браться в Берлин самому - одно дело, но захватить при этом беглеца из
приюта для психов - совсем другое. Инстинкт подсказывал ему сказать
"нет", и он редко ошибался. Но здесь подворачивался редкий случай, и
у Майкла выбора не было.- Согласен,- сказал он.
- Вы тоже безумны! - закричала Камилла.- Так же безумны, как и
он.- Но в голосе ее было меньше истерики, чем раньше, потому что она
признала, что в его безумии была определенная система.
- Мы займемся этим завтра утром,- сказал Майкл.- Наш агент выхо-
дит из своего дома в восемь тридцать две. Чтобы пройти по своему пу-
ти, ему нужно около десяти минут. Я укажу на карте, где я хочу, чтобы
это было сделано; а пока что, на сегодня, вы останетесь здесь.
Камилла опять начала было ругаться, но в этом уже не было смыс-
ла.
- Спать он будет на полу! - огрызнулась она.- Нечего ему пачкать
мое белье!
- Я буду спать прямо здесь.- Мышонок показал на пол в кухне.-
Ведь ночью я могу проголодаться.
Камилла забрала обратно у Майкла револьвер.- Если только услышу
тут хоть малейший шум, стреляю без предупреждения!
- В таком случае, мадам,- сказал Мышонок,- мне следует заранее
предупредить вас, что я во сне я громко храплю.
Пора было хоть сколько-нибудь поспать. Завтра всем предстоял за-
нятой день. Майкл направился в спальню, но Мышонок окликнул его:
- Эй! Постойте! В какой карман плаща вы хотите, чтобы я положил
бумагу? Наружный или внутренний?
- Наружный подойдет. Но лучше внутренний.
- Тогда будет внутренний.- Мышонок взял еще одно яблоко из вазы
и хрустнул им. Затем глянул на Камиллу.- Кто-нибудь предложит мне
суп, или мне предстоит до утра умирать с голоду?
Она издала звук, который можно было принять за ворчанье, распах-
нула шкафчик с посудой и достала ему миску.
В спальне Майкл сбросил кепку и рубашку и сел на край кровати,
изучая при свете свечи карту Парижа. Другая свеча горела на другой
стороне кровати, и Майкл смотрел на тень Габи, когда она раздевалась.
Он чуял винно-яблочный аромат от ее волос, пока она их расчесывала.
Это должно произойти на равном расстоянии от дома Адама и от его кон-
торы, решил он, вторично изучив карту. Он нашел место, которое ему
приглянулось, и отметил его ногтем. Потом еще раз глянул выше, на
женскую тень.
Он ощутил, как на шее ниже затылка зашевелились волоски. Завтра
будет прогулка по лезвию бритвы; возможно, схватка со смертью. Сердце
его забилось сильнее. Он наблюдал по тени Габи, как она стаскивает
брюки. Завтрашний день может принести смерть и уничтожение, но сегод-
няшним вечером они живы и...
Он почувствовал слабый аромат гвоздики, когда Габи откинула про-
стыню и легла в постель. Он свернул карту Парижа и отложил ее в сто-
рону.
Майкл обернулся и посмотрел на Габи. В ее сапфировых глазах
блеснул свет, черные волосы раскинулись по подушке, простыня прикры-
вала груди. Она ответила ему взглядом и почувствовала, как сердце у
нее затрепетало; тогда она на долю дюйма приспустила простыню, и
Майкл увидел и оценил приглашение.
Он наклонился к ней и поцеловал ее. Сначала легонько, в уголки
губ. А затем губы ее раскрылись, и он поцеловал ее крепче, один огонь
сливался с другим. Когда поцелуи повторились, влажные и горячие, он
чуть ли не слышал, как из всех их пор идет пар. Ее губы пытались
удержать его, но он отстранился и посмотрел ей в лицо.- Ты ведь обо
мне ничего не знаешь,- сказал он нежно.- Послезавтра может получиться
так, что мы расстанемся и никогда больше не увидимся.
- Я знаю... Я хочу сегодня быть твоей,- сказала Габи.- И хочу,
чтобы сегодня ты был моим.
