руки о свою узкую юбку, вскочила и двинулась к выходу. Ягодицы и
бедра сердито заколыхались, высокие каблуки яростно заколотили по
полу. Дверь с шумом захлопнулась.
Я выждал тридцать секунд и вышел за ней. Повернувшись на
табурете, молодой бейсболист проследил за мной взглядом, как
бездомная собака, которую обогрели, а затем вдруг бросили.
- Не уходи отсюда далеко, - сказал я ему через плечо.
Элен прошла уже почти полквартала. Хотя узкая юбка и сковывала
движения, ноги ее двигались, как поршни в цилиндре. Серый лисий
хвост свисал вдоль спины, нервно подпрыгивая. Она поднялась по
наружной лестнице "Раш-Эпартментс", отперла ключом вторую дверь на
верхнем этаже, вошла внутрь, оставив дверь открытой. Я пересек
улицу и уселся за руль своей машины.
Тотчас же Элен вышла снова, держа что-то металлическое в руке.
Оно блестело под солнечными лучами, пока Элен спускалась с
лестницы, на тротуаре опустила предмет в сумочку. Очки, которые
забыла снять, придавали ее лицу особенно целеустремленное
выражение. Я в салоне спрятал лицо, уткнувшись в карту автодорог.
Женщина остановилась на стоянке около "шевроле" с кузовом типа
седан. Некогда оригинальная синяя краска ее машины со временем
приобрела коричневато-зеленый оттенок. Крылья были помятыми и
грязными, словно бумажные салфетки на столике в ресторане. Стартер
заклинило, выхлопы дыма со спазмами вырвались темно-синими клубами.
Я последовал за облаком дыма к главному проспекту, проходящему
через центр города. "Шевроле" свернул и поехал к югу, по
направлению к Боулдэр-Сити. Как только мы выехали за город на
открытое шоссе, я предоставил ему двигаться на приличном расстоянии
впереди.
Между Боулдэр-Сити и речной плотиной асфальтированная дорога
поворачивала влево к озеру Мид, огибая береговые пляжи. Там внизу
дети плескались в мелкой, гладкой, как зеркало, воде. Быстрый
красный гидроплан с шумом носился туда и обратно, словно водомерка,
описывая восьмерки на ровной и серой, подобно бумаге, поверхности
озера.
"Шевроле" снова свернул налево и начал подниматься по покрытой
гравием дороге, вьющейся между низкорослых дубов. Кусты и
бесчисленные тоннели под ветвями деревьев образовывали естественный
лабиринт. Я был вынужден подъехать поближе к Элен, чтобы не
потерять ее из виду. Но она слишком была занята дорогой, чтоб
замечать меня. Стертые шины ее автомобиля пробуксовывали на
каменистых поворотах.
Мы проехали мимо кемпинга, где семьи обедали на открытом
воздухе среди припаркованных машин, тентов, маленьких прицепов.
"Шевроле" еще раз свернул с гравийки и стал карабкаться вверх по
узкому проезду, из двух колей, углубленных в сухой разбитой тропе.
Спустя несколько секунд я услышал, что мотор затих.
Я тут же остановил машину, вышел из нее и направился вверх
пешком. "Шевроле" стоял напротив маленькой хижины, фасад которой
был выложен необструганными, с остатками коры бревнами и досками.
Женщина толкнулась в дверь и, поняв, что дверь заперта изнутри,
ударила в нее кулаком.
- Что там стряслось? - это был голос Ривиса из хижины.
Я пригнулся за низким дубком, сознавая, что мне не помешала бы
сейчас шапка-невидимка.
Ривис, видно, откинул с двери щеколду (такой я услышал звук) и
появился на пороге. Его черно-коричневый костюм запылился и пошел
многочисленными складками. Раздраженным жестом он откинул назад
непослушные волосы.
- В чем дело, сестренка?
- Это ты скажи мне, маленькое лживое насекомое, в чем дело. -
Брат был на полголовы выше, но неукротимая энергия сестры делала
его беспомощным. - Ты рассказывал мне, что у тебя неприятности с
одной женщиной, просил помощи, и я обещала спрятать тебя. Но ты
скрыл, что эта женщина мертва.
Ему явно необходимо было собраться с мыслями.
