В отдалении муравьиные людские потоки струились из-за бугров и
пригорков, смешиваясь на равнине в единую массу, постепенно
преобразующуюся во второй такой же прямоугольник.
- Да что ж они так вошкаются сегодня? - с тревогой проговорил
хриплый. - Не успеют же!..
- Успеют, - сказал командир.
Он перевернул ладанку и взглянул на циферблат.
- Ну, минут через десять начнется...
И минут через десять - началось! Конница выплеснулась из-за пологого
холма, ослепив сверкающими на солнце доспехами. И она продолжала
изливаться, и казалось, ей не будет конца. Никогда бы не подумал, что это
так много - семь тысяч человек! И вся эта масса разворачивалась во всю
ширь равнины и с топотом, с визгом, с лязгом уже летела на замершие
неподвижно баталии.
Я зажмурился. Ничто не могло остановить этот поток сверкающего и как
бы расплавленного металла.
- Что? Сдали нервишки? - злорадно осведомился командир, обращаясь,
как вскоре выяснилось, не ко мне, но к противнику на равнине. - Это тебе
не сеточки капроновые бросать...
Я открыл глаза. Ситуация внизу изменилась. Баталии по-прежнему стояли
неподвижно, а вот первые ряды конницы уже смешались. Всадники пытались
отвернуть, замедлить разбег, а сзади налетали все новые и новые,
начиналась грандиозная свалка.
- Смотри, смотри! - Хриплый в азарте двинул меня в ребра стальным
локтем. - Туда смотри! Сейчас белая шею свернет!
Упало сразу несколько лошадей, и одна из них так и осталась лежать.
Чудом уцелевший всадник прыгал рядом на одной ножке - другая была схвачена
стременем.
- Все, - с сожалением сказал хриплый. - Конец лошадке.
- А где он взял саврасую?
- С племзавода увел, гад! - Хриплый сплюнул. - Предупреждали ведь их:
усильте охрану, обязательно будет попытка увода... Нет, прошляпили!
- Ну вроде дело к концу идет, - удовлетворенно объявил командир и
повернулся к отдыхающему внизу отряду. - Кончай перекур, орлы! Все, по
возможности, привести в прежнее состояние. Ров - засыпать, частоколы -
убрать. Найду хоть один окурок - заставлю похоронить. С почестями.
В пыльных доспехах, держа шлем и алебарду на коленях, я сидел на
стуле посреди кабинета и смотрел в скорбные глаза шефа.
- Ты не передумал, сынок? - участливо спросил он.
- Нет, - ответил я со всей твердостью. - Не передумал.
- Понимаешь, какое дело... - в затруднении проговорил шеф. - Я-то
предполагал раскидать эти семь тысяч дней на нескольких сотрудников - хотя
бы по тысяче на каждого... Но ты войди в мое положение: вчера какой-то
босяк прорвался в XI век и подбросил в Гнездовский курган керамический
обломок твердотопливного ускорителя, да еще и с надписью "горючее".
Теперь, видимо, будет доказывать освоение космоса древними русичами. А
сегодня - и того хлеще! Целую банду нащупали! Собираются, представляешь,
высадить славянский десант в Древней Греции. Ну там Гомера Баяном
подменить и вообще... Давно у нас такой заварки не было.
- Да не нужно мне никакой помощи! - сказал я. - Людей у меня там
хватает...
Впервые я смотрел на своего шефа как бы свысока, что ли... Ну вот
сидит он за столом - умный ведь мужик, но один. Совсем один. И что он,
один, может?.. Я зажмурился на секунду и снова увидел ощетиненный копьями,
страшный в своей правильности огромный квадрат, ползущий по зеленому полю.
Воистину, это был я...
- Да боюсь, тяжело тебе придется... - озабоченно сказал шеф. - Сам
ведь говоришь: дедовщина там у вас...
- Да какая там дедовщина! - весело возразил я. - Вот у него дедовщина
так дедовщина! - Тут я не выдержал и радостно засмеялся. - Сам себя
шелепугой лупит!..
Любовь ЛУКИНА
Евгений ЛУКИН
СИЛА ДЕЙСТВИЯ РАВНА...
- А ну попробуй обзови меня еще раз козой! - потребовала с порога
Ираида. - Обзови, ну!
Степан внимательно посмотрел на нее и отложил газету.
