-- Ха, сертификат... -- презрительно сказал мальчик. У меня родились
какие-то смутные подозрения в отношении бизнеса, которым занимается его
отец. -- Сертификат подделать -- ерундовое дело.
-- Я покупал эти камни на Сириусе, -- уточнил я.
Видимо, мое честное слово его вполне удовлетворило. Алешка кивнул,
покачивая на ладони пакет.
-- Спасибо, дядя Петя. У меня теперь такая коллекция...
-- Рад за тебя, -- я вздохнул и сел на кровать. Прислушался -- вроде
бы сверху никто не спускался. Наверное, дед и рептилоид в курсе, что я
вошел не один.
-- Я побегу, -- великодушно решил Алешка. -- Вам же собираться
надо... А куда теперь полетите?
-- Не знаю.
-- А...
-- Привезу, -- пообещал я. -- Привезу тебе новый камень. Если там
будут камни...
Алешка кивнул, и сжимая свой драгоценный пакет двинулся к дверям. Но
вдруг замялся:
-- Дядя Петя, у вас неприятности?
-- С чего ты взял?
-- Ну... кажется.
Я вздохнул.
-- Слушай, Алешка... тебе приходилось делать то, что не хочется? Что
кажется совсем неправильным?
Мальчик кивнул.
-- Вот... мне сейчас приходится, - объяснил я.
-- Вы же взрослый! -- сказал Алешка с удивлением.
Я невольно рассмеялся.
-- Это не помогает, поверь. Пошли, я тебя провожу до калитки.
Тирана в саду по прежнему не было. И в доме ведь не слышно было... Я
слегка насторожился, но вначале все-таки довел пацана до ограды, а лишь
потом прошел по саду. Никого.
А в прихожей меня уже ждали. Маша и Карел. Рептилоид взгромоздился на
перила, и выглядел невозмутимым как всегда. Девушка стояла с
пистолетом-парализатором в руках. Самое смешное, что и это меня уже не
удивляло.
-- Что это за мальчик? -- резко спросила Маша.
-- Не "что", а "кто", -- обходя ее сказал я. -- Сосед. Я ему сувениры
порой привожу.
Маша схватила меня за руку. Прошипела:
-- Да ты что, спятил, Петр? Нашел время в игрушки играть! Если бы он
увидел Карела?
-- То ты бы пальнула в него? -- закончил я. Маша замолчала. -- А
потом Счетчик почистил бы ребенку память?
-- Не твое дело! -- девушка по-прежнему держала меня. И направила
пистолет в мою сторону. -- Ты рисковал всем! Андрей Валентинович...
Во мне что-то дрогнуло и сломалось. Я перехватил ее кисть, вывернул,
заставляя выпустить пистолет. Карел начал пятиться вверх по перилам --
молча, не отрывая от нас взгляда.
Несколько секунд Маша пыталась бороться, потом сдалась.
-- Это мое дело, -- сжимая ее кисти сказал я. -- Это мой дом. Мальчик
-- мой друг. Андрей Валентинович -- мой дед.
-- Ты мешаешь... -- сказала Маша. Сдавленно, словно я ее за горло
держал, а не за руки. -- Портишь все...
-- Хочешь, испорчу все окончательно? -- я улыбнулся. -- Потребую,
чтобы ты осталась на Земле?
Ее руки обмякли.
-- Извини, -- слишком уж быстро Маша это сказала. -- Я испугалась за
успех...
Я отпустил ее и пошел на второй этаж. Карел проводил меня мерцающими
глазами, Маша стояла, растирая кисти.
Да что же происходит! Мой дом -- уже не мой дом? Играем в
заговорщиков? Ей к психоаналитику надо отправиться, а не в космос!
Не знаю, слышал ли дед нашу перепалку, дверь у него была полуоткрыта.
Наверное, да. Но он ничего не сказал.
Великий шовинист сидел прямо на полу и пролистывал фотоальбомы.
Пухлые семейные альбомы, из тех, что наводят ужас на несчастных гостей.
Дед маленький, дед в институте, дед на стажировке в Штатах, дед с
бабушкой... давно ее нет в живых... Дед с моим папой. Папа в армии. Папа
с мамой... и мной в проекте... Я, голышом на пеленках...
Чего он взялся за старые фотографии?
При моем появлении дед резко захлопнул альбом.
-- Все прошло нормально?
-- Да. Я в экипаже "Волхва", послезавтра старт... Ты не видел собаку?
