дание одного из двух противоречивых побуждений вряд ли может привести к
столь регулярной смене направлений, если здесь не вступает в игру новая,
ритуализованная координация. Без нее короткие рывки в разных направлени-
ях следуют друг за другом с типичной случайностью, как это бывает у лю-
дей в состоянии крайней растерянности. Ритуализованное движение, напро-
тив, всегда имеет тенденцию к ритмическому повторению в точности одина-
ковых элементов. Мы говорили об этом в связи с действенностью сигнала.
Подозрение, что здесь замешана ритуализация, превращается в уверен-
ность, когда мы видим, как танцующий самец при своих "загах" временами,
кажется, совершенно забывает, что они сексуально мотивированы и должны
указывать точно на гнездо. Вместо этого он рисует вокруг самки очень
красивый и правильный зубчатый венец, в котором каждый "зиг" направлен
точно в сторону самки, а каждый "заг" - точно от нее. Как ни очевидна
относительная слабость новой координации движений, стремящейся превра-
тить "зиги" и "заги" в ритмический "зигзаг", - она может, однако, решаю-
щим образом определить регулярность последовательных проявлений обеих
главных мотиваций.
Вторая важная функция, которую ритуализованная координация может,
очевидно, выполнять, даже будучи очень слабой в других отношениях, - это
изменение направления неритуализованных движений, лежавших в основе ри-
туала и происходивших из других побуждений. Примеры этого мы уже видели
при обсуждении классического образца ритуала, а именно - при натравлива-
нии селезня уткой.
7. ПОВЕДЕНЧЕСКИЕ АНАЛОГИИ МОРАЛИ
Не убий.
Пятая заповедь
В 5-й главе, где речь шла о процессе ритуализации, я старался пока-
зать, как этот процесс, причины которого все еще весьма загадочны, соз-
дает совершенно новые инстинкты, диктующие организму свои собственные
"Ты должен..." так же категорично, как и любой из, казалось бы, единов-
ластных "больших" инстинктов голода, страха или любви. В предыдущей 6-й
главе я пытался решить еще более трудную задачу: коротко и доступно по-
казать, как происходит взаимодействие между различными автономными инс-
тинктами, каким общим правилам подчиняются эти взаимодействия, и какими
способами можно - несмотря на все сложности - получить некоторое предс-
тавление о структуре взаимодействий в таком поведении, которое определя-
ется несколькими соперничающими побуждениями.
Я тешу себя надеждой, быть может обманчивой, что решить предыдущие
задачи мне удалось, и что я могу не только обобщить сказанное в двух
последних главах, но и применить полученные в них результаты к вопросу,
которым мы займемся теперь: каким образом ритуал выполняет поистине не-
выполнимую задачу - удерживает внутривидовую агрессию от всех проявле-
ний, которые могли бы серьезно повредить сохранению вида, но при этом не
выключает ее функций, необходимых для сохранения вида! Часть предыдущей
фразы, выделенная курсивом, уже отвечает на вопрос, - он кажется очевид-
ным, но вытекает из совершеннейшего непонимания сущности агрессии, - по-
чему у тех животных, для которых тесная совместная жизнь является преи-
муществом, агрессия попросту не запрещена? Именно потому, что ее функ-
ции, рассмотренные нами в 3-й главе, необходимы!
Решение проблем, возникающих таким образом перед обоими конструктора-
ми эволюции, достигается всегда одним и тем же способом. Полезный, необ-
ходимый инстинкт - вообще остается неизменным; но для особых случаев,
где его проявление было бы вредно, вводится специально созданный меха-
низм торможения. И здесь снова культурно-историческое развитие народов
происходит аналогичным образом; именно потому важнейшие требования Мои-
сеевых и всех прочих скрижалей - это не предтисания, а запреты. Нам еще
придется подробнее говоьрить о том, о чем здесь лишь предварительно упо-
мянем:
передаваемые традицией и привычно выполняемые табу имеют какое-то от-
ношение к разумной морали - в понимании Иммануила Канта - разве что у
вдохновенного законодателя, но никак не у его верующих последователей.
