4
Продираясь сквозь колючую проволоку пурги, они шли в Рязань. Однако
на полпути в электрике Альбастрове вдруг заговорила татарская кровь. И чем
ближе к Рязани подходили они, тем громче она говорила. Наконец
гитарист-электрик сел на пенек и объявил, что не сдвинется с места, пока
его русские и татарские эритроциты не придут к соглашению.
Чертослепов расценил это как измену и, проорав сквозь пургу:
"Басурман!..", - пошел в Рязань один. Каким образом он вышел к Суздалю -
до сих пор представляется загадкой.
- Прииде народ, Гедеоном из таратара выпущенный, - во всеуслышание
проповедовал он на суздальском торгу. - Рязань возжег, и с вами то же
будет! Лишь объединением всея Руси...
- Эва! Сказанул! - возражали ему. - С кем единиться-то? С рязанцами?
Да с ними биться идешь - меча не бери, ремешок бери сыромятный.
- Братие! - возопил Чертослепов. - Не верьте сему! Рязанцы такие же
человеки суть, яко мы с вами!
- Вот сволок! - изумился проезжавший мимо суздальский воевода и
велел, ободрав бесстыжего юродивого кнутом, бросить в подвал и уморить
голодом.
Все было исполнено в точности, только вот голодом Чертослепова
уморить не успели. Меньше чем через месяц Суздаль действительно постигла
судьба Рязани. Победители-татары извлекли сильно исхудавшего замдиректора
из-под обломков терема и, ободрав вдругорядь кнутом, вышибли к шайтану из
Суздаля.
А электрик Альбастров болтался тем временем, как ведро в проруби. Зов
предков накатывал на него то по женской линии, то по мужской, толкая то в
Рязань, то из Рязани. Будь у электрика хоть какие-нибудь средства, он бы
от такой жизни немедленно запил.
И средства, конечно, нашлись. На опушке леса он подобрал брошенный
каким-то беженцем гусли и перестроил их на шестиструнку. С этого момента
на память Альбастрова полагаться уже нельзя. Где был, что делал?..
Говорят, шастал по княжеству, пел жалостливо по-русски и воинственно
по-татарски. Русские за это поили медом, татары - айраном.
А через неделю пришла к нему белая горячка в ржавой, лопнувшей под
мышками кольчуге и с тяжеленной палицей в руках.
- Сидишь? - грозно спросила она. - На гусельках играешь?
- Афанасий... - расслабленно улыбаясь, молвил опустившийся электрик.
- Друг...
- Друг, да не вдруг, - сурово отвечал Афанасий Филимошин, ибо это был
он. - Вставай, пошли в Рязань!
- Ребята... - Надо полагать, Афанасий в глазах Альбастрова раздвоился
как минимум. - Ну не могу я в Рязань... Афанасий, скажи им...
- А вот скажет тебе моя палица железная! - снова собираясь воедино,
рек Афанасий, и электрик, мгновенно протрезвев, встал и пошел, куда
велено.
5
Однажды в конце февраля на заснеженную поляну посреди дремучего леса
вышел человек в иноческом одеянии. Снял клобук - и оказался Шерхебелем.
За два месяца зам по снабжению странно изменился: в талии вроде бы
пополнел, а лицом исхудал. Подобравшись к дуплистому дубу, он огляделся и
полез было за пазуху, как вдруг насторожился и снова нахлобучил клобук.
Затрещали, зазвенели хрустальные февральские кусты, и на поляну -
бывают же такие совпадения! - ворвался совершенно обезумевший Чертослепов.
Пониже спины у него торчали две небрежно оперенные стрелы. Во мгновении
ока замдиректора проскочил поляну и упал без чувств к ногам Шерхебеля.
Кусты затрещали вновь, и из зарослей возникли трое разъяренных
русичей с шелепугами подорожными в руках.
- Где?! - разевая мохнатую пасть, взревел один.
- Помер, как видите, - со вздохом сказал Шерхебель, указывая на
распростертое тело.
- Вот жалость-то!.. - огорчился другой. - Зря, выходит, бежали... Ну
хоть благослови, святый отче!
Шерхебель благословил, и русичи, сокрушенно покачивая кудлатыми
головами, исчезли в февральской чаще. Шерхебель наклонился над лежащим и
осторожно выдернул обе стрелы.
