Казалось, Петров не понимает, о чем его спрашивают.
- Я... - Он странно дернул шеей - то ли судорога, то ли хотел на
что-то кивнуть. - Я через "Управление" бежал.
- Через "Управление"? - восхищенно ахнул Царапин. - А через Ташкент
ты бежать не додумался?
- Почему вы бежали через "Управление", Петров?
- Фаланги, - хрипло сказал ефрейтор. - Вот...
И он не то потряс карабинами, не то протянул их лейтенанту. Акимушкин
вопросительно посмотрел на протянутое ему оружие.
- Вот такие? - зло и насмешливо переспросил у него за спиной Царапин,
и Акимушкин понял, что Петров пытается показать, какими огромными были эти
фаланги.
- Ефрейтор Петров! - страшным уставным голосом отчеканил лейтенант. -
Вы хоть сами сознаете, что натворили? Вы знаете, что вас теперь ждет?
Петров неожиданно всхлипнул.
- Да? - дико скривив лицо, крикнул он. - Агаев напрямую побежал, а
где он теперь?.. Я хоть добежал!..
И Акимушкину стало вдруг жутковато.
- Где Агаев?
- Я ему говорю: "Нельзя туда, ты погляди, какие они..." А он говорит:
"Плевать, проскочим..."
- Где Агаев? - повторил Акимушкин.
- Они его убили, - с трудом выговорил ефрейтор.
- Кто?
- Фаланги.
Акимушкин и Царапин переглянулись.
- Черт знает что в голову лезет, - признался лейтенант. - Я уже
думаю: а может, эта третья цель перед тем, как развалиться, какую-нибудь
химию на нас выбросила? Опиумный бред какой-то...
- Противогазы бы надеть на всякий случай... - в тоскливом раздумье
пробормотал Царапин, потом вдруг вскинул голову и зрачки его расширились.
- Там же еще Левша! - вспомнил он. - Петров! Когда подбегал, Левшу не
встретил?
- Возле курилки ходит... - глухо отозвался Петров.
- Царапин, - приказал лейтенант, - иди посмотри. Предупреди, чтобы не
удалялся от капонира, и... наверное, ты прав. Захвати противогазы. Петров,
за пульт!
Царапин сбежал по лязгающей лесенке на бетонный пол. Плечом отвалив
дверцу в огромных металлических воротах (руки были заняты сумками), он
выбрался наружу. После пекла кабины душная ночь показалась ему прохладной.
Над позициями дивизиона стояла круглая голубоватая азиатская луна. Песок
был светло-сер, каждая песчинка - ясно различима. Справа и слева чернели
густые и высокие - где по колено, где по пояс - заросли янтака. Сзади
зудел и ныл работающим дизелем холм - мохнатый и грузный, как мамонт.
Ночь пахла порохом. В прямом смысле. Старт двух боевых ракет - дело
нешуточное.
Озираясь, Царапин миновал курилку - две скамьи под тентом из
маскировочной сети - и остановился. Черные дебри янтака здесь
расступались, образуя что-то вроде песчаной извилистой бухточки. А
впереди, метрах в пятнадцати от Царапина, на светлом от луны песке лежал
мертвый рядовой Левша.
2
Некоторое время Царапин стоял неподвижно, потом пальцы его сами собой
разжались, и сумки мягко упали в песок. Внезапно оглохнув или, точнее,
перестав слышать зудение дизеля за спиной, он приблизился к лежащему,
наклонился и осторожно тронул за плечо. Луна осветила детское лицо с
остановившимися удивленно-испуганными глазами. Нигде ни ножевой раны, ни
пулевого отверстия. Просто мертв.
И Царапин понял, что сейчас произойдет то же самое, от чего погиб
Левша, но мишенью уже будет он сам. Ровный волнистый песок и луна -
промахнуться невозможно. По логике следовало забрать оружие, документы - и
перебежками, не теряя ни секунды, попробовать вернуться к холму. Вместо
этого он совершил нечто, казалось бы, абсолютно нелепое и бессмысленное.
Старший сержант Царапин и сейчас не смог бы толком объяснить, что его
заставило тогда лечь рядом с телом Левши и притвориться мертвым. Потому
что шаги он услышал лишь несколько секунд спустя.
