малейшего ветерка.
- Судьба моя настигла меня, - сказала ведьма пугающе
спокойным голосом.
- О, не надо так, моя дорогая, - залепетал дядюшка Эндрью. -
Моя милая юная госпожа, умоляю вас воздержаться от подобных
суждений! Неужели все на самом деле так плохо? Не верю! И...
извозчик, любезный... нет ли у тебя случаем бутылочки, а? Капля
спиртного - это именно то, что мне сейчас чертовски необходимо!
- Ну-ну, - раздался добрый, уверенный и спокойный голос
извозчика. - Не падайте духом, ребята! Кости у всех целы?
Отлично! За одно это стоит спасибо сказать - вон мы с какой
высоты свалились. Скажем, мы в какой-то котлован свалились,
может, на новую станцию метро, так ведь придут же, в конце
концов, и вызволят нас всех, точно? Ну, а ежели мы уже отдали
концы - что очень даже могло случиться - что ж, двум смертям не
бывать, а одной не миновать. И чего, спрашивается, бояться, если
за плечами честная жизнь, а? А покуда давайте-ка время скоротаем
и споем песнопение. Хорошо?
И он тут же затянул церковное песнопение, благодарственный
гимн в честь сбора урожая, который "весь лежал в амбарах". Гимн
вряд ли подходил к месту, где никогда не выросло ни одного
колоса, но извозчик помнил его лучше всех остальных. Голос у
него был сильный и приятный. Подпевая, дети приободрились.
Дядюшка и ведьма подпевать не стали.
На последнем куплете гимна Дигори почувствовал, как кто-то
хватает его за локоть. По запаху коньяка, сигар и дорогого белья
он понял, что это дядюшка Эндрью, пытающийся тайком отвести его
в сторону. Когда они отошли на пару шагов от остальных, дядя
склонился так близко к уху Дигори, что тому стало щекотно, и
прошептал:
- Ну же, мальчик! Надевай свое кольцо! Давай отправляться.
Дядя недооценил хороший слух королевы.
- Глупец! - воскликнула она, спрыгивая с лошади. - Ты
позабыл, что я умею читать людские мысли? Отпусти мальчишку.
Если ты вздумаешь предать меня, то месть моя будет самой
страшной со времен сотворения всех миров!
- Кроме того, - добавил Дигори, - ты очень даже зря
принимаешь меня за такую жуткую свинью, которая могла бы
оставить в таком месте Полли, извозчика и Земляничку.
- Ты весьма, весьма избалованный и неблаговоспитанный
мальчик, - сказал дядя Эндрью.
- Тише! - сказал извозчик. И все они стали прислушиваться.
Что-то наконец начало происходить в темноте. Чей-то голос
начал петь, так далеко, что Дигори даже не мог разобрать, откуда
он доносится. Порою казалось, что он струится со всех сторон.
Норою Дигори мерещилось, что голос исходит из земли у них под
ногами. Самые низкие ноты этого голоса были так глубоки, что их
могла бы вызвать сама земля. Слов не было. Даже мелодии почти не
было. Но Дигори никогда не слышал таких несравненных звуков. Они
пришлись по душе и лошади: Земляничка так радостно заржала,
словно после долгих лет в упряжи кэба она вернулась на старый
луг, где играла еще жеребенком, и словно кто-то, кого она
помнила и любила, шел к ней через луг с куском сахара в руке.
- Господи! - воскликнул извозчик. - Ну и красота!
. - И тут в один миг случилось сразу два чуда. Во-первых, к
поющему голосу присоединилось несчетное множество других
голосов. Они пели в тон ему, только гораздо выше, в прохладных,
звонких, серебристых тонах. Во-вторых, черная тьма над головой
вдруг мгновенно осветилась мириадами звезд. Вы знаете, как
звезды одна за другой мягко проступают в летний вечер; но здесь
было не так, здесь в глухой тьме сразу засияли многие тысячи
светлых точек - звезды, созвездия, планеты, и все они были ярче
и крупнее, чем в нашем мире. Облаков не было. Новые звезды и
новые голоса возникли в точности в одно и то же мгновение. И
если бы вы были свидетелем этого чуда, как Дигори, то и вы бы
подумали, что поют сами звезды и что Первый Голос, густой и
глубокий, вызвал их к жизни и пению.
- Чудо-то какое дивное, - сказал извозчик, - знал бы я
раньше, что такое бывает, другим бы был человеком.
