Теперь -- врач.
Административные корпуса были недалеко. Все здесь рядом, в
космопортах на других планетах. И все-таки я успел вспотеть, пока
добежал по бетонной дорожке к аккуратненьким трехэтажным зданиям. Юркнул
в ближайшее -- между собой здания соединялись переходами из зеркального
стекла, и мучаться больше положенного не стоило. Охранник сочувственно
кивнул:
-- Жарко?
-- Жарко, -- подтвердил я.
На этом наша содержательная беседа как-то сама собой затихла. Я пошел
по коридорам к госпиталю.
Двенадцатый кабинет был открыт, доносились голоса, хохот. От души
сразу отлегло -- речь слышалась русская. Постучав по косяку я заглянул.
-- А! -- врач, невысокий крепыш в зеленом хирургическом костюме
выбрался из-за стола. -- "Трансаэро"?
-- Так точно.
-- Да заходи, чего встал!
Он облапил меня, представился:
-- Костя! Просто -- Костя.
Было ему лет тридцать, а может немного побольше. Жизнерадостность и
румянец мешали понять точнее.
-- Петя, -- буркнул я.
Две медсестры, чинно сидевшие на диванчике у окна, прыснули.
-- Месяц земляков не видел! -- продолжал шуметь врач. -- Когда
летишь?
-- Через два часа.
-- Жалобы есть? -- доктор тщетно пытался принять официальный вид. --
А, о чем я... Садись.
-- Все в порядке, -- я достал полетную карту, едва не выронив Эльзино
письмо, протянул ее врачу.
-- Ты откуда родом?
-- Из Москвы.
-- У... далеко. А я из Абакана. Так, колись, парень. Сколько сегодня
пил?
Похоже, придется признаваться...
-- Полкружки пива.
Врач погрозил мне пальцем, взял со стола алкогольный детектор.
-- Если больше двух кружек -- сегодня никуда не пущу! Дыши!
Я послушно дохнул в раструб.
-- Еще раз, -- вглядываясь в шкалу потребовал врач.
Я задышал, как спринтер после дистанции.
-- Слушай, а может ты кефир пил? -- полюбопытствовал врач. -- Ну,
молодец! Молодец, парень! Наши словно решили поддержать общее мнение --
всегда пьянствуют перед стартом!
-- Вчера вот... перебрал, -- признался я.
-- Сколько?
-- Три кружки.
Медсестры и врач молчали. Потом доктор опустил приборчик в карман,
задумчиво изрек:
-- Да, случай интересный... Где твои бумаги?
Он шлепнул на карту печать, расписался, провел над полоской
магнитного индикатора перстнем-кодировщиком. Спросил:
-- А летаешь давно?
-- Два года.
Одна медсестра неуверенно хихикнула, другая начала мне улыбаться.
Очень милая девушка...
-- Ты почаще к нам заглядывай, -- заметил врач. -- Я диссертацию
пишу, "Влияние экстремальных экстратерральных условий на поведенческие
императивы". Мне нужны самые полярные случаи.
-- Как компания решит. Хотя мне тут не очень нравится, -- признался
я. -- Жарко слишком. И местные... совсем уж хмурые.
-- А чего им веселиться, у них через неделю сезон коллективной
эфтанзии, -- хмыкнул доктор. -- Личинки дозревают, надо обеспечивать
свободные пространства. Ладно... Петя. Счастливо долететь.
-- Спасибо, -- я начал быстренько отступать к двери.
-- Сувениры хоть прихватил? -- спросил доктор.
-- Конечно, -- похлопав по карману кителя сказал я. Медсестры очень
неуверенно засмеялись.
-- Обязательно заглядывай, Петя, -- помолчав сказал врач.
-- Хорошо, Костя, -- я вышел.
Все, главная проблема снята. Допуск получен.
Я прошел в корпус Контрольного Центра. Там было полно морпехов,
пришлось достать пропуск и нести его в руке. Я долго искал свободного
диспетчера, наконец какой-то угрюмый парень внес мои данные в компьютер
и подписал последние пункты разрешения. Мой челнок уже заправили и
проверили, я отдал диспетчеру талоны на две с половиной тонны керосина и
подтвердил отсутствие претензий.
Вот теперь совсем все, пожалуй.
