысших наград как от
нашего,  так  и  от  союзных  нам государств! Так я стал всеми признанным
национальным героем: время песен и стихов, сложенных в мою честь, и книг,
написанных обо мне, придет позже; придет и время, когда после моей смерти
моим  именем будут называть улицы, города, астероиды и планеты, - а война
идет и дальше, война продолжается, ну а мне нужно строить новую жизнь.

Я  вернулся в свой дом, но как мне жить дальше, не знал. Меня практически
не   беспокоила   вероятность   того,   что  противник  может  уничтожить
планетарную  систему  вместе  со  мной: чему быть – тому не миновать, а у
меня не было временя, чтобы беспокоиться о мелочах такого рода: я считал,
что  в  случае чего, мой "отец" поможет мне. А тем временем, я попробовал
перенестись  на  планету  Хала, и мне это удалось; затем я вернулся и для
проверки  своих  новых  способностей вновь отправился на Халу и обратно -
итак,  отныне  я могу существовать в разных мирах в виде разных существ и
переносить себя из одного мира в другой без помощи "отца".

Я  также  обнаружил,  что  могу появляться и исчезать когда и где захочу,
перемещаясь  в  другое  место.  Это выглядело так – стоишь, к примеру, на
улице  среди  людей, потом исчезаешь, а затем появляешься в другом месте,
делаешь  там  свои  дела, после чего возвращаешься обратно, в ту же самую
точку  пространства  и  времени - а моего отсутствия на улице прохожие не
заметят  потому,  что  его-то  и  не  было: я не отсутствовал на улице ни
единой  секунды!  Однако,  пока  еще  я  мог  перемещаться  на  небольшие
расстояния  -  примерно  до  пяти-десяти тысяч световых лет длиной. То же
самое  я  мог  делать  не  только  с  самим  собой, но и с любыми другими
предметами,-  главное,  чтобы  их масса была не слишком велика: пока я не
могу  передвигать  планеты и звезды, но со временем научусь делать и это.
Забавно,   должно   быть,   выглядит  такое  перемещение  для  стороннего
наблюдателя  –  только  что  объект  был в одном месте, а теперь он уже в
совершенно другом, причем без всяких усилий, – как в сказке!

Там,  в  мире  Халы, я попробовал превращаться в различных зверей, птиц и
рыб,  и  мне  это удалось; в мире Земли я тоже смог сделать то же самое -
теперь мое бытие в действительности стало больше, чем просто жизнь одного
существа:  я  уже  перестал  быть  ограниченным  своей  смертью  и  моему
внутреннему взору открылись необъятные перспективы.

Однажды,  когда  я  еще  был у себя дома и собирался вновь отправиться на
Халу,   мне   позвонили.   Неизвестный   не   включил  изображение  и  не
представился, он начал прямо:

- Это мы убили твою жену и похитили ребенка.

- И что же вы хотите? - спросил его я.

- Чтобы ты знал это и в дальнейшем хорошо себя вел.

Не  медля ни секунды, я проследил, где находится мой собеседник, забрался
в  его  мозг и через мгновение уже знал все. Оказывается, они переправили
моего ребенка на свою территорию, где он и погиб вместе с населением всей
планетарной  системы  под  ударами  наших войск. Жену мою они тоже хотели
похитить,  вернее  сказать,  они  хотели  похитить  жену  с  ребенком для
последующего  шантажа,  но  им  помешала  охрана  – хорошо, что я вовремя
предупредил  спецслужбы! – но из-за этого ситуация вышла из-под контроля:
возникла  перестрелка,  во время которой были убиты несколько нападавших,
все   охранники   и   моя  жена,  а  малыш  уведен  оставшимися  в  живых
похитителями.

После возвращения с войны я несколько раз проходил возле того магазина, в
котором  и  разыгрались  эти события, но следов жаркой перестрелки уже не
увидел:  еще  до  моего возвращения в магазине и близлежащих окрестностях
сделали  ремонт, заделав дыры в стенах, убрав обожженные ветки деревьев и
по-новому настелив полы. А ведь тогда там разыгралось настоящее сражение:
и  те,  и  другие  были  вооружены  лучевым  оружием,  поэтому  когда все
кончилось,  тогда  по  всей площади схватки были разбросаны части людских
тел:  и  бойцов,  и  случайных  потерпевших, и прибывшего на место наряда
полиции.  Но  чего  же  они  хотят  от  меня? Непонятно, однако противник
пытается  как-то использовать моего ребенка, стараясь убедить меня в том,
что он жив – что ж подыграем ему для начала, а там видно будет:

- Я буду хорошо себя вести, - ответил я.

Я намеренно не обострял ситуацию, зная, что всегда успею это сделать.

- Отдыхай, я потом позвоню, - сказал неизвестный и повесил трубку.

Судя  по  всему, они как-то использовать меня в своих целях, но что у них
за  планы,  я  пока  не знаю, однако война все еще продолжается и, скорее
всего,  ничего  хорошего  мне от них ждать не приходится. Хорошо, пусть в
этом мире мой малыш погиб, но весь этот мир все равно недолговечен - зато
в  оригинальной  Вселенной  он жив, и жива моя жена, и жив я сам; а в эти
игры  пусть  они  играют  с другими - я могу быть по-настоящему опасен не
только в бою!

У  меня  была информацию из мозга этого человека, поэтому я знал все, что
знал он. Используя ее, я вышел на тех людей, с кем он был связан, а затем
на  тех,  с  кем  были  связаны  они.  Это  мне  напомнило путешествие по
глобальной  компьютерной  сети - от одной ссылке к другой. Так я искал по
их  мозгам,  заглядывая  в  души,  пока,  наконец, я узнал все - это была
террористическая  организация, связанная с разведкой одного из враждебных
нам  государств.  Я  узнал, что они планируют сделать со мной - моя жизнь
была  в  опасности, но просто убить они меня не хотели; они хотели, чтобы
моя  смерть  оказала  влияние  на  общество  в  целом.  Сейчас  они ждали
дальнейшей  помощи  из  вражеского  государства,  а  этот и последующие в
дальнейшем   звонки   должны  будут  для  начала  нарушать  мое  душевное
равновесие.  Я не смог проникнуть непосредственно в саму разведывательную
организацию,  которая и была инициатором всего этого - и убийства жены, и
похищения  ребенка  -  потому,  что эти люди находились слишком далеко от
меня:  мои  нечеловеческие  способности  распространялись тем дальше, чем
более  спокойным  было  пространство-время,  они  сходили  на  нет вблизи
разрывов  псевдозвезд  и  значительно  ослаблялись возле пространственных
тоннелей;   они   не   были  безграничными,  но  они  то  постепенно,  то
скачкообразно  возрастали  с  течением времени - но пока, враги мои, их у
меня вполне достаточно для вас!

Мои  противники  совершенно  не  догадывались  о  колоссальной силе моего
арсенала  и,  конечно  же,  не  знали,  что я уже готов применить его - я
досконально  разобрался  кто  есть  кто, и наметил цели... Мне захотелось
пить,  и  я налил себе кружку воды. Вообще говоря, любого человека я могу
устранить  очень  многими спсобами: во-первых, убить, во-вторых, изменить
его  душу,  в-третьих,  сделать так, чтобы его убили другие, в-четвертых,
устроить  ему  несчастных случай или же какую-нибудь катастрофу; в-пятых,
можно  сделать так, чтобы он в принципе не родился; и в-шестых, его можно
переместить  куда-нибудь подальше как во времени, так и в пространстве. Я
пил  воду  и думал, что же мне делать дальше: второй вариант мне нравился
больше всех остальных – я, конечно, могу изменить и перенастроить каждому
из  них  мозги  так,  чтобы  они стали безвредными, но это делать долго и
сложно;  потом  я  подумал  о  том,  что  все  эти  мои  экстраординарные
способности  даны мне вовсе не для того, чтобы переделывать людей - людей
много,  а  я  один!  Но все же, в качестве тренировки, я решил переделать
мозг  того,  кто  звонил  мне,  изменить  его мировоззрение, его реакции,
короче говоря, изменить его душу, а остальных просто убить.

Я  так  и сделал, а потом допил воду и вымыл кружку. Со временем я еще не
раз  оценю  результаты  своей работы - как этому человека живется с новой
душой,  и  не  допустил  ли  я каких-нибудь неточностей и погрешностей. Я
сделал  ему  вполне  хорошую душу, как у обычного нормального человека, и
по-моему  мнению,  ему  будет  легче жить с ней, чем с той душой, которая
была у него до моего вмешательства.

Мне  кажется,  что тяжелые удары войны, раз за разом обрушиваясь на меня,
"сбивали"  с  меня  "шелуху" человеческого бытия, обнажая бытие истинное,
присущее  мне  лишь  с недавних пор – бытие Властелина Миров, поэтому мои
мысли   и   мои   поступки  постепенно  утрачивали  человеческую  логику,
приобретая иную логику – логику бога. Да, война вызвала к жизни во мне те
силы, которые я имел раньше, но которыми боялся воспользоваться – и вот я
рождаюсь из оболочки человека – и кем я буду – еще не знаю...

А людей я убил тем же способом, что и раньше - оборвал несколько нервов в
определенных местах, и жизнь прервала свое течение в их телах – множество
человек  умерло мгновенно, в один и тот же миг. Я взял жизни у тех людей,
которые  были  непосредственно  связаны  с моим делом, а также у тех, кто
лишь еле-еле касался его; однако ничьих родственников я не трогал. Отныне
я буду жить гораздо спокойнее - мало кто еще раз осмелится навредить мне!


Через  несколько  дней  ко  мне  в  дом  зашли  двое - они были из службы
безопасности  главы нашего государства. "Чистильщики" просканировали меня
и   мое  жилище  специальными  приборами,  но  ни  оружия,  ни  чего-либо
подслушивающего  и подглядывающего не нашли, о чем и доложили начальству,
после  чего  мы  стали  ждать  "гостей".  Спустя  некоторое  время к дому
подъехали  две  машины, меня подвели к одной из них, и мы сели в нее. Как
мне  объяснили  мои  провожатые, второй автомобиль будет нужен для отвода
глаз  и  поэтому  самостоятельно  поедет другой дорогой. Тем временем, мы
выехали  за  город, и там, возле опушки леса, нас ждали несколько больших
машин  -  на  таких обычно ездят правительственные чиновники. Я перешел в
одну из них - там меня ждал глава нашего государства – он наверняка хотел
переговорить  со  мной,  но  так,  чтобы никто не знал о нашей встрече. Я
полагаю,  что в окрестностях все прощупано и просмотрено соответствующими
службами,  иначе  ему  глупо  было  бы  приходить  ко мне с такими мерами
предосторожности,   однако  на  всякий  случай  я  тщательно  осмотрел  и
окрестности,  и мысли окружающих нас людей, а уж мозг моего собеседника я
просмотрел  с  особой  тщательностью  –  итак,  теперь  я знаю цель нашей
встречи  и  могу  спокойно  обдумывать  свои будущие слова и свое будущее
поведение еще до начала разговора.

В  закрытом  наглухо  купе  машины  не  было  никого, кроме нас двоих; мы
обменялись  ничего  не  значащими репликами, а затем перешли на серьезные
темы.

- Что у тебя там произошло в доме молитвы? - спросил меня собеседник.

Салон  автомашины  был  большой  и  удобный... я подумал, а затем, приняв
решение, ответил:

- Я не обязан никому давать отчета ни о чем.

-  За это можно сесть в тюрьму, и сесть надолго, - попробовал хоть как-то
повлиять на меня мой собеседник.

- Попробуй, рискни, - ответил я ему, - но мне кажется, что ты пришел сюда
не за этим.

Как  я  уже говорил раньше, из его мыслей я уже знал, за чем он пришел ко
мне, но ждал, пока он сам не скажет это.

-  Не надо ссориться, я пришел не за этой мелочью, - примирительно сказал
собеседник. - Просто мне непонятно - вот я и спросил.

-  Хорошо,  я объясню тебе: я просто доказал следователю и всем остальным
людям,  что  могу убить человека , - подвел черту я. - Итак, я ответил на
твой второстепенный вопрос, поэтому спрашивай о главном!

Мы недолго сидели в молчании:

- Я приехал к тебе за советом, - сказал он.

- А почему именно ко мне? - спросил я, хотя прекрасно знал ответ.

- Ты мудр и жесток!

-  Жесток?!  О,  нет!  - изумился я. - Вы все меня совсем не поняли: я не
жесток, потому что жестокому человеку нравится боль и страдания других, а
мне  -  нет.  Когда  мне  надо  сделать  что-либо  подобное, я никогда не
испытываю  радостного наслаждения, а лишь делаю то, что должен сделать; и
ты, и любой другой человек на моем месте сделали бы то же самое!

Так в чем же заключается твое дело?

-  Война  скоро  закончится  нашей победой, но некоторые люди, которые по
плану  должны  были  погибнуть во время войны, сдались, да так, что мы не
смогли им отказать. Они – и военнопленные, и жители сдавшихся планетарных
систем  -  сдались, - и теперь живы! Их много, очень много: счет идет уже
на  секстиллионы.  Нам  не  нужны  пленные – нам нужны их планеты, но они
продолжают сдаваться, и мы не знаем, что с ними теперь делать.

- Пусть живут - это естественно, - ответил я. - А когда война закончится,
их мнение тоже придется учитывать, как бы это ни было вам противно.

-  Хотелось  бы  их  уничтожить,  но  не всех, конечно, а часть – то есть
жителей  тех  планет,  на которых мы в последствии сами бы хотели жить, -
наконец-таки  глава  нашего  государства  подошел  к  главной цели нашего
разговора.

- Как так?! - удивился я тому, что меня совершенно не удивляло, ибо я уже
знал об этом из его мыслей.

-  Уничтожить,  -  пояснил  он, - но так, чтобы никто ничего не знал и не
подозревал.   Это  легче  всего  сделать  во  время  боевых  действий,  -
наконец-таки прямо, без всяких виляний из стороны в сторону, сказал он.

Да,  люди  говорят о том, что они стали лучше, однако их дела опровергают
их  слова  –  а на что еще можно надеяться, если вид "человек разумный" в
звездную  эпоху  остался  точно  таким  же,  каким и был в каменном веке!
Биологическая основа вида осталась той же самой, а значит...

- Это же преступление против человечества! - воскликнул я.

-  Да,  я знаю все это. Но нам - я говорю от имени всех государств нашего
блока  - хотелось бы твоего совета – делать нам это или же нет? - спросил
он; и я знал, что это и было целью всего нашего разговора.

Да,  злодеи хитро придумали – переложить ответственность за свои кровавые
дела на меня, а самим остаться с "чистой" совестью!

-  Ответ  "нет"! – резко подчеркнул я. - Но если предположить ответ "да",
то каким образом вы собираетесь это делать? - спросил я.

-  Всем  этим  людям  мы  скажем, что отправляем их на переселение – оно,
естественно,  будет  происходить  через  тоннели.  Обреченные  по системе
туннелей  будут  доставлены  к основному туннелю, который выйдет прямо на
звезду. В результате, люди сядут, как обычно, в вагончики и, пройдя через
тоннели,  сгорят  в звезде - ни криков, ни слез, ни трупов. Со звездой же
не  случится  ничего, ибо суммарная масса уничтожаемых людей хоть и будет
достаточно  велика,  но  все  же она будет многократно меньше массы самой
звезды.

Строителям,  которые  будут  делать  главный  тоннель,  и транспортникам,
которые  будут  перевозить  людей,  необходимо  объяснить, что в вагонах,
предназначенных  для перевозки населения и имеющих соответствующее клеймо
-  "Для  людей",  будут  перевозиться  человеческие  трупы  с планетарных
систем,  население  которых  полностью погибло во время войны, и на самом
деле  в  некоторых  вагончиках  действительно  будут  погибшие люди, но в
остальных...  –  там  будут  пока еще живые люди, сдавшиеся нам в плен, и
ради уничтожения которых все это и будет затеяно.

Сбор   разлагающейся   биомассы   с  погибших  планетарных  систем  будет
осуществляться   следующим   образом:   специальные  роботы,  управляемые
квалифицированными  операторами,  будут  собирать  мертвых  людей  и тела
крупных  животных  на этих планетах и перемещать их в вагоны. Трупы нужно
уничтожать  для  того,  чтобы  погасить  разыгравшиеся эпидемии; при этом
должны  быть  использованы  вагоны "Для людей", а не грузовые потому, что
грузовые вагоны нужны нашей промышленности для обеспечения потребностей в
военных перевозках.

Получается  все  очень  логично  –  останки  уничтожаются  для  улучшения
экологии  (в  противном  случае  эти планеты еще многие десятилетия будут
непригодны для жизни), а пленные перемещаются в специальные лагеря; а то,
что  из-за  неразберихи  с  вагончиками и те, и другие будут сожжены – не
наша  вина.  Никаких  документов  нигде  не останется – мы будем отдавать
только  устные приказания, чего вполне достаточно для исполнения во время
войны  и  для  того,  чтобы  не  оставлять никаких следов. Часть пленных,
порядка  10-20%,  конечно  же,  останется в живых и благополучно прибудет
туда,  куда  и  переселялись  -  они  в действительности будут помещены в
лагеря,  где  их  будут кормить и лечить, а после войны выпустят, так что
все   получается   достаточно   чисто  и  логично,  поэтому  ни  о  каком
преступлении  речь  в  принципе  не  должна  возникнуть – речь может идти
только  лишь о технических ошибках и накладках, вызванных войной – только
и  всего.  Победителей  судить  будет некому – это не суд над проигравшей
стороной,  а  для  суда  истории  останется  больше вопросов и троеточий,
нежели  ответов;  но  в  чем  заключается  главная  проблема,  так  это в
моральной  стороне  вопроса  –  и  мы  бы  хотели,  чтобы  ты  помог  нам
разобраться с этим.

-  Наши  союзники  знают  обо  всем этом? - уточнил я, выделив интонацией
слово "всем".

- Да, и они согласны, - ответил собеседник. - Мы все ждем от тебя решения
этого вопроса.

-  Я  буду  думать,  -  решил я. - Отвезите меня домой - когда я решу эту
проблему, тогда я свяжусь с вами.

-  Вот  тебе номер, набери его и назови себя, - глава государства дал мне
бумажку, - и тебя сразу же соединят со мной. И поторопись - тебя ждут, да
и война заканчивается!

- Всему свое время.

Меня отвезли домой – да, они задали мне серьезную задачу, но я был уверен
в том, что успешно решу ее.

Я долго думал над этой проблемой, пока не нашел решение, но мне мало было
встречи только лишь с главой нашего государства – мне нужны были все они,
все  лидеры  государств нашего блока, поэтому я позвонил и сообщил нашему
главе,  что  мне  нужна  личная  встреча  со всеми руководителями союзных
государств, которые в курсе этого вопроса, плюс он сам, и он с удивлением
пообещал.

...Мы встретились в большой комнате. Разговор с ними я начал так:

-  Вы  все  представляете  государства  и  можете говорить от имени своих
народов.  Я  знаю,  что  вы  хотите уничтожить пленных,– это преступно, и
поэтому  я  спрашиваю  всех вас: "Хотите ли вы это сделать или же вам это
надо?"

Они посовещались, и один из них ответил за всех:

- Мы не уверены, что нам это именно "надо", скорее, мы просто "хотим".

-  В  таком  случае вы хотите переложить всю моральную ответственность за
принятие решения на меня – что ж, я согласен, но я должен до конца понять
ситуацию.  Для  этого  сделаем  так  -  я разрешаю уничтожить пленных, но
каждый  из  присутствующих  здесь  должен  назвать  мне имя одного своего
родственника,  который  умрет вместе с ними, и я лично проконтролирую то,
чтобы он действительно умер без обмана.

Они  задумались надолго и всерьез. Чтобы им не мешать, я вышел в соседнюю
комнату  и стал ждать, – от их решения зависели не только судьбы каких-то
далеких  и  потому абстрактных людей, а и, что еще более важно, судьбы их
близких  –  это  и  было  одной  из  моих целей – слить воедино далекое и
близкое, чужое и родное...

Ожидание затянулось, я уже был близок к тому, чтобы заглянуть в их души и
их  мысли, но решил не делать этого - пусть то, что там происходит, будет
тайной  для  меня  - так даже интереснее, ведь я всегда могу восстановить
все эти их разговоры в полном объеме, переместившись в прошлое.

Наконец,  они  приняли  решение, и пригласили меня выслушать его. Мужчины
явно постарели за это время - решение далось им очень нелегко.

-  Мы  согласны,  - сказал один из них. - Мы уже наметили родственников –
вот список, - и протянул мне лист бумаги.

-  Итак,  -  начал  говорить  я,  взяв  в руки бумажку и скомкав ее, - вы
согласны  пожертвовать жизнями ваших родных во имя интересов народов... -
и  после  этого  вы  утверждаете,  что вы "хотите", а не вам "надо"?! Так
"хотеть"  нельзя!  Следовательно,  я  делаю  вывод о том, что уничтожение
пленных в вашем понимании является необходимым и отказаться от него вы не
в  силах,  а  раз  вы не можете иначе, то значит незачем спрашивать моего
совета,  а  также  незачем  подставлять  под  удар  своих родственников -
делайте то, без чего вы не не можете обойтись!

Вы сами нашли ответ на поставленный вами же вопрос - я только помог вам в
этом.

-  Значит,  мы можем сделать это? – спросил один из них, пристально глядя
на смятую бумагу у меня в руках.

- Не "можем", а "должны", исходя из вашей логики; а раз "должны" - значит
делайте и несите за это ответственность перед собственной совестью!

У них полегчало на душе прямо моих на глазах:

- Да будет так! Спасибо тебе! - говорили они мне.

Теперь,  по-моему  мнению,  настал психологический момент для того, чтобы
узнать  от  них все: они должны рассказать мне то, о чем я уже знаю из их
мыслей  – они должны знать свое место, ибо как ни крути, а все они – пыль
под ногами таких, как я.

-  Не  за что, - отвечал им я на благодарности, - вы все сделали сами - я
лишь  немного  помог вам. А теперь вы можете рассказать мне о том, что вы
собираетесь   сделать  с  некоторыми  народами,  которые  живут  в  ваших
государствах.

Учитывая  то, о чем мы только что говорили, намек был абсолютно ясен всем
присутствующим  -  они  несказанно  удивились,  а  затем  один  из них не
выдержал и спросил:

- Откуда ты узнал об этом?

- Объясните мне все - это приказ! - отрезал я.

Они  не  могли противиться моей воле, особенно после того, что только что
произошло, и поэтому быстро сдались, признав мое превосходство.

-  Хорошо,  я расскажу тебе все, - сказал мне глава нашего государства. -
Ты  ведь  сам  знаешь,  что  большинство  государств  многонациональные и
практически в каждом из их есть один или несколько народов, которых лучше
бы не было для окружающих... - и современная война предоставляет нам шанс
для этого!

Никто  не  говорит  о  том,  что "народ виноват", ибо народ не может быть
виноват; и никто не говорит о том, что "народ надо уничтожить", ибо никто
его  уничтожать  не  собирается.  Полностью  уничтожать  народы нельзя не
столько  потому,  что  это является преступлением с точки зрения морали и
закона  (хотя  на мораль вполне можно наплевать, а закон обойти, обмануть
или же принять другой, более удобный), а для того, чтобы когда с течением
времени  ситуация  поменяется (а она век за веком все-таки меняется!), то
самим   не   быть   уничтоженными.  Объявлять  целые  народы  "хорошими",
"плохими",  "прогрессивными",  "дикими",  "расово  полноценными"  или  же
"расово    неполноценными",    а    также    "цивилизованными"   или   же
"нецивилизованными"  нельзя,  во-первых,  потому что приклеенный к народу
ярлык  клеймит  все без исключения его представителей, а это неправильно,
ибо  люди,  слагающие  его,  различны  – среди них есть и гении тоже! - а
во-вторых,  потому что этот ярлык проводит грань между народами, подвигая
одних   на   агрессивные   действия   по   отношению   к  другим,  а  эта
межнациональная  рознь  является  обоюдоострым  оружием  –  победитель  в
сегодняшнем  противостоянии  через  несколько веков - да что там веков! –
уже он в следующей войне вполне может стать проигравшим... – и тогда горе
ему!

В  межнациональных  отношениях  необходимо  вести  себя очень аккуратно и
тактично,  помня  о  том,  что  все  народы  равны в правах между собой и
одинаково ценны для человечества в целом. Все многообразие рас, народов и
народностей  является тем наследием, которое мы получили от предков, и не
нам менять сложившееся в течение тысячелетий положение дел, вот почему мы
просто  планируем  поступить  с  этими  народами  точно  так  же,  как мы
поступили   с   теми   народами,   которые   находятся   вне   территории
государств-победителей  и  с  которыми  мы  воюем сейчас. Мы считаем, что
численность определенных народов нужно уменьшить до определенного предела
(для   каждого  народа  он  свой)  вне  зависимости  от  того,  живут  ли
представители  этого  народа  во  враждебных  нам государствах или же они
проживают  внутри  наших  государств,  освободив  занятые ими планеты для
других  народов. Военными методами мы добиваемся поставленной цели только
для   тех   народов,  которые  населяют  территории  за  границами  наших
государств,  однако  военные  методы  неприемлемы  для  народов,  которые
находятся   среди   нас.  Уменьшение  численности  народов  и  захват  их
планетарных  систем  – вот цель современной войны, а где проживает данный
народ  –  в государстве-победителе или же в проигравшей стране – не имеет
принципиального значения. Все, что мы осуществляем сейчас, мы планировали
сделать  еще  когда  задумывали  эту  войну, и мы убеждены в правильности
принятых нами решений.

-  Ни  я,  ни они, – он широким жестом обвел всех присутствующих, - никто
ничего нового не выдумал из того, что бы ни было сделано до нас; и раньше
(из  истории ты это помнишь!) очень часто государство давило, подавляло и
напрямую  воевало с одним из своих народов в пользу другого. Мы делаем то
же  самое,  но современные технологии позволяют нам провести эту операцию
быстро, радикально и аккуратно.

Представителям  выбранных народов будет объявлено, что они должны будут в
неукоснительном  порядке  отправлены  на  переселение  на  освободившиеся
планетарные системы, хотя на самом деле с ними поступят точно так же, как
и  с  пленными: часть из них - процентов 80-90 - будет переправлена не на
планеты,  а на звезду, где они и погибнут. Потерю множества квадриллионов
жизней  можно  будет  легко  объяснить  ошибками  в  управлении  потоками
вагончиков  из-за  неразберихи  вызванной  войной  – все произойдет точно
также,  как  и с пленными, и будет объяснено оставшимся после войны людям
аналогично ситуации с пленными, о которых мы только что говорили с тобой.
После войны мы публично накажем кого-нибудь из транспортного руководства,
а  когда  пройдет  время,  компенсируем им это наказание сторицей, но уже
тихо и без прессы. Вот, что мы хотим сделать и что мы сделаем - теперь ты
знаешь все и, интересно знать, каково будет твое мнение обо всем этом?

-  Я знаю, что когда вы спрашивали у меня совета относительно пленных, вы
одновременно  спрашивали  меня  и  об  этих  народах  –  их можно назвать
несчастными, но разве счастливее их те, кто в этой страшной войне потерял
своих лучших представителей?

Я  спокоен,  что  бы ни случилось – я всегда спокоен, и поэтому чувства и
тех,  и других близки мне...Не утаивайте от меня ничего и никогда - я все
равно узнаю правду!

А  ответ  я  вам  уже дал: раз вы решили - значит делайте, а в свое время
история все расставит на свои места!

...Вскоре война закончилась. Она длилась недолго - больше двух лет, но ее
итоги были значительны...

...Корабли  возвращались,  и  ожидание встречи с близкими заполнило собой
все эти дни.

Корабли  возвращались,  неся  в  себе  печать  безмолвных боев в бездне и
печаль о тех, кто навсегда остался в ней.

Корабли возвращались, и радостью наполнялись сердца людей.

Корабли возвращались, корабли возвращались...

Истерзанное  пространство  нашего  звездного  острова постепенно начинало
приходить в себя...

Планетарные  системы  Галактики,  уставшие  от  мощи крейсеров, пробовали
робко  дышать  полной  грудью,  еще  не  полностью веря своему счастью, –
пришел мир.

...Был  один  большой  всеобщий  праздник – все ликовали. Состоялся парад
Победы,  в  котором  участвовали  представители  всех союзных государств;
затем     последовала    мирная    конференция,    во    время    которой
державы-победительницы   делили   завоеванные  планеты:  все  происходило
примерно  так,  как главы правительств договорились перед войной, - как и
было   решено  заранее,  многие  нейтральные  государства  тоже  получили
дополнительные земли.

На послевоенной конференции отметили, что ни один народ не был уничтожен,
хотя   некоторые  и  потеряли  более  девяноста  девяти  процентов  своей
численности.

Были также обнародованы некоторые числовые итоги войны.

До   войны  численность  человечества  составляла  около  437  миллиардов
триллионов   человек   или  437*1021  людей.  Воевало  около  1,6%  всего
человечества,  то  есть  7*1021  человек  или  немногим  больше  1,7*1020
кораблей.  Примерно  84,3%  человечества погибло, таким образом, осталось
15,7%   от  предвоенной  численности  или  же  68,6*1021  человек.  Война
продолжалась  827  суток,  то  есть  в  среднем за одну секунду гибло 960
триллионов человек.

ТАКОЙ войны еще не было в истории.

С  точки  зрения всех этих больших цифр оказывается, что мой личный вклад
составляет  всего  лишь  одну  десятитысячную  долю  процента всех потерь
человечества,  в  то  время  как  удачное торпедирование подводной лодкой
одного  или нескольких кораблей в Первую или во же Вторую Мировую войну с
суммарным  числом  погибших  порядка  нескольких  тысяч человек дает одну
сотую процента всех убитых на той войне, то есть в тысячу раз больше, чем
у  меня.  Я  не рассматриваю варианты, связанные с ядерной бомбардировкой
потому,  что  это  -  уникальное  оружие, и массово оно не применялось, в
отличие  от  торпед  и основного оружия звездных крейсеров, применявшихся
повсеместно,  -  в  противном случае разрыв составлял бы не в тысячу, а в
десятки  тысяч  раз.  Выходит, что с исторической точки зрения мой личный
результат оказался просто ничтожен – и, ко всеобщему удивлению, так оно и
есть на самом деле!

Нужно  не  забывать  еще  и  о  том,  что  я  смог  достичь столь высоких
результатов  благодаря  своей  нечеловеческой  сущности;  максимальные же
результаты  за  прошедшую  войну  были  гораздо  меньше  моего – примерно
триллионов  по  триста-четыреста  на  корабль,  что  составляет настолько
незначительную   величину,   сравнивая  которую  с  результатом  успешных
действия  подводников,  мы  получим, что процент убитых относительно всех
погибших у самых лучших из современных команд звездолетов в несколько сот
тысяч раз меньше, чем у моряков! Таким образом, несмотря на столь большие
цифры  потерь,  оказывается,  что  прошедшая война мало чем отличалась от
предыдущих – где-то больше, где-то меньше: процент общих потерь для всего
человечества  больше,  а относительная успешность действия одного экипажа
(как  уже  было  показано выше) гораздо меньше, но все же, учитывая более
чем  80%  погибших  (чего  и  близко  не  было  раньше!), следует еще раз
подчеркнуть:

ТАКОЙ войны еще не было в истории.

...Большая война - долгий мир.

Теперь  люди  будут  долго  наслаждаться тишиной и покоем – вплоть до тех
пор,  пока  не  придет следующая большая война - Вторая Галактическая. За
это  время  разгорятся  и  погаснут многие из мелких конфликтов, во время
которых  будут гибнуть люди, но большинство населения все же будет жить в
относительном мире и спокойствии.

Давно еще, когда люди только делали первые робкие шаги в космосе, они уже
мечтали  о  встречах  с  другими цивилизациями и о проблемах, связанных с
этим;  -  а  оказалось, что в Галактике, кроме нас, нет другого разума, и
самая  большая  проблема  для  человека  -  это он сам, и прошедшая война
выявила это очень наглядно. Сколь ни были бы сложными отношения с другими
цивилизациями, трудно поверить, что человечество может потерять из-за них
больше восьмидесяти процентов своей численности за два года!

Люди  -  сложные  существа  и  иногда относятся друг к другу по принципу:
"Человек человеку - волк".

...Наверняка  все  люди  на протяжении этой войны обращались с просьбой о
помощи или же о спасении к сверхъестественным существам, к богам, но...

Бог   есть   там,  где  есть  вероятность,  и  бога  нет  там,  где  есть
закономерность!

Что  должно  произойти,  то  и  произойдет:  молись - не молись – все это
бесполезно;   но   что   может   произойти,  то  может  и  не  произойти,
следовательно   молитва,   повышая   кажущуюся   вероятность  наступления
благоприятного  события, является основой впечатления того, что обращение
к  сверхъестественным силам помогло. Однако в экстремальных и, тем более,
критических ситуациях за помощью обращаются все: и верующие, и атеисты, и
остальные,  но  помощь  не  приходит  ни  к  кому  –  я знаю это, ибо сам
практически  бог; просто когда обращаются 100% человек, а помощь приходит
к  10%  или  пусть  даже  к 90%, то у спасшихся и у тех, кому они об этом
рассказали,   складывается   впечатление,   что  все,  кто  обратился  ко
всевышнему,  получили  помощь,  а  те,  кто  не  обратился, – погибли, но
погибшие  не  могут  сказать,  что  они  тоже  молились, однако ничего не
получили,  ибо  они  –  мертвы,  а значит доказательство получения помощи
спасшимися  ложно. Люди в своих повседневных рассуждениях редко учитывают
вероятность  событий, поэтому рассматривая любую войну, следует отметить,
что  жизнь  и  смерть  во время нее хотя в определенной мере и зависят от
боевого  опыта  солдата,  от  качества техники, которая управляется им, а
также  еще от множества объективных факторов, однако жизнь и смерть в это
страшное  время все-таки в определенной мере вероятностное событие – кому
выпал орел, а кому и решка. Но, несмотря на все вышесказанное, обращаться
к   сверхъестественным  силам  необходимо,  ибо  обращение  к  ним  может
стимулировать  человека  на  выработку  собственных  дополнительных  сил,
обусловленных   появившейся   надеждой,   а   возможности   организма   в
определенных  условиях  могут быть исключительно велики, поэтому молиться
надо; и верить в действенность своей молитвы надо тоже... - но если ты не
веришь  ни в бога, ни черта, тогда верь в себя, и не молись никому... - и
я не знаю, какой из этих путей наилучший - каждому своя дорога!

Человек  четко различает вероятностные события и закономерности: к первым
относятся практически вся повседневная жизнь людей, а ко вторым – научные
законы,  поэтому  с  просьбами о счастье, успехе, удаче и прочем все люди
время  от  времени обращаются к сверхъестественным силам, однако никто не
обращается  к  ним с просьбой нарушить общеизвестные закономерности мира:
на  вращающейся вокруг светила планете за днем следует ночь, а за ночью –
день,  –  и никто не молится о том, чтобы всегда был день! Также никто из
людей не может жить вечно, поэтому никто и не просит бесконечной жизни, а
просят  лишь как можно более долгой жизни, в здравом уме и с определенным
уровнем здоровья.

Таким  образом,  бог  –  это надежда на то, что благоприятная вероятность
сбудется,  то  есть  ситуация начнет развиваться по вероятности спасения,
помощи,  удачи, приобретения и так далее; в противоположность богу дьявол
(сатана)  –  это надежда на то, что сбудется неблагоприятная вероятность,
то  есть  ситуация  станет  развиваться  в  вероятном направлении гибели,
ошибки, неудачи, разрушения и так далее.

Если  надеться  на  бога,  то  это  означает  надеяться  на благоприятную
вероятность,  одновременно  "как  бы  отдаляя"  от  себя  неблагоприятную
альтернативу,  то  есть  "противодействуя" дьяволу. Надежда на бога – это
волевой,  моральный,  психический  и часто физический акт – это поступок,
который  требует  от  человека  затрат  энергии  (как  психической, так и
физической),  в  результате  чего  у  надеящегося складывается внутреннее
ощущение  от проделанной работы против неблагоприятного развития событий.
Это   внутреннее   ощущение   вступает   во  взаимодействие  с  принципом
справедливости,  в результате чего получается такого рода утверждение: "я
противодействовал дьяволу, затратив на это силы, и было бы несправедливо,
чтобы бог, ради которого я старался, не помог мне" – и эта вера в победу,
в   удачу   дает   дополнительные   силы,  которые  повышают  вероятность
благоприятного исхода.

Бог – понятие для человека вероятностное, в то время как Повелитель Миров
–  понятие  для  человека  и  вероятностное,  и  закономерное:  мы  можем
устанавливать и менять фундаментальные закономерности для подвластных нам
миров,  мы  можем  менять  физические  основы миров, из-за чего изменятся
константы   и   функции   природных  законов;  однако  над  определенными
закономерностями нашего (нашего, а не вашего) мира мы не властны, поэтому
с точки зрения нашего мира мы – тоже вероятностные существа.

...Однако  я  отвлекся  от  своего  повествования, и теперь возвращаюсь к
нему:  настало  "светлое"  будущее,  но не для всех, а только для нас, то
есть для каждого пятого...

Оглядываясь назад, я вижу первые войны, такие "небольшие и добрые", и чем
ближе к нашему времени, тем более разрушительными становятся конфликты, и
я  с  ужасом  думаю,  что  ждет  нас  дальше?  Какой  будет  война, когда
человечество  расселится  по  тысячам  тысяч галактик? Кто знает... Разум
отказывается охватывать столь большие размеры, но я верю, что несмотря ни
на что, со временем в душе мы будем становиться все лучше и лучше; и если
иногда  мы,  люди, будем бросаться друг на друга, как лютые звери, то это
будет   всего   лишь   тягостный   эпизод  в  большой  и  красивой  жизни
человечества.

Война и мир - две стороны одной медали, называемой "жизнь народов". Тошно
все  время  жить  в  мире  и  столь  же ужасно все время воевать - такова
внутренняя логика существования общества за миром следует война, а за ней
снова мир - и так без конца...

Война  закончилась,  и  настал  долгожданный  мир  -  нет больше сводок с
фронта,  нет  больше  военных  потерь  -  настало  мирное  время, и жизнь
продолжается.





Глава 10.

Мирная жизнь.



Первое  время после окончания войны я в психическом плане жил так же, как
и  раньше,  но  вот  однажды  ко  мне пришло ощущение счастья. Оно пришло
как-то  постепенно,  но  мощно.  Девять  десятых  моего  внутреннего мира
заполняло  счастье.  Оно  жило само в себе и ему ничего не требовалось от
внешнего  мира.  Я стоял, сидел, мне наступали на ногу, - удача и неудача
шли  друг за другом, как черные и белые полосы на зебре, - и все это было
несущественной  мелочью  потому,  что  я  был  просто  безмерно счастлив.
Видимо,  в  психическом  плане война для меня была настолько тяжела, что,
когда "давление" войны исчезло, я просто как бы заново родился.

Счастье находится внутри нас, а проблемы - снаружи.

Мне было так хорошо, что захотелось и другим сделать что-нибудь приятное,
ведь дарить приятнее, чем получать.

Однажды   я   был   дома  и  одновременно  путешествовал  по  улице:  моя
человеческая   часть  находилась  дома,  а  нечеловеческая  -  невидимая,
неслышимая и неощущаемая никем, скользила по улицам. Мое внимание привлек
один человек, я зашел к нему в голову и заглянул ему в мозг, добираясь до
самого  дна  его  души. Оказывается, его мучила психическая травма и один
физический  недуг.  Я знал, как ему помочь, поэтому и избавил человека от
обеих проблем, действуя достаточно осторожно и помня о том, что главное -
это не навредить во время вмешательства.

Мне  понравилось  то,  что  я  сделал.  Во-первых, это был незнакомый мне
человек,  во-вторых, он не надеялся на помощь и, в-третьих, он никогда не
поблагодарит меня, даже если захочет когда-нибудь поблагодарить.

Создавать - лучше, чем уничтожать, а дарить - лучше, чем принимать.

Настоящее  добро бескорыстно, - и это бескорыстие лучше всего достигается
тогда, когда помогаешь незнакомому человеку, с которым ты не был знаком и
никогда больше не встретишься.

Отныне  я  часто  занимался лечением на расстоянии. Мне попадались разные
больные и в разных уголках Галактики, но ни вид болезни, ни расстояние не
имели  значения  для  успеха лечения, а уж времени мне хватало всегда. Со
многими  людьми,  попавшимися мне, я не делал ничего, так как считал, что
они  здоровы; мелочи, то есть те заболевания, которые обычными средствами
вылечиваются  за  несколько  дней,  я  тоже  не трогал. Лично мне проще и
понятней  всего  удавалось лечение тяжелых форм сумасшествия, и результат
неизменно  был  превосходный. По-моему, меня занимало сумасшествие именно
потому,  что  я  еще недавно общался с нервнобольными в то время, как сам
был  не  совсем  здоров  психически.  Я  знал,  что  некоторые  из  того,
"безумного"  экипажа,  остались  душевнобольными  на всю жизнь, но лечить
именно их я не хотел, хотя мог бы, а вот почему - не знал.

Мне  хотелось  писать,  но хотелось не просто пачкать бумагу, а описывать
что-нибудь  светлое,  приятное  и доброе. Я устал от жестокости и от зла,
творимого  во  время войны, поэтому, даже когда я перевоплощался в других
животных,  я старался побыть ими в спокойное время, когда на них никто не
нападает, когда они были сыты и довольны и жизнью, и собой.

Мне  хотелось  не  думать  о  смерти, страданиях и боли - я слишком много
видел  этого  сам, да и делал тоже немало, поэтому я начал писать детские
сказки.  В  них  больше  всего  меня привлекало только одно - безусловная
доброта.  Первые  пробы были плоховаты, но затем стало получаться гораздо
лучше.  Мне  наскучило  все  время менять свою биологическую форму, время
года,  "прыгать"  из  мира  Земли  в  мир  Халы  и  обратно; мне хотелось
стабильности и предсказуемости, хотелось определиться с понятием "дом", и
я стал подумывать о женитьбе.

В  средствах массовой информации обо мне упоминали достаточно: информация
была  различная,  но  в основном, положительная. Сам я уже давно перестал
пользоваться их услугами, потому что они мне наскучили.

А   однажды   мне   позвонили  друзья  и  сообщили  нечто  поразительное:
оказывается,  обо  мне распространили сообщение, которое выставляло меня,
как полусумасшедшего маньяка с экстраординарными способностями. Мне стало
обидно  от  такой  несправедливости,  но не сильно, а так... слегка, ибо,
во-первых,  я  понимал,  что понять мои поступки и их внутреннюю логику –
трудно, а для многих людей – и вообще невозможно, а во-вторых, люди еще с
самого  начала  моего  пути,  когда  мой  путь и путь человечества начали
расходиться,  так  вот,  уже  с  тех пор они потеряли возможность обижать
меня,  ибо  как  более низкое и более слабое существо типа человека может
обидеть  такое  богоподобное  создание вроде меня? Да и как может обидеть
меня  тот, чья цена в моих глазах пренебрежимо мала? – никак, но хотя мне
было глубоко наплевать на мнение всех этих людей, однако мне не хотелось,
чтобы и меня смешивали с грязью ради увеличения своей популярности. Можно
было,  конечно  же,  подать  в  суд,  но  тогда  всплывет  и  церковь,  и
родственник  того  полицейского  -  в общем - долго, глупо и неинтересно,
поэтому  я  решил  не обращать на тот материал никакого внимания и просто
продолжать жить.

А  вот  на  позвонивших  мне "друзей" я обратил самое серьезное внимание.
Основной  принцип  дружбы  звучит  так: дари мне, а я буду дарить тебе; в
отличие  от  подлинной  дружбы  благотворительность  - это "дружба в одну
сторону":  я  дарю, а тебе мне нечего дарить; но обращать мое внимание на
гадости  должны  не  друзья, а мои враги, а значит, раз они взяли на себя
функции врагов, то они уж точно не мои друзья, а так... знакомые.

Настоящие  друзья  должны  были  или  предложить  помощь,  или  же просто
молчать,  зная,  что  пакости  и  без их помощи есть кому донести до моих
ушей,  а  вместо  этого,  они  принесли  мне  плохую  весть! Я же, в свою
очередь, отплачу им своим безразличием и невниманием – отныне наша дружба
закончилась.  Пусть  так,  пусть друзей будет меньше количеством, но зато
они будут настоящими, а не кажущимися!

...Надо  было  как-то  жить  дальше,  и  для  этого  нужны  были  деньги:
государственная  поддержка ветеранам войны составляла значительную сумму,
которую  мне  периодически  и  выплачивали,  но  теперь,  после  войны  и
осознания   мной   собственной   исключительности,  я  хотел  бы  жить  с
удобствами, в доме, похожем на дворец, и все такое прочее; еще я хотел бы
иметь  столько  денег,  чтобы  не думать о них, а для этого мне нужен был
большой  постоянный  доход. Пенсии для этого явно не хватало - нужно было
устраиваться  на  работу,  но трудиться не хотелось: служебные отношения,
карьера,  зарплата  -  все эти понятия стали абсолютно чуждыми мне - имея
власть  над  жизнью  и  смертью,  глупо  хоронить себя в обычной рутинной
работе.  Я  долго  размышлял,  как  жить дальше, но так и не смог принять
никакого решения, поэтому я решил обратиться к своему " отцу":

- Где ты? - спросил я в пространство.

Ко мне в комнату зашел человек.

- Что делать? Как мне жить дальше? - спросил я.

- Ты же пишешь сказки, - ответил "отец".

- Я их пишу не для издательства, а для души.

- Посмотри на себя, ты ведь можешь так много.

-  А  что  я могу? – удивился я. - Могу лечить, а могу и убить, но за это
деньги брать глупо, а в остальном, я такой же человек, как и все.

-  Ты  же  строитель  -  устройся  на работу и обустраивай планеты: ты же
умеешь это делать.

- Умею, но не хочу - надоело.

-  У  тебя,  -  начал  говорить "отец", - живущего в мире Земли, остались
кое-какие  способности  из  мира Халы, например, точность - твои движения
точны  так,  как  в  принципе  не могут быть точны движения других людей.
Далее  –  сосредоточенность:  по  силе  ты  такой  же,  как  и  все,  но,
сконцентрировавшись,  ты  можешь выдать такое кратковременное усилие, как
какой-нибудь  мировой  рекордсмен,  соответственно,  когда  ты  сам этого
захочешь,  ты  можешь  быть  быстр, как молния и силен, как бык. Суммируя
вышесказанное, я должен подытожить - в любом виде спорта тебя ждет успех.
К  тому  же, ты не дурак - займись наукой, хуже не будет. Все силы внутри
тебя - так пользуйся ими!

Отец  ушел,  и  я  задумался. А что, если действительно заняться спортом?
Если  я  такой  точный,  то  мне нужен скорее игровой, нежели силовой вид
спорта,  например,  футбол  или  что-либо  подобное.  Футбол мне нравится
больше  других  спортивных  игр  –  игра хорошая: большой стадион, свежий
воздух,  толпа народа, красивое зеленое поле, большой черно-белый мяч; на
стадионе   можно   вволю  поесть,  покричать,  посвистеть,  поразмахивать
флагом...   А  иногда  даже  не  важно,  кто  выиграл  -  процесс  важнее
результата... - но все же волевая победа проигрывающей стороны производит
чрезвычайно   сильное   впечатление  как  на  самих  игроков,  так  и  на
болельщиков  (я  думаю,  что это утверждение верно для всех игровых видов
спорта,  и  поэтому  они  более популярны, чем борьба за баллы, секунды и
сантиметры).

Нападающий  бегает  меньше,  чем  защитники:  его дело - забивать мячи, и
получает  он  за  это  гораздо  больше, чем все остальные, потому что его
работа  ценится  по количеству и важности забитых им голов, а не по длине
пробежек  и  размерам накопленной усталости. Если уж быть футболистом, то
только  на  острие  атаки  - тут как раз нужна точность и сила. Правда, в
футболе  бьют по ногам, и это очень больно, но если я весь такой быстрый,
ловкий  и  умный, то неужели я не смогу в нужный момент убрать свои ноги?
Мне  надо  попробовать стать именно нападающим, а не кем-либо еще, - ну а
если мне не понравится, то я всегда могу уйти.

Все,  что  создано  трудом  человека,  сделано  для человека, а значит, и
правила  футбола,  да  и  всех  остальных  игр,  - это правила, играть по
которым  интересно.  К  примеру, если бы все люди, сохраняя свои размеры,
были  бы в два раза сильнее, чем сейчас, то в тот же футбол они играли бы
на  поле гораздо большей площади, чем играют сегодня; ворота были бы тоже
больше, и это притом, что число игроков оставалось бы тем же самым.

С  другой  стороны, отвлекаясь от футбола, если все люди имели бы гораздо
более  крепкие  кости,  чем  они  имеют в действительности, то количество
травм  на  производстве и в быту, а также их тяжесть в пересчете на общую
численность (процент травматизма) были бы тем же самым, что и сейчас, ибо
тогда  и  правила  техники  безопасности,  и все приспособления, машины и
механизмы были бы рассчитаны и сделаны с учетом такой повышенной крепости
скелета,  и соответственно, люди со столь прочными костями травмировались
бы также часто, как и с обычными.

