секунд стремительно убегала куда-то вправо.
Он лежал на полу, а над ним стояла на коленях Ираида, струящая
горючие слезы из-под разнозеленых век.
- Мне?.. - всхлипывала она, прижимая к груди растрепанный букет. -
Это ты - мне?.. Степушка!..
Степушка тяжело поднялся с пола и, подойдя к дивану, сел. Взгляд его,
устремленный в противоположную стену, был неподвижен и нехорош.
- Степушка! - Голос Ираиды прервался.
- Букет нес... - глухо, с паузами заговорил Степан. - А ты меня - об
пол?..
Ираида заломила руки.
- Степушка!
Вскочив, она подбежала к нему и робко погладила по голове. Словно
гранитный валун погладила. Степан, затвердев от обиды, смотрел в стену.
- Ой, дура я, дура! - заголосила тогда Ираида. - Да что ж я, дура,
наделала!
"Не прощу! - исполненный мужской гордости, мрачно подумал Степан. - А
если и прощу, то не сразу..."
Через каких-нибудь полчаса супруги сидели рядышком на диване, и
Степан - вполне уже ручной - позволял и гладить себя, и обнимать.
Приведенный в порядок букет стоял посреди стола в хрустальном кувшинчике.
- Ты не думай, - проникновенно говорил Степан. - Я не потому цветы
купил, что телетехнеза твоего испугался. Просто, дай, думаю, куплю...
Давно ведь не покупал...
- Правда? - счастливо переспрашивала Ираида, заглядывая ему в глаза.
- Золотце ты мое...
- Я, если хочешь знать, плевать хотел на твой телетехнез, - развивал
свою мысль Степан. - Подумаешь, страсть!..
- Да-а? - лукаво мурлыкала Ираида, ласкаясь к мужу. - А кто это у нас
недавно на коврике растянулся, а?
- Ну, это я от неожиданности, - незлобиво возразил Степан. - Не
ожидал просто... А так меня никаким телетехнезом не сшибешь. Подошел бы,
дал бы в ухо - и весь телетехнез!
Ираида вдруг отстранилась и встала.
"Ой! - спохватился Степан. - А что это я такое говорю?" Поздно он
спохватился.
Ираида сидела перед зеркалом и, раздувая ноздри, яростно докрашивала
левое веко. За спиной ее, прижав ладони к груди, стоял Степан.
- Ирочка... - говорил он. - Я ж для примера... К слову пришлось... А
хочешь - в кино сегодня пойдем... Сила-то действия, сама знаешь, чему
равна... Я к тебе по-хорошему - ты ко мне по-хорошему...
- Мое свободное время принадлежит науке! - отчеканила она
по-книжному.
- Лысой! - мгновенно рассвирепев, добавил Степан. - Кто ему синяки
набил? Для него, что ли, мажешься?
Ираида метнула на него гневный взгляд из зеркала.
- Глаза б мои тебя не видели! - процедила она. - Вот попробуй еще
только - прилезь с букетиком!..
- И что будет? - спросил Степан. - В Каракумы запульнешь?
- А хоть бы и в Каракумы!
Степан замолчал, огляделся.
- Через стенку, что ли? - недоверчиво сказал он.
- А хоть бы и через стенку!
- Ну и под суд пойдешь.
- Не пойду!
- Это почему же?
- А потому, - Ираида обернулась, лихорадочно подыскивая ответ. -
Потому что ты сам туда сбежал! От семьи! Вот!
Степан даже отступил на шаг.
- Ах ты... - угрожающе начал он.
- Кто? - Ираида прищурилась.
- Коза! - рявкнул Степан и почувствовал, что подошвы его отрываются
от пола. Далее память сохранила ощущение страшного и в то же время мягкого
удара, нанесенного как бы сразу отовсюду и сильнее всего - по пяткам.
Что-то жгло щеку. Степан открыл глаза. Он лежал на боку, под щекой
был песок, а прямо перед глазами подрагивали два невиданных растения,
напоминающих желто-зеленую колючую проволоку.
Он уперся ладонями в раскаленный бархан и, взвыв, вскочил на ноги.
- Коза!!! - потрясая кулаками, закричал он в темный от зноя зенит. -
Коза и есть! Коза была - козой останешься!..
