- Это взлом. Терпеть не могу совершать два взлома за одну ночь.
Она поднялась с колен, подошла ко мне, протягивая ключи.
- Пожалуйста, помогите. Там лежит... одна моя вещь. Я должна...
взять ее обратно... я готова... заплатить, чем угодно...
- Я же не Рико. Но я предпочитаю знать, что делаю... Что там
внутри?
- Моя жизнь, - ответила она.
- Ну что за спектакль, Мэвис!
- Нет, это правда.
- О чем мы говорим?
- О пленке, на которой я... снята, - с усилием выдавила она из
себя. - Я никогда не давала на это согласия. Снимки сделали без
моего ведома.
- Шантаж?
- Намного хуже... Я даже не могу убить себя, Арчер.
В ту минуту она была ни жива ни мертва. И готова на все ради
самоспасения. Одной рукой я взял ключи, другой похлопал ее по
плечу, желая приободрить.
- Зачем думать о смерти, девочка? Надо жить, у тебя все есть
для жизни.
- Нет, ничего нет, - сказала она.
Подобрать ключ к сейфу оказалось нетрудно. Подошел сделанный из
меди, длинный и плоский. Я повернул его в замочной скважине,
находившейся под кодовым замком, нажал хромовую ручку и, потянув на
себя, открыл тяжелую дверцу. Бросилась в глаза пара ящиков,
заполненных счетами, накладными, старыми письмами.
- Что надо искать?
- Катушку с пленкой. Думаю, она вон в той коробке.
На самом верху в сейфе лежала плоская алюминиевая коробка - в
таких когда-то помещали шестнадцатимиллиметровые фильмопленки. Я
отодрал ленту, что скрепляла верх и низ коробки, снял верхнюю
крышку. Пленка была, видно, длиной в несколько сот футов, но, чуть
отвернув ее конец, я успел поглядеть последний кадр на просвет:
Мэвис лежала на спине под сияющим солнцем, обнаженная, лишь бедра
были прикрыты полотенцем.
- Не смейте! - Она вырвала фильм у меня из рук, прижала катушку
к себе.
- Не надо так волноваться, Мэвис, - сказал я. - Мне приходилось
видеть такое...
Мэвис не слушала меня. Бросив катушку на покрытый линолеумом
пол, согнулась над ней, затем мелькнула золотая зажигалка. Она со
щелчком открылась и искрами, но огонек не зажегся.
Ударом ноги я отбросил катушку подальше от женщины, потом сам
поднял ее и положил обратно в коробку. Мэвис с криком бросилась на
меня. Кулачки заколотили в мою грудь.
Я опустил коробку к себе в карман, схватил красавицу за руки.
- Вещество, из которого сделана пленка, иногда взрывается.
Спалить дом и самой сгореть? Для чего?
- Ну и пусть, ну и пусть... Пусти меня!
Итак, мы перешли на ты уже обоюдно.
- При условии, что ты будешь вести себя тихо. И потом: кому
нужен этот фильм? Тебе. Пока он будет у нас, Рико не посмеет рта
раскрыть.
- У нас? - удивилась она.
- Ну да... я взял его.
- Нет! Отдай!
- Ты просила помочь. Что я и делаю. Я могу заставить Рико
молчать, а ты не можешь.
- А кто заставит молчать тебя?
- Ты. Если станешь делать то, что скажу я.
- Я не доверяю тебе. Я не доверяю ни одному мужчине.
- Подумай-ка, все ли женщины внушают доверие?
- Ладно, - сказала она через некоторое время. - Ты этот спор
выиграл.
- Хорошая девочка Мэвис. - Я освободил ее руки. - Кто такой
этот Рико?
- Я знаю о нем немного. Его настоящее имя - Энрико Муратти,
думаю, он из Чикаго. Он выполнял кое-какие поручения моего мужа,
когда они занимались двухволновыми радиоприемниками.
- А твой муж...
- Давай будем говорить только о том, что имеет отношение к
моему делу.
- Давай. Но есть кое-что, о чем я хотел бы узнать, и оно
касается твоего мужа.
- Узнавай. Но не от меня. - Ее губы плотно сжались.
- Тогда поговорим о Ривисе.
- Кто это?
- Вы были с ним в "Хант-Клабе".
- А, Пэт Риан, - и закусила губу.