К   примеру,  если  для  обычных  людей  правилами  техники  безопасности
установлено  определенное  значение высоты, работая выше которой, человек
должен  быть  обеспечен всеми средствами для безопасной работы на высоте,
то  для  людей  с  более  прочными  костями  и более сильными мышцами это
значение высоты было бы выше (не 1-2 метра, как сейчас, а 5-10 метров); в
таком  случае процент несчастных случаев был бы тем же самым, а значит, и
степень  тяжести повреждения была такой же - какую травму при падении без
груза  человек получит, падая с 2-х метров, точно такую же травму получил
бы человек с более крепкими костями и мышцами, упав с высоты 10-и метров.


Если  норма  по  поднятию  тяжести на одного человека составляет примерно
25-50  килограммов  (в  зависимости  от  вида  груза,  условий поднятия и
переноски  груза);  то для того же халанина эта норма может быть в районе
500 килограммов, таким образом, при нарушении правил техники безопасности
или   же  внезапном  вмешательстве  каких-либо  внешних  факторов,  вроде
внезапного  дождя  и  ветра,  и человеку, несущему свои 50 килограммов, и
халанину,  несущие  свои  полтонны, по степени повреждения будет нанесена
одна и та же травма.

Искусственный   мир,   создаваемый  трудом  людей,  напрямую  зависит  от
биологических  особенностей  человека,  и  чем  больше  времени  проживет
человечество,  чем  более  безопасный, удобный и красивый мир оно создаст
для  себя. И если я, находясь в мире людей, буду использовать способности
иного,  лучшего  мира - мира Халы, - то, скорее всего, на любом выбранном
поприще меня ждет успех.

Может  показаться удивительным, что после такой войны люди могли думать о
каком-то   футболе,   но  это  явление  имело  простое  объяснение.  Наше
государство  в  целом,  практически не пострадало от войны, наши союзники
тоже  понесли  не столь уж значительные потери, поэтому мы все продолжали
жить  почти  так  же,  как  и  до  войны.  Основные  потери  понесли наши
противники,  но  на  наше  отношение,  в  частности,  к  развлечениям и к
спортивным играм, это не повлияло.

На  следующий  день  я  купил  форму и отправился на стадион. Там я нашел
людей,  которые  время  от  времени  собираются,  чтобы погонять мяч; они
играют  ради  здоровья,  а  не  ради  победы. Меня приняли в команду, и я
сыграл с ними один матч.

До этого я играл в футбол только в далеком детстве, поэтому я внимательно
наблюдал за своим поведением в разных ситуациях на поле. Я обнаружил, что
могу  достаточно  легко  обыгрывать  защитников и забивать мячи. Сам мяч,
которым  мы  играли,  был,  как и все футбольные мячи, не однотонный, а с
регулярным  рисунком,  поэтому  по  вращению  рисунка  я  легко определял
скорость  и  направление  кручения,  а  по траектории полета - скорость и
направление  его  движения.  Всех  эти данных мне вполне было достаточно,
чтобы  ответить  на  вопрос,  как  летит мяч. Силу ветра я оценивал самим
собой, своей собственной кожей, а затем очень точно наносил удар ногой.

В  итоге, качество удара зависит от множества факторов, но в основном оно
зависит  от  скоординированности  движений  всего тела в момент удара; от
этого  же  зависит и качество техники владения мячом в целом, а значит, и
возможность обыграть противника.

А  у  меня  был  бесценный  опыт Халы, опыт бесчисленных схваток, когда я
настигал  животное  со  скоростью более ста километров в час и в коротком
молниеносном  поединке  решал судьбу своего обеда. Те создания мира Халы,
на  которые  мне  приходилось  охотиться,  ни в чем не уступали мне, а по
скорости  бега  в  основном  превосходили  меня - охота на них была очень
трудна  и  опасна  -  в  борьбе  с ними я мог рассчитывать только на свою
сосредоточенность,  аккуратность,  отсутствие ошибок и продуманность всех
своих действий. Действуя в таком ключе, мне, по большому счету, удавалось
или  вовремя  прекратить  проигрышный  для  меня бой, или же найти слабое
место и победить.

На  Хале  скорость  моего  пространственного  мышления,  а также быстрота
реакций  были многократно выше, чем в мире Земли, но здесь я - человек, а
значит,  скорость  моих  действий  примерно  равняется  скорости действия
остальных  людей,  но,  что  самое  важное,  у  меня  уровень  точности и
скоординированности  движений  на  порядок выше, чем у людей, ибо основой
этого   является  мир  Халы.  Глубинное  понимание  процессов,  идущих  в
организмах  всех  живых  существ,  и человека, в частности, основанное на
моей  нечеловеческой сущности, позволяет мне, концентрируясь на небольшой
промежуток  времени,  развивать  столь  мощное  усилие, которое развивают
профессиональные атлеты, идя к этому путем долгих многолетних тренировок.
Мне  не  нужно  было  тренироваться - пушечная мощь завершающего удара по
воротам  давалась  мне  легко,  и  без  тренировок.  В  итоге, точность и
качество  движений,  уходящие  корнями  в  мир  Халы,  скорость  обычного
человека, а время от времени – молниеносная быстрота плюс сильнейший удар
позволяли мне с минимальными усилиями достигать максимального результата.


Я  понял все это во время своей пробной игры, когда я еще даже не играл в
полную  силу,  и  теперь,  после  такой  пробы, был уверен, что в карьере
футбольного нападающего меня ждет закономерный успех.

Вскоре,  через  несколько  дней  после этого мачта, я пошел на тренировку
одного  футбольного  клуба  (кстати, не очень сильного) и, найдя тренера,
объяснил ему, что я хочу играть в этом клубе и что играю я, как любитель.
Сначала  он не соглашался даже посмотреть на меня в игре, но я убедил его
сделать  это. Конечно же, начинать заниматься спортом в моем возрасте уже
поздно,  хотя  возраст  у  меня  еще спортивный, но зато у меня есть имя,
которое связано с победами между звезд, а это совсем не маловажно! Почему
бы  ему  не  посмотреть  на  мою  игру,  быть  может,  она  будет  вполне
пристойной?

Он  согласился с моими доводами - мне даже не пришлось пускать в ход свои
нечеловеческие  способности.  На  поле  я показал такое качество работы с
мячом,  что  и  тренер,  и остальные игроки даже удивились - они ждали от
меня  совсем  другого.  Я  предложил  им  проверить, как у меня получится
забивать  со  штрафного  или же с пенальти. Пенальти я бил много - больше
двух  десятков  раз  и  всегда забивал. Со штрафного же попадать в ворота
было сложнее - мешала стенка, да и бить приходилось не с одного и того же
места,  но  все  же,  несмотря на эти трудности, я довольно часто забивал
голы.  Что  примечательно,  так это то, что практически всегда я запускал
мяч  по  верхним углам ворот: такие мячи труднее всего берутся вратарями,
поэтому,  нанеся  удар  именно  туда, было больше шансов забить гол. Мимо
ворот я не пробил ни разу, и это было одним из следствий моего халанского
опыта.  В конце концов, я настолько уверовал в свои силы, что стал бить с
завязанными глазами, и бить не хуже, чем с открытыми - мяч в любом случае
летел  в  верхние  углы  ворот,  как  со  штрафного,  так и, тем более, с
пенальти. Тренер был в восторге, а игроки смотрели на меня с удивлением и
с завистью.

После  этой  тренировки  меня  еще несколько раз пробовали в товарищеских
играх,  а  затем  мы  подписали  контракт.  Так  я  стал профессиональным
футболистом,  но мне это было не нужно - мне нужны были большие деньги, а
не  игра,  и  не  победы.  Вскоре,  после  нескольких  очень удачных игр,
проведенных  за  клуб,  я  решил  поставить  свои  условия  -  регулярные
тренировки,  режим  дня  и  режим питания не оставляли времени на другие,
более  важные  для  меня  дела,  поэтому я отказался тренироваться и стал
приходить  только  на  матчи.  Кроме  этого, я в принципе перестал играть
головой - голова мне дана для того, чтобы думать ею, а не для того, чтобы
бить  –  в этом смысле я свою голову берег. И тренер, и руководство клуба
смирились  с  таким  положением дел, ведь я все время играл очень хорошо,
забивая в среднем по несколько мячей за матч. Играя со мной, клуб не знал
поражений.

А еще я никогда не радовался забитым мячам. Для любого другого игрока гол
- это сплав удачи и мастерства, символ победы, но никак ни для меня. Я ни
разу  не бил мимо ворот; за все время моей футбольной карьеры мяч ни разу
не  пролетел  рядом  с  воротами  -  иногда  он попадал в штангу или же в
перекладину,   иногда   мой   удар  отбивал  вратарь  или  кто-нибудь  из
защитников,  но  само  направление  удара  было  именно  в ворота, причем
максимально  трудным  для  вратаря, не говоря уже о защитниках, которых я
стремился оставить в роли статистов. Я всегда бил по верхним углам ворот,
бил  обеими  ногами  -  и  правой,  и левой, светило ли солнце или же шел
дождь,  -  и всегда попадал. Это все Хала, а не Земля, - чему радоваться,
если гол закономерен, а не случаен? К тому же, я мог забивать пенальти (а
иногда  и  со  штрафного) с закрытыми глазами - это ли не показатель моей
нечеловеческой   точности?  Ты  же  не  радуешься  тому,  что  дом  стоит
неподвижно  -  это  закономерно,  его  так  построили;  так  и  я не могу
радоваться  забитому  мячу  -  как  же  я  могу  не  забить?!  Если  есть
траектория,  летя  по  которой  с  определенной  скоростью, мяч попадет в
ворота,  то  значит,  я увижу ее и ударю так, чтобы мяч полетел именно по
ней, а не как-нибудь еще.

Такая  точность  у меня была не только в футболе, но и в обыденной жизни,
просто  там,  в игре, я был на виду, на меня смотрели болельщики, сидящие
на  трибунах  и  у  себя  дома,  а  потому  это  было  заметно.  Но  если
присмотреться,  то  все  мои  движения  стали  гораздо  более точными, по
сравнению  с  теми,  которые были у меня раньше: я мог спокойно брать два
предмета  обеими  руками, причем одновременно, и делать с ними совершенно
различные  манипуляции, причем руки совершенно не обязательно должны были
находиться  в  поле  моего  зрения, - и это не вызывало у меня каких-либо
сверхусилий. Раньше, до Халы, я был ярко выраженным правшой - теперь же у
меня  были  две абсолютно одинаковые по качеству работы руки и ноги, хотя
правая  рука и правая нога были развиты гораздо сильнее, но со временем и
левая рука с левой ногой разовьются до той же самой степени. Это все Хала
- для мира Халы слишком большая роскошь быть или правшой, или же левшой -
это  недостаток,  наличие  которого смерти подобно, вот почему в том мире
все живые существа развиты симметрично.

А   на   поле   я   действовал   обеими   ногами,   причем  с  одинаковой
результативностью,  и  это  было естественно. В процессе игры я все время
присматривался  к  игрокам  противника, к их манерам игры для того, чтобы
научиться приближенно предсказывать их поведение и, соответственно, проще
было  обыгрывать  их.  Когда  я  серьезно  включался в игру, а это бывало
тогда, когда я хотел этого, тогда я играл настолько мощно, что переставал
чувствовать сопротивление обороны противника.

Я забивал из любой позиции с расстояния до тридцати метров от ворот, хотя
обычно  я  забивал  с  расстояния двадцать - двадцать пять метров, а уж с
меньшего - тем более. С тридцати-тридцати пяти метров я забивал только со
штрафного  -  мне  нужно  было время, чтобы сосредоточиться для мощного и
точного  удара, поэтому с игры на таких расстояниях я забивал плохо - мяч
хоть  и летел в ворота, но вратарь обычно успевал его поймать. Находясь в
центральном  круге,  мне время от времени удавалось перебросить мяч через
вратаря  в  прямо  в ворота. Выйти один на один с вратарем мне мешала моя
точность  - мне было проще забить мяч, чем обыгрывать сначала защитников,
а  уж  потом  и вратаря, правда, время от времени случались такие игровые
ситуации,  когда  передо  мною  оказывался  только лишь один вратарь, - и
тогда я или бил, или же обыгрывал, но в любом случае забивал.

Тренер был в восторге от моей игры и в ужасе от моей физической формы. Он
говорил,  что именно из-за нее я и не бегаю весь матч, а в основном стою,
лишь  изредка  по-настоящему  включаясь  в  игру,  и он был прав. А так я
стоял, периодически ходил возле ворот противника, не делая вообще никаких
попыток  поиграть,  но  затем  открывался,  потом мне давали пас, и я или
просто  бил  по  воротам,  бил  без  обработки,  в  одно  касание, или же
обыгрывал  игрока  противника  и все равно бил по воротам, или же отдавал
отличную передачу, или же, в худшем случае, если не видел ничего другого,
то тут же отбрасывал мяч другому игроку.

Много  денег я не заработал, но не потому, что играл недостаточно хорошо,
а  потому,  что клуб, в котором я состоял, был не богатым, а так, средним
по  финансам.  Я знал, что если мне действительно нужна большая зарплата,
то  мне  необходимо  переходить в богатый клуб, и желательно побыстрее. С
футбольной  и  околофутбольной  обстановкой  я  уже  освоился,  привык  к
болельщикам  на  трибунах,  к  их  крикам  и  шуму,  привык к назойливому
вниманию  репортеров.  Я  понимал  их  интерес ко мне - удачная игра плюс
героическое  прошлое  создали ко мне определенный интерес. Из-за этого же
интереса  мне  время  от времени приходилось давать интервью прессе; я не
стремился  к  популярности,  однако  мне  приходилось  отвечать на разные
вопросы,   в   большинстве   своем  несерьезные.  В  процессе  общения  с
корреспондентами  я  старался  соблюдать  меру:  слишком много говорить -
глупо, а недостаточно - тем более; недоговаривая какие-либо мелочи, даешь
повод  окружающим  выдумывать,  а выдумки обычно носят оттенок глупости и
сенсационности, что нежелательно.

Все  это  однако,  не  мешало игрокам противника регулярно стараться бить
меня по ногам, иногда в пределах правил, а иногда - за пределами, и тогда
судья  обычно  становился  на сторону потерпевшего, то есть на мою, но от
этого  боль  в  ноге  не  становилась  слабее.  Сам  я старался правил не
нарушать,  что при моей технике мне практически всегда удавалось сделать.
Все  же  следует отметить, что по ногам мне попадали довольно-таки редко,
ибо  я  тщательно  следил  за возможными проявлениями грубости со стороны
противника, но все же иногда мне доставалось.

Однажды,  в  самом  начале  игры, меня грубо сбили, причинив сильную боль
ногам.  Судья,  кончено  же  отреагировал  на  это,  но  я получил только
моральное удовлетворение - боль была настолько сильная, что я не на шутку
разозлился.  С  течением  времени  она  поутихла, однако злость осталась.
Прошло  всего  четверть часа с начала матча и, судя по игре, соперник нам
попался  слабый,  так  что  мы вполне могли выиграть. Я решил сыграть так
сильно, как только мог; на этот поступок меня подвигли следующие причины:
моя  злость, слабость противника, неудовлетворенность заработной платой и
наличие оставшегося большого промежутка игрового времени.

Раньше  я ни разу не забивал больше пяти-шести голов за матч, теперь же я
был  готов  на  гораздо  большее.  Я сказал нескольким игрокам, чтобы они
играли  на меня, что я готов играть очень мощно, что игра у меня пойдет и
что  я уверен в своих силах. Мы атаковали, и я стал забивать. Я все время
подстегивал  своих  партнеров, побуждая их идти вперед, не останавливаясь
на  достигнутом,  ведь  те  голы,  которые  я уже забил, – этого мне было
слишком  мало. После пятого гола в первой половине игры соперник перестал
интересоваться   игрой,   он   стал   лишь  обороняться,  но  обороняться
недостаточно  собранно,  ведь победа была не достижима, а разгромный счет
уже  был.  Для меня главное - чтобы на достигнутом не остановились игроки
моей команды, чтобы они не перестали идти вперед и давать мне передачи. Я
принуждал  своих  партнеров  атаковать весь остаток первой половины игры,
особенно после шестого забитого мной гола.

В  перерыве мой боевой порыв поддержал тренер, и всю вторую половину игры
у  меня  не  было повода упрекнуть команду в отсутствии старательности. Я
забивал  мячи  на любой вкус, со всех позиций и даже трижды головой (чего
ни  раньше,  ни  позже  не  делал,  и не стремился делать). Мы выиграли с
невероятным  счетом  -  лично  я  один забил больше двадцати голов, а мои
партнеры забили еще два.

После  такой  великолепной  игры  мной, как игроком, стали интересоваться
несколько  сильных  и  очень  богатых футбольных клубов. Как мне сказал в
частной  беседе  один представитель такого клуба: "Игрок ты не плохой, но
тебе   будут  платить  столь  громадные  деньги  еще  и  благодаря  твоей
репутации".  Действительно, она у меня была достаточно своеобразная, да и
биография - хоть куда!

В последующих матчах меня показывали на экране больше, чем всех остальных
игроков   вместе   взятых.   Многие  зрители,  которые  раньше  почти  не
интересовались  футболом,  стали  смотреть  игры  с  моим участием. Я был
доволен  сложившейся  ситуацией,  поэтому  с удовольствием подписал новый
контракт с богатым клубом.

Добившись большого постоянного дохода, я наконец-таки получил возможность
всерьез  заняться  благотворительностью:  я дарил деньги на лекарства, на
помощь   ветеранам  войны,  на  строительство  памятников  и  реставрацию
культурных   ценностей  прошлых  эпох,  на  научные  исследования;  давал
средства   зоопаркам,   заповедникам   и   на  различные  природоохранные
мероприятия,  а  главное  -  я  помогал  золотом быстро, непредсказуемо и
всегда крупными суммами: вдвойне дает тот, кто дает быстро*, мелкая сумма
– это несерьезная помощь, а непредсказуемость – это все-таки одна из черт
моего характера!

*Сенека.

В  моем новом клубе собрались игроки мирового класса, - настоящие мастера
своего  дела;  среди  них я нашел много отличных людей. С этого времени с
деньгами  у  меня не было проблем, однако в новом клубе у меня оставалась
все  та  же проблема, что и в старом - забив гол, я никогда не радовался,
не  прыгал  и не танцевал на поле. Мне все говорили, что надо радоваться,
что  зритель  пришел  порадоваться вместе с командой забитым мячам, а ты,
забив гол, идешь спокойно, как будто ничего и не произошло.

Но  на  эти  мелочи  я не обращал особого внимания - теперь, когда у меня
появилось  достаточно  денег,  я,  наконец, купил себе большой дом. Кроме
того,  мне хотелось завести себе какое-нибудь домашнее животное. Я хорошо
помнил тот свой сон, когда мне приснилось, будто бы я был тигром, поэтому
я  и  решил обзавестись именно им - большим полосатым красавцем. Амурский
мне  не  подходил  -  у  нас  здесь  климат гораздо теплее, чем у него на
родине,  поэтому  летом  ему  будет  очень  жарко  - у него такая длинная
шерсть,  с  которой у меня будет очень много хлопот: она будет оставаться
по  всему дому, на всех диванах и коврах. В этом плане индийский тигр мне
подходил  гораздо  больше:  он  привычен к теплому климату, да и шерсть у
него гораздо короче.

Но  живого  тигра  в  ближайшем  магазине  не купишь, а брать животное из
зоопарка я не хотел - у такого зверя нет ни решительности, ни ума. Именно
тогда  я  подумал, что потом, в будущем, когда хищник привыкнет ко мне, с
ним можно будет погулять по Земле, переместившись в то время, когда людей
совсем мало, например, в каменный век, чуть раньше или же чуть позже.

Мне нужен был дикий индийский тигр - и я его достал. Оказывается, поймать
животное  -  это  мелочь,  а  главное  - это получить разрешение властей.
Конечно,  без угроз не обошлось - ответственные работники просто не имели
права ловить редкого зверя ради прихоти какого-то фантазера, но индийские
власти  в  добровольно-принудительном  порядке  пошли  мне  на  встречу и
поймали  крупного  здорового  самца.  Затем,  во время карантина пришлось
провести ветеринарное обследование, которое здорово потрепало нервы моему
тигру;  потом была транспортировка, нездоровый интерес со стороны средств
массовой  информации  и  законный интерес ко мне и к животному со стороны
контролирующих  и  проверяющих  органов.  Мне  опять  пришлось  аккуратно
повлиять  на  психику  определенных  людей,  как и в Индии, чтобы достичь
нужного  мне  положительного  результата.  О деньгах я вообще не говорю -
зверь стоил не просто очень дорого, а совсем очень дорого.

Когда  клетку  с кошкой, наконец-таки, привезли ко мне домой, то на улице
уже  стояла  толпа  зевак и корреспондентов. Зверь находился в усыпленном
состоянии,  он  лежал на дне клетки, полосатый и огромный, безучастный ко
всему происходящему. Грузовик опустился на лужайку перед домом, его днище
раскрылось,  и  машина поднялась вверх, оставив на траве клетку. Я решил,
что  она  слишком  мала для такого большого животного, и зверю в ней явно
должно  быть тесно. "Пусть проснется, а затем я его буду дрессировать", -
подумал я и ушел к себе в дом.

На  закате  я  снова  подошел  к  клетке - небо розовело в разрывах между
высокими  деревьями  и  голубовато-серое  лежало  над  головой,  -  а тем
временем, мой тигр уже очнулся от снотворного и ходил по клетке. Ему было
трудно  разворачиваться,  низкий  потолок  едва  не  касался  его  ушей -
транспортная  клетка  предназначена  для перевозки, а не для содержания в
неволе.

Я  подошел  к  прутьям,  и  мы  с  тигром посмотрели друг на друга. Зверь
фыркнул - я почувствовал мощь и силу скрывающуюся в этом безобидном звуке
и  засмеялся - мне понравился красивый зверь, такой сильный и уверенный в
себе.  Нет, дикого зверя не спутаешь с рожденным в неволе - я видел перед
собой  свирепого  хозяина  джунглей,  жестокого  и кровожадного, а там, в
глубине  его глаз затаилась грусть и тоска по воле: рожденный в лесах, он
сидел  в  клетке,  как  в тюрьме, не зная ни за что, ни сколько ему здесь
сидеть.

Я посмотрел животному прямо в мозг, разобрался в нем и начал дрессировку.
Первым  делом,  животное  должно  понять,  что я его хозяин и что от меня
зависит и его жизнь, и его смерть; а также, что я справедливый хозяин, не
желающий  ни  мучений,  ни  страданий своему животному, а желающий одного
лишь   добра.   В   мозгу  у  тигра  заклубился  туман,  и  галлюцинации,
проигрываемые в мозгу и направляемые моей волей, начались.

Когда  туман в голове у хищника рассеялся, оказалось, что мы стояли с ним
вдвоем  на  поляне, окруженной стеной из бамбука; над нами угасал день, а
вокруг нас жили своей жизнью звуки и запахи леса.

Я не двигался к тигру, я только показал ему открытые ладони, в которых не
было оружия, и он понял, что этот мой жест - жест мира, но зверь не хотел
мира  -  он устал от клеток, он измучился от того, что с ним делали люди,
он  был  голоден,  а меня от него не защищала ни клетка, ни что-либо еще.
Выхода  с  этой поляны, окруженной бамбуком, не было, и он уже понял это.
Мы  здесь  только  двое,  и  ничто,  по его мнению, не может помешать ему
разорвать  меня - тигр знал свою силу, знал вкус победы и привычный запах
крови.  Я  слабее  его,  и  я ничем не смогу защититься от атаки хищника,
понимая  это,  зверь  не бросился на меня сразу, а выждал паузу, за время
которой он еще раз осмотрелся вокруг и вновь оценил ситуацию.

Наконец, хищник все же он решился - громовой рык потряс все мое существо,
воздух  вздрогнул,  и  тигр  бросился  на  меня.  Такой  рык на мгновение
парализует   волю   стойкого   противника,   а   слабого  -  подавляет  и
подготавливает  к  смерти, примиряя с неизбежностью гибели. Оружия у меня
не  было,  но  в этом бою, который разыгрывался мной в мозгу у тигра, оно
мне  было  и  не  нужно.  Я отскочил в сторону и нанес два удара кулаками
прямо  в  ребра  зверю.  Галлюцинации продолжались - под тяжестью ударов,
нанесенных обычной человеческой рукой, обычным кулаком и с обычной силой,
у  зверя  захрустели ломаемые кости. Хищник изогнулся и попытался достать
меня  своими  страшными  клыками, однако я одним быстрым ударом раздробил
его  нижнюю  челюсть  на несколько кусков. Ярость в глазах зверя потухла,
теперь   там  были  только  боль  и  страх.  Тигр  отпрыгнул  в  сторону,
прислонился задом к бамбуку и приготовился к последнему бою - уйти с этой
полянки было невозможно: бамбук рос высокой непроходимой стеной.

Сломанные  ребра  пробили  зверю  легкое  и  разорвали  его  - теперь при
дыхании,  при  каждом  выдохе,  у  него  из  горла  толчками шла кровь. Я
подождал  немого;  грудь  тигра  окрасилась в малиновый цвет, сладковатый
запах  свежей  крови  наполнил  всю  полянку.  Глаза  у  хищника были еще
светлые,  но  скоро  они начнут мутнеть - это конец: зверь скоро умрет от
потери крови. Я разжал кулаки, подошел поближе и медленно протянул к нему
руки ладонями вверх. Я помог его звериным мозгам понять этот человеческий
жест  –  и  он  понял  этот  знак мира и дружбы. Из моих ладоней истекали
невидимые  потоки - они давали жизнь, они забирали боль, они лечили. Тигр
почувствовал  эти  потоки,  обдувающие  его  морду, поэтому он постарался
подставить  изуродованную  челюсть  под  них  -  хищник  понял, что война
кончилась  и  настал  мир.  Кровь  быстро  свертывалась,  боль  в челюсти
проходила,  и  шум  в голове от моего удара утихал. Тигр двинулся ко мне,
пока еще не своему врагу, но еще и не другу, и уткнулся носом прямо в мои
ладони. Я гладил его мордочку со всех сторон, а он мурлыкал, как кошка, и
стонал,  как  человек.  Я  присел  на корточки; мои руки были по локоть в
крови,  которая  все  выходила  и выходила из его разорванного легкого. Я
испачкал  и  свою  рубашку,  и  брюки, но это было не важно. Кости головы
срослись,  ткани  и  сосуды тоже - я вылечил их, поэтому стал гладить его
бок  -  те  места,  куда  я  столь  безжалостно  ударил  кулаками. Вскоре
кровотечение  из  этих  мест  прекратилось,  но я гладил и дальше, отчего
разорванные  и  ушибленные ткани внутренних органов постепенно зарастали.
Легкие  стали  вновь  дышать,  как  и  раньше,  кости,  кожа  и  мышцы  –
восстановились  и,  наконец,  тигр  стал  точно  таким же, каким и был до
схватки со мной.

Я  выпрямился  и  стряхнул  кровь с рук. Туман ушел в траву и рассеялся -
галлюцинации  кончились.  Мы  стояли в реальном мире, стояли, разделенные
прутьями  клетки  и  тянулись  друг  к  другу:  мы  породнились  душами и
перестали  быть  врагами.  Зверь  смотрел  на  меня,  и в его глазах была
мольба.  Я  открыл дверь клетки и зашел внутрь. Тигр ласкался ко мне, как
большая, полосатая, домашняя кошка, а я гладил его, и нам было хорошо.

Он понял, что я сильнее его, и что я добр к нему. Между нами установилась
двусторонняя  связь - напрямую, без слов. Теперь я буду всегда знать, что
он  чувствует,  и  он  будет  всегда знать, что чувствую я. Точно так же,
прямо  из мозга в мозг, я буду помогать ему ориентироваться в новом мире,
и,  когда  я  буду давать ему информацию, я всегда буду знать, как она им
воспринята.  Но уж что-что, а приказывать я точно не буду - я буду просто
просить у него помощи, как у друга.

Мы  вышли  из клетки и вошли в дом. Тигр не боялся, потому что я объяснил
ему: "В доме главный я, поэтому ничего плохого здесь тебе не будет".

Сначала  мы  пошли в ванную комнату, и там я хорошенько вымыл свою киску.
Когда  было  нужно,  я  мысленно  отдавал команды: "Опусти голову, закрой
глаза,  наклони  голову, ляг", - и прочие, а тигр все их выполнял - из-за
этого  мы  избежали  множества неприятных недоразумений: то же мыло - оно
так  и  норовило  попасть  в  глаза! Вымытую кошку я подсушил и расчесал.
Полосатику  стало  хорошо,  он  был  доволен обращением, и ему здесь явно
понравилось.

Я  выделил  тигру  отдельный  ковер (я называл его "тигриным") в одной из
комнат  -  отныне  он  стал  его  местом. Животное я накормил на кухне из
миски,  из  которой  он  теперь  всегда будет есть, а сама же миска будет
стоять  недалеко  от  окна.  С  туалетом  дело  обстояло очень просто - я
записал  в  память  хищнику  несколько  условных рефлексов, и теперь тигр
легко  и  естественно  пользовался  обычным  унитазом.  Эти  же  условные
рефлексы можно было бы создать путем длительной тренировки, но мне-то это
не  нужно, а ему и подавно. Так что, как видишь, устроились мы достаточно
хорошо.

А  клетку забрали на следующий день - ни мне, ни тигру она теперь была не
нужна.  Клетку  забрали  с  утра,  потом мы позавтракали и пошли гулять в
парк.  Мы  шли  по улице, над нами колыхалась листва от пролетающих рядом
автомобилей,  цвели  цветы,  пели птицы, а прохожие с ужасом и удивлением
смотрели  на нас. На всякий случай я взял с собой моток веревки и положил
его себе в карман.

Парк  был  недалеко  от  дома,  в  нем было свободно и хорошо, запах хвои
приятно освежал легкие. Мы шли по пешеходной тропинке, когда невдалеке от
нас  запричитала  испуганная бабушка. Она сидела на скамейке, а маленький
внук увлеченно возился с игрушками у ее ног.

-  Не  бойтесь,  бабушка,  -  сказал я. - Этот тигр никого не тронет - он
совершенно ручной.

-  Господи, страшилище-то какое! Да еще и без клетки и без намордника. Он
же  укусить может! - бабушка явно не могла поверить моим словам, да и кто
бы на ее месте поверил?!

-  Укусить-то  он,  конечно,  может, но не укусит, - ответил я и принялся
объяснять  дальше,  -  посмотрите  на  его хвост - он спокойно висит и не
дергается,  а  это  означает,  что  все в порядке; вот если бы его кончик
нервно подрагивал, то это означало бы, что тигр нервничает.

Но бабушку не так-то просто было переубедить:

- Шел бы ты куда-нибудь в другое место со своим зверем.

- А что в нем такого особенного? В парке с собаками гуляют? Гуляют, - а с
тиграми что, нельзя?

- Да ведь он такой огромный!

- Но ведь он же ручной!

-  Не  верю  я  в  то,  что  он ручной, - сообщила она мне. - У меня внук
маленький, а у твоего зверя... Смотри, какой он огромный!

-  А  хотите,  бабушка,  чтобы  ваш  внук  погладил  моего  полосатика? -
предложил  я.  -  Смотрите,  какой он красивый! И вы сразу же убедитесь в
том, что он совершенно безопасен.

- Нет, не надо, боюсь я его.

- Ну, как хотите.

Мы пошли дальше. Зря я предложил ей погладить тигра - сначала один, затем
еще  один, глядишь - все начнут хватать руками мою кошку - еще и оседлать
попробуют.

Из-за кустов вышли двое полицейских и направились к нам. Наверное, кто-то
из  гуляющих  уже позвонил к ним и рассказал им про тигра. Стражи порядка
подошли  ко  мне  и  попытались  убедить меня держать тигра в клетке и не
гулять  с  ним  в  парке.  Они  уже  знали,  кто  я  такой  и  знали  мою
специфическую  репутацию,  поэтому  говорили  со  мной  вежливо и слишком
сильно не настаивали, когда я отказался.

Я заявил полицейским, что зверь - ручной, потом взял моток веревки за оба
конца  и  получившуюся петлю накинул тигру на шею, после чего сообщил им,
что  зверь на поводке. У них оказалось хорошее чувство юмора, и мы вместе
посмеялись  над  сложившейся ситуацией. Наконец, тигру надоело просто так
стоять и слушать какие-то разговоры: он пошел к деревьям (я, естественно,
выпустил  петлю  из  рук),  выбрал  одно  из  них  -  крупное,  старое, с
коричневой потрескавшейся корой и легкой невесомой кроной, - обнюхал его,
затем  поднялся  на  задние лапы во весь свой огромный рост и передними с
треском  начал  сдирать  кору.  Он  рвал дерево примерно на высоте головы
человека  - такой красивый и мощный, - а мы с полицейскими стояли поодаль
и  любовались  этим  прекрасным  зрелищем. Под полосатой шкурой двигались
упругие  мышцы,  зверь  не  походил на тех откормленных, ленивых красно –
черных  кошек,  которых  в  зоопарках  выдают  за  тигров; - нет, это был
настоящий  хищник,  без  лишнего  жира, спокойный и привычный к победам в
джунглях.  Он  опустился  на  все  четыре лапы, повернулся к нам мордой и
посмотрел на нас, посмотрел прямо в глаза, уверенно и властно.

Полицейские  ушли,  так ничего и не предприняв, - а они и не могли ничего
предпринять  по отношению ко мне! Я заверил их, что никаких неприятностей
со  зверем  не  будет,  что  он  ни на кого не нападет и, соответственно,
никого  не  покусает.  Они  ушли, я смотал веревку и положил ее обратно в
карман,  и  мы  с хищником пошли на стадион, где тренировалась команда из
моего нового клуба.

Футболисты  тренировались  на  поле, а рядом с ними находился наш тренер.
Мое появление с тигром было встречено со страхом и удивлением - они никак
не могли понять: откуда и зачем мне этот зверь?

-  Мы  слышали, что ты собираешься завести себе тигра, но не ожидали, что
ты действительно заведешь его, - сказали мне они.

Мы  стали беседовать о моем звере, обсуждая его качества и возможности, а
также его характер, когда к нам подошел человек, служащий в администрации
клуба. Он сказал мне:

-  Так ты все-таки купил себе тигра? Ну, ладно, это дело твое, но пока он
тебя  не  съел, твоя зарплата с сегодняшнего дня повышается, зайди к нам,
там и обсудим на сколько.

- А почему это вдруг моя зарплата должна расти? - удивился я.

-  Ты против? - засмеялся мой собеседник, а вместе с ним и окружающие нас
футболисты.

- Я не против, но я не понял почему, - ответил я.

-  Живой  ручной  тигр  еще  больше повысит интерес людей к тебе, - начал
объяснять  он, - и, следовательно, к нашему клубу, а значит, будет больше
интервью,  съемок  и  денег,  и еще, наверное, болельщиков. Ну, а если ты
придешь с ним на матч (хотя я думаю, что тебе это не разрешат сделать, но
ты  все  равно  захочешь  и  сделаешь), то стадион заполнится еще больше;
возможно,  поднимутся  цены  на  билеты,  а  уж за трансляцию и рекламу -
возрастут  обязательно.  Мы,  клуб, станем еще богаче, а ты получишь свою
долю.

- Я понял: главное - интерес.

Собеседник  ушел  обратно в контору, а ребята стали тренироваться дальше.
Тигр  сидел у моих ног и смотрел на поле с явным интересом, совершенно не
понимая  происходящего.  Тут  мне в голову пришла оригинальная мысль, и я
решил  попробовать  осуществить  ее.  Команда как раз отрабатывала разные
варианты  атаки, одновременно тренируя своего вратаря: он стоял в воротах
и  отражал  удары,  которые раз за разом наносили ему игроки. Мы вышли на
поле, и пошли к ним.

-  А  ты  не  против,  если  мой  тигр  попытается  забить  тебе  гол?  -
поинтересовался я у вратаря.

Он  удивился,  удивился  настолько,  что  согласился,  а остальные игроки
просто  не  знали,  что  и  думать  обо всем этом. Тренеры тоже ничего не
поняли,  но я успокоил их всех, сказав, что тигр - ручной, и что он умеет
забивать  мячи  в  ворота.  Зверь,  конечно же, никоим образом не думал о
карьере футбольного нападающего, но я за него уже принял решение, поэтому
ему оставалось только подчиниться.

Я  мысленно объяснил технологию атаки тигру, выработал у него необходимые
условные  рефлексы,  а  вратарь тем временем занял свое место в воротах и
приготовился. У нас в клубе был хороший страж ворот - достаточно надежный
и  опытный  - переиграть такого трудно не то, что обученному хищнику, а и
профессиональному  футболисту.  Тем временем команда вместе с тренерами с
удивлением и интересом наблюдала за поведением тигра. Животное побежало к
воротам,  неловко  толкая  мяч передней лапой, затем мяч запутался у него
между  лап,  и  тигр,  недоумевая,  остановился.  Я  проанализировал  его
действия,  нашел в них определенные недостатки и исправил соответствующие
условные  рефлексы,  добавив зверю, кроме этого, еще некоторое количество
полезной информации.

Вторая  попытка  -  аккуратно  подталкивая  мяч,  тигр  сместился влево и
побежал с ним прямо на штангу. Зверь делал небольшие скачки, одновременно
подталкивая  мяч  правой  передней  лапой.  Вратарь  был  в ужасе от вида
приближавшейся  к нему громадной туши, а зверь тем временем приблизился к
нему  настолько,  что казалось, столкновение уже неизбежно, и вдруг резко
толкнул  лапой  мяч,  который  прошел  у  вратаря  между  ног и под углом
закатился  в  ворота.  Тигр  элегантно отпрыгнул в сторону сразу же после
удара,  пролетел  рядом  с  человеком,  совершенно  не задев его, и мягко
приземлившись,   повернулся   ко   мне.  Мысленно  я  похвалил  зверя  за
проделанный  маневр,  и  он изогнулся, как кошечка под гладящей ее рукой.
Растерянный  вратарь  проводил взглядом мяч, испуг в его глазах прошел, в
них появилась твердость, и он сказал:

- Давай-ка, попробуем еще раз - теперь-то я уж точно возьму мяч.

Следующий мяч он не взял, а вот два других мяча отбил. Вратарь понял, как
нужно  парировать  тигриные удары: главное, не бояться зверя, ведь удар у
него довольно слабый - не удар, а так, сильный толчок мяча, поэтому взять
его  совершенно  несложно - единственное, что сильно сбивает с толку, так
это сам факт того, что тигр играет в футбол.

Хищник атаковал раз за разом, и почти все мячи вратарь ловил, лишь иногда
зверю  удавалось  протолкнуть  мяч  рядом с ногами человека. За все время
этой  забавы  тигр ни разу не коснулся противника ни мордой, ни лапой, ни
туловищем.  Вскоре хищник стал злиться, но не на вратаря, а так, вообще -
кончик  его  хвоста стал нервно подергиваться. Я не стал дожидаться того,
когда  в груди у зверя зарокочет приглушенное рычание, а сразу подбежал к
нему  и  начал  успокаивать  его и мысленно, и лаская руками. Мы так мало
погуляли,  а он уже разнервничался! Да, действительно, дикому зверю город
противопоказан  -  он  начинает  нервничать  и  злиться,  а  все от новых
впечатлений,  от  шума, движения, от множества разных звуков и запахов. С
этой  стороны  в  клетке  ему  было бы гораздо легче - он точно знал, что
посторонний  просто так к нему не проникнет, знал, что он здесь хозяин, и
чувствовал бы себя защищенным от врагов.

Мы  вернулись  домой.  Больше я не буду с ним гулять по городу - он может
разнервничаться  и  стать опасным для окружающих – отныне он будет жить в
доме или же бродить по девственным лесам, пустыням и степям.

Когда  мы пришли домой, я взял большую разноцветную ткань и повесил ее на
стену возле тигриного ковра - это будет наша дверь в другие миры. Потом я
подвел  зверя  к  ткани,  провел  по  ней руками, и в тот же миг на месте
материи   появился   большой  проход  в  лес.  Мы  услышали  пение  птиц,
почувствовали  запахи  леса  и  свежий  ветер  свободы,  затем  прошли  в
отверстие  и  углубились в чащу, не знавшую человека, и бродили по ней до
вечера. Обратно мы вернулись, когда захотели есть, и уже дома наелись.

Тигр  понял, что за тканью скрывается родной ему мир, поэтому после ужина
хищник  долго  тыкался  носом  в  ткань, а потом потянул ее своей лапой и
сорвал  со стены. Потом он долго толкал стену лапой, обнюхивал ее, и даже
рычал на нее, но лес так и не появился. Я увидел его безуспешные попытки,
повесил  ткань  на  место и, сжалившись над ним, записал в мозг животного
новый  условный  рефлекс:  только когда я проведу руками по ткани, только
тогда и появится проход в другой мир, а во всех остальных случаях попытки
уйти на свободу заранее обречены на неудачу.

После  этого  я  открыл проход, и тигр прошел туда, в свой мир, а затем я
закрыл  проход,  но,  чтобы  животное  могло  возвратиться,  мне пришлось
оставить  мысленную  связь  между  собой  и  зверем  -  когда  он захочет
вернуться,  я  узнаю об этом и перемещу его обратно на его тигриный ковер
из  любого  места,  в  котором  он в тот момент будет находиться. Хищнику
нужно погулять в родной стихии, а после возвращения я за мгновение излечу
его  от  ран,  паразитов  и болезнетворных микробов, которых он наверняка
соберет в лесу - у меня в доме должно быть чисто, а не как в сарае. Пусть
погуляет:  вольному  -  воля, когда захочет - вернется. Тигр измучился от
клеток,  в которых его держали в последнее время, поэтому я ожидал, что в
этом  первом,  после  плена,  самостоятельном походе по лесу, он проведет
довольно много времени.

Тигр  вернулся,  а  потом  ушел снова, и так стало происходить регулярно.
Иногда  я  гулял  с  ним, но чаще всего он бродил один. Мы обошли с ним и
джунгли,  и тайгу, и тундру, были в степях и пустынях, побывали в саванне
и  на побережьях бескрайних морей. Тигр привык встречать новых животных и
перестал  их  опасаться - теперь пусть они страшатся его! Я видел, как он
охотился  на  диковинных  для  него зверей, и не помогал хищнику во время
такой  охоты,  а только своевременно давал ему информацию о потенциальной
добыче,   поэтому  зверь  правильно  выбирал  себе  наислабейшую  жертву,
всячески избегая серьезных противников.

Как-то  раз, в африканской саванне, за ним погналась львица - видимо, она
хоть  и  не  перепутала  тигра  с леопардом (по окраске оба зверя похожи,
однако  тигр  значительно  мощнее),  но  все  равно,  чувствуя  за  собой
поддержку  стаи,  повела  себя  так  же,  как  и  с  леопардом. Как она и
рассчитывала,  за  ней  бросилась  вся  львиная стая, весь прайд. Хищники
обратили  внимание  на  размеры  полосатого  зверя неизвестной им породы,
поэтому   спешили   поддержать   самку,   а  также  выяснить,  что  собой
представляет этот незнакомец. В таких случаях леопард спасается ото львов
на  деревьях,  и  если  леопард не спрячется на дереве, то львы догонят и
убьют  его,  однако,  мой  тигр  был слишком тяжел для этого, не мог тигр
спастись  и  бегством, так как бегал значительно медленнее львиц, поэтому
он  отбежал  к  кустам,  встал  к  ним  задом  и приготовился к отражению
нападения.

Львицы  и не собирались нападать сразу, они прекрасно понимали, что перед
ними не леопард, а другой, более крупный зверь. Львы заняли позицию перед
тигром,  окружив  его  и  прижав  к  кустам;  они  рычали  и бросались на
полосатого  хищника, быстро отпрыгивая назад и ни в коем случае не доводя
схватку  до  контакта.  Тигр  тоже  рычал  на  них, резко поворачиваясь к
нападающей  львице  и  демонстрируя  ей  свои огромные клыки. В целом обе
стороны угрожали друг другу, пытаясь прощупать возможного противника.

Вскоре  появился  и  лев-самец.  Широкогривый  красавец  явно  уступал  в
размерах  тигру  и выглядел более легковесным, поэтому тоже не стал сразу
обострять  ситуацию  (самец  весил  в  полтора раза больше своих самок, а
мускулистые  элегантные  львицы  весили  в два раза меньше тигра!): звери
рычали  и  ревели,  они  быстро  двигались,  стараясь получше исследовать
возможности  противника.  Львы  могли  надеяться, что их противник хоть и
силен,  но  слишком  неповоротлив,  и  в этом случае атака на него вполне
могла  увенчаться  успехом,  но тигр не уступал львам ни в быстроте, ни в
агрессивности. Конечно же, если вся львиная стая одновременно бросится на
врага,  то,  само  собой  разумеется,  одолеет его; но львы - не герои, и
лишняя  царапина,  и уж тем более, - рана никому из стаи не нужна, а ведь
теперь,  по  прошествии  первых  минут  прощупывания противника, им стало
яснее  ясного,  что  несколько львов в результате такой схватки наверняка
получат  тяжелые  раны. Хищникам не нужны ни медали, ни ордена - им нужна
всего  лишь  еда, и чем с меньшими затратами она будет добыта, тем лучше,
поэтому  плотоядные  существа и стараются нападать на слабых, больных или
же молодых животных, а не на зрелых и опытных. Судя по всему, этот тигр в
данном конкретном случае не представляет угрозы львам, но он является для
них  конкурентом в добывании пищи, однако он всего лишь один, то есть еды
ему  надо гораздо меньше, чем стае львов, и плюс к тому же победа над ним
обещает  быть  трудной.  Конечно,  полосатого  хищника  можно  попытаться
уморить  голодом,  но  это  обоюдоострое оружие, и вернее верного, что, в
конце  концов,  будет  схватка, а значит, - и тяжелые раны, что никому не
хочется.  Вот если бы противник был на открытом пространстве, тогда можно
было  бы искусать его, нападая сзади, и нанести ему множество ран, самому
оставаясь  в  безопасности,  но  в  данном  случае тигр выбрал достаточно
хорошую  позицию  и  от  агрессии  сзади  надежно защищен кустами. Скорее
всего,  противостояние  должно  было  закончиться без единой царапины, но
львы  все  не  уходили.  Они  уже  не  нападали немного отошли, да и тигр
выжидал, не обостряя ситуацию, ибо ему противостояла целая стая. Наконец,
лев-самец  перестал рычать и пошел в сторону - это был сигнал вожака всей
стае:  львицы  успокоились  и  тоже  отошли  от  тигра.  Львы еще немного
постояли  поодаль,  а  потом, не торопясь и время от времени оглядываясь,
ушли насовсем.

...День  шел за днем, а я все так же жил, как и раньше. Кончилось лето, и
начался  новый  футбольный сезон. Меня пригласили играть за сборную, но я
наотрез  отказался;  тогда  мне  пообещали  капитанскую повязку, но я все
равно  не согласился: было бы несправедливо играть против обычных землян,
используя   мою   нечеловеческую   точность   мира  Халы  и  свое  умение
концентрироваться,  основа  которого  -  знания  Хозяина  Миров.  Играя в
сборной,  ты защищаешь цвета своего флага, играешь за свой народ, за свое
государство, и суть такой игры - не деньги, а патриотические побуждения -
как  на  войне;  в  то же время, играя в клубе, ты играешь за честь клуба
(сегодня  ты  в одном клубе, завтра в другом, а послезавтра - в третьем);
понятие  чести клуба размыто и непостоянно, поэтому ты играешь в основном
за  деньги, и чем их больше - тем лучше, а значит, и психологическая цена
игры в клубе гораздо ниже цены игры в сборной, даже в том случае, если ты
играешь и в клубе, и в сборной одинаково сильно и успешно.

Отказываясь  играть в сборной, я вновь обдумал свое положение, и пришел к
интересным  выводам.  Моя точность и умение правильно распределять усилия
дают  мне  возможность не только успешно зарабатывать деньги футболом, но
также  и  заниматься баскетболом, гандболом и прочими спортивными играми,
ведь  в  них тоже требуются те же качества, что и в футболе. Я попробовал
закинуть  мяч в баскетбольную корзину, и оказалось, что я попадаю в нее с
любого  расстояния, с которого могу добросить мяч, причем попадаю всегда,
раз  за  разом,  безошибочно,  как  машина. Я забрасывал мяч, находясь на
одном  конце  поля, в корзину, находящуюся на другом; забрасывал, кидая и
правой,  и  левой  рукой,  а также обеими руками вместе, забрасывал как с
открытыми, так и с закрытыми глазами.

Еще  я  попробовал  себя в спортивной снайперской стрельбе и выяснил, что
при  стрельбе  из винтовки или пистолета по неподвижной мишени мне совсем
не нужны глаза - у меня настолько точная координация движений, что я могу
посмотреть  на  мишень,  закрыть  глаза,  взять оружие, выстрелить, попав
точно  в  десятку, и только потом открыть глаза. Точность моей стрельбы с
открытыми  глазами  не увеличивается, но и не уменьшается; кстати говоря,
она  не  изменяется  и  при  стрельбе  из  разных  положений, а также при
стрельбе  от  бедра.  В тех условиях, в которых соревнуются спортсмены, я
мог  бы  достичь  стопроцентного результата, установив абсолютный мировой
рекорд, но не сделал этого, руководствуясь теми же соображениями, которые
заставили  меня  прекратить  сражаться  на  войне  и отказаться от игры в
сборной - это было бы просто нечестно с моей стороны.

