главный не вспомнил.
- Кто? Леша? Ты что, смеешься? Это тебе не докладную директору
накатать.
Главный задохнулся от возмущения. Когда? Каким образом узнали? И кто
бы мог подумать: Бухбиндер! "Ну, я сейчас покажу вам Нунция", - подумал
он, но тут уже произошло совсем непонятное.
- Как же им не гореть, - снова заладил баритон, - если они Нунцию
диссертацию делают? Редакторы компонуют, машбюро печатает, даже копирку
запряг. Причем в таком строжайшем секрете...
И диалог повторился слово в слово, как будто кто-то дважды прокрутил
одну и ту же запись. Запахло горелой изоляцией.
Главный вылетел на площадку и, никого на ней не обнаружив,
стремительно перегнулся через перила. Виновных не было и внизу. Клокоча от
гнева, он обернулся и увидел макет автоматического захвата, позорно
утерянный Подручным.
Ворвавшись к себе в кабинет, главный потребовал Виталия Валентиновича
к телефону.
- Вы нашли макет? - ядовито осведомился он. - Ну, конечно... Почему я
вынужден все делать за вас? Представьте, нашел... Нет, не у меня... А вот
выйдите перед вашим отделом на лестничную площадку и увидите.
Разделавшись с Подручным, главный достал толковый словарь и выяснил
значение слова "нунций".
- Бухбиндера ко мне! - коротко приказал он и вдруг замер с трубкой в
руке.
Он вспомнил, кому принадлежит тот неприятно дребезжащий голос,
сказавший возмутительную фразу насчет мелочей. Это был его собственный
голос.
Тем временем девять блондинок и одна принципиальная брюнетка парами и
поодиночке потянулись из столовой в редсектор.
- Глядите-ка! - радостно оповестила, входя, молодая бойкая
сотрудница. - Опять Подручный свою табуретку принес.
Вряд ли железяку привело к двери кабинета праздное любопытство.
Скорее она надеялась досмотреть чертежи, от которых ее оторвали утром. Но
у Ахломова была странная манера запирать свой закуток на два оборота даже
на время минутной отлучки.
- Вы подумайте: таскать тяжести в обеденный перерыв! - продолжала
зубоскалить молодая особа. - Вот сгорит на работе, что будем делать без
нашего Виталия Валентиновича?
- Успокойтесь, девочки, - отозвалась Альбина Гавриловна, обстоятельно
устраиваясь на стуле. - Такой не сгорит. Это мы с вами сто раз сгорим.
Железяка слушала.
- Ни он, ни помощница его, - поддержала принципиальная брюнетка Лира
Федотовна.
- А что, у Подручного заместитель - женщина? - робким баском
удивилась новенькая.
- Перед тобой в очереди стояла. В белых брюках в обтяжку.
- Просто не понимаю! - Лира Федотовна возмущенно швырнула карандаш на
стол. - В нашем возрасте носить брючный костюм!
Минут пять она возмущалась, потом немного остыла и снова взяла
карандаш. В углу прекратила стук пишущая машинка.
- А Пашка Клепиков, - сказала машинистка, - опять вчера Верку из
светокопии провожал. Марийка все утро проревела.
- Не по-ни-ма-ю! - Карандаш Лиры Федотовны опять полетел на стол. -
Два месяца как расписались! У них сейчас ласковое отношение должно быть
друг к другу, а он...
Неожиданный вздох Альбины Гавриловны вобрал не менее трети воздуха в
помещении.
- И зрелым женщинам хочется ласки, - мелодично сказала она.
Железяка слушала.
Несколько минут работали молча. Потом молодая бойкая сотрудница
подняла от бумаг восторженные глаза:
- А у жены Ахломова...
Несомненно, ей крупно повезло. Спустя секунду после того, как она
нанесла последний штрих на семейный портрет любимого начальника, в дверях
показался розовый носик легкого на помине Ахломова.
Ахломов увидел железяку. В следующее мгновение он уже был у себя в
кабинете и с треском набирал номер.
- Подручного мне!
Редсектор замер.
