Горе, о котором я тебе раньше рассказывал. Ты хочешь, чтобы я разузнал у
него о тех новых поселениях, которые он упоминал?
- Ага. Это будет очень хорошо. Да это нужно и Стеглсу и еще парочке
других таких же. Здесь мы ничего не добьемся. Пока ты не займешь место
своего отца, парень. А он похотливый мужик.
- Хорошо, Эли. Посмотрим, что я смогу для вас сделать.
Итак, я прибыл в Колчестер, затем в Лондон, где не замедлил явиться в
Дом Мошенников - представительное здание в переулке, ведущем от Стренда к
реке.
Натаниэль приветствовал меня с величайшим радушием, хотя и был
удивлен и пожурил меня за то, что я не предупредил его заранее о своем
приезде.
- Я бы лично поводил тебя по Лондону и счел бы за честь пригласить
тебя на твой первый в жизни театральный спектакль. Но сегодня вечером мне
нужно ехать в Бристоль, где меня ждет неотложное дело. Очень неловко, но я
даже не могу оказать тебе гостеприимство. Дело в том, что я сдал этот дом
своему кузену, который, отчаявшись выдать замуж своих шестерых уродливых
дочерей в своем провинциальном Уилтшире, вдруг решил привезти их в Лондон,
чтобы продемонстрировать в свете их неотразимое очарование. Шесть женщин
со всякой там прислугой занимают здесь довольно много места. И даже, если
бы я и попросил их принять тебя, то тебе бы как благовоспитанному молодому
человеку в расцвете сил пришлось бы разрываться на шесть частей.
Мы обедали в заведении на Флит-стрит, где стулья были расставлены
спинкой друг к другу, и каждая пара посетителей наслаждалась уединением,
как за высокими церковными скамьями. И там, за блюдом отменной тушеной
говядины с плавающими в жирном соусе клецками, я поведал ему историю Линды
и моего отца, на сей раз ничего не скрывая, потому что с первого же дня,
когда я впервые увидел Линду, я не переставал сожалеть о своем прошлом
молчании.
- Боже, боже! - восклицал он. - Насколько же хлопотно иметь дело с
этими цветущими юными девами. Я-то думал, что твой отец уже слишком стар
для таких вещей. Ведь ему было уже все тридцать, когда я впервые
повстречался с ним, а это было - дай-ка вспомнить - около четверти века
тому назад. Подумать только, Линда Сибрук! Еще совсем ребенок. Просто
невероятно. Ужасно. И ты говоришь, что предупредил... что за печальная
миссия для взрослого сына! Старый Сибрук не дурак. Не думаю, что тебе
стоит так волноваться, Филипп. Хотя в любом случае мы ее оттуда удалим.
Послушай, я уезжаю в Бристоль, и сейчас ничего не успею предпринять. Но я
должен вернуться через две недели. Если я задержусь, то я предупрежу тебя.
Видишь ли, я очень занят. Я получил право на землю от компании "Новая
Англия", и собираюсь в будущем году вступить во владение. В Бристоле есть
два человека, которые проявили интерес к этом уделу и написали мне, я
должен посетить их, тем более, что у меня есть к ним еще одно дело. Их
фамилия Ломакс, это порядочные состоятельные люди, насколько мне известно.
Есть там еще один священник, который по воле судьбы лишился крова. К нему
тоже нужно заехать. Люди любят, когда рядом живет священник. Это выселяет
в них уверенность, что по, крайней мере, похоронят их по-божески. Очень уж
заботятся о прощальных ритуалах некоторые люди.
- Эли Мейкерс тоже присоединится к вам и еще один человек по имени
Джозеф Стеглс из Маршалси. Видите ли, мы и раньше делали попытки и
подавали петицию по поводу этих огораживаний, о которых я вам рассказывал,
помните? Мы все подробно изложили там. Но мой отец только рассмеялся и
сказал, что не зря же он служил королю. И конечно же, прибывший посланник
от парламента, осмотрел деревню и составил отчет, где говорилось, что
Маршалси в полном порядке, что большинство жителей всем довольны, и что
это одна из самых процветающих деревень в Англии. Отцу только стоило
шепнуть, и видите, что вышло.
