- Создания, я дарю вам вас самих, - продолжал Аслан сильным,
исполненным счастья голосом. - Я навеки отдаю вам землю этой
страны, Нарнии. Я отдаю вам леса, плоды, реки. Я отдаю вам
звезды и самого себя. Отдаю вам и обыкновенных зверей, на
которых не пал мой выбор. Будьте к ним добры, но не подражайте
им, чтобы остаться Говорящими Зверьми. Ибо от них я взял вас, и
к ним вы можете вернуться. Избегайте этой участи.
- Конечно, Аслан, конечно, - зазвучало множество голосов. "Не
бойся!" громко прокричала какая-то галка. Беда в том, что все
уже кончили говорить ровно за секунду перед ней, так что слова
бедной птицы раздались в полном молчании. А вы, наверное,
знаете, как это бывает глупо - в гостях, например. Так что галка
настолько засмущалась, что спрятала голову под крыло, словно
собираясь заснуть. Что же до остальных зверей, то они принялись
издавать всякие странные звуки, означавшие смех - у каждого
свой. В нашем мире никто такого не слыхал. Сначала звери
пытались унять смех, но Аслан сказал им:
- Смейтесь, создания, не бойтесь. Вы уже не прежние
бессловесные неразумные твари, и никто вас не заставляет вечно
быть серьезными. Шутки, как и справедливость, рождаются вместе с
речью.
Смех зазвучал в полную силу, так, что даже галка снова
собралась с духом, присела между ушами Землянички и захлопала
крыльями.
- Аслан! Аслан! Получается, что я первая пошутила? И теперь
все и всегда будут об этом знать? - Нет, подружка, - отвечал
лев. - Не то что ты первая пошутила. Ты сама и есть первая в
мире шутка.
Все засмеялись еще пуще, но галка нисколько не обиделась и
веселилась вместе с остальными, покуда лошадь не тряхнула
головой, заставив ее потерять равновесие и свалиться. Правда,
галка, не успев долететь до земли, вспомнила, что у нее есть
крылья, к которым она привыкнуть еще не успела.
- Нарния родилась, - сказал лев, - теперь мы должны беречь
ее. Я хочу позвать кое-кого из вас на совет. Подойдите сюда,
главный карлик, и ты, речной бог, и ты, дуб, и ты, филин, и вы,
оба ворона, и ты, слон. Нам надо посовещаться. Ибо хотя этому
миру еще нет пяти часов от роду, в него уже проникло зло.
Создания, которых позвал лев, подошли к нему, и все они
побрели в сторону, на восток. А остальные принялись на все лады
тараторить:
"Что это такое проникло в мир? Лазло? Кто это такой? Клозло?
А это что такое?"
- Слушай, - сказал Дигори своей подружке, мне нужно к нему, в
смысле, к Аслану, льву, Я должен с ним поговорить.
- Думаешь, можно? - отвечала Полли. Я бы побоялась.
- Я с тобой пойду, - сказал вдруг извозчик. - Мне этот зверь
нравится, а остальных чего пугаться. И еще, хочу парой слов
перемолвиться с Земляничкой.
И все трое, набравшись смелости, направились туда, где
собрались звери. Создания так увлеченно говорили друг с другом и
знакомились, что не замечали людей, покуда те не подошли совсем
близко. Не слышали они и дядюшки Эндрью, который стоял в своих
шнурованных сапогах на приличном расстоянии и умеренно громким
голосом кричал:
- Дигори! Вернись! Вернись немедленно, тебе говорят! Я
запрещаю тебе идти дальше!
Когда они, наконец, очутились в самой гуще звериной толпы,
все создания сразу замолкли и уставились на них.
- Ну-с, сказал бобр, - во имя Аслана, это еще кто такие?
- Пожалуйста, - начал было Дигори сдавленным голосом, но его
перебил кролик.
- Думаю, - заявил он, - что это огромные листья салата.
- Ой, что вы! - заторопилась Полли. - Мы совсем невкусные!
- Ага! - произнес крот. - Они умеют говорить. Лично я не
слыхал о говорящем салате.
- Наверное, они - вторая шутка, - предположила галка.
- Даже если так, - пантера на мгновение прекратила умываться,
- первая была куда смешнее. Во всяком случае, я в них не вижу
ничего смешного. - Она зевнула и снова начала прихорашиваться.
- Пожалуйста, пропустите нас! - взмолился Дигори.- Я очень
тороплюсь. Мне надо поговорить со львом.
Тем временем извозчик все пытался поймать взгляд своей
Землянички.