- Ты знаешь, куда он в тот раз отправился?
- Нет. Я знаю, куда он мог поехать при подобных
обстоятельствах... и на его похоронах я станцую.
- Для женщины ты неразговорчива.
- Научили.
- Еще один вопрос. Где мы находимся? Мне кажется, это Глендейл.
- Да, это Глендейл. - Она умудрилась, наконец, улыбнуться. -
Знаешь, ты мне нравишься. Ты крутой парень.
- Я использую мозги, чтоб спасти свою шкуру...
Долгие минуты, проведенные в темноте, в тиши уборной, состарили
Рико, даже больше, чем спавший с головы парик, сбили с него спесь.
Кожа на лице обвисла, и выглядел он таким, каким был: слабак
мужчина средних лет, вспотевший от страха и неудобного положения.
Я вытянул его на свет, в холл, освободил ноги, так что
связанные руки он мог теперь держать по верху туловища, и обратился
к Рико сверху вниз:
- Ты, кажется, говорил тут недавно о том, что у моего клиента
будут какие-то неприятности, - я кивнул в сторону стоявшей у двери
Мэвис. - Все неприятности, которые ты замышляешь, в первую очередь
обернутся против тебя. Ты забудешь о том, что видел миссис Килборн
сегодня ночью. И ты не расскажешь ни ее мужу, ни кому-либо другому,
что она была здесь. Никому! И запомни: в ее планы не входит
натыкаться на твою физиономию в течение всей дальнейшей жизни.
- Можешь не утруждать себя наставлениями, - вяло произнес он. -
Я знаю, что мне делать.
Я вынул из кармана коробку с пленкой, подбросил и тут же поймал
ее. Его глаза проследили за полетом. Он облизнул губы и вздохнул.
- Лежи спокойно, - сказал я. - Не надо меня бояться. Я не
собираюсь бить тебя, хотя это и доставило бы мне удовольствие. Я не
собираюсь также передавать тебя и этот фильм прокурору, хотя именно
такой участи ты заслуживаешь.
- Это не принесло бы миссис Килборн ничего хорошего.
- Побеспокойся о себе, Рико. Фильм - убедительное вещественное
доказательство шантажа миссис Килборн. Разве она это простит?
- Шантаж? Чепуха! Я никогда не получал никаких денег от миссис
Килборн. - Он покосился, ловя взгляд женщины, но он был будто
привязан к коробке, которую я держал в руке. Я положил коробку
обратно в карман.
- Ни один судья, ни один юрист этому не поверит, - сказал я. -
Ты уже внутри ящика. Хочешь, чтоб я прибил крышку?
Он лежал неподвижно секунд двадцать; крутой загорелый лоб
сморщился от умственного напряжения.
- Ящик крепкий, - признал он наконец. - Чего ты от меня хочешь?
- Ничего. Абсолютно ничего. Только не суй нос, куда не следует,
и отойди подальше от моего клиента. В конце концов, такой...
молодой парень, как ты, еще может привлечь к себе благосклонное
женское внимание.
Он оскалился, и я счел это улыбкой: он уже улыбался моим
шуткам. Я развязал проволоку на запястьях его рук. С трудом Рико
поднялся: суставы словно закостенели.
- Ты позволяешь ему легко отделаться, - заметила Мэвис.
- Что ты хочешь с ним сделать?
Взгляд серых глаз был смертоносным. Инстинктивно он отшатнулся
от нее, прижался спиной к стене.
- Ни-че-го! - И пошла к выходу.
Но, сказав так, наступила на черный парик и пригвоздила его к
полу позолоченным каблучком. Последнее, что я видел в этой комнате,
- Рико закрывал рукой лысину, а на его лице отражалось полное
унижение.
Мы молча дошли до бульвара и остановили проезжавшее мимо такси.
Она сказала, чтоб водитель ехал к "Фламенко".
- Почему туда? - спросил я, когда машина уже двинулась с места.
- В такое время отель закрыт.
- Не для меня. И потом... я должна туда попасть, я заняла
деньги на такси у служащей туалетной комнаты и оставила в залог
свою сумочку.
- Да, ничего себе: усыпанная бриллиантами сумочка и ничего
внутри.
- Скажи об этом моему мужу.
- Был бы очень рад.
- О нет! - Она отодвинулась от меня. - Ты этого не сделаешь.
