А там был новый первый секретарь, которому уже вовсю пора
было проявить себя в этом качестве, а повод все не подворачи-
вался. И вот подвернулся, попахивая ячменем и солодом. Тем бо-
лее, что друзья догадались предложить посвятить эту патриоти-
ческую акцию освобождению города от немецко-фашистских захват-
чиков и провести в районе 14 апреля - дня для местных граждан
знаменательного.
Первый с полчаса собирал свиту по селектору и как придет-
ся; кого-то даже из дому выдернул. Сидя все это время в прием-
ной и начиная трезветь, Гоша произнес:
- Ну, пошутили и будет. Тем более, пора пивка добавить.
Бек и сам начал было склоняться к подобному решению, но
тут дверь кабинета отворилась и Первый пригласил инициаторов
войти. Продолжая втягивать ноздрями воздух, он несколько неу-
веренно сказал:
- Я знаю, в туристской среде "это" не очень принято?
- Не, не, что вы! - заверили его друзья.
- Ну, хорошо. Что для этого надо?
Было перечислено все, что надо, и даже несколько более
того. Учитывая, что ожидается приезд большого количества из-
вестных бардов (секретарь кивал, пытаясь одновременно запом-
нить множество новых для себя фамилий, порой весьма экзотичес-
ких), комсомол Васю... пардон, Судака мобилизовал два "Икару-
са", концертный зал, загородную базу, гостиницу, ресурсы Гор-
торга, лучшую в городе акустическую аппаратуру...
Было адаптировано к местным условиям и разослано Положе-
ние о ялтинском фестивале...
И хотя ни Капабланка, простите, ни Окуджава, ни кто дру-
гой из больших знаменитостей не приехал, фестиваль состоялся.
Сначала был дневной концерт в прекрасном зале гостиницы
"Горизонт". Потом, заполнив половину "Икаруса" (второй приш-
лось отпустить за ненадобностью), соучастники двинулись в
турприют "Карагач".
Секретарь приехал на черной "Волге". Народ оробел, зас-
теснялся, гости стали спрашивать, "что намечается".
- Все нормально, - отвечал Бек. - Я собрал всех "своих";
мы посидим, хорошо выпьем, но чуть попозже.
Он попросил всех успокоиться и не переживать, пообещав,
что после полуночи, до которой комсомол не дотянет, начнется
то, ради чего все и собрались.
Начали с военных песен. Кого-то потянуло на "Интернацио-
нал". Секретарь напрасно ждал хоть чего-нибудь из туристской
тематики - патриотизм бил ключом. Не выдержал он в 22.00.
- Ну, все, можно начинать! - сказал Бек.
"Икарус" ждал всю ночь и утром повез в город человек
пять. Остальные куда-то подевались.
Падение титана.
Второй фестиваль в Судаке, как рассказывает Бек, состоял-
ся год спустя, тоже в апреле.
Антураж был - романтичнее некуда: двор старой генуэзской
крепости. Площадка около мечети. Вид на море! Акустика!
Перед концертом известный бард Геннадий Жуков зашел в
бар; моряки, промышлявшие там свой кайф, попросили его спеть и
от щедрот своих хорошо угостили.
К назначенному часу Гена на сцену не успел. Он появился,
когда прочие участники, вынужденные тянуть время, пели уже по
второму заходу. Тут Гена и вышел. Попытался что-то изобразить,
но неудачно. Широким жестом швырнул гитару через плечо и пошел
через "зал", вдоль крепостной стены, на выход из цитадели.
Шел, шел и вдруг исчез. Все только ахнули.
А там был пролом в стене, различимый лишь тверезым гла-
зом. Но, видимо, то, что Гену чуть не сгубило, его же и спас-
ло: он даже убиться был не в состоянии. Случившийся поблизости
милиционер только и спросил:
- У вас что, все такие?
Но утром на следующий день - то ли совесть тому причина,
то ли ведро пива, принесенное Беком из злополучного бара, -
Гена отработал вчерашнее, дав великолепный концерт.
Ямщик, не гони лошадей!
Рассказывает Николай Гусев (Москва).