-- Видел. Маша отвезла Тирана в питомник.
-- Что? -- завопил я.
-- Маша. Отвезла. Пса. В питомник.
Дед с кряхтением поднялся.
-- Петя, дом будет пустым. Через сутки его опечатают и начнут рыться
в документах. Я не хочу, чтобы пес получил пулю, защищая наше барахло.
Маша оплатила его проживание в питомнике в течении двух лет. Мы заберем
его, вернувшись. Надеюсь.
Как всегда дед был прав. Но...
-- Почему ты не сказал мне? Я бы с ним попрощался!
-- Петя, нельзя оставлять кусочек души за спиной. Не нужны лишние
прощания.
-- Они не лишние... -- у меня защипало в глазах. Ну да. Не оставляй
ничего позади... Все равно останутся -- Земля, Россия, дом... хитрый
паренек Алешка, для которого я лишь источник сувениров. Я еще никогда не
уходил, так четко зная, что могу не вернуться. Даже перед первым,
тренировочным полетом в космос не дрейфил, как сейчас...
-- Петр, собаке будет там хорошо. Неужели ты думаешь, я не переживаю?
Я через силу кивнул.
-- Дом будут обыскивать, -- продолжил дед. -- Я уже сжег все свои
бумажные документы и стер информацию на машине. Почисти свой компьютер
тоже... если там есть что-то личное. Отформатируй диски, и лучше --
несколько раз.
Его ноутбук и впрямь был включен, но экран оставался темным, лишь с
парой строчек БИОСа. А в камине -- очень много легкого, белесого пепла.
-- Хорошо, дед.
-- И возьми эти альбомы, -- вздохнул дед. -- Вынеси в сад. Сожги. В
комнате не хочу, слишком много вони.
Он что, серьезно?
-- Не хочу, чтобы чужие руки лапали наши лица, -- сказал дед. -- Ты
уж прости старика. Пленки где-то есть, потом распечатаем все заново...
если вернемся.
-- Дед...
-- Петя, прошу тебя.
Я колебался.
-- Или мне самому тащить их в сад? -- тонко закричал дед. -- А?
Самому?
...С грудой альбомов я вышел из дома. Маши внизу уже не было, и
рептилоида тоже. Я оттащил альбомы в дальний угол сада, где в детстве
жег костры и строил каждое лето шалаш. Бросил их на жухлую траву.
Что-то чудовищное в этом было, противоестественное. Человеку не
стоило придумывать фотографии -- зная, что порой их приходится жечь. С
распахнувшихся страниц на меня смотрели лица -- деда, родителей, меня
самого, знакомых и незнакомых людей... Вот дед, еще нестарый, на
каком-то конгрессе. А вот... надо же... с Даниловым! Совсем молодым, но
каким-то сжавшимся, неловким, отводящим от объектива взгляд. Не любил я
смотреть старые снимки -- а зря.
Я достал из кармана спички, которые торжественно вручил мне дед, и
тут взгляд упал на фотокарточку родителей. Со мной на руках. Уменьшенная
копия той самой фотографии, что висит у деда в кабинете.
Нет уж!
Нагнувшись я надорвал пластиковый лист и вытащил фотографию. Она
полетит со мной. Огню и так хватит пищи.
Под фотографией оказался сложенный вчетверо, пожелтевший от времени
лист. Я вытащил и его, осторожно развернул -- и сердце сжалось.
Это была вырезка из газеты. Статья под названием "Президент
соболезнует... с борта "Боинга". На черно-белой фотографии было какое-то
железное месиво в овальной воронке, окруженной поломанными деревьями.
Правильно дед сделал, что не показывал мне этой газеты. Я отвел
взгляд. Сглотнул пересохшим горлом тоскливый комок из боли и вины.
Сложил листок, и вместе с фотографией спрятал в карман.
Горели альбомы плохо. Конечно, сплошной пластик. Пришлось сходить в
гараж, и плеснуть на альбомы бензином. Я посидел у огня, грея озябшие
руки, но дым был слишком едким.
Память -- она всегда плохо горит.
Долго ли собираться, когда уходишь навсегда?
Чистое белье, пара рубашек... в полет все равно уходить в форме.
Компакт-диск со всякой ерундой -- юношескими стихами, начатым и
заброшенным навсегда романом, какими-то письмами, записями любимых игр.
Пара дисков с музыкой. Жаль будет, если при обысках "потеряют" мою
коллекцию. Впрочем, там в основном классика, а не попса, может и
уцелеет...