До старта оставалось полтора часа. Можно было попросить кар, но я
решил прогуляться до челнока пешком. Когда еще сюда попаду?
На Хикси я прилетел с грузом простым и не хлопотным. Картинами. Ну,
знаете сами -- маленькие такие, пятнадцать на десять сантиметров, в
деревянных рамочках и под стеклом. На каждой -- клочок моря, деревья на
берегу, в небе луна, а по воде -- серебристая дорожка. Художники честно
старались обеспечить максимальное разнообразие, поэтому кое-где в море
мелькали паруса, в небе летели птицы, или луну затягивали облака. В
общем-то зря они это делают, зрение хиксоидов куда совершеннее нашего.
Им хватает той индивидуальности, которую придает картине выпавший из
кисточки волосок или отпечаток пальца на темпере.
Обратно я вез груз еще более незатейливый -- пластинки кортризона.
Кажется, у хиксоидов они тоже служат украшениями. Но на Земле из
пластинок делают самые лучшие бронежилеты и обшивку для новых моделей
челноков. Хиксоиды не протестуют, хоть и могли бы воспользоваться
Законом о Неправомерном Использовании. Видимо считают, что люди хотят
видеть свои корабли более красивыми.
Моя птичка из самых старых, обшита керамикой. Это разработанная еще
полсотни лет назад "Спираль", двадцатитонный челнок с небольшим грузовым
отсеком. Конечно, он переделан, но внешне -- практически не изменился. С
Земли "Лапоть" -- что поделаешь, форма такая, что прозвище к "Спирали"
прилипло навсегда, запускают стареньким, хоть и модернизированным
"Протоном". Это ощущения не из приятных. Как говорят: "У чужих приятно
взлетать, на Землю приятно садиться".
У пропускного пункта на взлетное поле я последний раз предъявил
пропуск и засунул его в карман. Все. Пора домой, пора-пора...
Обходя туши челноков я двинулся к взлетной башне. "Спираль" уже
заканчивали выдвигать на позицию, но персонал еще не отошел, и я ускорил
шаг. Всегда интересно поглазеть на чужих.
Команда была смешанная. Два исполинских, под три метра, хиксоида.
Этакие серые богомолы. С виду жутковатые, но на самом деле, говорят,
чертовски хрупкие создания. Я сам видел однажды, как хиксоид запнулся,
упал, и переломил одну из опорных лап. Вот и сейчас хиксоиды стояли в
порядочном отдалении от челнока. Двигали его три странных существа,
похожие на черепах, но не в панцире, а покрытые складчатой кожей.
Временами из складок высовывалось длинное тонкое щупальце и плавно
сдвигало челнок на метр-другой.
Один из хиксоидов двинулся мне навстречу. Пасть -- ну не
поворачивается у меня язык ртом ее назвать! -- распахнулась, и хиксоид
проскрежетал:
-- Пилот?
Я кивнул, борясь с желанием предъявить пропуск. Не их это дело,
документы мне сверять.
Хиксоид отступил. Дождавшись, пока "черепахи" отползут от "Спирали" я
направился к люку. Трап "черепахи" тоже подвинули, спасибо им. Оттянув
утопленную ручку я открыл люк. Покосился на хиксоидов, наблюдавших за
мной, я вошел в челнок.
Чем меньше с чужими общаешься, тем меньше дров наломаешь. А то
ляпнешь что-нибудь, внешне абсолютно безобидное -- и вызовешь
дипломатический кризис. Например, желать хиксоидам здоровья и долгой
жизни сейчас было бы колоссальным издевательством.
В челноке было здорово. Прохладно -- все-таки теплоизоляция будь
здоров! Пахло кожей и пластмассой. И чуть-чуть электричеством -- даже не
озон, а какой-то неуловимый специфический запах обилия электронной
аппаратуры. И совсем немного пряностями -- я их месяца два назад
перевозил, при посадке несколько упаковок лопнули и разлетелись по
грузовому отсеку...
Шлюз был крошечный. Маленький пульт управления дверьми, шкафчик со
скафандром, который я полгода не одевал. Дверь в рубку и дверь в
грузовой отсек. Я включил герметизацию, и пока в стене гудели
сервоприводы, подтягивая люк, наглухо запирая челнок, пошел проверить
груз.