Сверхчеловеческая точность и быстрота позволяли мне успешно состязаться в
бадминтоне,  волейболе,  а  также  в  настольном  и  в большом теннисе: я
запускал  волан  в  первых  подачах  игры  со скоростью более 350 км/ч, и
подавал  мяч  в  большом  теннисе (тоже в самом начале игры) со скоростью
около  250 км/ч – столь мощные подачи давали мне неоспоримое преимущество
в начале матча, которое я, уставая и, соответственно, подавая все мягче и
мягче,  старался не растерять впоследствии. Проще всего мне было, конечно
же,  в  настольном  теннисе:  тут  требовалась  исключительная точность и
скорость при довольно средних физических нагрузках.

В  это  же  время  я  попробовал  реально  оценить свои силы в спортивных
единоборствах с людьми, и понял, что в долгом поединке с профессиональным
спортсменом я, конечно же, проиграю - у меня просто не хватит сил, однако
в  скоротечной  схватке продолжительностью до двух-трех минут у меня есть
реальные  шансы одолеть даже очень сильного соперника. В это время я буду
быстр, как ветер, и силен, как слон, не говоря уже о филигранной точности
движений,   тончайшего  ощущения  времени  и  быстроты  пространственного
мышления.  Скорость и сила закончатся быстро, они уйдут вместе с приходом
усталости,  и  тогда  поединок  будет  семимильными шагами приближаться к
моему  поражению. Я полагаю, что правила поединка не имеют для меня ровно
никакого значения - меня не пугает ни бокс, ни восточные единоборства, ни
борьба,  ни что-либо подобное - после разнообразных схваток в мире Халы я
вполне готов к любым сложностям и неожиданностям.

В   борьбе   я   не  стал  себя  пробовать,  ведь  борьба  -  это  мощные
долговременные  тяговые  усилия  плюс  тяжелые рывки и броски, а у меня в
наследство  от  Халы  осталась  способность  к точным молниеносным ударам
огромной  силы:  в  драке  без правил с использованием холодного оружия -
ножа  ли,  кастета  ли,  шпаги  или  же  чего-либо подобного, я наверняка
выиграю  у любого человека, но чистая борьба по правилам - не для меня, -
скорее  всего,  мне  вряд ли удастся одолеть сильного соперника, хотя все
равно у меня есть неплохие шансы на победу.

Я  очень  опасался  за свою голову - головой надо думать; еще я боялся за
свои  кости,  мышцы и связки – мне не хотелось получить травму, но все же
любопытство победило, и я решился провести эти эксперименты.

Я решил проверить себя в боксе и каком-нибудь виде восточных единоборств,
но  получилось  немного  по-другому. Как-то раз я зашел в спортивный зал,
где  тренировался  один  известный  боксер  (его  имя  достаточно  высоко
котировалось в мире) и предложил ему и его тренеру провести тренировочный
однораундовый  поединок  со  мной.  Они очень удивились моему желанию, но
спортсмен  все  равно  регулярно  проводил  аналогичные тренировки и, тем
более, всех своих реальных соперников знал очень хорошо - ему нечего было
опасаться  меня,  поэтому  они и согласились. Также меня спросили, почему
бой должен продолжаться именно один раунд, и я ответил им, что два раунда
я  не  выдержу  - это еще больше успокоило их, но все же они не понимали,
зачем  мне  нужен  риск  получить травму. Я объяснил им, что мне не нужна
травма  -  я  не сумасшедший, однако мне нужен риск и ощущение настоящего
боя,  которое  закончилось  с  войной,  и  попросил  их  в случае чего не
избивать  меня  по  полной  программе  там,  на  ринге.  Они  приняли мои
объяснения,  и  мы назначили день. Это должна быть обыкновенная очередная
тренировка, поэтому никакой прессы быть не должно, - и ее не было.

Перед  поединком  я  еще  раз  внимательно  осмотрел  соперника - это был
здоровенный  мужик  с  мощными  мышцами,  явно  тяжелее меня, уверенный и
опытный боец. Бой начался моим ударом - я ударил достаточно сильно, чтобы
мой  противник  осознал  всю  серьезность ситуации, и, глянув потом в его
глаза,   понял,   что  достиг  желаемого  результата,  -  он  стал  более
напряженным и собранным.

Первую  минуту  я  занимался  прощупыванием  своего  оппонента,  и вскоре
выяснил,  что  в данный момент времени я явно быстрее его и бью наверняка
сильнее.  Дальнейшее  было  делом техники - я поймал его на контратаке, а
затем,  не  давая  ему  времени  организовать  оборону,  нанес  несколько
мощнейших  ударов  в полную силу с разных направлений, причем нагрузка от
пикового  удара  из  этой серии получилась больше тонны! Мне очень хорошо
забинтовали руки, превратив их в настоящий молотки, - я очень порадовался
такой качественной бинтовке, ведь от столь свирепых ударов я сам себе мог
свободно  повредить  руки, а так... Мой противник зашатался и раскрылся -
мне  оставалось только добить его, что я и сделал, нанеся два завершающих
удара.  Последний  удар  пришелся  ему в висок, и я, жалея его и опасаясь
нанести спортсмену тяжелую травму, ударил его, но не с той силой, с какой
бил  раньше,  а  с  меньшей.  Он  упал на пол - тренер не успел или же не
захотел  выбросить  полотенце  в  то время, когда я начал забивать своего
противника,  -  и  дождался-таки нокаута. Из-за этой тренировки спортсмен
вынужден  был  перенести  дату  своего очередного боя, ибо ему нужно было
время  для  восстановления,  ведь  после  моих  даров  он  угодил прямо в
больницу. Мне было жаль его, но что поделаешь...

После  схватки  я  так  устал,  что несколько дней приходил в себя, и это
притом,  что  я  не получил ни одного удара ни в голову, ни в корпус - на
протяжении  поединка я все время уклонялся от ударов, и они приходились в
перчатки  и  в  воздух.  Мои  мышцы  болели,  я был разбит, мне ничего не
хотелось  - все это было ужасно, но в принципе терпимо. Во время поединка
я использовал значительную часть всех ресурсов своего организма, и это не
прошло  для  меня  бесследно - мне пришлось пропустить несколько матчей в
клубе. Об этом поединке написали газеты, и мое имя вновь привлекло к себе
повышенное  внимание.  Время  лечит,  и  оно  вылечило меня, но я не стал
пробовать  себя  в восточных единоборствах, потому что не хотел опять так
плохо себя чувствовать и так долго восстанавливаться после боя.

Время  шло  - в клубе я, как и раньше, забивал много голов, на тренировки
не ходил, так что свободного времени у меня было предостаточно: я подолгу
гулял  с  тигром  и  смотрел  на  то,  как  он охотится. Любое травоядное
животное  с  массой  до  тонны было потенциальной жертвой тигра: он ловил
слонят  и  носорогов,  крокодилов и тюленей, пингвинов, страусов и прочих
птиц; олени, кабаны, рыбы и змеи - все шло на корм полосатому хищнику.

Часто,  когда  меня  не  было  с  ним, он охотился на людей. Я не поощрял
этого,  но  и  не  препятствовал  ему.  Если  тигр  был голоден, то он ел
человека,  если  же  был  сыт  -  то бросал так. Его тянуло к людям, и не
только  ради  убийства:  он  много времени проводил возле поселков людей;
бывало, он выходил средь бела дня на окраину селения и долго лежал там, и
смотрел оттуда на людские хлопоты, а если его не трогали, то зверь никому
не делал зла, и сам уходил через несколько часов. Обо всем этом я узнавал
из его головы, из его памяти, но лишь после того, как он возвращался. Как
и  раньше,  я  никогда  не  помогал ему, чтобы не случалось с ним, только
время  от  времени  давал  полезную информацию или же создавал нужные ему
условные рефлексы.

Тигр  побывал  в  разных  странах:  он  был в тундре, в пустыне, в степи,
высоко в горах, на коралловых островах и, конечно же, в лесах и джунглях.
Он  побывал также и в разных временах: и в каменном веке, и в медном, и в
железном;  он  охотился  на  людей,  вооруженных  огнестрельным  оружием:
ружьями,  пистолетами  и  автоматами,  охотился на древних людей, которые
могли  противопоставить ему только холодное оружие: ножи, палицы, копья и
луки.  Длительное  общение  со мной и, вообще, жизнь в доме, с людьми, не
могло  не  сказаться  на  его  охотничьих  повадках  –  тигр  стал  более
решительным,  не  таким  пугливым,  как его дикие сородичи, не так сильно
боялся  шума,  как  они, и к тому же стал очень аккуратным, расчетливым и
спокойным  как  во время атаки, так и в остальное время. Он мог трижды за
день  или  за  ночь  прийти  в село за человеком и трижды достичь успеха,
наведя панику и ужас на местных жителей: он путал следы в лесу, выигрывая
время,  и,  пока  люди  распутывали  их,  возвращался  в поселок с другой
стороны  и  снова  нападал.  Уходя  от  погони,  хищник  часто нападал на
преследователей  -  сначала  он  выжидал,  пока  кто-нибудь  из группы не
отойдет или не отстанет, и затем нападал на него; часто зверь ждал ночи и
приходил  к  охотникам - а ночью все меняется - и тогда он сам становился
охотником  -  и  он  нападал, стремясь не к убийству, а, стараясь нанести
кому-нибудь  рану,  -  так  он заставлял людей поворачивать назад, ибо им
нужно  было  позаботиться  о  раненом.  Он  не  был  более  кровожадным и
агрессивным,  чем  остальные  его сородичи, он лишь был более уверенным и
опытным, чем они.

В  то  время я тоже любопытства ради, как и мой тигр, охотился на людей -
глядя  в  душу  хищника, я и сам заинтересовался таким видом охоты (можно
сказать,  что он обратил мое внимание и на такой вид "спорта"). Для охоты
я  всегда выбирал такое место и время, гибель людей в котором не повлияет
на  дальнейшее  развитие  человеческой  цивилизации. Я использовал разное
оружие:  холодное,  огнестрельное, лучевое и прочее, при том условии, что
обычно  вооружение  моих жертв было на порядок примитивнее, хотя время от
времени  я сознательно шел на большой риск, когда для охоты выбирал точно
такое  же оружие, как и у моих оппонентов, или даже примитивнее, но такое
случалось достаточно редко. Во время охоты я иногда щадил кого-нибудь, но
обычно  все  же  убивал.  Пару  раз  я,  стоя  на какой-нибудь прибрежной
возвышенности,  из  спортивного интереса стрелял, используя оружие разных
видов,  по  головам  людей, плывущих к моему берегу, выгребающих изо всех
сил   без  шлюпок,  с  судна,  потерпевшего  кораблекрушение  неподалеку;
нечеловеческая точность не позволяла мне промахиваться, гася во мне и без
того  небольшой интерес к такого рода занятиям. Глупое занятие - охота на
людей  -  надоела  мне довольно быстро; хотя интерес к этому и был у меня
сначала,  как  к  чему-то запретному, но потом пропал, когда я обнаружил,
что  ничего  особенного  в  такой  охоте  нет - одна лишь бессмысленная и
глупая жестокость, вот почему, осознав это, я больше никогда не занимался
подобными делами.

А вот гладиаторские бои мне понравились больше, правда, я думаю, что если
бы  я  имел  ограниченное  количество  золота и при этом ставил бы его на
кого-нибудь,  то  наверняка получил бы столько же удовольствия, сколько и
местные  жители,  однако  в  путешествиях во времени со средствами у меня
проблем  никогда  не  было,  поэтому,  как мне кажется, на подобного рода
зрелищах   я   был   более   спокоен,  нежели  основная  масса  зрителей.
Гладиаторские  бои  –  это самый рискованный вид зрелищ с ярко выраженным
акцентом  в военно-спортивную сторону, и никакая игра не может сравниться
с  ними по степени риска и, соответственно, интереса со стороны зрителей,
поэтому нет ничего удивительного в том, что я периодически посещал их.

Мы  уходили с тигром через ткань тогда, когда в комнате не находилась моя
очередная  любовница  -  незачем  женщину  волновать  такой  "экзотикой"!
Кстати,  о прекрасном поле... Имея в своих руках власть над душами людей,
заводить  любовниц  мне  было  очень легко. Во-первых, я выбирал характер
пассии  еще до личного знакомства с ней и, соответственно, знал, чего она
ждет  от  мужчины;  а во-вторых, я более или менее знал себя и, сравнивая
себя  с  тем,  кто  является  олицетворением  ее  мечтаний,  делал вывод,
соответствую  ли  я  ее ожиданиям, и если оказалось, что соответствую, то
знакомился.

Весь  процесс  поиска  был  очень прост - мысленно путешествуя по душам и
головам людей, я находил "перспективную" женщину, затем анализировал ее -
подходит  ли  она  мне,  и подхожу ли я ей - потом, там же, у нее в мозгу
находил  номер видеофона, после чего звонил по нему. В процессе разговора
я  говорил  именно то, что эта женщина желала бы от меня услышать и с той
самой  интонацией,  с  какой она хотела бы услышать от меня эти слова. Во
время нашей беседы я мысленно постоянно отслеживал ее внутреннюю реакцию,
добиваясь   полного   взаимопонимания,  как  говорится,  с  полуслова,  в
результате  чего,  оно  получалось просто идеальное - не удивительно, что
все   дамы  были  от  меня  в  восторге.  Мое  же  дальнейшее  поведение,
естественно, зависело от того, о чем мы с ней договорились. Иногда, когда
выбранная  женщина  находилась  относительно  близко  от моего дома, я не
звонил ей, а просто подходил к тому самому месту, в которое приходила она
-  в  ресторан  ли,  клуб  ли,  или  же  просто ждал ее на улице, а потом
знакомился, глядя в ее живые глаза, а не в бездушный экран видеофона.

Мужчина  любит глазами, а женщина – ушами, - и об этом никогда не следует
забывать!

Женщины  (да  и  мужчины тоже) довольно часто поверяли мне свои тайны – и
это   было   вполне  логично:  я  представлялся  им  собеседником,  чутко
улавливающим  все их сомнения, переживания и надежды; идеально понимающим
их  и  имеющим такое же мировоззрение, - как им было не раскрыть мне свою
душу?!  Я  понял,  что свои тайны люди рассказывают только под пыткой или
человеку,  которому  они  доверяют,  но который их об этом не спрашивает!
Правда,  мне-то  зачем  все  эти  сложности – если захочу, я смогу узнать
сокровенное еще до того, как собеседник решится рассказать мне о нем!

Раньше,  когда  я  не умел заглядывать в души окружающих, я и представить
себе  не  мог,  сколько  отличных  людей живет рядом со мной. Да на одной
только  моей  улице  обитало  столько  великолепных  мужчин  и прекрасных
женщин,  что просто невероятно! А на соседней улице? - да еще столько же!
В  принципе,  если  я  захотел  бы просто поговорить с хорошим человеком,
живущем  в  моем городе, то мне на это и жизни не хватит, а ведь город-то
наш  - маленький! Оказывается, не надо ходить куда-то далеко - прекрасное
всегда находится рядом, ты просто открой ему свою душу и научись смотреть
на него!

Правда,  надо  сказать,  есть  и  такие  люди,  которые по своим душевным
качествам  заслуживают хорошей веревки с мылом - в семье не без урода, но
таких  все  же  меньшинство, и это радует. Время от времени многие вполне
нормальные  люди  просто просят, чтобы их послали куда-нибудь подальше, а
бывает, что обычный человек всем своим поведением ну просто напрашивается
на хороший удар по зубам!

А  правда состоит в том, что в каждом из нас есть и плохое, и хорошее, но
не  в  равном соотношении - чего-то все-таки больше. Играй на тех струнах
души,  которые  отзовутся  добром - и закоренелый злодей предстанет перед
тобой  добрым ангелом, а захочешь наоборот - сделай человеку плохо, пусть
он  злится,  сыграй на темных струнах его души - и ты увидишь перед собой
ядовитую змею, скорпиона или же подобие дьявола.

Действительно,  когда  люди  вступают в тесное общение между собой, то их
поведение   напоминает   поведение  дикобразов,  пытающихся  согреться  в
холодную  зимнюю  ночь.  Им холодно, они прижимаются друг к другу, но чем
сильнее  они это делают, тем больнее они колют друг друга своими длинными
иглами.  Вынужденные  из-за  боли уколов разойтись, они вновь сближаются,
чтобы  согреться  от  холода,  и  так все ночи напролет.* Так зачем же мы
колем друг друга? Не проще ли нам сбросить иглы и стать мягкими и теплыми
не  внутри  себя и для себя одного, а снаружи, и для других? - но природа
сделала это невозможным для человека.

*Шопенгауэр

Все дело заключается в ограниченности ресурсов. Если бы всем всего всегда
хватало,  то  мы все были бы довольны и не рвали бы куски друг у друга, и
не  рвали бы друг друга на куски. Но есть закон возрастания потребностей,
и  поэтому  всем всегда всего не хватит, потому что ресурсы ограничены, а
потребности – нет.

Все и всегда не бывает никогда!

В  результате  получается,  что  у  человека  всегда  что-то есть, но ему
дополнительно  хочется  еще  чего-то. Однако нужно добавить, что будь все
люди  всегда  довольны  своим  нынешним  положением,  то мы бы до сих пор
тихо-мирно жили бы себе в пещерах, не знали бы огня, ели бы друг друга, и
история человечества была бы одним бесконечным каменным веком.

Закон  возрастания  потребностей  при  ограниченности  ресурсов  является
основой движения и прогресса в человеческом обществе.

Но вернемся ко мне - я играл в футбол, менял любовниц и гулял с тигром, а
главное  -  я  писал  сказки  и  несколько научных трудов. Художественных
произведений  я  читал  мало - по-моему мнению, если слишком много читать
чужого,  то  своего не успеешь написать. Сказки я писал для души, которая
требовала  светлой  доброты  после  всех  этих ужасов войны; наука же мне
нравилась  еще  с  довоенных  времен, но всерьез заняться ею мне помешали
сначала женитьба, а потом - война; теперь же у меня было много свободного
времени,  а главное, после войны моя мысль окрепла, я стал мыслить шире и
свободнее,  перестав  бояться  авторитетов  и,  что  еще  важнее, бояться
собственной   тени  в  процессе  мышления,  когда  мысль  моя  обдумывала
неизвестное. Я не думаю, что причиной моих успехов в научной деятельности
была  моя нечеловеческая часть, скорее всего, причины были те же, что и у
обычного  гения  - природа, воспитание и наличие свободного времени. Я не
хвастаюсь - мои работы были в полной мере признаны людьми: часть - еще до
моей  смерти, а часть - уже после, но были признаны все; мое имя внесли в
энциклопедии,  поставили  памятники, назвали улицы и города в мою честь -
это ли не говорит о признании моих заслуг перед человечеством?!

Работа ценится по результатам труда, а не по накопленной усталости!

Меня интересовали физика, химия, математика, биология и смежные науки - в
этих  областях  я  занимался  исключительно  теоретическими  изысканиями,
потому  что  не имел никакой склонности к практике и к постановке научных
экспериментов.  Процесс размышления у меня получался легко и естественно,
как  дыхание,  - я просто думал и получал результаты. Конечно, мне самому
процесс  творчества  давался  нелегко:  время  получения результата и сам
результат были в значительной мере непредсказуемы, работа требовала очень
большого  напряжения  ума  (иногда,  как  мне  казалось,  я  был близок к
безумию),  однако  полученный ответ давал такое неизъяснимое наслаждение,
которое  было чрезвычайно сильным и стойким - его хватало на многие годы,
и ничто в этом мире не могло сравниться с радостью успешного творчества!

Я  стал в какой-то мере похож на Хозяев Миров, ибо в творчестве ты всегда
властелин мира, который создаешь, - его законы - твоя воля!

В  процессе  мышления  я приходил к таким выводам, которые при дальнейших
рассуждениях  и  последующем  осмыслении  оказывались частью истинными, а
частью  -  ложными,  но  настоящий  конечный  результат, по моему мнению,
должен  быть  верен  при  всех тех допущениях и для всех тех условий, при
которых   он   был   получен,   и   только  такие  выводы  я  осмеливался
опубликовывать в качестве гипотез.

Только  начав  писать сам я понял, почему лучше написать свое мнение, чем
высказывать  его:  когда  ты пишешь, ты имеешь возможность обдумывать все
многократно  и  не  торопясь, постепенно и обстоятельно отшлифовывая свою
мысль до идеальной красоты и четкости; кроме того, тебе не нужно обращать
внимание  на  реакцию слушателей и на то, как ты выглядишь в их глазах, –
когда  ты  пишешь,  ты  можешь  сосредоточиться  исключительно  на  самом
процессе  обдумывания  мысли  –  ты  можешь обдумывать ее сколько угодно:
день,  месяц,  год или даже всю жизнь, однако когда ты говоришь, тогда ты
не имеешь всех этих возможностей, поэтому говорить лучше всего то, что ты
уже давно и многократно обдумал и написал.

И  кроме того, следует помнить о том, что каждый слышит только то, что он
хочет услышать и то, что он может воспринять из услышанного.

Написанное  –  это  "вещь",  а сказанное – это все-таки "воздух", поэтому
текст  для  восприятия  кажется  более надежным источником информации (по
тексту  можно  перемещаться  во  всех  направлениях,  сколько  угодно раз
возвращаясь  к  одному  и  тому  же месту, - с чужими словами это сделать
гораздо  сложнее),  именно поэтому людям легче понять написанное. Правда,
бывает,  что  дивная идея вдруг сама выскочит в разговоре как будто бы из
ниоткуда,  но  это  исключение,  которое  происходит  так редко, что лишь
подтверждает  правило:  прежде  чем  высказывать серьезную мысль, сначала
следует написать и обдумать ее.

Научные  труды  и  сказки  я  считал  работой, а все остальное - мелочью,
занятиями  низкой  важности  и  неприоритетными  делами,  поэтому-то  все
свободное  от  работы  время  я тратил по настроению: захотел - поиграл в
футбол,  погулял  с  тигром  или  же  без  него,  а  не захотел - поделал
что-нибудь  другое,  например,  полечил  людей,  -  и  делал  это  все не
регулярно, а по желанию.

Кто принадлежит всем, тот не принадлежит никому, даже самому себе!

Я  -  один, а людей слишком много для меня одного, и не для того даны мне
мои  сверхчеловеческие  способности,  чтобы в полной мере, постоянно, как
машина, тратить их на людей, не для того!

Из-за моего столь несерьезного отношения к игре я несколько раз пропускал
матчи без уважительной причины - так считали тренер, игроки и руководство
клуба,  ведь  они считали футбол работой, а я - нет. Несмотря на это, мой
клуб  выиграл  за сезон все, что только можно было выиграть - все кубки и
звания,  -  и  произошло  это благодаря огромному количеству забитых мною
голов.  Мы  "разрывали  соперников  в клочья", мы шли от победы к победе;
лишь изредка команда терпела фиаско, да и то такое случалось тогда, когда
я или не играл в полную силу, или же меня не было на поле.

По  итогам  сезона  меня  объявили  лучшим игроком в мире по футболу, и я
полностью  согласен  с  этим - так в действительности оно и было. Гораздо
позже,  через  несколько  веков  после  моей смерти, меня признали лучшим
игроком в истории человечества, и это опять-таки было правдой.

Сезон  закончился.  У меня стало еще больше свободного времени, любовницы
мне поднадоели, и я решил жениться.

Сокол  вблизи  гнезда  добычу  не ловит, а волк около логова не охотится,
поэтому свою невесту я стал выбирать из другого города, ведь я чувствовал
и догадывался, что в процессе выбора задену слишком многих людей.

Я  прошелся по их головам и, обращая особое внимание на склад характера и
воспитание,  нашел несколько тысяч потенциальных дам сердца. В глубину их
душ  я не заглядывал, предпочитая, чтобы моя будущая жена оставалась хотя
бы частично с неразгаданными тайнами - так любопытнее и интереснее. А еще
я выбирал таких женщин, чтобы у них обязательно была изюминка - с ними не
просто  интересно,  а  тонко,  непредсказуемо  и  очень-очень  интересно!
Конечно  же, я также обращал внимание и на внешность - хотелось бы, чтобы
она  была  бы  миленькой  и славненькой, а мелкие недостатки - так они же
мелкие и к тому же... - некрасивых женщин не бывает!

Мне  нужно  было  безлюдное место, и я спросил у своего "отца" совета. Он
ответил  мне, что в соседней галактике места много, но она слишком далеко
от  меня;  в  прошлом  нашей Галактики место тоже есть, но в то время мне
могут помешать дикие звери, поэтому самый надежный вариант для моих целей
-  это  другая  Вселенная.  Но  я  тогда  еще  не  мог работать с другими
Вселенными,  вот  почему  "отец"  помог  мне: он открыл мне доступ туда и
выделил  там  небольшой  объем  пространства. Его я разделил на множество
объемов   пространства   еще  меньшего  размера,  и  связал  их  напрямую
исключительно  с  самим  собой,  а  не  друг с другом или же с окружающим
миром.  В  тех  местах  я  установил нормальные климатические условия для
жизни  человека,  сделав  их  в  виде  степи: зеленая бескрайняя равнина,
невысокие холмы, голубое небо с облаками и, конечно же, певчие птицы. Там
же  я  поставил  столы  с  едой  и  стульями,  кресла, диваны и столики с
газетами  и  журналами  -  моему  невольному  гостю  должно быть удобно и
комфортно.  Их  безопасность  гарантируется  полным  отсутствием животных
крупнее птицы, ядовитых созданий и, конечно же, людей.

Теперь  у  меня  были  места,  в  которых можно было собирать или, вернее
сказать,  временно  хранить  выбранных мною женщин. Эта бесконечная степь
без  конца и края была как бы клеткой, но пленница не понимала, что она в
клетке,  поэтому  особо  не  беспокоилась,  а  могла только искать выход,
которого  в  принципе  не  существовало  или  же просто лежать на диване,
читать или спать, есть или просто отдохнуть.

У себя дома, в большой просторной комнате, ближе к стене, я поставил одно
кресло  -  для  себя,  а  остальную  мебель  временно  отложил в сторону,
поставив  посреди  степи  в  одном  из  тех  мест в другой Вселенной - ты
удивишься,  читатель,  но  сделать  так  мне  было  гораздо проще, нежели
таскаться с нею по всему дому.

Итак,  я  сел  в кресло и начал выбор невесты. Прежде всего, я находил то
место,  где  сейчас, в настоящий момент времени, находится выбранная мною
женщина,  а  затем  просматривал  всю  ее  жизнь  в прошлом и будущем, но
недалеко,    примерно    в    пределах   месяца.   Я   искал   ту   точку
пространства-времени,   в   которой   у  моей  потенциальной  жены  было:
во-первых, хорошее настроение, во-вторых, она была одна, и в-третьих, что
еще  более  важно, у нее впереди должно быть несколько часов одиночества,
не  прерываемого  абсолютно  ничьим  вмешательством,  включая  звонок  по
видеофону.  Найдя  эту точку, я переносил женщину к себе в комнату, из ее
времени  в  свое  настоящее  время, смотрел на нее, разговаривал с ней, и
если  она  не  подходила  мне, то возвращал ее туда, откуда взял, и у нее
было время в одиночестве подумать и прийти в себя после такой встряски.

Я  переносил  к  себе  женщин в том самом виде, в котором они были, а вот
возвращались  они  от  меня  уже  с подарками, поэтому-то я и выбирал тот
момент,  когда  они были в одиночестве, чтобы их появление с подарками не
шокировало  окружающих,  и  подарки эти никто, кроме них, не видел - ведь
каждой  из  них  по  возвращении  я  дарил  по  букету цветов и колечку с
драгоценным  камнем. В противном случае могло произойти редкостное чудо -
вдруг  у женщины прямо на глазах у присутствующих появляется букет цветов
и  соблазнительная коробочка! Этого мне не надо - дела надо делать тихо и
без  огласки, особенно, если они могут стимулировать нездоровый интерес у
посторонних.

Ну   а   некоторых   –   тех,  кто  меня  заинтересовал,  я  отправлял  в
приготовленные  для  них  места  в другой Вселенной, и там они дожидались
того   времени,   когда  я  закончу  осматривать  весь  поток  и  займусь
исключительно  ими.  Итак,  я просмотрел несколько тысяч дам, а затем уже
вплотную  стал  выбирать  себе  невесту  из  тех,  кого я отобрал ранее в
процессе  предварительного  осмотра.  К  ним  я  отнесся  уже  с  большим
интересом,  поэтому  и разговаривал дольше, и в душу заглядывал поглубже.
Кое-кого  мне  пришлось  "забраковать"  - их я вернул назад, не забыв про
подарки:  колечко  и  цветы,  но  тех  же,  кто  мне  понравился и кому я
приглянулся, я отправил обратно, в выделенные и обустроенные места другой
Вселенной - туда, где в голой степи стояла мебель.

В  конце  концов, у меня осталось двадцать три женщины, которые ну просто
идеально  подходили мне в жены. Все они находились в одиночестве каждая в
своем  месте,  и  я  решил,  что  пришла пора объясниться им в любви: кто
ответит  мне  взаимностью - та и станет моей женой. Я сделал двадцать три
копии  человеческого  тела  меня  самого  (они  ничем  не  отличались  от
оригинала),  вручил  каждому  по букету цветов и отправил их к моим дамам
объясняться  в любви от моего имени. У этих мужчин осталась односторонняя
связь  со  мной:  я  мог  знать,  что  они  там  делают  и что там с ними
происходит, а они - нет.

Мне приходила в голову мысль, что выйти за меня замуж согласится не одна,
а  две или даже больше женщин, но я надеялся, что такого не произойдет, а
если  и  произойдет, то мы все вместе сядем и решим, как нам быть дальше,
хотя  такой  вариант развития событий и был бы самым неприятным для меня.
Верность  следует хранить после свадьбы, а не до нее, поэтому в итоге все
равно  останется  одна,  с  которой  я  и  надеялся прожить счастливо все
последующие  годы,  но  в жизни очень часто бывает не так, как хочется, а
так, как получается.

Я  был  просто  выбит  из седла и удивлен, удивлен настолько, что встал с
кресла  и  принялся  ходить  по  комнате  -  это  было невероятно, но это
произошло  -  все двадцать три женщины согласились выйти за меня замуж! Я
был  сражен наповал - я тоже хотел жениться, но на одной из всех, а не на
целом  гареме!  Но  если  же  я все-таки выберу одну, то получится, что я
обижу  двадцать  два  человека,  обижу сильно, незаслуженно и к тому же в
самых светлых чувствах. Это ужасно!..

Скрыться,  бежать?  Но  куда  и зачем? Что-то нужно делать!.. Да, я знаю,
что,  допустил  ошибку  и  нужно  исправлять  ее, но как?! Просто взять и
извиниться  невозможно  -  это свинство. И что самое ужасное, так это то,
что  каждая  думает,  будто  бы  перед  ней я сам, а перед ней всего лишь
человек,  абсолютно  идентичный  моему человеческому телу, то есть не я -
ведь я больше, нежели человек.

Но  в той ситуации было хорошо то, что у меня было время подумать, а пока
я  послал  им  еще  продуктов  и немного мебели: кресла и стулья, а также
цветы.  Подождать  они могут - погода там хорошая, зверья нет - ну просто
рай,

Ну  а  мне-то что делать?! Сам заварил кашу - самому и расхлебывать надо.
Обидно-то  как,  глупо  и  обидно все получилось. Я не мог найти решение,
метался,  перебирая  варианты и отбрасывая их один за другим. А как бы ты
поступил на моем месте, а, читатель?

"Время  у  меня  есть,  -  рассуждал  я,  - ведь, когда я приму, наконец,
решение,  то  вернусь  обратно  в  тот же самый момент времени, в котором
узнал эту потрясающую новость".

Прошло  время,  я  принял  решение  и  обратился  за помощью к "отцу"; он
выслушал меня и согласился помочь мне. Я перенесся в созданное мной место
в другой Вселенной, установил перед собой высокий камень с плоским верхом
и  встал  на него. Передо мной расстилалась пустынная степь, зеленоватая,
но  с  пятнами  разноцветных цветов, - здесь под пение птиц и стрекотание
насекомых  я и собрал перед собой их всех - и своих избранниц, и все свои
копии. Они удивленно смотрели то на меня, то друг на друга, когда я начал
речь:

-  Я  - настоящий, - сказал я, и они, прекратив рассматривать друг друга,
стали  внимательно  слушать  меня,  -  а те, кто находится рядом с вами -
всего  лишь  копии  моего тела - это настоящие живые люди, созданные моей
волей, но они - не я, они - меньше, чем я.

- Через свои копии, - продолжил я развивать свою мысль, - я предложил вам
свою руку и свое сердце. Они сделали свое дело, поэтому я убираю их.

Мужчины  пропали,  а  женщины  стояли и с удивлением смотрели на меня, но
страха не было ни в их глазах, ни в их жестах.

-  Я  не  ожидал,  что вы все ответите согласием, - я надеялся хотя бы на
один,  максимум - два положительных ответа, и в этом случае я бы женился,
говорил  я,  -  но  случилось  так,  что вы все согласились выйти за меня
замуж, поэтому я сделаю по-другому.

Во-первых,  я  извиняюсь  перед  вами за причиненные моральные страдания.
Во-вторых,  каждая  из  вас  получит  по два подарка: первый - от меня, а
второй  - от моего "отца". В моих глазах вы все королевы, поэтому от себя
я дарю каждой из вас по короне.

Сразу  же  после  моих  слов  на головах у женщин появились блистательные
короны, и перед каждой королевой появилось высокое большое зеркало.

-  Смотрите  на  себя  в  зеркало, - говорил я дальше, - и думайте о том,
какую  корону  вы  хотели  бы видеть у себя на голове, какие камни должны
украсить   ее,   и  корона  будет  изменяться  в  соответствии  с  вашими
пожеланиями,   а   когда   красота   короны   станет,  по-вашему  мнению,
соответствовать  вашей  красоте, тогда мысленно или же вслух зафиксируйте
корону - такой она и останется навсегда.

Передо  мной  находились  двадцать три королевы, короны менялись у них на
головах,  иногда  принимая  совершенно  фантастические формы, драгоценные
камни  блистали  на  солнце,  а золото и серебро извивались змеями; но на
душе  у  меня  была печаль, и грусть стояла в глазах. Я понимал, почему с
любой  из  них  я  был  бы  счастливейшим из мужей, но видно, не судьба -
судьба  моя  - в другом - в мудрости и власти, но не с людьми... Мне было
плохо, очень плохо от окончательности этого вывода, однако мне необходимо
было  пережить  всю эту сцену до конца, прежде чем попытаться забыться на
Хале или же в реке времени.

Когда  женщина останавливала выбор формы и вида короны, зеркало перед ней
исчезало,  а  она оставалась королевой. Время шло, зеркал становилось все
меньше и меньше, и вот, наконец, исчезло последнее.

Теперь  на сцену пора выходить Хозяину нашей Вселенной - можно с громом и
молнией  проломиться  сквозь  небеса,  можно  вырасти из-под земли, можно
появиться  как-нибудь  еще, но все это слишком похоже на кино. Суть моего
"отца" - не в шуме и блеске, а в делах и возможностях, поэтому я решил не
делать вообще никакого красочного появления.

-  Знакомьтесь,  Хозяин  нашей  Вселенной,  - сказал я и провел руками по
воздуху.

Ничто не изменилось: ни грохота, ни шума, ни света - ничего.

-  Ради  меня, своего "сына", Хозяин делится с вами своей властью: каждая
из  вас  в течение всей своей жизни имеет право задать ему один вопрос, и
каждая  из вас получит ответ. Помните - только из ваших уст и только один
раз!  -  прокричал я. - Вопрос может быть любым, но главное - вы получите
истину  из рук Властелина нашей Вселенной! О таком праве не смеет мечтать
никто  из живущих в его Вселенной, но мы даем вам это право - это подарок
от  моего "отца", который вы получаете по моей просьбе! - и тут я вскинул
кулак вверх. - Я кончил! Отправляйтесь назад!

Степь  передо  мной  опустела  -  они отправились назад, в тот самый миг,
откуда я их взял. Я отдал "отцу" все, что взял у него, потом вернул в дом
свою мебель и отправился на Халу.

Я  провел  ладонью по сжатому кулаку и почувствовал острые ударные бугры.
Жаркий  полдень был в самом разгаре - горячий озон вливался в мои легкие,
фтор бодрил тело, но на душе все равно было муторно. Я присел на полянке,
а затем лег и прикрыл глаза. Сумбурные видения и звуки теснились у меня в
голове, мысли вроде бы не прыгали, но понять их было тяжело.

Внезапно  я  услышал  какой-то шелестящий свист и как-то не задумался над
ним:  на  душе  и  так  тяжело  - не до него. Вдруг я почувствовал боль в
животе  и  в  груди, услышал взрыв и рванулся вперед. Тяжелый запах крови
ударил  мне  в нос - изо рта хлестала кровь. Я увидел бело-голубую птицу,
взмывающую  над  деревьями, увидел страшную рваную рану шириной в ладонь,
идущую  от  печени  к  левому легкому и дальше по плечу. Из нее шел пар –
пахло  горелым  мясом.  Рана  была  глубокая,  аж  до позвоночника, вся в
горелых тканях, кусках костей и потоках обожженной крови.

Мир не добр и не зол - он безразличен.

Я  постиг  это,  умирая  и  терзаясь  от  боли  в  мире  Халы. Все ясно -
бело-голубая  птица  напала  на меня, пролетев низко надо мной и брызнула
струей самовзрывающейся жидкости, которая и сделала свое дело.

У меня в мозгу была только одна мысль: "Умереть бы скорее, умереть, чтобы
так  не  мучаться"! Эта жуткая рана, безусловно, смертельна даже для мира
Халы  -  ошметки  печени,  сердца,  кишок  и  легких валялись возле меня.
Сознания  я  не  потерял  -  какая  страшная,  лютая  смерть  выпала мне!
Бесподобная  живучесть халанских организмов была со мной - я был в полном
сознании  в  течение  долгих  минут,  ощущая  боль  во всей ее полноте, -
здравствуй, ад!

О,  как  тяжело  умирать! Я сел, закрывая рану руками и зная, что все это
бесполезно,  осмотрелся,  а потом опять откинулся на спину. Земля и трава
подо  мной и рядом со мной были черно-красные от крови. Я лежал на спине,
слева от меня дымилась ямка с обожженной травой - это струя той жидкости,
что  вспорола  меня,  вонзилась  в  землю, взорвав и ее тоже. "Сначала ты
сверхчеловек,  а  теперь  просто  пища, - думал я. - Да, да, какая ценная
мысль, я же действительно сверхчеловек, не забыть бы ее, однако зачем все
это?  Скоро  сюда  подлетит белая птица, и перо у нее будет с голубоватым
отливом,  и будет она меня есть. Хочу умереть до того, как она будет меня
есть, хочу, хочу, очень сильно хочу, хочу больше жизни, что мне осталась,
хочу!!!"

Я  уже  не  мог  шевелиться,  крови  во мне почти не осталось, мысли были
путаные,  обрывочные  и  жуткие.  Смерть,  где  ты,  где  ты? - приди же,
наконец!

Так  я  был  убит.  Я стоял под деревом, а в неподалеку передо мной лежал
мертвый  я, и я смотрел на себя. Я больше человека, потому и пережил свою
вторую смерть, и отныне память о ней будет навсегда со мной. Я видел, как
рвала мое тело та птица, и как ее белые перья покрывались темными пятнами
крови.  Скоро  сюда  явятся  другие  нахлебники.  Это  ужасно  противно -
смотреть на то, как меня едят, это было выше моих сил, и я ушел.

Хала, прекрасная и жестокая Хала, я дважды умирал под твоим небом!

Мне  не  повезло,  но  всегда  везти  не  может  - все и всегда не бывает
никогда!

Я  вернулся  обратно  в свой дом, отпустил слуг, отправил тигра обратно в
Индию,  закрыл  все двери и окна, упал на диван и стал плакать в подушку.
Печаль  и  тоска  уходили  из моей души вместе со слезами, хотелось выть,
выть,  как  волк  на  луну  в голодную зимнюю ночь. Боль и жалость к себе
сплелись у меня на сердце. Я смотрел на свою грудь, слышал удары сердца и
не  мог  забыть  той страшной раны, убившей меня. Слезы притупили тоску и
загладили боль. Глухо ныла душа, все было плохо.

Лучше  лекарство  -  время.  Нужно  жить с этим в душе - пройдет время, и
зарубцуются  раны,  и  станет  легче.  А  может  быть  закончить  все эти
глупости?  "Отец"  ведь  сказал  мне  тогда: "Когда захочешь, тогда все и
прекратится". "Когда будет совсем невмоготу, тогда и решу, - подумал я, -
а  сейчас, в таком состоянии нет смысла принимать ответственное решение".
В  конце концов, ведь я уже умирал однажды и тоже принял смерть, но более
легкую  и  не  такую  страшную,  хотя  ту смерть я перенес гораздо легче.
Возможно  на  эту смерть наложилась и моя неудачная женитьба – да, скорее
всего, так оно и есть.

От  таких мыслей стало как-то легче. Я пошел в душ и смыл с себя все, что
накопилось  на  мне  за все это время. Вода обновила меня, и, хотя боль и
тоска остались, они стали вроде бы терпимыми и какими-то более родными. Я
поел, причем выбирая самое вкусное, а затем лег спать.

Сон  не  шел.  В  голове  клубилась тоскливая жуть. Мне припомнилось, как
корабль  медленно,  очень медленно, медленно-медленно, едва перемещаясь в
пространстве  отрывался  от  поверхности  планеты  и  устремился ввысь, к
звездами,  и  там,  между  звезд,  он мчался, скользя легко, как пушинка,
состязаясь по скорости со светом, сея страх, боль и гибель вокруг себя, -
мой  корабль, моя боевая машина, и я в ней - маленький человечек, в руках
которого  жизнь  и  смерть  квадриллионов  людей.  Все смешалось у меня в
голове  -  и  прошедшая война, и холодный бесконечный космос, и моя жизнь
здесь, и жизнь в горячем мире Халы, и моя смерть.

Я  вертелся в кровати и так, и сяк, уставая еще больше, и, наконец, когда
мне  надоело  так мучиться, я встал и начал делать спортивные упражнения,
стараясь  "загнать  печаль  в  мышцы".  Хотя я и прозанимался недолго, но
облегчение  почувствовал  довольно  быстро.  Мышцы  ныли.  Я лег спать, и
усталость  мышц  закрыла  измученный  мозг спасительным сном. Я проснулся
другим  человеком,  таким,  каким  и  привык видеть самого себя. Память о
неудачной  женитьбе  и  второй  смерти осталась у меня в душе в спокойном
виде, она уже не мешала жить мне дальше.





Глава 11.

Сверхчеловек.



А  та  мысль о сверхчеловеке, что пришла мне в голову столь внезапно, мне
понравилась.  Действительно,  я же по-настоящему являюсь сверхчеловеком в
самом прямом смысле этого слова.

Все,  что  я  делаю,  я  делаю  лучше, чем делает это же обычный человек,
причем  делаю  все  это  на  высочайшем  уровне;  к  тому же, у меня есть
специфические  возможности,  обладание  которыми у людей ассоциируется со
всемогуществом  -  власть  над временем и пространством, власть над чужой
жизнью  и  смертью,  и власть над душами людей - все это в совокупности и
образует сверхчеловека, то есть меня.

У  меня  также  не  вызывает сомнений, что человек сверхчеловеком быть не
может,  а  вот  нечеловек  -  уже может. Между человеком и сверхчеловеком
лежит путь через нечеловеческое начало, и я прошел этот путь.

Что  я  умел,  когда  только стал нечеловеком? Да практически ничего – ни
власти  над  временем  и пространством, ни власти над живыми существами у
меня  тогда  еще  не было. Я не мог даже перемещаться из мира Земли в мир
Халы  –  ведь  я  не  мог  преобразовывать  свое  биологическое  тело; но
постепенно,  с  течением  времени,  я  прошел первые два этапа: человек -
нечеловек - сверхчеловек.

Что  ждет  меня  дальше  в  процессе  становления  меня?  Когда  я  стану
Повелителем  Миров и стану ли я им вообще когда-нибудь? Этого я сейчас не
знаю,  но  знаю  точно,  что,  как  и  говорил  мой  "отец", я меняюсь со
временем, становясь все могущественнее и могущественнее, пока получая его
от  моего  "отца",  но  со временем, может быть, я научусь самостоятельно
увеличивать свое могущество и, наверное, когда-нибудь моя сила сравняется
с силой Хозяина этой Вселенной.

Повелитель Мира - кто же это такой? Какими словами описать это состояние?
Властелин  Миров  -  это  тот,  чья  власть  распространяется  на  многие
Вселенные,  но  что  такое  власть  над Вселенной? Я много думал над этим
вопросом   и   считаю,   что  это,  прежде  всего,  право  и  возможность
устанавливать законы ее развития и функционирования.

Да,  я  пока  еще  не  умею  этого делать, и поэтому меня нельзя с полным
правом  назвать  Хозяином  Мира, но можно представить, что когда-нибудь я
научусь  делать  это  и  создам  Вселенную  с  заданными для нее законами
развития  и  функционирования  материи  - и что дальше? Зачем все это? Не
знаю... Всему свое время, а пока мне просто нужно жить дальше.

Кстати,  а  куда  подевался  мой  тигр?  Ах, да, ведь я же отправил его в
Индию!  Надо будет вернуть его обратно. Решив так, я вернул кошку обратно
в  дом,  и  все  в моей душе снова стало почти так, как и было раньше, до
моей неудачной женитьбы.

Вскоре  мне  пришла  в  голову  любопытная мысль, что тигра можно успешно
снимать  в  кино,  ведь  он  у  меня  совершенно  ручной. Я переговорил с
представителями  нескольких  кинокомпаний  и  заинтересовал их, потом нам
устроили пробную съемку, и вот мой полосатый хищник уже стал актером.

На  съемочной  площадке  я всегда выполнял работу дрессировщика: режиссер
говорил  мне,  что  должен  делать  тигр, а я это задание передавал зверю
прямо в мозг, чтобы не допустить какого-либо непредусмотренного поведения
в процессе съемки; я постоянно отслеживал внутреннее состояние хищника, и
если  замечал  что-нибудь  подозрительное,  то  или  "гасил"  его  своими
методами,  или  же  (чтобы не наносить животному тяжелой травмы) прерывал
съемку  и  отправлял  зверя  в клетку. Надо еще добавить, что тигр все то
время,   когда  не  работал,  проводил  в  клетке  –  это  делалось  ради
безопасности как людей, так и самого хищника.

А  сцены  с моим тигром получались великолепно: могучий и красивый зверь,
играя  вместе  с  актерами  (сам ни разу не сбившись с роли), одним своим
присутствием  заставлял  их  играть столь естественно, что довольно часто
это была уже не игра, а сущая правда; и, хотя рядом дежурили снайперы, но
в их услугах не было необходимости - тигр был всегда послушен моей воле.

Теперь  я  зарабатывал  деньги  не  только своей игрой, но и эксплуатируя
своего  полосатого  "приятеля".  Ему  было  достаточно тяжело выдерживать
постоянное  напряжение  перед камерой, поэтому, когда я в качестве отдыха
отправлял его погулять на свободу, он проводил там многие недели, и в его
голове очень долго не появлялось желание вернуться обратно; но, когда оно
все-таки  появлялось,  только  тогда  я  возвращал  животное назад, и оно
появлялось  передо  мной  отдохнувшее и готовое к работе. Обилие людей на
съемочной  площадке,  постоянный  шум  и  наличие  непонятных  (а значит,
возможно,  опасных)  предметов  на ней давило на психику тигра, поэтому я
предполагал,  что,  очутившись  на  свободе,  в нем появится стремление к
убийству человека, но зверь оказался устроенным гораздо проще – он просто
жил себе и никуда, кроме как к тигрице, не стремился.

Однажды мне самому предложили начать сниматься в кино, мотивируя это тем,
что  определенный  класс  ролей  мне  вполне  по силам сыграть успешно. Я
подумал  и  отказался,  сказав,  что и золото, и слава у меня уже есть, а
больше ни того, ни другого мне не нужно. Меня пытались увлечь заманчивыми
перспективами,  но  мне было противно изображать кого-либо, растворяясь в
разных  образах  и,  тем  самым,  теряя  свое  собственное "я", поэтому я
отказался  наотрез,  и  больше  ко  мне уже не приставали с предложениями
такого рода.

Вскоре  начался  новый футбольный сезон. Я все так же, как и раньше писал
научные  труды  и  сказки,  время  от  времени лечил людей от неизлечимых
болезней,   занимался  благотворительностью,  и  вот,  однажды,  со  мной
произошел  любопытный  случай:  я спас человека, вернее, его самого и его
будущие произведения.