Как врожденные механизмы и ритуалы, препятствующие асоциальному пове-
дению животных, так и человеческие табу определяют поведение, аналогич-
ное истинно моральному лишь с функциональной точки зрения; во всем ос-
тальном оно так же далеко от морали, как животное от человека! Но даже
постигая сущность этих движущих мотивов, нельзя не восхищаться снова и
снова при виде работы физиологических механизмов, которые побуждают жи-
вотных к самоотверженному поведению, направленному на благо сообщества,
как это предписывают нам, людям, законы морали.
Впечатляющий пример такого поведения, аналогичного человеческой мора-
ли, являют так называемые турнирные бои. Вся их организация направлена
на то, чтобы выполнить важнейшую задачу поединка - определить, кто силь-
нее, - не причинив серьезного вреда более слабому. Поскольку рыцарский
турнир или спортивное состязание имеют ту же цель, то все турнирные бои
неизбежно производят даже на знающих людей впечатление "рыцарственнос-
ти", или "спортивного благородства". Среди цихлид есть вид, Cichlasoma
biocellatum, который именно из-за этого приобрел свое название, широко
распространенное у американских любителей: у них эта рыбка называется
"Джек Дэмпси" по имени боксера, чемпиона мира, который прославился своим
безупречным поведением на ринге.
О турнирных боях рыб и, в частности, о процессах ритуализации, кото-
рые привели к ним от первоначальных подлинных боев, мы знаем довольно
много. Почти у всех костистых рыб настоящей схватке предшествуют угрожа-
ющие позы, которые, как уже говорилось, всегда вытекают из конфликта
между стремлениями напасть и бежать.
Среди этих поз особенно заметна как специальный ритуал так называемая
демонстрация развернутого бока, которая первоначально наверняка возникла
за счет того, что рыба под влиянием испуга отворачивается от противника
и одновременно, готовясь к бегству, разворачивает вертикальные плавники.
Но поскольку при этих движениях противнику предъявляется контур тела
максимально возможных размеров, то из них - путем мимического утрирова-
ния при добавочных изменениях морфологии плавников - смогла развиться та
впечатляющая демонстрация развернутого бока, которую знают все аквариу-
мисты, да и не только они, по сиамским бойцовым рыбкам и по другим попу-
лярным породам рыб.
В тесной связи с угрозой развернутым боком у костистых рыб возник
очень широко распространенный запугивающий жест - так называемый удар
хвостом. Из позиции развернутого бока рыба, напрягая все тело и далеко
оттопыривая хвостовой плавник, производит сильный удар хвостом в сторону
противника. Хотя сам удар до противника не доходит, но рецепторы давле-
ния на его боковой линии воспринимают волну, сила которой, очевидно, со-
общает ему о величине и боеспособности его соперника, так же как и раз-
меры контура, видимого при демонстрации развернутого бока.
Другая форма угрозы возникла у многих окуневых и у других костистых
рыб из заторможенного страхом фронтального удара. В исходной позиции для
броска вперед оба противника изгибают свои тела, словно напряженные Sоб-
разные пружины, и медленно плывут друг другу навстречу, как можно
сильнее топорща жаберные крышки.