Голос на земле звучал все громче, все торжественней, но
небесные голоса уже кончили подпевать ему и затихли. И чудеса
продолжились.
Далеко-далеко, у самого горизонта, небо стало сереть. Подул
легкий, очень свежий ветерок. Небо над горизонтом становилось
бледнее и бледнее, так что вскоре на его фоне начали проступать
очертания гор. Голос все продолжал свое пение.
Вскоре стало так светло, что можно было различить лица друг
друга. Извозчик и двое детей стояли, раскрыв рты, с сияющими
глазами, впитывая в себя каждый звук и будто пытаясь что-то
вспомнить. Разинул рот и дядюшка Эндрью, но не от радости.
Выглядел он так, словно у него отвалилась челюсть. Колени у
дядюшки дрожали, голову он спрятал в плечи. Голос очень не
нравился старому чародею, и он охотно уполз бы от него куда
угодно, хоть и в крысиную нору. А вот ведьма, казалось, понимала
Голос лучше всех остальных, только по-своему. Стояла она, крепко
стиснув зубы и сжав кулаки, словно с самого начала чувствовала,
что весь этот мир исполняется волшебства, которое сильнее ее
собственных чар, и совсем на них непохоже. Бешенство переполняло
колдунью. Она бы с радостью разнесла на куски и этот мир, и все
остальные, лишь бы только остановить пение. А у лошади
подрагивали уши. Она то и дело весело ржала и била копытом по
земле, словно была не заезженной лошадью извозчика, а достойной
дочерью своего отца из кавалерии.
Небо на востоке стало из белого розовым, а потом золотым.
Голос звучал все громче и громче, сотрясая воздух, и когда он
достиг небывалой мощи, поднялось солнце.
Никогда в жизни не видал Дигори такого солнца. Над
развалинами Чарна солнце казалось старше нашего, а это солнце
выглядело моложе. Поднимаясь, оно словно смеялось от радости. В
свете его лучей, пересекающих равнину, наши путешественники
впервые увидели мир, в котором очутились. Они стояли на краю
долины, посреди которой текла на восток, к солнцу, широкая
стремительная река. На юге высились горы, на севере - холмы. В
этой долине ничего не росло, и среди земли, воды и камней не
было видно ни деревца, ни кустика, ни былинки, хотя разноцветные
краски земли, живые и жаркие, веселили сердце. Но тут появился
сам Певец - и пришельцы позабыли обо всем остальном.
Это был лев. Огромный, лохматый, золотисто-желтый лев стоял
лицом к восходящему солнцу, метров за триста от них, широко
раскрыл свою пасть в песне.
- Какой ужасный мир! - сказала ведьма. - Бежим немедленно!
Где твое волшебство, раб?
- Совершенно согласен с вами, мадам, - отозвался дядя, - в
высшей степени неприятное место. Абсолютно нецивилизованное.
Будь я помоложе, и имейся бы у меня ружье...
- Это зачем? - удивился извозчик. - Вы же не думаете, что
можно стрелять в него?
- Никто не подумает, - сказала Полли.
- Где твои чары, старый глупец? воскликнула Джадис.
- Сию минуту, мадам, - дядя явно хитрил. - Оба ребенка должны
меня коснуться. Дигори, немедленно надень зеленое кольцо. - Он
все еще надеялся сбежать без ведьмы.
- Ах, так это кольца! - воскликнула Джадис и кинулась к
Дигори. Она запустила бы к нему руки в карманы быстрее, чем вы
успели бы произнести слово "нож", но Дигори схватил Полли и
закричал:
- Осторожно! Если кто-то из вас двоих ко мне шагнет, мы оба
вмиг исчезнем, а вы тут застрянете навсегда. Точно, у меня в
кармане кольцо, которое доставит нас с Полли домой. Видите, я
готов коснуться кольца, так что держитесь в сторонке. Мне очень
жалко и извозчика, и лошадку, но что поделать. А вам, господа
чародеи, должно быть, будет совсем неплохо в компании друг
друга.
- Ну-ка потише, ребята, - сказал извозчик. Я хочу послушать
музыку.
Ибо песня успела перемениться.
