тий акт. В это время Мышонок должен будет ждать их с автомобилем пе-
ред Оперой.
Обоим, Майклу и Габи, пришло в голову, что Мышонок может взять
автомобиль и уехать, куда ему заблагорассудится, и Габи пережила не-
сколько неприятных минут, но Майкл ее успокоил. Мышонок будет на мес-
те вовремя, сказал он ей, потому что ему хочется попасть в Берлин, а
того, что он сделал для них, достаточно, чтобы приговорить его к пыт-
кам в гестапо. Поэтому, немец он или нет, с этого момента Мышонок с
ними в одной упряжке. С другой стороны, если Мышонок действительно не
совсем нормальный, трудно сказать, как и когда это может проявиться.
Майкл вышел, обошел автомобиль и открыл Габи дверцу. Он сказал:
- Будь здесь.
Мышонок кивнул и отъехал. Затем Майкл предложил Габи руку, и они
прошли мимо немецкого солдата на лошади точно так же, как и любая
другая парочка французов вечером на представление в Опере. За исклю-
чением того, что у Майкла слева под мышкой был "Люгер" в кобуре, пре-
доставленной Камиллой, а у Габи в блестящей черной театральной сумоч-
ке был небольшой, очень острый нож. Под руку они пересекли Проспект
Оперы и подошли к самому ее зданию.
В громадном фойе, где золоченые лампы отбрасывали золотистый
свет на бюсты Генделя, Люлли, Глюка и Рамо, Майкл в толпе заметил не-
сколько офицеров-нацистов с подружками. Он провел Габи через скопле-
ние народа, по десяти ступеням из зеленого шведского мрамора ко вто-
рому фойе, где продавались билеты.
Они купили билеты, два места возле центрального прохода в заднем
ряду, и пошли по зданию. Майкл никогда в жизни не видел такого обилия
статуй, многоцветных мраморных колонн, зеркал в резных рамах и канде-
лябров; в зал вела парадная лестница, одновременно изящная и массив-
ная, с мраморными перилами. Куда бы он ни глянул, всюду были еще лес-
тницы, переходы, статуи и канделябры. Он надеялся, что Габи знает
расположение, потому что в таком доме искусства поспешный уход даже
при его волчьем чувстве ориентации вызвал бы у него некоторые затруд-
нения. Наконец они вошли в быстро заполняющийся зал, еще одно чудо
пространства и пропорций, и пожилой служитель показал им их места.
Самые различные ароматы хлынули Майклу в нос. Он заметил, что в
громадном зале было прохладно: в целях экономии топлива обогреватели
выключали. Габи бегло огляделась вокруг, примечая места, где сидело
около дюжины немецких офицеров с подружками. Ее взгляд прошелся по
трем-четырем ярусам лож, возвышавшихся одна на другой и соединенных в
золоченые башенки с помощью резных колонн, подобно прослойкам огром-
ного и довольно претенциозного торта. Она нашла ложу Адама. В ней бы-
ло пусто.
Майкл это уже знал.
- Терпение,- спокойно сказал он.- Если Адам получил записку, он
здесь будет. Если нет... то нет.- Он взял руку Габи и стиснул ее.
- Ты прекрасно выглядишь,- сказал он ей.
Она пожала плечами, не успокоенная комплиментом.
- Мне не очень привычно одеваться подобным образом.
- Мне тоже.
Он был в безукоризненной белой рубашке под серым костюмом, с
галстуком приглушенных серо-розовых тонов, с жемчужной булавкой, ко-
торую Камилла дала ему "на счастье". Он глянул на третий ярус; ор-
кестр уже настраивался, а Адама все не было. Сотня причин могла поме-
шать этому делу, подумал он. Гестаповцы могли обыскать его плащ, ког-
да он пришел на работу. Записка могла выпасть. Адам мог просто пове-
сить плащ и даже не заглянуть в карман. Нет, нет, сказал он себе.
Просто жди и смотри.
Свет начал угасать. Тяжелый красный занавес раздвинулся, и нача-
лось сказание Пуччини о Флории Тоске.
Когда в конце второго акта Тоска в отчаянии убивала кинжалом
своего жестокого мучителя, Майкл ощутил, как Габи стиснула его руку.
Он опять глянул на третий ярус. Адама не было. Проклятье, подумал он.
Хорошо, Адам знает, что за ним следят. Может, он решил, по какой-то
причине, сегодня не появляться. Начался третий акт, сцена в тюрьме.