- Не понимаю, о чем ты говоришь, Элен. Кто мертв? Та дама, о
которой я рассказывал, не умерла. С ней абсолютно все в порядке,
только она говорит, что у нее не было месячных два раза подряд, а я
не желаю иметь никакого отношения к ее начинке.
- Ну да, бабушки часто бывают от тебя в положении. - Ее голос
резал ухо. - Ты слишком глубоко сидишь в болоте, щенок. Я не стану
помогать тебе вылезти оттуда, хотя бы у меня и была такая
возможность. Ты можешь отправляться в камеру, убийца, а я и пальцем
не пошевельну, чтобы спасти твою шкуру. Твоя шкура не стоит ни
моих, ни чьих-либо еще тревог.
Ривис почти заскулил:
- О чем ты говоришь, Элен? Черт возьми, я не сделал ничего
дурного. Меня что, ищет полиция?
- Ты сам знаешь: да, ищет. Как раз теперь у тебя есть все шансы
на нее нарваться, милок. А я не хочу в этом участвовать, ясно? С
этого момента я ни в чем не участвую, понял?
- Послушай, Элен, успокойся. От такой беседы нет проку. Ни тебе
никакой пользы, ни твоему бедному , ни в чем не виноватому
братишке. - Ривис постарался придать своему голосу заискивающую
привлекательность, он положил руку на плечо сестры. Она стряхнула
ее, обеими руками стиснула сумочку.
- Выкручивайся теперь сам. Ты доставил мне в жизни слишком
много неприятностей. С того случая, как стащил долларовую бумажку
из чужого кошелька, а пытался свалить все на меня, я знала, что ты
плохо кончишь.
- А ты сама что, святая, Элен? Продала кое-что за двадцать пять
центов в субботний вечерок, и это еще до того, как выросла из
девчоночьих косичек. Ты все еще назначаешь цену или сама
приплачиваешь?
Удар ее ладони по щеке Ривиса произвел среди притихших деревьев
заметный треск. Мгновенно кулак его ударил сестру в грудь. Она
пошатнулась, острые каблуки удержали ее в ямках, на песчаной почве.
Она сумела сохранить равновесие; в ее руке блеснул пистолет.
Ривис непонимающе оглядел сестру, сделал было шаг к ней.
- Ты не должна терять самообладания. Ну и я тоже... Элен, я
ударил тебя. Но, черт побери, ты ударила меня первой.
Тело ее напряглось, внимание сосредоточилось на пистолете: я
боялся, что темперамент толкнет ее на выстрел.
- Отойди от меня, - ее низкий шепот был страшен. - Я упеку тебя
в Солт-Лейк-Сити, из той тюрьмы не вырвешься. Не хочу, чтобы ты
попадался мне на глаза. Теперь ты уже взрослый, Пэт. По крайней
мере, достаточно взрослый, чтоб убить человека.
- Ты ко мне несправедлива, сестренка. Я не сделал ничего
дурного.
- Ты лжешь. Ты способен и меня убить, чтобы содрать у меня с
зубов золотые коронки... Я видела, как сегодня днем ты рылся в моем
кошельке!
Он коротко рассмеялся.
- Ты сошла с ума. Я нагружен деньгами, сестренка, я могу
поселить тебя на спокойной улице. - Ривис дотронулся до заднего
кармана своих брюк.
- Держи руки так, чтоб я могла их видеть, - приказала она.
- Не сходи с ума, я хочу показать тебе...
Оттянутый предохранитель щелкнул.
Руки Ривиса поднялись вверх, словно крылья огромной коричневой
бабочки. С угрюмым и глупым выражением смотрел он в лицо смерти.
- Так ты идешь? Или хочешь умереть? Тебя разыскивают
полицейские, они не тронут меня, даже если я тебя убью. Кто от
этого что-нибудь потеряет? Ни единой душе ты не принес ничего,
кроме несчастий.
- Я пойду, Элен, хорошо, я пойду. - Его воля была сломлена,
враз и без особых усилий. - Но ты пожалеешь. Я тебя предупреждаю.
Ты знаешь, что делаешь... Во всяком случае, убери пистолет.
Пора было явиться мне. Я вышел из-за дерева, тоже с пистолетом
наготове.
- Хорошая идея! Спрячьте пистолет, миссис Шнайдер. А ты, Ривис,
подними руки.