Дело было так: скользя по поверхностям людских душ, я обратил внимание на
одну  из них и заглянул в нее поглубже. Выяснилось, что эта женщина имеет
прекрасные душевные качества плюс талант литератора, однако в детстве она
сильно  пострадала  от  насилия  и  поэтому  на  ее  чистое  и  радостное
восприятие  мира была наложена печать боли, грубости и омерзения. Судя по
всему,  она  вполне  могла  писать  дивные  детские рассказы и сказки, но
психологическая  травма  сказалась  в ней таким образом, что она хотя всю
свою жизнь и занималась литературой, но не самостоятельным творчеством, а
правкой   чужих  текстов  –  она  очень  долго  проработала  литературным
редактором  в  издательстве; и уже под конец своей жизни (в это время я и
обратил  внимание  на  ее  душу)  природа  вязла свое, и она стала писать
рассказы,  но  какие-то  тяжеловатые  и  неяркие. Меня заинтересовала эта
несостоявшаяся  писательница,  и  я заглянул в будущее, чтобы узнать, чем
кончился  ее  жизненный  путь, и обнаружил, что творческая жизнь у нее не
сложилась: рассказы как были плохими, так они ими и остались; а для детей
она  так ничего и не смогла написать – ни строчки, ни сказочки. Мне стало
очень  жалко  ее,  ибо  по независящим от нее причинам она так и не стала
тем,  кем  должна  была  стать.  Да, жизнь - тонкая штука: иметь талант –
хорошо,  но  нужно  еще, чтобы фортуна хотя бы не мешала, не говоря уже о
том,  чтобы  не вредила, а иначе... Только я со своими сверхчеловеческими
способностями  смог  увидеть жестокий изгиб судьбы и то, как он покалечил
человеческую  жизнь,  притом  что  окружающие в принципе не смогли понять
происшедшее.

Я  часто  видел изломы и зигзаги людских судеб, но практически никогда не
предпринимал  каких-либо  шагов  для помощи: устраивать судьбы глупо, ибо
людей  слишком много, а я – всего лишь один, - но этот случай был особым:
я  сам  писал  и  буду писать сказки, я знаю насколько редко это тонкое и
неуловимо  зефирное  творчество  встречается среди людей, поэтому и решил
помочь  ей.  Ее жизнь – это ее жизнь, и как она сложится, так пусть она и
сложится,  но  убрать  тот  самый  единственный судьбоносный эпизод из ее
жизни  следует,  вот  почему  я  заглянул  в  прошлое,  оценил ситуацию и
направил патрульного полицейского не туда, куда он тогда пошел, а направо
и  немного прямо; затем он у меня постоял немного, и я отправил его к той
скамеечке, где сидели подвыпившие ребята, которые и должны были совершить
это  насилие  в будущем, - но присутствие представителя закона остановило
их,  и  две девочки (ради одной из которых все и было задумано) успешно и
без проблем прошли мимо них.

Задуманное  осуществилось  благополучно  – та женщина, которая жила в мое
время, стала прекрасной детской писательницей, чье творчество было высоко
оценено уже при ее жизни.

...А  она  шла  и  шла  себе, мимо меня, не думая обо мне и не подозревая
ничего – совершенно не думая о том, какой судьбы благодаря мне ей удалось
избежать,  а  я  думал  о том, какая сложная и одновременно простая штука
жизнь и как хорошо творить настоящее добро...

Вскоре со мной произошел еще один любопытный случай: как-то раз, во время
съемок  очередного фильма, меня познакомили с одной актрисой. В разговоре
со  мной  она  вела  себя  столь  высокомерно  и  нагло, что я удивился и
разозлился.  Замкнувшись  в  своем  эгоизме,  она  совершенно  не слушала
ничьего  мнения,  кроме  собственного,  обедняя тем самым свой внутренний
духовный  мир,  и  поэтому  играла  хоть  и  ярко,  но  плоско. Не уважая
окружающих,  она  вела  себя  в жизни точно так же, как и играла, слишком
примитивно  понимая  духовную  сторону жизни. Я видел, что она могла быть
более  достойным  человеком  и, соответственно, играть гораздо лучше, чем
играет сегодня, поэтому решил помочь ей.

Можно  было,  кончено  же,  изменить  ей  мозг,  чтобы  она не была столь
высокого  мнения  о  себе,  –  но  это  долго  и сложно, и я не считаю ее
достойной  столь  кропотливой  работы с моей стороны. Можно оставить все,
как  есть,  скорее  всего  так и надо было сделать,но мне в голову пришел
один  прелюбопытный вариант. Видимо, прошедшая война на женщину совсем не
произвела  впечатления,  поэтому я подумал, что если поставить ее лицом к
лицу  с  собственной  смертью,  то это повлияет на ее мироощущение и, как
следствие,  на  мировоззрение,  в результате чего она сможет измениться к
лучшему.

Приняв  решение,  я  предложил  ей  прогуляться, и мы отошли с лужайки за
деревья  так,  чтобы  нас  никто  не  видел; однако люди были близко - мы
отчетливо слышали разговор двух техников, что-то обсуждающих неподалеку.

Я  достал  ручку  и  бумагу  и  нарисовал  три картинки. Мои рисунки были
выполнены  схематично.  На  первом  из  них  я изобразил домик с дверью и
трубой,  из  которой  клубами  выходил  дым, на втором, рядом с первым, я
поместил пароход с трубой, а под ним изобразил большие волны. Еще дальше,
на третьей картинке, я нарисовал животное с длинной шеей и двумя горбами,
стоящее на холмах, над которыми светило солнце. Я сказал актрисе, что эти
рисунки  -  три  символа,  и попросил выбрать один из них; еще я добавил,
что, только выбрав один из них, она узнает их скрытую суть. Женщина долго
перебирала их пока, наконец, не остановилась на домике.

-  Эти рисунки - три разных вида твоей смерти, - начал рассказывать ей я.
-  Кораблик – это символ твоей смерти во время кораблекрушения. Верблюд -
это  твоя  смерть  в  пустыне  от  жажды.  Но  ты  выбрала  домик – а это
нацистский  лагерь  смерти,  и  тебя  ждет там гибель в газовой камере; а
дальше... – дальше ты станешь дымом в крематории. Прощай.

Сразу  же после моих слов, еще не успев ни понять что-либо, ни попытаться
отговорить меня от моего намерения, она тут же оказалась в душном вагоне,
лежащей на жесткой деревянной койке. Равномерный стук колес уносил ее все
дальше  и  дальше  в  ночь,  вокруг нее спали люди, очень много людей, ее
окружал  беспокойный  сон людей с храпом и хрипами, было темно и жарко На
ней была одежда людей того, далекого времени.

В  процессе  "лечения" я отслеживал два момента. Первый - это то, что она
видит  и  что  чувствует,  а  второй  -  это какие изменения тем временем
происходят у нее в мозгу. Да, я, конечно, выбрал очень своеобразный метод
правильного   постижения   жизни,   который   в   обычной   жизни  трудно
воспроизвести,  поэтому  и  надеялся на быстрый качественный результат. Я
полагал,  что,  скорее  всего, она станет человеком достойным уважения не
сразу  же  после возвращения, а после того, как проживет в своем мире еще
какое-то  определенное время после возвращения из этой "фабрики смерти" и
не спеша осмыслит случившееся.

А  тем  временем актриса лежала без сна, со страхом вглядываясь в темноту
и,  вспоминая  мое  последнее  слово  "  прощай".  Она  все  еще не могла
поверить, что случившееся с ней случилось на самом деле; перед ее глазами
мелькали  картины  из ее прошлой жизни, и она не верила, что находится на
пути  в  печь (ведь они уже давно стали далекой историей). Женщина решила
подождать до утра, чтобы выяснить, куда она попала, и что случилось с ней
на самом деле – на мой взгляд, вполне разумное решение.

Настало  утро.  Люди просыпались: они стали двигаться и говорить на своем
непонятном языке, и тут только при свете дня она увидела, как много людей
втиснуто  в ограниченное пространство одного вагона. Никто из находящихся
вокруг  нее  людей  не  удивился,  увидев  рядом с собой новую незнакомую
женщину.   Все   были   заняты  своими  делами,  а  дел  было  множество:
позавтракать, накормить и успокоить детей, поговорить с соседями о разных
вещах,  а главное – о предстоящем переселении, из-за которого их насильно
бросили в эти вагоны и везут куда-то далеко.

Но путь их заканчивался – и путь в пространстве, и путь во времени. Поезд
начал  тормозить,  и  состав постепенно останавливался, пока, наконец, не
замер  совсем.  В  раскрытые  окна была видна станция с перроном, кассой,
маленьким вокзалом и широкой площадью перед ним. Неподалеку стоял столб с
указателями  направлений  к другим населенным пунктам, причем эти надписи
были выполнены на непонятном для актрисы языке, но то, что это указатели,
было понятно и так, – похоже, отсюда их поведут еще куда-то.

Слышны хриплые крики у входа на непонятном языке, все встают и нестройной
толпой  выходят  наружу. Тот же голос командует и дальше, а ее глаза, тем
временем,  видят  вышки  с  прожекторами  и  пулеметами,  несколько рядов
колючей  проволоки  по  периметру,  солдат  в черных мундирах, касках и с
автоматами  наперевес, овчарок на поводках и офицеров. Она видит свастики
на  повязках  офицеров,  и  с  диким животным ужасом начинает верить моим
словам. В тот момент она близка к обмороку, но вид направленного на толпу
оружия  заставляет  ее  оцепенеть  и  не  предпринимать каких-либо резких
поступков. Им что-то кричат, но из-за незнания языка актриса не понимает,
что именно, однако остальные понимают прекрасно и делятся на две группы –
на мужчин и всех остальных. Она идет вместе с женщинами, все раздеваются,
и  она  тоже  раздевается  вместе  со  всеми,  потом  их стригут наголо в
соседнем  здании  и,  когда  очередь  доходит  до актрисы, она безропотно
теряет  свои  волосы,  которые  она  так  холила и лелеяла, и которые она
считает  великолепными,  а  потом  все они снова выходят на площадь. Люди
держат  в  руках  все  свои  ценные  вещи, деньги и документы; на них нет
ничего,   даже   обуви,   а   тот   же   голос,   многократно   усиленный
громкоговорителями,  продолжает  командовать.  Толпа  обреченных  еще  не
знает,  что ее ждет, но пока молчаливо и с затаенной тревогой подчиняется
приказам.  Пока все еще достаточно спокойно в психологическом плане, пока
все еще происходит достаточно спокойно...

Но  вот  следуют  новые  команды  - темп событий убыстряется и обстановка
внезапно срывается в бессмысленную жестокость: людей заставляют оставлять
все ценное, заставляют бросать документы, драгоценности и деньги в разные
контейнеры,  и  толпа  начинает  понимать,  что  документы  им  больше не
понадобятся  никогда.  Осознание  это факта ужасает, но эсэсовцы в черных
мундирах  подчиняют  людей  ударами  дубинок, зуботычинами и бешеным лаем
разъяренных  псов,  парализуя волю людей, и гонят их дальше. У обреченных
уже  не  осталось иллюзий – они знают, что их ждет что-то очень страшное,
может  даже  и небытие, но все происходит настолько быстро, что ум жаждет
только одного – передышки, хотя бы небольшой, но передышки от этого ужаса
нет  -  ее  нет  и не будет – в этом и заключается тонкий психологический
расчет палачей.

Их  куда-то  ведут,  всю  эту толпу, быть может, многие и не догадываются
куда  именно,  но  она-то,  моя  актриса, теперь верит мне всем сердцем и
потому  справедливо  считает,  что  их  ведут  на  казнь,  и,  хотя ум ее
понимает,  что это конец, но верить в него она не хочет. Черепа на черных
мундирах солдат отныне обретают свой настоящий смысл – это символ смерти,
а  не  символ  устрашения,  как  думалось  ранее.  Только  теперь актриса
обращает  внимание  на легкий сладковатый привкус воздуха – она прекрасно
разбирается  в  запахах  духов  и,  конечно же, почувствовала его гораздо
раньше, но вот обратила на него внимание только сейчас.

Их  гонят по аллее, по краям которой растут красивые ухоженные деревья, а
перед  ними  стеной  стоят  солдаты  в черных мундирах, многие из которых
держат  на поводках овчарок, с яростью лающих на людей, а автоматы солдат
направлены  прямо  на  толпу.  Где-то  позади  слышатся выстрелы, и крики
раненых  заставляют поверить в то, что эти черные солдаты будут стрелять,
если  сделать  что-либо  не  так.  Обреченные проходят мимо цветников, на
которых  растут  цветы,  но это цветы не для них, а для персонала лагеря.
Ухоженные   растения   призваны   радовать   глаз  палачей,  для  который
беспощадное  убийство  ни  в  чем  не  повинных людей является работой, и
которые, как рабочие на заводах, всячески украшают свое предприятие.

Прямо  в конце аллеи, после цветника, находится невысокое красивое здание
с  оригинально  отделанными  воротами,  а позади него видны расположенные
неподалеку  мрачноватые  серые  здания,  и  над некоторыми из них высятся
трубы.  Из  труб  идет  дым,  который  ветром  относится  в сторону. "Это
сладковатый  привкус  дыма  пропитывает воздух", - понимает женщина; этот
привкус  везде,  и  от  него  никак  нельзя избавиться. Итак, перед ней -
крематорий,  а  дым  –  это то, что осталось от людей, ведь он раньше был
людьми.  Ужас  захлестывает все ее существо - ей страшно, дико страшно, и
очень хочется жить, а еще больше хочется проснуться от этого кошмара. Она
трет  глаза  руками,  таращится, но ничего не помогает – она уже давно не
спит.  В  отчаянии  женщина  щипает  себя  за руку; боль, вначале резкая,
пульсируя,  постепенно, пропадает, а перед глазами у нее все то же, что и
было раньше.

Их  ведут  большой  колонной,  и  она  знает, куда их ведут. Она молится,
молится  горячо  и  истово, вкладывая всю свою душу, молится о спасении и
идет  вместе со всеми. Бежать не удастся – слишком много вокруг автоматов
и  собак.  Я  смотрю в ее душу и вижу, что возвращаться ей пока еще рано:
она еще слишком мало прочувствовала в этом месте.

Внезапно  рядом  с  ней  у  кого-то  не  выдерживают нервы, и он с криком
выбегает из толпы. Сухой треск выстрелов, злые лица солдат, надрывный лай
разъяренных  псов,  со  стоном  падающее  согнувшееся  тело, грубые крики
команд...  – и колонна идет дальше, скованная страхом, и она придет туда,
куда  не  хочет  идти, и с ней будет то, что запланировано с ней сделать.
Неизбежность  со всей очевидностью предстает перед ней, перед женщиной из
будущего,  и  она вспоминает все то, что ей когда-либо ей рассказывали об
этом месте. Теперь она знает, что ждет их всех дальше – их ждет душ; душ,
который,  как  им  сказали раньше, нужен в качестве санитарной обработки;
"душ",  которым  закончится  их  земной  путь,  и вместо которого их всех
отравят  газом.  А  после будут они лежать громадным холмом из обнаженных
человеческих тел, и другие, пока еще живые бедняги, будут разносить их по
печам.

И  вот  они куда-то приходят; ворота закрываются, и с этого момента у нее
пропадают последние робкие надежды на чудо, еще недолго - и все начнется,
чтобы тут же окончательно и навсегда закончиться. Она уже не молится, как
когда-то  в  колонне,  и она уже не проклинает всех и вся, а больше всего
меня,  как  это  делала  в  поезде,  – ее душа опустошена. Их закрывают в
большом   зале  -  машинально,  без  надежды,  молясь,  все  ее  существо
переполняет  любовь  к  жизни  и  сожаление  о таком жестоком конце ее. Я
внимательно  слежу  за  мозгом  женщины  -  мгновения  в газовой камере в
ожидании  смерти стоят многих лет жизни. Отчаяние охватывает все существо
человека,  который  когда-то  в  будущем  был  актрисой,  грусть  и тоска
смешиваются со страхом – она хочет жить, но права на жизнь у нее уже нет.
Я  вижу, как и куда идет процесс изменения мировоззрения у нее в мозгу, и
когда  решаю,  что этот процесс пришел в нужную фазу, это означает, что я
достиг  поставленной  цели и ей пора назад. Я перемещаю ее обратно, в тот
же  самый  момент  времени,  из  которого  и отправил ее в прошлое, и она
появляется  передо  мной  в  той  же  самой одежде, в которой она со мной
беседовала  и  со  своими родными нетронутыми волосами. Я смотрю на нее и
вижу, как женщина, глянув на меня безумными глазами полными слез, садится
на землю и плачет. Все кончилось – она жива, переместившись сюда прямо из
газовой камеры.

Она  посмотрела на меня, и в ее глазах я увидел самого себя: весь в белых
одеждах;  и  не  голос  у меня, а - глас; и не лицо у меня, а - лик; а на
глазах  -  черная  повязка, и над головою - нимб. А надо мной синее-синее
небо,  дует  прохладный  ветер с моря, и мои босые ноги стоят на песке; и
вокруг   шум   океанского  прибоя,  неторопливый  и  властно  входящий  в
истерзанную  переживаниями  душу  и  подчиняющий  ее  ритм своему ритму и
музыке.  Таким  я  и останусь в ее памяти навсегда – всемогущим существом
вне добра и зла.

-  Когда  захочешь, приходи ко мне, и я все тебе объясню, - говорю ей я и
ухожу.

Мы  снова  встретились  не  скоро.  Наша встреча произошла примерно через
полгода  после моих экспериментов над человечеством, а она, тем временем,
все  так же, как и раньше, снималась в кино. Мы встретились после шумного
банкета,  устроенного  в  честь окончания съемок фильма, – она подошла ко
мне  и  первой  заговорила  со  мной.  Празднование  проходило  на пляже,
глубоким  вечером, когда тихий шум прибоя и свежий соленый ветер придавал
нашей встрече особое очарование. Мы были одни.

- Здравствуй, - сказала она мне, и в ее глазах было уверенное спокойствие
и самоуважение.

- Здравствуй, - поздоровался с ней и я тоже.

Море   шумело,  с  серебряным  отсветом  переливались  волны,  неподалеку
слышались голоса людей, радующихся окончанию работы.

-  Я  бы  хотела  пригласить  тебя  выпить со мной, - предложила она, - в
качестве  благодарности и в знак того, что между нами нет никаких трений.
То,  что  ты тогда сделал со мной, пошло мне на пользу. Теперь я чувствую
себя  гораздо  увереннее в жизни, по-другому смотрю на мир, а также играю
лучше,  чем  прежде.  Взглянуть  в глаза смерти, оказывается, полезно для
дальнейшей  жизни. Я стала другой, я стала лучше – и я благодарна тебе за
помощь.

-   Я   удивлен   тому,  что  ты  благодаришь  меня,  ибо  это  для  меня
неожиданность, - ответил ей я, – ведь люди по природе своей неблагодарны,
но  лично  тебе - спасибо; ну, а что касается алкоголя, то я уже давно не
пью.

- Совсем?

-  Да,  с  недавних  пор  –  совсем.  Есть  три  рода  веществ, к которым
человечество  имеет  тягу  – это наркотики, никотин и алкоголь. Наркотики
делают  из  человека сначала раба, а потом и животное – человек перестает
быть  человеком,  и  я  вполне  согласен с тем, что за их распространение
наказывают  высшей  мерой  наказания.  Никотин тоже вреден для здоровья и
дает  стойкую привычку, а значит, употребление его в моих глазах является
глупым  и  ненужным.  Это  напрасная  трата  здоровья,  времени  и денег.
Алкоголь же не дает быстрого стойкого привыкания, но вреден тоже, поэтому
к  нему  я  отношусь как к небольшому неизбежному злу. Из этих трех видов
веществ  я  для себя выбрал алкоголь, потому что он наиболее безвреден, и
болезненное   влечение   к   нему  наступает  через  относительно  долгий
промежуток времени употребления. Раньше я выпивал по несколько раз в год,
но  в  послевоенные  годы  у меня пропал к нему интерес, поэтому теперь я
совершенно не пью.

-  Странный  ты  человек,  -  в  раздумье  сказала актриса, - может быть,
поэтому ты и обладаешь таким могуществом(?)

- А ты бы хотела получить его, мое могущество? – спросил ее я.

-  Конечно, это было бы замечательно! Я не знаю насколько оно велико, но,
судя по тому, что ты сделал со мной, оно впечатляюще.

- А одиночество – ты не подумала о нем, ведь я одинок со своей властью. Я
один такой среди людей, всегда один и живу с этим уже достаточно долго. А
ты  не  подумала  об  ответственности,  ведь  моя  сила с легкостью может
причинять боль и страдания? А душевная боль других людей – ведь я вижу ее
и  сопереживаю  ей,  и  знаю,  что  могу помочь, но не всем... У меня нет
никого, кто был бы мне опорой и нет ничего, за что стоило бы держаться. У
меня  нет  дома,  и поэтому мне некуда возвращаться: я везде чужой. То, к
чему  стремятся люди – золото, слава и власть над другими людьми мне ни к
чему  ,  ведь  у  меня  уже  сейчас  есть  власть  над временем, вещами и
свойствами вещей – мне не к чему стремиться в этом мире, в котором я живу
сегодня, – в мире людей.

-  Где  моя любовь? – помолчав, продолжил я. - В прошлом; у меня нет ее в
настоящем  и  не  будет  в будущем. Можно стремиться к женщине, но я могу
обладать  любой  женщиной из любого времени и любого народа, какой только
захочу;  к  тому же, мне совершенно не нужно прибегать к насилию - я могу
сделать  так, что любая из них влюбится в меня большой любовью (для этого
мне   достаточно  всего  лишь  разобраться  в  ее  психике  и,  в  случае
надобности,  немного  подкорректировать ее), и я уже не раз успешно делал
это.  Я  не знаю кто я; знаю только, что я – это путь, но вот куда я иду?
Трудно  быть  богом...  И после этих моих слов, после всей этой боли моей
души,  после  всей  этой  печали и грусти ты по-прежнему желаешь обладать
моим могуществом?

-  Трудно  сказать,  -  ответила она, - теперь уже я в сомнении... А ты в
действительности можешь поделиться со мной своей властью?

-  Поделиться, наверное, смогу, но вот ты принять ее ты не сможешь. Ты, и
другие - такие же, как ты, - все вы люди, обыкновенные нормальные люди, и
вы  не выдержите испытание ТАКИМ могуществом. Прав мой "отец" – дать шанс
можно  каждому человеку, но только единицы смогут пройти хотя бы половину
пути, не говоря уже обо всей длинной дороге.

- А что это за путь?

- Это путь в твоей душе, в конце которого ты станешь практически богом.

-  Зачем  ты говоришь мне все это? – удивилась она, - Ведь это, наверное,
тайна.  А  вдруг  о  твоих  словах узнают люди – что скажут они? – начала
беспокоиться женщина.

-  Без  доказательств  они  не  поверят  ничьим словам, а бегать убеждать
каждого  –  и  умного,  и  глупого  -  я  не  собираюсь,  но, чтобы ты не
волновалась,  я скажу тебе следующее. Чем отличается ребенок от взрослого
человека?  Ребенок  говорит  то,  что думает, и делает то, о чем говорит.
Взрослый  же  человек вполне может думать одно, говорить другое, а делать
совершенно  противоположное  –  не первое и не второе, а что-либо третье.
Люблю детей. Сейчас я тоже, как ребенок, – просто говорю правду, и больше
ничего. Делай с этой правдой, что хочешь – это твое право. Ты лучше скажи
мне, каков я по-твоему?

- Ты спокоен, силен и мудр, - ответила она, не задумавшись ни на секунду.


- А я предполагал, что ты добавишь еще и "жесток".

-  Жесток?! О, нет, ни в коем случае! – воскликнула она. - И хотя я знаю,
что  ты убивал людей, но я, да и все остальные люди, так вот, мы считаем,
что  ты  делал  это исходя из каких-то своих побуждений, уходящих корнями
туда,  где обычным людям делать нечего. Ты – единственный и неповторимый,
поэтому  оценивать  тебя  и твои побуждения очень трудно: может быть, эти
убийства  – следствие войны, и того, что ты тогда вынес, может быть... Но
ты  не  жесток  – ты добр – такова твоя сущность: ты не обидишь слабого и
поможешь  в  беде.  Так  считаю  я,  и так считает большинство; но мне ты
открылся, и теперь я еще больше утвердилась в своем мнении – ты добр, - а
затем, подумав, добавила, – и ты хороший.

Я  согласен  с  ней, я чувствую, но пока еще логически объяснить не могу,
что  мой  разум и мои понятия о добре и зле гораздо ближе к истинным, чем
человеческие.  Люди судят о самих себе и об окружающем их мире, оставаясь
при  этом  людьми,  –  и  это накладывает на процесс и результат мышления
определенные ограничения и предрасположенности к выводам, которые следуют
из  их  внутренней  логики построения, из их биологии. К примеру, человек
видит  только  ограниченную  часть  шкалы электромагнитных излучений – ни
инфракрасное, ни ультрафиолетовое излучение он не видит, как не видит еще
несколько  диапазонов  электромагнитных  волн.  С  помощью  приборов люди
успешно  исследуют  этот  невидимый  мир,  делают его фотографии, которые
можно  рассматривать  обычным  человеческим  глазом,  но  эти  фотографии
передают  не  сам  невидимый  мир,  а отношения между его компонентами, и
поэтому  человек  никогда не сможет увидеть окружающий его мир в истинных
цветах – по всей шкале электромагнитных излучений. В результате невидимый
человеческим  глазом  мир  не  принимает  никакого участия в формировании
цветовой гаммы окружающей действительности, видимой человеком, тем самым,
ограничивая  его  информированность  о свойствах объектов и, определенным
образом,  направляя  логику  его  мышления. Да, люди с помощью приборов и
машин   преодолевают   свою   биологическую   ограниченность,   становясь
зависимыми  от  них  и,  тем  не  менее,  все равно не достигая идеальной
согласованности  с  миром,  который  недоступен  им  в  соответствии с их
внутренним строением.

Используя  придуманные  им  самим  приспособления,  человек  уподобляется
одноногому  бегуну,  который  для  достижения  еще  большей скорости бега
использует  палку,  как  дополнительную  опору;  но этот бегун никогда не
будет бежать так, как бегун с двумя родными ногами.

Люди  ограничены  своей внутренней природой, но они знают, что, не выучив
иностранного  языка,  не  поймешь  родного*,  - а я продолжу: не побудешь
нечеловеком - не поймешь людей!

*Гете

- Благодарю тебя, - сказал я, наконец, после этой долгой паузы.

- За что? – изумилась она. - За правду я отплатила правдой. А ты случайно
не знаешь, что будет в будущем?

- В твоем будущем или же в будущем человечества?

-  Мое  мне  знать  не  интересно – оно все равно у меня будет! (Я говорю
сейчас  такие  слова, которые никогда не сказала бы до газовой камеры - и
это  меня  удивляет  и  радует.)  Нет,  скажи  лучше, что будет с нами, с
людьми? Знаешь ли ты наше далекое будущее?

- У вас, у людей, два будущих, - принялся отвечать я. - Первое – в другой
Вселенной - там, где меня нет; о нем я ничего не знаю, потому что из этой
Вселенной  мне пока нет выхода. Но вот второе - в этой Вселенной - здесь,
тут,  со мной, будущее ограничено мной – пока я не прошел предназначенный
мне  путь  –  вы,  люди,  существуете,  а  когда  я пройду его, тогда эта
Вселенная прекратит свое существование, и все в ней погибнет.

Нужно  еще  принять  во  внимание то, что время, в котором измеряется мой
путь,  и время Вселенной – не идентичны. Я думаю, что через несколько лет
моего  времени я или пройду весь свой путь, или же погибну, но у людей до
этого  срока наверняка будет несколько миллионов лет. Кроме того, процесс
уничтожения Вселенной тоже должен иметь определенную длительность. Если я
выйду за пределы Вселенной, то, сколько этот процесс будет длиться в моем
времени, я даже не могу себе представить, я знаю об этой Вселенной то (да
и  вы, люди, тоже) – она расширяется. На мой взгляд, самый простой способ
"убрать"   Вселенную  –  это  принудительно  сжать  ее  до  сверхплотного
состояния,  например,  до кваркового или же до ядерной плотности. В таком
виде  она  будет занимать мало места и иметь простую структуру, то есть в
целом  будет  достаточно  удобной  для дальнейшего использования; образно
говоря,  она  будет  напоминать "чистый лист бумаги для богов". Но сжатие
Вселенной  с  точки  зрения  ее  внутреннего  времени  будет продолжаться
миллионы  и миллиарды лет – неужели вам, людям, этого будет недостаточно?
И  это  притом,  что  еще неизвестно, какова судьба уготована той, другой
Вселенной,  с  людьми  -  ее судьба может быть лучше или хуже, не так ли?
Суммируя  вышесказанное,  если  бы  человек  мог бы выбирать Вселенную по
своему  вкусу,  то,  зная  то, что я сказал сейчас, какую бы Вселенную он
выбрал?  –  я не знаю, но думаю, что мнения людей разделились бы. Поэтому
жизнь  и  в одной, и в другой Вселенной имеет как свои достоинства, так и
свои недостатки, жить в этой Вселенной не так уж и плохо.

-  Ты  рассказываешь  удивительные  вещи - расскажи еще про что-нибудь, -
попросила она.

-  Ты исчерпала свои вопросы, и поэтому наши дороги расходятся, - ответил
я. - Прощай навсегда.

- Но почему?!

- Потому, что так надо – ветер не удержишь в клетке: я – ветер, вы, люди,
–  клетка,  а  у меня другой путь, нежели жизнь в клетке. А на прощание я
хочу  пожелать  тебе  только  самого необходимого: спокойствия, терпения,
удачи и постоянного благополучия!

Мы  расстались.  А  я тем временем, продолжу свой рассказ с того момента,
когда  моя  собеседница еще только вернулась из лагеря смерти. В то время
меня занимала история человечества и то, на сколько сильно она зависит от
отдельной,   пусть   даже   выдающейся,   личности.   История   не  знает
сослагательного   наклонения,  она  не  знает  слов  "если  бы",  но  это
утверждение  верно  для  людей,  а  не для меня. Я решил произвести серию
экспериментов  над  человечеством, чтобы выяснить для себя этот вопрос, а
также  для  того,  чтобы  глубже  понять процессы развития, идущие внутри
разумной цивилизации, в их исторической перспективе.

Я  начал  с  исследования  такого  вопроса: "На сколько скорость развития
человечества  зависит  от  изобретения, например, огня, лука или колеса?"
Чтобы не беспокоиться о том, что происходит у меня дома, я оставил вместо
себя  копию,  а  сам отправился в каменный век. Для начала мне нужно было
найти  того  человека,  который  впервые стал использовать огонь, то есть
изобретателя  огня.  В  то время для меня это была сложная задача, потому
что  нужно было вести поиск по всей планете на протяжении тысяч лет среди
миллионов  людей,  а  тогда  я  еще не обладал хотя бы одной десятой того
могущества,  которым  обладаю  сейчас,  и  мне  было  сложно справиться с
поставленной  задачей,  но  я  ее  решил  и  нашел  этого человека. Найдя
изобретателя огня, я отправился на встречу с ним в то время, когда он еще
только  думал  о  вопросах  сохранения  и дальнейшего использования огня.
Примечательно,  что вопрос разжигания огня перед ним не стоял, потому что
это было дело далекого будущего.

Я  ждал  его  на  холме. Вокруг меня раскинулась осень - желтый, красный,
оранжевый,  коричневый  и  зеленый  цвета  перемешались,  как на ковре. Я
осмотрел  окружающую  меня  местность: деревья, заросли кустов и открытые
участки  равнины  простирались  во все стороны до самых гор на горизонта.
Воздух  был  прохладный  и  свежий,  пахло  влагой.  Скоро  вот  из этого
небольшого  леса выйдет группа охотников и пройдет в отдалении мимо меня,
и  там  будет  будущий  изобретатель огня. Я решил, что выберу в качестве
проверочного  какое-либо  крупное  событие  в истории человечества, затем
отберу жизнь у исследуемого человека, после чего оценю влияние его смерти
на   проверочное  событие  и,  тем  самым,  узнаю  степень  важности  его
изобретения;  ну  а  затем, чтобы не нарушать целостность истории и чтобы
она оставалась в неизменном виде, я верну ему его жизнь

В  качестве  проверочного  события  я  решил выбрать Марсианскую войну. Я
остановил  свой  мысленный  взор на Марсе, во второй день после того, как
землянами  была  пробита  его  оборона. Я видел дома и много-много зелени
вокруг них, видел людей, сидящих в бомбоубежищах, видел пустынные улицы и
клубы пыли. А еще я видел взрывы ядерных боеголовок: исполинские грибы из
плазмы  и  пыли, вырастающие над горизонтом, и ураганный ветер, дующий из
эпицентров  множества взрывов, и яркий резкий свет, исходящий от грибов и
поджигающий  близлежащие  строения. Грибов было много, их становилось все
больше  и  больше,  земля  тряслась  -  это  был конец Марса. Космические
корабли  землян  пускали  все  новые  ракеты,  часть из них сбивалась, но
остальные долетали до планеты. Земляне уничтожали марсиан...

Сожженный   Меркурий,   планета-завод,  к  тому  дню  уже  превратился  в
радиоактивное  кладбище, там еще оставались живые марсиане, но живыми они
были  только  временно – они были обречены - их никто не будет спасать; а
здесь,  неподалеку  от  Марса,  в  холодной пустоте космоса, термоядерные
взрывы  ломали  астероиды,  разрывая  их на куски, уничтожая марсиан и их
постройки.  Спутники  Юпитера  пока  еще  были почти не тронуты войной, а
дальше,  на  спутниках Сатурна и Урана, царил мир, не нарушаемый ничем, –
но  то  было затишье перед бурей... Все они погибнут позже, после Марса и
пояса  астероидов, и тогда во всей Солнечной системе обитаемыми останутся
лишь  Земля  и  Луна.  Луна  - плацдарм Земли для экспансии в космос, уже
пережила самое страшное – жуткие по силе, первые мощные удары марсиан - и
потеряла  половину  своего  населения;  оставшиеся  в  живых  жители Луны
продолжали   свою   адскую   работу   в   ее   недрах,   и  благодаря  их
самоотверженному труду эскадры землян переломили ход войны.

Марсианская   война...  Второй  раз  за  всю  историю  человечества  люди
планомерно  уничтожали  себе  подобных,  прекрасно осознавая содеянное, и
довели это дело до конца.

Так  думал  я, смотря и на равнину, и на Марс; находясь одновременно и на
холме,  и  неподалеку  от  Марса;  существуя  одновременно  и  во времени
каменного века и во времени начала космической эры. Я решил, что временно
убью изобретателя огня, после чего оценю Марсианскую войну: изменилось ли
ее  положение во времени, поменялся ли характер боевых действий, на каком
уровне  находится  наука,  культура и технология – на более низком или же
более  высоком,  чем они был до моего вмешательства, а когда я выясню для
себя все эти вопросы, тогда я и оживлю его.

Я  увидел  своего  подопытного  человека еще до того, как он с товарищами
вышел  из  леса,  и  вид  его  был обычным для той эпохи: грязный мужик в
затасканной ободранной шкуре, с дубинкой и копьем в руках, весь в синяках
и  царапинах, и к тому же с нечесаными всклокоченными волосами. Люди меня
не  видели,  потому  что  я  был  очень  далеко  от них, поэтому охотники
спокойно  шли  себе  дальше, в то время как я впервые в своей жизни начал
эксперимент над человечеством.

Мне  нужно  было  аккуратно  лишить человека жизни, причем так, чтобы его
товарищи  ни  о  чем не догадались и, чтобы потом его можно было оживить,
поэтому   я  стал  действовать  надежным  отработанным  методом,  прервав
несколько  нервных  волокон в определенных критических местах и разорвав,
тем  самым,  единую  нервную  систему организма. Изобретатель огня упал в
траву, как мешок, - он был мертв. Я начал анализировать Марсианскую войну
и  обнаружил, что с ней не случилось ровным счетом ничего: она все так же
была  в  том  же самом времени, что и раньше, а уровень науки, культуры и
технологии  человечества  остался  точно  таким  же, каким и был до моего
вмешательства.

Это  была явная неудача – оказывается, трудно быть богом. Спутники еще не
успели  наклониться  над упавшим, стараясь помочь ему, как я уже соединил
оборванные  нервы,  и  бывший покойник начал вставать. Они решили, что он
просто  споткнулся,  и  начали  смеяться над неловкостью товарища – так я
понял  их  разговор,  слова  которого звучали у них в головах (оттуда я и
считывал  их  себе  в  мозг,  ведь  сам я находился слишком далеко, чтобы
просто подслушивать, а пользоваться специальной шпионской техникой мне не
хотелось)  -  ну  а  понимать любой язык и говорить на нем - для меня это
такая  мелочь,  что я даже внимания на ней заострять не буду, и к тому же
эта   способность  для  меня  настолько  естественна,  как  для  человека
естественно дышать или ходить.

Охотники   пошли   своей  дорогой,  а  я  подумал,  что,  наверное,  этот
изобретатель огня является не столь уж значительной фигурой, как казалось
мне  раньше,  поэтому  я попытался найти еще одного, теперь уже наверняка
более  важного изобретателя огня и, когда нашел его, то протянулся к нему
через  пространство  и  время  и тем же способом, который я использовал и
раньше,  оборвав  его  жизнь.  И  вновь  ничего  -  никаких  изменений  в
Марсианской  войне  я  не  обнаружил.  Этого  человека я, конечно, тут же
оживил, но в чем причина моей второй неудачи?

Наверное,  предположил  я,  изобретение огня - способов его поддержания и
зажигания  -  происходило  сразу  в  нескольких местах независимо друг от
друга в течение довольно длительного промежутка времени. Если это так, то
таких  изобретателей  должно  быть как минимум несколько человек. Я начал
искать  их,  искал  долго  и  упорно,  пока не устал, но все же нашел еще
несколько десятков таких изобретателей – теперь мне стало понятно, почему
первый из них не является главнейшим и почему главных среди них нет – все
они равноправны.

Вариант  с  огнем мне не понравился: понятие "изобретатель огня" является
слишком нечетким и расплывчатым и оттого под это понятие попадает слишком
много   людей,   а   значит,  влияя  на  одного  из  них,  я  оставляю  в
неприкосновенности  остальных, которые совместными усилиями на протяжении
тысячелетий добьются того, что люди все равно в определенное момент своей
истории  овладеют  огнем,  и  случайная  гибель кого-либо одного из целой
плеяды  изобретателей  огня  не повлияет на историю человечества в целом.
Оказывается, история разумной цивилизации достаточно жесткая относительно
случайных  событий,  и  то,  что  должно  произойти  в определенное время
согласно  закономерностям  развития, то и произойдет, несмотря на наличие
множества  мелких  и крупных случайных событий. Я пришел к таким выводам,
рассматривая изобретение огня; после чего решил рассмотреть другое, более
легкое для анализа событие, правда, имеющее не настолько большое значение
для  людей,  как  овладение  огнем,  – я говорю об использования лука. По
моему   мнению,   понятие   "изобретение  лука"  гораздо  уже  понятия  "
изобретение огня ", поэтому работать с ним будет гораздо легче.

Чтобы  не  быть  привязанным  к  какой-то одной определенной местности, я
убрал  свое  человеческое тело с холма в каменном веке и стал осматривать
Землю   всю   целиком,   обращая   внимание   исключительно   на   людей,
использовавших  лук.  Мое  внимание  перемещалось против течения времени,
туда,  в  далекое  прошлое  человечества.  Сначала, по мере продвижения в
прошлое,  я  видел,  что  поверхность  планеты  была  заселена племенами,
которые все умели использовать и лук, и стрелы. Я углублялся все дальше и
дальше, и когда оказался за несколько тысячелетий до начала нашей эры, то
обнаружил, что на планете стали появляться места, в которых жили люди, не
использовавшие  лук.  Я  двигался  еще  дальше, до тех пор, пока половина
населения  планеты  не  перестала  использовать лук, хотя живущая в то же
время  другая  половина  человечества лук и стрелы уже использовала. Если
начертить  карту  Земли  того  времени,  на  которой  отметить население,
которое использовало и которое не использовало лук, то окажется, что люди
проживали  как  бы  пятнами:  на  территории  одного  пятна  племена  уже
использовали  лук,  а  на  территории  соседнего  –  нет.  Эти пятна были
неправильной  формы  –  округлые, вытянутые, с изрезанными краями, причем
было заметно, что на форму пятен оказывал влияние рельеф местности.

Я  стал  исследовать  каждое  пятно в отдельности - на исследование сразу
всех  пятен  мне  просто  не хватало своих собственных ресурсов. Я прошел
одно  такое  пятно  до  конца,  или вернее, до начала, и у меня получился
конус.  Основанием  конуса  является  территория,  на  которой жили люди,
использовавшие   лук;   граница   основания   -   граница  между  людьми,
использовавшими  и  не использовавшими лук; вершина конуса - изобретатель
лука,  а  высота  конуса  –  это  время, прошедшее от изобретения лука до
распространения  изобретения  в  пределах  основания.  С течением времени
основания  конусов  увеличивались  по площади, постепенно сливаясь друг с
другом.  Итак,  изобретение  лука  проходило  не одновременно, но по всей
территории   планеты,   а   распространение  знаний  шло  в  направлениях
благоприятных  миграциям, то есть рельеф оказывал значительное влияние на
распространение  знаний,  но  на создание лука, к моему удивлению, климат
никакого влияния не оказывал.

Я  исследовал  все  конусы,  нашел  их  протяженность  во  времени, и она
оказалась различной. Мое внимание привлекли четыре самых глубоких конуса.
Я  уничтожил  их основу - четырех изобретателей лука: и перед моим взором
предстал  Марс,  пустынный  Марс,  не знавший ни человека, ни Марсианской
войны.  Я  замедлил  развитие человечества! Оно осталось естественным, но
теперь  уже управляемым мной, и, когда я оживил изобретателей, тогда Марс
вновь покрылся грибами ядерных взрывов.

Я  попросил  ресурсов  у "отца" и получил их – мое могущество значительно
возросло   -   теперь   я   мог   охватить  весь  процесс  изобретения  и
распространения лука по всей планете и на всем протяжении времени, отчего
у меня получилась возможность рассчитать с учетом вероятности событий как
замедление развития человечества, так и его ускорение.

Получилось,  что,  уничтожая  10  самых  первых изобретателей лука, можно
замедлить  развитие человечества относительно Марсианской войны на тысяча
триста  лет,  то  есть  в  этом  случае она наступит на тысячу триста лет
позже,  чем  случилась  фактически; то есть замедление составит несколько
процентов  от  отрезка  времени,  который  начался  изобретением  лука  и
окончился Марсианской войной. Если же убрать все препятствия, создаваемые
людьми,  а не природой (случайные стычки и войны между племенами, влияние
шаманов  и вождей в собственных интересах с целью сохранения и увеличения
размеров  власти  над  соплеменниками  и  прочие  аналогичные  процессы и
события), то Марсианская война наступит на двести лет раньше.

Да,  действительно,  знания  стоят  человечеству  тысяч лет развития. При
очень   низкой   численности   человечества  фундаментальные  открытия  и
изобретения случаются исключительно редко, поэтому повлиять на процесс их
распространения  можно,  но ускорить его трудно, а вот замедлить - легко.
При  высокой численности и плотности населения фундаментальные открытия и
изобретения  случаются чаще, но при этом шире и круг вопросов, с которыми
сталкивается человечество, - и в таком случае возможность принудительного
ускорения  или  же  замедления  развития  человечества  все  остается, но
немного по-другому и на других принципах. К этому выводу я пришел гораздо
позднее,  уже  перд самым моим расставанием с человечеством, но тебе, мой
читатель,   я   говорю  это  сейчас,  чтобы  у  тебя  осталось  целостное
впечатление о вопросе.

Потом  я  задался  вопросом:  "А  каково  влияние  отдельных,  пусть даже
выдающихся личностей, на общий ход истории?" Влияние на историю – это, на
мой взгляд, экономия времени или же пустая трата его всем человечеством в
целом.   Процесс   разрешения   этого   вопроса  был  аналогичен  анализу
изобретения лука и огня, с той лишь разницей, что меня интересовал только
один  отдельный  индивидуум,  а  не  их  группа.  Я выбирал определенного
человека,  отбирал  его  жизнь  и  искал,  какие  изменения  хода истории
произошли  из-за его смерти, а когда находил и систематизировал их, тогда
возвращал этому человеку его жизнь.

Я рассматривал выдающихся ученых и изобретателей, видных военачальников и
политических деятелей, путешественников, философов, писателей, художников
и  музыкантов,  а  также  выдающихся  злодеев. Я обращал внимание на весь
период  культурной жизни человечества, начиная с античных времен и кончая
современной эпохой.

У меня получилось, что наименьшее влияние на историю (на историю, а не на
культуру  человечества!)  оказывают  писатели,  художники  и музыканты, а
также  злодеи и авантюристы. Первые своим совместным трудом на протяжении
тысячелетий формируют культурное лицо человечества – в этом и заключается
их   главная  заслуга  и  предназначение,  вторые  же  не  делают  ничего
достойного.

Чуть  большее влияние на процесс исторического развития имеют полководцы,
а   также   путешественники  и  первооткрыватели,  но  еще  больше  их  -
государственные деятели.

В  целом  все  вышеперечисленные  группы  людей  можно  объединить в одну
категорию людей, которые имеют возможность незначительного влияния на ход
истории.

Выдающиеся  мыслители  могут  направлять  развитие мысли целых народов на
протяжении  многих веков, поэтому влияние настоящих философов на историю,
несомненно больше, чем у вышеперечисленных групп людей.

Великие  ученые  и  изобретатели  в  гораздо  большей  мере влияют на ход
истории,  нежели  философы:  их изобретения и научные открытия определяют
научно-техническое  лицо  человечества.  В  целом  ученые, изобретатели и
философы   формируют   категорию   людей,   которые   имеют   возможность
значительного  влияния  на  историю.  Но  все  это  влияние ни в одном из
случаев  не  достигает даже полувека, ограничиваясь несколькими годами, а
иногда, десятилетиями.

Но  все  эти  проведенные мной эксперименты – это, конечно же, хорошо, но
они - не главное, а главное то, что меня все сильнее и сильнее интересует
ответ на вопрос: "Кто я?"

На  сегодня  моя  масса  значительно превышает массу Солнечной системы, а
протяженность  во  времени  составляет  десятки  тысяч лет. Я значительно
увеличился  и  в  размерах,  и  по своим возможностям за время проведения
экспериментов  над  человечеством,  причем  это  произошло  благодаря мне
самому,  благодаря  моим развившимся нечеловеческим способностям, а также
моему  "отцу",  давшему  мне  это  дополнительное  могущество.  Итак, все
происходит  так,  как  мы  с ним и договаривались, когда я смогу овладеть
определенным навыками, тогда я и получу соответствующие им инструменты.

Но  все же, кто я? Самая большая, самая значительная и самая важная часть
меня    -    это    определенным   образом   структурированное   разумное
пространство-время,  и  хотя эта моя часть не ощущается обычными органами
чувств  ни людей, ни иных живых существ, но для меня самого она абсолютно
реальна,  и  я легко могу различать то пространство-время, где я есть, от
того   пространства-времени,   где  меня  нет.  Своим  появлением  в  том
пространстве,  где  я раньше не был, я не мешаю уже сложившемуся порядку,
свойствам  вещей  и  течению  времени.  Однако я - материя с определенной
массой,  структурой  и  организацией,  и поэтому могу получать информацию
напрямую  - непосредственно из объекта исследований; я могу изменять его,
плюс  к  тому  же  могу  влиять  на время: замедлить его, ускорить или же
уничтожить  совсем.  Изменять  предметы  и  их свойства, скорость течения
времени  и  характеристики  пространства  я  могу  только  в определенных
пределах, и они, эти границы, увеличиваются с ростом моего могущества.

...Тяжесть  моего  "я"  постепенно  и  как-то  незаметно для меня ушла из
человека.  Раньше,  сразу  же  после первой встречи с "отцом" и получения
мной  первых  робких экстраординарных возможностей, я отождествлял себя с
человеком,   однако   теперь   в   моем  понимании  "я"  -  это  разумное
пространство-время,  это неорганическая сущность, невидимая и неощущаемая
обычными  органами чувств живых существ. Согласно такой логике построения
меня,  у  меня  есть  определенные  дополнения или придатки, некоторые из
которых  обладают  разумом.  Один  из  этих  придатков  -  тот человек, с
которого  все  началось,  другие  - это люди, халане, птицы, рыбы, звери,
растения  и  многое  другое.  Я  делаю себе придатки с определенной целью
(довольно  часто  из  любопытства),  а  когда цель достигается, то просто
убираю этот придаток.

В  целом,  на  сегодня сложилась очень интересная ситуация: я – существо,
подобное   богу,   и   у   меня   есть   придаток  или,  вернее  сказать,
дополнение-родоначальник.  Следует  отметить,  что связь между нами очень
прочная - когда ему, человеку, хочется что-то определенное или же хочется
чего-либо эдакого, расплывчатого, смутного и своеобразного, но то, что я,
скорее всего, по его мнению, смогу выполнить, и если я в действительности
могу  сделать  требуемое,  то  я  всегда безотказно делаю ему это. Но что
примечательно,  так  это то, что раньше, когда мое "я" находилось у него,
он  управлял  своей  нечеловеческой  частью, и она была продолжением его;
теперь же эта часть выросла и готова превзойти своего родителя. Я понял и
осознал  это после своих экспериментов над людьми; и то были мои опыты, а
не  его!  Конечно  же, теперь, после осознания себя, я могу отказать ему,
могу  разорвать  с  ним  связь,  могу  даже уничтожить его, но... Но, мне
кажется,  я еще слишком молод, и, хотя я могу сделать это, но не должен и
пока  не хочу. Он - мои корни, моя связь с этим миром, миром, в котором я
еще не нашел свое место.

