- Тоже мне, умник. Мы в пустой дом залезем, который сразу за
твоим.
- А что там такое?
- Он пустой. Мой папа говорит, что там уже сто лет никого
нету.
- Надо подумать, - сказал Дигори. На самом деле он порядком
трусил, хоть и говорил бодрым голосом. Разумеется, вы бы на его
месте тоже задумались, почему в этом доме никто так давно не
живет. И Полли об этом тоже думала. Слово "привидения" ни один
из них вслух не сказал. Но отступать уже было стыдно.
- Пошли? - сказал Дигори.
- Пошли, - сказала Полли.
- Не хочешь, не иди, - сказал Дигори.
- Я тебе не трусиха, - сказала Полли.
- А как мы узнаем, что мы находимся в том доме?
Они решили вернуться на чердак и, шагая, как в пещере, с
балки на балку, отмерить, сколько балок приходится на каждую
комнату. Потом они отвели бы балки четыре на промежуток между
дальним и ближним чердаком у Полли, а на комнатку служанки -
ровно столько, сколько на дальний чердак. Пройдя такое
расстояние дважды, можно рассчитывать, что миновал уже оба дома
и дальше идет тот, пустой.
- Я думаю, он не совсем пустой, - сказал Дигори.
- А какой же?
- Я думаю, там кто-нибудь скрывается, а ночью выходит,
прикрывая фонарь. Наверное, это шайка отчаянных разбойников. Мы
их поймаем и награду получим... Нет, не может дом столько лет
стоять пустым.
- Папа думает, что там трубы протекают, сказала Полли.
- Взрослые вечно думают самое скучное, - сказал Дигори.
Теперь, при дневном свете, на чердаке, им как-то меньше
верилось в привидения.
Измерив шагами чердак, они записали, что вышло, и у каждого
получилось по-разному. Им как-то удалось столковаться, хоть я и
не уверен, что результат был правильный. Уж больно торопились
они начать свое исследование.
- Ступай потише, - сказала Полли, когда они полезли в проход.
Ради такого случая оба они взяли по свечке из обширных запасов
Полли.
Проход был пыльный, холодный и темный. Мальчик и девочка
ступали с балки на балку молча, только изредка шепча: "Вот твой
чердак", или "Наш дом мы уже почти прошли". Они ни разу не
споткнулись, свечки исправно горели, и до дверцы в конце концов
Полли и Дигори дошли, только ручки на ней, конечно, не
оказалось, потому что никто не входил в нее снаружи. Однако
внутри ручка имелась, а снаружи торчал стерженек, какой бывает
внутри шкафа.
- Повернуть его? - спросил Дигори.
- Если не боишься, - ответила Полли, и повторила: - Я-то не
трусиха.
Оба они поняли, что дело становится серьезным, но отступать
было поздно. Дигори не без труда повернул стерженек. Сквозь
распахнувшуюся дверь ударил солнечный свет. Перед ними была
самая обыкновенная, хотя и пустоватая комната. Умирая от
любопытства, Полли задула свечку и бесшумно, словно мышь,
ступила внутрь.
Конечно, потолок здесь был скошен, но мебель стояла самая
заурядная. Стены были скрыты полками, сплошь уставленными
книгами, в камине горел огонь (вы помните, что лето стояло
холодное), а перед камином красовалось высокое кресло. Между
этим креслом и Полли, посередине комнаты, располагался большой
стол с книгами, блокнотами, чернильницами, перьями, сургучом и
микроскопом. Но первым делом в глаза бросался ярко-алый
деревянный поднос, на котором лежали удивительно красивые
кольца, разложенные по два - желтое с зеленым, а неподалеку -
еще одна такая пара. Кольца были самого обычного размера, но
зато сверкали так дивно, что представить даже невозможно. Будь
Полли помладше, ей бы непременно захотелось засунуть одно из них
себе в рот.
В комнате царила такая тишина, что Полли сразу услышала
тиканье часов. И все-таки тишину нарушал еще какой-то ровный
гул. Если б в те годы уже изобрели пылесос, то Полли подумала
бы, что именно он работает за несколько комнат и этажей отсюда.
Но звук был приятней, чем у пылесоса, как-то музыкальнее, и к
тому же очень, очень тихий.
- Заходи, тут нет никого, - сказала она, и перепачканный
Дигори, мигая, вышел из прохода. Полли, конечно, тоже была вся в
пыли.
- Стоило лезть! - воскликнул он. - Никакой он не пустой.
Давай-ка уйдем, пока хозяева не вернулись.
