Сделав над собой усилие, Джеймс сказал:
- Фрэнсис тут ни при чем. Он не вписывается в картину наших
семейных отношений.
- Фрэнсис или кто-нибудь вроде него... Я знаю твои склонности,
Джеймс.
- Нет, Кэти будет со мной - это все, чего я от тебя хочу.
- Я знаю, чего ты хочешь. Ты хочешь, чтоб рядом с тобой был
здоровый нормальный человек, чтоб обвиться вокруг него, подобно
ползучему растению, пить его соки. Ты пытался такое проделать со
мной, но я разорвала твои путы. И ты не будешь виться вокруг Кэти,
Джеймс. Я уезжаю отсюда и забираю ее с собой.
- Нет. Нет, - слово выползло из-под раздвижных дверей,
сопровождаемое хныканьем. - И ты... Мод, не должна оставлять меня
одного.
- У тебя есть друзья, - заметила она не без иронии.
- Не покидай меня, Мод. Я боюсь оставаться один. Вы обе нужны
мне, намного больше, чем ты думаешь. - Мне показалось, что с
Джеймсом сейчас начнется истерика.
- Пятнадцать лет ты пренебрегал мной. Когда наконец у меня
появилась возможность уйти...
- Ты должна остаться, Мод. Это твой долг - остаться со мной. Я
не могу быть один.
- Будь мужчиной, - произнесла она твердо. - Во мне не
просыпается никаких чувств, если я слышу жалобный писк медузы.
- Ты привыкла... любить меня...
- Да неужели?
- Ты же хотела быть моей женой, заботиться обо мне.
- Это было давным-давно. Не могу вспомнить когда.
Я услышал, как в соседней комнате с шумом двинули стулом или
креслом.
- Шлюха! - вскрикнул Джеймс, задыхаясь (это было то самое
слово, которое привлекло мое внимание в первый раз). - Шлюха!
Распутная, холодная потаскуха. Я ненавижу тебя!
- Любую женщину расхолаживает, - произнесла она нарочито четко
и ясно, - муж, который... фея.
- Негодная... развратница. - Цезуру между его словами заполнил,
кажется, удар, шлепок по живому. Потом что-то глухо стукнулось об
пол. Его колени, что ли? - Прости меня, о, прости меня, Мод, -
услышал я внезапно.
- Ты ударил меня. Ты причинил мне боль! Ты?
- Я не хотел этого. Прости меня. Я люблю тебя, Мод. Пожалуйста,
прости меня, - рыдания с неудержимой силой прорвались сквозь
бормотание, становясь все более ритмичными. Довольно долго ничего
не было слышно, кроме этого плача, не похожего на плач мужчины.
И она... стала успокаивать его.
- Ну, все, все, Джеймс, ну хватит плакать. Дорогой Джимми, я
останусь с тобой. У нас еще будет хорошая жизнь...
Меня слегка пошатывало. Я слышал разговор у микрофона,
вмонтированного в стену, за которой находится ад. Не замедляя шага,
я прошел мимо запертой двери соседней комнаты, прошел коридором,
холлом и верандой выбрался на лужайку. На черном небе все время что-
то двигалось, мерцали какие-то отблески, длинные серые тени текли
через зазубрины гор к морю, струились, подобно реке.
Я направился к месту, где гости поставили автомашины, и тут
вспомнил, что моя-то машина припаркована на одной из улиц Нопэл-
Велли. О черт! Как теперь поступить? Войдя снова в дом, через
другую дверь, прямо в кухню, я увидел там то ли экономку, то ли
кухарку. Миссис Стрэн, пожилая женщина с вытянутым лицом,
поседевшими волосами и добрыми глазами, что-то готовила, суетясь
около стоящей на плите кастрюли.
Она чуть не упала от страха, заслышав мои шаги.
- Господи! Как вы меня напугали...
- Прошу прощения. Я Арчер, друг Мод Слокум.
- О да, вы звонили, я помню. - Ее губы дрожали.
Я спросил:
- Как себя чувствует Кэти?
- С ней все в порядке. Я дала ей горячего молока, чтобы она
уснула. Бедному ребенку нужен отдых после всех этих ужасов.