- Слушай, лошадка, - он наконец посмотрел ей в глаза, ты меня
знаешь, правда?
- Чего от тебя хочет эта Штука? - заговорило сразу несколько
зверей.
- Честно говоря, - речь Землянички была очень медленной, - я
и сама толком не понимаю. Но знаете, кажется, я что-то похожее
раньше видела. Кажется, я раньше где-то жила или бывала перед
тем, как Аслан нас разбудил несколько минут назад. Только все
мои воспоминания такие смутные. Как сон. В этом сне были всякие
штуки вроде этих троих.
- Чего? - возмутился извозчик. - Это ты-то меня не знаешь? А
кто тебя распаренным овсом кормил, когда ты хворала? Кто тебя
отмывал, как принцессу? Кто тебя никогда не забывал накрывать
попоной на морозе? Ох, Земляничка, не ждал я от тебя такого!
- Я действительно что-то вспоминаю, - сказала лошадь
вдумчиво. - Да. Дайте подумать. Точно, ты привязывал ко мне
сзади какой-то жуткий черный ящик, что ли, а потом бил меня,
чтобы я бежала, и эта черная штука всегда-всегда за мной
волочилась и дребезжала...
- Ну, знаешь ли, нам обоим приходилось на хлеб зарабатывать,
- сказал извозчик. - И тебе, и мне. Не будь работы и кнута - не
было б у тебя ни теплой конюшни, ни сена, ни овса. А у меня чуть
деньги заводились, я тебе всегда овес покупал. Или нет?
- Овес? - Лошадь навострила уши. - Припоминаю. Ты всегда
сидел где-то сзади, а я бежала спереди, тянула и тебя, и черную
штуку. Это я всю работу делала, я помню.
- Летом-то да, - сказал извозчик. - Ты вкалывала, а я
прохлаждался на облучке. А как насчет зимы, старушка? Тебе-то
тепло было, ты бегала, а я там торчал - ноги, как ледышки, нос
чуть не отваливается от мороза, руки, как деревянные, прямо
вожжи вываливались.
- Плохая была страна, - продолжала Земляничка. - И травы
никакой не росло, одни камни.
- Ох как точно, подружка, - вздохнул извозчик. - В том мире
тяжело. Я всегда говорил, что для лошади ничего нет хорошего в
этих мостовых. Лондон, понимаешь ли. Я его любил не больше
твоего. Ты деревенская лошадка, а я ведь тоже оттуда, я в
церковном хоре пел. Только жить там было не на что, в деревне.
- Ну пожалуйста, - заговорил Дигори, - пожалуйста, пустите
нас, а то лев все дальше уходит, и я с ним поговорить не смогу.
Мне ужасно нужно.
- Слушай-ка, Земляничка, - сказал извозчик, - этот молодой
человек хочет со львом потолковать, и дело у него самое что ни
на есть важное. Ты не могла бы позволить ему прокатиться у тебя
на спине? Он тебе спасибо скажет. Отвези его к вашему Аслану, а
мы с девочкой пойдем сзади пешочком.
- На спине? - откликнулась лошадь. - помню, помню! Когда-то
давно один маленький двуногий вроде вас это со мной делал. У
него были маленькие твердые кусочки чего-то белого для меня. И
они были куда вкусней травы!
-А, сахар! - сказал извозчик.
- Пожалуйста, Земляничка, - упрашивал ее Дигори, - ну
пожалуйста, отвези меня к Аслану!
- Ладно, я не против, - сказала лошадь. - Иногда можно.
Залезай.
- Славная старая Земляничка, - сказал извозчик. - Давай,
молодой человек, я тебя подсажу.
Вскоре Дигори уже не без удобства устроился на спине у
Землянички. Ему и раньше приходилось кататься верхом без седла -
на своем собственом пони.
- А теперь поторопись, Земляничка, - сказал он.
- У тебя случайно нет кусочка из тех белых? - спросила
лошадь.
- Боюсь, что нет.
- Что ж, ничего не поделаешь, - вздохнула лошадь, и они
тронулись в путь.
Тут один крупный бульдог, который все это время принюхивался
и приглядывался, сказал:
- Смотрите! Вон там, за речкой, в тени деревьев, кажется, еще
одно из этих смешных созданий.
