двери и даже почему-то возгласа: "Вы - подлец!", - но ничего такого не
произошло. "А может, некому уже распахнуть?!"
Выпуклый апостольский лоб Ахломова покрылся ледяной испариной, и
насмерть перепуганный заведующий отделом рванул дверь на себя.
Железяка стояла, сдвинутая на край стола, и признаков жизни не
подавала. Подручный зловеще горбился над скопированной по его заказу
документацией.
- Ну опять... - заныл и запричитал он, поворачивая к Ахломову
разобиженное лицо. - Смотри сам, Валерий Михайлович. Фон серый. РЭМы твои
мажут. Мне же за этот захват голову снимут... А это! - И Подручный, к
ужасу Ахломова, бесцеремонно ухватил железяку под квадратное брюшко так,
что ее четыре ноги нелепо растопырились в воздухе. - Это у тебя откуда,
Валерий Михайлович?
Валерий Михайлович спазматически глотнул и, обойдя стол, тяжко сел на
свое рабочее место.
- Что это такое? - хрипло спросил он, ткнув подбородком в сторону
железяки.
- Да это ж он и есть!
- Кто "он"? - Ахломов постепенно свирепел.
- Автоматический захват для переноски стального листа. Макет в одну
пятую натуральной величины. Безобразие... - забормотал Подручный,
поворачивая железяку то так, то эдак. - На глазок его делали, что ли?
Пропорции не те, без замеров вижу. А к чему крепить?
- Короче, это ваше изделие? - Голос Ахломова не предвещал ничего
хорошего.
- В том-то и дело! - закричал Подручный. - В том-то и дело, что
такого заказа я мехмастерским не давал. Это либо самодеятельность, либо...
- лицо его на секунду отвердело, - либо заказ был дан через мою голову.
"Через твою голову! - с ненавистью подумал Ахломов. - Не могло же мне
три раза померещиться!" Захват! Хорош захват, если буквально десять минут
назад он собственными глазами видел, как этот, с позволения сказать,
захват аккуратно перекладывал листы из одной пачки в другую, на мгновение
задерживая каждый перед... бог его знает, перед чем - глаз на железяке не
было.
- Я этого так не оставлю! - с трудом потрясал железякой Подручный. -
Я узнаю, чья это работа. Я сейчас в мехмастерские пойду!
"А потом - к главному", - машинально добавил про себя Ахломов, с
огромным облегчением наблюдая, как Виталий Валентинович в обнимку с
железякой покидает его кабинет.
Конечно, если бы Ахломову дали опомниться, он бы испугался
по-настоящему. Но вот как раз опомниться ему не дали - в дверь уже лезли
заказчики.
И каждого надо было успокоить, каждого заверить, каждого спровадить.
Посещение Подручным мехмастерских ничего не дало. Филиппыч щелкнул по
железяке крепким широким ногтем и, одобрительно поцокав языком, с треском
почесал проволочную седую шевелюру.
- Не наше, - с сожалением сказал он. - Заводская работа. Видите,
шлифовочка? Суперфиниш!
Словечко это почему-то доконало Виталия Валентиновича. В его
истерзанном служебными неприятностями мозгу возникла нелепая мысль: кто-то
его подсиживает. Кому-то очень нужно, чтобы безграмотно выполненный макет
его детища попался на глаза начальству в то время, когда отдел и без того
срывает все сроки.
- Сейчас выясним, - бормотал он, поднимаясь в лифте на второй этаж, -
выясним, кто это у нас такой самородок... Иван Кулибин... Суперфиниш,
понимаете!..
Железяка с преданным видом стояла возле его правой ноги наподобие
собаки пограничника.
Главный, подергиваясь и жестикулируя, расхаживал по кабинету и,
казалось, разговаривал сам с собой, не обращая внимания на Ахломова,
который подсолнушком поворачивался на стуле за перемещающимся начальством.
- Что, нет у нас специалистов квалифицированных? - горько вопрошал
главный. - Почему мы никогда не можем предъявить себя лицом? НИПИАСУ -
может. ГПКТБ, - отплевался он согласными, - может. А мы, видите ли... - и
главный обаятельно улыбнулся, - не можем!