Все уместилось в дипломате, как обычно. Когда уходишь на день и когда
уходишь навсегда -- имущество теряет смысл. Это не поездка на курорт.
Я поднялся наверх и попрощался с дедом. Если все будет нормально, то
завтра мы увидимся. Дед продолжал рыться в своем хламе. Я хотел было
сказать, что нашел вырезку, потом передумал. Ему тоже тяжело вспоминать.
Внизу меня ждала Маша, и на этот раз -- без пистолета.
-- Хотела извиниться, -- начала она.
Я стоял по-дурацки, на ступеньках, нависая над ней. Но обходить
девушку было бы не тактичнее.
-- Да ерунда, -- пожал я плечами. -- Ты извини. Я вспылил.
-- Просто я очень переживаю за успех операции, -- сказала Маша. --
Обидно, если все сорвется из-за ерунды... извини, в общем.
-- Ты очень хорошо относишься к деду. Маша, вы давно знакомы?
Она замялась.
-- В какой-то мере. Я обучалась под эгидой Фонда Хрумова. Так что
твой дед платил за мое обучение... за все, в общем, платил. Но дело
совсем не в этом!
-- Понимаю, -- я коснулся ее плеча. Почему-то мне казалось, что
такой, товарищеский жест, ей понравится. -- Все нормально. Встретимся в
Свободном.
Маша кивнула.
-- Береги деда, -- попросил я, и вышел из дома.
Автомобиля еще не было, но возвращаться не хотелось. Хотя бы потому,
что нам с Машей больше нечего друг другу сказать. Пока -- нечего. Я
прошел по саду, непроизвольно высматривая Тирана, вышел за ворота.
Почему у меня нет какой-нибудь дурной привычки? Коротать время,
покуривая сигарету или попивая пиво из банки, было бы куда веселее.
Я ждал машину минут десять. А потом, когда вдали послышался шум
мотора, увидел бегущую ко мне фигурку.
-- Дядя Петя!
Алешка остановился рядом со мной, переводя дыхание. Похоже, он спешил
изо всех сил.
-- Что случилось? -- я невольно встревожился.
-- Да не, ничего... опоздать боялся. Это за вами?
Я глянул на подъезжающую машину.
-- Да.
-- Я... подарок вам принес.
Мальчик как-то неловко полез в карман, и, отводя глаза, протянул мне
продолговатый сверток.
-- Вот... ну, я побегу.
-- Подожди, -- попросил я. Разорвал бумагу. Алешка мялся.
Нож.
Ничего себе!
Не китайская подделка. Слишком хорошая сталь, и слишком потертая
рукоять. Десантный нож российской армии. В свободную продажу не
поступает.
-- Ты что, парень? -- тихо спросил я.
-- Вы же любите всякое холодное оружие. А мне... так... не очень
нравится.
-- Тебя родители вздуют, -- я протянул нож обратно. -- Бери.
-- Они не знают. Это мой нож, я его у ребят выменял. Давно уже.
Возьмите.
Вот так подарок. Что-то неуловимое исходило от ножа... какая-то
странная, неприятная аура. Так давит руку лишь оружие, познавшее жизнь и
смерть.
Нельзя оставлять нож у мальчишки. Да и я не имею права его брать.
Надо сдать в милицию. Но ведь это подарок...
Да, крутой я террорист! Собираюсь угонять космический корабль -- и
боюсь взять незарегистрированное оружие!
-- Спасибо, -- пряча нож в карман сказал я. -- Когда вернусь, мы еще
поговорим про эту штуку. Ладно? И больше не выменивай таких вещей.
-- Я и не собираюсь.
-- Спасибо, -- еще раз сказал я. Потрепал мальчишку по голове и пошел
к машине. Интересно, заметили водитель и охранник, что я держал в руках?
Впрочем, какое им дело? Я офицер. Могу с пистолетом ходить по улице,
не то что с куском отточенной стали. У меня в удостоверении записано:
"Имеет право на ношение и применение любого личного оружия."
-- Удачного полета! -- крикнул Алешка вслед.
Я забрался на заднее сиденье, и водитель мгновенно тронул. Сказал:
-- Данилов просил доставить вас пораньше...
Видно судьба у меня такая -- опаздывать на самолеты. Откинувшись на
сиденье я оглянулся на дачу, на мальчика у ворот.
Не оставляй позади ничего!
Только как тогда понять, куда надо идти?
В Шереметьево было как всегда, шумно и бестолково. Охранник довел