Все звери увидели дядюшку Эндрью, стоявшего среди
рододендронов в надежде, что его никто не заметит. "Пошли,
пошли, - заговорили они на все голоса, - посмотрим, кто там
такой". Так что покуда Земляничка с Дигори на спине бежали в
одном направлении (Полли и извозчик шли сзади пешком), почти все
звери заспешили к дядюшке Эндрью, выражая свой оживленный
интерес рыком, лаем, блеяньем и другими разнообразными звуками.
Тут нам придется вернуться назад, чтобы описать все
происходившее с точки зрения дядюшки Эндрью. Его одолевали
совсем не те чувства, что детей и доброго извозчика. И в самом
деле, дело тут не только в том, где он стоял, а в том, что он
был за человек.
С первого появления зверей дядя Эндрью отступал все глубже и
глубже в заросли кустарника. Разумеется, он пристально за ними
наблюдал, только не из любопытства, а от страха. Как и ведьма,
он был ужасно практичным. Например, он просто не заметил, что
Аслан выбрал по одной паре из каждой породы зверей. Видел он
только большое количество расхаживающих повсюду опасных диких
зверей, и все удивлялся, почему остальные животные не пустились
наутек от огромного льва.
Когда настал великий миг и звери заговорили, он совсем ничего
не понял по одной довольно занятной причине. Дело в том, что при
первых же звуках львиной песни, еще в темноте, он понял, что
слышит музыку, и что музыка эта ему крайне не по душе. Она
заставляла его думать и чувствовать не так, как он привык.
Потом, когда взошло солнце, и он увидел, что поет, по его
выражению, всего лишь какой-то лев, он стал изо всех сил
уговаривать себя, что никакое это не пение, а обыкновенный рев,
который в нашем мире может издать любой лев в зоопарке.
"Нет-нет, - думал он, - ну как львы могут петь? Я это себе
придумал. У меня нервы расстроились". И чем дольше лев пел, чем
прекрасней становилась его песня, тем усерднее уговаривал себя
дядюшка Эндрью. Есть одна неприятность, подстерегающая тех, кто
пытается стать глупее, чем он есть на самом деле: это
предприятие нередко завершается успехом. Дядюшке тоже это
удалось, и вскоре он действительно ничего не слышал в песне
Аслана, кроме рева. А еще через несколько минут уже ничего не
различил бы в ней, даже если бы захотел. Так что даже при словах
"Нарния, проснись!" до него долетело только рыкание. Речи
заговоривших зверей казались ему лишь лаем, кваканьем, визжанием
и блеяньем, а их смех тем более. Дядюшка Эндрью, в сущности,
переживал худшие минуты в своей жизни. Никогда раньше не
доводилось ему встречать такой ужасной и кровожадной своры
голодных, злых животных. И когда он увидал, что дети с
извозчиком направились к ним, его охватил ужас и негодование.
"Безумцы! - сказал он про себя. - Теперь эти зверюги сожрут
кольца вместе с детьми, и я никогда не вернусь домой! Какой
эгоистичный мальчик этот Дигори! И те двое тоже хороши. Не
дорожить собственной жизнью - их личное дело, но как же насчет
МЕНЯ? Обо мне и не вспомнили. Никто обо мне не думает".
В конце концов, увидав, как к нему бежит вся стая зверей,
дядя повернулся и пустился наутек. Очевидно, воздух этого
молодого мира и впрямь неплохо действовал на этого пожилого
джентльмена. В Лондоне он не бегал из-за возраста, а в Нарнии
мчался с такой скоростью, что первым прибежал бы к финишу на
первенстве старшеклассников. Фалды его фрака крайне живописно
развевались на ветру. Однако шансов у дядюшки имелось немного.
Среди преследовавших его зверей было немало первоклассных
бегунов, горящих желанием впервые испробовать мускулы. "Лови!
Лови! - кричали они. - Это Казло! Вперед! За ним! Заходи!
Держи!"
В считанные минуты кое-какие звери уже обогнали дядюшку,
выстроились в шеренгу и перегородили ему дорогу. Остальные
отрезали ему путь к отступлению. Вокруг себя старый волшебник
видел ужасную картину. Над его головой встали рога огромных
лосей и гигантская морда слона. Сзади топтались тяжелые, весьма
серьезно настроенные медведи и кабаны. Леопарды и пантеры
уставились на него, как ему казалось,
хладнокровно-издевательскими взглядами. Больше всего дядюшку
ужасали разинутые пасти зверей. На самом-то деле они просто
переводили дух, но дядюшка полагал, что его собираются сожрать.
Дрожа, дядя Эндрью покачивался из стороны в сторону. Животных
он всю жизнь в лучшем случае побаивался, а в худшем еще и