- Ах ты... - выругалась она и вздрогнула всем телом.
Маленький пистолет выпал из ее руки на листья под ногами.
Ривис уставился на меня, краска вернулась к нему.
- Арчер?
Я - напыщенно:
- Мое имя - Кожаный Чулок.
Он сказал сестре:
- Так это ты привела полицейского?
- А если и так? - прорычала она.
- Успокойся, Ривис. - Я поднял пистолет Элен. - А вы, миссис
Шнайдер, уходите.
- Вы и впрямь полицейский?
- Сейчас не самое подходящее время для вопросов. Я могу взять
вас как соучастницу. Уходите, пока я не передумал.
Глава 16
Когда она ушла, я приказал Ривису повернуться ко мне спиной.
Его рот искривился от ужаса.
- Ты что, собираешься застрелить меня?
- Нет, если будешь вести себя тихо.
Он повернулся медленно, неохотно, пытаясь видеть меня через
плечо. Оружия у него не было. Задний карман брюк оттопыривал какой-
то прямоугольный сверток. Я расстегнул карман. Ривис вздрогнул. Я
вытащил сверток. Ривис держался напряженно, спокойно. У него
вырвался грустный вздох, когда я оторвал зубами кусок коричневой
обертки и увидел уголок тысячедолларовой купюры.
- Можешь не трудиться их считать, - пробасил Ривис. - Там
десять тысяч. Теперь я могу повернуться?
Я отступил на несколько шагов, пряча надорванный сверток во
внутренний карман куртки.
- Поворачивайся медленно, руки держи за головой. И расскажи
мне, кто заплатил тебе десять тысяч за то, что ты убил пожилую
женщину с больным сердцем.
Он попытался собраться с духом и рассказать мне свою историю:
бледное лицо исказилось, пальцы бессознательно скребли в затылке.
- Ты несправедлив ко мне. Я не смог бы даже муху обидеть.
- Ну да, если б она была достаточно большая, чтоб дать тебе
сдачи, не смог бы.
- Никакого отношения к этой смерти я не имею. Должно быть,
произошел несчастный случай.
- И это чистое совпадение, что ты оказался там, когда
несчастный случай произошел?
- Да, чистое совпадение. - Казалось, он был благодарен мне за
подсказку. - Я просто зашел попрощаться с Кэти, даже подумал, что
она, может быть, поедет со мной.
- Радуйся, что этого она не сделала. Ты встретишься с
Господином Законом по обвинению в убийстве.
- Черт возьми, обвинение в убийстве... Невиновному человеку
нельзя пришить убийство. Кэти подтвердит, что я был с ней перед
тем, как ты потом подобрал меня на дороге.
- Где вы с ней были?
- На улице, перед домом, не знаю уж в чьей машине. - Похоже,
что Ривис говорит правду: когда я вышел из дома, Кэти действительно
сидела в машине. - Мы с ней привыкли так вот сидеть, в машине какой-
нибудь, и разговаривать, - прибавил он.
- О твоих приключениях в Гвадалканале?
- Иди ты к черту!
- Ладно, пусть это будет твоя версия... Кэти не согласилась
ехать с тобой, но... подарила тебе десять тысяч на память о вашей
дружбе, так?
- Я же не говорил, что мне их дала она. Нет, это мои
собственные деньги.
- Шоферы стали нынче неплохо зарабатывать. Или, может быть,
Гретхен как раз та золотая жила, которая приносит тебе такие
проценты?
Он был явно поражен моей осведомленностью о его жизни.
- Это мои собственные деньги, - упрямо повторил он. - Причем
чистые, ничего против закона...
- Может, они и были чистыми, пока ты не взял их в руки. Теперь
это грязные деньги.
- Деньги есть деньги, разве не так?.. Знаешь, что я сделаю? Я
дам тебе две тысячи. Двадцать процентов, не так мало, а?
- Ты очень щедр. Но так получилось, что у меня все сто
процентов.
- Хорошо, тогда пять тысяч... Это же мои деньги, не забывай, я
сам их добыл.
- Расскажи, как ты это сделал, тогда, может, я и отстегну тебе
что-нибудь из них. Но история должна быть очень интересной.
Некоторое время он обдумывал мое предложение.
- Нет, я не скажу.
- В таком случае мы зря теряем время. Давай-ка будем двигаться.