Тихие, неторопливые, они не могли принадлежать ни офицеру, ни
рядовому. Так вообще никто не ходит - что-то жуткое было в математически
равных паузах между шагами. Ближе, ближе... Остановился.
Царапин перестал дышать. Кто-то стоял над ним, словно размышляя,
откуда здесь взялись два мертвых тела, когда должно быть одно. Все стало
вдруг чужим, враждебным, даже песок, на котором лежал Царапин, и возникло
нестерпимое желание прижаться к мертвому Левше.
Время оцепенело. Казалось, эти секунды никогда не истекут. Наконец
песок скрипнул раз, другой, и шаги мерно зазвучали, удаляясь в сторону
холма, мимо курилки. "В капонир пошел", - со страхом понял Царапин, и
пальцы сами собой сомкнулись на стволе карабина, лежащего между ним и
Левшой. А тот снова остановился. Сейчас он откроет дверцу, войдет в
капонир - и...
Царапин рывком встал на колени, вскидывая карабин. Сдвоенное
металлическое клацанье затвора показалось нестерпимо громким. А тот
действительно стоял уже перед массивными железными воротами - высокий,
черный, страшный, и луна бликовала на его голом черепе.
Оглушительно лопнул выстрел, приклад наспех вскинутого карабина
ударил в плечо. Царапин целил между лопаток, но ствол дернуло, пуля ушла
выше - в голову. Черного бросило к воротам. Падая, он нелепо извернулся
всем телом, словно пытался еще оглянуться.
Царапин тяжело поднялся с колен и, держа карабин наперевес, двинулся
к лежащему. Но, сделав несколько шагов, он вспомнил, что тот - только что
- точно так же шел к капониру, шел спокойно, уверенный в собственной
безопасности, не зная, что сзади человек, которого он счел мертвым, уже
послал карабин к плечу. Царапин ощутил позвоночником чей-то снайперский -
поверх прицела - взгляд и, вскрикнув, метнулся в сторону. Вздымая песок,
упал за курилкой, замер. Выждав, снова поднялся на колени и без стука
положил ствол на доску скамейки.
Прошло пять секунд, десять, потом раздалось негромкое "пафф...", - и
там, где недавно лежал Царапин, вспыхнул и опал бледно-фиолетовый пузырь
света. Голова и плечи Левши исчезли, как откушенные, ноги почернели, по
ним забегали синеватые язычки пламени.
Царапин ждал. Он не чувствовал уже ни волнения, ни боязни - ничего,
кроме ненависти к тем, кто творил на его глазах страшное и непонятное. И
наконец - вот оно! Из зарослей янтака бесшумно, как привидение, поднялся и
выпрямился в лунном свете второй - такой же высокий и черный. Царапин
ошибся. То, что он принимал за лысый череп, оказалось плотно облегающей
голову противогазной маской, непривычной на вид - без хобота, с уродливым
респиратором и линзообразными круглыми окошками.
Царапин задержал дыхание и, как в тире, аккуратно, с упора, вдолбил
ему заряд точно в середину груди. Тот еще падал, медленно сламываясь в
поясе, когда у ворот сухо, один за другим, треснули два пистолетных
выстрела. Это палил из "макарова" выбежавший на звуки стрельбы лейтенант
Акимушкин.
Царапин перепрыгнул через скамейку, пистолет в руке Акимушкина
дернулся в его сторону, но, к счастью, лейтенант вовремя узнал своего
оператора.
И вот тут она выскочила из зарослей. Петров не соврал - тварь
действительно была очень похожа на огромную фалангу - мохнатый
отвратительный паук с полуметровым размахом лап. Царапин успел выставить
ногу, и металлически поблескивающие челюсти со скрипом вонзились в каблук.
Царапин в ужасе топтал ее, пинал свободной ногой, бил прикладом, но хватка
была мертвой. Наконец он изловчился и, уперев ей в прочную гладкую спину
штык, нажал на спусковой крючок. Грохот, визг, в лицо ударило песком -
хорошо, что хоть зажмуриться догадался... Возле ног выбило хорошую яму, а
фалангу разнесло на две части, большая из которых конвульсивно ползла по
кругу, упираясь тремя уцелевшими лапами.
