смотрели на просеку, лежащую почти семьюстами футами ниже его.
Густой лес и черные озера Эшерленда были покрыты глубокой тенью,
чередующейся с оранжевым светом, и напоминали пестрое одеяло, сотканное
красками праздника Дня всех святых. На острове в центре самого большого
озера стоял самый большой в мире дом. Он назывался Лоджией Эшеров. Нью
когда-то считал, что весь Фокстон поместится там внутри и еще останется
место для ранчо. Ма говорила, что даже сами Эшеры не смогли жить там и дом
давно необитаем, не считая тех тварей, что бродят там в одиночестве и
темноте.
Но что это за твари, она не сказала.
Сейчас заходящее солнце на несколько минут окрасило стены Лоджии в
цвет огня. Нью видел искры света на дюжине флюгеров и на громоотводах,
установленных на наклонной, покрытой шифером крыше. Гранитный выступ под
крышей украшали статуи львов, одни из которых лежали, а другие стояли.
Когда на них падало солнце, как сейчас, мраморные кошки, казалось,
приходили в движение и потягивались, охраняя вверенную им территорию.
Нью заметил стаю из шести диких уток, щипавших траву на западном
берегу озера. Даже в ярких лучах солнца озеро было глубоко черного цвета.
Сколько Нью ни приходил сюда, он ни разу не видел, чтобы на поверхности
плескалась рыба.
Лоджия занимала практически всю территорию острова, соединенного с
одной из мощеных дорог Эшерленда каменным мостом. Однажды, после особенно
сильного дождя, Нью пришел сюда и увидел, что вода плещется о фундамент
Лоджии. Он позволил воображению перенестись за голубые горы, которые были
границей его мира, и, как всегда, вернулся к одному вопросу: "Какова была
бы моя жизнь, думал он, если бы ма носила фамилию Эшер вместо фамилии
Тарп?" Что, если бы он мог бродить по тем лесам, скакать на лошадях по
пологим зеленым холмам, увидеть эту здоровенную Лоджию изнутри? Иногда при
виде, всадников, скачущих внизу по лесным дорогам, он испытывал сильную
зависть. Хотя он жил на западном краю Эшерленда, он знал, что мог бы жить
и ста милями восточнее. Лоджия снилась ему по ночам, и желание посетить ее
становилось все сильнее. Но он никогда не говорил об этом матери. Она
запретила ему и его десятилетнему брату Натану ходить по извивающимся
тропинкам Бриатопа в глубь Эшерленда. "Это проклятое место, - говорила
она. - Эшеры погрязли в пороке, и лучше их оставить в покое".
Помня о Страшиле, разгуливающем по лесам со своим черным приятелем,
он сдерживал любопытство. Хотя он никогда не видел никого из них, он
принимал истории о них близко к сердцу. В лесах жили существа, которые
бродили по ночам, существа, которых надо избегать любой ценой. Однажды он
обнаружил на земле перед домом большой отпечаток лапы, а как-то в холодную
январскую ночь услышал, как что-то большое двигается по крыше. Он взял
фонарь, ружье и вышел наружу. Потому что он был теперь главой семьи, и не
важно, боялся он или нет. Он посветил на крышу, но там никого не было.
Неожиданно он увидел, как утки замахали крыльями и дружно взлетели с
поверхности озера. Они построились буквой V и полетели через озеро мимо
Лоджии.
Летите быстрей, думал Нью. _Б_ы_с_т_р_е_й_.
Утки набрали высоту.
Скорей, мысленно подгонял он их. Скорей, до того, как она
проснется...
Внезапно строй уток, будто попав в вихрь, нарушился. Четыре из них,
войдя в штопор, яростно замахали крыльями. Две другие упали ниже и
заскользили по поверхности озера.
С_к_о_р_е_й_, подумал он и затаил дыхание.
Четыре утки отклонились от курса по направлению к западной стене
Лоджии.
Одна за другой они врезались в стену и падали дождем из перьев вниз,
где ложились среди гниющих трупов других пернатых.
Нью услышал вдалеке крик одной из спасшихся уток, а затем - только
шелест ветра. В Лоджии не было окон, все они - сотни окон любых мыслимых
размеров и форм - были заложены кирпичами. Нью догадался почему: за долгие
годы птицы, вероятно, выбили все стекла, и Эшеры решили заложить их вовсе.