- Я за одним обедом узнал больше о твоем отце, чем за все наше с ним
знакомство. Ладно, Филипп, я вынужден покинуть тебя. Через две недели,
начиная с сегодняшнего дня, я вернусь в Дом Мошенников. Встретимся там. И
попытайся использовать все возможности своего пребывания в Лондоне.
Я проводил его до угла, где он свернул по направлению к своему дому,
предварительно попрощавшись со мной. Расставшись с ним, я ощутил острое
чувство одиночества и покинутости, какого не испытывал еще ни разу в своей
жизни. Улицы кишели озабоченными людьми, которые, как показалось моему
провинциальному глазу, все спешили по каким-то своим делам, все знали,
куда идти, куда повернуть, в какой момент пересечь улицу, увильнув из-под
самого носа лошади. Это зрелище поразило и устрашило меня. Целых две
недели мне нужно было пробыть здесь, ничего не предпринимая, ни с кем не
общаясь. Я даже не имел права тратить много денег, потому что к тому
моменту, когда встанет на ноги отец Линды, я должен быть готов
позаботиться об их жилье. Эта мысль сразу же изменила мое первоначальное
намерение, пойти в "Трубадур" - станционный постоялый двор, где я оставил
свой багаж, и снять там комнату. Нужно было подыскать что-нибудь
подешевле. И тут я вспомнил, что Линда рассказывала о каком-то дешевом и
ужасном месте, где ей с отцом пришлось когда-то жить. Нью Кат - так оно
называлось. Я прошел немного дальше и затем долго собирал всю свою
смелость, чтобы обратиться к прохожему. Один страшно спешил, другой
выглядел сердитым, прочие казались такими поглощенными своей беседой, что
мне не хотелось их перебивать. Наконец, ко мне приблизился носильщик,
толкавший свою тележку и остановившийся как раз рядом, чтобы перевести
дух. Я спросил его не знает ли он, как пройти к Нью Кат. С любопытством
осмотрев мои башмаки и весь мой костюм, он объяснил мне дорогу.
Найдя это место, я с трудом мог поверить собственным глазам, и понял,
почему носильщик так странно посмотрел на меня. Это была узкая улочка, по
обеим сторонам которой теснились дома, почти соприкасаясь верхними
этажами, будто хотели поделиться друг с другом какой-то грязной тайной.
Проходы между домами были выложены булыжниками, между которыми
громоздились горки самого невообразимого мусора. Сами дома издавали
зловоние, характерное для нищеты и разложения, а люди, сидевшие на порогах
и высовывавшиеся из окон, походили скорее на карикатуры. Я медленно
продвигался вдоль улицы, стараясь выбрать дом, который вызывал бы у меня
меньшее отвращение, и найдя нечто подобное, я с трудом силился понять, как
Линда, такая хрупкая и нежная, и старый Сибрук, такой образованный и
мудрый, должен был сэкономить деньги, чтобы обеспечить Линде комфорт по ее
прибытию в Лондон. Подбадривая себя этими рассуждениями, я постучал в
покрытую слоем грязи и жира дверь.
Женщина, такая толстая, что напоминала сооружение из огромных шаров,
долго ковыляла к двери, прежде чем открыть ее. Как и ее дом, она была чуть
опрятнее, чем ее соседи, но различие было слишком незначительным. У нее
был какой-то хитрый взгляд и уклончивая манера говорить, которая мне сразу
не понравилась. Но взобравшись на крыльцо ее дома и заставив ее отворить,
я чувствовал себя обязанным изложить цель своего прихода. И она сразу же
ухватилась за меня. Да, у нее как раз пустует славная комнатка на верхнем
этаже. Да, она чистая, но если я настолько придирчив, она помоет ее еще
раз перед тем, как впустить меня. Я сказал, что отправлюсь за своим
багажом, на что сразу получил ответ, что оплатить нужно вперед. Нет, она
никогда не сдавала комнату на один день. Либо неделя, либо ничего.
Конечно, мне не удалось скрыть своей неискушенности. Как бы там ни было, я
заплатил за неделю вперед - и это, надо признать, было совсем недорого.
Итак, я вселился в дом миссис Краске.
