аллеи, которая вела на вершину холма и там терялась в бледной
тени цветочных стволов. Нигде не было видно ни души. Рэнсом
вгляделся в эту неподвижную картину, и ему почудился
тихий-тихий, идущий из глубин утренней тишины ровный
серебристый звук; строго говоря, это был даже не совсем звук,
но в то же время не заметить его было нельзя.
-- На острове множество эльдилов, -- шепотом произнес
хросс.
Рэнсом сошел на берег. Сделал несколько нерешительных
шагов, как будто ожидая встретить какое-то препятствие,
остановился, потом точно так же двинулся дальше.
Хотя трава под ногами, необычайно густая и мягкая, глушила
звук шагов, Рэнсом, подчиняясь какому-то неясному чувству, шел
на цыпочках. Все его движения стали мягкими и спокойными.
Широкое кольцо воды сильно прогревало воздух на острове, так
что это было самое теплое место на Малакандре. Здешний климат
напоминал погожий сентябрьский день на Земле, когда сквозь
тепло уже чувствуется надвигающийся мороз. Нарастающее чувство
благоговейного страха не давало ему приблизиться к роще на
вершине холма и к аллее стоящих камней.
Он поднялся до середины склона и повернул направо, все
время держась на одинаковом расстоянии от берега. Он сказал
себе, что осматривает остров, но чувствовал, что на самом деле
скорее остров рассматривает его. Чувство это усилилось
благодаря открытию, которое он сделал примерно через час и
потом никак не мог объяснить. Приблизительно это можно описать
так: по всей поверхности острова шло какое-то едва уловимое
движение светотени, совершенно не связанное с временем дня. Не
будь воздух таким неподвижным, а трава под ногами -- слишком
короткой и плотной, чтобы шевелиться от ветра, Рэнсом принял бы
это за игру легчайших дуновений воздуха, подобных тем, которые
на Земле вызывают еле заметную смену теней на пшеничном поле.
Как и серебристые воздушные перезвоны, эти световые зайчики
прятались от пристального внимания. В. тех местах, куда он
устремлял напряженный взгляд, их совсем не было видно; зато по
краям поля зрения они просто кишели, как будто там шли какие-то
сложные приготовления. Любой из них при попытке его разглядеть
тут же делался невидим, будто еле различимый блик .только что
соскользнул с той точки, на которую упал взгляд. Он нисколько
не сомневался, что именно "видит" эльдила, насколько его вообще
можно видеть. При этом Рэнсом испытывал странное ощущение -- не
то чтобы жуткое, не как человек, окруженный призраками; и он не
мог бы сказать, что за ним подглядывают -- напротив, ему
казалось, что на него смотрит кто-то, у кого есть на это полное
право. В его чувствах, менее сильных, чем страх, было и
смущение, и робость, и смирение, и более всего -- мучительная
неловкость.
Он устал и, решив, что в этом благословенном краю можно
отдыхать на воздухе, не опасаясь замерзнуть, сел на землю.
Мягкая трава, тепло и нежный запах напомнили ему о земных садах
в летнюю пору. На секунду он закрыл глаза, а когда снова открыл
их, то заметил внизу здания, подплывающую к берегу лодку... и
внезапно узнал всю картину. Это была переправа, а здания были
домами для приезжающих: он обошел кругом весь остров. Это
открытие сменилось другим, менее приятным: он почувствовал
голод. Пожалуй, неплохо было бы спуститься и попросить еды, все
равно нужно как-то провести время.
Но он этого не сделал. Подойдя поближе, он увидел, что
вокруг гостиницы и в гавани царит сильное оживление, а с лодки
паромщика на берег высаживается целая толпа пассажиров. Посреди
озера он заметил какие-то движущиеся фигуры, и приглядевшись,
опознал в них сорнов -- по пояс в воде они переходили озеро
вброд, направляясь к Мельдилорну. Их было около десяти. Чем бы
это ни объяснялось, на острове был большой наплыв посетителей.