Это соответствует разворачиванию плавников при угрозе боком, пос-
кольку увеличивает контур тела, видимый противником. Из фронтальной уг-
розы у очень многих рыб иногда получается, что оба противника одновре-
менно хватают друг друга за пасть, но - в соответствии с конфликтной си-
туацией, из которой возникла сама фронтальная угроза, - они всегда дела-
ют это не резко, не ударом, а словно колеблясь, заторможенно. Из этой
формы борьбы у некоторых - и у лабиринтовых рыб, лишь отдаленно примыка-
ющих к большой группе окуневых, и у цихлид, типичных представителей оку-
невых, - возникла интереснейшая ритуализованная борьба, при которой оба
соперника в самом буквальном смысле слова "меряются силами", не причиняя
друг другу вреда. Они хватают друг друга за челюсть - а у всех видов,
для которых характерен этот способ турнирного боя, челюсть покрыта толс-
тым, трудноуязвимым слоем кожи - и тянут изо всех сил. Так возникает
состязание, очень похожее на старую борьбу на поясах у швейцарских
крестьян, которое может продолжаться по нескольку часов, если встречают-
ся равные противники. У двух в точности равных по силе самцов красивого
синего вида широколобых окуньков мы запротоколировали однажды такой пое-
динок, длившийся с 8.30 утра до 2.30 пополудни.
За этим "перетягиванием пасти" - у некоторых видов это, скорее, "пе-
реталкивание", потому что рыбы не тянут, а толкают друг друга, - через
какое-то время, очень разное для разных видов, следует настоящая схват-
ка, при которой рыбы уже без каких-либо запретов стремятся бить друг
друга по незащищенным бокам, чтобы нанести противнику по возможности
серьезный урон. Таким образом, препятствующий кровопролитию "турнир" уг-
роз и следующая непосредственно за ним прикидка сил первоначально навер-
няка были лишь прелюдией к настоящей "мужей истребляющей битве". Однако
такой обстоятельный пролог уже выполняет крайне важную задачу, поскольку
дает возможность более слабому сопернику своевременно отказаться от без-
надежной борьбы. Именно так и выполняется в большинстве случаев важней-
шая видосохраняющая функция поединка - выбор сильнейшего, - без того
чтобы один из соперников был принесен в жертву или даже хотя бы поранен.
Лишь в тех редких случаях, когда бойцы совершенно равны по силе, к реше-
нию приходится идти кровавым путем.
Сравнение разных видов, обладающих менее и более специализированным
турнирным боем, - а также изучение этапов развития отдельного животного
от безудержно драчливого малька до благородного "Джека Дэмпси", - дают
нам надежную основу для понимания того, как развивались турнирные бои в
процессе эволюции. Рыцарски благородный турнирный бой возникает из жес-
токой борьбы без правил прежде всего за счет трех независимых друг от
друга процессов; ритуализация, с которой мы познакомились в прежних гла-
вах, - лишь один из них, хотя и важнейший.
Первый шаг от кровавой борьбы к турнирному бою состоит, как уже упо-
миналось, в увеличении промежутка времени между началом постепенно уси-
ливающихся угрожающих жестов и заключительным нападением. У видов, сра-
жающихся по-настоящему (например, у многоцветного хаплохромиса), от-
дельные фазы угроз - распускание плавников, демонстрация развернутого
бока, раздувание жаберных крышек, борьба пастью - длятся лишь секунды, а
затем тотчас же следуют первые таранные удары по бокам противника, при-
чиняющие тяжелые ранения. При быстрых приливах и отливах возбуждения,
которые так характерны для этих злобных рыбок, некоторые из упомянутых
ступеней нередко пропускаются. Особенно "вспыльчивый" самец может войти
в раж настолько быстро, что начинает враждебные действия сразу же с
серьезного таранного удара. У близкородственного, тоже африканского вида
хемихромисов такое не наблюдается никогда; эти рыбки всегда строго при-
держиваются последовательности угрожающих жестов, каждый из которых вы-
полняют довольно долго, часто по многу минут, прежде чем переходят к
следующему.
Это четкое разделение во времени допускает два физиологических объяс-
нения. Или дальше друг от друга расположены пороги возбуждения, при ко-
торых отдельные действия включаются по очереди - по мере возрастания го-
товности к борьбе, - так что их последовательность сохраняется и при не-
котором ослаблении или усилении ярости; или же нарастание возбужденности
"дросселировано", что приводит к более пологой и правильно возрастающей
кривой. Есть основания, говорящие в пользу первого из этих предположе-
