Поднявшись над утесами, Рут исчез в Промежутке и безошибочно вынес Джексона к берегу озера, лежавшего высоко в горах над Руатом: с давних пор это озеро было их любимым прибежищем.
Джексом выскочил из дому в одной рубашке без рукавов, и от нестерпимого - хоть и кратковременного - холода Промежутка зубы у него застучали.
Рут между тем плавно скользил к берегу озера.
- Это несправедливо! Как это несправедливо! - сказал Джексом и ударил себя кулаком по бедру так, что Рут хрюкнул от неожиданности.
"Что с тобой такое сегодня?" - спросил дракон, аккуратно опускаясь у самого края воды.
- Ох, Рут... да ничего.
"А все-таки?" - И дракон повернул голову, заглядывая ему в глаза.
Джексом соскользнул с шелковистой белой спины, обхватил руками теплую шею и притянул к себе клиновидную голову друга.
"Зачем ты позволяешь им расстраивать тебя?" - спросил дракон. Его глаза часто мерцали, светясь любовью и заботой. Джексом подумал и усмехнулся:
- Отличный вопрос. Видишь ли, очень уж хорошо они знают все мои больные места. - И невесело засмеялся. - Вот где должна была бы сработать эта самая объективность, о которой без конца твердит Робинтон. Да что-то не получается...
"Мастера арфистов славят за мудрость..." - заметил Рут, но неуверенно, и Джексом невольно улыбнулся.
Ему всегда говорили, будто драконы не способны понимать абстрактные категории и разбираться в сложных отношениях между людьми. Тем не менее Рут частенько изумлял его замечаниями, заставлявшими усомниться в правильности этой теории. По мнению Джексома, драконы - во всяком случае, Рут - понимали куда больше, чем казалось людям.
Даже таким знатокам, как Предводители - Ф'лар, Лесса и особенно Н'тон... Вспомнив о Предводителях, Джексом почувствовал, что у него появилась особая необходимость посетить сегодняшнее собрание в Главной мастерской кузнецов. Н'тон обязательно прилетит туда послушать Вансора. Вот к кому можно будет обратиться за помощью...
- Тухлая скорлупа! - ругнулся Джексом. Наподдал ногой камешек и долго следил за тем, как тот отскакивал от поверхности воды, рождая разбегающиеся волны, прежде чем затонуть. Робинтон любил приводить в пример волны, поясняя, как одно-единственное действие порою приводит к многочисленным последствиям...
Джексом фыркнул, подумав о том, сколько волн, вероятно, породит его сегодняшняя выходка. Но, собственно, с какой стати он так взвился именно сегодня? Ведь все началось как всегда. Сперва Дорс отпустил какую-то вполне бородатую шуточку насчет ящериц-переростков. Потом Лайтол привычно осведомился, как чувствует себя Рут: можно подумать, дракон должен был за ночь истаять, зачахнуть, умереть. И, наконец, раскудахталась Дилана, этак по-матерински, в тысяча первый раз заявив, будто в Главной мастерской кузнецов гостей морят голодом. Приторная заботливость кормилицы последнее время немало раздражала Джексома, в особенности ее привычка гладить его по головке на глазах у завистливого родного сына...
С этой поистине освященной временем чепухи начиналось каждое утро в холде Руат. Так почему же именно сегодня она привела его в такую ярость, заставила вскочить на ноги и вне себя броситься вон из холда, владетелем которого он был по праву, прочь от тех самых людей, над которыми - теоретически, правда, - он имел полную хозяйскую власть?..
Конечно же, не Рут был тому причиной. С ним-то все в порядке...
"Да, со мной все в порядке, - подтвердил Рут. И жалобно добавил: - Вот только поплавать времени не хватило."
Джексом с виноватой улыбкой погладил чувствительное надглазье дракона:
- Вот видишь, я и тебе все утро испортил. Прости, пожалуйста.
"А вот и не испортил. Я поплаваю здесь, в озере. Здесь так тихо. - И Рут ласково ткнул Джексома носом. - Да и тебе здесь лучше. Я знаю".
- Ладно, - буркнул Джексом. Он не привык долго сердиться и уже сожалел о том, что дал волю чувствам... хотя, по совести говоря, надо же было им его довести! Вслух он сказал: - Купайся, Рут. Только помни, что нам надо поспеть к сроку в Главную мастерскую кузнецов!