Глава девятая
КАК БЫЛА ОСНОВАНА НАРНИЯ
Расхаживая взад и вперед по этой пустынной земле, лев пел
свою новую песню, мягче и нежнее той, что вызвала к жизни звезды
и солнце. Лев ходил и пел эту журчащую песню, и вся долина на
глазах покрылась травой, растекавшейся, словно ручей, из-под лап
зверя. Волной взбежав на ближние холмы, она вскоре уже заливала
подножия дальних гор, и новорожденный мир с каждым мигом
становился приветливей. Трава шелестела под ветерком, на холмах
стали появляться пятна вереска, а в долине какие-то
темно-зеленые лужайки. Что на них росло, Дигори разглядел только
когда один из ростков пробился у самых его ног. Этот крошечный
острый стебелек выбрасывал десятки отростков, тут же
покрывавшихся зеленью, и каждую секунду увеличивался примерно на
сантиметр. Вокруг Дигори росла уже чуть не сотня таких, и когда
они достигли почти высоты его роста, он их узнал. "Деревья!" -
воскликнул мальчик.
Беда в том, рассказывала потом Полли, что наслаждаться всем
этим дивом им не давали. Стоило Дигори сказать свое "Деревья!",
как ему пришлось отпрыгнуть в сторону от дядюшки Эндрью,
который, подкравшись, совсем было запустил руку мальчику в
карман. Правда, дядюшке нисколько бы не помог успех его
предприятия, потому что он метил в правый карман. Он же до сих
пор думал, что домой уносят желтые кольца. Но Дигори,
разумеется, не хотел отдавать ему ни желтых, ни зеленых.
- Стой! - вскричала ведьма. - Назад! Еще дальше! Тому, кто
подойдет ближе, чем на десять шагов, к детям, я размозжу голову!
Она держала наготове железный брусок, отломанный от фонарного
столба. Почему-то никто не сомневался, что она не промахнется.
- Значит так! - добавила она. - Ты намеревался бежать в свой
собственный мир с мальчишкой, а меня оставить здесь!
Характер дядюшки Эндрью, наконец, помог ему превозмочь свои
страхи.
- Да, мадам, я намеревался поступить именно так, - заявил он,
- именно так! Я обладаю на это неотъемлемым правом. Вы
обращались со мной самым постыдным и неприемлемым образом,
мадам. Я постарался показать вам все самое привлекательное в
нашем мире. И в чем же состояла моя награда? Вы ограбили - я
повторяю, ограбили весьма уважаемого ювелира. Вы настаивали на
том, чтобы я пригласил вас на исключительно дорогостоящий, чтобы
не сказать, разорительный обед, несмотря на то, что с этой целью
мне пришлось заложить свои часы и цепочку. Между тем, мадам, в
нашем семействе никто не имел прискорбной привычки к знакомству
с ростовщиками, кроме моего кузена Эдварда, служившего в армии.
В течение этой предельно неприятной трапезы, о которой я
вспоминаю с растущим отвращением, ваше поведение и манера
разговора привлекли недоброжелательное внимание всех
присутствующих! Мне кажется, что моей репутации нанесен
непоправимый урон. Я никогда вновь не смогу появиться в этом
ресторане. Вы совершили нападение на полицию. Вы похитили...
- Помолчали бы, хозяин, перебил извозчик. - Посмотрите, какие
чудеса творятся. Право, помолчите. Послушайте лучше,
полюбуйтесь.
В самом деле, им было что послушать и чем полюбоваться. То
дерево, которое первым появилось у ног Дигори, успело
превратиться в развесистый бук, мягко шелестевший ветвями над
головой мальчика. Путники стояли на прохладной зеленой траве,
испещренной лютиками и ромашками. Подальше, на берегу реки,
склонялись ивы, а с другого берега к ним тянулись цветущие ветки
сирени, смородины, шиповника, рододендронов. Лошадь за обе щеки
уплетала свежую траву.
А лев все пел свою песню, все расхаживал взад и вперед
величавой поступью. Тревожно было, правда, то, что с каждым
своим поворотом он подходил чуть ближе. А Полли вся обратилась в
слух. Ей казалось, что она уже улавливает связь между музыкой и
происходящим в этом мире. Когда на откосе метрах в ста появилась
темная полоска елей, Полли сообразила, что за миг до этого лев
издал несколько глубоких, длинных нот. А когда ноты повыше стали
быстро-быстро сменять друг друга, она не удивилась, увидав, как
повсюду внезапно зацвели розы. В невыразимом восторге она
поняла, что все вокруг создает именно лев, "придумывает", как
она позже говорила. Прислушиваясь к песне, мы различали только
звуки, издаваемые львом, но вглядываясь в окружающее - видели