Я не мог отказаться от своей ответственности за Кэти, хотя бы
потому, что больше здесь никто не чувствовал такой ответственности.
Я да вот миссис Стрэн. А родители полностью поглощены своей
собственной войной, переговорами по поводу временного перемирия.
Возможно, так было всегда в этой семье.
- Вы и впредь позаботитесь о Кэти? - спросил я миссис Стрэн.
Она ответила мне не без гордости:
- Я постоянно забочусь о ней, мистер Арчер. И она того стоит.
Некоторые ее учителя говорят, что она гений.
- Насколько я понял, этот дом просто кишит гениями...
Тут же я покинул кухню, не давая миссис Стрэн развернуть
дискуссию. Спустившись через кухонную дверь на лужайку перед домом,
я увидел в темноте за гаражами какие-то вспышки. Вроде капель
побелки, падающих с кисти. Видно, около бассейна все еще
фотографировали.
Надсон вместе с тремя работниками своего ведомства осуществлял
необходимые для следствия измерения. У кромки бассейна лежало тело,
накрытое одеялом, терпеливо ожидающее, когда его заберут отсюда.
Подводную подсветку не отключили, так что вода в глубине выглядела
бледно-изумрудной, неспокойно мерцала, притягивая к себе.
Надсон увидел меня первым из группы. Когда я подошел ближе,
спросил своим низким голосом:
- Ну, что она сказала? - и без перехода: - Так будете
сотрудничать с нами?
- Ее я не видел. Она заперлась в какой-то комнате со своим
мужем.
Его ноздри раздувались, рот дергался в усмешке, непонятной, но,
по-видимому, не относящейся ко мне.
- Я послал наши машины с передатчиками на поиски Ривиса. Вы
могли бы помочь нам, раз уж вы его видели.
- Это несколько выходит за рамки моей компетенции, вы не
считаете?
- Это уж вы знаток таких тонкостей. - Надсон повел плечами. -
Но мне кажется, на вас лежит определенная ответственность...
- Возможно, и так... Не могли бы вы подбросить меня в город?
Только не с Фрэнксом.
- Идет. - Надсон обернулся к фотографу, стоявшему на коленях
около тела: - Заканчиваете, Виновский?
- Да. Еще пара снимков. - Виновский скинул с трупа одеяло. -
Надо, чтобы все было в ажуре, как того требует моя профессия.
- Возьмите с собой в город Арчера.
Виновский согласно кивнул. Потом изогнулся над телом, включил
лампочку, прикрепленную к верхней части камеры. Белый магниевый
свет выхватил из темноты мертвое лицо, белую, как известь, кожу.
Обильная белесая пена запеклась у ноздрей и широко раскрытого рта.
Мне вдруг вспомнились существа подводного мира... Но незакрытые
зеленые глаза в полном изумлении глядели в темное небо - совсем по-
человечески живо.
- Еще один снимок, - сказал фотограф и перешагнул через тело. -
Смотри-ка, сейчас вылетит птичка.
Лампочка вспыхнула снова, еще раз осветив неподвижное лицо.
Глава 9
Большое, - новое и уродливое, - здание покрыли розовой
штукатуркой. Над боковым входом зажгли красным неоном: "Бойкое
место". Стена почти слепая, если не считать дверь и пару круглых,
вмонтированных в стену вентиляторов. Оттуда доносился изнутри шум:
грохот оркестра, взявшего какой-то ускоренный темп, шарканье
множества ног.
Когда я, потянув за ручку, открыл тяжелую дверь, шум со всей
силой ударил в уши.
На эстраде, удаленной от входа, группа молодых людей, одетых во
фланелевые костюмы, усердно пыталась сломать фортепиано, гитару,
тромбон, трубу и барабан. Фортепиано гремело от ужаса, тромбон
ревел, труба пронзительно кричала. Гитара крошила хроматическую
гамму и, не прожевывая, выплевывала все ее ступени горящими
порциями. Парень-ударник колотил во все, что попадалось под руку:
барабаны, подставки, тарелки, прикрепленные к полу, лупил по ножкам
своего стула, по серебристо-хромовой подставке микрофона. На боку
самого большого его барабана красовалась надпись: "Неистовая
пятерка".