Стоило Руту развернуть крылья - ив воздухе над ним тотчас возникла стайка огненных ящериц. Файры возбужденно пищали; Джексома коснулись их мысли, полные веселого самодовольства: в самом деле, кто, кроме них, мог додуматься, что Рут отправился к озеру! Одна из ящериц тотчас исчезла опять, и Джексом вознегодовал: стало быть, за ним присматривали! Пожалуй, по возвращении в холд он скажет несколько слов еще и об этом. За кого они там его принимают? За дитя неразумное? Или за Древнего?
Он вздохнул, тотчас раскаявшись. Еще бы им не взволноваться за него - это после того-то, как он вылетел вон из холда, точно ошпаренный! Хотя, собственно, они знали: вряд ли он полетит куда-либо, кроме как на озеро. Да и какая беда с ним может случиться, пока рядом Рут? И уж разумеется, не было такого места на Перне, где их с Рутом не разыскали бы файры...
Джексом почувствовал, что вновь начинает сердиться - на сей раз на ящерок. С какой стати глупые маленькие создания липли именно к Руту?.. Где бы ни появился белый дракон, все окрестные файры мигом слетались на него поглазеть. Обычно это забавляло Джексома, ибо огненные ящерицы припоминали и сообщали Руту невероятнейшие картины, а тот передавал самые интересные ему. Но, видно, такой уж сегодня выдался день, и выходки ящериц не забавляли Джексома, а лишь раздражали.
"Разбирайся в себе, - любил наставлять его Лайтол. - Будь объективен. Ты не сможешь повелевать другими, пока не научишься владеть собою самим. Ты должен шире смотреть на вещи..."
Джексом глубоко вздохнул несколько раз. Лайтол рекомендовал всегда делать это прежде, чем говорить, - не повредит, мол, лишний раз привести мысли в порядок...
Тем временем Рут в окружении тучи ящериц уже летел над темно-синими водами озера. Неожиданно он сложил крылья и нырнул, и Джексом содрогнулся, силясь понять, что за удовольствие купаться в обжигающе-холодной ледниковой воде. Летом, когда на Плоскогорье опускался удушающий зной, Джексом и сам не прочь был иной раз освежиться в озере, окруженном высокими снежными пиками. Но теперь, когда только-только миновала зима?.. Джексом вновь содрогнулся и подумал: а впрочем, если уж драконы не чувствуют даже запредельного холода Промежутка, ледяная вода для них, должно быть, и вовсе пустяк.
Рут вырвался на поверхность, и волны заплескались у самых ног Джексома. Джексом лениво ободрал густую хвою со склонившейся ветки и стал бросать зеленые иголки одну за другой в набегавшую зыбь. Огненных ящериц послали разыскивать их с Рутом - что ж, это и была одна из волн, порожденных его утренней вспышкой...
А чего стоило изумление - почти потрясение - на физиономии Дорса! И то сказать, сегодня Джексом впервые как следует дал сдачи молочному братцу. До сих пор его всякий раз останавливала мысль о том, что его несдержанность расстроит Лайтола. А Дорс знай дразнил его, без конца напоминая о малом росте Рута, причем умудрялся делать так, что со стороны все его злобные подковырки казались безобидными братскими шуточками. Дорс отлично усвоил: малейшая ответная резкость, и Лайтол тотчас учинит Джексому выговор за поведение, недостойное будущего владетеля. Что же до Диланы - Джексом давно перестал нуждаться в ее мелочной суетливой опеке, и если что-то мешало ему обратиться к Лайтолу по этому поводу, так только врожденная доброта и чувство благодарности к женщине, вскормившей его, родившегося до срока и тотчас осиротевшего, своим молоком.
Ну хорошо - так почему все-таки именно сегодня?..
Голова Рута вновь показалась над водой. Большие фасеточные глаза отражали яркое утреннее солнце, сияя зеленым и голубым. Огненные ящерицы тотчас облепили дракона: крохотные коготки и шершавые язычки прилежно счищали с белой спины малейшие пятнышки грязи, разноцветные крылья черпали и расплескивали озерную воду. Намокшие шкурки ящериц потемнели.
Вот зеленая пихнула носом одного из двух голубых и шлепнула крылом коричневого самца, отлынивавшего, по ее мнению, от работы. Джексом услышал ее воркотню и рассмеялся помимо собственной воли. Это была зеленая Диланы; поведение ящерки столь живо напоминало Джексому саму кормилицу, что на ум невольно пришла одна из аксиом жизни Вейров: "Каков всадник, таков и дракон!"
