хлопка". Все как по команде уставились на меня. Потом японцы о чем-то
тихонько зачирикали. В мою сторону посыпались улыбки.
Принужденно улыбаясь в ответ я закинул дипломат на полку и устроился
в широченном кресле рядом с дремлющим мужчиной -- по виду,
государственным чиновником. Прикрыл веки, притворяясь спящим.
Над головой щелкнуло, и послышался голос Геннадия:
-- Уважаемые пассажиры, компания "Трансаэро" приносит извинения за
вызванную техническими причинами задержку вылета...
Я завозился, устраиваясь поудобнее. По салону пробежала стюардесса,
что-то вежливо шепча пассажирам. На миг остановилась надо мной,
защелкнула ремень, и побежала дальше. "Боинг" медленно выруливал на
старт.
-- Я счастлив приветствовать на борту нашего самолета отважного
космонавта Петра Хрумова, чей героизм спас тысячи человеческих жизней...
-- тем временем продолжал командир. Все пассажиры бизнес-класса с
готовностью зааплодировали. Пришлось открыть глаза и раздать еще немного
улыбок.
И все же, любое бремя славы недолговечно. "Боинг" стал разбегаться,
неуклюже взмыл в воздух, медленно закладывая разворот. Пассажиры застыли
в креслах, мужественно глядя перед собой. Я покосился в иллюминатор, на
вздыбленное поле аэродрома, вздохнул, и расслабился.
Скоро я буду дома.
И уж кому-кому, а деду придется рассказать все.
По спине пробежал холодок.
Велика страна моя родная!
Даже когда летишь на скоростном американском самолете.
Полет занял почти шесть часов. Я успел выспаться, а один раз,
разбуженный ласковым шепотом стюардессы, даже поел. Все бы хорошо... не
гуляй сейчас по Земле счетчик. Чужой. Хитрый и коварный враг, которого я
сам впустил на родину.
Что же я натворил...
В дремоте мне пригрезился какой-то кошмарный бред. Рептилоид,
опоясанный патронными лентами, полз по гребню плотины. Маленькие глазки
коварно поблескивали. Он готовил диверсию -- вдали вздымались антенны
командного центра СКОБы. Сейчас счетчик взорвет электростанцию, антенны
замрут, и лишенная обороны Земля падет перед чужими...
Наверное, я слишком много читал в детстве книг о шпионах. У деда
целая комната заставлена шкафами с детективами и боевиками. Причем он их
не просто читает -- конспектирует, с компьютером на коленках...
-- Наш лайнер заходит на посадку в аэропорту Шереметьево-1. Просим
пристегнуть ремни, погасить сигареты и приготовиться к посадке...
В Москве только начинало темнеть. "Боинг" приземлился, подкатил к
терминалу. Мои соседи торопливо собирались, упаковывая свои тела в
дорогостоящих туалетах в не менее дорогие плащи и куртки. Пожилая дама
одарила меня загадочным взглядом, заспанный сосед покрутил головой и
уставился с таким видом, словно не понимал, как я оказался его соседом.
-- Петр... -- из кабины прошел командир корабля. -- Мне сообщили, там
тебя ждут репортеры... Ты как?
Видимо, на моем лице все отразилось.
-- Пойдем.
Вместе с командиром и одной из стюардесс я вышел из самолета. Мы
пошли по полю к служебному входу. Воздух был влажный и тяжелый, как
перед дождем.
-- Ты куда сейчас? -- поинтересовался командир.
-- Домой.
-- В Звездный?
-- Нет, просто домой. К деду, в Переделкино.
-- Тебя здесь встречают?
-- Только журналисты.
-- Ну... ладно. Бывай. Полетишь еще как-нибудь с нами -- заглядывай в
кабину.
Я кивнул летчику, и пожал ему руку.
-- Может и я когда-нибудь... -- командир смущенно улыбнулся. -- Я
подал заявление о зачислении в космическую группу.
-- Так ведь только военных летчиков принимают, -- неуверенно сообщил
я.
-- Да нет уже. Неделю назад объявили общий прием.
Интересные дела...
-- Как там, на звездах? -- спросил летчик. Совершенно серьезно, без
всякой иронии.
Я посмотрел на здания аэропорта, на снующие автобусы, россыпи
посадочных огней.
-- Да так же, в общем...
Мы вошли в здание.
