него на хвосте контрразведка. Сошлитесь на меня, укажите фамилию,
должность, объясните, где меня найти. Добавьте, что я нехороший человек,
что я полнации упрятал за решетку... Он должен на меня выйти! Я не могу
больше довольствоваться информацией из вторых рук!
Полковник нервно усмехнулся.
- Вам тогда не придется спрашивать, - предупредил он. - Вам придется
только отвечать.
- Придется, - согласился гость. - Но я попробую построить беседу так,
чтобы он проговорился всерьез. Он болтун. Он не может не проговориться...
А вы все еще колеблетесь: соглашаться или нет? Как вы не поймете: мы же с
вами счастливые люди, полковник! Мы нашли применение нашим способностям, а
это такая редкость! Нам дала работу война. Лучше, конечно, если бы работу
нам дала мирная жизнь, но выбирать не приходится: нам ее дала война. А
голос... Я не знаю, кто он - докер, служащий... Он - неудачник. Ему война
не дала ничего. Поэтому и только поэтому он против нас...
- Я выполню вашу просьбу, - с усилием проговорил полковник.
Из вежливости он проводил гостя до самолета. Вблизи "лемминг"
выглядел еще омерзительнее - сплошь был разрисован торговыми эмблемами
удобрений и ядохимикатов.
- У меня не выходит из головы один ваш вопрос, - признался полковник.
- О количестве голосов. Вы всерьез полагаете, что их несколько?
Гость искоса взглянул на него.
- А вы такой мысли не допускаете?
- Честно говоря, нет. Я еще могу поверить, что раз в тысячелетие на
планете рождается какой-нибудь сверхтелепат, но поверить в то, что их
народилась целая банда и что все они проживают в нашей стране...
- А где вы еще найдете другую такую страну? - с неожиданной злостью в
голосе сказал контрразведчик. - Мы живем в постоянном страхе вот уже
двадцать лет! Если не война - то ожидание войны! Не сегодня-завтра
приобретем термоядерное оружие!
Казалось, продолжения не будет. Гость с недовольным видом следил, как
его сотрудник и два технаря готовят машину к полету.
- Психиатрические больницы переполнены, - с горечью, как показалось
полковнику, снова заговорил он. - Ежедневно возникают какие-то новые,
неизвестные аллергии, нервные расстройства!.. Я не удивлюсь, если
окажется, что за двадцать лет стресса люди начали перерождаться, что
наружу прорвались способности, о которых мы и не подозревали!..
- Не берусь судить, - осторожно заметил полковник. - Но вы же еще
сказали, что основной мотив голоса - недовольство, что он - неудачник...
Здесь у вас, по-моему, накладка. Кто же его заставляет быть неудачником? С
такими способностями! Подался бы в профессионалы, в гипнотизеры, жил бы
себе припеваючи... не влезая в политику...
- Ну а если такой человек и сам не знает о своих способностях? -
негромко сказал гость.
- То есть как не знает? - Полковник опешил. - Не знает, что
разговаривал со мной? Что заглушил двигатели - не знает?
Гость, прищурясь, словно высматривал что-то в белой бетонной пустыне
аэродрома.
- Прочтет утреннюю газету, взбеленится... - задумчиво проговорил он.
- Начнет мысленно проклинать того, о ком прочел, спорить с ним, полагая,
что собеседник - воображаемый...
- Что? - вырвалось у полковника. - Так он еще вдобавок ни в чем не
виноват?
Гость пожал плечами.
- Наше с вами счастье, полковник, что никто из них не может
разозлиться надолго. Их хватает от силы на полчаса, а дальше - отвлекло
насущное: служба, семья...
Видно было, что полковник потрясен.
- Как же вы его... Как же вы их будете искать? - проговорил он, глядя
на контрразведчика чуть ли не с жалостью. - У вас просто нет шансов! Это
же все равно, что вести следствие против господа бога...
Контрразведчик ответил ему невеселой улыбкой.