Отныне  нас  уже  двое: он - человек и я - почти бог. Мы связаны вместе и
идем куда-то, но идем одной дорогой. Эти эксперименты с изобретением лука
и    огня   разделили   меня,   увеличив   размеры   и   сложность   моей
пространственно-временной  части,  и  теперь  он  –  меньшая, но пока еще
необходимая,  часть  моего  "я".  Отныне  он  знает это все и, я надеюсь,
правильно понимает ситуацию, поэтому, когда он что-либо попросит от меня,
то  не  встретит отказа, по крайней мере, пока, ведь мы оба понимаем, что
нынешнее состояние – временное, и наши пути начинают расходиться.

А  пока я, довольный своими успешными опытами над людьми, решил еще лучше
понять  человека,  благо  теперь у меня стало гораздо больше возможностей
для  этого,  чем  было  раньше.  Для достижения поставленной цели я решил
пройти  с человечеством весь его путь от первобытных времен до недалекого
будущего  (до  Второй  Галактической  войны).  Я  считывал  информацию  в
реальном  времени с исследуемого объекта, не отождествляя себя с ним, но,
тем  не  менее,  получая  все  его  мысли  и  чувства  –  всю его душу на
протяжении  всей  его  жизни,  а  также  все  его ощущения – внутренние и
внешние, а также всю его боль. После первых удачных считываний я решил не
ограничивать  себя  одним  только  человечеством,  а  захватить  также  и
остальную  живую  материю,  составляющую  биосферу.  Хотя  я  никогда  не
отождествлял  себя  с  исследуемыми  объектами, но мое проникновение в их
сущность  было  таким  полным,  что  можно  условно  принять,  будто бы в
процессе исследования я временно как бы отождествлял себя с ними.

Я  был  охотником  каменного века, был и рабом в древнем мире, был царем,
был матросом, был пиратом, был монахом и был солдатом; я строил пирамиды,
стрелял торпедами по кораблям и тонул на них; прыгал за борт каравеллы и,
захлебываясь,  бил  по  воде  руками после укуса акулы; был портным и был
механиком,  был  ювелиром и крестьянином, а еще мне приходилось летать на
самолетах  за  облаками  и  на  космических кораблях во время Марсианской
войны; я жил и в джунглях, и во мраке полярой ночи - проще сказать, где я
не  был  и  кем я не был. Я прошел все мыслимые и немыслимые пытки разных
времен  и  народов, прошел их и как жертва, и как палач, и как зритель. Я
держал  в  руках  и  меч,  и  плуг,  и крест, и аркан, и рычаги машины, и
музыкальные  инструменты,  и  кисть,  и перо; я видел день и ночь - видел
день  в  пыли  конницы  и танковых колонн, видел ночь в разрывах бомб и в
праздничном  салюте;  а  еще я прочувствовал, как штормовые валы играют с
кораблем, как вода заливает тонущую подводную лодку, захлебывая легкие, и
как  воздух  выходит  из скафандра. Вольным соколом летал я под небесами,
крался  барсом,  бежал оленем, плыл рыбой и китом синими морями-океанами,
распускался  цветком  и рос травой, возвышался деревом, квакал лягушкой и
полз  червем,  шевелил усиками и перебирал десятью ногами - везде я был и
везде  успел  побывать.  У  меня  был и мужской пол, был и женский, был и
средний - все было. Разные времена, разные места, разные воплощения – но,
тем не менее, все это был я один и тот же!

Я понял, что будущее – это книга: нужно только иметь ум, чтобы читать ее,
и  крепкий  характер  с  целостным  мировоззрением и умением воспринимать
новое,  чтобы  понять  прочитанное;  ибо  мир  не  добр  и  не  зол  - он
безразличен, вот почему будущее может испугать своей силой, жестокостью и
неожиданностью, а потому остаться тайной.

Но  главное,  я  понял  восторг  исследователя, творца, решающего сложную
проблему и, наконец, нашедшего решение. Я понял, почувствовал всю полноту
жизни, когда творишь или же делаешь что-то действительно хорошее и нужное
всем  людям,  когда  отдаешь  всего  себя  целиком  чему-то наиважнейшему
исключительно  из  внутренних  побуждений. Я понял, как хорошо помогать в
беде,  как  хорошо  дарить  и  почему  нужно оставлять что-либо хорошее и
полезное   после  себя.  Я  понял  подвиг  или  же  просто  по-настоящему
мужественный  поступок,  который совершается не из-за награды или чего-то
подобного,  а  потому,  что  иначе  нельзя  - потому, что иначе без этого
дальше жить нельзя, ибо так надо.

И  еще  я  понял,  как  соотносится  общественное  положение  человека  с
результатами его труда, как и почему признание заслуг отдельных личностей
меняется с течением времени, и как национальность влияет на этот процесс,
- и сейчас я расскажу тебе об этом, мой читатель!

Человек, участвующий в любом общественном процессе (процесс производства,
управления  государством  и  так  далее)  является  важным элементом всей
системы,  и  чем  более высокий пост он занимает, тем больше значения и в
глазах  общества,  и  в своих глазах он имеет. Незаменимых людей нет – но
это   утверждение,  относящееся  как  раз  к  данному  случаю,  несколько
затушевывается,  когда  какая-либо  личность  достаточно  долго  занимает
высокий  пост,  и возможность ухода с поста затушевывается как самим этим
человеком, так и окружающими в силу привычки - и он сам, и люди привыкают
к тому, что данный человек занимает этот пост; и ни он сам, ни окружающие
не представляют кого-либо на его месте, откуда и рождается миф о том, что
без  этого  ответственного лица нельзя обойтись, но это ошибка – обойтись
можно, и даже очень просто, и часто обойтись уже необходимо!

Но  тот  человек,  который  занят научными изысканиями или же творчеством
(художник, писатель, инженер, изобретатель так далее) занимает в обществе
не  столь  значительное  место (или же высокое положение) потому, что, по
большому  счету, без результатов его труда общество может легко обойтись.
Редко  когда  общество  жаждет  определенного  научного  открытия  или же
прорыва  в  культурной  сфере  –  обычно  у  него есть достаточно большой
промежуток   времени,   по   прошествии  которого  результат  творчества,
возможно, будет востребован.

Но  после смерти человека, занимавшего высокую (пусть даже очень высокую)
должность,  когда  пройдет  много  лет,  много веков и много тысячелетий,
тогда  оказывается,  что находиться в середине или же на вершине процесса
производства или управления могут многие, и многие в аналогичных условиях
работают очень хорошо, достигая значительных высот, а раз таких людей так
много,  и  все  они  по результатам своей работы похожи друг на друга, то
значит,  в памяти человечества не достоин остаться и не останется ни один
из  них;  но  в  ней могут остаться те, кто смог сделать нечто такое, что
выделяет  их среди всего остального человечества, а также те, кто помогли
людям решить их настоящие или будущие проблемы – и самых выдающихся среди
таких людей называют великими!

Тот,  кто  служит  обществу,  нужен  ему  сию секунду, и поэтому общество
наделяет  его  благами,  но  забывает о нем, когда этот человек уходит из
жизни;  но  тот,  кто  служит  своему творчеству, обществу сию секунду не
нужен,   поэтому  оно  безразлично  к  "пока  еще  бессмысленному"  труду
индивидуума;  однако,  если  с  течением  времени,  у  общества возникнет
необходимость  в  результатах  этого  труда,  тогда  и автор его получает
бессмертную память о себе.

Работая  на  людей,  возможно, получишь золото и власть; работая из своих
внутренних  побуждений,  -  работаешь  на себя и получишь крохи золота и,
возможно,  памятник  после  смерти, а если повезет, то и память в веках и
народах!

Следует  еще сказать о том, что значительность лица, облеченного властью,
в   исторической   перспективе   зависит   от  национальности:  народ,  к
национальности которого данный человек принадлежит, более высокого мнения
о его заслугах, чем другие народы, потому что патриотизм не объективен, а
субъективен, и, следовательно, любой обычный представитель своего народа,
будучи патриотом, заслуги деятелей своей национальности ставит выше точно
таких  же  заслуг деятелей других национальностей не потому, что так есть
на  самом  деле,  а  потому,  что  патриоту  в это приятнее верить. Таким
образом,  степень  величия государственных деятелей, полководцев и прочих
организаторов значительных предприятий и начинаний выше у своего народа и
ниже  у  других  народов;  но с течением тысячелетий время уравнивает все
равноценное  и  обнажает  все  по-настоящему  великое,  поэтому только по
прошествии    очень   больших   промежутков   времени   со   дня   смерти
рассматриваемого  лица  можно  будет  с  определенностью  сказать  о  его
действительно  мировом  значении  для всего человечества, а десятилетий и
веков для таких выводов еще недостаточно.

В  случае  с  творчеством  культурных  и научно-технических работников их
национальность в деле признания их заслуг перед человечеством тоже играет
роль,  но  гораздо  меньшую,  чем  в случае с ответственными лицами - это
связано   с  тем,  что  результаты  труда  творческих  людей  –  картины,
музыкальные  произведения, научные труды, а также оригинальные инженерные
решения  и  изобретения  –  вненациональны,  поэтому для признания или же
непризнания  заслуг  таких  людей перед человечеством, во-первых, хватает
нескольких веков после их смерти, а во-вторых, национальность играет роль
только в самый первый момент утверждения и признания их работ.

Надеюсь теперь тебе стал понятнее мир людей и то, как люди оценивают друг
друга, а посему я продолжаю свое повествование дальше.

Я  постиг  человека  во всей его полноте, и теперь я знаю, почему ни один
человек  не  может  сделать  то  же самое; а также знаю, почему я не могу
объяснить  все  это  людям.  Я  знаю все о человеке, все во всеобъемлющем
значении этого слова!

И  вот однажды он – человек – моя главная половина, попросил меня – почти
бога  (а  может  быть, приказал?) найти для себя тихое место где-нибудь в
начале  нашей  эры,  чтобы  можно  было  спокойно  пожить,  порыбачить, а
главное,  собраться с мыслями и понять, что же с нами произошло и что нам
теперь надо делать дальше.

Конечно  же,  невзирая  на возникшую между нами пропасть, я обеспечил ему
такое  место,  организовал  палатку,  еду  и  рыболовные принадлежности и
перенес его туда. Он жил там, ловил рыбу и думал.

Я  видел все его мысли, а он мог видеть лишь небольшую часть моих мыслей.
Это  происходило не потому, что я не показывал или же прятал от него свои
мысли  и  чувства  -  нет,  совсем  нет,  просто  я - гигантский разум по
сравнению  с ним и, естественно, он просто физически не мог охватить меня
всего целиком.

А потом к нему подошел человек. Это был охотник, одетый в какие-то рваные
вонючие лохмотья: он не мылся уже много месяцев, в руках у него были лук,
копье и стрелы, а за поясом находился нож. И нож его, и наконечники стрел
и копий у него были металлические, а не каменные или же костяные - то был
человек  железного  века,  и  он  очень  удивился,  увидев на берегу реки
странную  палатку  и одетого в необычную и диковинную одежду рыболова, но
не  испугался,  так  как они были один на один. Житель тех далеких времен
вел  себя  мирно,  не  проявляя  агрессивных  намерений;  он  остановился
неподалеку,  поднял  вверх  правую  руку раскрытой ладонью вверх и что-то
прокричал.

Далее, читатель, я буду рассказывать, подразумевая под словом "я" и себя,
и  этого  моего  человека-родоначальника вместе, как единое целое; к тому
же,  когда он говорил или думал "я", то под этим понятием он подразумевал
и  меня, и себя как одного сверхчеловека. Так будет правильнее: хоть он и
я - разные, но все-таки мы пока еще одно целое, мы с ним, как две стороны
одной  медали,  как  война  и  мир,  -  вроде бы различные, но одного без
другого  не  бывает.  Мы  еще действуем как одно разумное существо, и это
будет  продолжаться  до  тех пор, пока нам не придет время расстаться – в
свое время мой рассказ подойдет к этому.

Так вот, продолжая свое прерванное повествование, я должен повторить, что
языковая  проблема  существует  не  для  меня.  За  долю мгновения я могу
выучить  незнакомый  мне язык, используя для обучения мозг собеседника со
всеми его знаниями, поэтому-то я легко понял, что охотник спросил меня:

- Кто ты и что ты здесь делаешь?!

- Я - бог и вовсе не обязан отчитываться перед тобой в своих поступках! –
воскликнул я.

-  Если  ты  бог,  то  я, наверное, должен встать перед тобой на колени и
молиться  тебе? - засмеялся он, и в смехе его я уловил нотки сдерживаемой
агрессии:  конечно  же,  он не поверил мне и, задавая этот провокационный
вопрос, явно вел дело к стычке.

"Он  или  безудержный  храбрец или же дурак, - подумал я, - потому что он
делает  вид,  что  не боится неизвестности, хотя на самом деле боится ее.
Охотник  прекрасно  понимает,  что странная одежда и непонятные предметы,
которые  использует  этот  рыболов, могут быть опасными для него, и он не
может   знать,  откуда  именно  исходит  эта  опасность.  Ты  по-крупному
рискуешь,  мой  незадачливый собеседник, и интересно бы знать, отдаешь ли
ты  себе  в  этом отчет или нет. Я заглянул в его мозг, и понял, что имею
дело с храбрецом, который уже оценил меру угрожающей опасности и пришел к
выводу,  что в любом случае в столкновении один на один он имеет реальные
шансы  на  победу,  к тому же, у него был амулет, обладающий значительной
чудодейственной силой, на помощь которой он надеялся, когда ему надо было
разрушать  козни  злых духов. Мой собеседник был удачлив в бою, и в своем
племени  обладал  достаточной  властью и влиянием. Он полагал, что успеет
метнуть  копье,  до  того  как  этот  странный рыболов сможет предпринять
что-либо  враждебное  –  наколдовать  ли, или же воспользоваться одним из
своих необычных предметов. Прочитав эти его мысли, я присмотрелся к копью
повнимательнее  и  обнаружил,  что как раз его-то охотник держит в правой
руке,  а  дротики  -  в  левой,  и что точно метнуть его на десяток шагов
такому  опытному  воину не составит труда. Но он все равно боялся меня, а
так  агрессивно  вести  себя  его  заставили  мои  слова о боге, ведь мой
собеседник  был  очень религиозным человеком и уж, конечно, верил в своих
истинных  богов, но никак не в меня. "Что ж, раз ты такой, то из уважения
к тебе я не буду с тобой ссориться", - решил я и сказал:

-  К  чему  все  эти глупости? Я сам могу поклониться тебе! – изогнулся в
поклоне.

Мне  очень  понравилась  ситуация: бог кланяется человеку! Я веселился от
души  и поэтому выпрямился и заулыбался. Мой собеседник назвал свое имя и
добавил серьезным голосом:

- Я назвал себя, так скажи мне кто ты и не богохульствуй!

Хоть  охотник  мне  и  угрожал,  но  он видел мою покорность и все меньше
опасался  меня,  поэтому,  по  моему  мнению,  в  ближайшее  время  явных
враждебных  действий  проявлять  не  будет. Я распрямил плечи, решительно
посмотрел собеседнику в глаза и ответил:

-  Да бог я - просто бог! Отпуск у меня, устал я от божественной работы -
вот и отдыхаю себе, рыбку ловлю.

- Не зли меня! Бог не такой, как ты, - нахмурился он.

- А какой? Ты его видел? – спросил я в свою очередь.

- Сам я не видел, но люди видели и все рассказали.

Он  уже  почти  не  боялся  меня  –  я видел это в его душе, но все равно
опасался какого-нибудь неожиданного подвоха.

- Давай не будем спорить, - предложил я, - а лучше поедим; ну а там видно
будет.

-  Но я не знаю, кто ты и как тебя называть, - засомневался он, - Хотя от
предложения не откажусь.

-  У  меня  нет  имени:  то  имя, которое я носил в прошлом, после своего
рождения,  осталось  в  прошлом,  а имя, которое я буду носить в будущем,
пока  еще  не  для  меня,  ибо  я не знаю, дойду ли я до своего будущего,
поэтому  сейчас, в настоящем, у меня нет имени – можешь называть меня как
хочешь – мне все равно.

Мой  собеседник  гордо  вскинул  голову  –  настоящий орел! – и с угрозой
сказал:

- Хорошо, раз ты не хочешь говорить свое имя – не говори!

-  Не  надо  ссориться,  –  успокаивающими  тоном  произнес  я,  а  потом
представился  ему  первым  пришедшим  на ум вымышленным именем. Теперь ты
принимаешь мое приглашение?

- Я уже сказал – да!

Охотник боялся, что я могу угостить его каким-нибудь колдовским напитком,
после  чего  завладеть  его  душой, поэтому, прежде чем сесть к столу, он
прочитал  молитву  и  потрогал  свой  амулет.  Человек  считал,  что ему,
конечно,  безопаснее  всего  было  бы  уйти  и  не  есть  здесь ничего, а
рассказать  обо  всем  воинам  своего  племени  и вернуться уже вместе со
всеми,  желательно  взяв с собой шамана, но любопытство победило холодный
расчет; тем более, что мой гость всем своим нутром чувствовал, что второй
встречи  не будет, и что когда он придет вместе с воинами своего племени,
то на этом месте уже не увидит никого и ничего, - и он был прав.

Вместе с языком, который я выучил, используя память своего собеседника, я
узнал  также и обычаи этого народа, именно поэтому во время трапезы я вел
себя  точно  так, как было принято среди них, и чего совершенно не ожидал
от меня мой гость. Мы ели, сидя на медвежьей шкуре, прямо посреди поляны.
Охотник  насытился,  и  я  почувствовал,  что он собирается снова и снова
спрашивать  меня  о  том,  кто  же  я на самом деле - любопытство сильнее
страха!  Он  же был мне мало интересен, поэтому я не спрашивал его о том,
что  он  здесь  делает  один,  хотя  этот  вопрос с моей стороны и был бы
естественным  - его же гложет интерес ко мне, и он скоро будет спрашивать
меня обо всем.

Здесь, в это местности, в то время в основном пили вино, поэтому я достал
несколько  кувшинов (ибо бутылок они тогда еще не знали), два кубка, и мы
начали пить. Вино ему понравилось - это естественно, ведь я выбрал именно
то  вино,  вкус  которого он любил. Много мы не пили - так, слегка, чтобы
только  качнулась  голова,  и  не  больше.  Раньше,  до трапезы, от моего
собеседника воняло потом и грязью, а теперь прибавились еще и алкогольные
запахи:  изо  рта  и  от  рубашки,  на  которую  он нечаянно пролил часть
содержимого кубка. Аромат был - хоть стой, хоть падай; стоять не хотелось
- хотелось упасть. Но что поделаешь, - пригласил гостя - вот и нюхай его!


С  собой  на  рыбалку, кроме удочек я, разумеется, взял несколько книг. У
нас  книги обычно хранятся в электронном виде, а для их чтения существуют
специальные   компьютеры.   Такой  компьютер  представляет  собой  гибкую
пластину  с  экраном,  таким  же, как и у развернутой книги. Сбоку экрана
находятся несколько кнопок управления, под ними имеется разъем для записи
новых  книг  а  в  целом  эта  машинка  для чтения толщиной в палец почти
невесомая, легко изгибаемая во всех направлениях, с автономным источником
питания (его хватает на очень продолжительное время), простая, надежная и
удобная в управлении.

Такой  вот  книжный  компьютер  лежал  у  меня  на стуле возле палатки, и
охотник  заинтересовался  им.  Мои  удочки  тоже заинтересовали его, но в
гораздо  меньшей  степени.  Он спросил меня сначала об удочках, а потом о
книге.  Я  рассказал  ему  устройство  современной  удочки,  и  он  очень
удивился, узнав его, однако почему-то попробовать половить не попросил, –
наверное,  из  каких-то  своих  малопонятных  мне соображений. Книжный же
компьютер  привлек  его внимание своим странным видом, и я решил показать
ему,  как следует читать книгу: я принес его, включил и принялся нажимать
на  кнопки  управления  - на экране появились строчки текста, который он,
естественно,  не  понял  (  книги  были написаны на двух общечеловеческих
языках, переключение между которыми осуществлялось специальной кнопкой, а
не  на  наречии,  которым  пользовался  мой  гость, который к тому же был
неграмотным ).

Но  зато  как ему понравилось нажимать кнопки! – ну просто как ребенку! В
его  мире  кнопок нет, их не было раньше и появятся они не скоро, поэтому
нажимать  здесь  нечего.  Его  же просто в восторг приводил тот факт, что
после  нажатия  кнопка  сама  поднимается  вверх. И это притом, что еще и
изображение  на  экране  меняется! Он сидел, склонившись над компьютером,
нажимал на кнопки и радовался. Как мало нужно человеку для счастья!

Я  взял  у  него  компьютер  и  выбрал  для  просмотра  книгу  с  большим
количеством иллюстраций. Это был альбом фотографий из нескольких музеев и
картинных   галерей.  Разнообразные  изображения,  проходящие  перед  его
глазами,  с  постройками  и предметами из разных эпох, а также с людьми в
удивительных  одеждах,  вызвали в нем такой сильный интерес, что он забыл
обо всем на свете. От такого всепоглощающего интереса он даже протрезвел,
и теперь с осмысленным взором пытался вникнуть в рассматриваемые картины.
Вначале  он  попытался  спросить  меня  об  их  сути,  но я просто не мог
объяснить  ему  это,  потому что ему не хватило бы элементарных знаний по
истории,  а  также  прикладной и теоретической науке, вот почему я сказал
охотнику, чтобы он разбирался самостоятельно и на мою помощь не надеялся.
Удивительно,  но  он  даже  не  обиделся  –  так  его  захватило  зрелище
неизвестного ему мира людей.

Его очень поразила одна картина. На ней было изображено лицо женщины. Она
смотрела не прямо в лицо, а чуть в сторону.

- Какая красавица! - с восхищением воскликнул охотник.

Мне захотелось поиграть с ним, и я предложил ему:

- Хочешь, познакомлю с ней?

-  Конечно,  хочу!  – обрадовался он. - Но ведь, наверное, придется очень
далеко идти? Она выглядит так необычно – таких у нас нет - она, наверное,
из каких–нибудь далеких стран...

Когда  мой  гость  говорил  все  это,  на  его  лице  так  резко менялось
выражение:  от  внезапной  радости  из–за моего предложения к сомнениям и
печали  от  несбыточности  своей мечты, он был похож на большого ребенка.
Слишком  быстро  согласившись  вначале,  охотник  испугался  неведомого и
заробел,  поэтому когда пришел к выводу, что такая встреча неосуществима,
тогда он стал немножко радоваться этому.

- Я же бог... - начал я, но он прервал меня криком:

- Ты не бог!

"Да,  несмотря  ни  на  что, религиозное мировоззрение всегда дает о себе
знать" - подумал я.

-  Ну,  хорошо,  хорошо,  -  не бог, – согласился я с ним (я играл с моим
гостем и не хотел из-за глупой ссоры прерывать игру). - Я согласен, что я
не  бог,  но,  тем не менее, я достаточно могущественный, и мне вполне по
силам сходить к ней, познакомиться и вернуться сюда еще до захода солнца.


- Так пойдем же скорей!

Он  бросил  компьютер  на  землю, вскочил и принялся лихорадочно собирать
свое оружие и, собравшись, повернулся ко мне:

- Я готов!

Охотник  стоял  передо  мной  навытяжку,  и  его глаза горели. "Теперь он
позабыл  обо  всем,  что беспокоило его раньше, и готов идти со мной куда
угодно,  - думал я. - Он даже забыл о том, что боится, как бы я не завлек
его  в какое-нибудь ужасное место, например, в заколдованный мир или же в
потусторонний  мир  духов.  Хотя  он  и  взрослый  человек, но с психикой
ребенка неиспорченного цивилизацией". Так думал я о моем госте и, чтобы в
дальнейшем у нас с ним не было недоразумений, решил еще немного подумать,
поэтому сказал ему:

- Подожди минутку.

Я  взял  компьютер  в  руки и посмотрел на изображение, которое привлекло
внимание  моего  собеседника. Итак, на картине выдающегося художника была
изображена женщина XVII века. У нас возникнет много проблем...

-  Я покажу тебе ее же, но она будет выглядеть по-другому и лучше, чем ты
видел ее сейчас, - решил я.

- А почему? – удивился он.

-  Прошло ведь определенное время с тех пор, когда ее нарисовал художник,
- она изменилась, и одежда у нее теперь другая, - объяснил я.

- Ну, хорошо, пошли быстрее, - заторопился охотник.

Наверное, он боялся, что я могу передумать, и доля правды в этом была – я
действительно  не  исключал  такую  возможность,  ведь,  учитывая детский
характер  охотника плюс его религиозность и смутные понятия о реальности,
был  существенный  риск,  что может произойти что-то не то, что-то совсем
неожиданное,  но я был готов играть дальше, поэтому сказал: "Пошли", и мы
двинулись сквозь пространство и время.

Я решил отправиться с ним в свой век к одной очень красивой по его меркам
своей  знакомой.  Она  меня  неплохо  знала,  поэтому наша прогулка к ней
обещала  быть успешной. Мы переместились в мое время в дом моей знакомой,
которая в тот момент находилась в соседней комнате. Я повернулся к своему
спутнику и приказал:

- Сядь на стул. Со стула не вставать, руками ничего не трогать; молчать и
ни с кем не разговаривать - это уже не твой мир.

Он  молча  сел.  В  это  время  из  соседней  комнаты, привлеченная шумом
разговора, вошла моя знакомая. Женщина узнала меня сразу:

- О, да это ты!

- Да, я. Здравствуй, я пришел, - ответил я.

-  Здравствуй! – поздоровалась она, а затем спросила игривым голосом. - А
кто это там сидит на стуле?

- Это человек из прошлого, - объяснил я, - он со мной.

-  Из  прошлого?  Как  интересно!  –  восхитилась она. - А как это у тебя
получилось? Я, наверное, тоже хочу в прошлое.

- Я же бог, поэтому для меня путешествие во времени - не проблема.

-  Бог,  да?!  – наигранно удивилась она. - Это очень интересно. А чем ты
можешь доказать свою божественность?

Ей  все  больше  и  больше  нравился  наш разговор, во время которого она
играла  со  мной,  слегка поддразнивая меня; в то же время и я не слишком
напрягался,  отвечая  на  ее  игру,  -  мне тоже нравился такой разговор,
поэтому я поддержал его:

-  Еще  чего! Мне, богу, доказывать какому-то человеку, что я не верблюд!
Согласись, что это было бы глупо.

- А как же я поверю в то, что ты бог? – резонно усомнилась женщина.

- Веришь ты или же не веришь - мне это совершенно безразлично. Я здесь не
за этим.

- Чего же ты хочешь? – спросила она.

-  Я просто обещал показать нашему гостю из прошлого красивую женщину. Ты
красива,  и  к  тому  же  в  его  вкусе,  но  в шикарном платье ты будешь
выглядеть  еще  красивее.  Надень  самое  изысканное  и  дорогое платье и
пройдись по комнате перед этим человеком из прошлого туда и обратно - вот
и вся моя просьба.

- Так тебе не дает покоя твое обещание?

-  Не  мне  отчитываться  перед  тобой!  Ты или выполняй мою просьбу, или
отказывайся.

-  Я,  может быть, сделаю то, что ты просишь, но и ты тоже сделай кое-что
для меня, - сказала она многозначительным голосом.

Моя  знакомая  –  умная  женщина,  и  она поняла, что я сейчас нахожусь в
определенной  зависимости от нее. То, что я сказал ей, будто бы я бог, не
слишком  задело  ее:  она  просто  не  поверила  в  это,  поэтому я решил
продемонстрировать  ей  свое  могущество - я ударил рукой по двери. Перед
самым  ударом  моя  рука  превратилась в тигриную лапу с торчащими из нее
изогнутыми  когтями. Ударом когтей я вспорол мягкую древесину, оставив на
ней  глубокие  царапины.  В  ее  глазах сначала возник испуг, сменившийся
недоумением, когда она увидела, как после удара лапа превратилась обратно
в мою руку. Я стоял перед ней, смотрел на нее и улыбался.

- Итак, - моя улыбка стала еще шире, - теперь ты веришь мне?

Сказав  это, я резко повернулся к охотнику. Он сидел на стуле, раскрыв от
удивления  рот,  и  в  его  глазах было полное непонимание происходящего.
Наконец, он стал соображать, и страх глянул на меня из его глаз.

-  Мне нужно выйти, - внезапно сказала женщина и, не ожидая ответа, вышла
из комнаты.

Да,  судя  по  всему,  эта  сцена  излишне затягивается. Я решил найти ей
замену,  поэтому  поискал неподалеку в пространстве и во времени красивую
(по его меркам) женщину в шикарном платье, которая находится не на людях.
Найдя  первую  попавшуюся,  которая отвечала всем этим условиям, я плавно
переместил ее к себе.

- Здравствуй, - начал разговор я.

По-моему,   такое   спокойное  начало  разговора  должно  было  несколько
успокоить  мою  гостью  после  столь внезапного перемещения. Вежливость и
паузы  в разговоре делают беседу более спокойной, чем поспешность, резкие
высказывания  и  громкий  тон  речи,  поэтому я молчал, давая возможность
собеседнице прийти в себя, успокоиться и ответить.

- Здравствуй, - сказала, наконец, она.

Дама  не  понимала,  что  происходит,  поэтому  я  поспешил  объяснить ей
ситуацию:

-  Я - бог, и у меня к тебе есть одна просьба. Ты можешь выполнить ее или
отказаться. От тебя требуется пройти по комнате до стены туда и вернуться
обратно.

Она согласилась. Женщина явно потеряла свое мнение от произошедшего с ней
и поэтому быстро и четко исполнила мою просьбу. Хозяйка дома была одета в
обычное  платье,  и  на  голове  у нее была обычная прическа; у этой же и
платье  было  гораздо  более  шикарное, дорогое и яркое, и прическа у нее
была  красивая  и  сложная (хотя, по-моему мнению, она могла бы выглядеть
гораздо  более  интересно  и  интеллигентно,  будучи  одетой  проще  - не
настолько  вызывающе  красиво,  и,  следовательно,  милее  и прелестней);
поэтому нет ничего удивительного в том, что ошеломленный проходящей перед
ним  красавицей, гость из прошлого потерял контроль над собой и, крикнув:
"Богиня!"  - кинулся к ней, хотя, правильнее будет сказать, что он только
лишь  сделал  попытку  кинуться.  Едва  охотник  привстал со стула, как я
перенес его в том самое место, откуда и взял его с собой в путешествие. Я
выполнил  свое  обещание - а он озирался вокруг, не находя ни палатки, ни
книги,  ни  удочек  -  ничего,  даже  следов  от  костра. Лес и речка без
признаков человека окружали его, свежая непримятая трава росла на поляне,
речной  берег  тоже  был  чист  –  ни единого следа человека не было и на
полосе  прибрежной  грязи.  Перепуганный  охотник  решил,  что  счастливо
отделался  от  злых духов и, бормоча под нос молитву, быстрым шагом пошел
прочь.

Там,  у  себя  в  селении,  он  расскажет  путаную историю, которую своим
толкованием  еще  больше запутает жрец, и все закончится "успешным" (с их
точки  зрения)  обрядом,  который  разгонит злых духов и рассеет их чары.
Пройдут годы, племя забудет об этом происшествии, и только старый охотник
будет  помнить  его так же четко, как будто это действительно произошло с
ним  вчера.  А  когда  придет  ему  пора умирать, то он перед лицом своей
смерти  молча  скажет сам себе правду: "То был не сон, то была явь. И кто
бы  ни  были  те люди, злыми духами они быть не могли". "Я иду к тебе", -
будет думать, умирая, старый охотник, и перед его глазами будут стоять не
грубые  фигурки  из  дерева  и  кости,  изображающие богов его времени, а
четкое и живое лицо того, кто поклонился ему и перенес в чудесный мир.

Это будет с ним потом, хотя для нас его будущее давно прошло; ну, а а нам
с тобой, читатель, пора возвращаться в мое настоящее.

-  Что  случилось?  -  спросила  "богиня  ",  пораженная внезапным криком
сидящего на стуле человека странного вида и неожиданным его исчезновением
после этого.

-  Он  хотел  броситься  к  тебе,  и я отправил его назад, в его время, -
объяснил я.

- Это хорошо, а то от его вони я чуть было не сошла с ума, - искусственно
улыбнулась  женщина,  попытавшись  этой  улыбкой  скрыть  всю гамму своих
противоречивых чувств.

Но  я  видел  ее  мысли,  ее  страх и ее сомнения: "В его время? Это что,
значит  он  был не из нашего времени? А из какого? По виду похоже, что из
прошлого.  Но  это  невозможно!  А  как я оказалась здесь?! Это ведь тоже
невозможно!  Что  же  мне  делать? И как мне вести себя дальше? Боже, как
страшно! Хоть бы кто-нибудь помог мне... Что же будет со мной дальше?!"

-  Не преувеличивай, - ответил я, - он был всего лишь грязен, как свинья,
и не более того.

Мы  помолчали.  Моя  гостья  стала  понемногу осваиваться, она уже не так
сильно боялась меня.

-  А  как  я  здесь очутилась? – наконец, задала она этот давно ожидаемый
мною вопрос.

- Я же бог. Кстати, посмотри на часы.

Она посмотрела на часы, стоящие на полке, а затем удивленно сказала:

- Это же позавчера. Я что - нахожусь в позавчера?

-  Конечно.  И к тому же в другом месте, - сказа я и успокоил ее, - но ты
не бойся меня – ты в моей власти, как и всякий другой человек, независимо
от  времени  и  места,  в  котором  он  находится,  –  передо мной или же
где-нибудь еще, поэтому расслабься и не жди ничего плохого.

Мы вновь замолчали. Моя собеседница напряженно раздумывала. Она то и дело
смотрела то на часы, то в окно, то на меня. Послышался шум воды.

- Что такое? - встрепенулась она.

- Пойдем, посмотрим, - ответил я.

Это  наверняка  хозяйка  дома  зачем-то  открыла  воду. Мы пошли на звук:
прошли  через комнату мимо аквариума с рыбками, вышли в коридор, свернули
в  ванную  и  увидели  женщину  -  она  стояла перд зеркалом и напряженно
смотрела  в  него,  облокотившись  на  раковину, в которую с шумом лилась
вода.

- Что с ней случилось? - спросила моя спутница.

- Ничего, - ответил я, - она просто удивилась.

-  Так,  значит,  это  правда: ты – бог, - повернувшись к нам, промолвила
хозяйка дома, а затем продолжала, - и значит тот твой гость действительно
из прошлого...

- Конечно, из прошлого – и я сейчас вам обеим все подробно объясню.

Для  меня, и таких как я, ничто не гибнет безвозвратно. Вы обе только что
видели  человека,  который умер тысячи лет назад, но вы видели его сейчас
живым.

Вы   знаете,  что  каждый  объект  имеет  свое  месторасположение  как  в
пространстве,  так  и  во  времени. Вы, люди, не можете путешествовать во
времени,  и  поэтому  прошлое  для вас безвозвратно утеряно; но вы можете
перемещаться в пространстве, и поэтому то, что вы не ощущаете сегодня, но
можете  ощутить  позже,  не  умерло  для  вас - открытое будущее дает вам
возможность перемещения в пространстве.

Вы  встречаетесь  и расходитесь и снова встречаетесь друг с другом. Когда
вы  расстаетесь,  вы  не думаете о смерти - вы думаете о будущей встрече,
которая произойдет из-за течения времени в будущее и вашего перемещения в
пространстве. Точно так же и со временем - я могу переместиться в прошлое
и встретиться там с тем, кто уже давным-давно умер для настоящего. Я могу
также перемещать во времени и вас – людей и любые другие объекты. То, что
для  кого-нибудь  является прошлым или будущим, а может быть и настоящим,
то  для меня является исключительно настоящим, в пределах которого я могу
перемещать любые предметы.

Помните,   люди,   что   в   каждый  момент  времени  вы  фиксируетесь  в
пространстве,  и  эта точка пространства-времени отныне ваша, и, чтобы ни
случилось  в  будущем, это место и это время принадлежат вам, принадлежат
навсегда!

Возможность  путешествия  во  времени  органично присутствует во мне, как
результат  моего внутреннего строения, моей внутренней логики. Так же и в
вас существует возможность дышать, ходить, говорить, как результат вашего
строения, вашей внутренней логики. Но я не бог, не тот сверхъестественный
бог,  которого  вы  придумали  себе  сами:  я  -  почти  Властелин Миров,
реальный, настоящий и живой.

- Какие у тебя дальнейшие планы относительно нас? – спросила одна из них.


Из-за  своей  резкости  и  властности я чувствовал себя немного виноватым
перед  ними,  поэтому  заглянул  в  их  души и успокоил их, а потом решил
сделать   им   подарок,  поэтому  предложил  отправиться  в  экзотическое
путешествие:

-  Я  отправляюсь  на  Халу.  Если  вы хотите, то я могу всех вас взять с
собой.

Они знали, что Хала – это планета с опасными животными, и что туда обычно
ездят на охоту, поэтому отказались.

- Что там делать на Хале? – сказала гостья. – Там слишком опасно.

-  Лучше  бы  ты  не трогал мою дверь! - с вызовом, вскинув вверх голову,
произнесла хозяйка дома.

- Я могу легко починить ее, - ответил я, - пойдем, посмотришь.

Мы вернулись к поврежденной двери, но на ней не было ни единой царапины.

- Как тебе все это удалось?! – изумилась хозяйка.

- А что тут случилось? – спросила вторая женщина. – Я ничего не понимаю.

- Когда она, - я кивнул на хозйяку, - захотела, чтобы я продемонстрировал
свое  могущество,  я  превратил  свою руку в тигриную лапу и с ее помощью
расцарапал  эту дверь, – я увидел, как гостья с недоумением посмотрела на
мои  вполне  обычные  руки,  но  ничего  не  сказала,  а я, тем временем,
продолжил.  -  Теперь  я  устранил повреждение: в прошлом за мгновение до
того,  как  я  ударил  дверь,  я  сделал  ее копию, после чего вернулся в
настоящее  и  заменил  расцарапанную  дверь на другую, на созданную ранее
копию, - вот и все.

-  Так  значит,  это  копия,  -  разочарованно  протянула  собеседница  и
погладила рукой гладкую поверхность дерева.

-  Копию я обычно делаю таким образом, - продолжил объяснять я, - сначала
фиксирую  объект  во времени, а затем – в пространстве, после чего объект
копируется  в  пространстве.  В результате в один и тот же момент времени
получаются  два  или  более  равнозначных  объекта,  находящихся в разных
частях  пространства, поэтому получившаяся копия ничем не хуже оригинала.
Можешь  считать,  что  когда  я  расцарапал  дверь,  то повредил копию, а
оригинал появился только сейчас.

- Сложно ты объясняешь, - промолвила хозяйка, - но я рада тому, что дверь
не стала выглядеть хуже.

-  Хуже  быть  не  должно  и  поэтому  не  будет. Однако, мое предложение
относительно  путешествия  остается  в силе: я предлагаю вам обеим побыть
халанками,  побродить  по планете и увидеть мир Халы таким, каким он есть
на самом деле.

-  Хала  -  это  планета  такая? – спросила одна из них то, что прекрасно
знала сама.

"Им надо немного подумать", - понял я, поэтому не стал ускорять события и
подтвердил:

- Планета, а на ней целый чудесный мир.

Они  согласились  через  несколько  минут,  согласились  из  любопытства,
соблазненные  словом  "чудесный". Женщины не ставили никаких условий и не
расспрашивали   о   том,   что  нам  предстоит  делать  там;  видимо  они
предполагали  узнать  это  по  дороге, но, к их удивлению, оказалось, что
дорога занимает меньше доли мгновения.





Глава 12.

Бело-голубые кони Халы.



Мы  стояли  втроем  под  невысоким  деревом,  неподалеку от нас росли две
группы  невысоких  кустов,  а  дальше,  до самого горизонта, расстилалась
бесконечная  зеленая  степь  с  яркими  полосами  цветов,  растущих в тех
ложбинах,  в  которых  чаще всего застаивается вода после дождя. Покрытое
серыми  рваными  тучами небо над нашими головами светилось изнутри светом
спрятавшегося  за облаками солнца этого мира – солнца Халы. Мы были одеты
в красивые спортивные костюмы, однако обуви у нас на ногах не было.

Едва  осмотревшись,  обе  женщины  засыпали  меня вопросами и о когтях на
пальцах  ног,  и об ударных буграх, и о шестом пальце на руке. Я объяснил
им,  что  мы не люди, а халане, поэтому-то и выглядим соответственно. Они
спросили  меня  о невероятных цветах и оттенках, видимых нами, о странных
звуках  и  неведомых  запахах.  Я объяснил им, что теперь мы видим, кроме
обычных  красок,  также в инфракрасной и ультрафиолетовой области, еще мы
можем  слышать те звуки, которые недоступны человеческому уху; ну а нюх у
нас теперь лучше, чем у земной собаки.

Когда  я объяснял им все это, во мне росло и крепло странное чувство, что
это  уже  было  со  мной раньше. Сначала Хозяева Миров показывали мне мир
Халы,  а  я  был  гостем  в  нем;  я  все спрашивал их и спрашивал, и все
удивлялся и удивлялся - теперь же я сам показываю своим гостям все тот же
мир Халы, и они задают мне те же самые вопросы и удивляются тому же, чему
раньше  удивлялся  и  я.  Это  спираль развития - я сделал полный виток и
теперь нахожусь в том же месте, но на более высоком уровне.

Я  говорил  с  ними, удивлялся вместе с ними, а в душе у меня была легкая
грусть.  Щемящее чувство тоски сжало мое сердце, и комок подкатил к горлу
-  хотелось плакать. О, Хала, прекрасная Хала, я снова с тобой, но теперь
уже не как гость, а как твой господин!

Я  отошел от собеседниц и положил руку на ствол дерева. Он был шершавый и
неровный.  Я гладил его и грустил о прошедших временах, смотрел на дерево
и  не  видел  его.  Солнце  бросало золотые блики мне на руку, и от этого
становилось еще печальнее. Ах, Хала, Хала... Почему ты не Земля?

У  меня  в  душе  два  мира  -  мир Земли, где я вырос, и мир Халы, где я
перестал быть человеком.

Я  вдохнул полную грудь воздуха - резкий запах фтора защекотал мне ноздри
–  в  нем я различил привкус фторида кислорода, он был слабый, но он тоже
бодрил. Всех этих запахов не было в мире Земли, а здесь они были... Земля
похожа на Халу, как черно-белый рисунок похож на цветную картину, - и все
же  я любил оба эти мира, и мне хватало любви в сердце как для Земли, так
и для Халы.

Но  постепенно  Хала  делала свое дело: горячий озон входил в мою грудь и
растекался  живительными соками по всему телу, растворяя грусть и печаль,
- и они уходили от меня; они оставили свой след в моей душе и ушли тихо и
оттого незаметно - прекрасная Хала вновь вступила в свои права.

-  Кстати,  а  знаете  ли  вы,  что ваша одежда проживет здесь недолго? -
обратился я к своим спутницам.

- А в чем же дело? – удивились они.

-  Костюмы-то  наши  родом  из  мира  Земли,  а  здесь,  на  Хале,  такая
агрессивная атмосфера...

- И что же будет? – забеспокоились женщины.

-  Да  "сгорят"  они,  рассыпятся в прах; но я думаю, что к тому времени,
когда  это  произойдет,  вы  уже привыкните к жизни здесь и сможете легко
перейти на местную одежду из шкур и, по желанию, из листьев.

- А с нами ничего не произойдет?

- Что же с нами может произойти? – ответил я им. - Ничего не произойдет -
ведь мы - халане, это - наш мир и мы приспособлены к жизни в нем.

Мы помолчали.

- А здесь есть люди? – поинтересовалась одна из них.

- Конечно, есть. Пойдем, посмотрим.

Встреча  с  людьми  входила в мои планы, поэтому место нашего появления в
мире Халы было расположено неподалеку от людей. Мы двинулись через степь,
прошли  через  гряду  холмов и вышли к речной долине. Солнце уже начинало
клониться  к  вечеру,  но день был еще силен - краски на нашей одежде уже
поблекли, но не намного – атмосфера планеты уже принялась за свою работу.
Мы  перешли  реку,  прошли  через  колючий кустарник с красными ягодами и
поднялись на холм.

Перед нами расстилалась большая поляна. Ее ограничивали деревья, растущие
перед  нами,  а  с  трех  других  сторон  ее  границей  служили кусты. Мы
спрятались под кустом с длинными синими листьями так, чтобы работавшие на
поляне  люди  не  заметили  нас.  Эти кусты были высокие, они росли между
двумя  деревьями,  поднимая  свои  аспидно-черные  ветви  прямо внутрь их
кроны, образуя надежный забор.

А  людей  было  шестеро.  Они  были  одеты  в блестящие скафандры и среди
цветущих трав выглядели инопланетянами - а они и были ими!

Пришельцы  прибыли  сюда  на  двух  машинах.  Одна из них была небольшая,
четырехместная,  выкрашенная  в  красный  цвет,  другая  же была огромным
серебристым  грузовозом.  Люди уже частично разгрузили его и приступили к
установке привезенных им конструкций. Там было несколько среднего размера
домиков  со  шлюзами и еще какие-то непонятные блоки. Транспортные роботы
помогали  людям  монтировать  конструкции  и оборудование, а два охранных
робота  медленно  перемещались  вдоль  границы  поляны.  Стражи наверняка
заметили  нас, но мы не предпринимали попыток проникнуть к людям, поэтому
они  и  не  тронули  нас.  Скорее  всего,  роботы  считали  нас какими-то
обычными,   в   меру   любопытными  представителями  местной  фауны.  Они
уничтожили  бы  нас,  попытайся  мы  перейти  заданную  людьми  невидимую
границу,   окружавшую  лагерь,  ну  а  за  границей  мы  (так  как  в  их
представлении мы были животными) могли вести себя как нам было угодно.

Я  спрятался сам и спрятал своих спутниц не от роботов, а от людей - ведь
если  бы  люди  увидели  нас,  то они наверняка проявили бы к нам излишне
сильный  интерес,  попытавшись  поймать  нас или убить, чтобы потом можно
было бы исследовать этот новый человекоподобный халанский вид.

А  пока  мы  просто  лежали  и  смотрели  на  людей,  изредка обмениваясь
замечаниями. Я знал, что люди делают здесь временный лагерь, и сообщил об
этом  своим  дамам.  Задумавшись,  я  вскоре  прекратил  разговор с ними,
поэтому мои спутницы стали общаться только друг с другом.

Я  смотрел  на людей глазами халанина. Они, люди, были совершенно чуждыми
для  этого  мира.  Скафандры,  медленные  и неуклюжие движения, их боязнь
свежего  воздуха  Халы - да, конечно, они были чужаками. Люди пришли сюда
из  мира  Земли,  пришли  непрошеные и нежданные. Здесь, на планете Хала,
было  много препятствий, которые затрудняли их работу, но не было ничего,
что  могло  бы их остановить. Человек привык справляться с трудностями, с
большими  и с маленькими, поэтому он справляется и справится с проблемами
и этого мира тоже.

Я смотрел и на людей, и одновременно внутрь себя и видел, как раздражение
на  непрошеных  пришельцев  растет  у меня в груди. Я лежал на траве, без
скафандра,  дышал воздухом моей Родины - я был частью этого мира, а они -
нет.  Пришельцы мешали мне, причем мешали сильно. Я был не столько против
их деятельности, сколько был против их самих.

Люди пришли в мой мир, пришли не как враждебная сила, но все-таки пришли,
как представители чужого (а значит, враждебного) мира; и, соответственно,
сами  они  стали  врагами моего мира, то есть стали моими врагами. Они не
мешают  мне жить, мне мешает само их наличие. Они должны или умереть, или
безвозвратно  уйти  -  только  в  этом  случае я, быть может, не буду так
сильно ненавидеть их.

Я, халанин, ненавижу людей за то, что они есть. Если бы они узнали о моем
существовании,  то  также  ненавидели  бы  меня  за  то,  что я есть. Это
называется  органическая  ненависть - ненависть миров, ненависть разумных
цивилизаций друг к другу.

Ярость  поднималась  во мне тяжелыми красно-черными волнами, она жгла мне
душу  и  заливала  мозг.  Будь  я  прирожденным  халанином, а не тем, кем
являюсь сейчас, то я бы приложил все свои силы для того, чтобы убить этих
людей,  -  при  этом  риск  самому  погибнуть  для меня был не столь уж и
важным.  Но  я  был почти Хозяином Миров, а еще раньше я был человеком, -
именно  поэтому, несмотря на бушующую во мне ярость, я сохранил ясный ум,
способность рассуждать и контроль над собой.

Органическая  ненависть  -  страшная  вещь.  Что бы ни делал объект такой
ненависти, он не в силах прекратить ее - и, чтобы ни делал его противник,
он  тоже  не  в  силах  прекратить  ее.  Смерть, и только она одна, может
прекратить эту ненависть, и это по-настоящему страшно.

Земляне   и   халане   -  две  цивилизации,  испытывающие  друг  к  другу
органическую  ненависть,  обусловленную  колоссальными  различиями  обоих
миров, - и в этом случае от отдельной личности не зависит ничего!