Хорошо вернуться домой. Даже тоска по джамп-эйфории отпускает. Я
вышел через служебную дверь, огляделся, и двинулся через здание
аэровокзала. Сновали люди, улетающие и прибывшие в бывшую столицу
России, сверкали витрины. Никому здесь не было дела до космонавта, еще
сутки назад болтавшегося в межзвездной пустоте.
И это было здорово.
Я собирался взять такси, но уже на выходе услышал крик:
-- Петр! Хрумов!
Меня догонял командир "Боинга".
-- Блин, -- он остановился, отдуваясь. -- Черт... Еле догнал...
-- Что случилось?
-- Тебя машина ждет. С меня бы голову сняли...
-- А что такое?
Летчик только махнул досадливо рукой. Мы вышли из аэровокзала,
осыпаемые вкрадчивыми голосами:
-- Недорого... Куда ехать, ребята?.. До центра подбросить?..
Геннадий оскалился на таксистов и пояснил:
-- Вчера ограбили кого-то из наших... Тоже... сел в случайную машину.
Избили и обобрали. По фирме вышел приказ -- из аэропортов доставлять на
служебном транспорте.
-- Кого избили?
-- Не знаю. Тебе, наверное, скажут...
Мы прошли на служебную стоянку. Геннадий покрутил головой.
-- Вон... Серое "Вольво". Черт, если б я тебя не догнал...
Я частенько пользовался транспортом фирмы. Но раньше не запрещалось
добираться и своим ходом.
Как-то не умещалось в голове, что могут ограбить и избить космонавта.
Одного из тех, кто зарабатывает всей Земле место в Галактике.
-- Счастливо, Петр... -- летчик пожал мне руку. -- Хороший ты
парень...
-- Только? -- спросил я.
-- Что? -- Геннадий растерялся.
-- _Хороший ты парень, только..._
Летчик кивнул.
-- Да, наверное. Хороший, только слишком правильный. И серьезный.
Счастливо тебе.
Я сел на заднее сиденье. Рядом с шофером бдил мрачный охранник из
отряда безопасности "Трансаэро".
-- Хрумов? -- уточнил водитель.
-- Да. Вы меня ждете?
-- Второй час уже. Рейс задержался. Куда ехать?
-- В Переделкино.
Водитель кивнул.
-- Ага. Я тебя как-то возил, помнишь?
На всякий случай я кивнул.
-- Жулье совсем распоясалось... -- сказал водитель. Машина
выскользнула со стоянки и рванула по шоссе. -- Теперь всех наших возим.
С минуту я слушал его мнение о частном извозе, разгуле преступности,
очередных обещаниях мэра Полянкина покончить с оной, а потом незаметно
задремал.
Когда мы подъехали к прославленному дачному району, уже совсем
стемнело. Водитель разбудил меня, и я показал охране у въезда свой
пропуск. Наступал вечер, второй вечер подряд, но поскольку я спал,
ощущение возникало такое, словно светлое время суток сократилось до пары
часов.
-- Сейчас направо, -- командовал я. -- У дачи Пастернака заверните...
-- Это какая?
-- Вон та...
Водитель мастерски завернул, потом спросил:
-- Пастернак -- тоже наш, с фирмы, да?
Я поперхнулся, и не нашел, что ответить.
-- Нет, тот вроде Патерный... -- размышлял водитель. -- А! Это
писатель такой, да?
-- Да, -- беспомощно признал я. -- Писатель. Поэт. Знаменитый...
Довольный своей образованностью водитель начал тихонько насвистывать.
Каменный затылок охранника дрогнул и он, неожиданно мягким голосом,
произнес:
-- Быть знаменитым -- некрасиво...
...Странная штука -- такие вот случайные встречи. Машина остановилась
у дедовой дачи, я вышел, стараясь заглянуть в лицо охранника. Но так и
не смог, в салоне было темно.
-- Спасибо, ребята, -- сказал я. "Вольво" с легким гулом умчалось.
Я остался наедине с домом.
Нет, сказать, что я деда боюсь -- это неправда. Даже ребенком я его
не боялся. Побаиваются обычно отца, это и правильно для мальчишек. Вот
только мне так и не удалось узнать, что такое -- ласковая мама и строгий
папа.
Разбились мои родители. Мне два года тогда было. Разбились на
самолете, на мерзкой "тушке" -- "ТУ-154", самолете, который следовало
снять с полетов еще в девяностых годах прошлого века. Дед меня и
воспитывал... если это можно назвать воспитанием.