На секунду он задержался возле стола, с отвращением шевельнул стопку
серых листов (с 21-й страницы по 115-ю) и вопрошающе обратил к Ахломову
резное морщинистое лицо страдальца.
- Алексей Сергеевич, - преданно глядя на главного, сказал Ахломов, -
а, по-моему, это же мелочи...
- Да хороший вы мой! - в ужасе перебил его главный, воздев пухлые
складчатые ручки. - Делая мелочь, мы должны делать эту мелочь так, чтобы
посмотрели на эту мелочь и сказали: "Вот мелочь, а как сделана! Фирма!"
И, выпалив свое любимое словцо, главный устремился к дверям, где уже
с минуту маячили очки и зеркально выбритые щеки Подручного.
- Вот! - воскликнул он, отбирая из рук Виталия Валентиновича давешний
кошмар Ахломова. - Вот! Это я понимаю! Это профессионально!
И, не прерываемый ни Подручным, ни - тем более - вскочившим со стула
Ахломовым, главный поставил терпеливую железяку на стол и принялся
умиленно ее осматривать.
- Это - фирма, - приговаривал он. - Это - на уровне. Можем, значит,
когда захотим! Виталий Валентинович, что это такое?
- Да... мм... видите ли, - расстроенным голосом начал Виталий
Валентинович, - это, в некотором роде, макет нашего автоматического
захвата...
- Ну что я могу тут сказать! Это - фирма. С этим не стыдно и в
министерство показаться. - Главный любовно снял с железяки пылинку и
насторожился. - Слушайте, а зачем вы мне его принесли?
- Сделан-то он, конечно, старательно... - промямлил Подручный,
чувствуя, что пришел не совсем вовремя, - но размеры, Алексей Сергеевич,
пропорции... Крайне неточно сделано.
Главный закатил огромную паузу, в течение которой смотрел на
Подручного.
- Ну, я не знаю, товарищи, - вымолвил он, безнадежно улыбаясь. - Или
у нас нет квалифицированных специалистов...
Ахломов, не слушая, присматривался к железяке. Нет, как хотите, а не
могло это двигаться. Единый кусок металла, монолит. Скорее уж обрезок
рельсы поползет на манер гусеницы. А лапы! Каждая на конце скруглена. Как
можно такой лапой что-нибудь ухватить? Может быть, присоски? Показаться
невропатологу? Но ведь двигалось же оно, черт побори!
- А достижения?! - Главный уже бегал по кабинету. - Страшно смотреть,
как они у нас нарисованы!
Железяка изумленно щелкнула и зажужжала. Главный запнулся и
укоризненно посмотрел на отпрянувшего от стола Ахломова.
- Виталий Валентинович, - позвал он, вновь повернувшись к железяке. -
Здесь можно что-нибудь исправить?
Вопрос застал Подручного врасплох.
- Н-ну, если здесь сточить, а тут приварить...
- Берите, - прервал его главный. - Берите ваш макет и несите его
слесарям. Если это их работа - пусть переделают. Если нет - все равно
пусть переделают!
Подручный проклял тот час, когда потащился к главному, но обсуждать
приказы было не в его характере, и вот он уже стоял в гулком коридоре
подвала, держа в руках, как табуретку, эту металлическую нелепость,
весившую, кстати сказать, не меньше десяти килограммов.
Слесарей на месте не оказалось, и опытный Подручный прямиком
направился в мастерскую художника. Дверь мастерской - чудовищная,
окованная железом дверь с пиратской табличкой "Не влезай - убьет!", была
распахнута. Из проема в коридор тянулся сизый слоистый дым, слышались
голоса. Подручный бесшумно поставил свою ношу на бетонный пол и
прислушался.
- Деревянный брус, на который кладется рельса, - веселился тенорок
слесаря Шуры. - Пять букв. Что бы это могло быть?
В мастерской жизнерадостно заржали.
- Картина, изображающая морской пейзаж. Шесть букв. Вторая - "а".
- Марина, - вкусно выговорил голос художника Королева.
- Кто?
- Марина, пенек.