Встал. Обогнув жену, вышел в коридор - проверить, не привела ли
свидетелей. В коридоре было пусто, и Степан тем же маршрутом вернулся к
дивану. Лег. Отгородился газетой.
- Коза и есть!..
Газета разорвалась сверху вниз на две половинки.
Степан отложил обрывки и снова встал. Ираида не попятилась.
- Выбрали, что ль, куда? - хмуро спросил Степан.
- А-а! - торжествующе сказала Ираида. - Испугался? Вот запульну в
Каракумы - узнаешь тогда козу!
- Куда хоть выбрали-то? - еще мрачнее спросил он.
- А никуда! - с вызовом бросила Ираида и села, держа позвоночник
параллельно спинке стула. Глаза - надменные. - Телекинетик я!
- Килети... - попытался повторить за ней Степан и не смог.
- На весь город - четыре телекинетика! - в упоении объявила Ираида. -
А я из них - самая способная! К нам сегодня на работу ученые приходили:
всех проверяли, даже уборщицу! Ни у кого больше не получается - только у
меня! С обеда в лабораторию забрали, упражнения показали... развивающие...
Вы, говорят, можете оперировать десятками килограммов... Как раз хватит,
чтоб тебя приподнять да опустить!
- Это как? - начиная тревожиться, спросил Степан.
- А так! - И Ираида, раздув ноздри, страстно уставилась на лежащую
посреди стола вскрытую пачку "Родопи". Пачка шевельнулась. Из нее сама
собой выползла сигарета, вспорхнула и направилась по воздуху к
остолбеневшему Степану. Он машинально открыл рот, но сигарета ловко
сманеврировала и вставилась ему фильтром в ноздрю.
- Вот так! - ликующе повторила Ираида.
Степан закрыл рот, вынул из носа сигарету и швырнул об пол. Двинулся,
набычась, к жене, но был остановлен мыслью о десятках килограммов,
которыми она теперь может оперировать...
В лаборатории Степану не понравилось - там, например, стоял
бильярдный стол, на котором тускло блестел один-единственный шар. Еще на
столе лежала стопка машинописных листов, а над ними склонялась чья-то
лысина - вся в синяках, как от медицинских банок.
- Так это вы тут людей фокусам учите? - спросил Степан.
- Минутку... - отозвался лысый и, отчеркнув ногтем строчку, вскинул
голову.
- Вы глубоко ошибаетесь, - важно проговорил он, выходя из-за
бильярда. - Телекинез - это отнюдь не фокусы. Это, выражаясь популярно,
способность перемещать предметы, не прикасаясь к ним.
- Знаю, - сказал Степан. - Видел. Тут у вас сегодня жена моя была,
Ираида...
Лысый так и подскочил.
- Вы - Щекатуров? Степан... э-э-э...
- Тимофеевич, - сказал Степан. - Я насчет Ираиды...
- Вы теперь, Степан Тимофеевич, берегите свою жену! - с чувством
перебил его лысый и схватил за руки. - Феномен она у вас! Вы не поверите:
вот этот самый бильярдный шар - покатила с первой попытки! И это что! Она
его еще потом приподняла!..
- И опустила? - мрачно осведомился Степан, косясь на испятнанную
синяками лысину.
- Что? Ну разумеется!.. А вы, простите, где работаете?
Степан сказал.
- А-а... - понимающе покивал лысый. - До вашего предприятия мы еще не
добрались. Но раз уж вы сами пришли, давайте я вас проверю. Чем черт не
шутит - вдруг и у вас тоже способности к телекинезу!
- А что же! - оживился Степан. - Можно.
Проверка заняла минут десять. Никаких способностей к телекинезу у
Степана не обнаружилось.
- Как и следовало ожидать, - ничуть не расстроившись, объявил лысый.
- Телекинез, Степан Тимофеевич, величайшая редкость!
- Слушай, доктор, - озабоченно сказал Степан, - а выключить ее теперь
никак нельзя?
- Кого?
- Ираиду.
Лысый опешил.
- Что вы имеете в виду?
- Ну, я не знаю, по голове ее, что ли, стукнуть... Несильно,
конечно... Может, пройдет, а?
- Вы с ума сошли! - отступая, пролепетал лысый. И так, бедняга,
побледнел, что синяки на темени черными стали.