Что ж, в этом отношении Лайтол никоим образом Джексома не подвел. Рут был лучшим драконом на всем Перне. Если только... - И тут Джексом наконец-то распознал истинную причину своего возмущения - если только Руту когда-либо ПОЗВОЛЯТ таковым быть. Да, именно это!
Бессильная ярость вновь овладела Джексомом и в пыль разнесла ту малую "объективность", которой он было добился на тихом озерном берегу. Ни ему, Джексому, владетелю Руата, ни Руту, белому заморышу из выводка Рамоты, никак не позволяли стать тем, чем каждый из них в действительности являлся.
Джексом был владетелем лишь номинально: Лайтол заправлял всеми делами в холде, принимал все решения и говорил от имени Руата, когда собирался Совет. Джексом станет настоящим владетелем только тогда, когда другие владетели официально подтвердят его право. Пустая формальность, ибо на Перне более не осталось мужчин, в чьих жилах текла бы руатская кровь. К тому же Лесса - единственная чистокровная руатанка - отказалась от своих прав на холд в пользу Джексома при самом его появлении на свет.
Джексом знал: ему никогда не бывать всадником, потому что он должен стать владетелем Руата. Но не мог же он, в самом деле, просто так подойти к Лайтолу и заявить: "Знаешь, я уже вырос и готов принять бразды. Так что спасибо - и до свидания!" Лайтол положил столько лет тяжкого труда на то, чтобы сделать Руат процветающим и богатым, - и после всего этого заставить его уйти в сторону и лишь исполнять приказы неопытного юнца?.. Лайтол ведь Руатом только и жил. Ему пришлось пережить немало жестоких утрат: сперва он потерял своего дракона, а затем - и семью, павшую жертвой жадности Фэкса. Как же отнять у него последний смысл жизни - заботы о холде? Об урожаях пшеницы, о резвых скакунах и откормленных веррах...
Нет. Если уж поступать по всей справедливости, то ему, Джексому, следует дождаться, покамест Лайтол, наделенный редким здоровьем, не скончается от старости. И только тогда вступать во владение холдом.
"Но, - продолжал Джексом свои рассуждения, - если Лайтол столь удачно управляет Руатом и никто иной не осмеливается претендовать на него, почему бы нам с Рутом за это время не выучиться всему, что должны знать настоящий всадник и настоящий дракон?.. Ведь теперь, когда Нити валятся с Алой Звезды совсем уже непредсказуемым образом, каждый боевой дракон на счету! Почему меня заставляют топтаться по лугам и полям с неуклюжим огнеметом в составе наземной команды, ведь я мог бы куда успешнее драться с Нитями в воздухе, верхом на Руте, если бы... если бы только тому позволили жевать огненный камень. Верно, Рут вдвое меньше обычных драконов, но не означает же это, что во всех прочих отношениях он чем-то им уступает!.."
"Разумеется, не означает", - отозвался с озера Рут. Джексом поморщился: он-то изо всех сил старался думать тихонько".
"Нет, я не слышал твоих мыслей, но я чувствую, что у тебя на душе, - спокойно сказал Рут. - Сейчас ты расстроен и очень несчастен. - И он выметнулся из воды, насухо отряхивая крылья, а потом двинулся к берегу, наполовину летя, наполовину плывя. - Я - дракон. Ты - мой всадник. Этого никто не может изменить. Будь тем, что ты есть. Как я!"
- Как же, так они нам и позволили! - крикнул Джексом с горечью. - Они там из кожи вон лезут, чтобы не дать мне сделаться всадником!
"Но ведь ты уже стал им. А еще ты, - Рут медленно подбирал слова, как бы стараясь сам все уяснить, - а еще ты владетель холда. Ты - ученик Мастера арфистов и Мастера кузнецов. Ты - друг Менолли, Миррим, Ф'лессана и Н'тона. Рамота знает твое имя. И Мнемент. И все они знают меня. Да, тебе много кем надо быть. Это трудно!"
Рут в последний раз отряхнул крылья и изящно сложил их на спине. Джексом молча смотрел на него.
"Ну, я чист. И я чувствую себя хорошо", - сказал Рут таким тоном, словно это заявление должно было разом прекратить все душевные терзания его друга.
