по земле, как сцепившиеся коты. У него в правой руке был нож, и, не
задумываясь, я схватил его прямо за острое лезвие, не ощутив при этом
никакой боли, только яростный порыв, когда мой нож пронзил его горло. Он
захрипел и замер. Не в силах выдернуть свой нож из раны пораженного мною
индейца, я взял его оружие и всем существом отдался безумной,
захватывающей своим вихрем пляске смерти.
Думаю, все это продолжалось не более двадцати минут. Трупы индейцев
лежали там, где настигла их карающая рука, а Эли с Джофри подходили к
каждому еще живому телу, шевелившемуся или издающему стоны, и,
склонившись, наносили удар ножом по горлу жертвы.
Воздух был пропитан зловонием свежепролитой крови. Луна, высоко
нависшая над нашими головами, уменьшилась в размерах, и, словно
прищурившись, безмятежно взирала сверху вниз на обломки, окружавшие
единственную оставшуюся стоять палатку.
Что-то зашевелилось у меня в животе, как будто огромная змея пыталась
распрямить свои кольца. И тут же я закрыл руками лицо, нащупав кровавое
месиво вместо носа. Змея в моем желудке вытянулась во всю длину и нанесла
удар. Упав на колени, я начал содрогаться от резких судорог, потрясших все
мое тело.
Меня продолжало рвать. Такого я не испытывал даже на борту "Летящей к
Западу". До меня как сквозь стену донесся голос Майка.
- Не повредили ли вам чего внутри?
Мне было приятно слышать искреннее волннение в его словах, но
ответить я ничего не мог. Желудок мой бился в конвульсиях. Майк резко
перевернул меня на спину, так что небо закружилось у меня перед глазами. Я
почувствовал запах рома, затем услышал стук фляги на собственных зубах,
мои разбитые губы не ощущали ничего, кроме пронзительной боли.
- Давай. Глотай. Мне лучше знать, что нужно.
Я сделал глоток, перекатился на живот и, лежа навзнничь, снова
вырвал.
- Хорошо, - сказал Майк теперь уже без всякого сочувствия. - Теперь
еще.
Я хотел сказать "Уйди, Майк. Оставь меня в покое", но язык едва
ворочался за непослушными губами, слова сливались в неразборчивое
бормотание. Майк не обратил на мои протесты никакого внимания, он снова
повернул меня на спину и влил ром мне в рот, так что у меня не было
другого выбора - либо проглотить отвратительную жидкость, либо
захлебнуться ей. Я проглотил, и змея начала таять. Тепло разлилось по
внутренностям, где только что лежали ее холодные кольца.
- Теперь пойду к другим. Много раненых, - сказал Майк.
Он ушел, а я лежал так еще несколько минут, наслаждаясь блаженным
забытьем, а потом поднял голову, затем все тело и наконец неустойчиво
встал на ноги.
Медленно и тщательно я подсчитываю фигуры, стоявших. Энди, Майк,
Ральф, Эли, Оливер Ломакс, Исаак Картер, Джейк Крейн, Амос Битон, три
брата Пикла. Я дважды пересчитал их. Вильяма Ломакса, Джо Стеглса, Томаса
Крейна и Тима Денди не было по крайней мере среди окружавших меня.
Джофри Монпелье подошел ко мне.
- Порядок, Филипп? - спросил он.
Я ответил:
- Я в порядке, - тут же добавив: - А вы?
Мне было очень трудно говорить.
- Вы не поверите. Майку придется штопать меня заново.
Удар пришелся точно в то же самое место, что и раньше, и этот жуткий
кусок кожи снова навис над его глазом.
- А другие? - спросил я.
- Вил Ломакс и Томас Крейн погибли, к несчастью. Джо Стеглс в очень
плохом состоянии, а Тим Денди еще не пришел в сознание. Трудно сейчас
что-либо сказать. По всей видимости, перелом черепа.
- О, Боже! - воскликнул я при мысли об их семьях.
- Здорово нам повезло, что мы легко отделались. Вы только представьте
себе, что мы уложили целых две сотни. Две сотни!
Его голос срывался от волнения.
- Благодаря вам, - пробормотал я.