Она притянула его к себе, и он сбросил простыню. Она была обна-
жена, тело - в полной готовности к совместным ощущениям. Ее руки об-
вились вокруг его шеи, и они целовались, пока он расстегивал ремень и
раздевался. Свет свечей порождал на стенах огромные тени, их тела
прижались друг к другу, слившись на матрасе. Она почувствовала, как
его язык ласкал ей горло, прикосновение было таким нежным, но таким
настойчивым, что рот ее широко раскрылся, потом его голова спустилась
ниже, и язык стал гладить между грудями. Она вцепилась в его волосы,
пока язык кружил медленно и нежно. Внутри у нее яростно бился пульс,
становясь горячее и сильнее. Майкл чувствовал, как ее бьет дрожь, во
рту у него был сладкий вкус ее плоти, и он провел губами по низу жи-
вота, вниз, к темным кудряшкам между ее бедрами.
Когда язык стал ласкать сокровенное место, двигаясь так же неж-
но, Габи выгнула тело и стиснула зубы, чтобы сдержать стон. Он словно
бы раскрыл ее, как бутон розы, пальцы его были нежны, язык плавно
проходил по влажной плоти, так, что о лучшем Габи не могла и мечтать.
Она раскрыла губы, когда он ласкал ее, и хотела назвать его имя, но
поняла, что не знает его и не узнает никогда. Но самого этого момен-
та, этих ощущений, этой радости - этого было достаточно. Глаза у нее
увлажнились, как и томящееся сокровенное место. Майкл горящими губами
поцеловал эту щель, переменил положение и мягко вошел в нее.
Он был большой, но в ее теле для него было достаточно места. Он
наполнил ее бархатным теплом, и под своими пальцами, впившимися ему в
плечи, она ощущала, как под кожей перекатывались мышцы. Майкл на
пальцах рук и ног удерживался над ней и глубоко проникал внутрь, его
бедра двигались плавно, медленно, отчего Габи раскрыла рот и застона-
ла. Их тела обвивали и стискивали друг друга, расходились и опять
прижимались. Волнообразные сильные движения Майкла воздействовали на
Габи как на свежую глину, и она поддавалась его усилиям. Его нервы,
его плоть, его кровь исполняли танец ощущений, запахов и прикоснове-
ний. Запах гвоздики, исходящий от смятой простыни, тело Габи, исто-
чавшее густой резкий дух страсти. Волосы у нее увлажнились, между
грудями сверкали бисеринки пота. Глаза подернулись дымкой, сосредото-
чившись на чем-то внутреннем, а ноги ее сомкнулись на его бедрах,
чтобы удерживать его глубоко внутри себя, в то время как он плавно
покачивал ее. Потом он лег на спину, а она была над ним, тело насаже-
но на его твердую плоть, глаза закрыты, черные волосы каскадом рассы-
пались по плечам. Он оторвал от кровати бедра, а с ними ее тело, и
она наклонилась вперед ему на грудь и прошептала три нежных слова,
которые не несли никакого смысла, а были просто выражением экстаза.
Майкл прильнул к ее телу, обвил ее руками, а она отвела руки на-
зад, чтобы ухватиться за железную раму кровати, пока они сначала при-
лаживались друг к другу, потом стали двигаться в нежном унисоне. Это
стало танцем страсти, балетом нежности, и в его апогее Габи вскрикну-
ла, уже не думая о том, что ее услышат, а Майкл дал волю своим чувст-
вам. Его позвоночник выгнулся, тело было обхвачено ее пульсирующей
хваткой, то крепкой, то ослабевавшей, в соответствии с их движениями,
и напряженность его разрядилась несколькими выплесками, после которых
он словно бы обессилел.
Габи плыла белым кораблем с полными ветра парусами и твердой ру-
кой на рулевом колесе. Она расслабилась в его объятии, и они улеглись
рядом, дыша единым дыханием, в то время как в далеком соборе отзвони-
ли полночный звон.
Незадолго перед рассветом Майкл отвел волосы с ее лица и поцело-
вал ее в лоб. Он встал, стараясь ее не разбудить, и прошел к окну,
оглядел открывавшийся вид на Париж, освещенный едва показавшимся ро-
зовым краем солнца, чуть видимым на темно-синем фоне ночи. Над землей
Сталина уже рассвело, и горящий солнечный глаз поднялся над террито-
рией Гитлера. Это было начало дня, ради которого он прибыл сюда из
Уэльса; в течение ближайших суток он или добудет информацию, или по-
гибнет. Он наполнил легкие утренним воздухом и почуял на себе запах
плоти Габи.
"Живи свободным", подумал он. Последний приказ мертвого короля.