- А что это за кольца по-твоему?
- Нам-то какое дело, - сказал Дигори. Давай...
Но договорить ему не удалось, вдруг, откуда-то, словно в
пантомиме, вылез дядя Эндрью. Они были не в пустом доме, а у
Дигори, и к тому же в заповедной мансарде! Дети хором ахнули.
Что за глупая ошибка! Теперь обоим казалось, что иначе и быть не
могло, уж слишком мало они прошли по чердакам.
Дядя Эндрью был очень длинным и тощим, с вытянутым лицом,
острым носом, с блестящими глазками и седыми всклокоченными
волосами. Сейчас он казался в сто раз страшней, чем обычно.
Дигори просто онемел. Полли испугалась меньше, но и ей стало не
по себе, когда дядя Эндрью молча прошел к дверям и запер их на
ключ. После этого он повернулся к детям и оскалил свои острые
зубы в улыбке.
- Ну вот, - сказал он, - теперь моя дура-сестрица до вас не
доберется!
Полли никогда не думала, что от взрослых можно ожидать
такого, и душа у нее ушла в пятки. Они с Дигори попятились было
к дверце, через которую попали в комнату,но дядя обогнал их -
сначала запер дверь, а потом стал перед нею, и потер руки так,
что его длинные белые пальцы затрещали.
- Очень рад вас видеть, - сказал он. - Двое детишек! Это как
раз то, чего мне не хватало!
- Мистер Кеттерли, - сказала Полли, - мне пора обедать, меня
дома ждут. Отпустите нас, пожалуйста.
- Со временем, - сказал дядя Эндрью. - Нельзя упускать такого
случая. Мне не хватало именно двух детей. Видите ли, я ставлю
уникальный опыт. С морской свинкой, видимо, получилось. Но что
может рассказать свинка? И ей вдобавок не объяснишь, как
вернуться.
- Дядя, - сказал Дигори, - нам правда обедать пора, нас
искать станут. Вы должны нас отпустить.
- Должен? - переспросил дядя Эндрью.
Дигори и Полли переглянулись, как бы говоря друг другу: "Надо
к нему подлизаться".
- Если вы нас выпустите, - сказала Полли, - мы после обеда
вернемся.
- Кто вас знает? - сказал дядя Эндрью, хитро усмехаясь, но
тут же передумал.
- Отлично, - проговорил он, - надо так надо. На что нужен
таким детям какой-то скучный старикашка. - Он вздохнул. - Если
бы вы знали, как мне бывает одиноко. Да что там... Ладно,
ступайте обедать. Только сначала я вам кое-что подарю. Не каждый
день у меня бывают маленькие посетительницы, особенно такие
симпатичные.
Полли подумала, что он не такой уж и сумасшедший.
- Хочешь колечко, душенька? - спросил ее дядя Эндрью.
- Желтое и зеленое? - спросила она. - Ой, какая прелесть!
- Нет, зеленое нельзя, - сказал дядя, очень жаль, но зеленого
я тебе подарить не могу. А вот желтое - всегда пожалуйста. Носи
на здоровье. Ну, бери!
Полли перестала бояться, к тому же кольца и впрямь как-то
завораживали, притягивали к себе. Она двинулась к ним.
- Слушайте!.. Это ведь колечки гудят!
- Что за странная мысль! - засмеялся дядя. Смех его звучал
вполне естественно, а вот выражение дядиных глазок Дигори не
понравилось.
- Полли, не дури! - крикнул он. - Не трогай!
Но было поздно. Не успел он договорить, как Полли коснулась
одного колечка и сразу же, без единого звука, исчезла. Дигори
остался наедине с дядей.
Глава вторая
ДИГОРИ И ЕГО ДЯДЯ
Случилось это так неожиданно, и так походило на страшный сон,
что Дигори вскрикнул. Дядя Эндрью, зажимая ему рот рукой,
прошипел: "Не смей!", и прибавил помягче: "Твоя мама услышит. Ей
волноваться опасно".
Дигори потом говорил, что его просто затошнило от такой
подлой уловки. Но кричать он, конечно, больше не стал.
- То-то же! - сказал дядя. - Ничего не поделаешь, всякий бы
поразился. Я и сам удивлялся вчера, когда исчезла морская
свинка.
- Так это вы кричали? - спросил Дигори.
- Ах, ты слышал! Ты что, следишь за мною?
- Нет, - сердито сказал Дигори. - Вы лучше объясните, что
случилось с Полли?
- Поздравь меня, мой мальчик, - дядя Эндрью снова потер руки,
- опыт удался. Девочка исчезла. Сгинула. В этом мире ее больше
нет.