- Благодаря спиртной лавке старины Джонса. Половина из них даже не
поняла, что пришел их смертный час.
Мы начали сходиться, оттаскивая раненых и погибших подальше от
обломков и ожидая наступления зари. Наконец настало утро, совсем не
похожее на вчерашний рассвет. Это был просто сероватый свет, появившийся
на востоке и расплывшийся по небосклону, пока не охватил все пространство.
Теперь мы могли оценить, какой ценой нам досталась эта победа. Все
без исключения были в той или иной степени ранены. Хотя второго такого
лица, как у меня, не было. Мои нос и рот так распухли, что я, даже
наклонив голову, не мог разглядеть собственную грудь. Наверное, это было
похоже на морду свиньи. Майк достал свою иглу и нитку и обновил швы на
голове Джофри, умыв потом его лицо в источнике, так что в конце концов тот
стал выглядеть весьма презентабельно. У Эли обе руки были в том же
состоянии, что и моя левая, схватившаяся за нож. У Оливера Ломакса была
рассечена щека, а на голени зияла рана глубиной примерно в шесть дюймов.
Они тоже прибегли к спасительной игле Майка. Исаак Картер не мог открыть
один глаз, и кисть его руки беспомощно болталась на перерезанном запястье.
Амос Битон получил удар ножом между ребер. Марк Пикл обжег правую руку,
упав в догоравший костер, братья его пострадали меньше. Никто не вышел из
битвы невредимым.
- Ладно, - подтвердил итог Джофри, - остальная часть племени и
молодые воины прибудут сюда с минуты на минуту, а мы совсем не в форме,
чтобы произвести впечатление даже на них. Кроме того, будет лучше, если
они найдут лагерь, опустошенным, как после налета целого войска. Нам стоит
вернуться к нашим лошадям.
- А что делать с убитыми?
- Мы похороним их там, наверху, среди деревьев. Там и место приятнее,
и почва мягче.
Итак, с большим трудом и неимоверными усилиями, те из нас, кто был не
слишком серьезно ранен, перенесли четыре тела - двоих раненых и двух
убитых - в небольшую рощицу, где мы оставили своих лошадей.
Я видел, что Джофри собирал полоски сырой кожи по всему лагерю, но у
меня не было времени проявлять любопытство.
Когда мы добрались до наших лошадей, нас ждал неприятный сюрприз.
Шесть животных сорвались с привязи и убежали. Эли предположил, что они
направились домой. Это еще более отяжелило участь раненых и обессиленных
людей, которым предстояло пешком проделать весь путь обратно в Зион. Моя
Голубка осталась, как и Лэсси, - кобыла Джофри, обе они заржали, радостно
приветствуя наше возвращение.
За неимением лопат, мы руками и острием топоров выкопали небольшие
углубления для тел Вила Ломакса и Тома Крейна. Эли произнес молитву над
могилами, и по его просьбе я пробормотал, как мог, своими опухшими губами
то, что сохранилось у меня в памяти от погребальной службы. На этот раз
она не показалась мне сложной. Уже в третий раз я участвовал в обряде
похорон. Повернув голову, я увидел Джофри Монпелье у подножья холма,
шепчущего какие-то слова, которые трудно было разобрать на расстоянии. Он
заметил мой взгляд, перекрестился и пояснил:
- Я ведь католик, разве вы не знали?
- Нет, - сказал я. - И боюсь, что это будет иметь нежелательные
последствия.
- Какие именно?
- Расскажу, когда смогу говорить.
Теперь нужно было позаботиться о живых.
- Мы сделаем носилки, - предложил Джофри, положив перед собой все
кожаные веревки, которые ему удалось собрать. - Те, у кого не повреждены
руки, должны срезать четыре прочных молодых деревца.
Мы работали по очереди. Даже я, орудуя только одной правой рукой,
сделал несколько сильных ударов топором. Мгновенно побледнев, Джофри
Монпелье тем не менее, не прекращал работу до тех пор, пока носилки небыли
готовы, несмотря на то, что при этом цвет его лица стал мертвенно серым.
Носилки состояли из двух стволов юных растений, соединенных перекладинами
из кожаных канатов, на которые были наброшены ветки и верхние одежды. Все
это сооружение крепилось между седлами двух наиболее крепких лошадей.