- Та-ак. Бесхвостое земноводное, распространенное в нашей области.
Саня, это по твоей части. Бесхвостое...
- Слышу. Лягушка.
- Ля-гуш-ка. Точно. Ты смотри! За что же тебя из института выперли?
- За хвосты.
Вновь послышалось жизнерадостное ржание.
- По вертикали. Стихотворный размер. А у кого из нас диплом
литератора? Чего молчишь, учитель? Завязывай с подошвами. Стихотворный
размер...
- Сколько букв?
- Десять. Предпоследняя - "и".
- Амфибрахий.
- Амфибрахий или амфебрахий?
- Так, - сказал Подручный входя. - Что, собственно, происходит?
Своим непосредственным делом был занят только художник Королев.
Склонившись над столом, он неистово трафаретил по синему фону
поздравительного плаката желтые шестеренки. Фотограф старательно вырезал
из твердого пенопласта изящные подошвы. Слесари Саня и Шура сидели верхом
на стульях и дымили. Юный шалопай Клепиков из отдела Ахломова приник к
карте мира в районе Панамского канала.
- А кто к нам пришел! - восторженно завопил художник Королев, не
поворачивая головы. - Виталий Валентинович, выгоните этих тунеядцев.
Работать не дают!
- Все те же лица, - холодно заметил Подручный. - А что здесь делают
слесаря?
- Нашел! Вот она! - выкрикнул шалопай Клепиков, оборачиваясь. - Пиши:
порт в Колумбии - Буэнавентура.
Тут он, понятно, осекся.
- Кроссвордики, значит, разгадываем, - вазелиновым голосом подытожил
Виталий Валентинович. - А главный инженер дозвониться не может. Саня!
Шура! Ну-ка заканчивайте. Есть работа. Во-первых, знаком вам этот...
Подручный не договорил. Что в ту, что в другую сторону коридор был
пуст. Железяка исчезла.
Если до этого момента путь предмета, принятого отдельными лицами за
макет автоматического захвата, можно было обозначить непрерывной линией,
то теперь он рисуется нам извилистым пунктиром или даже беспорядочной
россыпью точек.
Так, две библиотекарши вспомнили, что с ними в лифте на четвертый
этаж поднималась уродливая болванка на четырех ножках, об которую и были
порваны французские колготки.
Группа сотрудников, спускавшаяся с шестого этажа в столовую, также
засвидетельствовала наличие железяки в лифте. Мало того, двое из них
признались, что в связи с теснотой они выставили железяку на третьем
этаже, нехорошо о ней отозвавшись. Может, до, а может, после этого
(разложить события по порядку так и не удалось) в отделе Подручного
раздался возмущенный женский голос: "Кто мне поставил на "Бурду" эту
уродину?" Ответом был вялый голос из-за кульмана: "А-восемь. Убит." Там
резались в морской бой.
Кроме Подручного, опознать предмет было некому. Виталий Валентинович
в ту пору отчитывался перед главным в пропаже макета, так что после
краткого разбирательства железяку вынесли на лестничную площадку, где она
приняла посильное участие в перекуре. Иными словами, на нее сел один
сотрудник, предварительно подстелив носовой платок. Железяка крякнула, но
стерпела.
Забегая вперед, скажем: если бы этот сотрудник знал, на что сел, он
бы вскочил, как с раскаленной плиты, и зарекся курить в рабочее время.
Главный возвращался из инспекционного набега на отдел полутяжелой
полуавтоматики, когда удивительно знакомый неприятный голос с лестничной
площадки изрек невероятную фразу:
- Если мы делаем мелочь, - сказал голос, - мы делаем мелочь...
мелочь... - Тут он запнулся, начал заикаться и очень неуверенно закончил:
- Чем мельче, тем лучше. Фирма!
Главный остолбенел. Последовало слабое шипение, и сочный баритон
инженера Бухбиндера произнес:
- Как же им не гореть, если они Нунцию диссертацию делают? Редакторы
компонуют, машбюро печатает, даже копирку запряг. Причем в таком
строжайшем секрете, что уже всему институту известно.
- А сам он что же? - вмешался другой голос, обладателя которого