- Интернационализм проповедовали? - сочувственно осведомился он. -
Или построение социализма в одном отдельно взятом удельном княжестве?
Чертослепов вздрогнул, присмотрелся и, морщась, сел.
- Зря вы в такой одежде, - недружелюбно заметил он. - Вот пришьют нам
из-за вас религиозную пропаганду... И как это вам не холодно?
- Ну если на вас навертеть пять слоев парчи, - охотно объяснил
Шерхебель, то вам тоже не будет холодно.
- Мародер... - безнадежно сказал Чертослепов.
- Почему мародер? - Шерхебель пожал острыми монашьими плечами. -
Почему обязательно мародер? Честный обмен и немножко спасательных работ...
В третий раз затрещали кусты, и на изрядно уже истоптанную поляну
косолапо ступил Афанасий Филимошин, неся на закорках бесчувственное тело
Альбастрова.
- Будя, - пробасил он, сваливая мычащего электрика под зазвеневший,
как люстра, куст. - Была Рязань, да угольки остались...
- Что с ним? - отрывисто спросил Чертослепов, со страхом глядя на
сизое мурло Альбастрова.
- Не замай, - мрачнея, посоветовал Афанасий. - Командира у него
убило. Евпатия Коловрата. Какой командир был!..
- С тех самых пор и пьет? - понимающе спросил приметливый Шерхебель.
- С тех самых пор... - удрученно подтвердил Афанасий.
Электрик Альбастров пошевелился и разлепил глаза.
- Опять все в сборе... - с отвращением проговорил он. - Прямо как по
повестке...
И вновь уронил тяжелую всклокоченную голову, даже не осознав, сколь
глубокую мысль он только что высказал.
За ледяным переплетом мелких веток обозначилось нежное бежевое пятно,
и, мелодично звякнув парой сосулек, на поляну вышел безукоризненно
выбритый капитан Седьмых. Поприветствовал всех неспешным кивком и
направился прямиком к Чертослепову.
- Постарайтесь вспомнить, - сосредоточенно произнес он. - Не по
протекции ли Намазова была принята на работу машинистка, перепечатавшая
ваш отчет о мероприятии?
Лицо Чертослепова почернело, как на иконе.
- Не вем, чесо глаголеши, - малодушно отводя глаза, пробормотал он. -
Се аз многогрешный...
- Ну не надо, не надо, - хмурясь, прервал его капитан. - Минуту назад
вы великолепно владели современным русским.
- По моей протекции... - с надрывом признался Чертослепов и
обессиленно уронил голову на грудь.
- Вам знаком этот документ?
Чертослепов обреченно взглянул.
- Да, - сказал он. - Знаком.
- Ознакомьтесь внимательней, - холодно молвил капитан и, оставив
бумагу в слабой руке Чертослепова, двинулся в неизвестном направлении.
Нежное бежевое пятно растаяло в ледяных зарослях февральского леса.
6
- Ему снабженцем работать, а не капитаном, - с некоторой завистью
проговорил Шерхебель, глядя в ту сторону, куда ушел Седьмых. - Смотрите,
это же наш рапорт в верха! Где он его здесь мог достать?
Действительно, в неверных пальцах Чертослепова трепетал тот самый
злополучный документ, с которого все и началось.
- О Господи!.. - простонал вдруг замдиректора, зажмуриваясь. Он,
наконец, заметил роковую ошибку машинистки.
- В каком смысле - Господи? - тут же спросил любопытный Шерхебель,
отбирая у Чертослепова бумагу. - А? - фальцетом вскричал он через
некоторое время. - Что такое?!
Пошатываясь, подошел очнувшийся Альбастров и тоже сунулся сизым
мурлом в документ.
- Грамота, - небрежно объяснил он. - Аз, буки, веди... глаголь,
добро...
- Нет, вы только послушайте! - В возбуждении снабженец ухватил
электрика за короткий рукав крупнокольчатой байданы. - "Обязуемся выгрести
к пристани Баклужино в десять ноль-ноль, шестнадцатого, одиннадцатого,
тысяча двести тридцать седьмого". Печать, подпись директора... А? Ничего
себе? И куда мы еще, по-вашему, могли приплыть с таким документом?