- Мне нравится ваше сравнение, - заметил он. - В нем есть надежда.
Если помните, следствие против господа было как раз проведено очень
удачно... Так вы уж, пожалуйста, не забудьте о моей просьбе, полковник...
На улицах столицы шелестели утренние газеты. Они падали в прорези
почтовых ящиков, они развертывались с шорохом в кафе и аптеках, серыми
флагами безумия реяли они в руках мальчишек-разносчиков.
Только что открылись киоски. Возле одного из них стоял вчерашний
гость полковника и, судя по всему, лететь на этот раз никуда не собирался.
Надо полагать, из каких-то его расчетов следовало, что голос сегодня
объявится именно в столице.
Контрразведчик купил утреннюю газету, хотя с содержанием ее
ознакомился еще вчера вечером. Он всматривался в лица. Лица были утренние,
серые. Серые, как газетный лист.
Докеры, служащие поспешно отходили от киоска и бегло проглядывали
заголовки. О вчерашнем наступлении - ни слова, будто его и не было. На
первой странице - сообщение о том, что министр обороны подал в отставку по
состоянию здоровья.
Произойди такое пятнадцатью годами раньше, столица бы задрожала от
хохота и возмущенных выкриков. Теперь же - ни звука, только тревожный
бумажный шорох да отчаянные, как перед концом света, выкрики
газетчиков-мальчишек.
В соседнем кафе задержали седого господина в очках: он, не отрываясь
от статьи, достал и поднес ко рту приборчик, оказавшийся при дознании
коробкой с импортными пилюлями.
Были задержаны также несколько полуграмотных субъектов: эти, читая
газету, усиленно шевелили губами, словно бранились шепотом.
А вскоре дошло и до анекдота: на восточной окраине арестовали своего
брата-агента - у него была рация нового типа.
Но ведь где-то рядом в толпе двигались и настоящие носители голосов -
издерганные, запуганные, злые, не отличимые от остальных, сами не
подозревающие о своей страшной силе. Уткнувшись в газету, они читали о
том, что вчера его превосходительство господин президент подписал контракт
на постройку в стране первого реактора, способного производить сырье для
термоядерных бомб.
Оставалось вглядываться в лица.
Никто не делился мнениями. Случайно встретившись взглядами,
отворачивались или заслонялись газетой.
Над плечом каждого незримо стоял вежливый господин из контрразведки.
Многие, наверное, мысленно проклинали президента, мысленно спорили
спим, но как определить, кто из них носитель голоса? А что если... ВСЕ?
Мысль была нелепая, шальная; тем не менее контрразведчик побледнел и
выронил газету.
Страх и бумажный шорох вздымались над столицей невидимым облаком.
Страх и бумажный шорох. Казалось, что вот сейчас нервное напряжение
достигнет предела и город, серый город-паук с его министерствами и тайными
канцеляриями, - разлетится в пыль!..
- ТЫ, ПРЕЗИДЕНТ ЧЕРТОВ! - раздался высокий от бешенства голос.
Его превосходительство господин президент подскочил в кресле и
схватился за кнопку вызова личной охраны.
Любовь ЛУКИНА
Евгений ЛУКИН
ПРОБУЖДЕНИЕ
Он проснулся, чувствуя, что опаздывает на работу, и, конечно, первым
делом разбил стакан. Это был уже четвертый или пятый случай. Цилиндр
тонкого стекла, задетый неловким движением, съехал на край стола,
накренился и полетел на пол, кувыркаясь и расплескивая остатки
приготовленной на ночь воды.
Он успел подхватить его на лету, но - увы - только мысленно. Как
всегда. Вдобавок он не совсем проснулся, потому что в третий - смертельный
- кувырок стакан вошел с явной неохотой, на глазах замедляя падение,
словно в отлаженном, выверенном и безотказном механизме ньютоновской
теории тяготения что-то наконец заело.
Он оторопело встряхнул головой, и стакан, косо повисший в двадцати
сантиметрах над полом, упал и с коротким стеклянным щелчком распался на
два крупных осколка.