Резкая прохлада воздуха напомнила ему про лес и белый дворец,
оставшиеся в давнем прошлом. Воспоминания эти всколыхнули ту горяч-
ность, которой не суждено когда-либо быть охлажденной, ни женщиной,
ни любовью, ни чем-то иным, созданным руками человека.
Кожу у него закололо будто бы сотнями иголок. Он внезапно начал
переходить в звериное обличье, быстро и мощно. Черная шерсть пошла по
тыльной стороне рук, побежала по задней части бедер и пробилась на
ляжках. От него стал исходить волчий дух, источаемый плотью. Полоски
черной шерсти, некоторые с седыми прожилками, покрыли его руки, про-
бились на кистях и стали шевелиться, гладкие и живые. Он поднял пра-
вую руку и смотрел, как она меняется, палец за пальцем, по ней побе-
жала черная шерсть, охватывая запястье. Шерстяной покров побежал по
предплечью, рука меняла форму, пальцы втягивались внутрь с легким по-
трескиванием костей и хрящей, которые пронизывали болью нервы и вы-
звали пот на лице. Два пальца почти исчезли, а на их месте показались
крючковатые темные когти. Позвоночник у него стал выгибаться, как
лук, издавая легкие трескучие звуки от стиснутости.
- Что это?
Майкл опустил руку и прижал ее к боку, вцепившись в него пальца-
ми. Сердце у него ёкнуло. Он обернулся к ней. Габи сидела на постели,
глаза опухли от сна и следов страсти.- Что случилось? - спросила она,
голос у нее со сна охрип, но в нем была нотка напряженности.
- Ничего,- сказал он. Его голос был хриплым шепотом.- Все в по-
рядке. Спи.- Она заморгала и улеглась опять, обернув ноги простыней.
Полосы черной шерсти уползли со спины и бедер Майкла, обратившись в
мягкую податливую мякоть. Габи сказала: - Пожалуйста, обними меня.
Хорошо?
Он подождал еще несколько секунд. Потом поднял правую руку.
Пальцы снова были человеческими, остатки волчьей шерсти сбегали с за-
пястья и предплечья, переходя в кожу с редкими волосками. Он сделал
один глубокий вздох, и почувствовал, как позвоночник его распрямился.
Он опять стал в полный рост, и тяга к смене облика исчезла.- Ну ко-
нечно,- сказал он ей, ложась на кровать и кладя правую руку - опять
совершенно человеческую - на плечи Габи. Она угнездилась головой на
его плече и сонно сказала:
- Чувствую, что откуда-то пахнет мокрой псиной.
Он слабо улыбался, пока Габи не задышала глубоко и не уснула
снова.
Прокричал петух. Ночь уходила, наступал день, на который он сде-
лал ставку.
Глава 6
- Ты уверен, что ему можно доверять? - спросила Габи, когда они
крутили педали велосипедов к югу по улице Пиренеев. Они наблюдали за
Мышонком, маленьким человеком в заношенном плаще, ехавшим позади них
на помятом велосипеде, направляясь к пересечению с улицей Де Менил-
монтан, где он должен был свернуть к востоку, к шоссе Гамбетта.
- Нет,- ответил Майкл.- Но скоро мы это выясним.
Он потрогал "Люгер" у себя под плащом и свернул в переулок, а
вслед за ним и Габи. Рассвет был только формальным; на солнце надви-
гались тучи свинцового цвета, по улицам гулял прохладный ветер. Майкл
проверил время по своим часам с ядом: восемь двадцать девять. Адам
должен появиться из дома, следуя ежедневному распорядку, через три
минуты. Он должен пойти от Рю Тоба к шоссе Гамбетта, где должен по-
вернуть к северо-востоку по пути к серому зданию, над которым разве-
вались флаги нацистов на Рю де Бельвилль. К тому времени, когда Адам
дойдет до перекрестка шоссе Гамбетта с Рю Сен-Фарж, Мышонок должен
быть на своем месте.
Майкл разбудил Мышонка в пять тридцать, Камилла раздраженно на-
кормила их всех завтраком, и Майкл описал ему Адама и муштровал его
до тех пор, пока не убедился, насколько мог, что Мышонок сможет опоз-
нать Адама на улице. В такой ранний час улицы были еще сонными. Толь-
ко несколько других велосипедистов и пешеходов двигались на работу. В