- Где? У главного? - И через секунду - другим голосом: - Алексей
Сергеевич, Подручный у вас? Скажите ему, пожалуйста, пусть придет и
заберет свой макет... А у меня под дверью... А я не знаю... А это вы у
него спросите... Жду, жду... А то об него спотыкаются, повредить могут.
Пришел совершенно пришибленный Подручный и, воровато озираясь, унес
железяку к слесарям.
Слесарь Саня одиноко и неподвижно восседал на стуле в электрощитовой
и через равные промежутки времени с хрустом зевал. В глазах у него
отражались лампочки.
- А где Шура? - спросил Подручный войдя.
Саня медленно-медленно повернул голову и с неодобрением осмотрел
вошедшего.
- Вышел, - апатично изранил он.
- Вышел? Ну ладно... Саня, вот это нужно довести до кондиции.
Саня с неодобрением осмотрел то, что принес Подручный.
- Видишь, Саня, корпус прямоугольный, а его скруглить надо. - Виталий
Валентинович был неприлично суетлив. - Вот эти уголочки надо снять, а вот
здесь мне потом сварщик крючочки приварит. Погоди, я тебе сейчас эскизик
набросаю. Вот тут, тут и тут. И ради бога, Саня, - душераздирающе попросил
Подручный, - как можно быстрее! Я тебе звонить буду.
Оставшись один, Саня некоторое время с упреком смотрел на железяку,
потом нехотя поднялся и пошел за напильником. Придя с инструментом, он
прочно зажал одну из металлических ног в тиски, заглянул в эскизик,
примерился и одним привычным движением сточил первый угол... Вернее, хотел
сточить. Напильник скользнул, не оставив на корпусе ни царапины, и слесарь
чуть не врезался в железяку челюстью. И тут произошло событие, заставившее
Саню проснуться окончательно.
- И зрелым женщинам хочется ласки, - ответил лжезахват на
прикосновение напильника голосом Альбины Гавриловны, а затем, открутив
свободной лапой рукоятку тисков, спрыгнул на пол и с дробным цокотом
убежал в коридор.
Саня ощутил острую боль в ноге и понял, что уронил напильник.
Самое время сообщить, что впоследствии, когда происшествием занялась
группа компетентных лиц, однозначно ответить удалось лишь на два вопроса.
Первое: случившееся не являлось массовой галлюцинацией. Второе: создать
подобный механизм при современном уровне техники невозможно.
Далее шли одни предположения: может быть, аппарат был поврежден
вследствие не совсем мягкой посадки; не исключено также, что он, образно
выражаясь, захлебнулся а потоке противоречивой информации.
Были и иные толкования. Слесарь Саня, например, открыто утверждал,
что пришелец из космоса, кибернетический разведчик, представитель
внеземной цивилизации, попросту свихнулся, пытаясь разобраться, чем же,
наконец, занимается учреждение.
Но в тот момент ему было не до гипотез. Схватив напильник, он
выскочил в коридор. Что цокот ушел влево, можно было не сомневаться. Но
коридор был пуст. Из распахнутой двери художника доносился тенорок слесаря
Шуры. Саня почувствовал острую потребность в общении. Он заглянул в
мастерскую и обмер: лжезахват растопырился над кроссвордом.
- Основной вид гидромелиоративных работ, проводимых в нашей
области... - бормотал он Шуриным голосом, нетерпеливо постукивая лапой по
клеткам. - А у кого из нас диплом мелиоратора?
Саня побежал к лестничному пролету. Ему позарез нужен был хотя бы
один свидетель. Связываться с железякой в одиночку слесарю не хотелось.
Кто-то стремительно убегал вверх по лестнице. На повороте мелькнули
брюки, несомненно, принадлежащие художнику Королеву.
- Королев!!! - заорал Саня и ударил напильником по прутьям перил,
наполнив подвал звоном и грохотом. - Давай сюда! Скорей сюда!
Знакомый цокот заставил его со злобой швырнуть инструмент на пол.
Лжезахват уходил вверх по противоположной лестнице.
А Королев бежал и бежал, пока не уткнулся в чердачный люк. Он был так
потрясен встречей с железякой, что даже не догадался свернуть на
каком-нибудь этаже.