Сзади раздался предупреждающий крик лейтенанта. Сержант обернулся и
увидел, что прямо в лицо ему летит вторая такая же тварь. Он отбил ее на
песок штыком и расстрелял в упор.
Выставив перед собой карабин и не сводя глаз с черных спутанных
джунглей янтака, Царапин пятился до тех пор, пока не поравнялся с
Акимушкиным. Теперь они стояли спиной к спине.
- Где Левша? - отрывисто спросил лейтенант.
Царапин молча ткнул подбородком туда, где догорало то, что осталось
от рядового Левши.
Акимушкин взглянул - и, вытянув шею, подался вперед.
- Кто это? - Голос лейтенанта упал до сдавленного шепота. Глаза
выкатились и остекленели. - Царапин, что они с ним сделали?..
- Жоголева предупредить надо, - хрипло сказал Царапин. - И
"Управление" тоже...
Вместо ответа лейтенант, скрипнув зубами, вскинул пистолет. Третья
"фаланга", подброшенная пулей, в туче песка метнулась в заросли. И сейчас
же в отдалении послышался еще один выстрел, затем второй, третий. Это
вступила в бой шестая пусковая установка, расчет лейтенанта Жоголева.
- Предупредили!.. - Акимушкин злобно выругался и тут только заметил
лежащего. - Он что, сюда шел?.. В капонир?
Царапин молча кивнул. "Сейчас я подойду к нему, - угрюмо думал он. -
Подойду и сорву с него эту идиотскую маску. Просто посмотреть, какое лицо
должно быть у сволочи, которая могла убить Левшу..."
Лейтенант опередил его.
- Кто они хоть такие? - И, не дожидаясь ответа, шагнул к темному
распростертому навзничь телу.
Царапин видел, как Акимушкин наклонился, всмотрелся и вдруг, издав
нечленораздельный вскрик, отпрянул.
"Здорово же я его изуродовал, - мелькнуло у Царапина. - Полчерепа
точно снес..."
Он подошел к лежащему, присел на корточки, положив карабин на колени,
взялся за респиратор - и тут же отдернул руку. За какие-нибудь доли
секунды он понял все.
Он ошибся дважды. Это была не маска. Это было лицо. Страшное.
Нечеловеческое.
На Царапина смотрели мертвые линзообразные глаза с вертикальными
кошачьими зрачками, а то, что он принимал за причудливый респиратор,
оказалось уродливыми челюстями, вернее - жвалами, потому что они, судя по
всему, двигались не в вертикальной плоскости, а как у насекомых - в
горизонтальной.
- Ты видишь?.. Ты видишь?.. - захлебывался Акимушкин, тыча стволом
пистолета в лежащего. - Царапин, ты видишь?..
Они чуть было не прозевали незаметно подкравшуюся "фалангу" - скорее
всего ту самую, третью, потому что у нее недоставало двух лап, видимо,
отхваченных пулей из лейтенантского "макарова". Они расстреляли ее в
клочья, потратив в два раза больше патронов, чем требовалось.
На шестой пусковой прозвучали два выстрела подряд.
- До-ло-жить!.. - низким чужим голосом выговорил Акимушкин. -
Немедленно обо всем до-ло-жить!..
Его сотрясала дрожь. Он боком пошел к воротам, словно опасаясь
повернуться к лежащему спиной.
- До-ло-жить... - лихорадочно повторял и повторял он. - Доложить
немедленно...
В проеме белело искаженное лицо Петрова. Ефрейтор смотрел на
растерзанную выстрелами "фалангу", и карабин в руках у него прыгал.
Встретясь с Петровым взглядом, лейтенант немного опомнился.
- Петров! - бросил он. - Все отставить... Будем считать, что ты
действовал по обстановке. А сейчас иди поохраняй. Только затвор сразу
передерни и... ради Бога, осторожнее! Царапин, ты - со мной, в кабину!
В фургончике давно уже гремел и бушевал голос Жоголева. Акимушкин
схватил микрофон.
- Слушает "Кабина"!
- Ты!.. - Жоголев задохнулся. - Ты где ходишь? Что у вас там
творится?
- То же, что и у вас!
Они поняли друг друга с полуслова.
- "Фаланги"? - быстро спросил Жоголев.
- Если бы только "фаланги"!
- А что еще?
- Валера! Слушай меня внимательно. Если появятся такие долговязые,