Рэнсом уже не сомневался, что может спуститься и БЕЗБОязненно
смешаться с толпой, но почему-то не решался это сделать. Вся
ситуация живо напомнила ему школу, где он был новичком -- а
новички должны были являться на день раньше остальных, -- и он
бродил по школе один, глядя, как съезжаются уже знакомые друг с
другом ученики. В конце концов он решил остаться, где был. Он
нарезал немного растении, подкрепился и прилег вздремнуть.
После полудня похолодало, и он снова отправился гулять.
Другие хнау к этому времени тоже разбрелись по острову. Он
замечал в основном сорнов -- просто потому, что они были выше
других. Вокруг была почти полная тишина. Гуляющие держались
главным образом береговой части острова, и Рэнсом,
полусознательно избегая встречи с ними, стал забирать вверх, в
глубь острова, пока не обнаружил, что дошел до самой рощи и
стоит у начала аллеи камней. Сначала он, толком не зная почему,
не хотел идти по ней дальше, но потом начал рассматривать
ближайший камень, со всех сторон покрытый густой резьбой, и уже
не мог преодолеть любопытства. Он стал переходить от камня к
камню, все дальше и дальше.
Изображения немало озадачили его. Помимо сорнов, хроссов и
еще каких-то существ -- видимо, пфифлътриггов, -- то и дело
встречалась стройная и как бы колеблющаяся крылатая фигура, у
которой едва угадывалось лицо. Зато крылья были самые
настоящие, что очень удивило Рэнсома. Возможно ли, чтобы
традиции малакандрийского искусства восходили к той
геологической и биологической эре, когда, по словам Эликана, на
харандре еще была жизнь и существовали птицы? Рисунки вроде бы
подтверждали это предположение. Он различил древние пурпурные
леса и в них множество разных существ -- птиц и других,
неизвестных ему. На другом камне лес был усеян мертвыми телами,
а в небе над ними парило фантастическое чудовище, мечущее вниз
стрелы; оно напоминало хнакру и, возможно, символизировало
холод. Оставшиеся в живых сбились в кучу вокруг колеблющейся
фигуры с крыльями; Рэнсом решил, что это Уарса, изображенный в
виде крылатого пламени. На следующем камне толпа существ
сопровождала Уарсу, который каким-то острым предметом проводил
борозду по земле. Дальше пфифльтригги углубляли борозду при
помощи специальных орудий, сорны собирали землю в высокие кучи
по краям рва, а хроссы, видимо, напускали воду в каналы. Рэнсом
не мог решить, миф ли это о происхождении хандрамитов, или они
и вправду были созданы искусственно, если только такое
возможно.
Многие рисунки оставались ему совершенно непонятными.
Особенно загадочен был один: внизу располагался сегмент круга,
из-за него на три четверти поднимался диск. Рэнсом подумал, что
это восход солнца за горой. Сегмент был испещрен
малакандрийскими сценами -- Уарса в Мельдилорне, сорны на
скалистом уступе харандры, и много другого, Рэнсом понимал не
все. Но, рассмотрев повнимательнее диск, он обнаружил, что это
не солнце. Солнце, без сомнения, тоже было, оно занимало
середину диска, и от него расходились концентрические
окружности. На первой из них Рэнсом увидел маленький кружок, а
на нем -- крылатую фигуру, похожую на Уарсу, с трубой в руке.
На следующей тоже был кружок с огненной фигурой. У нее не было
и намека на лицо, только две выпуклости -- вымя или грудь самки
млекопитающего, как заключил Рэнсом после тщательного изучения.