- Что вы с ней сделали?
- Послал... хм... в другое место.
- Ничего не понимаю, - сказал Дигори.
- Что ж, я тебе объясню. - Дядя Эндрью опустился в кресло. Ты
когда-нибудь слышал о миссис Лефэй?
- Нашей двоюродной бабушке? - вспомнил Дигори.
- Не совсем, - сказал дядя Эндрью, - она моя крестная. Вон ее
портрет, взгляни.
На выцветшей фотографии Дигори увидел престарелую даму в
чепчике. Такой же портрет, вспомнил он, лежал в комоде у него
дома, и мама замялась, когда он спросил ее, кто на нем
изображен. Лицо было не слишком приятное, но, может, виновата
старая фотокарточка...
- Кажется... кажется, она была не совсем хорошая? - спросил
он.
- Ну, - хихикнул дядя Эндрью, - все зависит от того, что
считать хорошим. Люди очень узки, мой друг. Допустим, у нее были
странности, были чудачества. Иначе ее не посадили бы.
- В сумасшедший дом?
- О, нет, ни в коем случае! - возмутился дядя. - В тюрьму.
- Ой! - сказал Дигори. - За что?
- Бедняжка! - вздохнул дядя. - Ей чуть-чуть не хватало
благоразумия. Но не будем вдаваться в подробности. Ко мне она
всегда была добра.
- При чем тут это все! - вскричал Дигори. - Где Полли?
- Всему свое время, мой друг, - сказал дядя. - После того,
как миссис Лефэй выпустили, она почти никого не хотела видеть. Я
был среди тех немногих, кого она продолжала принимать.
Понимаешь, во время последней болезни ее стали раздражать
ординарные, скучные люди. Собственно, они раздражают и меня.
Кроме того, у нас были с ней общие интересы. За несколько дней
до смерти она велела мне открыть тайничок в ее шкафу и принести
ей маленькую шкатулку. Стоило мне взять ее в руки, и я прямо
затрясся, почувствовав тайну. Крестная приказала не открывать
ее, а сжечь, с известными церемониями. Разумеется, я ее не
послушался.
- И очень зря, - сказал Дигори.
- Зря? - удивился дядя. - Ах, понимаю. По-твоему, надо
держать слово. Резонно, мой милый, очень советую. Но, сам
понимаешь, такие правила хороши для детей, слуг, женщин, вообще
людей, но никак не для мудрецов и ученых. Нет, Дигори.
Причастный к тайной мудрости свободен и от мещанских радостей, и
от мещанских правил. Судьба наша, мой мальчик, возвышенна и
необыкновенна. Мы одиноки в своем высоком призвании... - Он
вздохнул с такой благородной печалью, что Дигори на мгновение
посочувствовал ему, покуда не вспомнил дядины глазки, когда тот
предлагал Полли кольцо, и не подумал: "Ага, он клонит к тому,
что может делать все, что ему угодно!"
- Конечно, я не сразу открыл шкатулку, - продолжал дядя. - Я
боялся, нет ли в ней чего-нибудь опасного. Моя крестная была
чрезвычайно своеобразной дамой. Собственно, она была последней
из смертных, в ком еще текла кровь фей. Сама она застала еще
двух таких женщин - герцогиню и уборщицу. Ты, Дигори, беседуешь
с последним человеком, у которого крестной матерью была фея.
Будет что вспомнить в старости, мой мальчик!
"Ведьма она была, а не фея!" - подумал Дигори. Вслух он
спросил:
- Но что же с Полли?
- Ты все о том же! - сказал дядя. - Разве в Полли дело?
Сперва, конечно, я предпринял осмотр шкатулки. Она была весьма
старинная. Я сразу понял, что ее изготовили не в Греции, не в
Египте, не в Вавилоне, не в стране хеттов и даже не в Китае. Она
была еще древнее. Наконец, в один поистине великий день я понял,
что сделали ее в Атлантиде. В Атлантиде, на затонувшем острове!
Это значило, что шкатулка моя на много веков древнее всех
допотопных черепков, которые выкапывают в Европе. Она была не
чета этим грубым находкам. Ведь Атлантида с древнейших времен
была великой столицей, с дворцами, храмами и замечательными
мудрецами.
Он подождал немного, но Дигори не восхищался. С каждой
минутой дядя нравился ему все меньше и меньше.
- Тем временем, - продолжал дядя, - я занимался изучением
разнообразных предметов, о которых ребенку не расскажешь. Так