Минуты через две он выдохся и принялся озираться. Слева в голубоватом
мареве смутно просматривались какие-то горы. Справа не просматривалось
ничего. Песок.
Да, пожалуй, это были Каракумы.
Грузовик затормозил, когда Степану оставалось до шоссе шагов
двадцать. Хлопнула дверца, и на обочину выбежал смуглый шофер в тюбетейке.
- Геолог, да? - крикнул он приближающемуся Степану. - Заблудился, да?
Степан брел, цепляясь штанами за кусты верблюжьей колючки.
- Друг... - со слезой проговорил он, выбираясь на дорогу. - Спасибо,
друг...
Шофера это тронуло до глубины души.
- Садись, да? - сказал он, указывая на кабину.
Познакомились. Шоферу не терпелось узнать, как здесь оказался Степан.
Тот уклончиво отвечал, что поссорился с женой. Километров десять шофер
сокрушенно качал головой и цокал языком. А потом принялся наставлять
Степана на путь истинный.
- Муж жена люби-ить должен, - внушал он, поднимая сухой коричневатый
палец. - Жена муж уважа-ать должен!.. Муж от жены бегать не до-олжен!..
И так до самого Бахардена.
Ах, Ираида Петровна, Ираида Петровна!.. Ведь это ж додуматься было
надо - применить телекинез в семейной перепалке! Ну чисто дитя малое! Вы
бы еще лазерное оружие применили!..
И потом - учили ведь в школе, должны помнить, да вот и лысый говорил
вам неоднократно: сила действия равна силе противодействия. Неужели так
трудно было сообразить, что, запульнув вашего супруга на черт знает какое
расстояние к югу, сами вы неминуемо отлетите на точно такое же расстояние
к северу! А как же иначе, Ираида Петровна, - массы-то у вас с ним
приблизительно одинаковые!..
Несмотря на позднюю весну, в тундре было довольно холодно. Нарты
ехали то по ягелю, то по снегу.
Первые десять километров каюр гнал оленей молча. Потом вынул изо рта
трубку и повернул к заплаканной Ираиде мудрое морщинистое лицо.
- Однако муж и жена - семья называется, - сообщил он с упреком. -
Зачем глаза покрасила? Зачем от мужа в тундру бегала? Жена из яранги
бегать будет - яранга совсем худой будет...
И так до самого Анадыря.
Любовь ЛУКИНА
Евгений ЛУКИН
СПАСАТЕЛЬ
Виновных, понятное дело, нашли и строго наказали. Однако в тот ясный
весенний денек, когда подъем грунтовых вод вызвал оползень берега и только
что сданная под ключ девятиэтажка начала с грохотом расседаться и
разваливаться на отдельные бетонные секции, мысль о том, что виновные
будут со временем найдены и строго наказаны, как-то, знаете, мало
радовала.
В повисшей на арматурных ниточках однокомнатке находились двое:
сотрудница многотиражной газеты "За наш труд" Катюша Горина, вцепившаяся в
косяки дверной коробки, и распушившийся взрывообразно кот Зулус, чьи
аристократические когти немилосердно впивались в Катюшино плечо. Место
действия было наклонено под углом градусов этак в шестьдесят и все еще
подрагивало по инерции.
- Ой, мама... - осмелилась наконец простонать Катюша.
И ради этого она выстояла десять лет в очереди на жилье?.. Где-то за
спиной в бетонной толще что-то оборвалось, ухнуло, и секция затрепетала.
Зулус зашипел, как пробитая шина, и вонзил когти до отказа.
- Зулус!.. - взвыла Катюша.
Потом в глазах просветлело, и она отважилась заглянуть вниз, в
комнату. В то, что несколько минут назад было комнатой. Стена стала полом,
окно - люком. Все пространство до подоконника скрылось под обломками,
осколками, книгами. Телевизор исчез. Видимо, выпал в окно.
- Ой, мама... - еще раз стонуще выдохнула Катюша. Легла животом на
косяк и ногами вниз начала сползать по стенке. Лицом она, естественно,
вынуждена была повернуться к дверному проему. В проеме вместо привычной
прихожей открылись развороченные до шахты лифта бетонные недра здания. И
все это слегка покачивалось, ходило туда-сюда. Зрелище настолько страшное,
что Катюша, разжав пальцы, расслабленно осела в груду обломков. Скрипнула,
идя на разрыв, арматура, и Катюша замерла.