Что  бы  ни  делал  разумный  индивидуум,  на каком бы уровне культурного
развития  он  ни стоял, какими бы знаниями он бы ни обладал – все равно –
он  не  может  ни  регулировать  силу,  ни  управлять  направлением своей
органической  ненависти;  он  может  только  исполнить  свой  долг  – это
повеление  мира,  откуда  он  родом  -  он  должен осуществить программу,
заложенную в нем его биологической конституцией.

Разумная   цивилизация   неразрывно  связана  со  своим  миром,  и  из-за
глобальных  противоречий  между  мирами  возникает органическая ненависть
между  цивилизациями. Органическая ненависть требует одного: "Любой ценой
убей  чужого!",  и  это  не  пустые  слова.  Для  разума нет ничего более
ужасного   и   величественного,   чем  война  разумных  цивилизаций,  чем
смертельная  схватка  разумов  без  проигравшего,  ибо  проигрыш означает
тотальное  уничтожение.  Тогда,  на  Хале,  я  постиг эту истину и понял,
насколько это действительно важно.

Земля и Хала - такие разные и одновременно такие похожие миры!

А моя злость на людей осталась со мной, с халанином.

А моя злость на халан осталась со мной, с человеком.

И  мой  полет над проблемами этих миров остался со мной, с почти Хозяином
Миров. Нас было трое - и в моей душе мы все жили в мире.

...Мы  долго  смотрели  на  людей,  и когда, наконец, мне это надоело, мы
ушли.  Мы  прошли сквозь кустарник в сторону от людей, и вышли в открытую
лесостепь. Заночевали мы прямо посреди равнины, чувствуя себя защищенными
от  хищников своими острыми чувствами и мощными ударными буграми. На ужин
я накопал съедобных кореньев, набрал ягод и сочных мясистых листьев.

После заката солнце оставило этот мир, и звезды вступили на черное небо –
пришла  ночь.  Нас не тревожили опасные ночные звери - они были далеко, и
лишь только изредка громкие звуки будили нас в серебристо-черной тишине -
то были ночные птицы и разные мелкие степные существа, которые жили своей
жизнью  со  своими  тревогами  и  радостями, мелкими и крупными удачами и
поражениями, а до нас долетали только отзвуки ее, этой неприметной ночной
жизни.

Встало  солнце,  разгоняя  ночную  прохладу,  и  легкий  утренний ветерок
зашелестел  в  траве.  Хала просыпалась – до нас уже донесся откуда-то из
далекого  далека  приглушенный рев какого-то хищного монстра. Я насобирал
на  завтрак  съедобных  плодов, и мы плотно поели. Солнце поднималось все
выше  и  выше,  а  мы  лежали  и,  отдыхая, лениво переговаривались после
вкусной  еды.  Наконец,  я  отдохнул и решил осуществить давно задуманную
идею.

- Вставайте, сейчас будет самое лучшее время в вашей жизни, - сказал я, -
ее пик.

- А что сейчас будет? – спросили меня женщины, поднимаясь и отряхиваясь.

- Кони, просто кони.

Я  приказал трем коням прибыть ко мне, и они поскакали к нам. Лошади были
совершенно дикие, они только недавно узнали о моем существовании, но, тем
не  менее,  не могли противиться моим мысленным приказаниям. Так я и буду
управлять ими на протяжении всей поездки – молча, качественно и выверено,
ибо   я  вижу  их  самочувствие,  и  поэтому  мои  команды  будут  вполне
согласованы с ним, а значит, и результат моих распоряжений будет хороший.


Мы  ждали  их  недолго.  Из  тени  деревьев  прямо  к  нам  выскочили три
бело-голубых  коня.  Они  были  белые,  чисто  белые, без единого темного
пятнышка.  Как  белые  облака  скользили они к нам из разноцветного мира!
Когда  они  двигались,  на  белой  шкуре  у  них  в такт движениям бежали
голубоватые отблески, похожие на голубые волны в безбрежном белом океане.
И  грива  у  этих лошадей тоже была белая, и она тоже отбрасывала голубое
сияние.

Прекрасные  кони!  Кони  –  светлая  мечта детства! Именно на таких конях
ездят  герои  сказок,  и  блеск  их  голубых волн уносит детское сердце в
далекую  и прекрасную страну счастья. Кони добра, белые кони Халы, бежали
к  нам,  и их гривы трепетали по ветру как флаги. При виде таких чудесных
созданий  ребенок  тянет  свои  ручки  к  их лебединым шеям, и малыш весь
улыбается, освещая мир своим счастьем. Ожившая мечта радостного детства -
бело-голубые  кони  Халы - воплощение красоты и доброты этого мира! Белые
кони  бежали  к  нам, а когда добежали, то остановились и смотрели на нас
своими большими, по-человечески добрыми и умными глазами.

-  Да они в тысячу раз лучше, чем в фильмах! - с восхищением сказала одна
из моих спутниц. – Они просто прелестны!

- Да, это лошади богов, - добавила вторая.

Я  подошел  к  коням и стал надевать на них седла. Я стоял спиной к своим
спутницам  и  сердцем  чувствовал  их удивленные взгляды – они поразились
моей манере брать нужные мне вещи прямо из воздуха.

- Мы будем на них кататься? - спросили меня.

-  Кататься...  - можно сказать и так, - ответил я и продолжил рассуждать
вслух, - но все же я думаю, что в нашем языке – языке людей, трудно будет
найти верное слово для описания того, что с нами произойдет в дальнейшем.
Прогулка с препятствиями... - быть может, но, скорее всего нечто большее,
чем просто прогулка. Мой вам совет: смотрите по сторонам, но не забывайте
смотреть внутрь себя и слишком сильно не пугайтесь - только в этом случае
вы сможете попытаться постигнуть мир и себя в этом мире.

Я надел седла и сказал:

- Садитесь.

- А где же уздечка? – удивились они.

-  Она  вам  не  нужна,  - пояснил я им. - Изредка вы можете держаться за
гриву,  а  в  основном просто сидите. Вы не люди - вам это удастся легко.
Поехали.

Мы  сели на коней и пустились в путь. Лошадки сначала бежали легко, делая
примерно  сто  километров  в  час.  Мы  мчались по степи широкой группой,
веером, а не след в след. Я постарался устроиться поудобнее и освоиться с
ритмичными  толчками  при  скачке.  Прошло  немного  времени, а я с моими
спутницами уже смотрели на окружающие нас пейзажи, почти не отвлекаясь на
то,  чтобы  удержаться  в  седле.  Мы не разговаривали: на скаку это было
затруднительно - можно было прикусить губу или язык, и, к тому же, мешала
тряска и пыль. Постепенно мы все погрузились в раздумья, которые время от
времени  прерывались  встречей  с  чем-нибудь  интересным.  На  душе было
хорошо,  а  со  временем  становилось  все  лучше  и лучше: глупые мелкие
проблемы  уходили прочь - осталась только дорога, и мы на ней. Вокруг нас
расстилалась   лесостепь   -  типичный  пейзаж  из  разноцветных  трав  и
кустарников, а также небольших групп деревьев.

Наши кони стали бежать еще быстрее. Ветер стал жестким и хлестким, а сама
скачка  лошадей  - более направленной и сосредоточенной - мы двигались со
скоростью  более  двухсот пятидесяти километров в час. Кони все скакали и
скакали, не чувствуя усталости.

Я  решил,  что  нам  пора  познать  этих дивных коней поближе, и приказал
лошадям  двигаться  еще  быстрее. Ноги животных замелькали в траве, спины
лошадей  стали  похожи  на ожившие камни, воздух стал твердым, хоть ножом
режь.  Пейзаж мчался назад с фантастической быстротой, сидеть стало очень
неуютно  - мы делали свыше четырехсот километров в час. На такой скорости
пятидесяти-  и стометровые прыжки казались чем-то обыденным; речки, кусты
и  ложбины  пролетали под нами в буквальном смысле этого слова - а чем же
еще, как не небольшим полетом можно назвать стометровый прыжок?!

Я  не  стал  загонять  коней  -  и  они уменьшили скорость своего бега до
крейсерской  – примерно до трехсот километров в час. Солнце поднималось к
зениту,  становилось  все  теплее  и теплее. Лошади иногда притормаживали
возле  речек и ручьев, быстро пили воду, а затем вновь мчались все дальше
и дальше. Кони пили часто, но понемногу.

Пришел  полдень  -  яростные  лучи  солнца  горячили  кровь, доводя ее до
бешеного  кипения.  Лошади  тоже  почувствовали  ее,  поэтому  мчались  к
темнеющим  вдали  лесам, делая почти четыреста километров в час. Жаркое и
яркое  послеполуденное  время!  Весь  мир полыхал в лучах солнца, и Хала,
блистая в его лучах, казалась еще прекрасней, чем на рассвете.

Все  живое двигалось, притом двигалось резко и быстро. Мы мчались вперед,
а  нас  провожали  взгляды различных зверей: высоких и низких, с рогами и
без,  разноцветных  и однотонных, двуногих, четырехногих и многоногих. Их
было  много,  и  все  они  были  такие разные: мирные травоядные животные
провожали  нашу  группу с интересом и тревогой, но, увидев, что нас никто
не преследует, успокаивались; хищные взгляды тоже внимательно осматривали
нашу  группу - обладатели могучих клыков, крепких когтей и сокрушительных
рогов  смотрели  на  нас,  оценивая  наши силы. Но кони мчались настолько
мощно  и  уверенно,  что  плотоядным  зверям становилось ясно: кони пышут
силой   и   здоровьем,  они  –  не  больные  и  поэтому  не  являются  их
потенциальной добычей.

Вскоре  впереди  нас  в  разрывах кустарника блеснула гладь широкой реки.
Присутствие этой большой реки чувствовалось уже давно – воздух становился
все  влажнее,  достаточно  сильно смягчая полуденный жар. Над рекой висел
легкий  туман;  тот  берег,  по  которому  мы  приближались  к  воде, был
значительно  выше  противоположного,  более  полого  берега, поэтому наши
лошади и решились на прыжок.

Мы   вылетели   к  обрыву  и  увидели  переливчатое,  похожее  на  радугу
образование,  играющее красками над белесым туманом, а тем временем, кони
разогнались   почти   до   четырехсот   пятидесяти  километров  в  час  и
великолепным  километровым  прыжком  пролетели  над  водой! Такому прыжку
позавидовали  бы  сами  боги!  Это  не  Земля, это – Хала: голубая вода в
отблесках  солнца  и  белые  кони, как невесомые белые птицы, летящие над
ней.  Мы  не останавливались, а мчались все дальше и дальше. Душа цвела и
пела – было дивно!

Кони  не  чувствовали усталости, и мы, их наездники, тоже. Они привыкли к
нам,  а  мы  привыкли  к  ним.  Белые лошади Халы бежали со своей обычной
скоростью,  и красное солнце сбоку от них освещало облака в теплые краски
заката.  Деревья  становились  все выше и выше, их кроны смыкались, тропа
сужалась,  и  вот  мы  уже  мчались  по  лесу, теперь уже один за другим.
Розовыми  красками догорал день - в лесу он догорал быстрее, чем в степи,
но  мы все равно двигались вперед. Я взглянул на себя - моя одежда, как и
на  спутницах,  потемнела  и побурела - воздух Халы сжигал ткань прямо на
мне.

Кони скакали все также быстро, как и раньше, практически не замедляя свой
бег, но потом уменьшили свою скорость до ста-двухсот километров в час: на
тропе  стало  тесно,  появились  корни и упавшие сучья, дорога прихотливо
изгибалась, не давая возможности разогнаться во всю силу. Ночь вступила в
свои  права,  но  мы,  как  и  кони, прекрасно ориентировались в темноте,
используя  свою  возможность  видеть  в инфракрасных лучах. Нам то и дело
приходилось   нагибаться,   чтобы   не   быть  выбитыми  из  седла  низко
расположенной  веткой,  но  мы  двигались вперед, пугая лесных обитателей
громким стуком копыт, и разбуженный в лесу переполох еще долго не затихал
где-то позади.

Лес  становился  все  более  высокоствольным,  деревья  у земли достигали
десятков  метров  в  окружности - такие леса не растут в мире Земли - там
нет деревьев полукилометровой высоты.

Мы  скакали  долго,  почти  всю ночь. Журчащие ручьи пели нам свои песни,
чьи-то  шорохи  окружали  нас,  и звуки, полные тайн, будили тишину леса.
Дробь копыт да наше дыхание - мы мчались сквозь лес.

Ближе  к рассвету мы попали в полосу предгорий: подъем – спуск, то вверх,
то  вниз.  Солнце уже заливало серым светом окружающий нас предрассветный
мир, когда мы, наконец, увидели горы.

Я  остановил коней возле родника на полянке. Лошади пили воду, вздрагивая
всем  телом, и мы пили вместе с ними. Там, перед ними, выше самых высоких
деревьев,  уходя  за  облака, стояли горы. Их было много. Горы до облаков
были разноцветные, не такие однообразные зелено-коричневые, как на Земле;
выше  же облаков их цвет скрывался туманом. Они нависали над миром, все в
клочьях туч, блистая льдом, неприступные и грозные и своем величии.

Они стояли и молчали, и смотрели на нас, а мы смотрели на них.

Кони  двинулись  дальше, прямо к этим горам. Мы еще недолго проскакали по
предгорья,  и  вот,  наконец,  они  кончились  - мы углубились в горы. Мы
двигались  то  веером  на безопасных участках, то один за другим на более
опасных  местах,  а  то и след в след на очень рискованных отрезках пути.
Лошади  постоянно  меняли  свое  положение  в  группе  – то вела одна, то
другая,  то  третья.  Кони  мчались  по  горным  склонам со скоростью сто
пятьдесят-двести  километров  в час, то замедляясь на крутых участках, то
ускоряясь перед прыжками через расщелины.

День   вступил   в  свои  права.  Мы  уже  миновали  полосу  разноцветной
растительности  и  углубились  в  облака.  Деревья остались внизу. Там, в
белом  тумане  дул уже очень сильный ветер, и когда он дул в полную силу,
тогда  высокогорные  травы, растущие вертикально, лежали на земле плашмя.
Среди  облаков  было  очень  трудно  ориентироваться, поэтому кони бежали
совсем  медленно,  делая  меньше  ста  километров  в  час. Копыта лошадей
звучали   как-то   приглушенно   и   немного  таинственно  –  становилось
страшновато;  но  когда  же, наконец, мы поднялись выше облаков, тогда на
душе сразу стало спокойнее, а прозрачный морозный воздух обострил чувства
и улучшил восприятие.

Мы   скакали   над  облаками,  и  они  плыли  под  нами,  такие  белые  и
многообразные  по  форме.  Появились первые ледники и уплотненные ветрами
участки снежных надувов. Копыта лошадей без устали топтали и снег, и лед,
и  дерн,  и камень. Ледяной ветер дул все время, становясь все холоднее и
резче  по мере подъема, но мы не чувствовали холода - мы только лишь чаще
дышали.   Это   Хала  –  возможности  у  ее  живых  существ  таковы,  что
неблагоприятные  горные условия выдерживаются ими с легкостью, - им всего
лишь  приходится  чаще  дышать,  чтобы увеличить поступление озона и чаще
(или  больше) есть, чтобы покрыть возросшие по сравнению с существованием
на равнине затраты энергии.

На  пятикилометровой  высоте  пропали  последние  разноцветные растения -
пустыня  изо  льда и промерзшего камня окружала нас. Кони мчались, обходя
туманы,  и  низкое  небо  висело  над нашими головами. Серо-ледяной мир с
фиолетовым  оттенком окружал нас в полупрозрачной дымке горизонта. На мое
удивление  ветер  стих,  и  мы  смогли наслаждаться тишиной первозданного
мира,  нарушаемого  лишь  шумным  дыханием  лошадей  да звонким стуком их
копыт.  Сероватые  и  коричневатые  краски  не печалили душу, а наоборот,
радовали  ее  бледной  светлой  грустью.  Было так хорошо, что невозможно
словами  описать  это  состояние, - я и мои спутницы почувствовали его, и
нам хотелось, чтобы оно как можно дольше не проходило.

Лошади  преодолели перевал, лежащий на более чем семикилометровой высоте.
За   перевалом   поднялся  свирепый  ветер  со  снегом,  он  хлестал  так
безжалостно,  что  казалось,  вся  кожа на лице, руках и ногах состоит из
одних  уколов  иголками. Запах охлажденного фтора, казалось, утратил свою
резкость  и  стал  как-то  спокойнее и мягче. Мы задыхались в разреженном
воздухе, нам было тяжело, а каково было нашим коням, которые несли нас на
этой  головокружительной  высоте! Крутые склоны, пропасти и ледники ждали
их, и они преодолевали их!

И  снова  горы,  горы  без  конца и края - вверх-вниз, вверх-вниз и снова
вверх-вниз.  Солнца  мы не видели уже давно: последний раз оно глянуло на
нас в разрывах туч на высоте более шести километров. Вершины гор нависали
над  этим  миром,  миром,  где,  казалось,  мы единственные существа, еще
осмеливающиеся двигаться.

Порой  наши  кони преодолевали пропасти одним прыжком, иногда же обходили
по  таким  узким, кривым, обледенелым и неровным тропинкам, что казалось,
там  пройти было невозможно, но наши кони проходили их на скорости, из-за
этого не успевая поскользнуться.

И  вот  перед  нами протянулось горное ущелье, со дна которого поднимался
туман. Мы остановились - пропасть была слишком широка для нас, а обходной
путь  был  очень  долог – он терялся где-то вдалеке туманов. Кони устали,
они  хватали  губами  снег,  и  пар  шел от их мощного дыхания. Склон, на
котором  мы  остановились,  был  слишком  крутым  для  лошадей, но вполне
проходимым  для  нас.  Я  приказал  всем  спешиться. Ледяной камень, едва
прикрытый  снегом,  совершенно не холодил мои подошвы - их тепло, пока мы
там  стояли, и я размышлял, что же нам делать дальше, начало растапливать
окружающий снег, образовав лужицу воды вокруг каждой стопы.

Наконец,  я  принял  решение,  и  мы  полезли вниз, все трое, а наши кони
остались  наверху.  Я  цеплялся за выступы камней своими ладонями, находя
выемки  когтями ног, царапал ими камень, нащупывая надежное место для ног
и  понимал,  что  без  когтей  мне  было  бы  гораздо труднее обойтись. Я
радовался  своей  предусмотрительности,  ведь я не взял сам и не дал свои
спутницам  никакой  обуви,  - и сейчас нам это пригодилось. Мы спускались
вниз,  склон постепенно становился все более отвесным, но трещин в камнях
было  много,  поэтому он был пока еще проходимым. Остается надеяться, что
склон останется таким же и до самого низа пропасти.

Тот   склон,   на   котором   мы   все   находились,   был  гораздо  выше
противоположного,  и  я  учитывал  этот  факт  в своих расчетах. По-моему
мнению, кони могут перепрыгнуть пропасть, поэтому, когда они отдохнули, я
приказал  им  сделать  это.  А  потом  мы  увидели  чудо,  как  на  почти
четырехкилометровой  высоте  бело-голубые  кони  Халы  одним  чудовищным,
фантастическим,  просто  невероятным прыжком, преодолели эту пропасть! Мы
видели  их  снизу,  мы видели их как безмолвных белых ангелов, летящих на
фоне  серого  неба.  Почти два с половиной километра пролетели по воздуху
эти кони - о, нет! - их скорее можно было бы назвать птицами! Хоть я и не
видел  глазами,  но  я  видел  сердцем,  как  подогнулись  у  них ноги от
сильнейшего  удара  о  землю при приземлении, и как осколки льда брызнули
из-под  них  во  все стороны. Мы услышали три громких глухих удара, когда
копыта  лошадей  врезались  в  обледеневший  камень,  а  потом с чувством
глубокой  радости  уловили  далекий  дробный перестук – значит, наши кони
живы и не переломали себе ноги при приземлении.

Мы  спускались  все ниже и ниже, держась руками и цепляясь когтями ног, а
на  противоположном склоне по удобной тропинке к нам легко бежали все три
лошади, и ни на одной из них не было заметно ни единого повреждения.

Мы  спускались все ниже и смотрели на наших дивных коней до тех пор, пока
туман на дне ущелья не скрыл их от нас.

Мы спустились вниз, а там, внизу, нас поджидали три бело-голубые туманные
создания  -  наши кони, а потом мы сели на них и поскакали дальше. Толчки
седел  и  дробь копыт как-то странно подействовали на нас: что-то родное,
хорошо знакомое, родом из детства, что-то неуловимо прекрасное повеяло на
нас  и  так  ладно  и  согласованно  легло  на сердце, что нам всем стало
настолько хорошо, что захотелось творить добро и поделиться переполнявшим
сердце  счастьем  с  другими. Мы стали частью этого мира, он вошел в наши
души, он стал частью нас.

А  наши  дивные  кони несли нас все дальше и дальше, горы становились все
ниже  и  ниже,  появились  растения, которых росло все больше и больше, и
ближе  к  полудню  мы  спустились  к предгорьям по другую сторону хребта,
распрощавшись с его каменными исполинами.

Мы знали, что нас ждет дальше, ведь, еще спускаясь с заоблачных высот, мы
видели,  как  степь,  начинающаяся за предгорьями, постепенно переходит в
пустыню.  Полоса  всхолмленной  степи была такой узкой, что ее можно было
считать за предгорья, только уже безводные и обожженные солнцем.

Мы  остановились  у  родника,  на нас веяло жаром полудня вместе с пеклом
близкой  пустыни,  а  лошади  все  пили  и  пили,  и им все было мало. Мы
спешились  и  тоже  напились  из холодного горного ключа вместе с ними, и
вода  казалась  нам вкуснее самого вкусного напитка. Нас ждала пустыня, и
солнце на высоте безоблачного голубого небосвода, казалось, предупреждало
нас не бросаться в это пекло.

Мы   легко  преодолели  двухсоткилометровую  полосу  степей  и  поскакали
параллельно  пустыне.  Кони  не углублялись в пески - на них очень трудно
развить  хорошую  скорость,  а  пустыню  нужно  было преодолевать быстро.
Прошел   полдень,  когда,  наконец,  вместо  песков  началась  каменистая
полупустыня. Лошади углубились в чахлый кустарник, нашли родничок, попили
воды и пустились в путь через пустыню. Полупустыня кончилась очень быстро
– исчезли кусты, поредели жалкие пучки травы – и началась самая настоящая
пустыня:  ее  гладкие и пологие холмы были невысоки и состояли из морской
гальки, видимо, когда-то на этом месте плескалось мелководное море или же
было большое озеро.

Кони  легко  скакали  по  обожженной  столетиями  гальке,  они мчались со
скоростью  свыше  четырехсот  километров  в час. Клубы пыли оставались за
нами  -  мы неслись веером, чтобы не пылить в глаза друг другу. Солнце аж
дрожало  от  собственной  ярости, камни раскалились, жар воздуха сводил с
ума  - если бы сейчас брызнуть водой на эти камни, то вода вскипит на них
и с шипением превратится в пар.

Пейзаж,  проносящийся  назад,  не  был однообразным: сначала шла галечная
равнина  черно-белого  цвета,  утрамбованная  дующими  в течение столетий
ураганными ветрами, затем пошли пологие красновато-белые холмы, сложенные
растрескавшимися  от  солнца  горными  породами,  после  чего мы миновали
песчаное русло давно высохшей большой реки, за которой начались невысокие
горы:  красно-желтые  ущелья  с  примесью коричневых полос, скалы и утесы
того же цвета, только более светлые в свете яростного солнца; и, наконец,
уже  к  концу  пути,  пустыня  изменилась  вновь:  теперь  она  до самого
горизонта раскинулась широкой волнистой равниной из красно-зелено-черного
песка.   Пустыня   поражала  обилием  сухой  пыли,  застилающей  глаза  и
затрудняющей  дыхание;  она обжигала светом, льющимся с высоты бесконечно
высокого  неба,  и свет этот был столь силен, что от него начинали болеть
глаза  –  он  делал  окружающий мир настолько ярко-контрасным, что голова
утомлялась, и я периодически на пару мгновений терял ориентацию. Нагретый
камнями   воздух  полупрозрачными  потоками  струился  вверх,  а  миражи,
сливаясь  с  реальностью,  задавали  загадки  и путали мысли, раскрашивая
океан  небесного  огня в причудливые фантастические узоры. Вначале, когда
мы  только  вступили  в  пустыню,  пить практически не хотелось, но потом
пламя  ослепительно-белого  солнца  сделало  свое дело, и жажда стала все
сильнее и сильнее мучить нас, однако мы крепились.

Наши  кони  не  были выкованы из стали - они были прочнее - вперед, все с
той  же  скоростью  неслись  они  вперед и вперед. Душное послеполуденное
пекло,  кровь  кипит огнем, а кругом пустыня и лишь убогая растительность
виднеется  кое-где.  Секунда уходила за секундой, складываясь в минуты, а
минуты  складывались  в  часы... - и ни единого облачка на высоком небе -
только  солнце,  жар  воздуха и света, бешеная скорость скачки - и больше
ничего!

Хала  дарила  нам ощущение дикой, первобытной, беспредельной и чудовищной
силы,  помноженной  на свирепую ярость жизни, и ничего не просила взамен.
Ради  этого  ощущения  стоит жить! Моя жизнь пропитывалась силой и мощью,
свирепостью и яростью, жестокостью и несгибаемой волей.

Мир – вокруг меня, а я – в центре него – великий, могучий и великодушный!


Я – главный, я – Хозяин, я – Властелин!

Слава Хале, давшей мне все это, слава!

Мы  преодолели  пустыню  и остановились, когда уже началась степь; краски
окружающего  мира  утратили свой режущий глаз блеск и контрастность, став
привычными  и  естественными. Больше пяти часов понадобилось нашим коням,
чтобы  сделать  это  –  чтобы  пробежать  больше двух тысяч километров по
пустыне в самое жаркое время дня! Лошади нашли родник и припали к нему, а
мы  сидели  на  их  спинах, а они все пили и пили, и заходящее солнце над
деревьями  уже не казалось нам столь безжалостным; а потом мы слезли с их
натруженных спин, напились водой сами и умывшись, обмыли водой посеревшие
от  пыли и пота бывшие раньше белыми тела наших коней. Вода после пустыни
– это все...

А  затем  была  ночь,  и  снова  день, и опять ночь, а кони все мчались и
мчались.  Степи  и  леса, реки и озера, холмы и равнины оставались позади
нас,  но лошади ничего не ели на протяжении всей этой бешеной гонки - они
только  пили  воду.  Мы  тоже  время  от  времени пили – ни нам, ни нашим
лошадям  есть  не  хотелось  –  гонка  вытеснила  из сознания все мелочи,
оставив  только скорость и только ее одну. Все мы держались исключительно
на  использовании  внутренних  ресурсов  наших  организмов, и, хотя такие
гонки для Халы не являются обычным делом (столь длинные миграции животные
вроде  наших коней обычно осуществляют за более длительное время), но все
же  ни  мы, ни наши лошади не выложились полностью – у нас еще оставались
кое-какие, правда, незначительные резервы.

А  к  утру  мы были уже на берегу моря. Кони припали к его волнам и жадно
пили  соленую  воду  океана.  Длинные валы волн накатывались на берег и с
шелестом  уходили  в  прибрежный песок. Было приятно вдыхать свежий ветер
моря  –  соленый  йодный запах гниющих водорослей, выброшенных на берег и
влажный  воздух,  насыщенный светом и свежестью. По песчаному пляжу важно
расхаживали птицы и ползали ящерицы, копаясь в водорослях и выискивая там
себя  пропитание.  Какое-то  существо,  похожее на краба или рака, увидев
нас,  поспешно  кинулось к воде. Я отпустил коней, снял с них седла и они
ушли  от  нас прочь, но не насовсем, а для отдыха и питания. На их спинах
были ясно видны отпечатки седел - они заслужили свой отдых.

За  трое  суток  лошади  пронесли  нас  на  себе больше шестнадцати тысяч
километров: по горам, по лесам, по пустыне, через пропасти и реки сюда, к
морю.  Теперь  я  точно  знаю  на  каких  конях ездят боги - они ездят на
бело-голубых  лошадях  Халы. Самому быстрому, как мысль, крылатому Пегасу
можно  состязаться  с этими чудесными белыми созданиями, и я не знаю, кто
из  них  выйдет победителем! Очень может быть, что Пегасу не помогут даже
его крылья...

Я  стоял  и  полной грудью вдыхал свежий воздух моря и не мог насладиться
им: мои легкие еще помнили и морозный воздух гор, бедный озоном и фтором,
помнили  они  и  пряный  нагретый  ветер  степей, полный звона, но бедный
влагой;  моя грудь еще помнила густой мягкий воздух лесов, в меру влажный
и  теплый,  насыщенный  избыточным  озоном  и фтором, напоенный мягкими и
резкими  запахами  цветов  и  плодов;  она еще сохранила воспоминания и о
воздухе пустыни – сухом, горячем, пыльном и жестком, с раскаленным озоном
и  фтором,  горячащими кровь до боли в висках, до силы урагана в кулаках,
до  абсолютной  ясности  в  мозгу  и  до  идеальной  четкости  мышления в
голове...  –  да,  я  помнил  все это, и теперь я отдыхал у моря, дышал и
дышал  свежайшим  воздухом  океана,  дышал и не мог надышаться... Потом я
вошел в воду и поплыл, и бодрящая соленая вода уверенно, но мягко держала
меня на своей широкой груди, покачивая и раскачивая, как мама в колыбели.
Я  плыл, я нырял в прозрачную колеблющуюся глубину зеленоватого света, и,
открывая  глаза,  я  видел  там  блики  солнца  на  камнях и на подводных
растениях,  колыхавшихся  в  волнах  прибоя.  Раз  за  разом  я  нырял  в
колеблющееся   марево   расплывчатых  предметов  и  неверных  расстояний,
погружаясь до более холодных придонных слоев воды, и потом я выныривал на
поверхность,  чтобы  почувствовать  живительный  воздух у себя в груди, и
опять  уходил  на глубину, и стайки серебристо-черных рыбок таинственными
стрелками  кружились  вокруг меня – как это было прекрасно! Я смыл с себя
всю   пыль,   которая  накопилась  на  мне  за  эти  долгие  дни  скачки,
почувствовал   себя   моложе,  новее,  красивее  и  лучше...  -  да,  это
действительно  было прекрасно! А соленая вода оказалась не столь соленой,
сколь  горькой  и  с  каким-то  слабо  уловимым  привкусом – мне пришлось
хлебнуть  воды – а кому из людей не приходилось принудительно заглатывать
ее,   когда   внезапная   волна   накрывала   пловца,   вынырнувшего   из
голубовато-зеленых глубин и истосковавшейся грудью вдыхавшего то первое и
самое  главное без чего принципиально невозможно существование человека –
воздух.

Я  плыл  дальше и дальше, к горизонту, подальше от грозных волн прибоя, к
спокойной воде, и когда длинные океанские валы перестали беспокоить меня,
я  лег  на  спину  и увидел чистое синее небо со стадами облаков, которых
небесный  пастух  – ветер, гнал куда-то вдаль, к своим неведомым целям; а
еще  я  увидел солнце, солнце Халы - ближайшую звезду этого удивительного
мира, летящего в бездонной пустоте Вселенной и дающего жизнь всему живому
на   этом   маленьком  сосредоточении  материи;  а  тем  временем,  волны
покачивали  меня,  периодически обдавая солеными брызгами и придавая моим
чувствам  свежесть  и  остроту,  а мыслям - романтическую направленность.
Душа  раскрылась  навстречу  дивному миру, освобождаясь от защитной брони
жизненного  опыта,  цинизма  и  жесткости, становясь подобной чистой душе
ребенка,  впервые  исследующего мир и находящего в нем только прекрасное;
мне  казалось,  что  обнаженные  струны моей души, вибрировали в унисон с
тончайшими  колебаниями  мирового  эфира,  воспринимая  самые  мельчайшие
детали и радуясь им.

Человек  рожден  для  радости  – и если она, радость, есть в душе, то она
будет  во  всем:  в  ветре,  в море, в каждом прожитом мгновении и даже в
неизбежности смерти – во всем, ибо душа – это основа...

Я  поплыл  к  берегу,  выбрался из воды, вскинул руки вверх и воскликнул:
"Здравствуй,  мир!  Здравствуй,  счастье!  Я  пришел  к  вам!",  а  потом
запрокинул  голову  к  солнцу,  и  закрыл  глаза, и оно стало греть меня,
своего сына, как бы говоря своими лучами, что оно любит меня, и что я все
сделал  правильно,  и  что  все  будет  хорошо...  а  вода стекала с меня
тоненькими  щекотливыми  струйками.  Потом  я опустил руки, открыл глаза,
взял  из воздуха новую одежду и одел ее на себя, а старую, напоминавшую о
прошлом,  убрал  в  никуда,  и только потом обернулся к своим спутницам и
пошел к ним.

Мы  отдыхали  несколько недель. Охотился я один, а вместе мы ловили рыбу,
собирали  ягоды  и  съедобные  плоды, выкапывали корнеплоды и луковицы, а
потом  все  это  жарили на костре. Вечерами мы сидели у костра под чужими
звездами,  которые  отныне  стали нам уже родными. Плеск волн и ритмичный
шум  моря  успокаивали нас, и я чувствовал, как у меня на сердце ритмично
плещутся  волны.  Я  ощущал, как энергия приливает ко мне, как растет моя
мощь, и я радовался этому.

Одежда  наша  побурела и стала разваливаться – ткань расползлась, обрывки
ниток  торчали изо всех дыр, но все же первые дни жизни возле океана наши
спортивные  костюмы  еще  можно было носить. Мой костюм, хотя и был новее
одежды  моих  спутниц,  из-за  регулярной  охоты  пришел  в  самое плохое
состояние:  он  покрылся  пятнами  запекшейся  крови,  грязью  и крупными
прорехами,  поэтому буквально через неделю я выбросил его, одев привычную
для  Халы  юбку  из  шкуры.  Мои спутницы были более консервативны - лишь
когда  их  одежда совсем превратилась в лохмотья, они выкинули ее и стали
надевать  на  себя  причудливые  наряды  из  листьев и цветов – настоящие
женщины!  В  своих  пестрых,  но со вкусом подобранных одеяниях, они были
похожи  на  лесных  фей  с  картинки, но с прическами из спутанных, давно
немытых волос.

Дни  шли  за  днями,  пока наконец, я не почувствовал в себе новые силы и
новое  знание, которое постепенно вошло в меня вместе с морозным воздухом
гор,  шумом  морского  прибоя,  запахами  дивных цветов и скоростью моего
коня.  Для  меня  пришла пора применить это новое могущество, пришла пора
приложить его к нашей Вселенной.

Следующим  вечером я распрощался со своими спутницами, отправив их назад,
в  тот же самый миг, из которого мы начали наше путешествие. Я обещал им,
что  вернусь,  хотя  сам  не  был уверен в этом. Всю ночь я спал и утром,
свежий и отдохнувший, принялся за дело.

Я  подозвал  к  себе  коня  и,  конечно  же,  это был мой конь, тот самый
бело-голубой  конь,  который  и  примчал  меня  сюда. Он выглядел сытым и
отдохнувшим;  ничто  не  указывало  на  то,  что  больше  месяца назад он
пробежал  столь  огромное  расстояние.  Лошадь узнала меня и заржала, и я
понял,  что  во  время  поездки  давал  коню  правильные, соответствующие
обстановке,  приказания,  поэтому он был доволен этой длиннейшей гонкой и
был  рад  новой  встрече  со  мной.  Я  погладил  его по белой шее, и она
засверкала под моей рукой голубым огнем.

Я  сел  на него, сел прямо на спину - ни седла, ни уздечки я не взял, - и
мы  поскакали  к  морю. Конь легко скользил сначала по берегу, а потом по
воде.  Там, где его копыта касались моря, по поверхности воды расходились
круги; брызг не было, тряски не было тоже – я взял управление над скачкой
в  свои  руки  -  и  невероятное стало возможным. Ни я, ни моя лошадь, не
испытывали ни малейших усилий при езде. Мир принадлежал нам.

Конь поднялся над водой и теперь скакал по воздуху, поднимаясь все выше и
выше,  и  копыта  его,  ударяясь  о воздух, не издавали ни стука. Соленый
морской  ветер  и  бесшумная скачка в пустоте - это было как в сказке. Мы
поднялись  выше  облаков,  и безбрежная синяя гладь раскинулась прямо под
нами.  Все  выше  и  выше поднимались мы, уже показались звезды, и солнце
Халы  светило  нам  вместе  с  ними.  Прочь,  прочь от Халы удалялись мы,
стремясь  вперед,  к  неизведанным  мирам,  и  теплый  шар  нашей  родины
становился все меньше и меньше.

Мы  скакали  все  дальше, звезды окружали нас и пронизывали нас, а мы все
летели  и  летели,  и звенящая тишина окружала нас. Галактика становилась
все  меньше  и  меньше, а мы становились все больше и больше. Я остановил
коня,  и он стоял, опершись всеми четырьмя ногами на плоскость Галактики,
он  был  чуть меньше, чем она сама. Мы с ним были полупрозрачными, как бы
сотканными из тумана, но, тем не менее, материальным и живыми.

Звезды, как пыль, лежали у наших ног. Звездная пыль...

Мы  двинулись  дальше сквозь бездонную пустоту, и галактики окружали нас,
такие  маленькие  и  блестящие.  Мы  еще  больше  увеличились в размерах.
Звездные  острова  пролетали  мимо нас и сквозь нас, но мы не обращали на
них  особого внимания. Здесь, между звезд, все воспринимается по-другому,
не  так,  как  на  планетах...  - и все так же, как и раньше, я скакал на
бело-голубом  коне  из  мира  Халы,  приближаясь  к  своей  цели - к краю
Вселенной.

Край  Вселенной,  край  Мира!  Никакое  существо  из этого Мира не сможет
покинуть его. Что там, за краем?

Вселенная бесконечна, но это для людей и других, таких же, как они.

Для  муравьев  планета,  на  которой  они  живут, тоже бесконечна, но для
людей, живущих на ней, это не так. Ну а я, почти что Властелин Вселенных,
почти  Властелин,  но  только  почти... В принципе, у меня может быть как
минимум  несколько таких Миров, несколько Вселенных, а значит, что я имею
принципиальную  возможность  выйти  за  пределы этого Мира. Но смогу ли я
сделать это? Наверное, смогу...

Я увидел его, край Вселенной, и остановил коня. Мы стояли возле него и не
двигались.  Конь  расслабился  и  слегка  опустил  голову; звездный ветер
шевелил его гриву и хвост, играя с ним, а я сидел и размышлял.

Наконец,  я  решился и пустил коня прямо на край Мира, намереваясь пройти
его,  но,  приблизившись  вплотную к нему, обнаружил, что уже удаляюсь от
него.  Я  обернулся назад и вновь посмотрел на этот край, такой близкий и
такой  недоступный.  Я  не  слишком  огорчился из-за этой своей неудачной
попытки - всему свое время, и мое время когда-нибудь настанет. Хорошо уже
то, что я сам без посторонней помощи добрался сюда.

Так что же ты такое, край Мира?! Я смотрю на тебя и думаю, что, по-моему,
ты  похож  на  фонтан - двигаясь вместе с водой, я буду сначала все время
удаляться  и  удаляться  от  его  истоков, но затем поверну назад и вновь
окажусь в самом начале пути. Капля воды, вылетающая со струей из фонтана,
не  сможет  покинуть  его - вместе с другими каплями она вновь вернется в
пруд,  чтобы  снова  попытаться  покинуть  его  с  помощью фонтана, и эти
попытки  изначально  обречены  на  неудачу.  Двигаясь  вместе  с водой по
фонтану,  капля  не  может  покинуть  пруд - нужно выделить себя из воды,
стать  паром  и  тогда  можно  будет  уйти  из  пруда в любом месте, а не
обязательно  используя  фонтан.  Также  и  со  мной  - я должен научиться
выделять  себя из Вселенной, и тогда проблема выхода из нее будет решена,
и мне не нужно будет добираться до тебя, край Мира!

Но  все же ты загадочный, край Мира, и в чем заключается твоя разгадка, я
не  пойму  -  все,  что  движется  к  тебе, каким-то удивительным образом
начинает  удаляться  от  тебя,  и  это  твое  свойство, я думаю, является
воплощением внутренней логики строения всей нашей Вселенной.

Я  отвернулся  от  края  Мира  и  стал  смотреть  прямо  перед  собой, на
Вселенную,  раскинувшуюся  передо мной. Своим внутренним взором я пытался
постичь  все  то  гигантское  пространство,  которое для меня, и для всех
живущих  в  нем является закрытым Миром, Миром, из которого нет выхода. Я
осматривал   пространство-время,   добираясь  до  его  самых  глубоких  и
потаенных  мест,  а,  тем  временем,  мой конь стоял подо мной и почти не
шевелился, лишь изредка шевеля ушами и чуть вздрагивая хвостом.

Своим  взглядом  я проникал все глубже и глубже, добираясь до сути вещей,
осматривая  всю  Вселенную  от  края до края. Именно для этого я и пришел
сюда,  на  край  Мира, чтобы увидеть Вселенную и попытаться понять ее всю
целиком,  без исключения, постичь ее внутреннюю логику. Для меня это было
настолько важно, что я много думал об этой теме и раньше, еще только став
нечеловеком. Я попытался понять ее, но не смог - ну что поделаешь...

Вечная  звездная  ночь  окружала  меня  и  мои  мысли. Что я смог, то я и
постиг,  -  а что не получилось понять, то так и осталось тайной. Итак, у
меня  не  получилось  покинуть  свою Вселенную сегодня, и у меня не вышло
постичь  ее  во всей ее полноте, но все же я узнал много нового - не все,
конечно  же,  но  очень  многое.  Я  очень  устал от затраченных усилий и
полученного  знания,  печаль  поселилась  в  моем сердце, поэтому я решил
возвращаться  обратно.  Может быть, когда-нибудь я снова буду смотреть на
Вселенную,  раскинувшуюся  у моих ног; может быть, когда-нибудь... И быть
может,  это  уже будет моя Вселенная, про которую я смогу сказать: "Мир -
это я".

Мы  вернулись  на  Халу,  и конь убежал к своим, а я остался размышлять о
мирах  и  своем  месте  среди  них. Дни текли за днями, пока я осмысливал
увиденное:  ночь  и звезды, другие миры, планеты и живые существа - такие
близкие  и  такие далекие... Солнце Халы сменяли звезды на черном бархате
неба, а я все думал и думал, думал и думал...

Но,  когда же я, наконец, устал от размышлений, тогда я вернулся назад, в
тот  самый  дом,  откуда и ушел в мир Халы. Там меня ждали обе женщины, с
которыми мы путешествовали на бело-голубых конях.

Я  вернулся  лишь  на мгновение позже их, мы прошли в кухню, и они быстро
приготовили немного поесть. Мы сели за стол, разговор не клеился - каждый
из  нас  сидел  погруженный  в  свои  думы.  Одно  из  блюд у них явно не
получилось,  но мы все равно молча съели его, и я подумал, что, наверное,
половина  всех  кухонных  рецептов  произошла  от  ошибок  поваров  и  от
нежелания признавать и исправлять их.

Было печально. Мы чувствовали, что расстаемся, и расстаемся навсегда.

Закончив  есть,  мы  все  вместе пошли в гостиную и там продолжали тот же
необязательный  разговор о пустяках. Слова - не главное, главное было то,
что  творилось  в  наших душах, а в душах наших поселилась печаль. О моих
дальнейших  планах  мои  спутницы  меня не спрашивали, боясь растревожить
меня  и приблизить момент расставания. День клонился к вечеру. Наконец, я
решился и сказал:

- Ну, я пойду.

Они  не  удивились,  они  ждали  этих слов. Меня не спрашивали ни "куда я
пойду", ни "когда я вернусь". Это были ненужные вопросы, ибо ответ на них
был  ясен:  "Пойду  своей  дорогой,  и  мы  больше  не  встретимся с вами
никогда".

- Кто ты? – наконец, задала мне этот выстраданный вопрос одна из них.

-  Что  ты  хочешь  -  правду,  полуправду  или  ложь?  – в свою очередь,
поинтересовался я.

- Говори, что хочешь - мне все равно.

-  Тогда  лучше оставить этот вопрос без ответа, сказал я. - Пока что я -
это  путь,  который  куда-то  идет.  Сегодня я один, а завтра - другой. Я
догадываюсь, кто я, но однозначного ответа дать не могу.

Мы  помолчали  немного,  а потом я пошел к выходу. Возле самой двери меня
нагнала одна из собеседниц. Кто она – хозяйка дома или та, другая - этого
я  тебе,  читатель, не скажу – пусть это будет моей маленькой тайной. Она
взяла меня за руку, посмотрела мне в глаза и сказала:

- Хочу от тебя ребенка!

Я  задумался.  В  такой ситуации нужно вести себя очень деликатно и важно
понапрасну  случайно не обидеть человека. Я понимал ее состояние: для нее
(да  и  для многих других женщин тоже) я – это воплощенная мечта ее снов,
настоящий герой, короче говоря, идеал человека и мужчины.

-  А кого ты хочешь - мальчика или девочку? – поинтересовался я, хотя был
практически уверен в ответе.

- Кого угодно, но лучше сына, и чтобы он был похож на тебя!

В который раз мир снова и снова удивляет меня!

Я  так  и  думал,  что она ответит "сына", ведь дочь была бы очень слабым
напоминанием обо мне, а сын – это сын. Я понимал ее, но между нами лежали
тысячелетия  –  я был старше ее по духу, и, кроме того, между нами лежала
все углубляющаяся пропасть между человеком и почти Властелином Миров.

Разговаривать нам никто не мешал - мы были одни, быть может, в целом мире
одни. Я ответил:

- Но мы же не женаты.

-  Это  не  важно!  – воскликнула она, и в глазах ее была мольба и боязнь
получить отказ.

-  А  кто ты? Что в душе твоей, - спросил я ее и ответил сам себе, - я не
знаю. Разреши мне посмотреть в твою душу, и тогда я дам тебе ответ.

- Что это такое - посмотреть в душу? – изумилась она

-  Я  просто увижу тебя всю, - сказал я, - без остатка - все твои мысли и
чувства,  поверхностные  и  глубинные,  всю  твою память от рождения и до
сегодняшнего дня - это небольно, незаметно и быстро: доля секунды - и все
закончится.

-  Я боюсь этого, - ответила она, и, действительно, в ее глазах поселился
страх.

-  Я  часто  делал  это  без  согласия  исследуемых  объектов: и людей, и
животных,  –  ответил  я  ей, – но со временем, мне кажется, я становлюсь
как-то   мягче   или  вернее  сказать,  деликатнее.  Мне  и  раньше  была
свойственна  душевная  чуткость, но путь, который я преодолеваю, вынуждал
делать  меня те поступки, которые я должен был сделать, хотя они мне и не
нравились.  Теперь  же  я  снова  вернулся  к такому состоянию, в котором
пребывал  и  раньше  –  до начала пути, – теперь я снова стал почти самим
собой  в  духовном плане, завершив виток развития и вернувшись в исходную
точку, но на другом, более высоком уровне: теперь мне не нужно принуждать
себя,  идя против своей природы, и делать то, что я не расположен делать.
Мое  колоссальное,  все  возрастающее  могущество приглушало чужую боль в
моей  душе, которую я иногда причинял окружающим, и от этого она казалась
мне  маленькой  и  несущественной;  теперь  же я привык к нему, и эта моя
практически  беспредельная  власть  над  миром стала частью меня, утратив
очарование  новизны  и  силы,  а  потому  и  понятия  чужой  боли и чужих
переживаний  вновь  обрели  свое  первоначальное значение – то, которое и
было им присуще в моем понимании до начала и в самом начале моего пути, и
вот  видишь,  я прошу у тебя твоего согласия, хотя раньше просто заглянул
бы в твою душу без твоего разрешения.

-  Та-ак, значит, ты увидишь все, именно все, что есть во мне? – уточнила
она.

- Да, - подтвердил я, - а дальше я сам сделаю выводы.

- Я не хочу этого! - испугалась она.

Я  понимал ее: знать, что все твои мысли и чувства известны другому – это
тяжелое испытание, и хорошо, что люди не могут читать мысли друг друга.

-  Можно  сделать,  как  обычные  люди,  –  предложил я, - повстречаться,
провести некоторое время вместе, чтобы получше узнать друг друга, а потом
можно говорить и о ребенке.

- Я согласна, - обрадовалась женщина, - давай!

У  меня  свой  путь,  а  у  нее  –  свой;  мне  нет смысла связывать себя
обязательствами  (духовными  и  по  времени)  перед  каким  бы то ни было
человеком,  ведь  куда  выведет  меня  мой  путь,  я еще и сам не знаю, а
значит, придется сказать ей горькую правду:

- У меня нет на это времени.

Она подняла на меня свои удивленные, готовые вот-вот разрыдаться глаза, и
спросила:

- Почему ты не хочешь иметь детей?

- Почему не хочу? – переспросил я ее. –Я уже имею много внебрачных детей,
но зачем они мне?