- Сходи за картошкой, - сказала Ираида.
Степан поднял на нее отяжелевший взгляд.
- Сдурела? - с угрозой осведомился он.
- Я тебе сейчас покажу "сдурела"! - закричала она. - Ты у меня
поговоришь! А ну вставай! Разлегся! Тюлень!
- А ты... - начал было он по привычке.
- Кто? - немедленно ухватилась Ираида. - Кто я? Говори, раз начал!
Кто?
В гневе она скосила глаза в сторону серванта. Сервант накренился и,
истерически задребезжав посудой, тяжело оторвался от пола. Степан,
бледнея, смотрел. Потом - по стеночке, по стеночке - выбрался из-под
нависшего над ним деревянно-оловянно-стеклянного чудовища и, выскочив в
кухню, сорвал с гвоздя авоську...
- ...у-у, к-коза! - затравленно проклокотал он, стремительно шагая в
сторону овощного магазина.
- Знаешь, ты, доктор, кто? - уперев тяжкие кулаки в бильярдный стол,
сказал Степан. - Ты преступник! Ты семьи рушишь.
Лысый всполошился.
- Что случилось, Степан Тимофеевич?
На голове его среди изрядно пожелтевших синяков красовались несколько
свежих - видимо, сегодняшние.
- Вот ты по городу ходишь! - возвысил голос Степан. - Людей
проверяешь!.. Не так ты их проверяешь. Ты их, прежде чем телетехнезу
своему учить, - узнай! Мало ли кто к чему способный!.. Ты вон Ираиду
научил, а она теперь чуть что - мебель в воздух подымает! В Каракумы
запульнуть грозится - это как?
- В Каракумы? - ужаснулся лысый.
Сердце у Степана екнуло.
- А что... может?
Приоткрыв рот, лысый смотрел на него круглыми испуганными глазами.
- Да почему же именно в Каракумы, Степан Тимофеевич? - потрясение
выдохнул он.
- Не знаю, - глухо сказал Степан. - Ее спроси.
Лысый тихонько застонал.
- Да что же вы делаете! - чуть не плача, проговорил он. - Степан
Тимофеевич, милый! Да купите вы Ираиде Петровне цветы, в кино сводите - и
не будет она больше... про Каракумы!.. Учили же в школе, должны помнить:
сила действия всегда равна силе противодействия. Вы к ней по-хорошему -
она к вам по-хорошему. Это же универсальный закон! Даже в телекинезе...
Вот видите эти два кресла на колесиках? Вчера мы посадили в одно из них
Ираиду Петровну, а другое загрузили балластом. И представьте, когда Ираида
Петровна начала мысленно отталкивать балласт, оба кресла покатились в
разные стороны! Вы понимаете? Даже здесь!..
- И тяжелый балласт? - тревожно спросил Степан.
- Что? Ах, балласт... Да нет, на этот раз - пустяки, не больше
центнера.
- Так... - Степан помолчал, вздохнул и направился к двери. С порога
обернулся.
- Слушай, доктор, - прямо спросил он. - Почему у тебя синяки на
тыковке? Жена бьет?
- Что вы! - смутился лысый. - Это от присосок. Понимаете, датчики
прикрепляются присосками, ну и...
- А-а... - Степан покивал. - Я думал - жена...
Купить букет - полдела, с ним еще надо уметь обращаться. Степан не
умел. То есть умел когда-то, но разучился. Так и не вспомнив, как положено
нести эту штуку - цветами вверх или цветами вниз, он воровато сунул ее под
мышку и - дворами, дворами - заторопился к дому.
Ираида сидела перед зеркалом и наводила зеленую тень на левое веко.
Правое уже зеленело вовсю. Давненько не заставал Степан жену за таким
занятием.
- Ирочка...
Она изумленно оглянулась на голос и вдруг вскочила. Муж подбирался к
ней с кривой неискренней улыбкой, ДЕРЖА ЗА СПИНОЙ КАКОЙ-ТО ПРЕДМЕТ.
- Не подходи! - взвизгнула она, и Степан остановился, недоумевая.
Но тут, к несчастью, Ираида Петровна вспомнила, что она как-никак
первый телекинетик города. Степана резко приподняло и весьма чувствительно
опустило. Сознания он не терял, но опрокинувшаяся комната еще несколько