Энди, Эдвард Камбоди, Моисей Пикл и Джейк Крейн, которые были легче
остальных, сели на лошадей, несущих носилки, остальные распределились как
могли, так что верхом ехали самые пострадавшие, предоставив более здоровым
идти следом.
И как всегда, на мою долю выпало быть парой Эли. Я ехал верхом на
своей Голубке, он шел рядом, перекинув руку через поводья. Почему-то мы
оказались в самом конце этого шествия. Оливер Ломакс и Джофри по очереди
садились на Лэсси, причем Джофри, оказавшись в седле, ехал вперед, чтобы
присмотреть за носилками. Оливер же взбирался в седло так тяжело и его
лицо было таким поникшим, что я впервые понял, как дорог ему был его брат.
Около полудня Лэсси споткнулась и начала хромать. Оливер Ломакс,
который был ее седоком в тот момент, пока Джофри шел рядом со мной,
непринужденно болтая, спешился и с беспомощным видом остановился.
- Вот так! - вспылил Джофри. - Вот что значит одалживать свою лошадь
дураку! Ты что, не видел, куда едешь? Такая огромная яма. Зачем тогда
лошади всадник?
Он осторожно осмотрел ее ногу, при этом на его склонившееся бледнее
бледного лицо упал клок окровавленных волос.
- Убирайся с глаз моих, тупица, - не унимался он, - иди раздели с
Битоном его клячу и передай ему от меня, чтоб он не отпускал поводья, пока
ты в седле.
Бедный Ломакс с совершенно убитым видом поспешил скрыться подальше от
злого языка Джофри, в то время как последний отстал от нашей компании,
медленно ведя на поводьях Лэсси, уговаривая и лаская пострадавшее
животное. Она пыталась сделать несколько шагов, но больная нога
подозрительно безжизненно повисла, и лошадь глядела на хозяина со
страдающим выражением влажных темных глаз.
Я остановил Голубку, повернулся и увидел, как голубые глаза Джофри
под бескровным рассеченным лбом наполнились слезами. У Джофри к горлу
подступил комок. Оливер потерял брата - конечно, ему трудно было
сосредоточиться на дороге: но кобыла была любимицей Джофри, и мне
вспомнилось, в каком радостном восторге она мчалась по этой же дороге не
далее как вчера.
Он гладил ее по носу, склонялся головой к бархатному лбу.
- Только попытайся, родная. Ну попрыгай на трех ногах, моя золотая.
Не могу же я оставить тебя здесь на растерзание индейцев.
Лэсси мотала головой из стороны в сторону, упрямым жестом выражая всю
свою боль. Джофри тянул поводья.
- Пойдем, дорогая. Я помогу тебе. Если бы мог, понес бы тебя на
руках.
Она поковыляла вперед, но через несколько ярдов снова остановилась.
Джофри склонился над ногой животного. Подняв голову, он буквально
разрыдался.
- Вперед! - скомандовал он Эли и мне. - Езжайте, не смотрите.
- Поехали, - сказал я Эли. - Мы ничем не можем ему помочь.
- Она сломала ногу, - подтвердил Эли.
Мы проехали немного вперед, пока поворот дороги не скрыл от наших
глаз трагическое зрелище нежного прощания Джофри с лошадью. Через
несколько минут прозвучал выстрел. Еще пару секунд - и Джофри промчался
мимо нас, будто сам дьявол преследовал его, и присоединился к голове
колонны.
- Теперь садись ты, Эли, - наконец сказал я. - Прогулка пешком
взбодрит меня.
Эли поднял на меня глаза и обратил ко мне с одной из своих редких и
довольно приятных улыбок.
- Я нормально себя чувствую, и если мы немного отстанем, ведь не
беда?
- Как по мне, то нет, - ответил я. - Ноты должен немного отдохнуть.
Остальные чередуются, поэтому и движутся быстрее.
Он тяжело тащился за моей лошадью, а я впал в легкую дрему. Равнина
закончилась, и дальнейший путь в Зион запетлял между деревьями. Сквозь
полусон я вдыхал аромат цветущей смородины. Это и привело меня в чувства.