- Понимаешь, - продолжал я развивать свою мысль, - человеку нужны потомки
для того, чтобы не прекратился его род, и нужны наследники, которым можно
будет передать накопленное богатство; а еще дети нужны как надежда на то,
что  они  будут жить лучше родителей, – и поэтому родители будут считать,
что  свою  жизнь прожили не зря; и, кроме этого, папа с мамой надеются на
то,  что  их  потомки  превзойдут своих родителей, - а теперь посмотри на
меня:  я  – абсолютный максимум того, что может достичь человек - ни один
человек  не  сможет превзойти меня ни в чем: ни в удаче, ни в делах, ни в
талантах,  ни  в  богатстве. Мой род уже не связан с людьми – не с ними я
связываю  свое  будущее,  а  с  другими,  сверхъестественными  для  людей
существами,  поэтому  мне  и не нужно, чтобы не прекращался мой род среди
людей.  Я  могу  иметь  денег  больше, чем все остальное человечество, но
зачем  мне  передавать  это богатство кому-либо, если я не связываю своей
будущее  с  людьми?  Мне  не нужна надежда, что мои дети будут жить лучше
меня:  я – предел, и лучше меня жить уже нельзя; и наконец, никто из моих
потомков не сможет превзойти меня ни в чем – так зачем же мне дети?

Она заплакала и отошла от меня.

-  Плачь, - сказал я ей, - и пусть слезы смоют твою печаль. Помни - жизнь
велика,  и, может быть, настанет тот миг, когда я сам буду умолять тебя о
том, что ты предложила мне сегодня, - но ты все равно плачь.

-  Я смотрю тебе в глаза, - продолжил я, - и вижу в них отблеск чужих для
тебя  звезд  –  звезд  моих  побед.  Эти  звезды  были  свидетелями моего
торжества,  моей  силы,  моей власти, моего ума, моей боли, моей печали и
моих  страданий. Все это не только в твоих глазах, но и у тебя в душе - я
знаю,  что  часть  меня  живет в одном из уголков твоего сердца. Да будет
так!  Общение  с  великими  людьми никогда не проходит бесследно - если я
понадоблюсь  тебе,  то  загляни  к  себе  в  душу,  и  там ты увидишь мое
отражение  в  себе.  Если  тебе  вдруг понадобится моя доброта или же моя
жестокость,  то  ищи и это в себе тоже. Там, в твоей душе - и моя боль, и
мой  страх, и мое отчаяние вместе с тоской; но там есть и моя сила, и моя
власть, и мое могущество – там нахожусь я весь, только нахожусь не сам по
себе,  а  под  постоянным управлением твоего сознания – бери от меня, что
тебе нужно! – это и есть мой незримый дар тебе!

А  на  голове  у  тебя  я  вижу  корону  из  тумана.  Туман  скрывает мои
возможности  -  теперь  они  и  твои  тоже, хотя ты никогда не узнаешь их
предела.

А  на  плечах  у  тебя плащ - плащ из бархата ночи и разноцветного блеска
звезд - носи его, королева!

А под ногами у тебя земля двух миров – Земли и Халы – ходи по ней смело!

Я буду у тебя в сердце столько времени, сколько ты будешь помнить меня.

Ну а теперь... - спасибо за все и прощай.

Извини меня, но я ухожу.

Я  вышел  во  дворик,  превратился в орла, взмахнул крыльями и полетел. Я
поднимался  туда, где и было мое место - к облакам. Вольный ветер свободы
обнимал меня, и я улетал прочь от проблем людского мира, прочь от людей.

Город  уменьшался,  его зеленые улицы становились все уже и уже, домики -
все  мельче  и мельче, а люди все больше начинали походить на муравьев. Я
вбирал  солнечное  тепло  всей  поверхностью тела, хвоста и крыльев - мои
перья  нагревались,  но  не  сильно, ведь их обдувал ветер. Теплый воздух
поддерживал мои крылья, поэтому я почти не взмахивал ими, а просто парил,
как пух.

Я  летел и думал о том, что людские заботы с такой высоты кажутся мелкими
и  достойными  лишь  легкого  любопытства, а не пристального наблюдения и
того  внимания, которое уделяют им люди. Я летел - свежий воздух простора
будил  во  мне  великие  силы,  и  я  чувствовал  себя великим и могучим,
прекрасным  и  добрым.  Я  летел,  а  тем временем мир подо мною менялся:
появлялись реки, леса и новые города, появлялись и уходили назад.

Я  увидел  город  и  решил  посмотреть  на  него  вблизи,  поэтому  начал
спускаться  вниз  неторопливыми  широкими кругами. Я опускался все ниже и
ниже,  осматривая  город,  увеличивающийся  по  мере моего приближения. Я
никуда  не  спешил, я просто смотрел на дома, на людей, на машины, на всю
эту  суету трудового дня, смотрел спокойными глазами праздного туриста. Я
решил  приземлиться  и  для  этого  выбрал  довольно-таки  тихое  место –
городской парк. Когда я подлетал к нему, я обратил внимание на скульптуру
человека,  вокруг которой били фонтаны. Парк мне понравился: цветники там
соседствовали  с декоративными кустарниками, работали несколько фонтанов,
но  тот,  в  центре  которого  находилась скульптура, был самым большим и
красивым;  он  притягивал  меня,  поэтому  я  опустился  прямо  на голову
скульптуры и принялся разглядывать людей.

Мое  появление  не осталось незамеченным: сначала залаяли собаки, первыми
услышавшие хлопанье моих могучих крыльев, а затем гуляющие увидели меня и
тоже  стали  подходить  к  фонтану.  Сидящие  неподалеку на лавочках люди
прервали  свои  занятия  и обратили все свое внимание на меня. Собиралась
толпа,  люди возбужденно переговаривались и, показывая на меня, оживленно
жестикулировали. Меня стали фотографировать, а я сидел на каменной голове
человека,  вцепившись  в  нее  своими  мощными  желтыми  лапами с черными
когтями,  сидел гордо, как всегда сидят орлы; сидел, наклонив вниз голову
с  крепким, фиолетово-стального цвета клювом и ярко-оранжевым надклювьем,
и смотрел на людей своими пронзительными желтыми глазами.

Становилось  все  более  шумно,  люди  подошли  уже совсем близко ко мне,
отчего они могли разглядеть переливы красноватого желто-коричневого цвета
у  меня  на  перьях.  Но  я  - не павлин, которого рассматривают, а орел,
которого  уважают,  которым  гордятся  и  на которого равняются, и я не в
клетке,  а  на  свободе;  поэтому, взмахнув своими широкими крыльями, под
которыми  легко  мог  бы  поместиться  взрослый человек, я слетел вниз и,
пролетев  над  перепугавшимися людьми, сделал полукруг над толпой, поймал
восходящий   поток   теплого  воздуха,  насыщенного  запахами  цветов,  и
заскользил вверх.

Я  поднялся выше домов и дорог и летел над городом, а люди задирали вверх
головы  и  смотрели  на меня, на мой легкий полет и на мою красивую силу.
Неожиданно для самого себя, мне захотелось заглянуть внутрь какого-нибудь
дома.  Как  раз  в  это  время  я пролетал неподалеку от средних размеров
квадратного  здания  с  внутренним  двориком:  судя  по  всему,  это было
какое-то  предприятие  или  же  учреждение.  Я подлетел к нему поближе и,
сделав  над  ним  несколько  кругов,  сел  на  подоконник открытого окна,
находившегося на третьем этаже.

Я  заглянул  внутрь  -  там стояли несколько столов, за которыми работали
люди. Сложившаяся ситуация меня страшно веселила, но клювом я не мог даже
улыбнуться, поэтому мне пришлось смеяться про себя - молча.

Мое  прибытие было встречено молчаливым удивлением со стороны людей - еще
бы,  такого  они  уж  точно  не ожидали! Обернувшись на шум моих крыльев,
сотрудники  смотрели  на  меня  и  ничего  не предпринимали. Своим желтым
пронзительным  взором  я проникал прямо с самую глубину их сердец и читал
там  страх,  удивление,  тупое  безразличие,  непонимание происходящего и
живой  бег  мысли – вот и раскрылись они мне, и не надо лезть им в души –
все и так видно!

Наконец,  люди  потихоньку заговорили между собой. Я понимал их разговор,
хотя  и был орлом. О, они говорили много любопытного! Один из них обратил
внимание  на  рисунок перьев у меня на груди, на отблеск солнца у меня на
клюве,  спине  и  хвосте  -  настоящий  орел,  к  тому  же  очень выгодно
освещенный  предвечерним  солнцем.  Я согласен с ним - я и был настоящим,
шикарным,  очень  эффектным, орлом. Могучие когти и сильный клюв, широкие
крылья  и большая грудь - так меня оценили люди, и я полностью согласен с
такими оценками.

Но все хорошее, как и плохое, непременно кончается.

Люди  освоились  с  обстановкой,  зашумели,  стали  делать  более  резкие
движения  -  кто  знает,  что придет им в голову в дальнейшем! Они начали
суетиться, а двое начали приближаться ко мне... - что ж, пора!

Я  соскользнул  с  подоконника  и, раскинув свои огромные крылья, улетел,
оставив  им  незабываемые  воспоминания о нашей встрече, а себе – хорошее
настроение...  Каждому  –  свое...  Я  поднимался  вверх,  небо темнело -
вечером  будет  дождь,  а солнце, спрятавшись за тучей, золотило ее края.
Пора.  Воздух  влажнел.  Я поднимался к облакам - пора, пора вновь идти в
свой мир.





Глава 13.

Властелин Миров.



Я жил так же, как и раньше - менял миры, когда хотел, жил, где захочется,
и был тем, кем хотел быть.

Раз  за  разом  я  уходил  сквозь время и пространство, посещая те места,
которые   меня  интересовали;  и  если  раньше  я  старался  выглядеть  в
соответствии  с  тем миром, в который я приходил гостем, то со временем я
перестал   "подстраиваться"  под  посещаемые  мной  времена  и  народы  –
путешествуя среди них, я перестал выглядеть как они, - я стал смотреть на
них  глазами  моего  любимого и самого главного воплощения – глазами того
человека звездной эпохи, к которому однажды пришел незнакомый ему гость и
сказал: "Предлагаю тебе стать Хозяином Миров". Я одевался в привычную для
меня одежду моего родного времени, по той, будущей для них моде, причем я
не  любил  носить  ни  колец,  ни  цепей, ни браслетов, ни наручных часов
(когда  я  был  человеком,  то,  как  и  все,  носил  часы, чтобы знать и
отслеживать  время,  однако теперь я уже не нуждался в этом – время стало
частью  меня,  причем  подчиненной  частью  меня,  и  поэтому отныне не я
отслеживал  течение  времени,  а  управлял  им); кроме того, я никогда не
делал  себе татуировок, прожив всю свою человеческую жизнь без них, - так
вот,  одевшись  так  и  придумав  себе  очередное  имя, я наполнял полные
карманы   золотыми   монетами   местной   чеканки   и,  выучив  несколько
распространенных  в той местности языков, являлся гостем в мир тех людей.
Я   перестал   маскироваться  под  невзрачного  местного  жителя  –  имея
бесконечный  запас  денег, я выглядел богатым гостем из заморских стран и
представлялся  великим магом, колдуном, волшебником или же могущественным
чародеем,  поэтому  и  вел  себя  соответственно - уверенно и дерзко, как
хозяин,  который  знает  себе  цену,  и  она,  эта  цена,  для окружающих
запредельно высока!

Я  никогда никому не кланялся и ни перед кем не снимал головной убор – ни
перед служителями местного культа, ни перед сиятельными графами, ни перед
родственниками  коронованных  особ,  ни  перед  всякими  там  владыками и
прочими магараджами, – короче говоря, ни перед кем вообще (а мне пришлось
повидать  всяких людей с разными должностями и званиями – от самых низших
до  самых  высоких)!  Достаточно  просто превратить собаку в кошку или же
сделать еще что-нибудь подобное, а потом протянуть сжатую в кулак руку по
направлению  ко  все  еще  сомневающимся  в  моей  силе  вельможам, затем
медленно  раскрыть ее и показать им маленький белый шарик, переливающийся
и  играющий  светом  на моей ладони, яркость которого постепенно начинает
возрастать  сначала  до  слепящего  уровня,  а потом все дальше и дальше,
многократно превосходя ярость полуденного солнца в раскаленной пустыне...
-  и  тогда присутствующие на этой демонстрации моего могущества начинают
закрывать  руками  глаза,  перед которыми уже загораются цветные точки, а
вскоре  им  всем  станет  жарко  и  душно,  а сила света все возрастает и
возрастает...  -  и тогда они начинают просить меня прекратить, падают на
колени  один  за  другим,  и  только  тогда  обжигающее солнце постепенно
прячется обратно в мою закрывающуюся ладонь, и еще некоторое время из-под
сжатых  пальцев  пробиваются узкие, режущие мир на части, полосы света, -
да,  именно  такими, и прочими подобными им способами, я быстро утверждал
свое место в том мире, куда я прибывал погостить, и уже мало какой глупец
осмеливался  требовать от меня чего-либо, но дураки находились всегда – и
тогда  я превращал какую-нибудь часть его тела (обычно палец на руке) или
же   какой-нибудь   предмет   его   туалета   во  что-либо  фантастически
непредсказуемое  или  же просто удалял выбранный объект в никуда, а потом
смотрел  как этот человечек унижается передо мною, вымаливая себе милость
и  прося  вернуть  все  обратно,  и  лишь,  подождав  для  пущей важности
определенное  время  и  дав  всем  окружающим лишний раз убедиться в моем
могуществе,  я  давал  задний  ход  процессу  и  возвращал все в исходное
состояние...  -  и  вообще,  я  откликался только на просьбы, сделанные в
уважительном  тоне, и то, конечно же, далеко не на все; поэтому, в итоге,
я всегда получал то, что хотел, вел себя так как пожелаю, и не стесненный
ничем  (правда,  я,  по-возможности,  соблюдал обычаи местных народов, но
исключительно   для  того,  чтобы  добиваться  расположения  аборигенов),
путешествовал  по  времени  с  удовольствием,  часто с пользой и всегда с
комфортом.

Образ  путешественника  из далеких стран, образ человека очень богатого и
щедрого,  наделенного значительным запасом знаний и выдающимися умениями,
помогал мне знакомиться с выдающимися людьми прошедших эпох, чтобы затем,
обмениваясь  мыслями,  учиться у мудрецов прошлого, одновременно в чем-то
помогая  и  им  самим.  Уровня  моего интеллекта вполне хватало для того,
чтобы  вести  серьезные  беседы  с  исключительно умными людьми, обогащая
духовно  друг  друга,  и  именно эти беседы и были тем главным, ради чего
стоило  преодолевать время и пространство, - и за эту возможность я питаю
глубокую  признательность  и испытываю очень большую благодарность своему
"отцу".  "Опирайся  на  мудрость  прошедших веков и не прогадаешь!" - так
говорил он мне, и теперь я вполне постигаю смысл его слов...

А   все  эти  досадные  недоразумения  и  прочие  мелочи,  подстерегающие
одинокого  путешественника, вроде внезапного грабежа на дороге, сквозного
удара  копьем в сердце или же рассекающего надвое грудь удара сабли - все
это  мелочи, досадные и малосущественные мелочи (для меня это – мелочи, а
не для тебя, мой читатель!), так вот, у меня они уже давно не вызывают ни
страха,   ни   интереса,   и   которые   только  лишь  замедляют,  причем
незначительно, само мое путешествие к знаниям и умению мыслить.

Знание – сила, но умение мыслить – еще большая сила, ради которой следует
легко  тратить  и золото, и время – оно стоит этого! - по крайней мере, я
так считаю.

Я   встречался  со  многими  мыслителями  прошлых  веков  и  тысячелетий,
встречался   просто  с  умными  людьми,  с  достойными  встречи  со  мной
служителями  культа,  не  пренебрегая  беседами  с  обычными  путниками и
прочими  рядовыми  жителями  тех  земель;  я встречался с ними со всеми в
разных  ситуациях  –  и  на  войне, и в мире, и в горе, и в радости, и на
море,  и  на  суше...-  короче  говоря,  везде  и  всюду;  и я не уставал
поражаться  богатству  жизни  и  духа,  которое  встречалось  мне в самых
неожиданных ситуациях, даже там, где, казалось, и ждать этого не следует.


Человек велик духом, а все остальное – пыль и тлен.

Я  видел  все:  и  жестокость,  и  доброту,  и  счастье,  и  горе,  видел
благородство   и  низость,  видел  радость  творчества  и  еще  множество
проявлений  человеческих  чувств,  –  я  видел  все, и я видел все это не
только глазами, но и, что еще более важно, своей нечеловеческой сущностью
–  так  я познавал мир людей, одновременно познавая себя, учась тому, что
называется такими простым и всеобъемлющими словом "жизнь"...

Так  же  как и раньше, когда я еще был человеком, мне нравилось созерцать
мир,  однако  теперь мой внутренний взор приобрел значительную зоркость и
глубину  проникновения  в  скрытые свойства и закономерности – и от этого
спокойное  созерцание  разворачивающихся передо мной эпох и людских судеб
доставляло  мне  еще  больше наслаждения. Правда, сейчас, мои возможности
стали  настолько  велики  и,  кроме  того, я так много узнал о людях и об
окружающем  их  мире,  что  просто так, ради праздного интереса, перестал
вмешиваться   в   естественное   течение  жизни,  поэтому,  со  временем,
наблюдение стало основным моим уделом.

Я  был добр к миру не потому, что он сам был добр ко мне, а потому, я был
добр  по  своей  внутренней  сути, и поэтому внешняя доброта давалась мне
легко и естественно.

Я  был  вежлив  к людям, ибо от "лишних" вежливых слов мозоли на языке не
вырастут,  а  приобретется  уважение  и к самому себе, и к собеседнику; и
пусть в моей власти сделать с ним все, что угодно - это не дает мне права
вести  себя  некультурно.  Красивая правильная речь обеспечивает наиболее
точную  передачу  своих  мыслей и чувств партнеру, а культурное поведение
служит речи тем, чем служит рама для картины.

Когда  ты  спокоен - тогда ты хозяин времени, когда же ты нервничаешь или
же торопишься, тогда время - твой хозяин, а ты - раб его!

Когда  ты спокоен, ты можешь подождать или же подумать, а раз у тебя есть
на это время, то значит, ты владеешь временем, а не оно тобой, вот почему
я старался постоянно сохранять спокойствие. И еще - спокойствие позволяет
принимать  обдуманные взвешенные решения, а это правильно, хорошо и очень
важно.

Я  был  весел; мое внешнее отношение к миру было довольно несерьезным, но
внутри  себя  я  четко  отдавал  себе  отчет  и в словах, и в поступках -
глубинное  понимание  внутренней  логики  мира,  а  также  жизни и смерти
обусловливали  такую крепость моей психики, что я легко смеялся над всеми
этими  малосущественными  мелочами  жизни, которые люди считают важными и
которые  не  являются  таковыми  по  сравнению  с  действительно  важными
событиями,  например,  со  смертью  человека. С каждым мгновением человек
приближается  к  смерти,  жизнь  тратится  на  мелочи - и сумма этих двух
положений  подчеркивает  тщетность  усилий  человека  –  нужно стремиться
делать  что-то  действительно  важное,  чтобы  потом  не  было  больно за
бесцельно  прожитую  жизнь;  и еще - нужно радоваться жизни... нужно тихо
радоваться жизни, которая уходит от тебя, и уходит безвозвратно.

Нужно веселиться, ибо может стать гораздо хуже, чем есть сейчас!

Нужно  веселиться, ибо твое будущее покрыто мраком – может быть оно будет
в тысячу раз хуже, чем твое настоящее, которое кажется тебе плохим.

Радуй себя сам, ибо другие не будут стараться радовать тебя.

Тот,  кто  смеется,  духовно сильнее того, кто ходит по жизни с серьезным
лицом.

Порадуйся  вместе  с  конкурентом  -  и  его  успех станет твоим успехом,
позавидуй конкуренту - и его успех станет твоей неудачей.

Конечно,  можно завидовать более удачливому, чем ты, и стремиться умалить
его заслуги, а то и просто подставить подножку, но помни:

"Уничтожь  победителя  - и его победа станет еще больше, а твое поражение
все равно останется точно таким же поражением, каким и было раньше".

...А  еще  я  понял  смерть.  Пока  смерть  подвластна тебе, ты никому не
подвластен *.

Так  почему  же ты, человек, отторгаешь смерть? Ведь все мы смертны, и я,
наверное, тоже.

Живи в мире со своей смертью, человек.

Твоя  смерть  всегда  с тобой, ибо существует право, по которому мы можем
отнять  у  человека  жизнь,  но нет такого права, по которому мы могли бы
отнять у него смерть.**

Посмотри  на  меня  -  я  уже  дважды умирал, и после каждой своей смерти
становился другим, но я – не человек, а некто больший, чем человек. Ты же
-   человек,  поэтому  когда  ты  умрешь,  тогда  ты  умрешь  только  для
окружающих,  однако  ты  можешь  остаться жить в памяти потомков. Жизнь -
коротка, но слава может быть вечной,*** и это утверждение истинно!

*Сенека **Ницше ***Цицерон

...Я  был  таким  же, как и раньше, когда еще я не ступил на этот путь; и
так  же, как тогда, я относился к незнакомому человеку: сначала, в первый
момент знакомства, в душе я не верил ни единому его слову, однако доверял
полученной  от  него  информации  (конечно же, если на то время у меня не
было  проверенных  данных, которые противоречили бы ей). В таком случае я
вполне  мог  действовать  согласно  полученной  от него информации или же
сослаться  на  его  мнение.  Если  же  он меня обманывал (случайно или же
преднамеренно),  то  я  не  огорчался,  ведь внутренне я все равно ему не
верил! Ни для него, ни для меня это не будет иметь никаких последствий, а
он  вряд  ли  обогатится  духовно или материально из-за такой мелочи, как
обман.  Но  если  по  прошествии  длительного  промежутка  времени  после
регулярного  общения оказывается, что мой партнер, в основном, говорит не
обманывая,  а  лишь  ошибаясь,  и  делает то, что пообещал, тогда следует
вывод,  что  ему  можно доверять, и он является настоящим другом - и если
вдруг  он  все  же  решится  на сознательный обман, то это уже называется
предательством,  которое  огорчает и за которое можно (если только судьба
даст  в руки шанс), можно и отомстить, и отомстить жестоко. Я подчеркиваю
-  только  если  судьба сама даст в руки шанс - нельзя мстить ради мести,
ибо  этим  опустошается  твоя  собственная душа; если судьба не дает тебе
такого  шанса,  это не значит, что она не даст его кому-либо другому (кто
предал один раз - предаст и второй, а значит, врагов у него будет больше,
чем  "друзей", которые лишь называют себя его "друзьями", а на самом деле
они - лютые волки) или даст его тебе, но даст позже.

Но  лучше  не  мстить  -  лучше  всего  просто забыть и идти дальше своей
дорогой  -  меряй  все своей смертью, и тогда поймешь, на какие никчемные
мелочи тратится жизнь, твоя единственная и неповторимая жизнь.

Лучшая месть – забвение, она похоронит врага в прахе его ничтожества.*

*Грасиан.

Вчера  и  сегодня...  Ты  вчера сделал что-либо, а сегодня оказалось, что
сделанное  тобою вчера – плохо и тебе не нужно, потому что ты рассчитывал
получить  не  тот результат, который получил, а другой, лучший. Ты можешь
упрекнуть себя за сделанную тобой ошибку, можешь упрекать себя еще многие
дни  и годы, но, во-первых, от упреков самому себе ничего не изменится, и
во-вторых,  нужно  не  упрекать,  а  делать правильные выводы: то, что ты
сделал  вчера – это хорошо, ведь ты сделал это на основе имеющейся у тебя
информации  на вчера, и в том, что ситуация к сегодняшнему дню изменилась
–  не  твоя вина; ты можешь упрекать себя только в том, что "на вчера" ты
собрал  недостаточное количество информации и не спрогнозировал изменение
всей  ситуации  в  целом  (но это очень сложно – предсказывать будущее, и
многие  регулярно  терпят  крах в этом). Если же ты "на вчера" собрал всю
информацию,   которую  только  мог  собрать  (ведь  твои  возможности  не
безграничны!), то ты не можешь упрекать сам себя ни в чем – ты сделал все
правильно!

Живи спокойно и не терзай себя прошедшим днем!

Но  люди  –  сложные  создания, а их поведение –еще сложнее, поэтому, чем
глубже  я  узнавал  человека,  тем  больше  понимал, насколько он сложен.
Человеческий  характер  складывается  из  различных, часто противоречивых
качеств:  какие-то  из них в данном обществе признаются положительными, а
какие-то  - отрицательными. Чем больше в одном человеке чего-то хорошего,
тем меньше дурного, но это не всегда так.

Люди  могут  вести  себя  по-разному  в  одинаковых ситуациях, и этим они
принципиально отличаются от машин.

К  тому  же  -  недостатки  людей  плавно  переходят  в  их достоинства и
наоборот.

...Когда  я  был  еще  человеком,  мне  не  нравилась  толпа:  я старался
находиться  вне  ее  – не в группе, а рядом, чтобы между мной и ними было
свободное  пространство;  и  с  течением времени эта моя отчужденность от
"стада"  выросла  еще  больше  - теперь я чувствовал дискомфорт, находясь
даже  неподалеку  от  группы  людей,  поэтому  я уходил от толп и плотных
групп, предпочитая отстраненное одиночество.

Толпа – это стадо, идущее за вожаком.

Я  – не ведомый, но я и не ведущий – я сам по себе: мой путь – это именно
мой путь, на котором мне не нужны ни провожатые, ни последователи.

...Правда, когда я шел с кем-нибудь на контакт, тогда я действительно шел
на  него:  подходил  к кому-либо и вел беседу с выбранным мной человеком,
однако  я  редко  допускал  обратное,  –навязывание чужой инициативы меня
раздражало. Я не против того, чтобы меня кто-либо убедил в чем-нибудь, но
я  не  думаю,  что  первый попавшийся достоин хотя бы одного моего слова,
поэтому  я был очень разборчив в знакомствах, в общении, а самое главное,
в обещаниях, ибо я могу выполнить практически все, а нарушать данное мной
слово  мне  было  противно, как будто я переступаю через себя, через свою
основу – совесть. Эта моя гордыня имеет под собой ту основу, которую мало
кто  имел  из людей за все историческое время, – право на нее, я полагаю,
имели только мои предшественники – те, кто раньше прошел путь аналогичный
моему, и поэтому я согласен, что излишнее высокомерие человека к человеку
(как и самолюбование) вредно.

Столь  же  сознательно,  как  и  толпы,  я избегал рукопожатий – они были
неприятны  мне  -  эти  касания  чужих  рук, символизирующие открытость и
чистоту  намерений,  со  временем  стали чужды мне: я стал закрыт, закрыт
психически  и  морально,  а  намерения  мои могли быть какими угодно – от
благородных  и  добрых,  до  жестоких  и  разрушительных.  Чужие  руки  –
мытые-немытые,  чистые-потные,  всякие  разные  –  зачем  они  мне нужны?
Рукопожатие  с  другом,  с  надежным и верным товарищем, которых у меня и
было-то немного (а я думаю, что их столько же – их не может быть много по
определению - и у всех остальных людей) – возможно и даже благотворно как
для меня, так и для него, поэтому друзей я не чуждался, а вел себя с ними
точно также, как и вел себя до начала своего пути.

...А  время  шло,  и я чувствовал, будто что-то теряю. Ощущение потери не
покидало  меня.  Все,  что  я  делал,  я делал без цели. Я впустую тратил
время,  и  оно  уходило  от  меня безвозвратно. Не для того мне были даны
такие  колоссальные  возможности, чтобы просто менять миры, свой облик да
любовниц, не для того...

Время, как и жизнь, - купить нельзя - можно только потерять.

Самое  важное  в  моей  жизни – время... – и я был морально готов платить
бесчисленными   триллионами   людских   жизней  за  одну  секунду  своего
существования,  но платить было не за что... - каждый умирает в одиночку!
- да, я слишком далеко ушел от мира людей - обратно дороги уже давно нет,
ну и пусть – я смело смотрю вперед, а не со страхом оборачиваюсь назад!

...А  потом со мной произошел очень важный случай. Как-то раз мы с тигром
путешествовали  во  времена  средневековья.  Была  осень  - красно-желтые
листья  расцвечивали леса и поляны во все оттенки огненного цвета, воздух
был  чист  и светел; улетали птицы, жалобно курлыкали журавли, еще стояли
последние деньки бабьего лета - и на душе было так хорошо! Ночь следовала
за  днем,  безоблачная,  с чистыми сверкающими звездами, а затем приходил
восход, и нежаркое солнце вставало над горизонтом.

Мы  с тигром сытно пообедали и легли отдохнуть: я выбрал место достаточно
далеко  от  дороги, чтобы нас не увидели люди, - мы спрятались за холмом,
поэтому могли лениво слушать, как скрипят телеги и вялые возгласы усталых
путников  замирают  где-то  вдали. Желтеющая трава шелестела, и шелест ее
был какой-то жестковатый - это засыхающие стебли и листья ее терлись друг
о друга. Летом, когда трава была еще зеленой, она шелестела гораздо мягче
и  нежнее,  и  жаркое  солнце  вместе с этим шелестом так расслабляло все
тело,  как  не  могла  расслабить  эта  трава  -  трава осени, бодрящая и
светлая. Пахло нагретой зеленью и свежестью близких осенний дождей.

Тигр  спал  на  боку,  я же - на спине, положив свою голову ему на живот.
Зверь был теплый - теплей, чем подушка, - он был живой, и его живот мерно
поднимался  и  опускался  в  такт его дыханию. Внезапный резкий лай собак
разбудил  нас,  я  поднял  голову  и  прислушался.  Неожиданно,  лай стал
приближаться  к  нам,  я отчетливо услышал стук копыт скачущих лошадей, и
мне  это не понравилось. Тигр хотел вскочить, но я мысленно успокоил его,
и  он  только  повернулся  на  живот,  однако  кончик  его  хвоста все же
возбужденно  забился  по  траве;  я же просто сел и, повернувшись лицом к
источнику звуков, принялся ждать дальнейшего развития событий.

Мы  вскоре увидели их - несколько собак мчались впереди группы, состоящей
из   двух   десятков  всадников.  Судя  по  одежде,  это  были  рыцари  с
оруженосцами,  они  все были вооружены и настроены весьма решительно, но,
увидев  нас, смутились и отозвали собак, а затем, уже не спеша, подъехали
к  нам  поближе. На мой взгляд, взгляд человека звездной эпохи, их одежда
была  дурно  пахнущей  и грязной, а железное оружие - примитивным и грубо
сработанным.

Их  предводитель  обратился  к нам с вопросом, скорее всего, он спрашивал
меня,  кто  я  такой  и  откуда пришел, но в моей душе не было интереса к
разговору  -  я  слишком  глубоко познал людей. Меня это удивило - такого
ощущения  у  меня  еще  не было ни разу. Я мог бы легко выучить их язык и
ответить, я мог бы послушать, о чем они будут говорить со мной дальше, но
любопытства ко всему этому уже не было, как не было и чувства опасности -
какую опасность они могут представлять мне? Мне?! - да никакой!

Я  обнаружил,  что  мне  безразличны  их  слова  и  их мнения, их мечты и
желания,  но  не потому, что они меня чем-то не устраивают, а потому, что
теперь  это  такое мое внутреннее состояние. Мне надоели люди, я устал от
них, я - не один из них: я - другой.

Он  еще что-то говорил, а я смотрел на него равнодушно, как на вещь, и он
понял  это.  Всадники,  конечно  же, могли попытаться сделать что-либо со
мной,  но  их останавливала неизвестность - явно ручной зверь, который не
водится  в  этой  местности,  моя  одежда - одежда современного человека,
которую невозможно найти у местных ткачей в их лавках, и мое спокойствие,
скорее  всего,  базирующееся  на  неоспоримом  превосходстве. Нутром да и
умом,  наверное,  тоже,  они  понимали,  что  мы  не  боимся их, что наша
уверенность   в   своих   силах   должна  быть  на  чем-то  основана,  и,
следовательно,  если на нас напасть, мы можем быть опасны для них - а так
оно и было!

Они  постояли еще немного, их собаки все так же злобно гавкали, буквально
захлебываясь  от лая, но в контакт мы не вступали, и они ушли восвояси. Я
понимал, что они вернутся сюда, что они вернутся с еще большей силой, чем
у  них есть сейчас, вернутся со священниками (ибо заподозрят колдовство),
но  это  будет потом; а сейчас они уходят, и пропасть между мной и людьми
не  сокращается - я чужой для них, и чем больше силы во мне, тем дальше я
от людей.

И  когда придут они сюда снова, чтобы встретить меня, я оставлю им только
воспоминания о предыдущей встрече - ветер не удержишь в клетке! - и ясное
понимание  того, что чудо ушло, что чудо не состоялось, хотя оно было так
близко,  что  можно было прикоснуться к нему руками. Ночь придет за днем,
день  придет  за  ночью,  будут  люди, но меня с ними уже не будет, и нет
печали  в  сердце моем - время пришло, пришло время расставаться с людьми
навсегда.

У  меня с людьми разные дороги, и вот они разошлись. У людей есть люди, а
что есть у меня? – так... робкие потуги на власть над Вселенной.

Я  даже  не  могу  еще  создать  из  ничего мертвую материю, а из мертвой
материи  -  разум,  но  все это будет у меня впереди - так обещал мне мой
"отец".  Уже  сегодня  я  могу  использовать в самом широком смысле этого
слова любого человека, когда бы он ни жил или будет жить, и независимо от
того, когда он умер или же умрет.

Любая женщина из любой эпохи будет моей, стоит мне только пожелать этого!
Она  будет рада общению со мной, в том числе и интимному, или потому, что
я  буду  выглядеть  перед  ней  так, как она этого больше всего желает, и
говорить  ей то, что она от меня ждет; или потому, что я могу изменить ее
сознание  в  нужную  мне  сторону до такой степени, что она будет считать
меня единственным, неповторимым и долгожданным – самой большой любовью во
всей своей жизни - и я уже сколько раз успешно делал это раньше!

Но  все  это  умение являться всего лишь частью моего могущества, которое
распространяется  на  все  живые  существа  и  неживые объекты в пределах
Галактики  и  дальше  на  протяжении  тысяч  световых  лет; и это все мое
могущество  является  всего  лишь  малой толикой того могущества, которым
обладает мой "отец" и которым, возможно, впоследствии буду обладать и я.

Теперь  я  понял, почему путь, который мне нужно преодолеть – это, прежде
всего,  путь внутри меня самого. Не стать Хозяином Миров фактически, если
не  станешь  Хозяином  Миров внутри себя самого. Стать сверхчеловеком мне
было  достаточно  легко,  потому что я все же оставался человеком, однако
Повелитель  Миров  -  не  человек.  Как найти этот мост (или же его нужно
создать?),  чтобы  преодолеть  эту пропасть? Тогда я не знал этого, и это
незнание  приводило  меня в отчаяние. Мне нужно постичь Властелина Миров,
при  этом  все еще оставаясь человеком, - а это так же трудно, как искать
то, чего нет.

Ощущение  потери  у  меня  усиливалось с течением времени, и вместе с тем
росло  отчаяние.  Надежды  были,  как  миражи в пустыне, – они колебались
где-то  вдалеке,  недостижимые  и  призрачные.  И все же меня не покидала
уверенность  в  том,  что  главное  находится внутри меня, в моей душе, а
значит,  ничего  еще  не потеряно, хотя я не скрывал сам перед собой того
факта,  что  в  настоящий  момент  я  пока не готов осуществлять, вернее,
реализовывать  абсолютную  власть  над  каким-нибудь миром и нести за это
полную ответственность перед своей совестью.

С  течением  времени,  пытаясь  постигнуть  устройство нашей Вселенной (к
другой  у  меня  тогда  еще  не  было  доступа),  я  все  больше и больше
укреплялся  в мысли о том, что у нее есть одно очень важное свойство – ее
ресурсы  делятся  на две части. Первая часть ресурсов - это то, что может
быть использовано живой или же неживой материей Вселенной, а другая часть
-  это  то,  что Властелины Миров оставили исключительно для собственного
использования.  Неживая  материя  не  может  осознанно  использовать  эти
ресурсы первой части - она лишь черпает из этого источника свои свойства:
звезда  для  своего  существования  использует энергию ядерных реакций, а
потому может излучать энергию в окружающее ее пространство; вода обладает
текучестью  и  поэтому  может  образовать  водопад,  а камень из–за своей
твердости может сформировать горы. Живая материя использует эти ресурсы в
произвольном  порядке, а разум - еще и осознанно: рыба может плыть прямо,
может  плыть вверх, а может - вниз; носорог может сидеть, бежать, лежать,
смотреть по сторонам или щипать траву; человек каменного века может взять
в  руки топор или копье, а человек промышленного века уже может управлять
машиной.  Но носорог не может самостоятельно взлететь в воздух, и рыба не
может  своими силами покинуть планету и устремиться к звездам: полет - не
для  носорога,  а космос - не для рыб. Для человека тоже есть аналогичные
ограничения, но он преодолевает их, используя машины и разные придуманные
им  самим  приспособления;  потом  перед  человеком возникают все новые и
новые  трудности,  и  он  преодолевает  их,  создавая  все  новые и новые
устройства, и кажется, что человек, или в широком смысле, – разум вообще,
может  разрешить  любую проблему - если не сейчас, то с течением времени,
однако  это  не  так  -  Вселенная создана не человеком, а потому большой
самонадеянностью  было  бы  утверждать, что для появившегося в ней разума
она   полностью   познаваема.  То,  что  Хозяин  этой  Вселенной  оставил
исключительно  для  своего  пользования, то так и останется исключительно
для  его  пользования - и оно принципиально неиспользуемо живой и неживой
материей,  а  также  непознаваемо  для  любого разума развившегося в этой
Вселенной – это и есть вторая часть ресурсов Вселенной. Простая аналогия:
рыбки  в  аквариуме  -  они  не  могут  самостоятельно переплыть в другой
аквариум,  потому что это право владелец оставил за собой. Мое могущество
и  мои  уникальные  способности  своими  корнями  уходят  именно  к  этим
ресурсам,  созданным  и  выделенным  Господином  этого  Мира  для себя, и
которыми он поделился со мной, а люди и другие разумные цивилизации могут
использовать только то, что разрешено им законами Вселенной.

...Так и жил я, размышляя, и ум мой метался в поисках ответа и не находил
его.

Как мне дальше жить? - я не знал этого.

Кто я и что мне надо делать? - этого я тоже не знал.

"Кто  я?"  -  это самый важный вопрос для человека или для любого другого
разумного существа; ответив на это вопрос, нужно попытаться ответить и на
второй:  "Что  я  должен  делать?",  а  затем осуществить необходимое. Не
ответив  для  себя  на  два  этих  вопроса,  человек  не станет полностью
человеком  -  не  ответив на них, и я тоже не стану настоящим Властелином
Миров.

...Ночь  охлаждает  горячую  голову,  спокойствие  приходит в истерзанный
мыслями разум, и он во сне расцветает пышным цветком истины...

Однажды  мне  приснился  сон... Та ночь была беспокойная и душная. Теплый
вечер  почти  не  принес прохлады после жаркого дня. Я выпил много воды и
лег  спать.  Она  уже  уснула, а я тихонько ворочался в кровати, боясь ее
разбудить.

...Я  увидел себя в черном-пречерном лесу, хотя, правильнее будет сказать
не  увидел, а ощутил, ибо глаза мои практически ничего не видели. Лес был
пустынный - ни шороха, ни звука. Тишина аж звенела в ушах.

Я  посмотрел на небо и не увидел там совсем ничего - не было ни звезд, ни
луны  -  вообще  ничего.  Черный мрак неба сливался с черным мраком леса.
Удивительно,  но мне было совсем не страшно. Все окружающее казалось мене
знакомым,  как  будто  где-то  раньше  оно  попадалось  мне  на пути и не
вызывало каких-либо негативных ощущений.

В  лесу  можно  было ориентироваться. Бледный свет, как туман, пронизывал
все  существо  леса,  сам  он  был  недвижим,  хотя воздух в нем все-таки
двигался.  На  мне была какая-то одежда, а на поясе висел меч. Что это за
одежда,  понять  было  невозможно, но движений она не стесняла. Меча я не
видел,  но ощущал на поясе одностороннюю тяжесть, и что-то твердое плотно
лежало  на  ноге.  У  меня  было  по  шесть пальцев на руках. Я был почти
уверен, что найду ударные бугры, и не ошибся, - положив пальцы левой руки
на  сжатый  кулак правой, я почувствовал их. Задумавшись, я несколько раз
провел пальцами между буграми, и подушечки пальцев раз за разом скользили
по твердым склонам бугров. Итак, я - халанин...

Я  пошел  прямо, куда глаза глядят. Идти было легко, хотя ориентироваться
на  местности было невозможно. Сколько и куда я прошел, я не знал. Вскоре
передо мной забрезжил свет, и я пошел на него.

Там  горел  костер,  а возле него сидели люди. Судя по их лицам, они были
родственниками:  седой старик с белой бородой, его сын и внук, совсем еще
мальчишка.  Они  ели  хлеб,  пили воду и разговаривали. Они были люди - я
ясно  видел это по их пятипалым рукам и неловкими замедленными движениям.
Меня  они  не  видели  - я стоял в тени деревьев на краю поляны, в центре
которой горел их костер.

Я  смотрел  на  них  и чувствовал страх и ненависть. Страх перед тем, что
должно  было  произойти,  а  ненависть... То была органическая ненависть,
ненависть  одного  разума, направленная на другой. Я не мог примириться с
существованием  людей,  а  они  - с моим. Ни я, ни они не были виноваты в
этом;  мы - дети своих миров, Земли и Халы, а наши миры ужиться вместе не
должны и не могут.

Я  знал,  что  должен  убить  их  всех. Не было ни слова "хочу", ни слова
"могу"  -  было  только одно слово - "должен". Я знал, что все уже решено
заранее,  в  том  числе  и исход нашей схватки, и решено не нами. За мной
стоял мир Халы, за ними - мир Земли. ДОЛГ звал меня на бой, долг был выше
моей жизни и моей смерти, был выше всех моих желаний.

Волны   жестокости   омывали  мое  сердце,  разгоняя  страх  и  последние
колебания.  Я  был  жесток,  прежде  всего, к самому себе, к своей жизни,
которую  бросал  в  горнило  войны, а уж потом - к противнику. Я вышел на
свет. Ко мне на встречу поднялся сын деда, и у него на поясе висел меч.

- Мне нужен весь ваш хлеб и вся ваша вода, - сказал я

Я подвел итог всему тому, что было раньше. Я прекрасно понимал цену своих
требований  –  это  была  цена  их жизней и их будущего вместе с прошлым;
согласись  они  со  мной – их ждала голодная смерть, в случае же открытой
схватки  они  имели  шанс  победить. Я был в точно таком же положении – в
случае  моего  поражения  они  не  стали  бы щадить ни меня, ни того, что
стояло  за  мной.  Мы достали мечи, и красный свет костра бросал кровавые
отблески  на  их  лезвия. Я молился в никуда, прекрасно зная, что все это
бесполезно.

Настоящее  -  это  итог  прошлого  и  начало  будущего; так и стояли мы в
настоящем, и ждали чего-то.

Со  звоном мы скрестили мечи. Я держал меч не в первый раз в своей жизни,
но  был  уверен  в том, что исход нашей битвы уже предрешен заранее, и он
совершенно  не  зависит  от  умения  владеть  мечом, а зависит от чего-то
другого, более важного, глобального и таинственного.

Бой  был  краток  - я упал с раной в живот, зная, что проиграл и что жить
мне  осталось  совсем  недолго.  Я  сделал  все,  что  мог. Мой противник
приготовился добить меня, но боль в животе стала такой нестерпимой, что я
проснулся.

Слишком  много  воды  было  выпито  мной  вечером - надо идти в туалет. Я
сходил  туда,  но не лег спать, а подошел к окну. Светили звезды. Я знал,
что нашел разгадку. Мой сон - это ответ на все вопросы.

Костер  - это звезда, лес - это космос, а наша битва на мечах - это война
разумных  цивилизаций,  война  без  проигравших,  ибо  проигрыш  означает
смерть. Да, самое страшное, что может случиться в жизни цивилизации - это
битва  с  другой  цивилизацией.  Халане  и земляне бились – они выполняли
программу, заложенную в них своими мирами, - и они выполнили ее!

Я понял главное для себя: Хозяин Миров должен иметь такую психологическую
устойчивость,  чтобы  просто  наблюдать  за естественной борьбой разумных
цивилизаций и не вмешиваться. Но Владыка Вселенных может не вмешиваться в
такую  войну  только  в  том случае, если его собственные привязанности и
интересы  будут  очень  далеки  от  всего этого - люди же не вмешиваются,
например,  в  борьбу  между  бродячими  муравьями  и оседлыми, потому что
результат ее им безразличен. Кто из муравьев победит? Да какая им, людям,
от  этого  разница? Совсем никакой! Так и здесь - спираль развития разума
приводит  к Хозяину Миров, к настоящему Господину Вселенных, для которого
разумные  цивилизации  с  их  проблемами  то же, что для людей - муравьи.
Природа мудра, и нельзя забывать об этом.

Той ночью я так и не заснул, все стоял у окна, смотрел на звезды и думал.
А потом наступило утро, и она проснулась. Мы вместе позавтракали, а затем
женщина стала собираться на работу. Она подошла к двери и сказала мне:

- До свидания.

- Прощай – отныне наши дороги расходятся!

-  Как!  Так сразу?! – удивилась она. – Ведь все было так хорошо, и вдруг
теперь это?! Мы еще столько не сказали друг другу, столько не сделали...

-   Будь   я  человеком,  я  бы  согласился  с  тобой  –  наши  отношения
действительно  развиваются по восходящей линии, и мы действительно многое
не  успели  к  сегодняшнему  дню,  но  я  уже  давно не человек, и в этом
заключается мой тяжкий крест. Наше расставание сегодня неизбежно.

Она  не  ответила. Я увидел, как слезы стали наворачиваться ей на глаза –
неизбежность  легла  на  ее плечи невыносимо тяжким грузом. Я причинил ей
несправедливую боль, но не мог иначе.

Я  увидел  смятение в ее сердце и слезы в ее прекрасных глазах, когда она
бросилась передо мной на колени.

-  Молю тебя, не оставь нас своей милостью! Будь снисходительным! За себя
прошу и еще...

Просьбы  и просьбы – чуть только человек найдет кого-нибудь сильнее себя,
так сразу же просит его. Придется по-настоящему объяснить все, оборвав ее
просьбу на полуслове:

-  Ты  просишь меня, а я спрашиваю тебя, как практически вселенский разум
спрашивает  человека:  "Зачем  ты  пришел  ко  мне?  Хочешь ли ты познать
непознаваемое или же только лишь прикоснуться к великому? Но за чем бы ты
ни пришел ко мне, знай же, что между мной и тобой – пропасть, и я стою на
одной  стороне  ее,  а ты – на другой, и я стою спиной к тебе!" А потому,
смертная, молись своим богам - не мне!

- Но почему? - ведь ты сильнее!

-  Я  предполагаю, что ты права, и это мое предположение основывается вот
на  чем:  мой  "отец"  может  устанавливать правила эволюционирования для
целого  мира,  а  я,  зная  эти правила, использую имеющиеся в реальности
ресурсы;  боги же используют те ресурсы, которыми вы, люди, их наделяете,
а вы настоящей реальности не знаете и никогда не узнаете – это следует из
внутренней логики построения этой Вселенной.

То,  что  есть  в  реальности и то, что ты думаешь о ней – это совершенно
разные вещи.

Преимущество,  естественно,  остается  у  реальности,  то есть у меня. Ты
правильно все поняла, но проблемы людей - это проблемы именно людей, а не
кого-либо  еще.  Да,  я  могу  в  отношении  почти любого события довести
вероятность   его   совершения   от   обычной,  среднестатистической,  до
стопроцентной,  но  что из того? Так что прощай, и не надо связывать меня
никакими обязательствами, не надо.

Она  ушла,  а  я  ходил по дому и думал. Как-то раз я подошел к зеркалу и
глянул  на  себя  -  в  моих глазах была воля и решимость сделать дело. Я
присмотрелся повнимательнее - там была воля, решительность и, конечно же,
мудрость.

Я  смотрел  сквозь  свои  глаза  себе в душу, и она постепенно раскрывала
передо мной мои далекие горизонты.

Я   видел  разноцветную  траву,  распустившиеся  цветы,  летящих  птиц  и
прекрасные  города, растущие прямо на глазах, видел сердца, полные любви,
- это была Жизнь.

Я  видел  кровь  и  боль, обломки и осколки, сломанные деревья и завядшие
цветы, - а вот это была Смерть.

Я - и Жизнь, и Смерть! Да, это так и есть...

Я  видел  Миры,  одни  растущие,  а другие – умирающие или же гибнущие, и
падающие  на них сверху отдельные потоки моего Могущества. Оно выглядело,
как  туман,  но в нем была сила и власть, которую оно несло этим Мирам. А
там,  еще  выше,  висело  необъятное  облако  тумана - моего Могущества -
цельное  и  ничем  не расчлененное. Жесткие и твердые образования темного
цвета  стояли  на  пути  от облака к Мирам и разбивали туман на отдельные
потоки - то была моя Воля. Тонкие и светлые прямые нити тянулись от Миров
и от сгустков моей Воли туда, в сторону, к блестящему светлому шару - это
и есть моя Совесть.