Кортризон -- штука очень легкая. Пластинки, в точности
соответствующие размерам привезенных мною картин, были упакованы в
прозрачную пленку и принайтованы к стенам. На каждой упаковке аккуратно
выведена масса и обозначен центр тяжести. Сверяясь со стандартной
таблицей я прикинул балансировку челнока.
Великолепно. Никаких проблем. Наверное, педантичные хиксоиды, которые
лишь в искусстве ценят индивидуальность, привлекли для укладки груза
Счетчика.
Я запер грузовой отсек, запустил откачку воздуха и прошел в рубку.
Подковка пульта тлела желтыми дежурными огнями. Активировав главный
компьютер я включил связь и общее тестирование систем. Уселся в кресло,
застегнул ремни.
Справа от меня тоже полагалось стоять креслу, для второго пилота. На
самом деле там стоял джампер, алюминиевый цилиндр метровой высоты. Я
похлопал его по прохладному боку.
Глупо относиться к двумстам килограммам проводов и микросхем, как к
живому существу. Скорее уж можно здороваться с компьютером. Но у каждого
свои причуды.
-- Контрольный Центр -- борту тридцать шесть -- восемнадцать,
"Трансаэро", -- донеслось из громкоговорителя. -- Готовы?
-- Борт тридцать шесть -- восемнадцать -- Контрольному Центру. Почти
готов.
-- Стартовая башня дает десятиминутный отсчет. Время принятия решения
-- плюс три минуты.
-- Вас поняли. Ждем подтверждения.
Я смотрел, как машина заканчивает тестировать свои собственные цепи,
программы, резервный компьютер, системы челнока. Через две минуты сорок
секунд включил связь и доложил:
-- Борт тридцать шесть -- восемнадцать -- Контрольному Центру Хикси.
К взлету готов.
-- Удачи, пилот.
Как там говорил Гагарин? "Поехали"...
На экране дисплея недоуменно замигал силуэт челнока, обозначающий его
положение в пространстве. Шаттл утратил равновесие. Шаттл покачивался,
задирая нос в белое небо.
Меня запускали.
Ни малейшей перегрузки. Все те же "ноль восемь же", что и на
поверхности Хикси. Изолированная гравитационная флюктуация с моей
птичкой внутри рвалась в космос.
Это не походило на старт. Скорее планета проваливалась, убегала
из-под челнока вниз, утрачивала плоскость, разворачивалась в шар.
Послышался голос диспетчера:
-- Борт тридцать шесть -- восемнадцать. Ты уже летишь.
-- Вижу.
-- Долгого джампа!
-- Спасибо, Хикси.
Легкая пелена вокруг шаттла -- облака на Хикси все-таки были, просто
их не увидишь с поверхности. Снова чистое небо, но уже голубеющее,
пародирующее земное. Нос челнока качнулся, наклоняясь, меня погнали
навстречу вращению планеты, выводя на орбиту. Стартовая башня способна
контролировать челнок на расстоянии прямой видимости. Этого вполне
хватает для набора первой космической скорости.
-- Борт тридцать шесть -- восемнадцать. Контроль космопорта дал
информацию о твоем коридоре...
Диспетчер запнулся.
-- Что такое, Хикси?
-- На глиссаде крейсер Алари!
-- Вы что, сдурели? -- завопил я, косясь на экран радара.
-- Это не мы, "Трансаэро". Ты должен понимать.
Диспетчер тоже был вне себя. Вот только эмоции контролировал лучше.
Его можно понять... он внизу, на поверхности Хикси.
-- Курсы пересекаются?
Паниковать времени не оставалось.
-- Возможно...
-- Время?
-- Плюс двести секунд к выходу на орбиту. "Трансаэро", мы уже заявили
официальный протест...
Я вдавил клавишу, отрубая громкоговоритель. Компания потом решит,
подавать ли на полетный контроль Хикси в межрасовый трибунал. А мне надо
спастись.
Джампер-пульт прикрывала прозрачная пластиковая крышка. Я откинул ее
и дал мощность на генератор.
Сволочи... сволочи, их даже обвинить не в чем. Время подготовки к
джампу -- две минуты. С точки зрения чужих у меня вполне хватает
времени, чтобы разминуться с крейсером.
"Экстренный джамп... Точка отправления -- Хикси. Точка выхода --
Земля. Автоопределение промежуточного пункта. Допуск..." На мгновение я