Май 1995 года. Концерт Анатолия Киреева в Доме композито-
ров. Из зала приходит записка, которую Анатолий читает вслух:
- Играйте, пожалуйста, помедленнее: я не успеваю записы-
вать аккорды.
Позднее Стас Колеников (Москва) сознался в том, что авто-
ром этой записки был он.
В нужное время, в нужном месте.
Рассказывает Леонид Сергеев.
В этот раз ему относительно повезло.
Это было в конце 80-х на алюминиевом комбинате в г.Крас-
нотурьинске Свердловской области.
Лист ватмана красными буквами сообщал о том, что "сегод-
ня, 27 числа, в красном уголке состоится концерт гитариста Ле-
онида Сергеева".
Когда же лист сняли и перевернули, обнаружилась надпись
черными буквами о том, что "похороны шофера такого-то состоят-
ся 26 числа..."
Пронесло!
На концерте в одном из кисловодских санаториев он оказал-
ся в более сложной ситуации.
Был "мертвый сезон", и аудиторию составляли, в основном,
старички и старушки.
Минут через двадцать после начала Леня получает записку:
"Молодой человек, когда же придут артисты и начнется концерт?"
Не менее захватывающий сюжет развертывался 7 марта 1996
года в Димитровграде Ульяновской области в НИИ атомных реакто-
ров. Приглашение поступило двумя днями ранее и носило "пожар-
ный" характер, почему - станет видно во вторых строках.
Встречают Леонида хозяева мероприятия в ульяновском аэро-
порту и везут к месту происшествия. При этом время от времени,
взглядывая на него, как-то странно посмеиваются:
- Гы-гы! Гы-гы!
Долго так продолжаться не могло; Леня все же попросил
объяснить, в чем дело. И узнал, что вообще-то был заказан ан-
самбль цыган из Санкт-Петербурга, но что-то случилось то ли с
Петербургом, то ли с цыганами, и они не смогли приехать. Тут
Сергеева и мобилизовали.
Перед самым выходом на сцену, когда публика уже заполнила
зал, он получил дополнительную информацию:
На этом рассказ можно было бы закончить, и он был бы по-
хож на хороший фольклорный анекдот. Но поскольку среди читате-
лей наверняка найдется немало тех, кто ценит юмор Сергеева,
они наверняка захотели бы узнать, что было дальше. А дальше
Леня вышел на сцену и сказал:
- То, что я цыган, я узнал сегодня. А так как по гороско-
пу я "овен", то вместо цыганского барона вам будет петь цы-
ганский баран...
Идея была одобрена аудиторией и катастрофа не состоялась.
Возмездие.
Правильно французы говорят: "Предают свои". А если и не
предают, то пакостят, как могут. Особенно этим всегда отличал-
ся ленинградский исполнитель Алексей Брунов.
Вот что рассказал Валерий Боков.
Приезжают они с Володей Муравьевым куда-то давать кон-
церт. Времена для песни не самые благоприятные; концерт домаш-
ний. А войти в квартиру оказывается не очень просто, особенно
с гитарой за плечом, так как дверь лишь слегка приоткрывается,
и приходится проникать через неширокую щель. А мешает ей отк-
рываться нормально... ящик водки.
Второе, что замечают друзья, это какие-то странные и
очень уж активные манипуляции принимающей стороны с различными
стеклянными предметами (стаканами, бутылками), причем в ка-
честве наполнителя фигурирует все то же детище великого химика
Д.И.Менделеева.
Друзья на всякий случай задают вопрос, не будет ли это
мешать реализации намерений, связанных с песнями, и получают
ошеломляющий ответ: оказывается, побывавший здесь недавно Бру-
нов, который, собственно, и порекомендовал пригласить Муравь-
ева и Бокова, счел своим долгом "честно" предупредить органи-
заторов, что поют ребята, конечно, очень здорово, но меньше,
чем ящиком водки, при этом не обойтись: алкаши, мол, они тоже,
каких не сыщешь...
Так что "по жизни" Брунов заслужил большой всенародной
"благодарности".
О том, в какой форме она однажды проявилась, рассказали
независимо друг от друга сразу несколько человек. Один из них
- Виктор Аникеев.
Произошло это в Ленинграде, а Виктор тогда как раз и был
ленинградцем, так что видел все своими глазами.