Я  смотрел  на  разворачивающуюся передо мной картину самого себя и видел
изогнутые  лучи  переменчивого цвета, которые пронизывали все - и Миры, и
Волю,  и Могущество, и Совесть. Эти лучи не имели центра, однако они были
скелетом,  на котором держится все - это была моя Мудрость. Лучи выходили
из  облака  Могущества дальше, в неизмеримую бесконечность и там сверкали
всеми   цветами   радуги.   Я   видел,   как  мое  Могущество  постепенно
увеличивается,  нарастая  исключительно по лучам Мудрости, но там, где не
было  разноцветных  лучей, там не было и тумана - истинное могущество без
мудрости быть не может. Все это я - это мой внутренний мир, моя душа.

Я  прислушался. Могущество в облаке плескалось, как вода в озере, а затем
с шумом водопада изливалось на лежащие внизу Миры. Совесть стучала в такт
с  ударами  моего  сердца,  и нити ее отзывались серебряным звоном на эти
удары.  Сгустки Воли молчали, сильные, цельные и замкнутые в себе, а нити
Мудрости  пели  какую-то  свою  песню,  меняя  цвета  в  ритме с льющейся
мелодией,  и  от  этой  музыки  на  душе становилось еще чище и светлее -
спасибо тебе, моя Мудрость!

Запахи  воды и свежего воздуха сплетались в ткань существования Мира, ибо
были  основой  жизни  – ее необходимым условием – и там, где они были там
была Жизнь, а где их не было – там властвовала Смерть.

...Я  отошел  от  зеркала.  День шел, я ходил по дому, лежал, сидел и все
время  думал.  В это время я был наиболее близок к самоубийству, и, когда
мое психическое состояние приблизилось к нему, я или, вернее сказать, мы,
окончательно разделились.

Теперь  нас снова было двое - я и человек. Мы были такие разные – слишком
разные,  но  двусторонняя связь между нами все еще сохранялась, поэтому я
помог  этому  человеку,  помог  против  его  воли, и его самоубийственное
настроение постепенно прошло.

Мы  были  отделены  друг от друга, но нас еще можно было условно называть
как  единое  целое:  "я". "Я посоветовался сам с собой, и мы решили..." -
именно эта фраза, несмотря на свою кажущуюся нелогичность, наиболее полно
отражала процессы, происходившие во мне (или в нас?) тогда.

Как  бы  там  ни  было,  но время пришло. Решение было принято мной, а не
человеком,  и  я  принялся  осуществлять его. Сначала мне необходимо было
поговорить  с  "отцом". Я переместил своего человека в уютное и спокойное
место: там были камни, трава, журчащий ручей да невысокие деревья вокруг;
людей там нет и не было - люди здесь не появятся еще многие годы; а потом
бросил зов в неизмеримую бесконечность:

- Где ты? Где ты? – спросил я Мир и сразу же услышал ответ своего "отца":


- Я здесь.

"Отец"  пришел.  Он  понял,  что  мне  будет удобнее разговаривать с ним,
находясь  в  образе  человека,  поэтому  он создал мужчину и поставил его
рядом  с  моим  представителем. Итак, на поляне возле ручья разговаривали
два человека – и слова, которые они говорили, были не их словам, а нашими
- моими и моего "родителя":

- Выслушай мои рассуждения, "отец", - начал беседу я.

- Хорошо, говори, - сказал он.

-  Когда  согласно  твоей  воле  и  по  своему  желанию  я  перестал быть
человеком, я все-таки остался им в определенной мере, – принялся говорить
я.  -  Моя  человеческая  часть  представляет  собой  великого человека и
гениального ученого - такие, как он - лицо человечества; - он или похожие
на  него,  могли  бы  представлять  человечество  на  переговорах  с иной
разумной  цивилизацией.  Другая же, и большая часть меня, похожа на тебя,
"отец" - она представляет собой разумное пространство-время, использующее
для своих нужд пространство, время и саму материю. Но я перечислил только
то,  что  я представлял собой раньше, в самом начале своего пути, когда у
меня  было  только  два начала – мир Земли и ты, однако это совсем не то,
что  я представляю собой сегодня, сейчас. В процессе своего становления я
достаточно  долгое  время  пробыл  халанином  и  сроднился  с миром Халы,
поэтому  теперь  Хала  также  является  одним  из  моих  корней. Суммируя
вышесказанное,  получается,  что  на сегодня я являюсь сверхчеловеком и у
меня три начала: Земля, Хала и ты, "отец".

Идем  дальше. Я пришел к такой мысли: "Чтобы стать Властелином Вселенных,
нужно  в  своих  решениях перестать зависеть от своих корней, связывающих
меня  с разумными цивилизациями", но на данном этапе своего становления я
не могу сделать этого.

Если плохо людям - я человек!

Если плохо халанам - я халанин!

Я люблю оба этих мира!

Если беда угрожает Земле - я за нее!

Если беда угрожает Хале - я и за нее тоже!

Я  знаю  себя  - это так и есть на самом деле. Я могу, конечно же, убрать
все  свои  придатки, включая и свое изначальное человеческое тело тоже, и
остаться в абсолютном одиночестве, но это совершенно не изменит мою душу.


Я  хочу  использовать  тебя и освободиться от своего родства, как с миром
Земли,  так и с миром Халы, и для этого мне нужна твоя помощь, "отец" - я
хочу, чтобы ты устроил мне войну миров, войну Земли и Халы.

Я  загоняю  сам  себя в ловушку: я не смогу помочь ни одному из борющихся
миров,  ибо  в  таком случае я нанесу вред другому миру, поэтому выход из
этой   столь   сложной  для  меня  ситуации  может  быть  только  один  –
невмешательство.  А  из  невмешательства вытекает наблюдение за развитием
конфликта,  сначала очень нервное, а затем все более и более спокойное, и
в итоге – освобождение от привязанностей к обоим мирам.

Я  не  чувствую  себя  предателем  ни  по  отношении  к миру Земли, ни по
отношению  к  миру  Халы  – сегодня я уже почти одинаково чужд им обоим и
одинаково  далек  от них; морально я уже готов подтолкнуть оба эти мира к
смертоубийственной  схватке за абсолютное господство в известной им обоим
части Вселенной – и это не является ни низким, ни, тем более, благородным
поступком   с  моей  стороны:  внутренняя  логика  становления  меня  как
полноценной  сущности  под  названием  "Повелитель Миров" требует от меня
этого.  Я  стал совершенно другим, отличным от них всех, и поэтому у меня
есть  моральное  право  бросить  оба  родительских мира в пучину звездной
мясорубки и не корить свою совесть этим поступком!

Я  знаю,  что  если  ты не вмешаешься, то это будет настоящая война между
разумными цивилизациями, основанная на органической ненависти двух миров,
-  война  без  проигравшего,  так  как  проигрыш означает смерть, то есть
всеобщее уничтожение всех представителей побежденной цивилизации - именно
всех,  во  всеобъемлющем  значении  этого  слова, а также окончательную и
бесповоротную  гибель всей этой разумной цивилизации. Кто бы ни победил –
он  не  вправе  гордиться своей победой (хотя он и будет делать это), так
как  она  является  результатом  всей  многотысячелетней истории обоих, я
подчеркиваю,  именно  обоих,  миров;  а,  с другой стороны, – проигравшая
сторона  не  вправе винить себя за поражение (хотя она и будет делать это
(пока  ее  представители еще живы) и выискивать в своей истории упущенные
возможности);  я  считаю, что результат такой войны можно будет абсолютно
точно  предсказать за многие тысячи лет до непосредственного начала самой
войны.

Пусть  эта  Галактика  будет  представлять  человечество,  а какая-нибудь
другая  –  халан,  и  пусть они воюют, но самое главное, самое основное в
моей  просьбе  заключается в том, что я хочу прочувствовать всю эту войну
целиком,  пропустить  ее  через себя, пропустить через себя все чувства и
события,  которые будут происходить с обеих сторон. Вмешиваться в события
я  не буду: кто победит - тот и победит. Пусть противники в первый момент
войны  будут иметь равные силы - я хочу, чтобы эта война продолжалась как
можно дольше для того, чтобы я успел освободиться ото всех привязанностей
к  этим  мирам.  Моя  цель  - освобождение от Земли и Халы в моей душе, и
когда  это  произойдет,  тогда  можно  будет закончить эту войну. Меня не
интересует  победитель – это будет искусственная война, ведь и сегодня, и
завтра  ее возникновение невозможно потому, что на Хале вообще нет разума
и  неизвестно,  как  скоро  он  там  появится,  поэтому  кого ты, "отец",
выберешь решишь, тот и победит.

Я  считаю, что сейчас я пока еще не готов к тому, чтобы пропустить сквозь
себя  такую  войну  –  скорее  всего, она искалечит мне психику, только и
всего,  поэтому  в качестве подготовки или, точнее сказать, тренировки, я
полагаю,  что  мне  нужно попробовать пропустить сквозь себя какое-нибудь
масштабное   событие,   которое   было   бы   связано  со  страданиями  и
переживаниями  больших  масс  людей,  а  также  значительного  количества
представителей  живой  материи.  Я думаю, что если взять хотя бы одну или
несколько  планет,  погибших в прошлую войну, тогда я смогу увидеть жизнь
людей,  животных  и растений как единое целое, а затем прочувствовать всю
полноту  того  гравитационного удара, который погубил их всех - уж это-то
моя психика наверняка выдержит.

-  Нет,  не выдержит, - возразил мне "отец". – Твои рассуждения верны, но
сейчас  ты  этот  путь  не  пройдешь.  Ты  лучше скажи мне, а каково твое
видение войны разумных цивилизаций с Земли и с Халы?

-  В  этой  войне  будет  два  аспекта:  технологический  и органический.
Технологический - это оружие, машины и механизмы, промышленность и наука.
Этот аспект перед войной можно установить произвольно - по нашему с тобой
желанию,  технологический  аспект  (если  ты не захочешь вмешаться) – это
результат  всей  многотысячелетней истории разумной цивилизации, всего ее
развития и всей ее деятельности.

Другой  аспект – органический - его изменить мы с тобой не сможем: в этом
плане  мир  Халы  сильнее  мира  Земли.  Это  превосходство  выражается в
нескольких областях.

Во-первых,   микробы   гниения   Халы   обладают   такой   разрушительной
способностью, что могут разлагать любых живых, именно живых, а не умерших
существ  Земли,  совершенно  не  дожидаясь  их  смерти.  Это явление даже
по-научному называется "заживо сгнить".

Во-вторых,  многие  растения и микроорганизмы Халы, усваивающие солнечное
излучение и воду и создающие органическое вещество, вместо кислорода, как
их аналогичные собратья на Земле, будут вырабатывать озон, причем в очень
больших,  слишком  больших, для мира Земли количествах, в результате чего
мир  земного  типа  просто  захлебнется  в озоне. Сравни: 21% кислорода в
атмосфере  Земли  и  87%  озона  в атмосфере Халы. Необходимо не забывать
того,  что  озон  в  1,5  раза  тяжелее  кислорода и обладает значительно
большей  химической активностью. Таким образом, в воздухе Халы содержится
кислорода  более чем в 6 раз больше, чем в нормальном земном воздухе; все
органическое   вещество   Земли,   да  и  машины  вместе  с  большинством
человеческих  сооружений,  будут  постепенно окисляться до разрушения или
же,  в  случае достаточной химической активности земного вещества, просто
сгорать в такой атмосфере.

В   третьих,   на  Хале  существуют  многие  растения  и  микроорганизмы,
выделяющие  в атмосферу фтор, фторид кислорода, а также галогены - а ведь
это  химически  очень  агрессивные  вещества.  Фтор  вместе  со  фторидом
кислорода  вполне  могут  играть  роль  первичного химического агрессора,
разрушающего   верхний   защитный  слой  зданий  и  сооружений,  машин  и
механизмов,  а  также  наносящего  тяжелые  повреждения кожному покрову и
дыхательной системе живых организмов.

Свободный  фтор  и хлор, а также некоторые их соединения ядовиты, хотя их
отравляющая способность ни в коей мере не может сравниться с отравляющими
свойствами обычных органических молекул Халы, которые, будучи безопасными
для  халанских  организмов  и  встречаясь на Хале повсеместно, для живого
вещества   мира  Земли  являются  сильнейшими  ядами  чрезвычайной  силы.
Ядовитость  определенной,  достаточно  большой,  группы обычных халанских
органических  веществ,  которые  широко используются живой материей Халы,
является  четвертым  фактором  органического  аспекта взаимодействия этих
миров.

В-пятых,  сами  живые  существа  Халы в биологическом плане по сути своей
неуязвимы  для  живых  существ  Земли.  Хале  присуща другая, отличная от
земной,  структура  основных  органических  соединений;  эти органические
молекулы для своего синтеза требуют значительно больше энергии на единицу
массы,  чем  земные, однако при этом они дают значительно больший эффект:
катализаторы   ускоряют   реакции   до  невиданных  на  Земле  скоростей,
обеспечивая  высочайшую  органическую  продуктивность  и,  как следствие,
невероятную   регенеративную   способность   многоклеточных   организмов;
прочность  основных  скелетных  структур  на клеточном уровне многократно
превосходит  прочность  аналогичных земных структур, что в многоклеточном
организме  приводит  к  колоссальной  прочности,  как самих тканей, так и
скелета  в  частности; мышечные волокна сокращаются быстрее, а значит, по
сравнению  с  земной  мышцей,  халанская  мышца  является более быстрой и
сильной  по  своей сути и гораздо более мощной и быстрой при тех же самых
размерах;  скорость прохождения нервного импульса по волокнам в несколько
раз   превосходит   аналогичную   скорость  на  Земле,  что  обеспечивает
восприятие значительно большего количества информации в единицу времени и
улучшает точность всех движений живого существа. В целом, халанская жизнь
потребляет  энергии и массы на единицу живого тела гораздо больше, нежели
земная,   поэтому   мир   Халы  может  достичь  и  использовать  в  своей
повседневной  деятельности  гораздо  более высокой скорости передвижения,
чем  мир  Земли,  что,  в свою очередь, в процессе эволюции стимулировало
такое  развитие  нервной  системы,  которое  в  настоящее время позволяет
живому  существу  демонстрировать молниеносные, очень точные и выверенные
реакции,   а   также   воспринимать   и  обрабатывать  гигантские  потоки
информации. Живая материя Халы использует в среднем на два порядка больше
энергии, чем живая материя Земли, и это свойство Халы обусловливает более
мощную базу для синтеза новых органических молекул и разложения полимеров
до  необходимого  состояния: мономеров или же до отдельных молекул и даже
атомов;  средняя  скорость  деления  клеток  в  мире Халы в несколько раз
быстрее,  чем  аналогичная скорость для мира Земли, что является причиной
высокой  скорости  размножения, как одноклеточных, так и, соответственно,
многоклеточных  организмов,  благодаря  чему мир Халы по отношению к миру
Земли  всегда  будет  вести  себя  агрессивно  и наступательно, вплоть до
полной  победы;  широкие  возможности  органического синтеза и разложения
позволяют  халанской  жизни с легкостью одолевать болезнетворных микробов
Земли,  справляться  со  значительными  дозами  смертельных ядов, а также
существовать  в  настолько  неблагоприятных  условиях  внешней  среды,  в
которых  обычная  земная  жизнь  может  находиться  только  в подавленном
состоянии  или  же  вообще не может существовать в принципе – я говорю об
очень   холодных,  очень  засушливых  и  им  подобных  районах.  Огромное
энергопотребление  позволяет  халанской жизни выдерживать такие колебания
природных  факторов  внешней  среды  как:  температура, давление, уровень
потока  излучения,  радиоактивный  фон  и  тому подобное, которые были бы
гибельны  для  земной  жизни;  однако столь высокие потребности в энергии
приводят к тому, что халанские организмы потребляют в среднем в несколько
раз больше пищи и воды на единицу своей массы, чем земные, откуда следует
(что  и  наблюдается  в  действительности),  что  халанская  жизнь  менее
устойчива  к  отсутствию  воды и пищи – сроки наступления гибели в случае
сухой  (без  воды) или же обычной (с потреблением воды) голодовки гораздо
короче, нежели у земных организмов.

Шестое.   Многоклеточные   халанские  организмы  не  могут  существовать,
потребляя  земную  пищу, – ни животную, ни растительную, потому что в ней
отсутствуют необходимые им, типично халанские вещества. Питание халанским
организмом  исключительно  земной  пищей для него равносильно губительной
диете,   которая,   в  конце  концов,  приводит  к  гибели.  Однако,  для
биологической  агрессии  их  и  не  будут  применять,  ведь одноклеточные
микроорганизмы лишены этого недостатка – их достаточно простое устройство
позволяет  большинству из них успешно существовать и размножаться на пище
исключительно  земного  типа.  Как  и  на Земле, так и на Хале есть такие
одноклеточные  существа, которые сочетают в себе свойства и растительного
и животного мира – на свету они синтезируют свое собственное органическое
вещество,  а  в темноте или же в условиях относительного избытка готового
органического   вещества   вокруг  могут  переключаться  на  питание  уже
существующим  органическим  веществом.  Именно  такие виды и являются тем
тараном,  против  которого  мир Земли абсолютно бессилен, и который может
погубить  все  живые  существа Земли, изменить состав земной атмосферы на
халанскую и тем самым подготовить планету для заселения ее другими, более
крупными  и  специализированными  халанскими видами, что в конечном итоге
приведет расширению мира Халы за счет мира Земли.

И,    наконец,    седьмое   -   многие   микроорганизмы   Халы,   включая
вышеперечисленные,  не  гибнут  после  смертельных  для  земных  микробов
процедур  - так они могут попадать, например, в консервы и путешествовать
с   планеты   на   планету.  Полный  карантин  и  строжайшие  медицинские
мероприятия  могут остановить распространение микроорганизмов Халы, но та
планета,  где они уже поселились, обречена - ничто земное там не выживет.
Потом, конечно же, можно, используя технологию планетарного производства,
стерилизовать  планету,  нагрев  ее  до  температуры  в  несколько  тысяч
градусов,  а затем остудив и заселив, но земную жизнь, которая уже попала
под удар Халы, не спасти никаким способом.

Мир  Халы  сильнее  мира  Земли,  и с этим придется мириться - Халу можно
сравнить  с  вулканом  жизни,  в то время как Земля представляется тихим,
стоячим  озером  или  даже  болотом.  Эволюционные  процессы, связанные с
видообразованием,  с  захватом  жизненного пространства одними видами и с
потерей   его   другими,   с   освоением   новых   экологических   ниш  и
приспособлением  к  изменяющимся  условиям внешней среды, а также, что не
менее   важно,   постоянное   отстаивание  сложившегося  в  течение  всей
предыдущей  истории, устоявшегося взаимодействия особей как внутри своего
вида, так и между различными видами в данной экосистеме всеми участниками
борьбы  за  существование в мире Халы происходят на гораздо более высоком
уровне: быстрее, безжалостнее и разнообразнее, чем в мире Земли.

Все  это  уже  давно установили земные ученые, так что я не сказал ничего
нового.  Мир Халы сильнее мира Земли, также он неуязвим для мира Земли, в
то  время  как  мир  Земли  открыт  для  мира  Халы - и с этим приходится
считаться.

Возьми  герметичную  банку,  отправься на Халу, брось в нее горсть земли,
брызни  воды,  оставь  место  для  воздуха и закрой ее - и у тебя в руках
появится  абсолютное биологическое оружие против Земли. Высыпь содержимое
банки где-нибудь на планете земного типа - и ты выпустишь на свободу саму
смерть;  хотя  лучше  будет  сухую  землю  из банки бросить где-нибудь на
обычной  почве,  влажную землю – кинуть в воду какой-нибудь реки, в то же
время  воздух  Халы  от  всех  этих  манипуляций  сам  перейдет  в воздух
заражаемой  планеты  и  рассеется  в  нем  –  этот  способ  быстрее  даст
результат,  чем  первый,  упрощенный; при всем притом, что в качественном
плане результат применения обоих вариантов будет идентичным.

Прежде  чем микроорганизмы Халы начнут регистрироваться в лабораториях, и
ученые  забьют  тревогу, микробы уже распространятся по другим планетам и
звездным  системам вместе с самими людьми и внутри их багажа: с воздухом,
невольно   перевозимым   вместе  с  полезными  грузами,  с  консервами  и
напитками,  а  также  многими  другими  способами;  и  когда  в атмосфере
зараженной   планеты   появятся   небольшие   изменения,   и  присутствие
инопланетных   микробов   можно   будет   почувствовать   без  применения
специального  оборудования,  а  просто  по  собственному самочувствию, по
болезням  растений,  по  странному  поведению  домашних  животных,  тогда
однозначно  будут  заражены  и  эта  планетарная система целиком и многие
другие,  связанные  с  ней  транспортными  потоками с помощью межзвездных
тоннелей.

Спасение  людей  в  этом  случае  -  это прекращение всех, я подчеркиваю,
именно  всех перевозок между планетарными системами, а если получится, то
и   между  планетами,  но  это  будет  означать  существенное  сокращение
промышленного     производства     и,     как    следствие,    уменьшение
обороноспособности землян в целом. Органическое превосходство одного мира
над другим - это более чем очень серьезная вещь!

А  люди  с  халанами  будут  воевать,  ибо  они  испытывают  друг к другу
органическую   ненависть.   Взаимное  неприятие  разумов,  основанное  на
фундаментальных  различиях двух миров, делает их столкновение неизбежным.
Самоотдача и тех, и других во время такой войны будет абсолютной, то есть
в  этом  плане  разумные  цивилизации  отличаться  не  будут  - они будут
сражаться насмерть, и этим сказано все.

Кстати, я уверен в том, что результат войны мы с тобой сможем предсказать
заранее:  победа ведь зависит от всей предыдущей истории цивилизации и от
свойств  того  мира,  из  которого она вышла, но никак не от случайностей
войны.  Если  бы  любая  из  борющихся  сторон  знала  военно-технический
потенциал  другой плюс биологические возможности противника, то тогда она
могла бы самостоятельно предсказать исход противостояния, но даже если бы
поражение одной стороны (согласно своим расчетам) было бы неминуемо, то и
тогда  ей  ничего  нельзя  было  бы  сделать:  ни заключить перемирие, ни
оттянуть сроки начала войны, ни попытаться завязать дружеские отношения с
пока  еще  возможным  противником,  – ничего этого нельзя было бы сделать
потому,  что  мир,  из  которого  вышел  этот разум, требует своего – мир
создает  разум  для  возможной борьбы с разумом из другого мира; мир дает
своему  разуму  всего  самого  себя без остатка, прекрасно зная, что есть
вероятность, когда это окупится сторицей.

Разум из чужого мира безусловно враждебен!

Разум  –  это оружие, которым миры могут, в случае крайней необходимости,
сражаться друг с другом.

Когда  разум  распространяется по Вселенной, то он делает это не по своей
воле, а по воле мира, из которого он вышел.

Разум  –  это  средство,  с  помощью  которого  мир  может расширить свои
владения   от   одной,   материнской  планеты,  до  размеров  практически
Вселенной.

Остановить экспансию одного мира может только другой мир, откуда следует,
что  две  разумные цивилизации, представляющие эти миры, должны сойтись в
смертельной  битве,  ставкой в которой будет не даже сами эти цивилизации
(если  есть  мир,  то рано или поздно на нем возникнет разум), а сами эти
миры.

Проигравший  разум  уничтожается,  но,  возможно,  не  полностью; также у
проигравшего  мира принудительно забирают все освоенные им планеты, кроме
одной,   двух   или,  что  очень  маловероятно,  нескольких  –  небольшое
количество  оставленных  в  живых  разумных  существ  и  планеты  с живой
материей   проигравшего  мира  оставляются  победителями  специально  для
научных  исследований и существуют под контролем и управлением выигравшей
стороны  еще  практически  неограниченное  время.  У  оставшихся  в живых
разумных  существ  остается надежда на то, что когда-нибудь их победители
столкнуться  с  разумной  цивилизацией,  вышедшей  из  их  мира,  который
образовался  и  эволюционировал вдалеке от произошедшей межзвездной войны
миров   (что  очень  маловероятно),  и,  следовательно,  эта  цивилизация
развилась  независимо  от  проигравшего  войну  разума,  и,  кроме  того,
достигла  такой силы, которая позволит ей одолеть тюремщиков и освободить
соотечественников   (что  еще  более  невероятно,  а  в  целом,  обе  эти
вероятности,  перемножаясь, дадут совершенно ничтожную величину - однако,
надежда умирает последней... – что еще остается проигравшему разуму?).

Рассматривая   мировые   войны   подобные   Марсианской   или  же  Первой
Галактической,  войны,  после  которых  человечество  становится  сильнее
благодаря  тому,  что  избавилось  от  чего-либо  мешающего его развитию,
войны,  укрепляющие  человечество в целом, - так вот, рассматривая такого
рода   войны  с  точки  зрения  возможной  предстоящей  схватки  разумных
цивилизаций, которая произойдет (если произойдет) пусть даже через тысячи
лет,  необходимо  признать  исключительную  полезность  этих войн как для
самого  разума,  так  и  для мира, из которого он вышел, потому что разум
выходит из них гораздо более окрепшим, более сильным, чем вошел в них.

Суперприз  для  любой  постоянно  расширяющейся  разумной  цивилизации  –
Вселенная,  но  освоить  ее  в  том виде, в котором разум вышел в космос,
абсолютно  невозможно.  Когда  разум  можно  будет сравнивать с размерами
Вселенной,   тогда   взаимодействие  пусть  даже  враждебных  цивилизаций
принимает  другие, не столь враждебные, формы, связанные с тем, что разум
не  может  заселить  значительную часть Вселенной, находясь в том виде, в
котором он вышел из лона материнской планеты. Вселенная слишком велика, и
ее  размеры  накладывают  отпечаток  на разум, поэтому взаимодействие как
дружественных,  так и враждебных по своей сути разумов, будет происходить
на  другом  витке  спирали развития, на котором понятия "дружественный" и
"враждебный" потеряют свое первоначальное значение.

(Я  знаю,  о чем говорю, читатель, но тебе об этом знать еще рано – будет
лучше,  если  люди  до  всего дойдут сами, в свое время, поэтому не будем
торопить события.)

Сегодня,  сейчас, земляне уже победили халан тем, что они уже отслеживают
эволюционные процессы на Хале, и когда халане появятся там, то они смогут
и  будут  развиваться  только  под  тотальным  контролем землян, которые,
естественно,  не  допустят  даже  потенциальной  угрозы  своему миру с их
стороны.  Халане  уже  проиграли,  даже  не  успев появиться на свет, - а
значит,  мир  Халы  уже  проиграл  миру  Земли  еще до того, как могли бы
начаться сами военные действия.

Но  мне  не  нужны ни те, ни другие – мне нужен я сам, и в этом я прошу у
тебя помощи. Ты обещал мне дать ее, когда она понадобиться мне, и вот это
время  пришло  –  я  прошу  у  тебя  помощи  для  того,  чтобы попытаться
окончательно обрести самого себя.

- Ты реально смотришь на вещи, и это меня радует, - сказал мне "отец".

Мы помолчали, а затем он продолжил:

-  Ты  выстрадал  то,  о  чем сейчас ты попросил меня; также ты прекрасно
понимаешь  суть  своей  просьбы,  и все это вместе дает мне право сказать
тебе  о  том,  что  в твоей жизни прошел очередной этап. Как я уже сказал
тебе  раньше, твоя психическая система не выдержит нагрузки такой силы ни
в  случае  уничтожения  планетарной  системы,  ни  в случае войны людей и
халан,   однако   это  отнюдь  не  должно  являться  поводом  для  твоего
беспокойства.  Главное,  что  ты  сам  пришел  к своей просьбе, а значит,
психологически  ты подготовился к положительному ответу и ты чувствуешь в
себе  силы  столь  большого масштаба, что ты уверен в том, что ты сможешь
пройти  выбранный  тобой путь; поэтому сумма этих двух факторов позволяет
мне  поздравить  тебя, сын мой! - отныне ты можешь считать себя настоящим
Хозяином Миров!

Ты  прошел  этот  трудный путь, который большинству людей даже предложить
было  бы  нельзя,  но  ты  прошел его весь - от начала до самого конца! С
сегодняшнего  дня  ты  -  Властелин  Миров; ты, а не тот человек, который
говорит  твои  слова, - давай уберем этих посредников - они нам больше не
нужны.

- Если ты считаешь нужным это сделать, папа, то делай.

Раздвоение  личности у меня закончилось, и я снова остался один. Человек,
с  которого  все  для  меня  начиналось, был убран моим отцом - теперь он
действительно стал моим отцом, причем безо всяких кавычек.

Мы  расположились  вместе,  мой  папа  и  я,  расположились между звезд и
планет,  образуя  саму  ткань  существования  Мира, и разговаривали. Наши
мысли  текли напрямую друг к другу, не искажаясь ни из-за лингвистических
свойств  языка,  ни  из-за ненужных посредников. Я чувствовал боль утраты
своего  человеческого  начала,  и  эта боль постоянно напоминала мне, что
назад дороги нет и что это уже навсегда. Было печально, но, все же, к ней
примешивалось  и  другое  чувство:  я радовался тому, что мне не пришлось
быть  причиной  жуткой схватки между людьми и халанами, и от этого печаль
становилась гораздо меньше и терпимее.

Нити,  связывающие  меня  с  людьми,  окончательно разорвались - мне было
горько,  одиноко  и  тоскливо, но, все же, вместе с тем, меня не покидало
чувство  свободы,  освобождения  от  чего-то  хотя нужного и хорошего, но
все-таки  связывающего  меня.  Время  шло,  это  чувство крепло во мне, и
звездная   ночь,   в   которой   я  находился,  уже  стала  казаться  мне
по-настоящему  родной  -  Мир,  окружающий меня и проходящий сквозь меня,
стал моим.

-  Папа,  все  произошло так быстро, что я не успел узнать еще кое-что, -
решил продолжить беседу я. - Помнишь, ты говорил мне, будто эта Вселенная
- копия с оригинала, сделанная специально для меня, - так вот, я хотел бы
убедиться в этом.

-  Ты  и сейчас, да и раньше тоже, был слишком юн, чтобы увидеть и понять
мои  доказательства,  - ответил мне отец. - Для этого нужно уметь хотя бы
частично,  по одной из ее характеристик, охватить своим внутренним взором
всю Вселенную, а она велика для тебя, сынок, слишком велика.

"Что  ж,  раз она слишком велика для меня, значит, она слишком велика для
меня,  -  подумал  я,  -  но  у  меня  еще есть несколько не менее важных
вопросов к тебе, отец", - и спросил:

- Что такое жизнь, смерть, любовь и бог?

- В человеческом смысле ты уже полностью постиг эти понятия, но в нашем с
тобой  случае тебе еще рано задавать вопросы такого плана: я объясню тебе
все  в свое время, однако кое-что ты поймешь сам, без меня, но не сейчас.
Ответить  на  твой  вопрос  можно, оперируя только такими понятиями, суть
которых  ты  еще  не  постиг  или  которых  ты  не  знаешь вообще. Я могу
попытаться  и  в  упрощенном  виде  донести до тебя приближенный ответ на
поставленный тобою вопрос, но из-за этого в моем ответе будут содержаться
сознательные ошибки, спотыкаться на которых тебе совсем не нужно. Ребенок
не  понимает  сути  понятий  "жизнь",  "смерть" и "любовь", даже, если он
знает  все буквы и сможет написать эти слова, и в своей речи использовать
их.  Как  объяснить  ребенку  долг перед Родиной? Никак – он все равно не
поймет ничего, несмотря на то, что пожертвовать своей жизнью уже сможет.

- Кто мы относительно людей? – вновь спросил я.

-  Бессмертные  и  обладающие  бесконечным могуществом властелины судеб и
миров, - ответил мне отец.

- Ты говоришь, что я молод, - начал я. - Тогда кто же я, и кем я буду?

-  Малыш  или  ребенок  - это такой человек, который пока еще не обладает
необходимыми  свойствами  взрослого человека: он не знает слова "надо", а
знает  только  слово  "хочу", его нервная система не способна выдерживать
нагрузки,  которые  должна  выдерживать  и  выдерживает  нервная  система
взрослого  человека; физически малыш тоже слаб. Ребенок думает, говорит и
делает  одно и тоже; а взрослый цивилизованный человек может думать одно,
говорить  другое,  а  делать  третье. Также, громадное количество отличий
взрослого  от  ребенка  заключается  в  биологическом,  психологическом и
философском  смыслах.  Ты  -  малыш  Хозяина  Миров,  аналогично тому как
ребенок - малыш человека.

Ты  только  что пришел в новый для тебя мир. Ты не знаешь ни этот мир, ни
себя  в  нем  и  у  тебя  нет  никаких  целей. Вспомни: самое главное для
человека  -  это система целей его жизни - краткосрочных и долгосрочных -
тех  целей,  ради  которых  он, по его мнению, живет, – точно так же дело
обстоит  и  у  тебя,  но  на  выработку  таких  целей  тебе еще предстоит
потратить время и приложить определенные усилия.

Краткосрочное  цели  –  это  цели  ближайшего будущего: сегодняшнего дня,
завтрашнего дня, следующего месяца и последующих лет. Долгосрочные цели –
это  те  цели, которые, в идеале, должны быть больше человеческой жизни и
которые  за  время  быстротечной  человеческой жизни могут быть выполнены
лишь частично.

Каждый  сам  решает  для  себя  и  выбирает  себе  эти  цели,  но  акцент
исключительно  на  краткосрочных  целях  делает  жизнь  человека и любого
другого  разумного  существа  плоской, похожей на существование коровы на
лугу:  безмятежное  спокойствие относительно будущего; судьба, похожая на
щепку,  плывущую по воле волн, и в итоге – смерть, с горечью от бесцельно
прожитой жизни и с ясным осознанием того, что жизнь не удалась и подходит
к  своему  бессмысленному  завершению.  Из-за  того,  что  такой  человек
бесцельно  жил, только родные и близкие пожалеют о нем, а больше – никто.
Такой  человек  не  получит  ни  признания  своих  заслуг,  потому  что у
последующих  поколений заслуг будет не меньше, ни памятника после смерти,
ни, тем более, памяти в веках и народах – и таких людей большинство - они
образуют  основу  человечества,  но никак ни его лицо, ни его совесть, ни
его дух.

Краткосрочные цели имеют тяготение к мелкому, в то время как долгосрочные
цели - к великому.

Великие силы – только для великих целей.

Великие цели могут быть только долгосрочными, но не все долгосрочные цели
–  великие.  Великие  люди  велики  прежде всего тем, что поставили перед
собой  великие цели и частично выполнили их, тем самым оставив после себя
след  в  истории  человечества.  Выдающиеся  труды в области человеческой
мысли  и  высокие  духом  поступки  –  вот  то,  что  обычно  не  ценится
современниками, и за что они часто порицают гениев - но это именно то, за
что помнят и на что равняются потомки.

Пользуйся  мудростью,  накопленной  человечеством  за  прошедшие века. Ты
удивишься,  но  часть из сказанного великими людьми прошлого – это истина
или  нечто  похожее  на истину. Тебе предстоит пройти долгий путь, прежде
чем  ты станешь ощущать себя примерно так же, как ощущаю себя я сам, и мы
поможем тебе на этом пути - и я, и другие, такие как я. Спрашивай, делай,
думай, - в общем, познавай свой новый мир.

- Почему мы Хозяева Миров? Зачем нам все это? – снова спросил я.

-  Создание  Вселенной,  наблюдение за ее развитием, а потом ее возможное
уничтожение - это средство для достижения одной из целей.

Человек  придумал  себе  кресло  для того, чтобы ему удобнее было сидеть.
Когда  кресло становится старым и ломается, его выбрасывают или делают из
него  что-либо  еще.  Зачем  человеку  кресло?  Ответ: чтобы удобнее было
сидеть.  Но  какова  цель  существования  кресла  со  стороны кресла? Кто
знает...  -  правильного  ответа  оно не даст, ибо кресло не знает своего
истинного предназначения. Кресло, если ему дать разум, может предполагать
все,  что  угодно,  но  из-за  ограниченности  своей сущности, внутренней
логики и восприятия все его предположения будут ошибочны.

Также и со Вселенной: она служит нам только для определенного рода целей,
причем эти цели не самые главные для нашего с тобой мира. В свое время ты
узнаешь,  зачем мы делаем Вселенные, и научишься сам делать их. Иногда, я
подчеркиваю  это, иногда мы используем их для размножения, как, например,
в твоем случае.

-  Я  хочу  написать  книгу о том, что со мной произошло, - сказал я, - я
хочу, чтобы об этом знали люди.

-  Что  же,  пиши,  - разрешил мне отец. - Но в какой Вселенной ты хочешь
сделать это: в копии, в которой мы сейчас находимся, в оригинале или же в
какой-нибудь другой копии?

- Хотелось бы, в оригинале.

-  Его, я думаю, трогать не стоит, - решил отец. - Пусть это будет копия,
а  единственным  ее  отличием от оригинала станет твоя книга. Нам с тобой
будет  интересно сравнить дальнейшее развитие обеих этих Вселенных, и так
мы легко узнаем, какое значение для человечества имеет твое произведение.


-  Но  ведь люди могут обидеться, когда узнают, что живут в копии, а не в
оригинале, - предсказал я, - мне что, не писать об этом?

-  Пиши смело: их обиды – это их обиды – не наши, - решил отец. - Но зато
они будут знать, что за границей их Вселенной существует другая, где тоже
живут  люди.  Нельзя приобрести что-то, не потеряв чего-либо взамен - они
будут  знать  о  людях за границей Мира (а это - хорошо), и знать, что их
Мир  –  копия (а вот это обидно и, значит, плохо), но одно уравновешивает
другое.

- Вполне логичные рассуждения! – похвалил я.

- Ты когда будешь издавать свою книгу? – поинтересовался отец.

- После лагерей смерти и первого полета человека в космос - после событий
такого  масштаба люди стали взрослее... Бьют часы 12 раз, я стою и смотрю
в  ночь  на праздничный салют: мгновением назад кончилось II тысячелетие,
сейчас  начинается  III-е  -  да, это лучшее время для моей книги - перед
освоением космоса и перед Марсианской войной, - сообщил я своему родителю
давно принятое решение.

Немного подумав, я спросил его снова:

- А что ты собираешься делать с этой Вселенной?

-  Убрать, конечно же, ведь она была сделана специально для тебя и теперь
нам уже больше не нужна.

-  А  ты  можешь  подождать  еще  немного? - попросил его я. - Я хочу еще
немного понаблюдать.

- Играй с ней - когда закончишь - скажи мне.

Прежде  всего,  я нашел своего изначального человека - оказывается, он не
был  уничтожен  моим отцом, а продолжал существовать и дальше. Когда отец
окончательно  разделил  нас,  он  просто разорвал связь между мной и моим
родителем.  Этот  человек сильно пострадал – мы слишком долго были единым
целым,  поэтому,  когда  мы  разделились,  у меня осталась вся душа нашей
пары,  а  у  него  –  лишь  жалкие остатки ее – те человеческие свойства,
которые  мне  не  нужны  были в будущем плюс наши общие воспоминания. Его
душа  была  разорвана и выпотрошена в буквальном смысле этого слова. Отец
знал о последствиях такого жестокого отношения с душой, поэтому (сразу же
после  моего  отделения)  перенес  его  прямо  к  воротам психиатрической
клиники. Жалко, конечно, но отныне - это его место.

Мой  родитель  быстро  и естественно попал в эту больницу, его лечили там
около  полугода,  до  самой  его  смерти, но безуспешно, чего и следовало
ожидать  –  он  был неизлечим. Я слышал его мольбы ко мне: "Приди ко мне!
Приди!"  -  почти  каждый день. Он звал меня, я мог прийти к нему, но мне
незачем  было  приходить  -  наши пути окончательно разошлись. Я забрал у
него все: и силу, и власть, и ум, и все его надежды. Мне было жаль его, я
сочувствовал  ему,  но  так  должно было быть - и так стало. Его безумная
душа  сжигала  тело,  и,  когда  он  умер, я увидел, что он и сам испытал
облегчение.  Меня  связывали  с  ним  две  смерти, а третья разлучила уже
навсегда.

Чувства  потери  я  не испытывал: тот, кто вместе с отцом дал мне жизнь -
умер, но все равно продолжал жить во мне.

...Итак, я прерываю свой рассказ и обращаюсь к тебе, мой читатель. Кто бы
ты  ни  был  -  человек или нечеловек, раз ты читаешь это, значит, у тебя
есть разум - так слушай же меня!

Хочешь  ли ты власти над Миром, а, читатель? Готов ли ты пройти тот путь,
который  прошел  я?  Но  не  забывай,  что  можно не дойти до конца его и
бесславно  погибнуть,  а  если  и пройдешь, то к чему ты стремишься? Ведь
быть  Господином  Миров  трудно, как трудно быть богом; также трудно, как
быть  подлинной  истиной  мира.  Я  - почти истина этого Мира, и я говорю
тебе: "Это очень тяжело".

Загляни  внутрь  себя  и  ответь  себе,  постарайся  хотя  бы самому себе
ответить  безо лжи: "Достоин ли я встречи с Хозяином Миров, готова ли моя
душа  к  власти  над  Миром и к ответственности за свои поступки?" Ответь
себе,  человек,  задумайся  о  своем  месте в этом мире и о том, зачем ты
пришел в него, подумай о своей смерти, и ты поймешь свою жизнь.

Загляни  в  себя  -  там  тоже находится целый мир, который по размерам и
богатству   не  уступает  внешнему,  однако  находится  гораздо  ближе  и
доступнее.  Это  советую  тебе  я, Властелин Вселенных, который смотрел и
будет  смотреть  себе  в  душу и который находит это занятие интересным и
полезным.  Помни, что Повелителем Вселенных я стал сначала в своей душе и
лишь потом фактически, на самом деле.

К чему золото и слава, если душу точит червь?

Живи в мире с самим собой, человек.

...Я  продолжаю свой рассказ дальше, и он подходит к концу. Того человека
похоронили  с  почестями,  хотя некоторые и считали их незаслуженными. Он
умер,  едва  перешагнув  тридцатилетний  рубеж;  он умер молодым, не зная
серьезных  болезней:  он знал, что "хорошая" болезнь – это такая болезнь,
которая    вылечивается   без   последствий...   -   но   он   не   дожил
сорока-пятидесятилетнего  возраста  и  не  узнал,  что  в этом возрасте -
"хорошая"  болезнь  -  это та болезнь, которая не прогрессирует, - именно
поэтому  в  той книге, которую я написал, совсем нет тяжелых заболеваний,
которые обычно сопутствуют закату человеческой жизни.

...Меня  интересовало,  как  после  смерти  моего родоначальника в данном
конкретном  случае  время  будет  стирать  наносное  и обнажать истинное,
поэтому  я  стал  рассматривать  общественное  мнение о нем на протяжении
последующих лет.

В  целом  общественное мнение об умершем, сразу же после его смерти, было
таковым:  он  был  хорошим солдатом, с честью выполнивший свой долг перед
Родиной,  но у которого от военных потрясений повредилась психика, отчего
он  и  совершил  несколько  убийств. Также, после войны, у него появились
уникальные  способности,  как в области влияния на людей - он мог внушать
окружающим  то,  чего не было, так и в точности - ни один его удар за все
время  футбольной карьеры не пришелся мимо ворот, хотя он бил очень много
и  из  разных  положений.  А еще люди слышали, что он что-то писал, может
быть,  что-то  хорошее, хотя, что конкретно, сказать не могли. Было также
мнение,  что  за  его военные заслуги, хорошо бы его именем назвать улицу
или  площадь,  можно  также  поставить  и  памятник,  однако, учитывая те
несколько   совершенных   им   убийств   вместе   со  странным  концом  с
психиатрической лечебнице, с этим решили не спешить.

Прошел  век.  Жизнь  в  Галактике  вошла  в нормальное русло, и жители ее
считали  Первую  Галактическую  войну  неизбежным  злом,  но  одобряли ее
результаты.  Мнение  же  большинства  людей  о  моем родителе изменилось.
Вопросы  о  его  необъяснимых  уникальных  качествах в области влияния на
людей  и невероятной точности в футболе за это время были успешно решены:
часть  объяснили  с  научной  точки  зрения,  часть  забыли, а чему-то не
поверили.  Причина  смерти,  по  мнению  людей,  у  него была все та же -
проблемы  с  психикой после войны. На психическое заболевание списали все
его неясные слова и непонятные поступки. Но теперь люди уже поняли, какое
наследие  оставил  он своим потомкам – это были дивные сказки и серьезные
научные  труды  в  разных  областях знания. В целом, портрет нашего героя
стал  таков:  ученый,  солдат,  футболист и сказочник (в порядке убывания
значимости).  Теперь  люди  уже  поставили  ему памятники, назвали улицы,
города  и  планеты его именем – так человечество признало его заслуги и в
военной,  и  в  научной, и в литературной области. Действительно, большое
видится на расстоянии - что ж, посмотрим, как все будет выглядеть дальше.


Прошло  тысячелетие  со  дня его смерти, и что же я увидел? Портрет моего
родителя  упростился:  выдающийся  ученый,  чьи идеи обогнали свой век, и
автор  замечательных  сказок.  Все  -  ни  о  войне,  ни  о спорте, ни об
убийствах,  ни  о его уникальных способностях память народов не сохранила
ничего.  Конечно,  в  энциклопедиях  и специальных изданиях люди могли бы
найти  много  подробностей о его жизни, но большинству из них это было не
интересно.

Я  заглянул  дальше,  в  десятитысячный  год  после его смерти, и что же?
Оказывается,  люди  помнят  о  нем  то же, что и помнили девять тысяч лет
назад:  выдающийся  ученый  и сказочник. Да, время все расставило на свои
места и потомкам стало ясно, что он был просто гений. Вот так, ни больше,
ни  меньше  -  с  течением  времени  осталось главное, а не те мелочи, на
которые обращали внимание его современники.

Наверное,  память  человечества  относительно  моего  родителя теперь уже
никогда  не  будет меняться, поэтому я оставил его навсегда. Я растянулся
во  времени  и  заглянул сначала в будущее, а потом в прошлое, просто для
того,  чтобы посмотреть на историю человечества так далеко, насколько мне
тогда  это  было  возможно.  Я  смог  заглянуть  не  больше,  чем на семь
миллионов  лет нашей эры и еще на два миллиона лет до нее. Для вас, люди,
будущее  покрыто  мраком, да и в прошлом еще многое недостаточно ясно – я
же  вижу все абсолютно четко и знаю абсолютно точно, но для вас пусть все
остается, как прежде - большего знать вам не нужно.

...Чтобы покинуть Вселенную, необходимо выделить себя из нее - так, капле
следует  стать  паром, чтобы покинуть пруд, а не надеяться на фонтан; все
же дальнейшее произойдет легко и естественно...

Я  закончил  все  свои дела в этой Вселенной, выделил себя из нее и вышел
наружу.  Я  протянул  свою  мысль  к отцу и сообщил ему, что этот Мир мне
больше  не  нужен. Как человек мнет лист бумаги и бросает его в урну, так
поступил  и мой отец - чтобы она занимала меньше места, он сжал Вселенную
до  кваркового состояния, зафиксировал ее, чтобы она опять не взорвалась,
и убрал ее.

Итак,  все,  я  заканчиваю  эту  книгу.  Надеюсь,  что  она принесет тебе
какую-нибудь пользу, мой читатель. Меня ждет мой мир, а тебя – твой, - мы
не  встретимся  больше  никогда, совсем никогда. Печаль и тоска заполняют
мое сердце - мне жаль расставаться с полюбившейся мне книгой и тобой, мой
читатель,  но  мне нечего больше сказать тебе, и я умолкаю. Светлого тебе
пути,  удачи, постоянного благополучия и всего самого наилучшего в жизни.
Будь счастлив и прощай навсегда.





Дополнение.

Некоторые афоризмы из книги "Я".



Бог   есть   там,  где  есть  вероятность,  и  бога  нет  там,  где  есть
закономерность!



Никогда не торопись: не имея ничего, лучше ждать хорошее, нежели обладать
плохим - умей ждать.



Помни,  что,  затрачивая  время на изучение объекта, ты получаешь глубину
его понимания.



Умереть легко - достойно прожить жизнь с пользой - трудно.



Начать войну легко - успешно закончить - трудно.



Кто относится к врагу по-доброму, тот недостаточно ценит свою жизнь.



Создавать - лучше, чем уничтожать, а дарить - лучше, чем принимать.



Все и всегда не бывает никогда!



Работа ценится по результатам труда, а не по накопленной усталости!



Когда  ты  спокоен - тогда ты хозяин времени, когда же ты нервничаешь или
же торопишься, тогда время - твой хозяин, а ты - раб его!



Нужно  веселиться, ибо твое будущее покрыто мраком - может быть оно будет
в тысячу раз хуже, чем твое настоящее, которое кажется тебе плохим.



Тот,  кто  смеется,  духовно сильнее того, кто ходит по жизни с серьезным
лицом.



Порадуйся  вместе  с  конкурентом  -  и  его  успех станет твоим успехом,
позавидуй конкуренту - и его успех станет твоей неудачей.



Люди  могут  вести  себя  по-разному  в  одинаковых ситуациях, и этим они
принципиально отличаются от машин.



Краткосрочные цели имеют тяготение к мелкому, в то время как долгосрочные
цели - к великому.



Великие силы - только для великих целей.



Кто принадлежит всем, тот не принадлежит никому, даже самому себе!





Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 

Реклама