- Темнеет, - сказал Натан позади брата. Он нес одну корзину, доверху
наполненную ежевикой, и держал ту чертову дудку, что ма купила ему в
Фокстоне.
- Угу, - ответил Нью, но не сдвинулся с места. Он поддал ногой
камешек, и тот полетел вниз. Всю лучшую часть дня они собирали ежевику. Ма
клала ее в пироги, которые она пекла для фокстонского кафе "Широкий лист".
Им не надо было проходить мимо Языка Дьявола, но Нью выбрал именно эту
дорогу и уже десять минут стоял, уставившись вниз, на Лоджию. На многих
балконах, как снег, лежали трупы птиц. Над Лоджией, между дымоходами и
башенками, возвышалось что-то, похожее на огромный бесцветный фонарь,
тусклый и грязный. Почему этот дом был так невероятно огромен, думал
мальчик, и почему он день за днем чувствовал все более настойчивое желание
попасть туда, усиливавшееся, к тому же, еще и снами, намекавшими ему это
по ночам? Он увидел, что одна из уток все еще бьется у основания Лоджии, и
отвернулся. Образ Лоджии, купающейся в лучах заходящего солнца, застыл в
его сознании. - Хорошо, - сказал он. - Я думаю, нам лучше идти домой.
- Пойдем скорей. Уже темнеет.
Они покинули уступ. Нью бросил короткий взгляд назад, и мальчики
пошли по узкой, каменистой тропинке, которая примерно через полторы мили
должна была привести их к дому. Им следовало быть дома задолго до темноты,
и они бы и были, думал Нью, если бы он не захотел остановиться на уступе.
Хорош мужчина в семье, думал он.
Семьи, жившие на ветреных, грязных дорогах Бриатопа, обитали здесь
многие поколения. Ютясь в укромных местах или на вырубках, стояло
несколько сотен дощатых домиков, в одном из которых жила семья Тарпов.
Бриатоп был массивной горой со скалистыми уступами, покрытыми джунглями
колючего кустарника. Поговаривали, будто этот кустарник мог обвиться
вокруг человека, пока он стоит к нему спиной, поймать, и тому никогда уже
было не выбраться. Хорошо известно, что многие охотники, забредшие на
Бриатоп в поисках оленей, были схвачены и похоронены кустарником, и даже
их костей не осталось.
Бриатоп был частью Эшерленда и стоял на западном краю
тридцатитысячеакрового имения. Семьи, населявшие его, были родом из
Шотландии или Ирландии. Они держались за свои домишки и жили благодаря
обилию оленей, зайцев и перепелов. Чужаков - всех, кто жил не на горе, -
быстро прогоняли несколькими предупредительными выстрелами, да чужакам
гора и не была нужна. Трудности жизни на горе были естественны и
принимались как должное. Но люди сторонились нехоженых тропинок и крепко
запирали двери после захода солнца.
- Я бы собрал ягод не меньше тебя, если бы у меня была еще одна
корзина! - сказал Натан по дороге. - Я бы мог наполнить три корзины!
- Ты не можешь нести одну корзину, не опрокидывая другую, - сказал
ему Нью. - Как в прошлый раз.
- А вот и могу!
- Не можешь.
- Могу!
- Не можешь.
Подаренная Натану дудка издала гневный свист.
Нью заметил, что тени стали длиннее. Темнота наверняка застанет их в
пути. Нам надо было бы выйти на час раньше, подумал он, но они ели
ежевику, которую собрали, а солнце так приятно грело спину, что они забыли
про время. Стоял сезон сбора урожая, и это означало, что Страшила мог быть
рядом.
Он выходит, когда вырастают тыквы, говорила мама. Он может нестись
как ветер и просачиваться сквозь кустарник. Он нападает так быстро, что
успеваешь это понять только тогда, когда уже поздно...
- Пойдем скорее, - сказал Нью.
- У тебя ноги длинней, чем мои!
- Прекрати свистеть в эту чертову дудку!
- Я скажу маме, что ты ругаешься! - предупредил Натан.
Поднялся сильный холодный ветер, он обдувал мальчиков и раскачивал
кроны деревьев по обе стороны тропинки. Нью поежился, хотя он был одет в
коричневый свитер, заплатанные джинсы и грубую куртку, которую раньше
носил его отец. Она еще сохранила его запах, аромат лавра и сосны.