- Вот оборвемся к лешему... - плачуще пожаловалась она коту.
Не оборвались.
Кривясь от боли, сняла с плеча дрожащего Зулуса. Далеко-далеко внизу
раздался вопль пожарной машины. С котом в руках Катюша подползла к
отверстому окну-люку. Выглянула - и отпрянула. Восьмой этаж.
- Эй!.. - слабо, безо всякой надежды позвала она. - Эй, сюда!..
Висящая над бездной бетонная секция вздрогнула, потом еще раз, и
Катюша почувствовала, что бледнеет. Расстегнула две пуговки и принялась
пихать за пазуху Зулуса, когтившего с перепугу все, что подвернется под
лапу. "Надо выбираться, - выплясывало в голове. - Надо отсюда как-нибудь
подобру-поздорову..."
А как выбираться-то? Под окном - восемь этажей, а дверь... Кричать.
Кричать, пока не услышат.
- Лю-уди-и!..
Секция вздрогнула чуть сильнее, и снаружи на край рамы цепко упала
крепкая исцарапанная пятерня. Грязная. Мужская.
Оцепенев, Катюша смотрела, как из заоконной бездны появляется вторая
- голая по локоть - рука. Вот она ухватилась за подоконник, став ребристой
от напряжения, и над краем рамы рывком поднялось сердитое мужское лицо.
Опомнившись, Катюша кинулась на помощь, но незнакомец, как бы не заметив
протянутых к нему рук, перелез через ребро подоконника сам.
Грязный, местами разорванный комбинезон. Ноги - босые, мозолистые,
лицо - землистого цвета, в ухабах и рытвинах. Пожарник? Нет, скорее -
жилец...
Наскоро отдышавшись, мужчина поднялся на ноги и оглядел
полуопрокинутое шаткое помещение. Катюшу он по-прежнему вроде бы и не
замечал. Его интересовало что-то другое. Он осмотрел углы, потом, привстав
на цыпочки, заглянул в дверной проем - и все это на самом краешка окна, с
бездной под ногами.
Озадаченно нахмурился и с видимой неохотой повернулся к хозяйке.
- Где кот?
- Что? - испуганно переспросила Катюша.
- Кот, говорю, где?
Катюша стояла с полуоткрытым ртом. Видя, что толку от нее не
добьешься, мужчина достал из кармана металлический стержень и принялся
водить им из стороны в сторону, как водят в темноте карманным фонариком. В
конце концов торец стержня уставился прямо в живот Катюше, и землистое
лицо незнакомца выразило досаду. Зулус за пазухой забарахтался,
немилосердно щекоча усами, потом выпростал морду наружу и вдруг звучно
мурлыкнул.
- Отдайте кота, - сказал незнакомец, пряча стержень.
- Вы... Кто вы такой?
- Ну, спасатель, - недовольно отозвался мужчина.
- Спасатель! Господи... - Разом обессилев, Катюша привалилась спиной
и затылком к наклонной шаткой стене. По щекам текли слезы.
Мужчина ждал.
- Ну что мне его, силой у вас отнимать?
Катюша взяла себя в руки.
- Нет-нет, - торопливо сказала она. - Только с ним... Зулуса я здесь
не оставлю... Только с ним...
Мужчина злобно уставился на нее, потом спросил:
- А с чего вы взяли, что я собираюсь спасать именно вас?
- А... а кого? - Катюша растерялась.
- Вот его... - И незнакомец кивнул на выглядывающего из-за пазухи
Зулуса.
Шутка была, мягко говоря, безобразной. Здесь, на арматурном волоске
от гибели, в подрагивающей бетонной ловушке... Однако это был спасатель, а
спасателю прощается многое. Катюша нашла в себе силы поддержать марку и
хотела уже улыбнуться в ответ, но взглянула в лицо незнакомцу - и
обомлела.
Это было страшное лицо. Лицо слесаря, недовольного зарплатой, который
смотрит мимо вас и цедит, отклячив нижнюю губу, что для ремонта крана
нужна прокладка, а прокладки у него нет, и на складе нет, вот достанете
прокладку - тогда...
Незнакомец не шутил. От страха Катюша почувствовала себя
легкой-легкой. Такой легкой, что выпрыгни она сейчас в окно - полетела бы,