Текли минуты. Габи бросила быстрый взгляд на ложу Адама, и Майкл ощу-
тил, как ее пальцы впились в его руку.
Он понял. Адам появился.
- В ложе стоит человек,- зашептала она, приблизив к нему лицо.
Он ощутил тончайший винно-яблочный аромат ее волос.- Не могу разо-
брать, как он выглядит.
Майкл выждал мгновение. Потом глянул наверх и увидел сидевшую
фигуру. Свет рампы, приглушенный до печального полумрака, когда Тоска
навещала своего заключенного в тюрьму любовника Каварадосси, блеснул
на стеклах очков.
- Я иду наверх,- прошептал Майкл.- Жди здесь.
- Нет. Я пойду с тобой.
- Ш-ш-ш,- прошипел человек справа от них.
- Жди здесь,- повторил Майкл.- Я вернусь как можно скорее. Если
что-нибудь случиться, я хочу, чтобы ты ушла.
Прежде чем Габи успела запротестовать, он наклонился и поцеловал
ее в губы. Между ними прошел импульс, ударив по нервам, словно бы их
соединение было прикосновением оголенных проводов. Затем Майкл встал,
озабоченно пошел по проходу и покинул зал. Габи уставилась на сцену,
ничего не видя и не слыша, все ее внимание было приковано к другой
смертельной драме, которой еще только предстояло разыграться.
Майкл поднялся по нескольким широким лестницам. На третьем ярусе
стоял на дежурстве молодой театральный служитель в белой куртке, чер-
ных брюках и белых перчатках.
- Могу вам чем-нибудь помочь? - спросил он, когда Майкл проходил
мимо.
- Нет, благодарю вас. Я встречаюсь с приятелем.- Майкл прошел
мимо него, нашел дверь розового дерева с номером "шесть" и негромко
постучал. Он ждал. Замок щелкнул. Дверь на бронзовых петлях откры-
лась.
А вот и человек по имени Адам, глаза за стеклами очков широко
раскрыты от страха.
- За мной все время следят,- сказал он, голосом визгливым и дро-
жащим.- Они повсюду.
Майкл вошел в ложу, закрыл за собой дверь. Защелкнулся замок.
- У нас мало времени. Какое у вас сообщение?
- Подождите. Подождите немного.- Он поднял бледную длиннопалую
руку.- Как я могу узнать... что вы не один из них? Как я могу быть
уверен... что вы не пытаетесь меня перехитрить?
- Я могу назвать имена людей, которых вы знали по Лондону, если
это поможет. Но не думаю, что поможет. Вы должны доверять мне. Если
нет, мы можем все позабыть, и я уплыву домой через пролив.
- Я прошу прощения. Но это так... Я никому не доверяю. Ни одно-
му.
- Вам придется начать это делать сейчас же,- сказал Майкл.
Адам вжался в мягкое красное кресло. Затем нагнулся вперед и
провел трясущейся рукой по лицу. Он выглядел изнуренным, готовым вот-
вот отдать Богу душу. На сцене Каварадосси вели из камеры к команде
стрелков.
- О, Боже,- прошептал Адам. Потом моргнул, в очках отразился
слабый серый свет. Он глянул на Майкла и сделал глубокий вдох.- Тео
фон Франкевиц,- начал Адам.- Вам известен такой человек?
- Один из посредственных берлинских художников.
- Да... Он - мой друг. Давно, в феврале... его задействовали для
особой работы. Полковник СС Эрих Блок, который раньше был комендан-
том...
- Концлагеря Фалькенхаузен, с мая по декабрь 1943 года,- встрял
Майкл.- Я читал досье на Блока.
То малое, что в этом досье было. Мэллори достал ему досье на
Блока, в нем говорилось только, что ему сорок семь лет, он родился в
аристократической военной немецкой семье и что он был фанатиком наци-
стской партии. Фотографии в нем не было. Но сейчас Майкл почувствовал
себя оголенным нервом: Блока в Берлине видели с Гарри Сэндлером. Ка-
кая между ними связь и каким образом в этом деле стал фигурировать
охотник на крупную дичь?
- Продолжайте.