Мерный шум шел в зал еще из кабинок, вытянувшихся вдоль стен, и
с танцевальной платформы посередине помещения, где два-три десятка
пар толкались, извивались, пыхтели в облаках пыли и запахов,
пробуждающих у подвыпивших женщин и мужчин животные звуки разных
регистров - от басовых урчаний до визгливого хихиканья.
Столпотворение вавилонское!
Невозмутимая огненно-рыжая девица в переливающейся шелковой
блузке готовила напитки в баре, расположенном недалеко от двери.
Покачивающиеся ее груди в вырезе блузки были похожи на огромные
яйца, если уж не всмятку, то помятые изрядно, с облупленной
скорлупой. Официантки подходили к ней и удалялись от нее
муравьиным, без перерывов, ручьем. Улучив удобный момент, я тоже
вклинился в шествие к бару. Девица как раз швырнула под стойку
пустую бутылку из-под виски и, тяжело дыша, выпрямилась.
- Я Хелен, - сказала она с дежурной улыбкой. - Вы хотели бы
выпить? Подыщите свободное место, а я пришлю к вам официантку.
- Благодарю... Я ищу Пэта.
- Пэт? Она здесь не работает.
- Это мужчина. Молодой, высокий, с темными волнистыми волосами.
- Послушайте, друг, у меня своих забот хватает. Впрочем, вам не
стоит уходить таким озабоченным... Так посылать официантку?
Хелен так глубоко вздохнула, что ее груди подпрыгнули чуть ли
не до подбородка.
- Две бомбы! - Подошедшая официантка нас торопила.
Я спросил, обернувшись к ней:
- Гретхен здесь?
- Гретхен Кек? Вы ее знаете? - Официантка указала пальцем на
высокую девушку среди танцующих: - Вон она, блондинка в голубом
платье.
Я прошел в свободную кабинку. Некоторые пары, лишь кончился
оркестровый номер, остановились там же, где были, держась друг за
друга, а иные так и просто повиснув друг на друге. С высокой
блондинкой сцепился мексиканец в синих джинсах и белой рубахе.
Насколько Гретхен была светлой, настолько парень был темноволос,
темнокож (темная бронза! красивый), высокая прическа, прибавляла
ему роста. Ноги обоих - и ее, и его - все еще выписывали какие-то
круговые па, а как только снова грянула музыка, пара кинулась
выделывать такое, чего и я не видывал. Точнее - он, парень.
Блондинка крутила попой и бедрами без особой выдумки, мексиканец то
вращался вокруг нее по-индюшачьи важно, задирая ноги, то вскидывал
руками ничуть не хуже, чем петух крыльями. Он прыгал и топал. Его
голова и шея двигались горизонтально, от одного плеча к другому и
обратно, он на восточный манер танцевал на каблуках, а то
вприсядку, словно казак, он на глазах изобретал всевозможные
вращения бедрами, а порой руки и ноги его дергались в различных
ритмах по отношению друг к другу. Она же так и оставалась на месте,
иногда слегка копируя его движения, а круги мужчина описывал все
ближе и ближе к ней. И вот он приник, она замерла у него на груди,
руки ее бессильно повисли вдоль его вибрирующего тела. Они
выключились из танца, и музыка уже была без них.
В кабинке рядом с моей женщина, выругавшись колоритно по-
испански, призвала тут же Матерь Божию в свидетельницы и защитницы
ее, бедной, обманутой... и так далее, которая свершит сейчас свою
страшную месть негодяю, ее обманувшему, завлекшему и так далее, -
худая девушка-мексиканка вылетела из кабинки, с развевающимися
пышными и черными как смоль волосами. В правой руке она сжимала
нож, дюйма в четыре длиной. Я тоже кинулся вперед - и во время!
Левой ногой я успел подставить ревнивице подножку, и она рухнула
лицом вниз. Нож выпал из ее руки, со стуком шмякнулся на пол.
Словно по сигналу, темнокожий парень и блондинка отпрыгнули друг от
друга. Блондинка едва устояла на высоких каблуках. Парень посмотрел
на нож, потом на женщину, с трудом поднимавшуюся на колени. Его
глаза потухли; ссутулившись, с удрученным видом, не оглядываясь на
блондинку, он подошел к мексиканке, сделал неуклюжую попытку помочь