Чего только не случается между сном и явью! Оцепенеть от изумления
было бы в его положении роскошью - он не успевал к звонку даже
теоретически. Судя по характеру пробуждения, ему предстоял черный
понедельник, а то и черная неделя. Неудачи, сами понимаете, явление
стадное.
Когда, застегивая пальто, он выбежал со двора на улицу, в запасе была
всего одна минута. Правда, на остановке стоял трамвай, который милостиво
позволил догнать себя и вскочить на заднюю площадку, но это еще ни о чем
не говорило. Либо трамвай неисправен, либо сейчас обнаружится, что во
второй кассе кончились билеты, и водитель будет минут пять заряжать
дьявольский механизм и еще столько же лязгать рычагом, проверяя
исправность кассы.
К его удивлению, трамвай заныл, задрожал, закрыл двери и, звякнув,
рванул с места. Навстречу летели зеленые светофоры, а одну остановку
водитель просто пропустил, рявкнув в микрофон: "На Завалдайской не сходят?
Проедем..."
Следовательно, предчувствие обмануло. Ему предстоял вовсе не черный,
а самый обыкновенный, рядовой понедельник.
В отделе его встретили понимающими улыбками. Человек, панически
боящийся опоздать на работу и все же опаздывающий ежедневно, забавен, даже
когда ухитряется прийти вовремя. Начальник нахмурил розовое юношеское
чело. Сегодняшнюю пятиминутку он собирался начать с разговора о
производственной дисциплине и - на тебе! - лишился основного наглядного
пособия.
- Ну что ж, начнем, товарищи...
Начальник встал.
- Сегодня я вижу, опоздавших практически нет, и это... э-э-э...
отрадно. Но, конечно, в целом по прошлой неделе показатели наши...
тревожат. Да, тревожат. Некоторые товарищи почему-то решили...
Все посмотрели на некоторого товарища. Кто со скукой, кто с
сочувствием.
Некоторый товарищ терпеть не мог своего молодого, изо всех сил
растущего начальника. За апломб, за манеру разговаривать с людьми, в
частности - за возмутительную привычку отчитывать при свидетелях. Ясно:
добреньким он всегда стать успеет, а на первых порах - строгость и только
строгость. А к некоторому товарищу придирается по той простой причине, что
товарищ этот - недотепа.
Видя начальника насквозь, точно зная, что следует ответить, он тем не
менее ни разу не осадил его и не поставил на место. Почему? А почему он
сегодня утром не подхватил падающий стакан, хотя вполне мог это сделать?
На восьмой минуте пятиминутки дверь отдела отворилась и вошла яркая
женщина Мерзликина. Вот вам прямо противоположный случай. Ведь из чего
складывается неудачник? Вовсе не из количества неудач, а из своего
отношения к ним.
Итак, вошла яркая женщина Мерзликина, гоня перед собой крупную волну
аромата. Начальник снова нахмурился и, не поднимая глаз, осведомился о
причинах опоздания.
Мерзликина посмотрела на него, как на идиота.
- Конечно, проспала, - с достоинством ответила она, и начальник
оробел до такой степени, что даже не потребовал письменного объяснения.
На беду кто-то тихонько хихикнул. Ощутив крупную пробоину в своем
авторитете, начальник принялся спешно ее латать. Кем он эту пробоину
заткнул, можно догадаться.
Нет, все-таки это был черный понедельник.
- ...другими словами, все дело исключительно в добросовестном
отношении к своему... э-э-э... делу, - не совсем гладко закончил
ненавистный человек, и в этот миг его галстук одним рывком выскочил из
пиджака.
- Извините, - пробормотал начальник, запихивая обратно взбесившуюся
деталь туалета.
Услышав, что перед ними за что-то извиняются, сотрудники
встрепенулись, но оказалось - ничего особенного, с галстуком что-то.
- У меня все! - отрывисто известил начальник и сел. Он был бледен.