"Был" в смысле "находился" - потому что учился в политех-
ническом институте и даже организовал при нем КСП "Топос" (ес-
ли прочесть с конца на начало - получится имя польского города
и проводимого в нем фестиваля эстрадной песни). Так в названии
клуба оказался заложен протест против того, что раньше презри-
тельно звали "эстрадой", а сейчас гораздо спокойнее - "поп-
сой". "Был" же в смысле "сплыл" - потому, что не сошелся во
взглядах на песню с известной "конторой" и вынужден был поки-
нуть не только стены альма матер, но и Питера в целом, благо-
даря чему сначала основал КСП в Орше, а затем перебрался в
Красноярск, где и по сей день споспешествует местному клубу.
А тогда он сидел на концерте Брунова, а тот пел, время от
времени получая записки из зала и по привычке тут же их читая.
Впрочем, оглашая очередной текст, он осекся на середине и по-
чему-то засуетился, а потом, пробормотав нечто нечленораздель-
ное, и вовсе убежал за кулисы, откуда вернулся минуты через
три злой, как черт. Слова же, возымевшие столь сокрушительное
действие, были примерно таковы:
- Поете Вы, Леша, конечно, хорошо, но ширинку тоже засте-
гивать надо!
К тому времени Брунов нагулял кое-какое брюшко, так что
даже без висящей на нем гитары обозреть место, по которому на-
нес удар народный мститель, было проблематично. Пришлось на
время "встать в док"...
"Будем брать!"
Надо полагать, самого Аникеева еще ждет впереди нечто по-
добное, так как и он не дурак был подшутить, и юмор его сопря-
жен бывал с чувствами достаточно сильными, причем испытывал их
он, разумеется, не сам...
Был как-то в Орше с концертом Григорий Гладков, певший
тогда немало песен на стихи Кушнера. А вскоре Гриша сообщил
Виктору, что они с Кушнером будут в Орше проездом в Минск.
Станция в Орше какая-то очень уж узловая; поезд стоит полчаса,
одно плохо - в два часа ночи...
А в то время в продажу поступил сборник стихов Кушнера
"Канва" и тут же был скуплен на корню местными КСПшниками.
И вот приходит поезд, и в вагон, проводница которого за-
ранее предупреждена Гладковым, входят одетые в строгую штатс-
кую одежду Аникеев, еще один молодой человек и одна девушка.
Из купе высовывается голова Григория и, убедившись, что все в
порядке, тут же прячется назад.
Друзья заходят в купе и начинают тормошить поэта:
- Вы - Кушнер?
Тот что-то бурчит во сне, а соседи делают стойку на своих
полочках в ожидании скандала.
- Александр Семенович? - продолжает Аникеев. - Предъявите
документы!
Соседи ныряют под одеяла и спят с удвоенным энтузиазмом,
а Кушнер, наконец, понимает, что это не сон, подскакивает и
начинает лихорадочно искать паспорт по всем карманам.
Удостоверившись, что это действительно он, друзья раскры-
вают свой чемодан с несколькими десятками экземпляров "Канвы"
и предлагают ему оставить образцы подписи. И вообще - почерка.
В виде автографов. Тут же с верхней полки скатывается Гладков
и начинает энергично извиняться перед своим соавтором за нес-
колько экстравагантную форму поклонничества.
Убедившись, что ему больше ничего не грозит, Кушнер вели-
кодушно прощает мистификаторов и пишет на книжках все, что они
просят...
Если верить Виктору Аникееву, у него и по сей день отно-
шения с Кушнером самые теплые. А с чего бы ему не верить?
Продовольственная программа концерта.
Аникееву поверить, в принципе, несложно. Труднее сейчас
поверить, какие сами по себе времена были всего-то лет 10-20
назад.
Году в 76-77-м ленинградцы Юра Рыков (уже вполне извест-
ный исполнитель) и Миша Трегер (еще только обретающий извест-
ность автор) собрались с концертом в Горький. А вся еда тогда
продавалась в Москве, ну, еще понемногу в Ленинграде и в Кие-
ве. И горьковчане, разумеется, попросили ленинградцев привезти
всякого мясного - чем больше, тем лучше.
И вот они прилетают в Горький, спускаются по трапу само-