Нью был высок для своего возраста. Он был очень похож на отца, такой
же худой и костлявый, с острым носом и подбородком, с веснушками,
рассыпанными по щекам, и вьющимися рыжевато-каштановыми волосами. У него
были большие и выразительные глаза, в которых светились одновременно
любопытство и озабоченность. Он находился в переходном возрасте, и знал
это. Стоя на пороге зрелости, он не знал, чего он хочет, то ли покоя, то
ли бури. Натан, напротив, больше походил на мать. Он был маленьким, хилым,
только щеки были пухлыми. Дети в школе на противоположном склоне горы
дразнили его за это, и Нью не раз дрался, защищая младшего брата.
Нью остановился, чтобы подождать его.
- Боже! Давай скорей! - Он старался говорить спокойно, хотя на душе
скребли кошки. Темнота начала окутывать Бриатоп. Ма говорила, что у
Страшилы в темноте блестят глаза.
- Я не могу идти так быстро! - заныл Натан. - Если бы мы не стояли
так долго на...
Раздался резкий пронзительный крик. Внезапно вокруг головы Натана
замелькали неясные тени, метнувшиеся из кустов. Он издал сдавленный крик,
прыгая по кругу. Что-то было в его волосах. С криком: "Летучие мыши!" - он
в отчаянном испуге швырнул в них корзиной с ягодами. Тени рассыпались и
взметнулись в небо.
Нью от страха едва не выскочил из штанов, но, приглядевшись,
посмеялся над своими страхами. - Перепелки, - сказал он. - Ты испугался
выводка перепелок.
- Это были летучие мыши! - возразил Натан. - Они залезли мне в
волосы!
- Перепелки.
- Летучие мыши! - Он не собирался признавать, что несколько жалких
перепелок заставили его сердце стучать словно дятел. - И здоровые! - Он
все еще сжимал дудку в руках, но неожиданно понял, что закинул корзину в
деревья. - Мои ягоды! - вскричал он.
- О, Боже. Должно быть, ты закинул их прямо в Эшвилл. - Ягоды были
разбросаны по всей тропинке.
- Ма спустит с меня шкуру, если я не принесу обратно корзину! - Натан
начал шарить в кустах, ойкая каждый раз, когда натыкался на шипы.
- Нет, не спустит. Давай, нам надо... - Он запнулся, когда Натан
посмотрел на него. Брат был готов заплакать от огорчения: он работал не
разгибаясь весь день, и теперь несколько перепелок все испортили. Жизнь,
казалось, получала злобное наслаждение, мучая Натана. - Хорошо, - сказал
Нью и поставил свои корзинки. - Я помогу тебе найти.
Темнота сгущалась. Нью полез в кусты, шипы цеплялись за его одежду.
- Зачем ты это сделал? - спросил он сердито. - Глупо так вести себя!
- Потому что это были летучие мыши и они запутались в моих волосах,
вот почему!
- Перепелки, - веско сказал Нью. Он заметил что-то в нескольких футах
от себя и приблизился. Выцветший клочок ткани, наколотый на шип. Похоже,
раньше он был рубашкой. Нью поцарапал щеку о шип и тихо выругался. - Я не
знаю, куда она улетела! Ты мог ее забросить на луну...
Он сделал еще шаг вперед, и земля ушла у него из-под ног.
Он падал, прорываясь сквозь вьюнок, густую траву и живую колючую
проволоку.
Он слышал, как Натан выкрикивает его имя, а потом услышал свой
собственный крик.
Я свалился с горы, подумал Нью, и сейчас разобьюсь насмерть.
Он катился и катился, его болтающиеся руки без конца натыкались на
шипы. Он ударился затылком обо что-то твердое - О СКАЛУ... УДАРИЛСЯ О
СКАЛУ... ПРОКЛЯТЬЕ, МОЯ ГОЛОВА! - и ничего не понимал, пока не услышал
крики Натана наверху.
Нью лежал без движения. Он задыхался, и во рту была кровь.
- ...слышишь меня, Нью? Ты меня слышишь? - кричал Натан обезумевшим
голосом.
От боли по щекам Нью текли слезы. Он ничего не видел, и когда