Он уже не сомневался, что перед ним изображение солнечной
системы. Первый кружок -- это Меркурий, второй-- Венера. "И вот
какое удивительное совпадение, -- подумал Рэнсом, -- их
мифология, как и наша, связывает с Венерой какой-то женский
образ". Он бы еще долго размышлял на эту тему, если бы вполне
естественное любопытство не заставило его перевести взгляд на
следующий кружок, который должен обозначать Землю. На мгновение
у него все внутри похолодело. Кружок был на месте, но вместо
огненной фигуры он увидел лишь вмятину неправильной формы, как
будто кто-то вырезал бывшее там изображение. Так, значит,
когда-то... нет, тут слишком много неизвестных фактов. Он
посмотрел на следующую окружность. Кружка на ней не было, ее
нижний край касался вершины сегмента и был заполнен
малакандрийскими сценами, словно сама Малакандра выплывала из
солнечной системы навстречу зрителю. Поняв наконец замысел всей
картины, Рэнсом поразился ее выразительности. Он отступил на
шаг и набрал побольше воздуху, чтобы по порядку разобраться в
осаждавших ум вопросах. Значит Малакандра -- это Марс. А
Земля... Но в этот момент стук молотка, который в своем
увлечении Рэнсом не замечал, стал настойчивее и дошел наконец
до его сознания. Кто-то работал рядом, и это был не эльдил.
Рэнсом очнулся от своих раздумий и обернулся. Но ничего не
увидел. Тогда он крикнул по-английски (совершеннейшая
нелепость!):
-- Кто тут?
Стук мгновенно прекратился, и из-за ближайшей каменной
глыбы показалось необыкновенное лицо. Оно было гладкое, как у
человека или сорна, длинное и заостренное, как у землеройки,
желтоватое и невзрачное, по-звериному неосмысленное, почти без
лба, хотя и с торчащим затылком, похожим на высокий, скошенный
назад парик.
В следующий миг создание выпрыгнуло из-за камня и
предстало перед ошарашенным Рэнсомом во всей своей красе.
Рэнсом сообразил, что это пфифльтригг, и порадовался, что не
встретил представителей этой расы в первые дни на Малакандре.
Создание гораздо больше походило на насекомое или рептилию, чем
все, кого ему до сих пор приходилось видеть. У него было
совершенно лягушечье сложение, и сначала Рэнсому показалось,
что оно сидит, поставив "руки" на землю на манер лягушки. Но
потом он разглядел, что та часть передних конечностей, которой
он упирается в землю, на самом деле скорее локоть, чем ладонь,
если пользоваться человеческими понятиями. Широкий и снабженный
подушечкой, "локоть" был явно предназначен для ходьбы, от него
отходили вверх под углом примерно 45‡ настоящие руки -- тонкие
и сильные; они заканчивались чувствительными, многопалыми
кистями. Опора на локоть полностью освобождала пфифльтриггу
руки -- большое преимущество при любой работе, от копания земли
до вырезаний камней. Сходство с насекомыми ему придавали
быстрота и порывистость движений, а также способность вращать
головой, как жук-богомол, поворачивая ее на 180‡; оно
усиливалось еще и благодаря особому звуку, вроде сухого и
звенящего стрекотания, который пфифльтригг издавал при
движении. В нем было что-то от кузнечика, и от гнома, и от
лягушки, и еще от маленького старичка -- набивщика чучел,
лондонского знакомого Рэнсома.
-- Я прилетел из другого мира.
-- Знаю, знаю, -- торопливо затрещало существо. -- Встань
сюда, за камень. Вот здесь, вот здесь. Приказ Уарсы. Очень
срочно. Не терять времени. Стой там.
И Рэнсом оказался по другую сторону глыбы, перед еще не
законченным изображением. Под ногами все было усеяно каменной
крошкой, а в воздухе клубилась пыль.
-- Вот так, -- сказало существо. -- Стой смирно. На меня
не смотри. Смотри туда.
Сначала Рэнсом не мог взять в толк, чего от него хотят,
но, увидев, что пфифльтригг посматривает то на него, то на
камень особым взглядом, который везде, даже на чужой планете,
безошибочно выдает художника, работающего с моделью, -- он все
понял и чуть не рассмеялся вслух. Он позировал для портрета!
Рэнсом стоял так, что незаконченная работа была скрыта от его
глаз, зато он с любопытством наблюдал за самим скульптором.
Пфифльтригг резал камень, словно сыр, а его руки двигались так
быстро, что за ними невозможно было уследить. Звенящий