- Что?! - мигом протрезвев, заорал электрик. - А ну дай сюда!
Он выхватил бумагу из рук Шерхебеля и вонзился в текст. Чертослепов
затрепетал и начал потихоньку отползать. Но Альбастров уже выходил из
столбняка.
- А-а... - зловеще протянул он. - Так вот, значит, по чьей милости
нас угораздило...
Он отдал документ Шерхебелю и, не найдя ничего в переметной суме,
принялся хлопать себя по всему, что заменяло в тринадцатом веке карманы.
- Куда ж она к шайтану запропастилась?.. - бормотал он, не спуская
глаз с замдиректора. - Была же...
- Кто?
- Удавка... А, вот она!
Шерхебель попятился.
- Слушайте, а надо ли? - упавшим голосом спросил он, глядя, как
Альбастров, пробуя сыромятный арканчик на разрыв, делает шаг к
замдиректора.
- Людишки... - презрительно пробасил Афанасий, и все смолкло на
поляне. - Кричат, копошатся...
В лопнувшей под мышками кольчуге, в тяжелом побитом шлеме, чужой
стоял Афанасий, незнакомый. С брезгливым любопытством разглядывал он
из-под нависших бровей обмерших членов экипажа и говорил негромко сам с
собой:
- Из-за бумажки удавить готовы... Пойду я... А то осерчаю, не дай
Бог...
Нагнулся, подобрал свою железную палицу и пошел прочь, проламывая
остекленелые дебри.
Не смея поднять глаза, Альбастров смотал удавку и сунул в переметную
суму.
- Слушайте, что вы там сидите? - сказал Шерхебель Чертослепову. -
Идите сюда, надо посоветоваться. Ведь капитан, наверное, не зря оставил
нам эту бумагу...
- Точно! - вскричал Альбастров. - Исправить дату, найти лодку...
- Ничего не выйдет, - все еще обижаясь, буркнул Чертослепов. - Это
будет подделка документа. Вот если бы здесь был наш директор...
- А заодно и печать, - пробормотал Шерхебель. - Слушайте, а что если
обратиться к местной администрации?
- Ох!.. - страдальчески скривился замдиректора, берясь за поясницу. -
Знаю я эту местную администрацию...
- А я все же попробую, - задумчиво сказал Шерхебель, свивая документ
в трубку.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИЗ-ЗА ОСТРОВА НА СТРЕЖЕНЬ
1
Не любили татары этот лесок, ох, не любили. Обитал там, по слухам,
призрак урусутского богатыря Афанасия, хотя откуда ползли такие слухи -
шайтан их знает. Особенно если учесть, что видевшие призрак татары ничего
уже рассказать не могли.
Сам Афанасий, конечно, понятия не имел об этой мрачной легенде, но к
весне стал замечать, что местность в последние дни как-то обезлюдела.
Чтобы найти живую душу, приходилось шагать до самой дороги, а поскольку
бороды у всех в это время года еще покрыты инеем, то Афанасий требовал,
чтобы живая душа скинула шапку. Блондинов отпускал.
Поэтому, встретив однажды посреди леска, чуть ли не у самой землянки,
брюнета в дорогом восточном халате, Афанасий был крепко озадачен.
- Эх, товарищ Филимошин, товарищ Филимошин!.. - с проникновенной
укоризной молвил ему брюнет. - Да разве ж можно так обращаться с
доспехами! Вы обомлеете, если я скажу, сколько сейчас такой доспех
стоит...
На Афанасии была сияющая, хотя и побитая, потускневшая местами, броня
персидской выковки.
- Доспех-то? - хмурясь, переспросил он. - С доспехом - беда...
Скольких я, царствие им небесное, из кольчужек повытряс, пока нужный
размер нашел!.. Ну заходи, что ли...
Шерхебель (ибо это был он) пролез вслед за Афанасием в землянку и тут
же принялся рассказывать.
- Ну, я вам скажу, двор у хана Батыя! - говорил он. - Это взяточник
на взяточнике! Две трети сбережений - как не было... Хану - дай, - начал
он загибать пальцы, - женам его - дай, тысячникам - дай... Сотникам!
Скажите, какая персона - сотник!.. Ну да Бог с ними! Главное: дело наше