У Валерия Михайловича Ахломова было два настроения, два рабочих
состояния. Находясь в первом, он настежь распахивал дверь в редсектор и
бдительно следил из-за стола за поведением сотрудниц. В такие дни резко
повышалась производительность труда. Во втором состоянии он наглухо
запирался в кабинете и общался с отделом по внутреннему телефону.
Когда железяка, блистательно уйдя от Сани, вновь проникла в
редсектор, дверь Ахломова была плотно закрыта. Правда, следует отметить,
что на этот раз железяка и не пыталась к ней приблизиться. Видимо, имело
место серьезное нарушение логических связей, ведущее к полному распаду
функций.
Несмотря на то, что передвигалась она теперь не на цыпочках, а эдаким
кокетливым топотком, внимания на нее не обратили.
Весь отдел толпился у стола отпускницы Любочки. На Любочке была
достойная зависти розовая кофточка, тонко оттенявшая ровный морской загар.
Но то, что лежало на столе, вызывало в женщинах чувство исступления,
переходящее в истому.
Это нельзя было назвать свитером, это нельзя было назвать кофточкой -
светло-коричневое, цвета теплого вечернего песка, окутанное нежнейшим
золотистым пухом, оно доверчиво льнуло к робким женским пальцам, оно было
почти живое.
Да что говорить - сама Любочка смотрела на принадлежащую ей вещь
точно так же, как и остальные.
- Если бы не на два размера больше! - в отчаянии повторяла она.
- Воротник хомутиком, - зачарованно шепнули у ее левого плеча. - И
сколько?
Любочка назвала цену и предъявила этикетку.
- Хомутиком... - безнадежно отозвался тот же голос у ее правого
плеча.
- Ну-ка покараульте кто-нибудь у входа, - решилась Лира Федотовна,
сбрасывая жакет. И, не сводя алчного взора с кофточки, пояснила: - Мой
размер!
- А если Валерий Михайлович выйдет? - ахнула новенькая.
- Если закрылся - до самого звонка не выйдет, - успокоила Лира
Федотовна, уже протягивая руку к кофточке, и вдруг приглушенно взвыла: -
Да что ж вы на ноги-то наступаете?
- Покараульте, покараульте!.. - лихорадочно бормотала железяка,
пробираясь по ногам вперед.
Оттеснив соперницу, она со стуком взгромоздилась на стол и одним
неуловимым движением - только ноги мелькнули! - напялила вещь.
Зрелище вышло кошмарное - что и говорить! Многоголосый женский визг
напомнил вопль органа. Все бросились кто куда, и только Любочка - за
железякой.
Коридор огласился хлопаньем дверей, ровным цокотом и криками,
мужскими и женскими.
- Фир-рма! Буэнавентур-ра! - вопил голосом главного, пробегая по
коридору в развевающейся кофточке, свихнувшийся киберразведчик. -
Втирательство очков из семнадцати букв, четвертая - "о"!
Он звонко продробил по всем этажам учреждения, расплескивая избыток
бог знает где набранной информации. Обессилевшая Любочка отстала на
третьем. В воздухе еще таял победный вопль: "Мелочь, а как сделана!" -
когда она села на ступеньки и разрыдалась.
Прибежавший на голос главного Подручный увидел бегущий по коридору
макет автоматического захвата и растопырил руки, перекрывая ему дорогу. Но
железяка, лихо поддернув полы, с молодецким криком: "А кто к нам пришел!"
- перепрыгнула через Виталия Валентиновича.
Он потерял ее на втором этаже, где она попросту выскочила в окно и,
согласно показаниям прохожих, пробежала по карнизу вдоль всего здания,
подметая королевским мохером штукатурку.
Ахломов, услышав вопли, ворвался в редсектор, не слушая объяснений,
перекричал сотрудниц и, рассадив всех по рабочим местам, с треском
закрылся в кабинете.
На подоконнике стояла железяка в грязной шерстяной хламиде.
Ахломов схватился за телефон.
- А у жены Ахломова, - внятно сказала железяка, - характер совершенно
невозможный. Так он себе в НИПИАСУ любовницу завел.
Никто не знает, откуда она появилась. Никто не знает, куда она