- Тео... привезли на аэродром с повязкой на глазах и посадили в
самолет, полетевший на запад. Он думает, что направление было такое,
потому что определил его по солнцу, падавшему ему на лицо. Вероятно,
художник может запомнить такую вещь. Как бы то ни было, с ним был
Блок, а также еще двое эсэсовцев. Когда они приземлились, Тео почув-
ствовал запах моря. Его отвели в помещение склада. Они держали там
Тео две недели, пока он рисовал.
- Рисовал? - Майкл стоял в глубине ложи, так, чтобы его нельзя
было видеть из зала.- Что рисовал?
- Дырки от пуль.- Руки Адама выделялись белыми костяшками на
подлокотниках кресла.- Больше двух недель он рисовал дырки от пуль на
металлических обломках. Обломки явно принадлежали большой конструк-
ции; в них еще остались заклепки. И кто-то уже выкрасил металл в
оливково-зеленый цвет.- Он быстро глянул на Майкла, потом вернулся
глазами на сцену. Оркестр играл похоронный марш, когда Каварадосси
отказался от повязки на глаза.- Они также дали Тео разрисовать облом-
ки стекла. Они хотели, чтобы дырки от пуль выглядели точно так, как в
реальности, и чтобы на стекле были нарисованы трещины. Результат Бло-
ку не понравился, и он заставлял Тео переделывать стекло снова и сно-
ва. Потом они доставили его самолетом обратно в Берлин, заплатили ему
гонорар, и на этом все закончилось.
- Ладно. Итак, ваш приятель разрисовал какой-то металл и стекло.
Что все это значит?
- Я не знаю, но меня это тревожит.- Он провел тыльной стороной
руки по губам.- Немцы знают, что вторжение скоро грядет. Зачем бы им
тратить время на рисование дырок от пуль на зеленом металле? И вот
еще что: на склад приезжал некий человек, которому Блок показывал ра-
боту, сделанную Тео. Блок называл того человека "доктор Гильдебранд".
Вам известно это имя?
Майкл покачал головой. Стрелки на сцене заряжали свои мушкеты.
- Отец Гильдебранда создал отравляющие газы, применявшиеся не-
мцами в первой мировой войне,- сказал Адам.- Каков отец, таков и сын:
Гильдебранд владеет компанией по производству химикатов и является
самым яростным поборником химического и бактериологического оружия.
Если Гильдебранд над чем-то работает... оно может быть применено про-
тив вторжения.
- Я понимаю.- В животе у Майкла заныло. Если войска союзников во
время вторжения будут обстреляны снарядами с отравляющими газами, по-
гибнут тысячи солдат. А если прибавить тот факт, что однажды отражен-
ное вторжение в Европу может задержаться на год, то есть на время,
достаточное для того, чтобы Гитлер укрепил "Атлантическую стену" и
создал новое оружие.- Но я не понимаю, к чему клонит Франкевиц.
- И я не понимаю. С того момента, как гестапо нашло у меня радио
и уничтожило его, я отрезан от всякой информации. Но это нечто такое,
что обязательно должно быть прояснено. Если же нет...- Он оставил
предложение висеть в воздухе, поскольку Майкл абсолютно все понял.-
Тео подслушал, как разговаривали Блок с Гильдебрандом. Они дважды
упоминали какой-то "Айзен Фауст".
- Стальной кулак,- перевел Майкл.
В дверь ложи постучали тяжелым кулаком. Адам подскочил в своем
кресле. На сцене стрелки подняли свои мушкеты, а оркестр играл траур-
ную музыку, пока Каварадосси готовился умирать.
- Месье? - тихий вкрадчивый голос театрального служителя.- Вам
тут записка.
Майкл услышал в голосе молодого человека напряжение; тот явно
был не один. Майкл понял, какая это могла быть записка: приглашение
от гестапо поупражняться в криках.
- Вставайте,- сказал Майкл Адаму.
Адам поднялся, и в этот момент дверь была выбита мощным плечом,
в тот же самый миг мушкеты на сцене выпалили. Каварадосси осел на
пол. Громкий залп заглушил звук разлетевшейся двери. Двое мужчин в
темных кожаных гестаповских плащах вломились в ложу. У первого в руке
был "маузер", и к нему первым делом и бросился Майкл.
Майкл вскинул красное мягкое кресло и с силой опустил его на го-
лову человека. Кресло разлетелось, а лицо человека сразу побелело, и
из его сломанного носа хлынула кровь. Он отпрянул, держа пистолет
кверху, палец дрожал на курке. Пуля взвизгнула над плечом Майкла,