Правда?
- Он тебя до смерти запугал. Чем? Почему?
- Не задавай мне никаких вопросов. Я... очень устала.
И осторожно склонила голову на мое плечо. Замерла. Я
отклонился, чтобы лучше видеть ее лицо. Серые глаза потускнели.
Ресницы накрыли их, как внезапно опустившаяся ночь. Темные губы
блестели. Я поцеловал это лицо, эти губы и почувствовал, как ее
нога ищет мою, а рука скользнула по моему телу.
Я снова втягивался в водоворот, в омут. Но она и впрямь очень
устала. Она изогнулась на сиденье, сползла с моего плеча на мои
руки, вздохнула и... заснула.
Я высадил ее за полквартала до "Фламенко" и попросил водителя
доставить меня в Грэхэм-Корт. Он что-то спрашивал про то, каким
путем ехать. "В Грэхэм-Корт", - повторил я, и это было все, что я
мог сказать. И голова, и тело захмелели словно после выпитого
шампанского.
Долго мы ехали в Грэхэм-Корт, долго искали мою машину, потом я
долго ехал домой, открывал и закрывал гараж, отпирал свой дом... Я
с трудом держался на ногах, я приказал мозгам приказать телу
делать, что должно было сделать, и наблюдал, будто со стороны, как
эти приказания выполнялись.
Электронный будильник показывал двадцать минут пятого. Снимая
пиджак, я ощутил вес коробки с фильмом.
Это уже прошло?
Я присел на край постели и сказал:
- Спокойной ночи, Мэвис.
Не раздеваясь, повалился на одеяло и мгновенно заснул.
Глава 13
Пронзительный звон будильника... Еще в полусне я вдруг вспомнил
о дантистах, которые навели меня на мысль про оптометристах, а те,
в свою очередь, вызвали в освобождающемся от сна сознании образ
очков с толстыми линзами, и, стало быть, когда я вскочил с постели,
то неизбежно подумал о своем соседе, Морисе Грэме.
Хильда встретила меня на лестничной площадке третьего этажа,
приложив палец к губам.
Мы вошли в прихожую.
- Не шуми, Морис еще спит, а у него была трудная ночь.
Полная блондинка в теплом домашнем халате, жена с кроличьими
глазами, излучающая доброту, - доброту еврейки, которая нашла
счастье в супружеской жизни.
- Будь добра, разбуди его. Он мне очень нужен. Только на
минутку.
- Нет, я не могу этого сделать, - Хильда пристальнее вгляделась
в мое лицо. Единственный источник света находился за холщовой
занавесью в дальнем углу прихожей. - Что стряслось, Лу? У тебя до
ужаса плохой вид.
- А ты выглядишь превосходно... Просто чудесно - снова видеть
симпатичных людей.
- Где же ты пропадал?
- Сгонял в ад и обратно. Это место называется Глендейл. Но я
никогда больше вас не покину.
Я поцеловал ее в щеку, пахнущую пальмовым мылом.
Она ответила мне легким дружеским толчком, который чуть не
выбросил меня обратно на лестничную площадку.
- Не делай этого. Морис может тебя услышать, а он ужасно
ревнивый. И потом, скажу тебе, я вовсе не симпатичная. Я -
неряшливая домохозяйка и целых две недели не приводила в порядок
ногти. Ты спросишь: почему? Потому что я ленива.
- Я без ума от тебя и твоих ногтей. Они никогда не царапают.
- Сейчас начнут царапать, если ты не станешь вести себя тише. И
не думай, будто я настолько растаяла от твоей лести, чтобы
разбудить его. Морису надо выспаться.
Морис Грем был ночным репортером. Он знал всех, кто, по
общефедеральным меркам, этого заслуживал, и знал достаточно для
того, чтобы при случае создать специализирующийся на шантаже
синдикат. Что касается Мориса, то не случая такого не
представилось, а сама идея подобного рода никогда бы не пришла ему
в голову.
- Послушай меня, Хильда. Я разыскиваю давно слинявшего с родины
сына богатого английского лорда. Убитый горем отец предлагает
фантастическую награду тому, кто сообщит лос-анджелесский адрес
этого прощелыги. Вместе с Морисом мы получим по половине. Если он
даст мне адрес, то получит право на ценный подарок в виде