Я помялся перед калиткой. Она была незакрыта -- весь район
Переделкино и так надежно охранялся.
Нет, держать ответ придется.
Толкнув калитку я вошел в сад. Окна дачи светили сквозь деревья,
неярко -- на первом этаже, в прихожей, и посильнее -- на втором, в
кабинете деда.
Уже у самой дачи из-за деревьев вынырнула безмолвная черная тень и
метнулась ко мне. Я остановился, позволяя Тирану обнюхать себя. Спросил:
-- Ну? Не признал?
Кавказская овчарка -- пес серьезный. Тиран секунд пять изучал мои
брюки, потом улегся на дорожке. Внимания требовал, паршивец. Уж не знаю
почему, но меня в качестве хозяина он так и не научился воспринимать, за
все четыре года своей собачьей жизни. Скорее я годился ему в партнеры по
играм, а изредка -- в инструмент для чесания брюха. Во всяком случае
сейчас в собачьем взгляде читалось именно это.
-- Нет, парень, ты обнаглел, -- я перешагнул через овчарку, достал
ключ и стал отпирать замок. Тиран изо всех сил делал вид, что ничуть не
разочарован, а на дорожку просто прилег отдохнуть.
Я вошел в дом, и аккуратно запер дверь. Охрана охраной, и пес в саду
тоже не зря свой "Педигрипал" ест, но замок все равно надежнее.
-- Петя, ты устал?
Я замер в прихожей, косясь вверх, на винтовую деревянную лестницу.
Надтреснутый старческий голос доносился из кабинета. Дед явно оставил
дверь открытой, чтобы услышать, когда я войду.
-- Нет, деда!
-- Тогда поднимайся.
С легкой тоской я покосился на дверь своей комнаты. Сейчас бы упасть
на мягкую, чуть расшатанную и скрипучую, но от этого ставшую еще
привычнее кровать... Включить вертушку с записью шума прибоя... или нет,
раскрыть окно пошире и слушать шорох сада...
-- Петр Данилович! -- рявкнул дед.
-- Иду! -- я кинулся на лестницу.
Ступеньки были невысокими, пологими, наверное, чтобы старенькие
писатели не падали с лестницы, обедняя российскую литературу. Я сделал
полный оборот, прежде чем оказался на втором этаже. Дверь в дедовский
кабинет была открыта, от остальных комнат, давно и наглухо закрытых,
словно тянуло тьмой и одиночеством. Мрачно, все-таки тут... и как дед
живет без меня...
Андрей Валентинович Хрумов, бывший психолог и литератор, бывший
участник переговоров Земли и галактического Конклава, человек, которого
называли "Гиммлером космического века", толстый семидесятилетний старик,
мой дед...
Он сидел в древнем кожаном кресле, когда-то светло-коричневом, а
сейчас выцветшем до белизны, в тон его седым волосам. И молча
разглядывал меня. На столе светился экран ноутбука, в углу комнаты,
водруженный на хилую этажерку с книгами, бормотал включенный телевизор.
-- Ты чего, деда? -- тихо спросил я.
Дед медленно поднялся, подошел, и обнял меня. Я его на голову выше,
но сейчас вновь почувствовал себя маленьким.
-- Паршивец... -- прошептал дед. -- Ну, Петька... паршивец... ведь
вначале передали, что ты разбился...
-- Правда? -- я пришел в ужас. Представляю, что было с дедом!
-- Сказали, что ты, отводя челнок от города, врезался в землю...
-- И ты поверил?
Дед отстранился на расстояние вытянутой руки. Уставился мне в глаза.
-- Я? Конечно. Разве ты поступил бы по иному?
Я промолчал.
-- Полчаса ждал новых сообщений. Телефон оборвал. Потом передали, что
челнок совершил аварийную посадку на шоссе.
Дед тихо, кашляюще, засмеялся.
-- Тогда я успокоился. Разбиться, спасая людей, ты мог. А вот при
аварийной посадке -- никогда!
-- Почему?
-- Потому! -- рявкнул дед, вновь переходя на обычный тон. -- Врачи
тебя смотрели?
-- Конечно?
-- Сотрясения, ушибы, переломы?
-- Ну я же здесь стою! Нет.
Дед кивнул, зашаркал к креслу. Я устроился на жестком венском стуле в