Я начал писать Линде, намереваясь добавлять новости каждый день, хотя
отправить письмо я смог бы только в следующий понедельник, когда в
Колчестер отправится очередной экипаж. Я написал ей о Нью Кат, обрисовал
мощную фигуру хитрой миссис Краске в самых забавных тонах, и пообещал ей,
что, приехав в Лондон, ей не придется разделить мою участь в этом жутком
месте. Я снова призывал ее быть осмотрительной и приехать ко мне, как
только выздоровеет ее отец.
День за днем в течение недели писал я это письмо. Я рассказывал ей о
спектаклях, которые смотрел с галерки, о книгах, которые читал, стоя у
стеллажа книжной лавки и притворяясь, что тщательно обдумываю свою
покупку, о странной и скудной еде, которую подавали в дешевых заведениях.
Все это было для меня открытием, как и многое другое. Впервые в жизни я
понял, что чего бы я ни был лишен раньше, у меня был хороший дом. Жесткое
серое мясо, которое мне приходилось жевать, сомнительные блюда, которые я
глотал лишь бы утолить голод, в имении были бы незамедлительно вышвырнуты
на корм свиньям. Рано утром в понедельник я отнес свое письмо в
"Трубадур", оплатил почтовый взнос, дал кучеру на чай и получил заверение
в том, что Вилл Бейнс, почтальон, которого кучер знал в лицо, получит
послание в Гоут Черд в Колчестере. После этого я с нетерпением и надеждой
ожидал прибытия экипажа из Колчестера, который приходил в среду утром. Я
знал, что Линда не могла еще получить мое письмо и отправить ответ, но в
глубине души надеялся, что она написала мне раньше. Письма не было, и я
утешал себя рассуждениями о том, что если ее отец по-прежнему так серьезно
болен, то она не может покинуть дом и отправиться в деревню разыскивать
Вилла Бейнса, даже если она думала обо мне и написала мне письмо. Но когда
Вилл Бейнс прийдет к ней сам с моим посланием, она сможет отдать ему свое,
и в следующую среду я обязательно узнаю, как чувствует себя ее отец, и
когда мне ожидать их приезда. Даже ребенок в ожидании давно обещанного
подарка, не мог бы испытывать такого нетерпения. Я начал новое письмо, так
чтобы отправить его с экипажем в понедельник.
Во вторник той самой недели истекает срок, который Натаниэль
определил для своей поездки, и вечером я явился в Дом Мошенников в
радостной надежде найти его там.
Но меня ждало еще одно разочарование. Натаниэль передал мне сообщение
в письме, адресованном своему кузену. Кузен, очень напоминавший Натаниэля
ростом и складом фигуры, даже голосом, в котором однако отсутствовали юмор
и радушие его родственника, зачитал то, что касалось меня: "некий мистер
Филипп Оленшоу может интересоваться мной в следующий вторник. Передай ему
пожалуйста, что я вынужден отправиться в Плимут, и что если он все еще
печется о судьбе своих друзей, то ему может и должен помочь сэр Джон
Талбот. Расскажи юноше, как пройти к его дому, и попроси передать от меня
привет Джону".
С указаниями, как пройти к дому сэра Талбота, небрежно нацарапанными
на обрывке бумаги, я покинул Дом Мошенников в еще более подавленном
настроении, чем пребывал все эти две недели. От Линды ничего не было, и
Натаниэль все еще не вернулся. С тем же успехом я мог бы не уезжать из
дому! И все же оставался еще завтрашний экипаж, которого можно было ждать,
на который можно было надеяться, и поддерживая себя этой идеей, я
продолжал свой путь.
Джон Талбот оказался точной копией миссис Краске - такой же толстый и
пыхтящий. И у него было что-то не в порядке с глазами. Лишенные ресниц
веки, красные и припухшие, усыпали крошечные гнойнички. Это был
отталкивающий старикан, и хотя обед, которым он меня угостил, превосходил
все, что мне довелось отведать в Лондоне, я все равно не получил от еды
никакого удовольствия.
Однако он вспомнил Джошуа Сибрука и поклялся, что, только благодаря
ему, он до сих пор еще не ослеп, как это произошло с его отцом до
